Текст книги "Бояться нельзя любить (СИ)"

Автор книги: Первое апреля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

За Драко – тут же пришел ответ. Любой из Огилви за своим может пойти если не головам, то по загребущим лапам потопчется вдоволь. Драко едва ли понравилось бы определение «своё», но его никто и не спрашивал.

Но, возвращаясь к мотиву, их с Драко обвинить в чем-то было бы сложно. Так, повытирали друг другом стены и обменялись мнениями о Гарри, не более. А вот из-за того самого отважного гриффиндорца Солурд мог и огрести. Зачем-то же они с профессором устроили весь этот цирк. Если поразмыслить, очевидная причина едва ли была главной, Снейп не настолько прост, хоть и мстителен до крайности, как оказалось.

И как только Гарри его терпит…

Так вот. Кто мог обозлиться на Сола из-за его с Гарри фиктивных отношений? Ну… треть школы, если не половина. Прекрасно. Об этом ни Гарри, ни Сол точно не подумали, когда один начал, а другой не возразил.

Перебирать всех – в высшей степени бесполезное дело.

Солурд прислонился гудящим лбом к холодному полу, но выдающемуся носу стало неудобно, и пришлось снова повернуть голову. Плечо и бедро онемели от холода, неприятно покалывя, Сол судорожно облизал губы шершавым языком, но стало только хуже – тонкая кожица лопнула и теперь неприятно саднила. Внутренние часы ненавязчиво ухали, намекая, что время приближается к отбою, если не уже. Желудок тоскливо подтвердил, что часы не ошибаются. Солурд завозился, стараясь растянуть веревки, но только стесал кожу на запястьях и добился того, что все тело заколотило от прилива крови. Он зашипел.

Остро запахло мятой.

– Вот ты и явил свою змеиную сущность, – злорадно заметил низкий мужской голос. – Фините.

Солурду не нужно было оборачиваться, чтобы узнать его обладателя – он вспомнил. И постарался сохранить невозмутимость, хотя хотелось сказать многое… очень-очень многое о том, что так делать нельзя.

– Зачем ты это сделал? – спокойно, как только мог, спросил он. – Это глупо.

– Глупо, – легко согласился похититель, двигаясь абсолютно бесшумно – даже дверь не скрипнула, где бы она ни была. По крайней мере, теперь Сол знал, что лежит к ней спиной. – Но ты меня слишком разозлил, Сол, и это тоже глупо.

– Кто ж знал, – хмыкнул Огилви, небрежно дернув плечом, и снова зашипел от колких мурашек, – что ты у нас немного псих.

– За языком следи, – похититель несильно, даже почти ласково, пнул его в бок, заставив снова зашипеть и вякнуть незлое тихое слово.

Солурд почему-то совершенно не боялся: то ли вера в спасение играла, то ли не воспринимал ситуацию всерьез. Он поерзал, еще больше растирая запястья и щиколотки, и уточнил:

– Так какой у тебя план? – было действительно интересно. Если с мотивом все более-менее прояснилось (хотя вот от кого не ожидал!), то зачем ему открыли свою личность – загадка. По опыту любимых папой сериалов и дедовых баек Солурд знал, что свидетелей обычно в живых не оставляют.

Однако магический мир вносит свои коррективы.

– Ты принесешь мне Непреложный Обет, – ласково сказал похититель, присаживаясь рядом на корточки и потрепав за плечо, как глупого щенка, – что навсегда отстанешь от Гарри и, разумеется, никому не расскажешь о нашем маленьком соглашении. Ничего сложного, правда?

– Хочешь его для себя? – неприязненно выплюнул Солурд, чья честная душа не могла стерпеть такого вероломства.

В волосы ему вцепились совсем не ласково, словно невзначай царапнув кожу головы, и потянули вверх. Огилви зашипел, кусая губы, силясь не заскулить от боли на радость этому садисту.

– Я не извращенец, – почти зарычал похититель, обжигая ухо сбитым от злости мятным дыханием, – как ты. И Гарри не извращенец. Он поймет это, как только ты его бросишь, как последняя тварь. Понял?!

Куда уж яснее.

Волосы отпустили, и переносицу прострелило болью от столкновения с камнем. Рот ошпарило солоноватым вкусом крови.

