Текст книги "Археологические свидетельства древней истории"

Автор книги: . Пещера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Разумеется, всем им не было смысла жить в городе. Рудокопы, лесорубы, и углежоги с высокой степенью вероятности жили неподалеку от места работы. Я не утверждаю, что лесорубы жили в лесу прямо под деревом. Нет, просто они были сельским населением. Но если взять минимальные цифры, то тех, кто однозначно жили в городе, было минимум 54 человека или 6 домашних хозяйств. Селян, завязанных в процессе, – 81 человек или 9 домашних хозяйств.

Если бы я был уверен, что в поселении кроме металлургии ничем абсолютно не занимались, то смело умножил бы эти показатели на 10 и получил бы 540 городских жителей или 60 хозяйств, и 810 сельских жителей или 90 хозяйств. Ведь исследовано только 10 % территории.

Сюда следовало бы добавить социальную надстройку в виде властей и охраны, которая в те времена составляла, вероятно, порядка 5-10 %. Возьмем среднюю цифру 7 % и получим дополнительно 38 городских жителей и 4 хозяйства. Всего соответственно 578 городских жителей или 64 домашних хозяйства.

Кроме того, все они потребляли продовольствие. Потребляли, но не производили. А кто его производил? Это дополнительные сельские жители, не занятые в производственном процессе. Причем, известно, что при сельскохозяйственных технологиях того времени, для того, чтобы прокормить излишками продовольствия 1 домашнее хозяйство, занятое в производстве, требовалось не менее 3 сельских хозяйств.

Значит, к сельским жителям следует добавить еще 4164 земледельца, что составит 4974 сельских жителя или 552 сельских домашних хозяйства. Уже на этой стадии можно создавать реконструкцию. Однако, неравномерная занятость работников в других отраслях может существенно скорректировать расчеты.

Металлообработка.

Здесь мы не рассчитываем найти оборудование в виде механических устройств, станков (разве что, кузнечные горны) и подразумеваем ручную обработку. Поэтому нас интересует, прежде всего, инструмент и сами изделия. Процессы металлообработки занимают значительно меньше места, чем металлургические, и интересны в первую очередь с точки зрения реконструкции быта и внешнего облика жителей города. Я думаю, что все вышесказанное позволяет уже говорить именно о городе.

Самым распространенным процессом металлообработки тогда была ковка. Для оборудования кузницы необходимы: кузнечный горн, наковальня и закалочно-охлаждающая емкость. В условиях нашего климата – это крытое срубное помещение размером, минимум, 3 на 4 метра. Долговременная работа кузнеца под навесом или на открытом воздухе, как обычно изображают художники со слов археологов, с учетом сезонных колебаний температуры, в нашем регионе просто исключена: это прямая дорога на больничную койку. Качество изделий также пострадает – заготовка будет остывать быстрее и снизится производительность. Думаю, для того чтобы избежать таких проблем, стоило поработать топором. Тем более, что ниже будет показано, насколько высоким был у горожан уровень плотницкого и столярного ремесла.

Работать в кузнице должны, минимум, 2 человека. Мы не знаем, сколько здесь было кузниц, но можно обоснованно полагать, что один металлургический горн работал на 1 кузницу. Если 3 горна, то это тройная производительность, значит, в 3 раза большая по размерам или 3 отдельные кузницы. В любом случае, минимум, 6 кузнецов. Потребляли они порядка 2 куб. метра угля в сутки.

И что, собственно, можно произвести в этой кузнице?

На оснащенной таким образом кузнице можно производить проковку криц, для удаления неметаллических включений и получения кричного железа. Без проковки крица – это губчатая рыхлая масса, и ни к чему не пригодна. Это делали здесь однозначно. Можно также ковать из кричного железа скобяные изделия, гвозди, скобы, подковы, засовы, дверные петли, детали механизмов; разбивать железо в листы, полосы, прутки; тянуть проволоку из железа, меди, серебра и золота (однако, вероятно, серебром и золотом занимались отдельно). Среди найденных на городище изделий есть все перечисленное. Также на подобных кузницах выполняется кузнечная сварка, пайка твердыми (медь, латунь) и мягкими (олово) припоями. При сварке и пайке применялись в обязательном порядке флюсы типа буры. Их добывали те же, кто занимался флюсами для металлургов.

