Текст книги "Семь женихов красавицы Сансы (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Вот это мой король! – радостно засмеялся Эддард, и потертые рыцари присоединились к его смеху.

Вдобавок к хорошей истории о друге Роберте, день подарил Эддарду и вторую радость: на дворе замка появился брат Бен из Ночного Дозора, который всегда безошибочно чувствовал выпивку своим кривым носом и появлялся ровно тогда, когда в замок жаловали гости. Ночной Дозор по строгости порядков порой сравнивали с монашеским орденом, но Бенджен Старк не был монахом, а был скорее похож на развеселого странствующего рыцаря или, как он себя называл, Рыцаря Похабного Образа. Когда Эддард вышел на двор, Бен уже тормошил Джона Сноу, а спустя пятнадцать минут братья Старки перезнакомились со всеми потертыми рыцарями, представили им Джона, а наполированные рыцари, шокированные похабствами Бенджена и появлением за столом бастарда, куда-то свалили, к большому удовольствию Эддарда.

А вот у принца Джоффри, о здоровье которого вчера беспокоился Тирион, утро определенно не было добрым. Его штормило всю ночь, и только под утро он забылся неглубоким сном, похожим на бред, в котором он провалялся до обеда. Долгий сон не освежил Джоффри, и проснулся он с жуткой головной болью.

– Сандор, – слабо позвал принц, благоразумно решив не пользоваться словом «пес», раз это не одобряют обычаи Севера и этот страшный Эддард Старк, которого отец приготовил ему в тести.

– Я здесь, ваше высочество, – отозвался Сандор, который уже успел сбегать в столовую, похмелиться с Беном Старком на брудершафт и утащить с собой пару жареных цыплят.

Страдающий принц ничего не ответил, и Сандор вскоре явился, вытирая руки о штаны. В далекой Королевской Гавани Джоффри встретил бы его надменным «отойди, любезный, от тебя курицей пахнет», но в этот раз принц только жалостно скривил лицо и вдруг испуганно вжался в подушки.

– Нет-нет, Сандор, – пролепетал Джоффри, отмахиваясь от кубка, который добрая душа Клигейн хотел поднести ему на опохмел. – Я больше к этому не притронусь. О, боги, никогда!

В душе Джоффри также давал себе зароки принять обет безбрачия, чтобы у него никогда в жизни не было тестя, и даже собирался уйти в септоны замаливать свои грехи. Сандор прочитал многие из этих благочестивых мыслей на лице Джоффри, дружески пожал ему плечо, чего раньше себе не позволял, и снова вышел, поражаясь про себя педагогическим успехам Эддарда Старка.

Эддарда Старка тем временем искушал Бес, каковым прозвищем Тириона Ланнистера наделили недаром.

– Я точно тебе говорю, Нед, – тихо говорил Эддарду Тирион. – Если жених в доме один, он вырастет эгоистом. Вот если бы Бен не объявился так во всеуслышание, он бы нам тут помог.

– Сдурел? – спрашивал в ответ Эддард. – Он ее дядя!

– Так он бы был понарошку жених, – гнул свое Тирион. – Мы бы подговорили слуг. Или переодели его как.

Эддард пропустил неосторожные слова про карликов, лицедеев и шутов, просившиеся ему на язык, и только постучал себя по голове.

– Ну смотри, – не сдался Тирион. – Ты еще со мной согласишься.

Эддард вспомнил слова Тириона за обедом, за которым Джоффри был тих и романтически бледен, а Санса бросала на него влюбленные взгляды. «Хоть бы познакомилась с ним сперва, дуреха, – с досадой подумал Эддард. – Нет, девчонку можно понять: за ней в нашей глуши и не ухаживал никто ни разу. И не танцевала она еще ни с кем. Учит ее эта монашка, тогда как Бен в молодости был тот еще танцор, да и сейчас небось ничего. Черт, Тирион снова прав, что ли?»

Тирион тем временем действовал по собственному разумению, и плоды его действий созрели уже к вечеру, когда дети Эддарда сбежали из гудящего как улей замка и устроились во дворе у костра.

– А как же история про Черного Ловеласа? – спросил Джон, которому не терпелось поделиться историей, услышанной от Тириона, и подразнить Сансу, которая всегда задирала перед ним нос.