– Я бы не был так уверен, – выдавил из себя Солурд, гадая, когда этот мудила успел стать таким мудилой.

– А это уже не твоя печаль, – похититель снова стал благодушен, даже помог перевернуться набок, уложил и заботливо поинтересовался, удобно ли Солу, не давят ли камушки, не чешется ли самооценка. Разбитый нос он подчеркнуто игнорировал.

– А если я не соглашусь? – мрачно спросил Огилви.

– Обливиэйт, Империо… Мало ли способов? – легкомысленно отмахнулся тот, словно речь шла о погоде. – Мне для Гарри ничего не жалко.

А вечер перестал быть томным.

Солурд судорожно вздохнул, облизывая губы и морщась от вкуса крови. Запахи он еще неделю не сможет чувствовать, но это была наименьшая из проблем. Он может принести такой Обет, тем более что его условие уже выполнено – Гарри и Сол не встречаются. Но подводить друга… Хорошо, идти на поводу у этого не хотелось.

Значит, следовало искать альтернативу. Или молиться Мерлину, что Сола хватятся быстрее, чем похититель перейдет от слов к действиям. Он снова повозился, вздыхая и охая, и скосил глаза на залежи сломанной мебели. Может, действительно все на себя ствалить и покоиться с миром?

Мысль выглядела почти симпатично.

– Даже не думай об этом этом, – угрожающе заявил похититель, снова пиная в бок. – Принеси Обет – и свободен.

– Ага, – с готовностью прогнусавил Сол, заранее проклиная свой бестолковый язык, – а тапочки тебе не принести?

Очередной пинок был сильнее, ненавязчиво намекая, что Солурд, кажется, договорился.

Комментарий к Кусь восемнадцатый

Я не умею в интригу, да?

Рыбяты, скажите блудному автору, пожалуйста, по общественным ли местам он блудит или по немного частным! х)

https://vk.com/wall-46934002_158

========== Кусь девятнадцатый ==========

Очнулся Солурд в Больничном крыле. Снова. За последнюю неделю он бывал здесь чаще, чем за минувшие пять лет. Так и до лавров Гарри Поттера, для которого всегда пустует койка, недалеко.

Солнечный свет косыми лучами падал на пол и ширмы, и Солурд облегченно вздохнул, понимая, что у него ничего не болит, только в теле поселилась отупляющая слабость. Он потянулся, наслаждаясь свободой передвижения – как мало человеку надо для счастья! – и теплым светом. И сам себя одернул – с чего бы это, а?

Почему он здесь оказался?

Рядом скрипнул стул.

Солурд с досадой подумал, что его пророчество сбылось: нюх отбило напрочь. Над кроватью склонился Драко, белый, как призрак, в белом же свитере ставший и вовсе тусклым подобием себя. Встрепанные волосы, темные круги под глазами, след от ткани на щеке. Солурду стало его жалко.

– Ты как? – тихо спросил Драко, с опаской косясь на ширму. Сол еле сдержал улыбку – похоже, и до него медиведьма добралась, страшная женщина.

– Жить буду, – дипломатично отозвался Огилви. – Что произошло?

Последнее, что Солурд помнил: они с Гарри играли на улице, изваляли друг друга в снегу и собирались вернуться в замок. Сол еще потерял нимб в сугробе и очень из-за этого расстроился, а Гарри зачем-то нацепил на макушку рога. Или рога тоже потерялись? Гарри забрал Снейп… Зачем? Они же ничего не натворили. А потом… Потом… Солурд проснулся здесь.

Драко нахмурился, потянулся вперед, положил ледяную ладонь на Солурдов лоб и мягко сказал:

– Ничего особенного, – улыбка его стала хищной, превратив симпатичное лицо в перекошенную маску. Сол замер от мимолетного испуга, смешанного с восторгом, – всего лишь кое-кто рыжий посмел покуситься на моё.

Огилви отупело уставился на него, соображая. Драко что, приревновал Гарри к Солу, что-то с ним сделал и теперь пришел добавить? Приревновал? Зачем? Они просто друзья.

Бред же.

– Я не понимаю, – получилось почти жалобно. Солурд скривился, чувствуя, как пульсируют виски, и закрыл глаза. Драко погладил его скулу.

