Текст книги "Джедаи в Хогвартсе (СИ)"

Автор книги: Пайсано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Поверить в рассказ Оби-Вана Дамблдору было не легче, чем простому английскому магглу поверить в существование Дамблдора. Но факт был налицо – вновь прибывшие светлые маги без всяких палочек кидались предметами, демонстрировали чудеса акробатики и отбивали большую часть заклятий световыми мечами. Правда, единственной доступной им трансфигурацией было завязывание и развязывание узла на кочерге, а из зелий они знали только неизвестные колдовскому миру, но явно предосудительные смеси с психотропным эффектом. Зато в чтении мыслей и чем-то, похожем на Империо, но производившемся с честными голубыми глазами, они достигли небывалых высот. Напоследок Оби-Ван и Энакин продемонстрировали Дамблдору образцово-показательную дуэль, которая стоила директору нескольких ценных предметов обстановки. Дамблдор обратил внимание на еле заметную ласковую плавность ударов, указывающую на то, что, несмотря на юный по его меркам возраст, бойцы достаточно хорошо знали смертоносность своего оружия, чтобы пускать его в ход против друг друга только вполсилы.

– Впечатляет, – признал Дамблдор. – Я даже готов сразу записать вас в Орден Феникса.

– Вот только никаких Орденов нам больше не надо, – резко ответил Энакин, и Кеноби с ним согласился.

У мистера Олливандера был самый странный день на его памяти, а память у него была длинная. В десять утра на него обрушилось настоящее нашествие магических урок из Кривого переулка. Уркам срочно были нужны новые палочки – их палочки странным образом испарились после встречи с молодым и очень наглым магом, которому палочка, похоже, была не нужна. Некоторых уркаганов молодой нахал одарил и фингалами, видимо, взамен испепеленных палочек. Олливандер сначала отказывался давать палочки, думая, что в Кривом переулке начнется настоящее побоище, но очередь все прибывала, и по разговорам в ней мистер Олливандер понял, что сегодня все магические бандюганы скорее пойдут в Азкабан, чем сунутся в Кривой переулок.

В одиннадцать очередь разбежалась, словно в нее плеснули кипятком, и в лавку Олливандера вошли два явно нездешних парня в коричневых плащах. Парня помоложе кто-то одарил свиным пятачком и павлиньим хвостом, его более солидный спутник мог гордиться отличными бараньими рогами.

– Энакин, забодай тебя забрак, – недовольно сказал Кеноби, задев рогами за притолку и поморщившись, – сколько раз тебе говорить, что нельзя вступать в бой, не имея представления о том, на что способен противник. Выглядим теперь как клоуны.

– Ага, они явно не представляли, как ты способен пробить с ноги, дядь Обик, – весело ответил Энакин, почесывая пятачок. – А уж как ты рогами в конце вмазал этому слащавому блондину…

Кеноби улыбнулся, но потом опять посуровел.

– Энька, все началось с твоей идиотской идеи приставить меч к горлу этому… Борджину?.. и потребовать у него термальные заряды, – напомнил Кеноби. – Знаешь, что простота хуже воровства? Здесь нет термальных зарядов, олух ты галактический.

– Теперь согласен, – признал Энакин. – Хотя кой-чем мы же все равно разжились. Кстати, я не просил за мной ходить.

– Дурак ты, Энька, – ласково сказал Кеноби и взъерошил бывшему ученику волосы на затылке.

Мистер Олливандер выронил футляры с палочками. Приставлять меч к горлу Цезаря Борджина не осмеливался даже будущий Темный Лорд. Хотя этот Энька был похож на того, кто приставит меч к горлу и Темному Лорду. Например, по павлиньему хвосту это было особо заметно.

– Хозяин! – громко сказал Оби-Ван. – Мы от Дамблдора.

Олливандер возник из-за стеллажей и несколькими заклятиями избавил своих гостей от их украшений. Он даже пытался превратить железную руку Энакина в настоящую, пока Энакин не объяснил ему, что протезу уже три года.

– Вам придется колдовать левой, молодой человек, – сообщил Олливандер. – Или Скелерост. Но после трех лет… лично я бы скорее пошел под Пыточное Проклятие.

