Текст книги "Thank God It's Christmas (СИ)"

Автор книги: партвейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Thank God It's Christmas

https://ficbook.net/readfic/595516

Автор:

партвейн (https://ficbook.net/authors/105608)

Фэндом:

Ориджиналы

Пейринг или персонажи:

Том/Билл

Рейтинг:

PG-13

Жанры:

Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Повседневность, AU, Songfic

Предупреждения:

OOC, ОМП

Размер:

Миди, 20 страниц

Кол-во частей:

1

Статус:

закончен

Описание:

Билла бросает парень прямо перед Рождеством. Кто сумеет заставить Билла перестать грустить?

Публикация на других ресурсах:

Только с разрешения автора

Примечания автора:

Написано на фикатон 2012 по афоризму:

– Кто не мог любить больше, чем одного, тот и одного не слишком любил.

Часть 1

Вообще Билл недолюбливал Трюмпера, а тот глядел на него презрительно всякий раз, когда он открывал рот. Они, наверное, слишком по-разному смотрели на мир. В глазах Билла Том был самым настоящим оболтусом и фриком, сознательно портящим свою жизнь. Тем страннее Биллу показался тот факт, что именно Том, с которым у него не было совершенно ничего общего, поддержит его после расставания с Бобом. По-своему, но все же.

Все началось с того, что Билла бросил Боб. Это было очень неожиданно, и Билл сперва даже не поверил в то, что они расстаются, посчитал это глупой шуткой и громко рассмеялся. Только Боб не спешил разделять его веселья. Он внимательно, с прищуром, посмотрел на Каулитца и сказал:

– Я так больше не могу. Ты же своей чертовой любовью кого угодно раздавишь!

– В смысле? – нахмурился Билл, не понимая, о чем говорит любимый. Смеяться почему-то расхотелось.

– В прямом. Я не могу с тобой больше жить. Я тебя не люблю. Я тебя тихо ненавижу. Ты везде. Ты двадцать четыре чертовых часа рядом. Ты давишь меня. Я как в тисках, понимаешь?

– Ты сам предложил съехаться, – напомнил Билл, чувствуя, как его маленький мирок стремительно рушится, разваливаясь с грохотом.

– Теперь я предлагаю разойтись, – пожал плечами Боб и пошел в спальню, откуда вышел спустя буквально минуту с большой сумкой.

Он заранее собрал вещи. Пока Билла не было. Чтобы под ногами не путался. Чтобы Билл не переубедил, не дай Бог. Чтобы не стал в ногах валяться и умолять. Чтобы не мешался. Не мешался…

Каулитц смотрел то на Боба, то на сумку, и никак не мог соотнести картину. Это было слишком противоестественно. Это было слишком больно. Это было настоящим предательством.

– Пожалуйста, не уходи? – скорее спросил, чем попросил он, растерянно глядя на Боба. Тот покачал головой, подвинул Билла, словно мешающийся предмет мебели, и вышел.

Билл сел на пуфик рядом с дверью и начал рассеянно снимать с себя шарф, старательно намотанный вокруг шеи. Вдруг стало катастрофически мало воздуха.

Боб был смыслом жизни Билла. Они познакомились лет пять назад и с тех пор не расставались. Каулитц вообще считал, что полюбить можно лишь единожды и на всю жизнь – иначе какая это любовь?

И вот сейчас смысл его жизни собрал сумку, пока он был на занятиях, быстро сообщил ему о расставании и смылся.

Перед самым Рождеством. Когда они уже распланировали, что будут делать в рождественский вечер. Когда Билл уже весь был в этом празднике, только его и ждал, чтобы побыть с любимым подольше.

Билл прикрыл глаза и тихо всхлипнул, продолжая стаскивать чертов шарф, затягивая его только туже.

Нет, внешне ничего не изменилось, он просто стал тише. Внутри вот только будто оползень сошел, оставляя на своем пути… Ничего не оставляя на своем пути. Внутри было совершенно пусто. В голове ни одной мысли, а при напоминании о скором Рождестве Билл только морщился, представляя, как будет справлять его в одиночестве, и глотал комок, встававший в горле.

Ему посочувствовали буквально пару дней, а потом забыли про его проблему. Все, кроме Тома Трюмпера, которого Билл недолюбливал. И когда Том подошел к нему, одиноко сидевшему на лавке и глядящему в никуда, Каулитц дернулся, но подвинулся.