– Я больше не могу слушать, – запищала Санса. – Я сейчас с ума сойду от страха! А эта история – она очень страшная?

История про Черного Ловеласа, его черную лютню и похищенные им девичьи сердца удалась на славу: Санса зажимала себе рот руками, ойкала, а потом завизжала и бросилась к замку, сбив с ног выходящего на двор Джоффри и не заметив этого. Санса неслась до своей комнаты сломя голову, а, добежав и заперев дверь на два засова, услышала бренчание лютни.

– Какая прелестная ночь, миледи, – чужим грудным голосом произнес Бенджен Старк, и Тирион, незаметно свернувшийся в темноте у его ног, показал ему большой палец, восхищенный тем, какие таланты пропадают в Ночном дозоре.

– Вы Черный Ловелас? – пропищала Санса из окна, очарованная романтическим темным силуэтом. – Вы пришли за моим сердцем, и теперь я сойду с ума?

– Было бы очень некрасиво с моей стороны сводить с ума столь юную леди, – ответил Бенджен, садясь на своего черного коня. – Она тогда не сможет делать уроки. Благодарю вас за столь приятное знакомство.

– А когда я вырасту, вы придете? – крикнула Санса ему вслед.

– Все может быть… – отозвался Бенджен, исчезая из виду, и Тириону даже захотелось его расцеловать.

А расцеловал его Тирион уже на следующее утро, после того как весь завтрак провел перемигиваясь с Бендженом и следя за принцем Джоффри и Сансой. Принц спустился к завтраку в добром здравии и даже нашел свою нареченную невесту очень привлекательной и романтичной. Но романтичная невеста витала в своих думах, не обращая внимания на его взгляды, и Джоффри сначала недоумевал, потом сердился, потом начал пытаться привлечь внимание Сансы и постоянно встревать в общий разговор.

– К завтрашнему дню будет сохнуть, – уверенно сказал Бенджен, выходя из замка и садясь на ступеньки, и развеселившийся Тирион, стоя рядом с ним, на мгновение прижал к своей груди его артистичную голову.

========== Принца к Старкам тяни, рискни ==========

Общеукрепляющая,

Утром отрезвляющая,

Если жив пока еще,

Гимнастика!

(с) Высоцкий

Принц Джоффри любил мечтать о подвигах, которые он совершит, когда вырастет и станет таким же могучим, как его отец в молодости, но предпочитал думать, что сила и отвага придут к нему сами, с течением времени. В последние пару дней, стремясь привлечь внимание Сансы, Джоффри желал, чтобы способность совершать подвиги пришла к нему поскорей, но по-прежнему не хотел ничего для этого делать. Он шатался по Винтерфеллу в задумчивости, пока наконец не набрел на внутренний двор, в котором слышался бойкий стук палок. Зайдя во двор, Джоффри увидел, как Робб Старк и бастард Джон рубятся на тяжелых дубинках, подбадриваемые начальником дружины Джори Касселем и десятком невзрачных, но крепких ребят возрастом от 14 до 18 лет. Джоффри лениво обвел взглядом выходящие во двор окна, надеясь на то, что в одно из них сейчас смотрит Санса, и он сможет продемонстрировать ей свою рыцарскую доблесть – ну, может быть… чисто теоретически, если представится шанс…

– Я вижу, принц решил присоединиться к нашим занятиям, – провозгласил Джори, и Робб с Джоном остановились. – Теон, уступишь ему место в следующей паре?

– Я не собираюсь драться с кем попало, – надменно заявил Джоффри. – Я вызываю Робба Старка.

– Ну?! – синхронно повернулись к принцу Робб и Джон, и Джоффри с замиранием сердца заметил, что Робб заметно крепче него, а у Джона, еще более широкого в плечах, глаза убийцы. «Меня изобьют как Сандор площадного вора, – подумал Джоффри. – Мама!»

– Это же игра для детей, – проговорил Джоффри с деланой скукой. – Мне давно надоело махать игрушечным мечом.