– Стоп, – тут же сказал Энакин. – Вы можете вернуть мне руку?

– Я нет, – признал Олливандер. – Но любой лекарь может. Хотя в вашем случае это будет такая боль… Вы сойдете с ума.

– Или не я, – хитро сказал Энакин, которого владение Силой защищало от физической боли, а врожденные актерские способности позволяли ее успешно имитировать.

Энакин тут же почувствовал на себе взгляд Оби-Вана и закрыл свои мысли.

– Мне и читать тебя не надо, – фыркнул Оби-Ван. – Бабник.

Оби-Вану подходила любая палочка. Он умел подстраиваться, умел сдерживать порыв и находить путь в Силе. Энакину не подходила ни одна. Олливандер задумался, опустив голову на грудь.

– Оби-Ван, вы не хотите поговорить наедине? – наконец спросил Олливандер.

– Это мой брат, – ответил Кеноби.

– Хорошо, – Олливандеру было непросто подобрать слова. – Понимаете, ваша гибкость, ваше терпение являются также и вашей слабостью. Чего хотите вы сами, Оби-Ван? Даже если вы хотите разнести к черту эту лавку – разнесите, задери вас дракон! Та палочка, которая это сделает, будет вашей палочкой. Вы понимаете меня?

Оби-Ван кивнул, взяв следующую палочку, и вместо изящного заклятия из палочки вырвался сноп черного пламени.

– Ага! – воскликнул Олливандер, призывая к себе новую коробку.

Следующая палочка в руках Оби-Вана неожиданно даже для него самого вызвала в лавке Олливандера настоящую бурю, в порывах которой была необычная первозданная музыка.

– Ваша палочка, Оби-Ван! – радостно сказал Олливандер, откапываясь из-под кургана из пустых футляров. – Я бы сказал, она ждала своего смельчака, которому не сможет оторвать голову. Теперь с вами, Энакин…

– А мне что-нибудь такое же попробовать, – решительно попросил Энакин, и следующая палочка вдруг ему подошла.

Олливандер понимающе улыбнулся, наконец увидев, почему эти непохожие юноши считают себя братьями.

Пятый курс был не на первом уроке, но Энакин, конечно, на их уроке появился. Кеноби в лаборантской хрустел поп-корном и суфлировал в Силе, помогая Энакину излагать их общее любимое фэнтези в стиле Йоды. Правда, когда уже накатанная колея урока неожиданно свернула на Непростительные Проклятия, Кеноби все-таки шумно отодвинул стул, но из лаборантской не вышел и попкорн есть не перестал.

Наяву золотистые глаза были еще красивее, чем во сне, и было в глубине что-то такое, что заставило Энакина отнестись к нацеленной на него дрожащей палочке серьезно.

– Следующий! – Энакин тряхнул головой, подрезав Экспеллиармус в потолок. – Бейте уж чем умеете.

– Эээ, брат, да ты по уши, – отечески поприветствовал его Кеноби, когда Энакин после урока вернулся в лаборантскую. – Сильные эмоции ведут на Темную Сторону, а Темная Сторона ведет к сильным эмоциям. При замыкании на себя получается сферический ситх в вакууме. При открытом контуре – тоже ничего хорошего.

– Дядь Обик, ты откуда знаешь? – тут же подрезал нравоучение бывшего учителя Энакин.

– Меня ученицы Дуку соблазняли, но не поддался я, – в отпуске Кеноби был остроумнее. – Эх, дать бы тебе Кодексом по голове.

– Я ж извинюсь сейчас, дядь Обик, – пообещал Энакин и выбежал из лаборантской, поняв, что учитель не слишком шокирован его поведением.

– За это бы именно и дать, – сказал Оби-Ван ему вслед.

Энакин добежал до библиотеки за двадцать секунд, потому что ему было плевать, как это выглядит со стороны.

– Гермиона, вы на меня все еще сердитесь? – спросил Энакин, садясь рядом с Гермионой.

– Я просто не хочу с вами разговаривать, – отрезала Гермиона и отвернулась.

– О, да у вас характер! – улыбнулся Энакин. – Вы всем профессорам так дерзите?