Результат применения этих технологий, мы наблюдаем среди находок (Рис. 4). Практически все железные изделия выполнены с использованием сварки. Многие из них выполнены в виде трехслойного пакета, либо с вваркой стального лезвия. По схеме трехслойного пакета изготовлено 60 % всех найденных ножей. Наварка стальных лезвий использована и при изготовлении ножниц. Это были великолепные по остроте и долговечности изделия, а их разнообразие так велико, что даже присутствуют абсолютно современного вида столовые ножи со скругленными концами.

Интересно, что ножей низкого качества практически не находят. Те, которыми мы с вами сегодня скоблим овощи на кухне, близко не подходят для сравнения по качеству стали. Даже мотыги того времени так тверды и остры, что археологи сомневаются, не тесла ли это для дерева. Но и наконечники плугов такого же качества, а ведь ими-то явно ничего не тесали.

Сейчас сельскохозяйственные и бытовые инструменты такого уровня качества не просто очень дороги, их фактически не производят. Значит, наличие таких орудий труда свидетельствует о высоком качестве жизни того времени и облегчении ручного труда. Кто косил твердой, хорошо отбитой и выправленной косой, знает, что усилий при этом тратится меньше, чем иным электрическим триммером. Такая коса гораздо легче, ее без труда можно принести на дальний покос, и если она изготовлена по вышеописанным технологиям, то тупиться будет крайне редко.

Механическая обработка, скорее всего, производилась как в самой кузнице, так и в специальных слесарных, ювелирных мастерских. Из обработки металлов резанием можно назвать шлифование. Найдено множество точильных камней. Среди них даже есть вполне современный по форме точильный круг. На таком круге можно получать очень ровные зашлифованные поверхности. Те же ножи, ножницы могут быть обработаны не хуже современных.

Также невозможно изготовление изделий с таким качеством без запиловки напильниками. Действительно, напильники тогда были широко распространены. Например, напильники 13 века из Райковецкого городища и Вышгорода, совершенно не отличаются от современных. На рисунке (Рис. 5) (а) – вышгородский, (б) – райковецкий. Под буквой (в) обратите внимание на разнообразие профилей древних напильников. Под буквой (г) среди профилей современных напильников нет овального. Это о чем-то говорит. В нашем случае напильники не найдены, но то, что запиловка при изготовлении найденных изделий использовалась, отрицать невозможно.

Кроме этого, производилась обработка металлов давлением. Это рубка, прошивка, насечка, гибка, клепка, чеканка, штамповка на матрицах. Найдены соответствующие инструменты и изделия. Интересны в этом плане литые ажурные матрицы, которые позволяли чеканить из листа повторяющиеся металлические накладки (Рис. 6). Получалось очень красиво, аккуратно и производительно. Их найдено огромное множество (Рис. 7).

Вообще, можно сказать, что жители города владели всеми способами слесарной обработки. За исключением, возможно, сверления и распиловки металла, которое они заменяли прошивкой, и рубкой. Имея найденные инструменты, можно было изготовить практически любую механическую вещь, хоть часы Фаберже. Только для этого, разумеется, надо было еще владеть специфическими расчетами.

Самым распространенными механизмами, которые делали городские ремесленники, были навесные замки. Их найдено множество (Рис. 8). Замок состоял из корпуса с фигурными пазами и полостью, а также дужки с закрепленными на ее конце пластинчатыми пружинами. Защелкивался он автоматически, а отпирался с помощью фигурного ключа. При закрывании дужка вставлялась в отверстия корпуса. При этом пружины автоматически сжимались, и распрямлялись, только оказавшись в закрытой полости корпуса при полном замыкании дужки. Таким образом, они, упираясь концами в корпус, надежно фиксировали дужку. В закрытую полость вела лишь узкая фигурная прорезь на донце корпуса. Открыть замок без специального ключа было очень непросто. Для размыкания замка соответствующий ключ вставлялся в прорезь и при дальнейшем продольном перемещении сжимал пружины, позволяя извлечь дужку из корпуса.

Думаю, читатели далеки от мысли, что жители запирали столь надежными замками навесы, шалаши и полуземлянки. Видимо, пора уже вести речь о добротных дощатых дверях, срубных домах, надежных потолках с теплоизолирующей засыпкой и не протекающих крышах. Ведь мало смысла в замке на двери, если в дом можно легко проникнуть, разметав солому или лубки на крыше.

