Текст книги "XIX (СИ)"
Автор книги: оса2000
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Теперь было ясно. Джек набивал руку.
Джек шёл убивать Чака и Амару.
И сейчас совершенно не важно, не имеет значения, зачем ему это нужно. Потому что две Изначальные сущности могут погибнуть по прихоти того, кто выглядит на двадцать лет, но в душе – двухмесячный младенец…
Необходимо предупредить Тьму и её брата.
Намерение, конечно, было благим. Только абсолютно не реализуемым, потому что выследить Изначальных простым охотникам… было невозможно. Но накрылся план даже не поэтому. Просто при выходе из бункера братья-Винчестеры в прямом смысле увидели свет в конце туннеля, а потом волна тёплого света затопила их.
***
Глаза Сэма были завязаны, и он мог лишь чувствовать, как их с братом ведут, нет, тащат куда-то… сперва направо, чёрт, здесь ступенька… вторая ступенька… лестница… а теперь вниз… тому, кто тащил их, даже в голову не приходило предупреждать о неожиданных препятствиях на их пути. Каков негодяй…
Наконец мучительный путь завершился. Братьев швырнули на пол и развязали им руки. А затем Джек своим бархатным голоском певца бой-группы сказал:
– Извиняюсь за доставленные неудобства, честное слово – не хотел причинить вам трудности. Просто, во-первых, вы докопались до моих планов. Но это ничего, если бы вы искали Бога и нашли, мне это было бы даже на руку… но потом я вспомнил, что Тьма не равнодушна к тебе, Дин, и решил прибрать тебя к своим рукам… сейчас у меня аж два козыря в рукаве…
И Джек рассмеялся звонким, чистым, юношеским смехом.
И вышел.
А Сэм догадался, что будет, ещё до того, как они с братом решились снять повязки с глаз и увидели в углу истерзанное тело Люцифера.
Нефилим не врал про «два козыря». У него в руках было два существа, которых любили Изначальные: Люцифер в состоянии, на первый взгляд, близком к смерти, и Дин, человек, чью жизнь так легко прервать…
Джеку даже не нужно рисковать жизнью и ввязываться в схватку с Амарой и Чаком. Если понадобиться – те сами героически пожертвуют собой, чтобы спасти тех, кто им дорог…
Но сейчас рассуждения о сложнейших, и, главное, совершенно немотивированных планах Джека были не к чему. Гораздо больше Сэма волновало состояние едва живого архангела.
Винчестер-младший подошёл к Падшему, скользнул рядом с ним на колени.
– Де-жавю, – с трудом разлепив губы, прошептал Люцифер.
– Мы сами пленники, – покачал головой Сэм. – Как ты?
– Ненавижу вас, – неожиданно ясно сказал архангел.
Охотник отшатнулся…
– Если бы я мог быть с сыном в первые мгновения… если бы первое, что он увидел, был любящий отец, а не труп матери… что вы натворили, чёртовы охотнички?
Люцифер был прав. Действительно прав. А это самое отвратительное на войне – понять врага. Потому что пока ты делишь мир на чёрных и белых, добрых и злых, наших и чужаков, всё просто. Но когда появляются полутона, когда ты понимаешь, что твой президент не такой уж святой, а народ за океаном имеет дела поважнее, нежели спать и видеть, как бы уничтожить твою Родину-матушку; когда до тебя доходит, что твой бог ничуть не лучше чужого бога и твоя вера ничуть не лучше чужой веры; когда тебе становится ясно, что мир не чёрный и не белый – он серо-малиновый в крапинку, – вот тогда всё становится действительно сложно.
И Сэм по-настоящему понимал сейчас окровавленного архангела перед ним, который был ему, да и всему человечеству заклятым врагом, этого не отнимешь… но в первую очередь он был отцом для своего ребёнка. И имел право впервые увидеть его при несколько иных обстоятельствах.