– Все проходит, и это пройдет, – философски сообщил Том, протягивая ему сигарету.

– Что ты можешь знать, ты ведь никогда не любил! – вскинулся Каулитц, но сигарету взял и, подождав, пока Том щелкнет зажигалкой, с удовольствием закурил.

– Тебе почем знать? – усмехнулся Трюмпер.

Парень был самой настоящей занозой в заднице. Он ухлестывал практически за всеми, неважно, девочка это или мальчик. Он постоянно был в отношениях – день, неделю, или месяц. Дольше с ним никто не задерживался. Он и к Биллу когда-то катил яйца, но тот решительно отверг ухаживания Трюмпера, сообщив ему, что не желает иметь ничего общего с «проституткой местного разлива». Местноразливная проститутка не обратила на неприятные слова ровно никакого внимания, только широко улыбнулась, чем страшно разозлила Билла.

– Не смеши меня. Такие, как ты не умеют любить. Потрахаться только могут.

– Ну что ж… А я помочь тебе хотел с этим твоим… Бобом, – Том произнес это имя с таким лицом, что, будь рядом молоко, оно непременно превратилось бы в простоквашу. Билл посмотрел на него сверху вниз и фыркнул. Много бы Том Трюмпер понимал в душевных, черт его дери, страданиях!

– У тебя внутри пустота, – словно прочел его мысли Том. – Я могу посадить и вырастить там сад.

– Это было очень пафосно, – пробормотал Билл и впервые за последние несколько дней улыбнулся. – Но, знаешь, я соглашусь. При одном условии.

– Всего при одном?

– Мне не придется с тобой спать, – Билл затянулся и посмотрел на Трюмпера надменно, ожидая, что тот сразу откажется от своей глупой затеи.

– Договорились, – кивнул тот.– Я, вообще-то, и не собирался. Я заеду за тобой завтра в десять утра! Не выряжайся, как рождественская елка.

– Это было довольно грубо, – безразлично отгавкнулся Каулитц и кинул бычок в урну. – Вообще-то, у меня завтра занятия в десять утра.

– От того, что ты один раз прогуляешь, ничего не изменится.

– Но я не хочу прогуливать! Мне нравится учиться хо-ро-шо!

– Ну, значит, тебе хочется также продолжать страдать. В общем, напишешь смс, если решишься. Номер у меня не поменялся.

Решился Билл буквально через час после того, как зашел в квартиру. Тишина давила, а каждая вещь напоминала о предателе. Билл бездумно посмотрел телевизор, попил колы и повалялся на диване. На подушке, которая пахла Бобом. На диване, который пах Бобом. Колу, которую не допил Боб. Телевизор, который они покупали с Бобом. Чертов предатель был везде, незримо присутствовал в каждом уголке квартиры, в каждой вещи.

Билл с тихим рыком выкинул подушку, вылил полфлакона духов на диван, спрятал колу в самый дальний угол холодильника и вырубил телек. Посидев в темноте и тишине, понял, что скоро сойдет с ума.

Номер Тома он удалил. Пришлось попотеть, чтобы достать его. Как выяснилось, свои цифры чертов фрик оставлял очень и очень немногим.

Том ответил после четвертого гудка, когда Билл уже собирался повесить трубку.

– Что, Каулитц, передумал? Я так и знал!

– Ты знаешь мой адрес?

– Я вообще много чего про тебя знаю, – признался Том. – Мне иногда кажется, что я знаю гораздо больше, чем ты сам.

– Ты сталкер? – поразился Билл, с кислой миной разглядывая развешенные за окном гирлянды. В его нынешнем состоянии все эти штуки, напоминавшие про скорое наступление Рождества, были просто издевательством.

– Нет, просто вижу людей.

Ночью Билл снова не спал, ворочаясь с боку на бок. Стоило закрыть глаза и казалось, что Боб все еще рядом, буквально через пять минут выйдет из ванной, обнимет, и они уснут. Вместе. Обнимаясь. Может быть, будут лениво целоваться. Или не только целоваться.

Под утро он провалился в какое-то полузабытье, туда, где все еще было хорошо, тепло, где его любили, где он любил. Где он и Боб проводили вместе кучу времени. Где они вместе готовили рождественский ужин и пили вино, а потом пьяно целовались и тихонько смеялись. Просто так. Ни над чем.