Можно с уверенностью сказать, что быт жителей города не был тягостным. Если ювелирные ремесла развиваются, значит, они востребованы. А то, что люди могут позволить себе не просто добротные, а красивые, изысканные вещи, говорит о достатке. Кроме того, подобные украшения встречаются в здешних захоронениях столь часто, что нет оснований говорить о них, как о чем-то элитарном. Эти вещи были доступны рядовым горожанам.

Чтобы разобраться, как это производство могло выглядеть в реальности, достаточно не валить все в одну кучу. Не стоит полагать, что один и тот же кузнец метался между наковальней и проволочной канителью, а затем, не успев от окалины руки отмыть, серебро чеканил. Ничего не надо выдумывать, потому, что мы знаем, как исторически объективно сложилось разделение труда по ремеслам.

То что здесь в 13 веке разделение труда на ремесла уже произошло, не вызывает сомнения. Об этом свидетельствует высокий уровень мастерства, богатый набор способов обработки и очень разнообразный инструментарий. Я понимаю, как некоторым неприятно это признавать. А как же, ведь то же самое происходило в это время в Европе. Нам же, в учебниках истории писали, что здесь были тогда только елки и волки. Однако находки свидетельствуют о ранней и более интересной истории нашего края.

Однозначно отдельно существовала ювелирная мастерская. Там производилась чеканка, штамповка, клепка, высечка, шлифовка, полировка, серебрение, золочение. Там же тянули латунную, серебряную, золотую проволоку через канитель, и делали из них цепочки и другие украшения, которые найдены во множестве.

Для работ по золочению, серебрению, а также ювелирной пайке требуется своя печь, высокотемпературная (до 1000 °C), но очень небольшая. Ее археологи могли не зафиксировать вообще. Бегать к соседям металлургам и путаться у них под ногами со своими маленькими тигельками ювелиру очень нерационально. А без нагрева ему даже не отлить заготовку для волочения проволоки. Скорее всего, на этой же, не найденной пока печи плавили и драгоценные металлы для отливки изделий. Вместо печи могла использоваться паяльная лампа особой конструкции, какие к тому времени известны в средней Азии. Здесь пока ничего подобного не найдено, поэтому следует остановиться на печи. Впрочем, на наши построения это мало влияет, лишь несколько снижает технологические возможности.

Специфика ювелирного ремесла в том, что там все небольшое и достаточно дорогое. Поэтому объемы небольшие и потери стараются уменьшить. На большой печи и расходы на топливо и потери всегда неизбежно велики. Поэтому достаточно объемное бронзовое литье всегда существовало в отдельном процессе.

Таким образом, ювелирная мастерская представляла собой закрытое помещение минимум 3 на 4 метра, подобное кузнице. Там располагалась небольшая печь для плавки, золочения и серебрения, верстак и масса инструментов. Среди приспособлений должны были присутствовать волоки (канители), маленькие прокатные валки, и наковаленка. Работать там может 1 человек. Потребление угля невелико.

У нас выделилась кузница и ювелирная мастерская. Механическая мастерская того времени вряд ли могла быть совмещена с кузницей. Она должна была быть отдельной, где выполнялись только работы по шлифовке, подгонке и сборке. Те же клинки могли коваться в кузнице, и это только 1/3 часть работы, а шлифовка, сборка рукоятей и ножен могла происходить уже в другом, более приспособленном и комфортабельном помещении.

Следует принять второе предположение, как общепринятую практику в ремесленных центрах того времени. Заниматься шлифовкой и сборкой изделий действительно невозможно в условиях кузницы. Для качественной шлифовки нужно, как минимум хорошее освещение.

В кузнице же наоборот освещение всегда было полутемным. Это важно для определения степени нагрева поковки. Его кузнецы и сегодня определяют по цвету раскаленного металла. Если недогреть, то металл потрещит в процессе ковки, если перегреть, то тоже появятся дефекты. При естественном, дневном свете оттенков цвета горячего металла просто не видно.

Таким образом, выделяется механическая мастерская. Это такое же по размеру, как и кузница, закрытое помещение, оборудованное небольшой наковальней, верстаком, точильным станком с ручным приводом, хорошим освещением и множеством инструментов.