В Королевской Гавани эта уловка проходила у Джоффри каждый раз, когда он опасался своего соперника. Учитель фехтования, начальник стражи, а иногда и сама Серсея тут же бросались отговаривать принца от безрассудного желания фехтовать настоящим мечом, Джоффри упирался и капризничал, и за всем этим о предстоящем поединке забывалось.

– И что вы предлагаете? – спокойно осведомился Джори, и у Джоффри перехватило дыхание от мысли, что сейчас эта уловка не сработает. – Настоящие мечи?

– Именно настоящие! – выкрикнул Джоффри срывающимся фальцетом. – А не затупленную турнирную дребедень!

– Да у нас и нет турнирных-то, – ответил Джори, с некоторым недоумением вспоминая, что затупленные мечи таки бывают и где-то даже вроде используются. Джори был боевым рыцарем, и доставал свой меч из ножен только для того, чтобы кого-то убить.

– У нас и турниров нет, – подтвердил Джон, глядя на Джоффри глазами несытого волка. – Мы, если надо с кем подраться, пойдем с ним в лес, да там человечка и зарежем.

Оживившиеся ученики тем временем окружили Робба и Джоффри и уже начали прилаживать на них боевые доспехи. Кто-то сунул Джоффри в руку довольно большой и видавший виды меч.

– У меня есть свой, – с гордостью сказал Джоффри, брезгливо отбросив дешевый меч, и вытащил из ножен дорого украшенный укороченный клинок. – Я называю его Львиный Зуб.

Название клинка не произвело на учеников Джори Касселя такого впечатления, которое оно обычно производило на девчонок, и Джоффри даже услышал, как кто-то за его спиной сравнил его клинок совсем не с зубом.

– Конечно, каждый должен биться тем мечом, который ему по руке, – согласился Джори Кассель с плохо скрываемым ехидством. Он вовсе не собирался устраивать настоящий поединок, да еще и с участием наследного принца, но Джоффри за пару минут сумел разозлить его своей трусостью, сочетающейся с нахальством. – Но, боюсь, у Робба будет тогда большое преимущество.

Джоффри с ужасом посмотрел на огромный боевой меч Робба и понял, что погиб.

– Я бы на вашем месте, принц, подобрал данный вам меч, – посоветовал Джори.

Джоффри выстоял против Робба только три минуты, и то ценой напряжения всех своих сил. В первую же минуту Джоффри оглох от лязга мечей, еще через полминуты у него жутко заболели ноги, а к исходу трех минут он уже не мог поднять правую руку. В надежде хоть как-то спасти свою жизнь Джоффри нарочно оступился, повалился навзничь и выронил меч.

– Ну вставай давай, – потребовал крепкий и коренастый Робб, который всего лишь немного запыхался.

– У меня болит рука, – проныл Джоффри с земли, все еще надеясь, что кто-нибудь здесь испугается того, что его высочество ранен.

– Рука болит? – участливо осведомился Джори Кассель, опускаясь рядом с Джоффри на колено и начиная расстегивать его доспехи. – Где же?

– Сзади, – простонал Джоффри, закатывая глаза и радуясь тому, что кто-то наконец ведет себя так, как его приближенные дома.

Джори быстро снял с Джоффри панцирь и наручные щитки и начал мять его мышцы своими крепкими пальцами, одновременно состроив своим ученикам многообещающую рожу.

– Это с трицепсом проблемы, – заключил Джори тоном эксперта. – Ну мы это дело поправим. Это легко исправляется-то.

Робб и Джон переглянулись и фыркнули.

– Упор лежа принять! – внезапно заревел Джори на опешившего принца.

Несчастный принц выбрался с тренировки только спустя полтора часа, когда объявили обед. Джоффри пошатываясь дошел до ближайшего входа в замок, чувствуя, что у него болят даже те части тела, о существовании которых он и не подозревал, и вцепился в лестничные перила.

– А блондинчик жилистый довольно, – одобрительно сказал кто-то ему вслед. – Дыхалка у него говно, а характер есть.

«Наверно, это и есть подвиг, – подумал Джоффри про себя, на карачках всползая по лестнице по направлению к своей комнате, и был при этом недалек от истины. – Если оно так, то лучше бы мне в жизни подвигов совершать поменьше».