Тем сложнее было выползать из этого полусна от звонка в дверь.

Билл с трудом встал с кровати. Голова гудела так, словно он выпил вчера годовую норму алкоголя.

– Доброе утро! – просиял улыбкой Том, когда он открыл дверь, и подвинул его, проходя. Билл подумал о том, что в последнее время его слишком часто путают с предметом мебели, и двинулся следом за Трюмпером, который с интересом рассматривал квартиру.

– Ты можешь подождать меня на кухне, – предложил Каулитц, чувствуя себя немного неловко от того бардака, что он развел в квартире в последнее время.

– Я думал, ты педант и зануда, – невпопад ответил Том. – А ты вон, живой человек, носки около кровати складываешь.

– Это не мои, – ответил Билл. – Я в ванную, буду через десять минут.

От присутствия совершенно чужого человека в их с Бобом квартире перехватило дыхание и в горле снова образовался чертов комок. Билл стоял под душем, ловил ртом капли воды и думал, плачет он или нет. В последние дни с ним случалось такое, что слезы катились по щекам, а он сам и не замечал.

Впрочем, спустя пару десятков минут Билл выглядел достаточно прилично для того, чтобы позволить себе выйти на улицу. Он вышел из ванной и удивленно вскинул бровь: в квартире пахло едой. Сам он не готовил с тех пор, как ушел Боб. Потому что не для кого, потому что есть не слишком хотелось, потому что за продуктами надо было в магазин сходить… Да и вообще он не любил стоять у плиты.

Том на его кухне не смотрелся. Он был каким-то слишком ярким пятном тут, совершенно не к месту.

– Завтрак подан, герр, – шутливо поклонился Трюмпер, заметив вошедшего Билла, и поставил на стол тарелку с тостами.

– Я не голоден, – поспешил откреститься Каулитц. Есть и в самом деле не хотелось. Том нахмурился и погрозил ему лопаткой:

– Между прочим, я старался. Я тебя поколочу вот этой самой лопаткой, если не съешь хотя бы один!

– Шут, – вымученно улыбнулся Билл и уселся за стол. Тосты были довольно приличными, и Билл даже впихнул в себя два.

– Чай, кофе? – продолжал суетиться Трюмпер.

– Давай уж потанцуем сразу. Чем таким мы будем заниматься, что мне пришлось универ прогулять?

– Интересно?

– Ну… Есть немного, – Билл отмерил в воздухе примерно два сантиметра. – Вот столько!

– Это слишком мало. Будешь находиться в неведении, – последовал быстрый ответ. – Ты тосты доедать будешь? – Билл отрицательно покачал головой. Том нахмурился, посмотрел на него недовольно, но ничего не сказал.

В автобусе Билл снова надолго выпал из реальности, проигрывая и проигрывая в голове воспоминания о том, как хорошо ему было с Бобом. Кажется, он даже задремал и свалился на Тома, потому что тот аккуратно потряс его за плечо и сказал, что пора выходить. Билл кивнул на это и немедленно поднялся, ощущая себя зомби. Не Трюмпер должен расталкивать его в автобусе, кто угодно, только не он.

– И куда мы приехали? – скептически спросил он, оглядываясь по сторонам. – Тут вообще цивилизация есть? О Господи, ты приволок меня в один из этих ужасных нищих кварталов? – Его глаза округлились. – Чтобы эти нищие напали на меня и отобрали мои шмотки и деньги?

– Нет, – коротко ответил Трюмпер. – Я привез тебя не за этим.

– А зачем?

– Будешь учиться любить, – развел руками Том. Билл надулся:

– Ну вообще-то я именно от этого чувства сейчас страдаю. Ты тут собираешься найти мне замену Бобу? Хрен ты угадал.

– Я хочу, чтобы ты научился любить весь мир, а не какого-то мудака, который этого, вообще-то, не заслуживает даже. Чуешь разницу?

– Не понимаю, к чему ты клонишь, но не думаю, что весь мир заслуживает моей любви.

– Типа твой мудачок заслуживает, – скривился Трюмпер. – Пойдем, нас ждут.

Билл лишь махнул рукой, направляясь за ним. Сейчас ему было настолько на все наплевать, что он пошел бы за Трюмпером, даже если тот привел бы его к каким-нибудь огненным воротам в Ад, потому что он уже находился в своем персональном Аду, построенном из воспоминаний.