Шлифовка, полировка и подгонка – процесс трудоемкий, длительный и требующий высокой квалификации. То, что может за день наковать кузнец, шлифовщик сможет довести, минимум, за 3 дня, так как его работа менее производительна. Однако следует заметить, что часть изделий кузнечного производства выходит в готовом виде. Это в основном скобяные изделия. Поэтому можно принять, что в механической мастерской работало, минимум, 2 человека.

Керамическое производство.

С керамикой в исследуемом городе было все в полном порядке. Ее производили много и достаточно высокого качества. Рискую вторгнуться здесь на любимую археологами территорию черепков. По этим черепкам они нелогичным образом пытаются разделить вполне однородную по всем остальным показателям культуру на множество мелких, отдельных и, якобы, враждебных. Специально на этом останавливаться не буду. Непонятно только, почему местные ученые умы льют воду на незрелую теорию соседнего «булгаризма». Неужели гранты из соседнего субъекта федерации и сюда дошли? Непатриотично как-то.

Судите сами. Находят у нас керамические сосуды высокого качества, красиво орнаментированные, и говорят, что это сосуды булгарского типа (таких 60 %). А еще находят сосуды, изготовленные погрубее (их 40 %), и говорят, что это сосуды производства местных ремесленников. Очевидно, что якобы булгарские сосуды производились здесь же, ведь найдены ямы для приготовления соответствующего глиняного теста, и не до конца обожженные те самые сосуды в обвалившемся гончарном горне. Чего же в них булгарского? Но профессора-археологи Белавин и Крыласова упорствуют и выдвигают предположение о том, что здесь работал булгарский филиал. Почему бы просто не сделать вывод, что местные мастера умели делать гончарную продукцию не хуже булгарской?

Есть и еще один момент, который почему-то укрылся от авторов археологических монографий. Все сосуды из числа грубых, по форме и назначению относятся к горшкам, которые применялись в хозяйственных целях, в том числе и для варки на открытом огне. А все якобы булгарские, по назначению, скажем так, более парадные. Вот и отгадка этой большой тайны. Для помоев фарфоровую посуду и сейчас не используют. Ясно, что здесь дело в обыкновенной практичности. Кто будет украшать горшок, чтобы тут же его закоптить? Так зачем же соседские филиалы сюда приплетать?

Следуя подобной логике, грубо изготовленные горшки, которые наверняка находят в булгарском Билярске, следует немедленно объявить привезенными из северных краев. Или признать изготовленными здесь же, но в «рождественском» филиале неумелыми руками наших горожан. А замки, найденные здесь в «рождественском» городе, о которых писалось выше, надо называть Киевскими (очень похожи), и обозначить также Киевский филиал. Прямо какая-то «свободная экономическая зона»…

Итак, судя по находкам, на Рождественском городище производились все виды традиционной керамической посуды, а также керамические печные плиты и кирпичи. Из оборудования найден один гончарный горн. Горн теоретически мог стоять под навесом или на открытом воздухе, но вот подготовка изделий под обжиг однозначно производилась в помещении. Иначе, как я уже описывал выше, неизбежно вымирание рода гончаров от хронической простуды.

Во-первых, летом при +10 °C (у нас это часто бывает), работать голыми руками с сырой глиной, значит, максимум за 2 года заработать артрит и невралгию. А зимой на морозе это вообще невозможно.

Во-вторых, если бы все вышеописанные ремесленники работали под навесами и на открытом воздухе, то 6 зимних месяцев им бы пришлось просто тунеядствовать. А жить чем? Поэтому, сколько я всяких местных производств не перевидал, все они, кроме горнодобывающих и лесозаготовительных, располагались в помещениях. И не только современные. Вот, например, реконструированное изображение уральской домницы 14–15 века (Рис. 9). Мы видим металлургическую печь, а к ней заботливо домик пристроен, как раз типа того, что я описывал в качестве производственных сооружений. Думаю, что с 13 века по 14 мало что переменилось, ведь тогда прогресс не шагал семимильными шагами.

С работой гончара может справиться 1 человек. Но к гончарным работам придется отнести и печную кладку. Высокотемпературные печи часто требуют ремонта, а их конструкция сложна. Поскольку таких печей было порядочное количество, то в качестве печника следует выделить, минимум, 1 человека.