– Только черным магам, – ответила Гермиона с вызовом. – Тем более что вы сами просили называть вас по имени, а не профессором.

– То есть я сам нарвался на откровенность? – уточнил Энакин. – Скажите, а на луч другого цвета я тоже нарывался? Вы меня даже встряхнули, в отличие от остальных.

– Гордитесь своим талантом к сомнительным комплиментам? – Гермиона была все еще сердита на Энакина, но уже не кусалась.

– Нет, – сказал Энакин доверительным шепотом, – просто не могу сразу признаться, что у меня не получается Экспеллиармус. Вы мне поможете?

Гермиона ошарашенно посмотрела на Энакина. Она, конечно, пока не знала, что Энакин нагло врет, и Экспеллиармус у него даже левой получился с первого раза, а с шестого и железной правой, потому что Живая Сила слишком уж баловала своего сыночка. Зато Энакин уже знал, что в Хогвартсе есть Выручай-комната, которая встретит их охапками белых и тигровых лилий.

========== Энакин Скайуокер и Благосостояние Эльфов ==========

Оби-Ван и Энакин проснулись от негромкого хлопка и синхронно схватились за мечи. Посреди комнаты стоял магистр Йода и смотрел на них с укоризной, как бывало всякий раз, когда неразлучная парочка джедаев позволяла себе на задании немного лишнего. На Йоде была невообразимая грязная наволочка, а в руках он держал веник.

– Намусорят тут, накидают, – проворчал Йода, – а мне теперь убирать.

Оби-Ван первый заметил, что у здешнего Йоды пять пальцев, и некоторое время наслаждался лицом Энакина, наблюдающего за тем, как мнимый магистр и глава Совета метет пол и собирает раскиданные клочья пергамента.

– Убейся веником, – неосторожно сказал Энакин, когда до него наконец дошло, что это не Йода, и домашний эльф послушно врезал себе веником по голове.

Оби-Ван тем временем уже сканировал сознание эльфа, открывая для себя много нового о сословной структуре прогрессивного магического сообщества.

– Сволочи, – подытожил он, – они поработили Йоду!

Энакин тоже попытался разжиться в голове эльфа агентурными сведениями, но эльф внезапно оборвал контакт и исчез со хлопком.

– Он же форс-юзер! – сказал Энакин возмущенно, потому что рабовладельческий строй он ненавидел сильнее, чем коварство ситхов и святость джедаев вместе взятые. – Дядь Обик, это уже совсем …!

Энакин употребил несколько предосудительных слов татуинского диалекта, которые его учитель никогда не одобрял, но неизменно использовал во время пилотирования. В этот раз Кеноби был в отпуске, а потому согласился на всеобщем и могучем.

– Как ты думаешь, тут это никого не возмущает? – спросил Энакин, когда первые эмоции прошли.

– Думаю, что принадлежащих к магам с рождения вряд ли, – рассудительно ответил Кеноби. – Вот пришлых может и возмущать. Все-таки обучать с одиннадцати лет – это готовить пятую колонну, говорю тебе как краевед.

– Дядь Обик, ты гений! – восхищенно сказал Энакин, которому пришла блестящая идея.

После бессовестного вранья про Экспеллиармус, тигровых лилий и … ну, в общем, Энакина… Гермиона с ним не разговаривала уже почти неделю, и хотя пока все шло как по нотам, Энакину был срочно нужен оригинальный и сильный ход. Кеноби, который и сам был не святой, тут же понял, что он этот ход только что Энакину подарил и слегка на себя подосадовал.

Энакин сидел в библиотеке и разучивал трансфигурацию за четвертый курс. Результаты подчеркнуто вопияли о том, что хотя талант и не пропьешь, левая рука у Энакина все-таки не рабочая.

– Энакин! – возмущенно воскликнула Гермиона, когда к ней на стол прыгнуло очередное перо, наполовину превращенное в лягушку. – Вы же правша, перестаньте колдовать левой, наконец!

Энакин внутренне улыбнулся и снял с правой руки перчатку. Гермиона тихо вскрикнула, увидев вместо руки металлический протез, напомнивший ей блокбастер с будущим губернатором Калифорнии, который летом крутили в кинотеатрах.