Желанию Джоффри не суждено было исполниться, потому что на вечерней тренировке, которую он пропустил, бессильно валяясь на постели, ученики решили, что принца нельзя оставлять жить бестолочью, а Джори Кассель успел доложить об утренней тренировке Эддарду и получить от него благословение.

– Вставайте, принц, пора ехать к Трезубцу, – угостил принца популярной шуточкой Робб, входя с утра в комнату Джоффри без стука.

– Построение через пять минут, – подтвердил Джон, и они с Роббом умело поставили на ноги принца, пытавшегося спрятаться под одеялом. – По морозцу-то, высочество, а?

– Я приду, – пробормотал Джоффри, которого передернуло при мысли и о морозце, и о тренировках, и, стоило Роббу и Джону оставить его и уйти, Джоффри спешно оделся и бросился по коридорам замка совсем в другую сторону.

Эддард, Тирион и Сандор сидели в столовой, ковыряя в зубах и медленно похмеляясь.

– Заверните принцу с собой, – распорядился Эддард, увидев вбегающего и прихрамывающего на обе ноги принца. – Тяжело в учении, легко в бою.

– Я не хочу! – закричал Джоффри, кидаясь к Сандору в поисках защиты.

– И то сказать, – с затаенной усмешкой согласился Тирион, – не королевское это дело дубинками махать. Давай-ка лучше дерябнем. По законам Севера, которые мне очень любы, кто не сражается, тот пьет.

– Это я тоже не хочу, – в ужасе сказал Джоффри, глядя на полный кубок бренди, который пододвигал к нему Тирион, и чувствуя огромный ком в горле. – Я лучше на построение пойду.

– Идем, – решительно заявил Сандор, вставая с места, и Джоффри немного приободрился, рассчитывая на то, что верный телохранитель не даст его мучить.

Когда Сандор и Джоффри появились во дворе, ученики под руководством сэра Родрика приседали на одной ноге. Джоффри хотел пожаловаться Сандору, что это еще один изощренный способ пыток, которого не знает и королевский палач, но Сандору картина была знакома и не требовала пояснений.

– О, физо! – с радостью и легкой ностальгией сказал здоровяк Сандор, скидывая куртку. – Командир, сколько делаем?

Джоффри поднял взгляд на свисавший вдоль стены стяг Старков с волком на белом фоне, и ему захотелось завыть.

– Тебе надо бы раз сорок, – ответил сэр Родрик, по достоинству оценив мощь Сандора. – А принцу и пятнадцать можно.

Джоффри хотел признаться, что он не сделает и пяти таких приседаний, но его опередил Джон Сноу.

– А чего это всем по двадцать, а принцу пятнадцать? – делано возмутился Джон.

– А и правда, – поддержал Джона Сандор, который не знал усталости вовсе и потому не мог себе представить, что кто-то на свете может затрудниться присесть на одной ноге сорок раз или отжаться от пола сотню, пусть даже в кольчуге. – Чего нам пятнадцать-то? Мы с принцем щас тебе все двадцать отсчитаем!

Джоффри сделал семь приседаний и упал на холодные камни. «Наверно, я чем-то сильно прогневал своего отца, – размышлял Джоффри с усталым безразличием к самому себе. – Или вероломные вельможи составили против меня заговор. И теперь меня послали на этот проклятый Север, чтобы я умер здесь в жутких мучениях». Джоффри хотел заплакать, представив себе родную Королевскую Гавань, в которую ему больше не суждено вернуться, но смог издать только глубокий стон.

– А ну не лыбиться! – прикрикнул Сандор на учеников, потому что у него было доброе сердце, но, на несчастье Джоффри, не слишком умная голова.

Сандор легко поставил Джоффри на ноги и отечески хлопнул его по спине.

– Мы сейчас на левой попробуем, – заверил аудиторию Сандор. – Мож, у него левая толчковая.

========== Нечаянная радость ==========

Когда в стране наступает

Очередной трындец,

Таких, как я, вызывает

Он в свой мрачный дворец,

И, крепко сжав ягодицы,

Мы слушаем строгую речь,

И ждем напряженно, кого покарает

Сегодня Дамоклов меч.