– За что тебя? – грубовато, но с ощутимым сочувствием поинтересовался Дин, окидывая взглядом раны Падшего.
– Ему нужен Чак, – лаконично отозвался Дьявол.
Именно так – спокойно и сухо. Незачем сейчас рисоваться или демонстрировать свою злость к Богу. Сэм понимал – и Люцифер понимал, что он понимает – никакой обиды на Господа у архангела сейчас нет. Только странное, противоестественное желание защитить его…
Почему же тогда Сэм отвернулся, пряча горькую улыбку?
А дело-то в том, что Люцифер, пытаясь быть героем, ведёт себя ровно так, как запланировал Джек. Потому что кроха-Нефилим – великий знаток человеческих (и не только человеческих) душ. И он понимает, что, чем больше Люцифер борется, сопротивляется, пытается защитить Отца – с тем большей вероятностью Чак пожертвует жизнью, чтобы его спасти.
И когда Чак придёт сюда – а он придёт, обязательно – он увидит измученного пытками Люцифера, и Джека, занёсшего над ним копьё. Нефилим расскажет, как глупый-глупый Дьявол пытался защитить Бога, и как много костей ему переломали… и предложит Чаку выбрать – собственное ничтожное существование, или жизнь глупого, но бесконечно любящего его архангела?
Чак с почти стопроцентной вероятностью выберет сына. А Амара последует за ним в Пустоту, чтобы спасти такой любимый братом мир.
Джек убьёт или оставит в живых Люцифера, что, в прочем, уже будет совершенно неважно.
Сэм содрогнулся. Чтоб его…
Дверь их тюрьмы мягко отворилась, а затем Винчестеров отбросило к стене. Они замерли, не в силах сдвинуться с места. Люцифер обречённо посмотрел на них и опустил глаза. Чёрт…
У Джека была мягкая, тихая походка. Он двигался практически с кошачьей грацией, совершенно бесшумно. Поэтому сперва Сэм не увидел его, а то, что Нефилим вошёл, охотник понял по задрожавшим губам Люцифера и по его взгляду, полному ужаса.
Нефилим с ним не церемонился. Как-то отстранёно Сэм подумал, что архангелу не везёт на родственников.
– Привет, – вежливо поздоровался со всеми Джек, – ещё раз прошу прощения за доставленные неудобства.
– У Люцифера лучше прощения попроси, – услышал Сэм самого себя, и сам удивился, насколько глухо прозвучал его собственный голос.
А Джек, в отличие от всех киношных злодеев, не расхохотался, а очень серьёзно сказал:
– У меня нет злости ни к Люциферу, ни к Свету, ни к Тьме. Они мои противники, но не более того. Драка пьянит… я умру в сражении или после сражения, независимо от его исхода.
Сэм прикрыл глаза. Нефилим болен, болен на голову… жаль только, что его больная голова – гениальна, и прежде, чем его остановят, он успеет разнести пол земного шара…
А Джек тем временем подошёл к Дьяволу и тихо поинтересовался:
– Как мне убить Бога, Люцифер?
– Никак – не хорошо обижать старших, – ухмыльнулся архангел и напрягся в ожидании удара.
Но… удара не последовало. Лишь в руке Джека откуда-то появился нож.
– Я могу видеть не только ауры, Люцифер, – почему-то очень грустно сказал Нефилим, – я… могу видеть также и крылья.
– Не смей… – в глазах Дьявола блеснула неподдельная паника.
– Тогда говори. Как. Убить. Чака.
Губы Люцифера шевельнулись, будто порываясь что-то сказать… но он промолчал.
– Мне действительно очень жаль, – неискренне произнёс Джек.
Он оттащил Падшего от стены и поставил ногу ему на горло – так, чтобы ни дёрнуться ни шевельнуться нельзя было. Затем вонзил нож во что-то невидимое, в то, что напоминало окружающую Люцифера тень, но её не являлось. Это была… едва ощутимая в нашем мире проекция крыльев…
Дьявол закричал.