– Последствия слишком категоричного неприятия черной магии, – заметил Энакин как будто невзначай.

– Ну-ка идемте, – решительно сказала Гермиона. – Мадам Помфри никогда не задает лишних вопросов.

Мадам Помфри действительно ничего не спросила, только ощупала место, где протез соединялся с рукой и озабоченно сообщила Энакину, что травма очень старая и восстанавливать руку будет невероятно больно. Энакин чуть было не ответил с обычной заносчивостью, что джедаи не чувствуют боли, но вовремя вспомнил об обеспокоенном лице Гермионы.

Через час оставленный на попечение Гермионы Энакин сидел в кресле, время от времени имитируя сдавленные стоны, и играл с Оби-Ваном в Силе в космический бой. За этот час Энакина уже много раз пожалели, погладили по голове и восхитились его мужеством. Энакин очень надеялся, что учитель не ведает, что сейчас творит его левая.

За атакой на флот Кеноби Энакин даже немного позабыл о своих страшных мученьях, но вовремя спохватился и выдал вздох, исполненный мировой скорби.

– Тебе очень больно, Энакин? – ласково спросила Гермиона.

– 3f5! – перешел в атаку Кеноби, который стараниями Энакина не мог оценить романтичность момента.

– Ранен! – ответил Энакин в Силе, а в реале прочувствованно сказал. – Отвратительней может быть разве что работорговля.

Дипломатии Энакин учился у самого канцлера Палпатина, а это что-нибудь да значило.

Одной из причин, по которой дипломатии Энакин так и не доучился, была его склонность к немедленным и решительным действиям. Едва рука Энакина восстановилась, он подбил Гермиону на вылазку на кухню с целью уничтожения рабовладения на корню.

Кавалерийская атака на рабовладение, разумеется, провалилась. Гермиона пыталась одарить эльфов шапочками. Вспыльчивый Энакин переловил всех неблагодарных и надел им шапочки силой. Результата не было никакого.

– Следствие зашло в тупик, – признал Энакин. – Сейчас запрошу командование.

– О-ёй! – отозвался в Силе Оби-Ван, который, судя по тону, предпринимал очередную этнографическую экспедицию в «Башку Борова».

– Дядь Обик, ты у нас самый начитанный, – с подначкой сказал Энакин. – Как эльфа освободить?

Оби-Ван задумался.

– Либероэльфус? – предположил он после минутного молчания.

– Откуда дровишки? – подозрительно спросил Энакин, припомнив, что последний раз, когда Оби-Ван применил заклятие собственного сочинения, ему пришлось ловить тросом профессора Флитвика, вылетевшего в окно.

– Да я тут учебничек старый в подземелье нашел, – скромно сказал Оби-Ван. – Че-т там было похожее.

– А Снейпа, злого, как ситх, ты там не встречал? – тут же спросил Энакин. – У него как раз на днях кто-то все его старые конспекты увел.

Оби-Ван ушел в радиомолчание. Энакин расценил это как одобрение любых своих действий, хотя Кеноби сто раз говорил ему, что такой вывод неправилен.

– Либероэльфус! – провозгласил Энакин, прицелившись в опасливо высунувшегося из-за шкафа эльфа. Эльф тут же рухнул на пол, потом поднял ушастую голову, выбросил свой черпак, сотворил себе из скатерти брючную пару и гордо удалился с кухни.

– Энакин! – воскликнула Гермиона, кидаясь ему на шею.

«Если засекут, выгонят из школы обоих», – подумал Энакин через минуту.

Целую неделю после освобождения эльфов Хогвартс питался макаронами по-джедайски.

– ЫЫЫЫАА! – зевнул Энакин, который после очередных факультативных занятий на Астрономической башне вставал с утра в наряд по кухне на одной армейской выучке. – Банту среднего размера порубить сейбером в однородную массу…

– Шутки у тебя, – недовольно отозвался Кеноби, который как раз размешивал в горячих макаронах тушенку.

– Я вчера творил груши, – поделился Энакин своими успехами в трансфигурации, – а Дамблдор требовал, чтобы я их ел. Я отказывался есть, и он заставлял меня творить снова. Пока получается как сливочное масло.