– То есть мы будем накладывать еду и раздавать ее людям, я правильно понимаю? – вопрошал Билл уже третий раз. Том снова кивнул и протянул Каулитцу фартук. – Я думал, этим занимаются бедняки за гроши.

– Нет, этим занимаются волонтеры, – терпеливо объяснил Том. – Надевай фартук и вставай рядом со мной.

– Это ужасно. То, что мы делаем, просто ужасно, – прокомментировал Билл. – Они нас ничем не заразят?

– Главное, чтобы ты их не заразил, – буркнул Том.

– Чем я могу заразить нищих? – выгнул бровь Билл, глядя на Трюмпера с превосходством.

– Черствостью души, например.

– Что? Тебе вообще не стыдно такое говорить обо мне? – Билл округлил глаза, отходя на шаг. – Между прочим, это не я встречаюсь с людьми максимум по месяцу, а потом вероломно бросаю их! Это ты!.. Это ты черствый и бесчувственный, только и думаешь, как кого-нибудь трахнуть! – Билл задохнулся от несправедливости сказанного Томом.

– Ты любишь только себя, – отрезал Том. – Твои мысли заняты только самим собой. Говорят, что если человек любил лишь одного, он не любил никого. За точность цитаты я не ручаюсь. Ты когда-нибудь любил, Билл?

– Завали, – посоветовал ему Каулитц и встал рядом, натягивая фартук. – Ты ни хрена не понимаешь в любви, потому что никого не подпускал к себе никогда.

– Ты видишь то, что тебе хочется видеть, – хмыкнул Том.

– То же я могу сказать и про тебя, – пробурчал Билл и заглянул в кастрюлю. – Они ЭТО будут есть? ЭТО вообще съедобно?

– Да, и довольно недурственно, – Трюмпер также заглянул в кастрюлю, оказавшись непозволительно близко. Билл поморщился: терпеть не мог, когда его личное пространство нарушали, да еще так бесцеремонно. – Ну что, за работу?

– Если кто-нибудь узнает… – прошипел Каулитц.

– Никто не узнает, – перебил его Том и переключился на подошедшего к ним мужчину, заводя разговор о Рождестве. Каулитц не прислушивался – у него не было ни желания знать, что нищий собирается делать в праздник, ни сил.

Билл устал, как собака. Он чувствовал себя роботом, выполняющим одни и те же действия целую вечность. Взять тарелку, положить в нее нечто из кастрюли, отдать тарелку. Том на улыбку силы находил. Еще и трепался с некоторыми. Каулитц же думал только о том, когда все это кончится. Ужасно ломило спину, от многих людей пахло не совсем приятно, некоторые выглядели так, словно всю жизнь провели, скитаясь по помойкам. Билл никогда не видел такой жизни, а потому считал, что такие люди бывают только в фильмах.

– Устал? – улыбнулся Том, когда последний особо вонючий тип отошел от них и сел за длинный стол, к остальным таким же.

– Не то слово, – признался Билл, стягивая фартук. – Не знаю, что тебя так привлекает в этом всем. По-моему, это просто ужасно.

– Мы помогли доброй сотне людей. Посмотри на них, каждый благодарен нам за то, что мы с тобой есть, – Том кивнул в сторону нищих, и Билл рассеянно обвел их взглядом. Люди как люди, едят, болтают о чем-то. – Ты и сам поди проголодался.

Только сейчас Каулитц почувствовал просто зверский голод. Есть хотелось так, что он готов был и от Тома кусок отгрызть. Такое с ним было впервые с тех пор, как от него ушел Боб. Билл задумчиво кивнул и автоматически принял тарелку с мутью из кастрюли.

– Ты мне это есть предлагаешь? – вытаращился он на Тома. Тот молча кивнул и приступил к своей порции. Каулитц с сомнением посмотрел на содержимое тарелки, но чувство голода пересилило, и он принялся есть. – Черт, и в самом деле очень неплохо, – улыбнулся он, покончив с обедом. – А выглядит как помои.

– Ты очень грубый, – покачал Том головой, чуть заметно улыбаясь.

– А ты фрик, – отбил подачу Каулитц. – Наша миссия закончена? Мы можем ехать по домам? Имей в виду, ты пообещал, что никому не расскажешь! Я тебе яйца выкручу, если нарушишь обещание!

– Не выкрутишь, – заржал Трюмпер. – Силенок маловато.