Кас когда-то рассказывал, что, когда ангела лишают крыльев подобным способом, это невозможно сравнить ни с чем. Никто никогда – ни ангелы, ни демоны, ни люди – не опускался до такой жуткой пытки. Один только раз, в начале мира, Гадриила припугнули этим, и он сразу же сознался, что пустил Змия в райский сад. Однако на практике этого не использовал никто. Даже Кроули это зверство в голову не приходило, хотя он был готов на всё, ради достижения собственных целей.
А сейчас Джек с безмятежно-спокойным лицом резал по живому крылья Дьявола, Падший рвался и кричал, а неизлечимая рана, оставленная клинком, светилась ярче солнца…
Сэм обернулся и посмотрел на брата. Дин был бледнее полотна, глаза остекленели, дыхание замерло – казалось, что это его пытают, что это ему режут крылья…
А в центре камеры Люцифер совсем затих. Джек с секунду молча постоял над ним, а потом два раза ударил его по щеке. Дьявол лежал неподвижно. Нефилим снова пнул его ногой, приводя в чувство – и архангел шевельнулся, приходя в себя с глухим стоном.
– Ты чувствуешь? – Джек присел на корточки рядом с Люцифером. – Ты чувствуешь, что теперь у тебя… всего одно крыло?
Архангел смотрел на него широко раскрытыми, совершенно тупыми и ничего не понимающими глазами.
– Пожалуй, оставлю тебя на пару часов. Осознай этот факт, и потом, надеюсь, ты будешь сговорчивее…
Джек вышел, громко хлопнул дверью. Люцифер закрыл глаза и свернулся в позе эмбриона, в неосознанной попытке уменьшить боль. Из его глаз лились слёзы, а он этого словно не замечал.
Невидимые путы, до этого удерживающие Винчестеров на месте, исчезли, и братья бросились к Падшему. Надо было осмотреть его: вдруг ещё можно как-то помочь?
– Отойдите, – взмолился Люцифер.
– Мы… мы…
– Вы сделали всё, что могли, – фраза прозвучала с горькой иронией.
Больше братья не услышали от него не звука до самого прихода Джека.
А когда Нефилим пришёл, братья встали ему навстречу, заслоняя Падшего своими телами.
– Ни приближайся к нему, – спокойно, но с тихой угрозой в голосе сказал Дин.
Джек покачал головой, а потом неведомая сила отбросила Винчестеров от Дьявола.
– Что ты выбрал, Люцифер? – поинтересовался Джек.
– Заканчивай… можешь убить меня. Или лишить крыльев. Неважно.
В сухом остатке всегда остаётся любовь… злоба, обида, сарказм – это наносное. А в самом конце всегда остаётся только любовь.
А Джек в первый раз за свою недолгую жизнь вышел из себя и почувствовал ни азарт, ни интерес, а самую настоящую животную злость. И эта злость дала ему силы медленно, с садистским наслаждением, делать свою изуверскую работу. Несколько раз Люцифер терял сознание и несколько раз Нефилим приводил его в себя. Ему, видимо, хотелось, чтобы Дьявол прочувствовал всё – до конца…
Когда всё было кончено, Джек отошёл в угол камеры, изредка поглядывая на дверь. Сэм понял, что Нефилим ждёт что-то… или кого-то. Значит, сейчас…
Дин бился в невидимых путах, беззвучно кричал – Джек временно лишил их голоса. Разумно. Сэм посмотрел на Люцифера и встретился глазами с его замутнённым болью взглядом. Между ними словно произошёл молчаливый диалог – а может, так оно и было? Может, между истинным сосудом и ангелом на самом деле более, нежели обычно считается, крепкая связь?
«Вот видишь, – говорил взгляд Люцифера, – всё действительно кончено. Ты можешь больше меня не бояться.»
«В смысле… кончено? – хмурился Сэм.»
«В прямом. С такими ранами не живут.»