(с) Семен Слепаков

Редкий ворон быстро долетит до Винтерфелла, а потому Эддард даже начал забывать о том, что ему когда-то предлагали должность десницы короля, когда ворон принес ему нежданное королевское послание.

«Ну здравствуй, государственная голова, – писал король, и Эддард почувствовал, что его друг встал на трудный путь исправления. – Как ты присоветовал, я пошел в Совет и заявил, что отныне я им и король, и десница, и воинский начальник. Некоторые, по-моему, напустили в штаны, особенно когда я потребовал бумаги. Что могу сказать: бумаги я разобрал, Совет к чертям разогнал, и даже долга у меня теперь на миллион монет меньше. Правда, человек двести пришлось по итогам посадить в подземелья – из них, думаю, два десятка надо бы повесить, половину выслать к черту, а остальных могу отдать тебе на Стену. Менестрели теперь по ночам пишут про меня песни, в которых честят кровавым тираном, какие-то смутьяны бунтуют народ, чтобы свистел при моем появлении, а один чертов равальяк ткнул меня в толпе кинжалом, попал в кольчугу. Это-то все ничего, я так только злей, даже, веришь ли, аппетит к государственным делам проснулся. Вот только в казне по-прежнему повесилась мышь, и кредит мне Ланнистеры больше не дают, а жена так вообще никак не дает. Что делать, штурман? Куда плыть?» – на этом месте Эддард с удовольствием вспомнил, как молодой Роберт, истинный уроженец Штормового Предела, выстроил еще у Арренов ялик и как они вдвоем ходили на ялике, Роберт капитаном, а он штурманом.

«И про баб: – читал дальше Эддард, – золовке твоей я написал, чтобы ехала лучше к тебе, пока мальчишка ее из этого замка в облаках не выпал куда. Только, не в обиду тебе будет сказано, золовка твоя дура. То есть ну вот она такая дура, что дай ей волю, она за Мизинца выйдет, а таких дур, чтобы за Мизинца выйти, в королевстве за целых пятнадцать лет не нашлось. Я, знаешь, как Джон помер, их сына Ланнистерам хотел на воспитание отдать, а, чтобы ребенка без вины Ланнистерам отдать, так это у него в семье совсем вилы выкидные быть должны, ты понимай. Так что черт ее знает, золовку твою, что она после моего письма подумает и что будет делать, хотя я вроде толком писал».

«И еще, – продолжал король, – я тебя заочно назначил десницей, чтобы было, на кого потом свалить. Что, съел, ледяная ты рожа? Что ты ко мне сюда не поедешь, это я понимаю, к тебе и так, небось, скоро обиженные побегут – выставляй лучше по ночам караулы. Мы тут со Станнисом спим в очередь, как в войну, охрану я уже новую привез из Штормового Предела. Разворошил я улей, а?! Кстати, козлы любят поджигать библиотеку – ты, дубина, знаешь, где у тебя в замке библиотека? Я вот не знал – ладно, пожалеют еще, я там в библиотеке такое им вычитаю!

Верноподданным я пока объявил, что ты занят государственными делами на Севере, – а ты давай, придумывай мне, какими. Ну, Стену ты там полируешь, железо из Железных Островов выковыриваешь, Белых Ходоков по пустошам гоняешь дубовым дрыном. В общем, соври что-нибудь, во что не стыдно поверить».

Письмо было важным и интересным, и Эддард тут же уселся писать ответ.

«Здравствуй, король! – с удовольствием написал Эддард. – Вешать твоих казнокрадов ни к чему, а высылать тем более. Пусть себе сидят, пока не вернут украденное. А кто будет запираться – того шли этапом ко мне на Стену, в Дозор мы эту шваль не возьмем, но редкая сволочь доедет до Стены и не раскается во всех своих грехах, как говорят у нас.

Если денег у тебя нет, разузнай, кто собирает портовую пошлину, и тоже посади. Деньги сразу потекут. С твоим портом и без денег быть – это не может быть такого. Можно еще пособачиться с мажордомом, через него всегда бабла черт знает сколько утекает, но это дело бабское, до такого тебе не дай боги дойти.

