Текст книги "Талассиец (СИ)"

Автор книги: Pumbriya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Роммат втянул еще одну порцию кровопийки с магорозой и чем-то еще и, оттолкнув парящий мундштук, поцеловал Этаса, выпуская часть дыма ему в рот. Тот напрягся, но не закашлялся, а, позволив дыму проникнуть в легкие и выйти, ответил на поцелуй. На этом Роммат счел, что уже достаточно проявил тактичности и отдал должное затее Этаса, а потому может забыть об этом саргерасовом кальяне и заняться исключительно любовником.

Сидевшего лицом к нему Этаса было удобно обнимать, целовать в шею, гладить по бедрам и тискать за ягодицы, что Роммат и делал. А все-таки предусмотрителен был эльф, придумавший гербовую накидку, точнее, ее современный фасон, – в очередной раз пришло ему в голову. Спереди тоже был отличный доступ. Пола накидки прикрывала член Этаса пока не соскользнула в сторону. Роммат погладил его вокруг головки. Огонек резко втянул в себя воздух и прижался к любовнику крепче. Зря, потому что между их телами осталось не так много места, чтобы обеспечить достаточный простор для движения руки. Однако Роммат ухитрился расстегнуть на себе штаны и немного приспустить их, освобождая собственный почти болезненно пульсирующий от напряжения орган. Подтянув Этаса чуть повыше, Роммат обхватил ладонью оба их члена одновременно.

Этас обнял его обеими руками и уткнулся лбом ему в шею. “Помогать” он благоразумно не лез – знал, что любовник этого не любит. Горячее дыхание Огонька щекотало Роммату шею и грудь, возбуждая еще сильнее. Роммат свободной рукой крепко стиснул его бедро. Наверняка останутся синяки, но Этас не возмущался и не пытался оттолкнуть его руку.

Когда они оба кончили и воспользовались очищающими чарами, Роммат не позволил ему сразу сползти на диван. Разомлевший и податливый, Этас реагировал на весьма чувствительные поцелуи-укусы в шею лишь тихими вздохами, и Роммат продолжал мучить его, пока не добился жалобного стона и настойчивых попыток вырваться. Великий магистр усмехнулся, наблюдая за его бесплодными трепыханиями. Кончики ушей и щеки Огонька вспыхнули от прилившей крови – разозлился. Роммат заткнул ему рот поцелуем, заставив его подавиться возмущенным высказыванием, и только тогда отпустил. Этас сердито фыркнул. Он лег на диван и вытянулся во весь рост, положив голову на колени Роммату и свесив ноги с дальнего от него подлокотника. Через несколько минут он приподнялся, поискал взглядом кальян и заметил, что Роммат уже набросил чары стазиса и отодвинул парящие трубки подальше.

– Больше не хочешь? – уточнил он.

– Мне после кровопийки хочется получить порцию маны, – сообщил Роммат. Это было правдой, хотя, будучи только наполовину эльфом, он никогда не испытывал магического голода настолько сильного, чтобы мешал получать удовольствие от жизни. – А поскольку у меня сейчас нет должной концентрации, чтобы призывать демона, на роль источника энергии остаешься ты один.

Однажды, когда они еще не были любовниками, на тренировочном поединке Роммат применил против него волшебный поток, а Этас, растерявшись от неожиданных и незнакомых ощущений, не дал ему никакого отпора. Роммат вытянул из него практически весь резерв. Он замедлил поглощение, надеясь, что Этас все же сумеет сориентироваться в ситуации и прервет поток, но не помогло. Тот только беспомощно хлопал глазами, глядя на великого магистра с каким-то открытым, уязвимым и удивительно трогательным выражением лица. Как ребенок, у которого отобрали конфету, но который еще не осознал, что именно случилось, и надеется, что добрый дядя взял только посмотреть и сейчас вернет ему ее, а еще угостит шоколадкой. Роммату даже стало на мгновение стыдно за столь безжалостную демонстрацию неспособности Этаса защититься от опасностей в Даларане – но только на мгновение. Никто этого балбеса насильно к людям не гнал, и осознавать свои реальные возможности в бою ему будет полезно.