– Тоже ничего, – похвалил Кеноби. – Когда тушенка кончится, будем намазывать твои груши на хлеб. Хотя скорее бы уж Гермионка договорилась с профсоюзом эльфов. А то ведь придется начать агрессивные переговоры.

– Я предлагал ей уже, – отозвался Энакин, расставляя тарелки и разваливая по ним макароны по-джедайски. – Отказывается.

– Энакин, – сказал Кеноби с веселой строгостью, которая напомнила Энакину падаванские годы и магистра Квай-Гона, Сила ему пухом, – сейчас мы возьмем в руки палочки и без всяких происшествий отправим тарелки в Большой Зал. Ты должен представлять себе пустой гриффиндорский стол и пустой стол Равенкло. Потому что когда пара тарелок падают на голову Снейпу после того, как вы с ним поругались, это подозрительно. Между прочим, отправлять меня потом объяснять, что ты еще не совсем освоил телепортацию предметов, – это мальчишество.

– Я понял, учитель, – смиренно ответил Энакин, представляя себе кроме двух столов еще и голову Малфоя, которого Гермиона запретила вчера душить.

Договор с профсоюзом свободных эльфов стоил Дамблдору солидного куска эндаумента. Гермиона, взявшаяся посредничать, защищала их права так яростно и успешно, что если бы Дамблдор не знал ее уже пятый год, он бы подумал, что она у них на откате. На самом деле у эльфов, проявивших неожиданные политические таланты, на откате был Энакин, но об этом никто не догадался.

Дамблдор в первый раз за последние десять лет закурил трубку и задумался. Три недели назад в школе появились два лучших учителя защиты от сил зла за всю историю. Они не умели простейших вещей, и умели многое, чего не умел никто. Энакин на уроках шутил с девчонками и швырялся Авадой по мухам. О том, кто его после уроков за это ругал, Дамблдор старался не думать, потому что Кеноби ему рассказал, что могло быть только хуже. Сам Кеноби хрустел на уроках поп-корном и советовал, иногда язвительно, всем имярекам использовать Силу. Через две недели пятый курс освоил невербальные заклятия, а Невилль набил морды Краббе и Гойлу. Проклятие над должностью теперь Дамблдора почти не волновало, потому что автору проклятия давно пора было сушить сухари. Дамблдор даже подумывал передать ему на Рождество через Снейпа арестантский сидор, но пока ему было жаль терять полезного агента.

С другой стороны, в школе стараниями Энакина появился профсоюз свободных эльфов и дисциплина была на историческом минимуме. Лучше двенадцати применений крови дракона и семи признаков оборотня ученики теперь знали три коронных отмазы Энакина: «Поразвели тут привидений!», «Ну колданул, ну не получилось…» и «А что, кто-нибудь заметил?»

Единственным, кого не касалось падение нравов, был Кеноби: его слушались все, включая Энакина и привидение Кровавого Барона, хотя Оби-Ван как-то особо этого и не требовал. Он был скромен, всегда приветлив и держался со всеми ровно. Когда кончался попкорн, для каждого ученика у него находилось нужное слово. Дамблдор завидовал его таланту, потому что нужные слова Оби-Вана были немного грубоватыми, шутливыми и не оставляли после себя налета неуместной интимности или ощущения заумной мудрости. Правда, Кровавого Барона Оби-Ван размазал тонким слоем по целому этажу, Снейпу сломал нос в трех местах, а слизеринцы даже сказать не решались, почему его боятся, но свидетелей при всем этом не было. На людях Оби-Ван был спокоен, весел и совсем не похож на своего бывшего ученика.

– Дядь Обик, ну какого ситха рогатого, – сказал за два дня до этого в Силе его бывший ученик и выматерился, листая окровавленными пальцами старый исписанный учебник. – Сектумсемпра, язвена ее мать… С каких пор ты обижаешься на «грязнокровку», да еще в чужой адрес? И вообще, боевой идиотизм – это по моей части. Хреново контр-заклятие…

– Начинаю стареть, – признал Кеноби, приходя в себя и садясь на полу. – Снова надеюсь изменить мир. Молниями ты зря. Это же все-таки мальчишки.