А мы недавно раскололи дезертира из Дозора – не мечом от плеча до жопы, как, может, и следовало бы, а как разведка делает – помнишь моего Бенджена, он в войну такой был маленький шустрый паренек? До сих пор в разведке, кстати, только теперь в Дозоре. Так вот, расколовшийся видел Иных и их мертвяков, разведке еще никто не врал. Будет большая война, друг, о нас еще саги напишут, если будет кому. Вот этим примерно и занимаюсь на государевой службе, хочешь верь, хочешь нет».

Эддард и сам не знал еще, верит ли он в грядущую войну с созданиями ночи, и даже был уверен, что Роберт в нее не поверит – по крайней мере, пока. Роберт сейчас увлекся наконец королевскими делами, но Эддард хорошо знал, что его друг любит разрубать узлы и решать дела одним ударом. Списать с королевства миллион фиктивных долгов, посадить в крепость маленькую толпу казнокрадов, вытрясти из них еще миллион, развязать в столице небольшую войну – это было по нему, по его огромной мерке и буйной душе. А вот постоянный труд, думал Эддард, чтобы то же самое не повторилось снова, королю наверняка быстро надоест. И все время теперь у короля в мозгу будет петь боевой трубой «будет большая война, друг, будет большая война», пока не придет тот день, когда Роберт Баратеон ринется войне навстречу, вопреки скепсису и даже здравому смыслу, просто чтобы отвязаться от придворных дрязг.

А когда это случится, с удовольствием подумал Эддард, запечатывая письмо, трудно будет позавидовать что Мансу Налетчику, что самому Королю Ночи, если он, конечно же, существует. Роберт был один из немногих командиров гражданской войны, оставшихся в живых после участия во всех главных сражениях. Роберт скучал с вельможами, но всегда находил нужное слово для солдат, ненавидел бумаги и денежные расчеты, но оживал над картой. Он, возможно, плохо правил – но отлично воевал.

Принц Джоффри больше не мечтал о подвигах, потому что подвиг был у него в расписании каждое утро, а иногда выпадал еще и на вечер, когда Джори или сэр Родрик собирали учеников на дополнительную тренировку. Принц пытался прятаться от подвигов в стогу сена, но был выслежен Браном с крыш и вытащен из стога Джоном Сноу, который собирался быть разведчиком, как дядя Бенджен. Принц пытался жаловаться лорду Эддарду, но был перехвачен своим дядей Тирионом и жестоко бит за ябеду и за то, что позорит семью своей слабостью. Несколько минут после этого Джоффри думал, что он не виноват в том, что слаб, и что Тирион ужасно к нему несправедлив, но потом припомнил, как сам много раз смеялся над ростом Тириона, и почувствовал, что у него в первый раз в жизни пробудилась совесть. Пробудившись, совесть обнаружила внутри Джоффри непочатый край работы, и принц постепенно начал привыкать к новой жизни и закаляться характером.

– Коней любишь? – спросил Робб, подходя к принцу в конце третьей недели занятий.

– Нет, – быстро ответил Джоффри, потому что несколько дней назад сэр Родрик заставил учеников прыгать через удивительный гимнастический снаряд, называемый конем, и уже на пятом кувырке Джоффри подвернул ногу. Добрый Джон Сноу после этого дразнил его, рассказывая, что на следующей неделе они все будут прыгать через коня с завязанными глазами, пока не останется последний, стоящий на ногах.

– Да ладно, мы без приколов, – заверил Джон, появляясь с другой стороны. – Пойдем лошадей посмотрим. Мейстер говорит, дожди скоро кончатся, а Джори давно обещал устроить нам хорошие скачки.

Перспектива скачек Джоффри тоже не прельщала, потому что долгая дорога в Винтерфелл оставила у него о верховой езде самые неприятные воспоминания. Но лошадей принц любил и, оставив Джона и Робба рассматривать боевых коней, Джоффри наткнулся в соседней конюшне на настоящее сокровище.

Несколько дюжин прекрасных тонконогих жеребцов и кобылиц стояли в просторных светлых стойлах, и казалось, что стоит только открыть одно из них, как его обитатель вырвется на свободу, быстрый, как ветер, и в один день домчит тебя до Перешейка. Джоффри принялся считать коней, одновременно прикидывая их возможную цену, и сбился – по его прикидкам, этот табун стоил минимум половины Винтерфелла.