– Я что-нибудь придумаю, – огрызнулся Каулитц. – Холодает, нет?

– Чего ты так домой-то торопишься? – вдруг пристально посмотрел на него Том. – Тебя ж там никто не ждет.

Настроение мигом испортилось. Билла словно закинули обратно в его разрушенный мирок, про который он совсем ненадолго забыл. Он затравленно посмотрел на Трюмпера и отвернулся, стараясь уговорить себя не начинать истерить прямо здесь.

– Как только ты перестанешь слишком много об этом думать, станет не так больно, – тихо проговорил Том.

– Много бы ты понимал, – огрызнулся Билл. – Отведи меня на остановку, я хочу домой. Несмотря на то, что меня никто не ждет, там тепло, а я замерз.

– Можем сходить в паб, тут есть неподалеку, – предложил Том. Каулитц повернулся, чтобы ответить ему что-нибудь резкое, но споткнулся об откровенно извиняющийся взгляд и пробормотал:

– Не знаю. Мне нужно подготовиться к завтрашним занятиям. Извини.

– Так мы и завтра не идем на пары, – расплылся в улыбке Том. Билл скривился:

– Что, опять? Я не подписывался на систематическое нарушение правил универа. К тому же, твоя методика не работает. Мне не стало легче ни на грамм.

– По крайней мере ты не варишься в собственной печали, – парировал Трюмпер.

Каулитц на мгновение задумался. Находиться один на один с проблемой и в самом деле было гораздо сложнее. Но, с другой стороны, его совершенно не прельщало ни общество Трюмпера, ни то, чем они занимались.

– Только если завтра мы сюда не приедем, – предостерег он.

– Я и не собирался тащить тебя сюда завтра, – пожал плечами Том. – Ну так что, по рукам?

Билл немного поколебался, глядя на протянутую Томом ладонь, но потом, вздохнув, пожал ее:

– По рукам. Только я пить не хочу.

– Никто и не заставляет, – разулыбался Трюмпер. – Мы просто посидим. Поговорим, ты поплачешь, я тебя поуспокаиваю.

– Ты отвратительный, – закатил глаза Билл. – Я не плачу на людях.

– Ты просто не замечаешь, – совершенно серьезно ответил Том.

К моменту, когда они пришли в паб Билл замерз окончательно. Ему казалось, что холод проник в каждую клеточку тела, а еще он думал, что никогда не согреется. В предложенном Томом заведении оказалось неожиданно жарко, что им было только на руку. Приветливая официантка принесла отбивную Биллу и огромную порцию салата Трюмперу.

– Не ешь мяса? – обратил внимание Билл.

– Не ем.

– Почему?

– Жалко. Ну и не люблю к тому же.

– Ты странный.

– Если судить с моей точки зрения, то странный как раз ты, – парировал Трюмпер, ковыряя салат.

– В чем моя странность? – неожиданно заинтересовался Билл.

– Ты эгоист. Ты просто ужасный эгоист.

– Тот факт, что я не трахаюсь со всеми подряд и не вожу дружбу со всякими непонятными типами не делает меня эгоистом.

– Я говорю не об этом, – покачал головой Том. – Впрочем… Неважно. Из-за чего твой Боб бросил тебя?

– Честно говоря, я не понял. Он сказал, что ненавидит меня. И что я его давлю. Короче, отмазку какую-то выдумал. Наверняка завел себе кого-то! – Билл и сам не замечал, как нервно кромсал несчастную отбивную до тех пор, пока Том не отобрал у него нож. – О, – удивленно сказал он. – Надо же, как я с ней расправился.

– Ага, порубил в кашу, – согласился Том. – Мясоруб!

– Дерьмо, – прокомментировал Каулитц. – Я схожу с ума.

– Все мы немножко чокнутые, – успокаивающе произнес Трюмпер. – Не стоит даже беспокоиться.

– И ты?

– И я, – кивнул Том.

– В чем это выражается?

– Ну хотя бы в том, что я помогаю человеку, который меня презирает, – Том сощурился и откинулся на спинку стула, внимательно глядя на Билла. Тот под его взглядом почувствовал себя неуютно, если не сказать больше – голым. – Впрочем, меня мало беспокоит этот факт.

– Так почему ты помогаешь мне?

– Хочу и помогаю. Безо всякой на то причины. Прикинь, как бывает?