– Северус опытный менталист, он все восстановит, – пообещал слизеринец ласково, но Сол уловил неуверенные нотки в его голосе. Неприятно кольнуло в груди от небрежного «Северус», словно нет ничего естественнее, чем называть декана своего факультета по имени. Он решил пока не заострять внимание на этом.

– Обливиэйт? – вздохнул Огилви, прильнув к узкой ладони. – Ты знаешь, кто?

– Конечно, – легко согласился Драко, отнимая руку и легко щелкнув по выдающемуся носу. Солурд фыркнул. – Это…

– Мистер Малфой! – ввинтился в их уютный уголок требовательный глас медиведьмы, а следом и она сама выступила из-за шторы. – Я разве не вас просила сообщить, как только мистер Огилви проснется?

– Я сообщил, мадам Помфри, – холодно заявил Драко, вскидывая подбородок, мгновенно превращаясь из ласкового парня в гордого наследника фамилии. – Чары должны были вас оповестить.

Медиведьма – мадам Помфри, Сол, запомни наконец! – вытянулась, чепчик на её голове задрожал от возмущения, а полное негодования лицо побагровело, но придраться было формально не к чему: нити чар на месте, деликатно потревожены, но работоспособны, и к тому, что ей не поступил сигнал, Малфой не причастен. Она выдохнула и решила заняться своими прямыми обязанностями, а с чарами разобраться потом.

– Как вы себя чувствуете, мистер Огилви? – сухо спросила медиведьма, выплетая над пациентом вязь Диагностических заклятий. – Что-нибудь болит?

– Немного голова, мадам, – кротко отозвался Сол, косясь на делано неприступного Драко. – И есть хочется. Надеюсь, я не провалялся снова три дня?

– Нет, вас принесли вчера вечером, – уже более миролюбиво отозвалась мадам Помфри, очевидно довольная диагностикой. – Головная боль – это нормально, не пытайтесь вспомнить, и все будет хорошо. Профессор Снейп обещал посмотреть, что можно сделать. Обед через четверть часа, потерпите.

Допускать Снейпа в свою голову не хотелось, но перспектива остаться без куска памяти радовала еще меньше. Солурд закрыл глаза, сгребая в кулак простынь, и тоскливо подумал, что он в Хаффлпафф вместо Гриффиндора не за тем шел, чтобы влипать в истории. Спасибо, как-нибудь без него.

Но без него почему-то не обходилось. Вспомнить хоть второй курс, когда только чуткий нюх помог вовремя слинять от Ужаса Хогвартса, противно пахнущего болотом и гнилью. Или четвертый, когда взлетающий дракон чуть не зацепил его и еще четверть трибуны хвостом. Про пятый и Жабу вспоминать не хотелось.

– Идите, мистер Малфой, вам тоже нужно отдыхать, – зудела над ухом медиведьма. Драко отнекивался, но как-то неуверенно: ссориться с человеком, который тебя же в случае чего будет лечить – это совершенно не по-слизерински. – Идите, никуда ваш Огилви не сбежит!

Драко прикусил язык. Солурд хмыкнул, чувствуя приятное тепло от этого «ваш», и устало заявил:

– Точно не сбегу, Малфой, – фамилия царапнула язык, – обещаю. Хочешь, крест на пузе нарисую?

– Обойдемся без крайностей, Огилви, – хмыкнул слизеринец, – доброго дня.

И с достоинством выплыл из Больничного крыла. Лицо мадам Помфри приняло озабоченное выражение.

– Не мне вам советовать, мистер Огилви, но будьте осторожны. Малфои… редко делают что-то просто так, а вы с мистером Поттером… – она замялась и скоро улыбнулась, не став заканчивать очевидную мысль.

Солурд нахмурился, стискивая зубы, чтобы не ляпнуть что-нибудь крайне неприятное о длинных носах – кто бы говорил – и чужих делах. Ограничился лишь кратким:

– Буду.

И замолчал, отвернувшись от медиведьмы. Настроение испортилось, потому что… все это Солурд понимал, он же не идиот, что бы остальные факультеты ни думали о хаффлпаффцах. Просто… ну, каждый в глубине души – ребенок, верящий в чудеса. В душе влюбленного Огилви этот ребенок сильнее пятикратно.