– Нефигово вы тут живете, – с затаенной завистью сказал Джоффри подошедшим Роббу и Джону, понимая, что ему отец такого коня никогда не купит, даже одного. – Они у вас в снегу не вязнут?

– Так это же не боевые, – ответил Джон, прагматично относящийся к коням. – И не походные. Это Ходор.

– Ходор? – переспросил Джоффри.

– Ходор, – подтвердил Робб.

Еще до рождения Джоффри, при старом короле, Ходор был в Королевской Гавани самым богатым олигархом, и прославился тем, что не только ходил к Эйрису с предложением отречься от престола и выступить с речью «Я устал, я ухожу», но и вышел от Эйриса живым. Прослышав о таких талантах Ходора, король Роберт пригласил его в советники, но в этот момент у Ходора сменились увлечения, и он присоветовал королю что-то невнятное: раз в пару лет собирать народ и спрашивать, доволен тот его правлением или недоволен. «И когда народ выразит свое вам доверие, – подытожил Ходор, – ваша власть станет более крепкой, чем власть любого другого монарха». «А если он не выразит?» – усомнился король Роберт, который воевал гражданскую и много раз видел, как солдаты и рыцари поворачивали свое оружие против неугодных им лордов. О том, что на это ответил королю Ходор, история молчит, но по итогам разговора король послал Ходора на Север шить рукавицы.

Эддард Старк не мог допустить, чтобы такой талант пропадал зря, и взял Ходора к себе. К тому времени у Ходора снова сменились увлечения, он купил несколько лошадей на залоговых аукционах и постепенно раскрутился до хозяйства, которое так впечатлило принца Джоффри. Наученный своим горьким придворным опытом, Ходор в политику больше не лез, платил Старкам и аренду, и откаты и быстро процветал. Коннозаводчики всего Вестероса считали Ходора своим главным конкурентом, конокрады всего Вестероса почитали его большим жуликом, а Тайвин Ланнистер при известии о его прибылях рвал волосы на заднице.

– Это вот вообще все, что ты тут видишь, тебе просто снится, – заметил принцу Джон. – Это тебе, может, кажется, что здесь дорнийские скакуны, а по документам здесь крестьянские кони.

– Это ж Ходор, – подтвердил Робб. – У него всегда так. Найдет нефть, а пишет «скважинная жидкость».

– А что такое нефть? – не понял Джоффри.

– А это такая вязкая черная смола, которая жутко чадит, если ее поджечь, – пояснил Джон.

– Отец на прошлой неделе разговаривал с Ходором, – сообщил Робб, – спрашивал его, что можно сделать с войском мертвецов за Стеной. И Ходор пообещал отцу: «Когда я зажгу нефть, им будет хорошо».

– Вы это серьезно? – настороженно спросил Джоффри и немного побледнел. – За Стеной Король Ночи действительно собирает армию мертвецов?

– Конечно, – подтвердил Джон, который запомнил давние слова лорда Эддарда, что чем больше будет ходить про Север страшилок, тем Северу будет лучше.

– А ты думаешь, зачем мы тебя так тренируем, – поддержал брата Робб. – Король распорядился, чтобы мы тебя подготовили, а потом ты поведешь его армию за Стену и на прорыв.

– Ну раз так, я вернусь с победой, – заявил Джоффри, вытянувшись и побледнев как полотно, и пошел прочь из конюшен.

– Ты смотри, даже маме нажаловаться не грозит, – тихо сказал брату Джон.

– И телохранителя своего не зовет, – согласился Робб.

– И не хвастается, как ребенок, – покачал головой Джон. – Нам в алхимики записаться нужно, мы из говна принцев делать умеем.

========== Федот, да не тот ==========

Мальчик-гей, мальчик-гей,

Будь со мной понаглей!