Роммат подсказал ему вслух, что надо сбить заклинание, но Этас никак не отреагировал на совет, и перекачивание маны продолжилось. Магическая энергия, принадлежащая не демону, а эльфу, к тому же, не злоупотребляющему поглощением Скверны, отличалась на вкус от той, к которой Роммат привык. Этот более приятный вкус, вкупе с всегда сопровождающим втягивание энергии ощущением власти над ее прежним носителем, тем более, вот этим проблемным и непослушным мальчишкой, пробудили какие-то жадные звериные инстинкты у великого магистра. Ему хотелось сделать своим не только весь его запас маны, но и самого чародея. Этас столь долго и упорно сопротивлялся всем усилиям Роммата сделать из него и его последователей талассийцев, а когда великий магистр все же добился успеха, тот через некоторое время ухитрился найти способ вернуться в Даларан. В то время Роммат не только из политических соображений, но и просто из принципа жаждал настоять на своем и оставить Этаса в Квель’Таласе – чтобы знал, заноза рыжая, где его место: в Ассоциации, работать на благо королевства и делать, что велено.

То применение волшебного потока вызвало у Роммата целый шквал эмоций, и ему потребовалось постараться, чтобы удержать их под контролем и не сделать с мальчишкой что-нибудь, о чем они потом пожалели бы оба. Он раздал указания и покинул тренировочный зал, а через несколько минут уже успокоился и усилием воли выбросил из головы посторонние мысли и желания.

Что чувствует син’дорей, вытягивая ману заклинателя, ни для кого не секрет. Потому использование на них волшебного потока всех возмущает не столько самим фактом похищения энергии и последствиями опустошения резерва, сколько осознанием, что их попытались насильно поставить в положение бесправной и беспомощной жертвы. Это оскорбительно и унизительно, и если за попытку использования потока кому-то выбили пару зубов или принародно подвергли действию какого-нибудь нелепого заклинания, то стража даже не рассматривала такие жалобы. Мол, сам виноват, получил по заслугам.

Роммат ждал от Этаса гневных тирад и обличений: ну там, что-нибудь о воспитанных и цивилизованных эльфах, которые любят и уважают весь мир, а потому никогда в жизни. Или что достаточно было обозначить использование потока, а не вытягивать весь резерв. Роммат даже придумал, как коротко и эффективно все возмущения пресечь, чтобы дерзкий мальчишка не дулся на него, а пошевелил еще раз мозгами: а точно ли он хочет отправляться в город, полный враждебно настроенных следопытов и чародеев, которые не будут с ним церемониться?

Но Этас еще не до конца пришел в себя, соображал медленно, поэтому вел себя тихо и покорно соглашался со всеми условиями своего возвращения в Даларан. И только через несколько месяцев, во время кампании на Острове Грома, Роммат узнал, что Этасу никогда прежде не доводилось вытягивать энергию с заклинателя. Похитители Солнца в Даларане жили бок о бок с отказавшимися от поглощения Скверны квел’дореями и старались не обострять отношения, а потому многие из них действительно довольствовались исключительно маназмеями. Неудивительно, что Этас не понял тогда, что ему полагается чувствовать себя оскорбленным. На Острове Грома Этас поглотил энергию тролля и потерял над собой контроль от непривычных ощущений. Сопоставил ли он эти факты и разозлился ли на Роммата задним числом – не известно, он этот вопрос ни разу не поднимал.

Вот и сейчас, услышав намек на свою возможную роль жертвы волшебного потока, Этас только хмыкнул и пожал плечами, оставив тему кальяна и кровопийки. Наверно, надо было сказать что-нибудь об удачно подобранных травах и интересном букете, но Роммат действительно слишком плохо разбирался в этих тонкостях, чтобы по-настоящему оценить его усилия.

Этас так и не переоделся и разгуливал по дому в одной только гербовой накидке столь непринужденно, словно всю жизнь носил подобный наряд наравне с домашними халатами или удобными штанами и рубашками. После ужина и обсуждения сегодняшней ссоры с Арканис (Этас предположил, что кто-то дразнил ее, упрекая в неуклюжести и бьющем по ушам грохотании) чародеи расположились на диване, уткнувшись каждый в свое чтиво. Роммат просматривал рукопись одного талассийского мага, который после Третьей войны так и не нашел себе место в мирной жизни, а продолжил путешествовать по Азероту, выслеживая попрятавшиеся остатки Культа Проклятых. Несмотря на кочевую и полную опасностей жизнь, он находил время делать заметки об способах ведения боя против некромантов и о заклинаниях, выявляющих темные энергии и следы чар. Изливать на страницах свою ненависть к культистам и Плети он тоже не забывал. Маг собирался опубликовать монографию в надежде, что у него появятся последователи. А Роммат подумывал о том, как бы заставить этого энтузиаста-одиночку отчитываться перед Ассоциацией и выполнять исследования по заданию – в интересном ему направлении, разумеется.