Особый интерес вызывает найденная керамическая печная плита. Использование таких плит может говорить только об одном – жители города не жили в курных избах, а имели печи с дымоходами. Только в таких печах требуется изолировать топку. Если бы это был открытый очаг, то использование керамической печной плиты между огнем и горшком существенно понизило бы эффективность приготовления пищи. Ведь теплопроводность керамики в несколько раз меньше, чем у чугуна, из которого делают печные плиты сейчас.

Честно говоря, меня эта находка не удивляет. Горожане, которые знали, как сделать печи для плавки металла, однозначно имели представление о печной тяге. А владея секретом печной тяги и имея просто глину под ногами, можно делать любые печи – отопительные, варочные, банные, хлебные. Даже сложнейшая русская печь, представляющая из себя компактный комплекс из всех четырех перечисленных, могла быть ими изготовлена.

Для того, чтобы строить печи, требуется знать несколько принципов.

Первый – в глиняном массиве перед обжигом можно создать ходы, полости и перегородки заданной конфигурации с помощью деревянных плах, облицованных глиной. Затем, положив топливо в топку, следует произвести обжиг. При этом внутренние плахи выгорают либо вынимаются до обжига, и получается глинобитная печь. Именно так, по мнению археологов, в 13 веке строили горны.

Сейчас глинобитные печи строят и по сложной технологии, набивая печь в опалубку, подсушивая 5–6 дней без подогрева, затем удаляя опалубку, после просушка на малой подтопке с полным остыванием 5–7 дней, затем максимально жаркая протопка в течении 3–5 дней. Причем, надо заметить, что эта сложная технология известна и применяется только на территории нашей страны. Не исключено, что и жители исследуемого города использовали нечто подобное.

Второй – топку следует ограничить определенным объемом, тогда топливо, заполнившее большую часть топки, при горении будет выделять одновременно в одном замкнутом объеме большое количество тепла, и температура в зоне горения превысит 750 °C. При этом процесс горения проходит более эффективно. Для ограничения объема топки, а не для того, чтобы угольки не летели, делается топочная дверка. Распахни ее в момент горения и температура в топке сразу упадет.

Многие думают, что камин греет хуже печи потому, что у него труба большая и все тепло выдувает. Это неверно. Именно большая эффективность сгорания топлива в печи ставит ее на голову выше камина и открытого очага. Этот принцип также применяется в горнах.

Третий – горячий дым поднимается вверх, так же, как вода течет вниз. Если сделать для него своеобразное «русло», только перевернутое вверх, он потечет, как ручей, образуя водопады, перекаты и водовороты, только из дыма и снизу вверх. На этом принципе работают колпаковые конструкции печей. Он также позволяет понять, как эффективно выполнить дымоходы в оборотных печах.

Четвертый – перепад высот создает печную тягу. Работая с горнами, трудно было этого не знать. Поэтому можно не только позволить горячему дыму подниматься по дымоходу вверх, но и протащить его вниз падающим потоком по короткому участку, как вода перетекает через колено сифона под вашей раковиной. Это позволяет нагреть больший объем печи и выбросить меньше тепла в трубу.

Зная первый и второй принципы, не проблема строить отопительные печи с дымоходом. Умея применять третий и четвертый принципы, можно строить многофункциональные печи с крайне высоким КПД. Но для того, чтобы плавить и ковать железо, надо знать еще и пятый принцип. Он заключается в принудительном нагнетании воздуха в зону горения. Окислительные процессы при этом ускоряются. За единицу времени производится значительно больше тепла, но стенки печи не изменяют своей теплопроводности, и ее поверхность не успевает отдавать все поступающее тепло. Температура в топке повышается.

Таким образом, археологов-«патриотов», которые считают, что жители подобных поселений в 13 веке жили в полуземлянках и курных сараях, может извинить только их полное невежество в перечисленных выше вопросах.

Деревообработка.

Деревообработка, несомненно, присутствовала в исследуемом городе. Ее следует разделить на плотницкие и столярные ремесла.

Из плотницких инструментов найдено множество топоров самой различной формы, тесла, наструги, скобели, долота, буравы. Пил при раскопках не найдено, однако известно, что в 13 веке пилы были широко распространены на всей территории русской равнины и Сибири. Несмотря на это, использовались они ограниченно. Считалось, что получаемые при распиловке поверхности неустойчивы к гниению, растрескиванию и недолговечны.