– Отдыхайте, – мягко произнесла мадам, кажется, ничуть не обидевшись.

Обед – легкий суп и тушеные овощи – появился вовремя, и Солурд с удовольствием подкрепил подорванные последними событиями силы, и опостылевший тыквенный сок показался ему необычайно вкусным.

Еще через полчаса, когда Солурд начал подремывать от сытости и безделья, в Больничное крыло нагрянул мрачный профессор Снейп, как никогда похожий на Ужас Подземелий, и, после недолгого сеанса Легиллименции, «обрадовал» Сола потрясающей новостью: колдовал недоучка, счастье, что все к Мордреду не стер, и восстановлению память не подлежит.

Не больно-то и хотелось.

На вполне закономерный вопрос, мол, а кто это был-то, профессор и вовсе рявкнул, мол, лежать-лечиться, и вымелся из Больничного крыла, передергивая плечами, словно демон, нечаянно забредший в церковь.

А ближе к вечеру пришел Гарри, пасмурный, как грозовая туча, сел на стул для посетителей, к которому Драко так и не вернулся (Солурд верно и преданно ждал), и заговорил.

Комментарий к Кусь девятнадцатый

Итак, в двадцать глав я, кажется, не уложилась… Фантастика, а не работа: чем дальше в текст, тем злей клавиатура. х)

Внимание!

В честь завтрашней юбилейной главы хочу сделать пост “несколько фактов о Соле”, так что до 15.00 по мск 23.09 можете задавать свои вопросы в отзывы или в ЛС. Постом в группе постараюсь ответить на все, что не спойлер. Обращение к тем, кому это интересно, конечно. Если будут желающие, потом так же пройдусь по остальным персонажам. ;)

https://vk.com/wall-46934002_160

========== Кусь двадцатый ==========

Круглые стекла очков отражали свечной свет, и светотени ложились на лицо резкими изломами, превращая правильные черты в гротескную восковую маску. Солурд предпочел бы и вовсе не наблюдать Гарри в таком состоянии духа, но мог только поддержать: не каждый день у Национального Героя лучший друг с ума сходит на почве гиперопеки.

– Знаешь, на четвертом курсе, когда мы помирились после целого года вражды, он мне пообещал, – хрипло рассказывал Гарри, раскачиваясь из стороны в сторону и обхватив себя за плечи руками. – Пообещал, что всегда будет на моей стороне, даже если весь мир будет против нас. И не обманул. Как мне казалось.

Солурд сидел на больничной койке, чинно сложив руки перед собой, и слушал молча, предположив, что Гарри сейчас нужно выговориться, чтобы отпустить ситуацию. Он и сам с радостью бы излил душу старому доброму виски, а после заполнил пустоту его обжигающей крепостью. Увы, мадам ходила вокруг охотящейся кошкой и не оставляла ни единого шанса избежать теплых объятий постельного режима.

– А теперь вот это, – Гарри запустил дрожащие пальцы в волосы, с силой потянув, и сокрушенно пробормотал: – Прости, Сол, я понятия не имел, что все так обернется. Но Сев… он догадывался. На ж-живца ловил, гад. А мне не сказал. Мне никогда ничего не говорят.

Солурду бы вякнуть, что просто Гарри от любви отупел, никакой интриги, и разругаться вдрызг, но он смолчал. Только вздохнул понимающе, повёл носом – запахи все еще оставались величиной недоступной – и произнес:

– Он слизеринец. Я не удивлен.

Больше его удивила личность незадачливого похитителя, который, конечно, сам бы ни в жизнь не признался… но профессор поймал его едва ли не с поличным. И теперь, поскольку дело осталось сугубо неофициальным, решать участь Рона поручено пострадавшему. То есть Огилви. Однако, как тихо заметил Гарри, если Солурд его пожалеет, то господа слизеринцы точно отыграются. Не иначе, Уизли опасался именно этого, раз приласкал Обливиэйтом. Думать о том, что таится в стертом сегменте, Солурд отказывался принципиально. И особого желания мстить, вопреки ожидаемому, он не испытывал. Самого себя Сол разрешал песочить в хвост и в гриву, его это не то чтобы трогало, но вот за своих близких мирный хаффлпаффец мог порвать и не поморщиться.