Оторвавшись на пару минут от рукописи, чтобы лучше уложить прочитанное в голове, Роммат бросил взгляд на своего любовника. Прислонившись спиной к его плечу, Этас почитывал даларанский научный журнальчик. Заметив в тексте имя человеческого предателя, на работу которого ссылался автор статьи, Роммат вспомнил, что хотел спросить у Этаса об итогах встречи.

– Как ты отвязался от Ансарема?

Роммат и Огонек не говорили о политике дома, но ведь многие любовники в общих чертах обсуждают друг с другом проблемы, возникшие на работе. Это нормально, делиться переживаниями и заботами с тем, кому доверяешь. И о делах у ученицы и ее недоброжелателя Роммат спросил бы Этаса, даже если бы они оба были простыми чародеями, не имеющими никакого веса в политике – значит, это обычный личный вопрос.

– Кадгар все уладил, – беспечно отмахнулся Этас.

Роммат нахмурился. С чего вдруг этому эльфоненавистнику вздумалось вмешаться? Кадгар хочет, чтобы Этас был у него в должниках? Готовит почву для какой-то интриги? Втирается в доверие? Надо будет расспросить Этаса на эту тему подробнее, это уже не мелочь. Но рабочие вопросы – в рабочее время и в Ассоциации.

Он потрепал Огонька по волосам и не стал больше ничего спрашивать. Роммат подумал о том, как же хорошо, что он в свое время завербовал Этаса работать на Квель’Талас. Сейчас можно не беспокоиться, что они на разных сторонах и их может развести какой-то политический конфликт – все же союз двух чародейских столиц не казался Роммату столь же крепким и надежным как до Третьей войны. Теперь Роммат с Этасом оба служили Квель’Таласу (пусть и один из них – тайно), и если у них в отношениях будут сложности, то именно из-за их личных причин.

Впрочем, был еще один вариант – идеологический. Если в какой-то войне – не важно на одной или на разных сторонах с Далараном, – Роммат поведет себя излишне жестоко, то Этаса возмутят его методы. В военное время гуманность должна быть далеко не на первом месте среди приоритетов политика, иногда требуются суровые и даже показательно-зверские меры, но у Этаса всегда были проблемы с пониманием этого. Он всегда знал, что Роммат далеко не такой гуманист, как он сам. Но за период долгого (по нынешним азеротским меркам) мира, возможно, отвык от этой мысли. Сейчас его взгляды стали еще более выраженные.

Временами Роммату казалось, что паладинчик Аратор и добренькая Алекстраза на Этаса плохо влияют. Его злило, что Огонек пытался быть гуманистом и за себя, и за Краса, и еще немножко за Ронина. Зачем так-то идеализировать наставника? Этас исповедовал принципы Краса больше, чем сам Крас, пока был жив. Или это просто свойственный молодости максимализм?

Если Роммат будет вынужден действовать жестоко и не сумеет замести следы – его отношения с Этасом могут закончиться. Это не то, что должно определять поступки политика уровня великого магистра. Но Роммат осознавал, что не сможет не принимать мнение своего гуманиста во внимание.

Роммат не видел смысла беспокоиться заранее, поэтому он отогнал эти мысли. Он повернул голову и из-за плеча Этаса пробежал глазами статью, которую тот читал. И не отказал себе в удовольствии разнести в пух и прах доводы автора. Этас пытался защищать даларанского мага, но был вынужден уступить под напором логики и превосходящего опыта Роммата в теоретических научных диспутах.

За окном стемнело. Роммат зажег больше магических светильников, а когда увидел, что Этас зевает, прикрывая ладонью рот, предложил идти спать. В спальне Огонек хотел снять гербовую накидку, но Роммат перехватил его запястья.

– Оставь, у меня на нее еще планы.