На день рожденья Гермионе снились прекрасные сны о водопадах в иных мирах, где у радуг девять цветов, и о городе в облаках, залитых закатным светом. «Гермиона!» – позвал кто-то в облаках, и она улыбнулась во сне.

– Гермиона! – повторил Энакин с подоконника. – Доброе утро!

– С днем рожденья! – добавил Энакин, когда полог в изголовьи кровати Гермионы отодвинулся, и он увидел знакомую каштановую гриву.

– Энакин! – произнесла Гермиона возмущенно-зловещим шепотом, когда поняла, что Энакин на подоконнике ее комнаты ей не снится. – Как ты вообще… здесь же сигнализация!

– Мой учитель всегда говорил: «Используй Силу, Энакин!» – поделился Энакин секретами джедайского воспитания. – Сколько я машин со всякими сигнализациями угнал – страшно подумать.

– Энакин! – воскликнула Гермиона еще раз, за возмущением от его криминальных воспоминаний даже забывая о том, что он сидит на окне в женском общежитии и что она перебудит соседок. Она хотела даже встать и подробнее объяснить Энакину глубину его морального падения, но вовремя вспомнила, что на ней только ночная рубашка, и смущенно задернула откинутый было полог.

– Ничего-ничего, – подбодрил коварный Энакин, – помимо угона машин, по долгу службы иногда и в спальни к сенаторшам врываться приходилось, а у них ночнушки покороче. Джедай должен быть стойким.

Энакин увернулся от подушки и поймал ее Силой уже за окном. Канцлер Палпатин был бы в шоке, узнав, для чего Энакин обычно применяет его уроки дипломатии. А уж ситхское наследие насчет манипуляции эмоциями Энакин переосмыслил так, что все коррибанские ситхи в своих саркофагах ходуном ходили. Незаконное проникновение в женское общежитие было уже забыто, задача свелась к обычной и легко решаемой.

– Гермионка, с днем рожденья! – весело сказал Энакин, опускаясь перед задернутым пологом на одно колено, раз уж ситхи все равно на ум пришли, и просовывая Гермионе ее подушку и еще что-то.

Гермиона за пологом фыркнула, но через несколько секунд из-за полога донеслось сдавленное «Энька!»

В первый год в Хогвартсе Гермиону никто не поздравил, потому что никто и не знал, а открытка от родителей, которую они отправили обычной почтой, пришла только весной. Во второй год ее тоже никто не поздравил, потому что никто так и не спросил. В третий год Гарри подарил ей огромную книгу про квиддич, которую нельзя было поставить ни на одну полку. В четвертый год к догадливому Гарри присоединился Рон, который всегда отличался сообразительностью и быстротой ума. Рон подарил Гермионе книжку по арифмантике, которая у нее уже была. В пятый год возмутительный Энакин, с которым она была знакома всего три недели, забрался к ней в окно и подарил ей кольцо, вполне тянувшее на национальное достояние.

– Энька, я не возьму, – почему-то обиженно сказала Гермиона, высовываясь из-за полога и чуть не стукаясь с Энакином лбом.

– А оно зачарованное, – тут же сказал Энакин. – Наденешь и станешь невидимой.

Гермиона немного поколебалась и снова спряталась за полог. Ее моральные борения, надевать кольцо или не надевать, напоминали культовую гриффиндорскую сказку в трех томах, зачитанную у Дамблдора еще Сириусом.

– Ну вот, – сказал Энакин, подглядывая в щелочку, – тебе идет.

– Ты же говорил…! – воскликнула Гермиона, не зная даже, за что сначала его двинуть подушкой.

Энакин мысленно поблагодарил профессора Снейпа за сонное зелье для соседок Гермионы и хлипкий замок на шкафу в кабинете зельеделия.

– Так ведь надела же, – заметил он, просовывая голову за полог с истинно джедайской смелостью.

Коварный Дарт Сидиус годами мечтал увидеть коленопреклоненного Избранного, вряд ли подозревая, что в реальности это зрелище довело бы его минимум до маразматического хихиканья. Например, сейчас Избранный правильно вспомнил, какое колено преклонять, и даже склонил голову, но только для того, чтобы удобнее было целоваться со своей ученицей.