– Так Рон не уезжал домой? Я не видел его за завтраком.

– Уезжал, – Гарри покачал головой, – он вернулся по тайному ходу из Хогсмида, чтобы замести следы. А что от тебя так нужно Малфою? Рона после общения с ним в Мунго отправили.

Так Солурд узнал, что кроме профессора в охоте на Уизли участвовал еще и Драко. И он не пришел в восторг от того, что покусились на «его». Сол улыбнулся, счастливо щуря глаза, и мечтательно вздохнул.

– А, – коротко выдохнул Гарри, – совет да любовь.

Он не выглядел ни особо удивленным, ни возмущенным, и – главное – не спешил орать на все крыло «этожмалфой, очнись!», что Солурду особенно понравилось.

– Ага, и тебе с профессором тоже, – нейтрально пожелал Солурд.

Гарри в ответ вылупился на него – из-за очков зеленые глаза выглядели и вовсе огромными – и расхохотался, со всхлипами и подвываниями. Солурд зашикал, опасаясь, что медиведьма нагрянет и выгонит слишком громкого гриффиндорца прочь, но обошлось. Гарри успокоился через несколько минут, и, вытирая выступившие слезы, сообщил:

– Мы с ним не встречаемся… Наверное. Я не знаю, как это вообще можно назвать, – он пожал плечами, выглядя немного сконфуженным. – Просто много говорим. Но людям же не докажешь…

Что-то Гарри темнил, но Солурд был не в обиде – большим деткам большие тайны, не выжимать же из него правду, как сок из тыквы. Но, что скрывать, хотелось.

– Допустим, – кивнул Огилви, – зачем тогда все эти танцы с бубном вокруг нас и наших якобы отношений?

Ширма дрогнула, зашелестела, впуская в огороженное пространство светло улыбающегося Драко. Впрочем, улыбка тут же погасла, стоило ему заметить раскрасневшегося от смеха Гарри и улыбающегося Солурда. Хаффлпаффец запоздало сообразил, почему их не разогнала мадам: Гарри успел наложить Заглушающее, и Драко не знал о его присутствии по той же причине.

– У него спроси, – Гарри легко и непринужденно, чисто по-слизерински, перевел стрелки, кивнув на Драко, и смутиться даже не подумал.

– Что спросить? – уточнил Малфой, подобравшись. Взгляд у него стал стальным и цепким, как добротная цепь.

– При чем тут Драко? – изумился Солурд.

– Мне тоже интересно, – невозмутимо проговорил Гарри, в упор глядя на слизеринца, – зачем ты просил профессора Снейпа тебя прикрыть.

Из Малфоя словно весь воздух выпустили. Его плечи опустились, а лицо стало мягким и растерянным, как у запутавшегося ребенка. Солурду захотелось его обнять, успокоить и утешить, но узнать хоть часть правды хотелось больше. Драко нарочито ухмыльнулся – маска получилась ломкой и ненадежной, – сделал два шага вперед и сел у Сола в ногах. Ему потребовалась минута, чтобы гордо вскинуть голову и заявить с присущей ему самоуверенностью:

– То есть то, что декан использовал для этого тебя, тебя не смущает?

– С этим я сам разберусь, – отмахнулся Гарри, помрачнев. – Мне нужна причина, Малфой. И не зли меня.

– А то что? – вспыхнул Малфой. Вдохнул, успокаиваясь, и неохотно выдавил из себя: – Тео начал подозревать, – он грустно посмотрел на Солурда, – что я имею… виды на тебя. Если отец узнает, он найдет способ от тебя… избавиться. Пока я несовершеннолетний, мало что могу ему противопоставить, даже после падения… Лорда. Нужно было замести следы. Декан согласился, что вам это тоже не помешает.

Драко скривился, взъерошил пятерней волосы и с вызовом посмотрел Гарри в глаза, мол, доволен?! Тот демонстрировал почти родительское умиление.

– Виды, да? – такими улыбками только детей пугать, но никак не отражать эмоции порядочных гриффиндорцев. – Серьезные виды, да?

– Да, серьезные! – рявкнул слизеринец, ощеривщись, как загнанный в угол хорек. – А теперь иди отсюда, Потти, мы разберемся без тебя.