Билл тем вечером поздно пришел домой. Сил едва хватило на то, чтобы умыться и раздеться. Он уснул, едва прикоснувшись к подушке. Во сне он снова был счастлив с Бобом. Чертова память все подсовывала моменты прошлого.

Выныривать из сна не хотелось совершенно. Боб любил его, тискал, мял, тормошил. Обнять и никуда не отпускать. Никому не открывать. И не просыпаться. Самое главное – не просыпаться.

– Да иду я, – простонал Билл, выползая из-под одеяла и сонно потирая глаза. – Терпеть тебя не могу, – сообщил он Тому, открыв дверь.

– Как ты умудряешься быть отличником, если так любишь поспать? – проигнорировал его заявление Трюмпер, без приглашения проходя в квартиру. – И почему про тебя говорят, что ты чистюля, если вот уже второй день около твоей кровати валяются носки?

– Какое тебе дело до моих носков? – скрестил руки на груди Билл, чувствуя себя крайне глупо. – Где хотят, там и лежат.

– Почему ты все еще не собран?

– Мне снился прекрасный сон, – мечтательно улыбнулся Каулитц. – В котором…

– Да какая разница, – перебил его Том. – Сны – это всего лишь сны. Одним сном доволен не будешь. Собирайся!

– Черт тебя побери, Трюмпер, – недовольно скривился Билл, но послушно поплелся в ванную, недоумевая, почему все еще не послал настырного парня: общаться с ним не было ни малейшего желания, если уж совсем честно.

Критически осмотрев себя в зеркале, Билл пришел к выводу, что страдания совсем не пошли ему на пользу: под глазами залегли тени, уголки губ печально опущены, во взгляде читается полнейшее безразличие.

– Просто чудесно, – сообщил Каулитц отражению. – Ты меня радуешь как никогда. Уродец. Я бы тоже от тебя сбежал.

Том снова сделал ему тосты. Это было ужасно непривычно, но, надо сказать, мило. Билл окинул его удивленным взглядом и сообщил:

– Если ты так подкатываешь, то ты не угадал. Меня едой не возьмешь!

– Ты параноик, – сообщил ему Трюмпер, не оборачиваясь.

– Ты с кучей народу перевстречался, что я должен о тебе думать?

– Ты не думай, тебе не идет, – посоветовал Том, пристально глядя на Билла.

– Очень смешно, я обоссался от смеха, – кисло прокомментировал Каулитц и принялся за тосты. Есть не хотелось, но факт того, что кто-то приготовил ему завтрак, подкупал. Почему-то не хотелось обижать Тома в его стремлении угодить. Пусть даже если тот просто подкатывает к нему.

Позавтракав и закинув тарелку в посудомоечную машину, они побрели на автобусную остановку.

– Мы снова поедем помогать нищим? – скривился Билл, вспоминая неприятный запах, который преследовал его до самого дома. – Давай купим им гель для душа, а?

– Ты ведешь себя как полное дерьмо, – прокомментировал Трюмпер. – Мы не едем помогать нищим. Мы едем гулять с собаками.

– Ты что, зарабатываешь на жизнь, выгуливая собак? – выгнул бровь Билл. – Если так, я не собираюсь помогать тебе в твоей работе.

– Нет, я не беру ни с кого денег за это, – терпеливо пояснил Том. – Мы будем гулять с собаками из приюта.

– Нафига?

– Потому что каждому живому существу хочется, чтобы кто-то уделил ему немного времени. Тебе ведь хочется? – Билл промолчал, раздумывая над ответом. По всему выходило, что Том прав. Только вот он никогда прежде не задумывался над этим. – Вот и им хочется.

– Господи, это ведь всего лишь собаки, – проворчал Каулитц, стараясь не показывать смятения. – Им совершенно по барабану.

– Ты ошибаешься.

Билл и в самом деле ошибался. Он убедился в этом как только их провели к вольерам с собаками и предложили выбрать компаньона на сегодня. Каждый из псов смотрел на него так, словно он – их самый любимый человек. Выбрать кого-то одного не представлялось возможным. Всех собак было безумно жаль, хотелось взять их в охапку и тискать.

– Бери Джека, – подошел к нему Том. – С ним редко гуляют. Он уродливый. Хозяева облили его кипятком, а потом выбросили.

Пес и в самом деле красавцем не был, зато хвостом вилял активнее других. И глаза у него были гораздо печальней, чем у остальных – хотя куда уж печальней?