========== Оби-Ван Кеноби и Главный Инспектор ==========

Энакин был любимым профессором хулиганов Уизлей. Он дважды спасал их от праведного гнева Гермионы за их опыты на первогодках. Он трижды объяснил Филчу, что ему не нужны их документы. Он пять раз прекращал их неудачные опыты универсальным движением брови, сопровождаемым ехидным комментарием «Используйте Силу, рыжие!» Иметь консультантом мага такой величины было просто мечтой, и наконец Фред и Джордж решились на подкуп.

Энакин денег не взял, но выдал несколько захватывающе смелых идей по постановке опытов, которые спустя несколько дней сполна оценили несколько записных гаденышей среди студентов Хогвартса. Энакин со своим универсальным движением брови остался весь в белом, братаны Уизли – в живых и непобитых. Энакина было за что обожать.

Братаны Уизли и представить не могли, что Оби-Ван тоже понимает в колбасных обрезках, а также пранках, хулиганстве и маркетинге. По меньшей мере треть идей Энакина, приводивших братанов Уизлей в экстаз, принадлежали ему. Вот и теперь Энакин немного запутался со связью Силы и органической химии и пошел к учителю.

Кеноби встретил его с улыбочкой, с которой он обычно подкалывал Энакина насчет его любовных приключений.

– Ты доигрался на Астрономической башне, – сказал Кеноби. – К нам едет ревизор.

Остроумный и не грубый ответ Энакину в голову не пришел, и он засчитал учителю попадание. Кеноби заметил, что Энакин не отпустил гусарскую шуточку, и мысленно засчитал себе второе попадание и вынес себе предупреждение.

– На самом деле, ревизор едет с очень интересными полномочиями и даже с партзаданием, – уже серьезно сообщил Кеноби.

– Министерство против Дамблдора? – хитро спросил Энакин. – Директор немного зажат, потому что его Избранный так и не занял у меня цинизма и им теперь нельзя откупиться?

– Палпатинова школа, – уважительно признал Кеноби. – Слушай, давай испортим им всю обедню? У меня даже план есть.

– Доверься Силе, дядь Обик, – предложил Энакин, видя, что учитель тоже настроен пошалить. – Они пролетят как фанера над Азкабаном.

Магистр Кеноби для предсказания будущего никогда не смотрел в волшебный шар и не пялился бесполезно в Силу, шевеля ушами и сетуя, что что-то там не видно взгляду. Зато он умел предсказывать очевидное, например, головомойку Энакину за появление перед Советом со следами помады на воротнике и содержание выступления инспектора Амбрегалло на первом же ужине.

– Здравствуйте, детки, – пропела инспектор Амбрегалло, – я уверена, что мы с вами станем хорошими друзьями, шер ами, можно сказать. Я буду вашим инспектором, и если кель ситуасьён, я рассчитываю, что вы мне вполне доверитесь, сан-пёр и сан-репрош, говоря по-простому. Министерство очень рассчитывает на нашу молодежь, хотя по долгу службы, так сказать, динст ист динст, должно соблюдать следование нашим традициям. Он ди кё Министерство против прогресса, но это неправильная установка. Пора уже прекратить использовать такие ярлыки в научной дискуссии!

– Феерический бред! – подтвердил свое успешное предсказание Кеноби, который перед Советом всегда отмалчивался, но на вольных колдовских хлебах стал куда откровеннее.

Дамблдор даже поморщился, представив протуберанцы чувств Амбрегаллы, если она услышит Оби-Вана, но она разливалась как тетерев на току.

– Прогресс есть необходимая, даже эссеншиальная часть магической жизни. – продолжала инспектор Амбрегалло. – Но не надо смотреть на прогресс узколобо. Всячески замазывать, так сказать. Мы, конечно, тоже стираем – противоречия между городом и деревней, цум байшпиль, но замазывать пропасть мы никому не позволим!

Энакин тем временем встал со своего места и спокойно пошел вдоль гриффиндорского стола, перемигиваясь с сидящими. Инспектор Амбрегалло временно замолчала, не зная, как реагировать на его наглость во время ее эпохальной речи.