Таким образом, пилы были второстепенным инструментом в плотницком деле. Основную роль играли топоры и наструги, а также долота, скобели и ножи различной формы. Такими инструментами можно производить заготовку строительного леса, удалять с бревен кору, получать из кругляка прямоугольные брусья, выбирать продольные и поперечные пазы различной формы, раскалывать кругляк вдоль на плахи (плоские, полукруглые и четверти), получать тес и дрань (в качестве кровельного материала), соединять элементы в пазы и шипы, сверлить отверстия и шпунтовать стыки элементов.

Особо интересны для технолога наструги. Это ни что иное, как рубанок. Наструги, которые обнаруживают археологи, представляют собой нож рубанка в виде скобы шириной от 6 до 9 см. Он закреплялся в деревянном корпусе посредством клина. Вылет режущей кромки за плоскость корпуса регулировался установкой клина. Значит, можно было регулировать толщину съема материала от грубого до самого тонкого. Это дает возможность не только выравнивать тесанные и колотые деревянные поверхности, но и добиваться высокой чистоты поверхности (гладкости). То есть, благодаря инструментам, которыми пользовались плотники исследуемого города, перечисленные технологические операции по обработке дерева становились вполне доступными по трудоемкости. Большой удачей для нас является сохранившаяся в среде староверов со средних веков плотницкая традиция.

«В селах Верхнего Приобья живут многие потомки старообрядцев, тех, кто в XVII–XIX вв. осваивали сибирские земли. Многие элементы их духовной культуры говорят о сохранении древних традиций, бытовавших еще в средневековой Руси. Исследование особенностей материальной культуры старожилов-старообрядцев в конце XIX– начале XX вв., проведенные автором статьи в течение нескольких последних лет при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, показывают, что и в домостроении эта тенденция была очень сильна…» [1]

В культурном пространстве Прикамья очень интенсивно шел процесс обмена культурными достижениями. К примеру, быт финно-угорского народа коми еще во времена крещения его Стефаном Великопермским (1375 г.), крайне мало отличался от традиционно русского. Мы знаем об этом из жития святого, написанного через год после его смерти лично знавшим святителя иеродиаконом Епифанием Премудрым, которое изобилует подробностями. А ведь от Великого Усть-Юга (ныне Устюг) до нынешней Перми больше полутысячи километров непроходимых лесов. Поэтому вполне разумно полагать, что исследуемый город не выпадал из общего культурного пространства Прикамья, и его плотницкие традиции имеют общие черты с традициями староверов, дошедшими до наших дней.

Давайте попробуем реконструировать типовое жилое строение 13 века по имеющейся у нас информации, прибегая к сравнениям с традициями староверов. Начнем с основания. В своих отчетах археологи не выявляют наличие каменных фундаментов строений, зато описано множество столбовых ям. Этому находится интересное объяснение:

«Основные технологические приемы строительства, начиная с закладки дома и кончая покрытием крышей, в основном совпадали с теми, что бытовали в средневековой Руси. Дома строили исключительно срубные. Если грунт был недостаточно плотен, делали вначале основание дома – копали ямы, опускали туда деревянные стойки, иногда предварительно обожженные или смазанные дегтем, чтобы предотвратить их гниение в земле. Если грунт был плотный, то под углы избы просто подставляли камни, покрывая их для гидроизоляции двумя слоями бересты. В том случае, когда стойки выводили высоко, дома делали с „завалинками“. В сузунских селах некоторые хозяева из кержаков к зиме завалинки заполняли землей, а к лету землю отваливали для „пpодува“. На стойки, камни или на уплотненный грунт (в местностях с песчаной почвой) укладывали окладной венец – окладник, и далее выставляли венцы до нужной высоты. Придавая дереву большую водонепроницаемость, окладник мазали дегтем или смолой, которую варили сами. В этом случае фундаментных стоек не ставили, а первый венец укладывали прямо на уплотненный грунт».

Получается, что у средневековых плотников имелись варианты для разных грунтов. В нашем случае грунт, судя по результатам раскопок, располагал к варианту со стойками. Все вышеописанное было вполне в рамках ранее нами определенных технических возможностей плотников исследуемого города. Причем, это не просто возможности, а реально применяемые ими технологии. Об этом недвусмысленно свидетельствуют найденные инструменты. Ведь человеку, живущему в шалаше, рубанок просто не нужен.