– Я думал, уродливых собак больше любят.

– Нет, – покачал головой Том. – Им сочувствуют, но обходят стороной. Джек в приюте уже год.

– Тогда мы будем гулять именно с ним, да?

– Нет. Ты будешь гулять с ним, а я беру Розу, – он указал на противоположную клетку. – Мы с ней дружим.

– Ага! То есть мне – уродливого Джека, а себе симпатичную Розу? – обличающее взглянул на него Билл. – Экий ты…

– У каждой собаки есть личный волонтер, – перебил Каулитца Том. – У Джека теперь есть ты.

– В смысле теперь есть я? – растерянно посмотрел на собаку Билл. – Я думал, это единовременная акция.

– И какой в этом всем тогда смысл? – сложил руки на груди Трюмпер. – Если ты собираешься бросить это все, как только разлюбишь своего Боба, то лучше уходи сразу.

– Чего это? – подбоченился Билл в ответ. – Тебе-то какое дело?

– Вот ты уйдешь, а он, – Том кивнул на собаку. – Будет тосковать. Мы в ответе за тех, кого приручили.

– Почему же за меня тогда никто не отвечает? – тихо спросил Билл, присаживаясь на корточки и глядя на Джека, усиленно виляющего хвостом. – Не подскажешь, дружок?

Трюмпер молча открыл клетку и помог Биллу надеть на собаку поводок.

Джек оказался замечательным псом, очень подвижным и веселым. Зима в этом году не торопилась укутывать город снегом, и потому они с удовольствием побегали по желтой листве, раскидывая ее в разные стороны. Каулитц громко ржал, когда Джек зарывался в листья и «охотился» на него, с лаем выскакивая из засады, а потом драпал от разыгравшейся собаки, а пес хватал его за полы пальто и тянул назад.

– Это было как если бы кто-то изобрел машину времени и отправил бы меня в мои восемь, – делился он с Томом позже, когда они ушли из приюта и направлялись куда-нибудь поесть. – Я давно так не веселился. Тебе, кажется, не было и вполовину так весело, как мне.

– Роза – старая собака, ее скачки по пересеченной местности уже не интересуют, – фыркнул Трюмпер. – Кстати, Джек порвал тебе пальто, ты видел?

– Фигня, – махнул рукой Билл. – Его давно пора выбросить, я его по привычке таскаю.

В кафе, куда они забрели попить кофе, играла знаменитая Hotel California, и Билл на автомате начал напевать ее, глядя в окно. Он заметил, что Том внимательно смотрит на него, только когда песня закончилась.

– Ты меня смущаешь, – улыбнулся Билл. – Чего вылупился-то?

– Ничего. Не думал, что тебе понравится гулять с Джеком. Хотел позволить тебе побродить с Розой.

– Я бы сдох с ней от скуки.

– Ты только так думаешь, – возразил Том. – На самом деле с ними всеми круто гулять, это такой универсальный антидепрессант. Признавайся, сколько раз за сегодня пожалел себя?

Каулитц хотел было назвать двухзначную цифру, но осекся, поняв, что думал про Боба только утром, когда Том ломился в его квартиру. От осознания этого на душе стало еще легче, и он хихикнул. Трюмпер хохотнул тоже, и уже в следующую секунду оба залились смехом. Успокоились они лишь после того, как нерасторопная официантка принесла им кофе.

– Не знал, что ты любишь животных.

– Что же в этом странного? – удивился Билл. – Почти все любят животных.

– Ну… Не знаю. Мне кажется, что все, кто любит животных, заводят их себе. А ты, к тому же, живешь один.

– Это я теперь один живу, – тихо поправил его Каулитц. – А до этого жил с Бобом. Он не хотел никого заводить, говорил, что с ними слишком много мороки. Да и когда я с мамой жил, у меня не было никого: у нас мебель была довольно дорогая, мать не хотела, чтобы ее заслюнявили или оставляли клочками шерсть. Хотя, надо сказать, лет в семь я настаивал и даже устроил пару истерик, – он фыркнул, вспомнив, как требовал «хотя бы одну маленькую собачонку». Билл отпил чуть кофе и сморщился: – С корицей! Черт их разорви! Рождество всюду!

– Чем тебе так не угодил праздник? – выгнул бровь Том.