Гарри ухмыльнулся еще шире, но послушно встал и вышел за ширму, благословив на приятное продолжение вечера. Солурд кинул ему вслед подушку, которую Драко потом вернул, чтобы «глупому Солу» было удобно.

– Серьезные виды, да? – невинно уточнил Огилви, вольно или невольно копируя тон Гарри.

Вместо ответа Драко качнулся вперед и сгреб его в охапку.

Комментарий к Кусь двадцатый

…или все же уложилась. Итак, рыбяты, осталась последняя обязательная часть, а потом запускаю серию бонусов. Если хотите видеть что-то конкретное – пишите, я открыта для предложений. Если не хотите – не пишите, я освещу то, что посчитаю нужным. х)

========== Кусь двадцать первый ==========

Два с половиной года спустя

– Я клянусь быть с тобой в радости и печали, болезни и здравии, в богатстве и бедности, хранить тебя и оберегать наш союз до конца жизни. Примешь ли ты мою клятву?

– Приму.

– Я клянусь быть с тобой в радости и печали, болезни и здравии, в богатстве и бедности, чтить тебя и оберегать наш союз до конца жизни. Примешь ли ты мою клятву?

– Приму.

– Можете обменяться кольцами.

Отец вел церемонию, следуя неписанной традиции рода Малфой. Он смотрел устало и строго, и Драко не посмел сделать и лишнего движения, пока тонкий золотой ободок не оказался на заветном пальце его… жены. Его Астории. Она, высокая и неприступная, как вершины Шотландских гор, холодно клюнула его в губы, когда Малфой-старший милостиво разрешил, и властно подхватила под руку. Драко стоял рядом с ней, светлой и прекрасной, в изысканном белом платье и кружевных перчатках, и чувствовал только досаду. Он вытянулся за прошедший год, но так и остался сухим и жилистым, не то что широкий Потти – «косая сажень в плечах», как сказал бы исчезнувший на просторах своей родины Долохов.

Первыми подошли родители жениха. Сиятельная Нарцисса, наконец-то оправившаяся от краткого ужаса войны и послевоенных репрессий, счастливо улыбалась и щебетала, щебетала, щебетала… не исключено, что сдерживала слезы на одном усилии воли и «приличиях». Люциус, напротив, был серьезен и строг: еще звенел в ушах хлесткий ультиматум единственного наследника. Он и не заметил, как сын вырос и стал перечить, строя свой собственный путь. Достойный наследник великого рода, Люциус мог им только гордиться. Но задетое самолюбие отказывалось успокаиваться так просто, и потому лорд демонстрировал яркое неудовольствие. Но это не помешало ему с чувством сказать:

– Я тобой горжусь, сын, – опираясь на свою любимую трость. Нарцисса смолкла, удивленно вскинув точеные бровки, и повела его дальше, уступая молодоженов другим желающим.

Драко с трудом сдержал счастливую улыбку, лишь уголки губ подрагивали. Он понял, что гордился отец отнюдь не сегодняшним днем, а вчерашней войной не на жизнь, а на нервах. Астория впилась ногтями в его предплечье, светски и совершенно равнодушно улыбаясь подошедшим родителям.

Чета Гринграсс была немногословна. Клифтон тихо произнес положенные поздравления, но в его глазах, прозрачно-голубых, как у младшей дочери, стыла смертельная скука. Черноволосая Присцилла, напротив, дышала жизнью и веселой злостью, но рядом с ней Драко хотелось находиться еще меньше, чем с её замороженным мужем. Дафна сухо процедила, что «как же я счастлива породниться», сверкнула темными, в мать, глазами и отбыла к компании таких же, как она, ядовитых гадюк.

Драко решил найти на нее управу позже.

Он рассеянно кивал на поздравления, на удивление уместно вставлял краткие благодарности и комментарии и мечтал оказаться далеко-далеко отсюда, в маленькой лондонской квартире, где все дышит уютом и теплом. Но оставался на месте, прекрасно понимая, что от первой брачной ночи его никто не освобождал.