Нравился ему Этас в таком наряде. И то, как это выглядело, и символическое значение. Роммат опрокинул любовника на постель и навалился на него сверху, не позволяя вывернуться. Тот недовольно и сонно сощурился – явно настроился уже спокойно улечься и заснуть. Вот только у Роммата изменились планы – а на что, собственно, рассчитывал Огонек, разгуливая перед ним в таком виде? Этас, ласкаясь, потерся лбом о его плечо – похоже, надеялся, что его немного потискают и отстанут. Не-е-ет, так не пойдет.

Роммат вдавил его своим весом в постель, гася протесты долгим поцелуем. А потом, приподнявшись на выпрямленных руках, отстранился, любуясь открывающимся его взгляду зрелищем. Встрепанный, сердитый, с припухшими губами и бросающимися в глаза следами укусов на светлой коже шеи. Этас, с которого сонливость слетела окончательно, хотел высказаться, но взглянув в лицо Роммату, понял, что тот настроен серьезно. Огонек притих, не отводя взгляда широко раскрытых глаз от лица любовника. Как кролик на удава. Как тут сдержать желание съесть его всего?

У Роммата даже мелькнула мысль, что сейчас, когда Этас стал втягивать Скверну еще реже и более мелкими порциями, его магическая энергия должна стать интереснее на вкус. И что заниматься любовью с Огоньком, одновременно вытягивая из него порцию маны, должно быть невероятно увлекательным занятием. Саргерасова кровопийка! Этас в постели отличался редкостным терпением и уступчивостью, но такого рода оскорбления он точно не заслуживал. Роммат заставил себя выбросить из головы эту идею, какой бы привлекательной она сейчас ни казалась.

Он сел на кровати и, просунув ладонь под ткань накидки, погладил Этаса по животу, а потом и пониже. Тот не трепыхался, не отталкивал его руки и не пытался улизнуть под одеяло. Роммат довольно усмехнулся. Настоять на своем, используя превосходящую физическую силу, даже вполовину не было так интересно, как добиться вот такой полной покорности, когда не нужно даже удерживать и запрещать.

Роммату (что тут отрицать?) всегда нравилось утверждать свою власть над даларанским мальчишкой. Этас хоть теперь и служил на благо Квель’Таласа, все равно фактически являлся даларанцем, работая в Фиолетовой Цитадели, уделяя больше внимания делам Кирин-Тора и постоянно общаясь с членами Совета Шести.

А еще Роммат изредка ловил себя на мысли, что ему нравится то обстоятельство, что он трахает потомственного аристократа, мальчишку из древнего рода, который по происхождению неизмеримо выше какого-то там полукровки. Этас много возился и легко признавал родство со своими племянниками, у которых отцами были люди. Роммат не собирался раскрывать ему своего секрета, но то, что у его любовника нет предрассудков на эту тему, было ему приятно.

Когда-то Роммат кривился в презрении и зависти при виде чистокровных и, тем более, родовитых эльфов, но те чувства прошли давно, еще во время обучения в Академии, когда успехи в магии и покровительство Фел позволили ему получить признание и уважение будущих чародеев. В общении с другими эльфами Роммата больше не беспокоила разница в происхождении, но факт его смешанной крови оставался фактом, и так просто о нем не забудешь.

Впрочем, даже без этих причин: Этас так занятно реагировал на демонстрацию иерархии в их отношениях, что Роммат не отказывал себе в удовольствии периодически давать волю своему желанию установить диктат.

Он призвал магией флакон со смазкой и, не глядя, вылил на ладонь побольше. Вошел осторожно и принялся двигаться медленно, но с большой амплитудой, глубоко проникая в тело любовника. Этас поднял руки, обнимая его. Роммат чувствовал, как напряженные пальцы Огонька впиваются в спину при каждом движении вперед. Этас выгнулся и толкнулся бедрами ему навстречу, и великий магистр ускорил движения. Он обхватил ладонью его напряженный член и за несколько коротких движений довел любовника до разрядки.

Кончив сам, Роммат сплел очищающие чары – кое-кто сейчас явно был не в состоянии сосредоточиться сам. Этас открыл глаза и повернул к нему лицо, но после оргазма у него был совершенно бессмысленный взгляд, и Роммат был доволен, что это он довел своего Огонька до такого состояния. Он лег на бок и сгреб Этаса в охапку: не то что бы Роммат испытывал потребность спать в обнимку с любовником, но если этого не сделать, тот может начать пихаться во сне.

– Доброй ночи, – сонно пробормотал Огонек, почти не разлепляя губ.

Роммат поцеловал его в макушку и тоже провалился в сон.