– Я его всегда любил, но Бобби приспичило бросить меня именно сейчас, перед Рождеством, и мне придется справлять его одному, потому что к матери ехать дорого, а…

– А с другими ты не нашел общий язык, – договорил за него Трюмпер. – Довольно паршиво. Если хочешь, можем справить вместе. Есть у меня одна идейка…

– Ну вот еще, – нахмурился Билл. – Я не настолько несчастен, чтобы отнимать твое время еще и в Рождество.

– Меня это нисколько не…

– Закрыли тему, – оборвал его Каулитц. Том только пожал плечами, мол, как знаешь. Некоторое время помолчали. Билл сосредоточенно пил кофе и наверняка выглядел уныло, потому что перед глазами все вставали и вставали картинки, как он, одинокий и грустный, встречает Рождество один. Один ужинает, распаковывает подарок самому себе, ложится в холодную постель. От жалости к себе хотелось разрыдаться.

– Во сколько тебя завтра разбудить? – вернул его к реальности Том.

– Что? О, завтра ничего не получится. Последние занятия и все дела, надо на пары сходить, проставить зачеты, поздравить преподавателей…

– Короче, всякое занудство и подхалимаж, – подытожил Трюмпер, допивая кофе. – Ладно, я тогда тоже в университет наведаюсь.

– По домам? – улыбнулся Билл.

– По домам, – вернул улыбку Том, подзывая официантку и рассчитываясь. – Тебя проводить или уже достаточно большой, чтобы дойти до дома и не потеряться?

– Верх остроумия, – беззлобно огрызнулся Каулитц, наматывая шарф. – Я лопнул от смеха.

Дома он на всякий случай повторил материал. Занимался долго, вдумчиво, а когда закончил, обнаружил, что на часах – начало первого. Билл прикрыл уставшие глаза и потянулся. За весь день он едва ли пару раз вспомнил про Боба. Наверное, это можно считать хорошим знаком. Биллу хотелось так считать, во всяком случае.

Он спал спокойно, без снов, и проснулся в отличном настроении. Напевая под нос незамысловатую песенку, Каулитц собрался в университет, окинул себя взглядом в зеркале и остался доволен.

Все пошло не так, когда в автобусе Билл заметил до боли знакомый профиль. Он инстинктивно подался вперед, чувствуя, как сердце пытается пробить грудную клетку. Это был не Боб, но страшно похожий на него парень. Билл закусил губу, стараясь унять дрожь во всем теле. Это не Бобби. Бобби ушел. Бобби бросил. Бобби сам дурак. Подойти и умолять вернуться. Это не Бобби. Рассказать, как сильно Билл любит его. Это не Бобби. Пообещать, что все будет так, как он захочет. Это не Бобби. Надавить на то, что скоро Рождество, а под Рождество близких людей не оставляют одних. Это не Бобби. Сказать, что все изменится. Это не Бобби!

Не-Бобби вышел за пару остановок до университета, и Билл шумно выдохнул. Нужно успокоить бешено колотящееся сердце. Унять дрожь в руках. Перестать кусать губы.

Он не помнил, как добрался до университета. Не помнил, как вошел внутрь, как снова стаскивал чертов шарф, как его перехватил Том, как затащил его куда-то. Очнулся только когда его встряхнули так сильно, что чуть не оторвалась голова.

– Что такое? – бормотал Том, глядя обеспокоенно. – Что с тобой? Билл, не молчи.

Его прорвало. Слезы полились рекой. Он часто всхлипывал, цеплялся за Тома, словно боясь, что тот оттолкнет и уйдет, и говорил, говорил, говорил:

– Я все для него делал, понимаешь, все, а он меня как обосравшегося щенка… ненужного, как вещь какую-то, даже не спросил, как я жить-то без него буду, – бормотал Каулитц. – Кинул под самое Рождество, знал, что так больнее будет, что я сдохну один от сраного одиночества, знал, что он – моя жизнь, черт, что у меня даже и нет никого, чтобы вместе Рождество встретить, что я нафиг никому не нужен, кроме него. А я и сам это знал, но совершенно наплевать было, понимаешь? Наплевать, мне и самому никто не нужен был. И вот, он свалил, и я один, сам с собой, и я понятия не имею, что бы со мной было, если бы не ты. И это вообще какой-то тихий ужас все, я думал, что забыл про него, вчера же так хорошо все было, а сегодня вот опять, представляешь?