Нельзя сказать, что сделка с собой далась Драко так уж просто. Он долго думал, как повернуть ситуацию в свою пользу, как минимизировать уступки, как… как защитить человека, ставшего самым ценным его сокровищем. Он говорил с отцом, осторожно, конечно, говорил с Асторией и Клифтоном, искал поправки и возможности, налаживал связи с деловым партнерами, крутился, как белка, – и все равно далеко не убежал, хвост пришлось пожертвовать хитрому капкану рода, хищному, как и каждый из его членов.

– Не витай в облаках, – процедила Астория, когда очередные гости отошли, кажется, это были Нотты.

Не то чтобы она Драко ненавидела, напротив, всецело его поддерживала в том, чтобы он навещал супружескую спальню как можно реже. Главное – не допускать слухов, а там «хоть к кентаврам бегай, Малфой, мне все равно, но если я услышу намек…», и Драко склонен был верить, что эта змея сумеет красиво отомстить.

Роду Малфой не нужна была финансовая поддержка благодаря едва не вылезшему из кожи Драко, а благосклонность Национального Героя, осваивающего нелегкую стезю артефактора, избавляла от необходимости иной политической поддержки. Но вопрос с наследниками оставался открытым, и консерватор Люциус категорически не хотел ничего слышать о ненадежных маггловских разработках и «суррогатных матерях».

Наследник рода Малфой должен родиться в законном браке, и точка!

Драко слишком уважал свои корни, чтобы позволить роду угаснуть. Но и прятаться всю жизнь он не собирался. Поэтому, когда наследник родится…

Он заставил себя отвлечься от мыслей, возвращаясь в сегодняшний день. Вереница гостей подходила к концу, день клонился к закату, и казавшаяся железной Астория всё сильнее опиралась на него, кажется, сама того не замечая. Драко её понимал. Он тоже хотел на кого-нибудь опереться, кого-нибудь теплого и надежного.

Наконец, наступил тот радостный миг, когда молодоженам дозволено было уйти в свои покои, и Драко не стал медлить. Он потянул Асторию, мягко, но непреклонно показывая ей путь к их смежным спальням, и лишь за закрытыми дверями позволил себе расслабить напряженные плечи и распустить удавку галстука. «Свадьба по-маггловски» – вот как он это назвал, с наслаждением топчась по больным местам отца.

– Сегодня не благоприятный день, – тихо сказал жене, с наслаждением разминая шею. – Это твоя спальня, моя за той дверью. Я спать. Если что, зови домовика.

– Конечно, дорогой, – холодно отозвалась Астория, шурша тканью юбки. – Помоги расстегнуть платье и иди хоть к Мордреду.

Драко ухмыльнулся, подумав, что семейная жизнь с такой женщиной может оказаться… забавной.

…в лондонской квартире полутьму разгоняла только лампа на рабочем столе, а тишину – тихое ворчание радио да скрип пера по бумаге.

– Ты испортишь зрение, – в который раз вздохнул Драко, вынимая из смуглых пальцев перьевую ручку и обнимая острые плечи, прижался грудью к спине. – Как я устал…

– Ха, – рыжая голова откинулась назад, желтые глаза сверкнула вызовом, – это ты мне говоришь, мистер Я-буду-заполнять-договора-при-лунном-свете? Серьезно? Ручку отдай, у меня руны недописаны.

Драко спрятал улыбку во встрепанной макушке, чувствуя, как ком льда, поселившийся в груди за неделю разлуки, начал стремительно таять.

– А ты отними, – предложил он, отступая, и демонстративно покрутил в пальцах предмет раздора.

Его собеседник поднялся со стула, хищно щуря волчьи глаза. И кинулся вперед, роняя их обоих на ковер и довольно улыбаясь. Забытая ручка – серебро и ольха – закатилась под стол.

– Ну нет, теперь мне мало ручки… Теперь я заберу тебя целиком.

Драко раскинул руки и закрыл глаза, расслабляясь в родных горячих руках.

– Будто я против, Сол.

Комментарий к Кусь двадцать первый

Знаменательный день, господамы: основная линия сюжета официально объявляется закрытой!

Но от бонусов это вас всё равно не спасёт. ;)

На мой взгляд, осталось три сюжетные дыры, но я мог что-то и забыть…

Наверное, я всё же пожалела романтики для главных героев, но… получилось так, как получилось, и переигрывать не стоит. Пусть всё идёт своим чередом.