(с) Тату

Сансе последнюю неделю не везло в любви настолько, что ей стоило бы сыграть в карты. Сначала она в несчастливый вечерний час прошла мимо столовой, в которой дядя Бенджен и пугавший Сансу уродец Тирион разминались красненьким перед вечерним застольем. Проклятый Тирион называл дядю Бенджена Черным Ловеласом, а дядя Бенджен в ответ ржал, как полковой конь, и наигрывал на лютне неприличные частушки. Образ таинственного черного рыцаря, занимавший душу Сансы последние три недели, рассыпался в прах, и Санса даже всплакнула бы, если бы кровь Старков не взяла верх и она не разозлилась бы на Бенджена и Тириона.

Чтобы совершить свою страшную месть, Санса даже помирилась с Арьей. Все три недели, которые Санса витала в облаках, Арья едко подсмеивалась над сестрой, и в результате последние две недели сестры не разговаривали. Но когда Арья узнала, что сестру кто-то обидел, и увидела, что Санса не плачет, а хочет отплатить обидчику, ссоры и насмешки тут же были забыты. Сестры Старк разрезали дяде Бенджену струны на лютне и испачкали ему полотенце углем, а Тириону насыпали в кубок с вином самого жгучего перца, который только могли найти. Дядя Бенджен жутко ругался, порадовав затаившихся за углом сестер, а Тирион, отхлебнув из кубка, принял свою расплату с юмором и изобразил настоящую пантомиму, повеселив ею всех сидящих за столом.

– Он прикольный, – с симпатией сказала Арья. – Давай ему еще чего-нибудь устроим.

– Дурак, – не согласилась Санса и решила переключить свое внимание на принца Джоффри, который, как она вспоминала, некоторое время назад провожал ее печальными взглядами.

К несчастью, с принцем Сансу постигла неудача другого характера. Приехавший в замок принц, одетый в шелка и кашемир, был бледен, изнежен и светловолос. Но за то время, которое Санса провела в своих мечтаниях, прекрасного принца умыкнули ее братья, и Санса, встретив принца в коридоре, с трудом его узнала. Вместо шелков принц был одет в дубленую кожу, руки его были сбиты похуже, чем у Арьи, а на левой королевской скуле красовался отменный фингал. В довершение всего, Джоффри на глазах у Сансы получил от Робба затрещину, но не удалился, гордо подняв голову, и не бросил Роббу перчатку, а с хохотом побежал вслед за Роббом, чтобы вернуть ему должок.

– А ведь совсем на человека стал похож, – задумчиво произнес Джон Сноу, глядя вслед Роббу и Джоффри. – Мое почтение, леди Старк.

– Вы! Вы! – закричала на Джона Санса, которой и его ернического обращения «леди Старк» было обычно достаточно, чтобы надуться. – Вы все испортили! Оставьте его в покое! Мой бедный принц…

– Служу родному Вестеросу! – откликнулся Джон Сноу как заправский Дозорный, уворачиваясь от «бедного принца», который вихрем пронесся по галерее в другую сторону. Своей работой над принцем, включая фингал, Джон Сноу был действительно горд.

– Проклятые мальчишки! – подытожила Санса и, вздернув подбородок, ушла в свою комнату.

Тирион был известен всему свету как насмешник, но вдохновенная лютня Бенджена Старка пленила его душу, и он дошел даже до того, что стал подпевать любимой песне Бенджена, которую тот называл гимном Ночного Дозора. Гимн был прост и пафосен, но в исполнении Бенджена приобретал какую-то дикую прелесть. Чтобы не подрывать свою репутацию циника, Тирион предпочитал петь его с Бендженом дуэтом, только сидя на крепостной стене.

И треснул мир напополам, дымит разлом,

хором выводили Тирион и Бенджен погожим утром, сидя на крепостной стене.

И льется кровь, идет война добра со злом.

И меркнет свет, белый паук плетет узор.

По темным пустошам летит Ночной Дозор.

К замку тем временем скакал во весь опор рыцарь в прекрасных доспехах, за рыцарем спешила его свита с развернутыми знаменами, и дозорный подал сигнал замку, протрубив в рог.

– Испортил песню, дурак, – с досадой сказал Тирион, возвращаясь в свое обычное насмешливое состояние. – Бен, знаешь, с чем рифмуется слово Лорас?

Бенджен подтвердил свое знание коротким смешком, созерцая кудри рыцаря, его прозрачный шарф и его расписные доспехи.