Пока наши предположения об уместности аналогий подтверждаются. Продолжим. Против существования срубных конструкций на исследуемой территории в 13 веке, никто не выступает. Поэтому, основное внимание хочется уделить полам и потолкам. Это для того, чтобы с помощью нашего метода обоснованно доказать применяемость этих конструкций для постройки жилых помещений и впредь, утверждения о проживании жителей подобных городов в полуземлянках, считать научно не обоснованными.

Давайте разберемся, как делали полы староверы.

«Пол настилали из широких плах по „переводам“ (балкам). Плахи для пола очень тщательно обтесывали. Старожилы-старообрядцы иногда делали полы двухслойными – нижний был черновым, плохо обработанным, верхний, который клали непосредственно на „черный“, „чистым“, хорошо оструганным, плотно притесанным. Полы не красили, однако содержали в большой чистоте – не только мыли, но и скребли ножами-косарями».

Это понятно. Ничего из ряда вон выходящего. Делать подобные полы в исследуемом городе могли. А нужно ли им это было? Чтобы с этим разобраться, давайте выясним, для чего вообще нужен пол? Неужели просто для красоты?

Функционально выделяются 3 главные функции пола: образование поверхностей для беспрепятственного перемещения, создания теплоизоляции от грунта и обеспечения гигиены. Это, казалось бы, очевидные вещи из разряда: «Голова – чтобы думать». Но иногда о них надо вспоминать, чтобы снять социальные стереотипы. А то некоторые люди на вопрос: «Зачем тебе голова?», уже начинают отвечать: «Я ей кушаю». И мы, конечно, смеемся, ведь смещение приоритетов здесь так очевидно. Почему столь же искаженные представления о быте жителей Прикамья не вызывают у нас улыбки?

Разложим все по полочкам. Как бы вам понравилось, если бы в вашем доме пол имел ямы, канавы, бугры и уклоны? Любой ответит, что это неприемлемо. А почему неприемлемо? Вот на этот вопрос исчерпывающий ответ дадут немногие. Правильный ответ такой: потому, что регулярное и длительное пребывание в подобном помещении грозит жильцам потерей здоровья в части нарушения опорно-двигательного аппарата, а также расстройством систем ориентации и вестибулярного аппарата. Вот так, а не потому, что некрасиво. Чистая физиология. Проще сказать – переломаете себе ноги, постоянно спотыкаясь. А, видя все время перед собой кривые поверхности и наклоненную в разные стороны мебель, потеряете чувство меры, прямолинейности и направлений, что затруднит ваше существование. Это в какой-то мере сродни морской болезни и знаменитой походке моряков.

Действие второго фактора не столь явное, но очень устойчивое и долгосрочное, и, в конечном итоге, может приводить к деградации культуры. Во избежание этих проблем пол стараются выровнять, будь он земляной или деревянный. Относительно ровный пол всегда имели любые помещения – жилые, производственные, хозяйственные. Исследуемый город в этом не исключение. Это первая и главнейшая функция пола.

Теплоизоляция – вторая важная функция. В нашем климате зимой температура опускается до -35-40 °C. Если пол не утеплен, то для поддержания комфортной температуры в помещении потребуется потратить гораздо больше топлива. Ведь придется прогревать большой массив грунта под строением. Теплоизоляцию от грунта, казалось бы, обеспечивает обувь, но даже самая теплая традиционная обувь – валенки, полностью защищает ноги от переохлаждения только при ходьбе. Это годится для хозяйственных и производственных помещений, где человек вынужден постоянно двигаться. В случае с жилыми помещениями, предназначенными для пассивного отдыха, это не выход. Если этот вопрос не решен, то проживание в таких условиях приводит к болезням и вымиранию.

В культурах крайнего севера вышли из положения с помощью сплошного многослойного покрытия пола из теплых шкур. Так же поступали и в степных районах. Полы в юртах застилали войлоком, коврами, шкурами. Однако и те, и другие делали это вынужденно, из-за необходимости вести кочевой образ жизни. Эти полы далеко не самые лучшие по себестоимости, гигиеничности, обслуживанию, долговечности. Но это лучшие переносные полы. Жители исследуемого города вели явно оседлый образ жизни и в более неудобных, дорогих переносных полах не нуждались. Так на каком основании археологи, не раздумывая, отказывают им в праве пользоваться эффективными, недорогими (для лесной зоны) и технологичными деревянными полами? Таких оснований просто нет.