– Гермионка, переведи, – попросил он громко, останавливаясь около Гермионы и кладя ей руки на плечи, – эта пацачка постоянно думает на языках, продолжения которых не знает.

Большой Зал грохнул как один человек. Дамблдор поморщился еще раз. Амбрегалло взвизгнула и перешла на ультразвук.

– Квайтус тоталус, – спокойно произнес Энакин, даже не коснувшись палочки. – До утра. Бис морген, значить.

Амбрегалло замолчалло, продолжая беззвучно раскрывать рот. Большой Зал зааплодировал.

Следующим утром весь Хогвартс проснулся одновременно, потому что заклятие Энакина перестало действовать.

– Уже до Дамблдора добежала, – сказал Энакин, умывшись. – Прыткая тетя.

– Что-то не совсем то вчера тебе Сила подсказала, – Кеноби мотал головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. – Надо бы сегодня все пустить по плану.

Инспектор Амбрегалло не собиралась отказываться от своих наполеоновских замашек, и с самого утра начала инспектировать уроки. К радости студентов, она довольно смачно уткнула Трелони, но потом все-таки перегнула палку.

– Так вы можете мне что-нибудь предсказать, ма шери? – наседала она на растерянную и чуть не плачущую Трелони, которую студентам становилось немного жаль. – Вам позолотить ручку? Или вытурить с работы сан-баллот?

– Могу предсказать, – ответил камин голосом Энакина. – На защиту от сил зла пойдешь – башку потеряешь.

Предсказание было убедительное и вполне достоверное, но инспектор Амбрегалло все равно пришла на защиту от сил зла. Кеноби сидел четверкой на учительском столе и хрустел поп-корном, ловко прижимаемым согнутой ногой. В лаборантской кто-то храпел. Парты были составлены в углу пирамидой. Пары учащихся вполне прилично рубились заклятиями, некоторые без палочек. Группа Поттера фехтовала и использовала Силу и аврорские заклинания, от которых с потолка порой падала каменная крошка.

– Паркинсон, я вам сейчас дам лампу дневного света и зеркальце впридачу, – пообещал Кеноби. – Не рисуйтесь. Проявите змеиную мудрость. Ну вот типа того.

Кеноби слез со стола и пошел вдоль пар дуэлянтов, приобнимая попкорн и блокируя Силой отскакивающие в него заклятия.

– Гвардия, это несерьезно, – сказал Кеноби с теплой улыбкой, подойдя к группе Поттера. – У Гарри опять скользит запястье. Гарри, я могу поспорить на остаток попкорна против жеваной жвачки, что выбью у тебя меч с трех Экспеллиармусов, если ты будешь им так крутить. А это означает, что Авады гражданина Вольдеморта тебе снова придется отбивать башкой.

Инспектор Амбрегалло вздрогнула при звуке страшного имени. Студенты, наоборот, улыбнулись – шуточка Кеноби на эту тему была явно не первой.

– Невиллю переходящий меч Гриффиндора за чистоту фехтования, – продолжал Оби-Ван, – и старушечий чепчик на башку за скромность ударов. До меня, правда, с Диагон-аллеи доходили слухи, что Пожиратели Смерти скупили все ластики и отчаянно стирают свои Смертные Знаки, потому что, говорят, их-то Невилль будет мочить по-настоящему. Остается только надеяться, что перед этим ты поделишься искусством с товарищами, а, Невилль?

Кеноби сменил пары в группе Поттера и так же спокойно прошел между заклятиями обратно, подняв одного студента, сбитого заклятием спарринг-партнера с ног.

– У меня есть вопросы относительно вашего курса, – прошипела Амбрегалло, когда Оби-Ван уселся обратно на стол. – Очень много вопросов.

Оби-Ван наклоном головы попросил инспектора продолжать.

– Ваши студенты слабо знают теорию, а вы подвергаете их жизни опасности своим, простите, безответственным подходом, – начала Амбрегалло. – Министерство считает правильным…

– …выставлять четырнадцатилетнего пацана против оравы чудовищ, а теперь бросать его один на один с убийцей-рецидивистом, – неожиданно закончил за нее Кеноби.

Пока инспектор Амбрегалло приходила в себя, из лаборантской вышел всклоченный и немного заспанный Энакин.