========== Бонус первый. «Эй, налей» ==========

В просторной комнате за большим праздничным столом разместился весь коллектив школы чародейства и волшебства Хогвартс, вплоть до Филча и его кошки. На стенах перемигивались золотые и серебряные гирлянды, в воздухе парили свечи и светлячки, само пространство казалось искрящимся от магии и веселья. Директор, в красной мантии с летающими по ткани конфетами, размахивал руками, напевая в полный голос рождественские гимны, и сидящая рядом Минерва ему подмяукивала, в такт покачивая головой без привычной шляпы, но с неизменно собранными в пучок волосами. Мадам Помфри сияла пьяной улыбкой и вычурным колье, когда горячо рассказывала юной Тонкс, в этот вечер отличившейся ядовито-зелёным колером, о своем погибшем муже и «Какой был мужчина! Жаль, что совершенно не разбирался в зельях». А та кивала, кося совершенно пустыми глазами на стол и бездумно улыбаясь. Даже строгая мадам Пинс, за бытие библиотекарем приобретшая стойкую аллергию на шум, лихо опрокидывала в себя огневиски и громко хохотала над неумелыми, размазанными по столу шутками приободрившегося Филча.

Рождество уходящего 1996 года выдалось достаточно суматошным, чтобы на время забыть об исследованиях и погрузиться в предпраздничный хаос. Что-то витало в воздухе… не Дух Рождества, увы, какая-то нервозность. И Филиус её чувствовал. Наверное, он единственный её чувствовал. Он веселился со всеми, но исподволь окидывая коллег жадным взглядом – кто же, кто? Кто нашел его новый проект и так невоспитанно забрал себе, не потрудившись даже отыскать хозяина? Возмутительное небрежение!

Северус тоже, словно отражая его мысли, был мрачнее обычного. На пьяной профессорской вечеринке он все время косился на дверь и скрипел зубами, не утруждая себя веселыми масками и дружескими тостами. Будто он раньше на такое разменивался, право слово. Знай Филиус его меньше, решил бы, что главного «слизеринского змея» кто-то ждет, и тот только и ищет повод, чтобы сбежать в свои покои к куда более приятной компании… Разве что книг и котлов.

Вздор, право же.

– Северус, налей мне вина, будь так любезен, – попросил полугоблин, тоскливым взглядом провожая очередную бутылку, исчезающую под столом. Филиус был изрядно пьян, ровно настолько, чтобы не справиться с чарами, но и не возомнить себя при этом всемогущим. Но он медленно приближался к состоянию «дайте мне палочку и я переверну мир!», за которым следовало глубокое забытье.

Хагрид пил в три горла, ел и вовсе – в девять, как маленькая стайка церберов, и Сивилла – вот удивительное дело! – от него не отставала, заслужив умиленный взгляд и скупую мужскую слезу: «оголодала в своей башне, деточка». «Деточка» облизывала испачканные в масле пальцы и жалобно – в стельку пьяно – смотрела на Рубеуса голодными голубыми глазами, из-за очков казавшимися неимоверно огромными. Тот и рад был угостить даму, сам далеко не трезвый, и наверняка видел в профессоре Предсказаний очередную умилительную тварь.

Северус любезность проявил, щедро плеснув в золотой кубок красного полусладкого, как Филиус и любил. Тот отвлекся от сюрреалесичной картины «воркующего над стрекозой лесничего» и с горячностью умирающего от жажды присосался к алкоголю.

Небольшой рост не позволял ему чувствовать себя вольно за человеческим столом, исподволь напоминая, что между ними всегда будет непреодолимая пропасть, расчерченная кровью. Но он предпочитал об этом не думать, осознавая, что сам сделал свой выбор, отказавшись следовать воле главы рода и уйдя к людям без права возврата.

Забывать обо всём помогали чары, в которых полукровка набил руку так, что многим и не снились такие вершины – они сходили с тернистого пути куда раньше, довольствуясь слабенькими фокусами, и Филиус мог только смотреть на них с жалостью. И пониманием. Он сам был вынужден отступать, нечасто, но все же, и прекрасно понимал, что некоторые горы покорять не только опасно, но и бессмысленно.