«Прости…»
Люцифер не ответил, лишь бросил на свой вессель спокойный взгляд. Архангел уже был одной ногой там, за чертой, и любая обида казалась такой… далёкой.
***
Дверь содрогнулась. Джек одним прыжком подскочил к Люциферу и резко поставил его на ноги. Впрочем, стоял Падший лишь благодаря руке Нефилима поперёк живота и… клинку у горла.
Сэм иногда сожалел, что уродился таким умным.
А в следующее мгновение в камеру ворвались Кас, Мэри, и, конечно… Чак.
Всё происходило по тому страшному сценарию, который Винчестер-младший сложил у себя в голове. Джек тихо сказал:
– Не шевелись, Чак. Догадываешься, насколько быстро я могу перерезать ему горло?
– Тебе нужно, чтобы я покончил с собой? – задумчиво спросил Господь.
– Да.
Бог не ответил. Наверное, в его мозгу, который существовал уже триллионы лет, просчитывались варианты. Что будет полезнее для мироздания? Отдать сына, или…
Свой ход сделала жертва. Люцифер бросил короткий холодный взгляд на Сэма, а так – он смотрел только на отца, когда дёрнулся вперёд и клинок глубоко вошёл ему в шею, смотрел только на отца, когда перехватил руку Джека и ещё глубже вогнал небесную сталь в свою плоть…
Наверное, он хотел, чтобы Чак запомнил только его спокойный взгляд, а не кровь и покалеченное тело.
Потрясённый, Джек отпустил Люцифера (тот рухнул на пол, и в тот же момент его благодать разлилась по камере, покидая сперва тело, а затем и этот мир). Через пару мгновений Нефилим исчез, растворился в воздухе – а Чак мгновенно оказался возле сына.
– Он… умер, – прошептал Господь. – Он умер!
Мэри упала на колени, закрывая лицо руками.
XIX – это число смерти, Мэри, но не твоей…
========== Killing me softly (Убей меня нежно) ==========
Мальчишка, чудом спасшийся от озверевших ангелов и теперь живший в крохотной кроличьей норе у подножья скалы, рассказывал:
– Я не один спасся… со мной были две девушки, они… – пацан замялся, – ну… не по этой части… они… вместе в том смысле, что…
– Мы поняли, – пряча улыбку, кивнула Мэри.
– Да ничего мы не поняли! – запротестовал Люцифер, но Мэри тихонько сжала его ладонь, и он замолк.
– И что случилось с этими девушками, Джонни?
– Они… – мальчик посмотрел на женщину и на архангела спокойными, сухими глазами и тихо сказал: хозяйка… мать этих гор… она забрала их. Навечно.
Люцифер и Мэри переглянулись, а потом Люцифер сказал:
– Эти девушки вместе, как мы с тобой?
– Нет, как ты был с Келли.
– И с тобой тоже!
– Не льсти себе. Джонни, куда пошли девушки?
Когда они уже уходили, Джонни окликнул их.
– Зачем вам туда? Хозяйка заберёт и вас…
– Нет. Мы просто вернёмся в свой мир. Удачи тебе, малыш, выжить в этом умирающем мире…
В Извечной Пустоте нет прошлого, нет будущего, нет настоящего. Единственное, что остаётся у тебя – это воспоминания.
У Люцифера сейчас оставались только воспоминания…
Это было бесконечно давно. Мир Апокалипсиса, их дети, оставшиеся в другом измерении, невероятно сложная задача впереди.
Но… им было хорошо.
– Опять привал, женщина-Винчестер? – недовольно спросил падший, когда Мэри, устав от долгого подъёма по крутому склону, обессиленно плюхнулась на холодный камень.
– Может, поднимешь меня наверх? На крыльях? – устало съязвила Мэри.
– Тут это не работает, – разочарованно цокнул языком архангел, – а то я бы…
Вместо очередного язвительного комментария Мэри просто уставилась на попутчика. Наверное, от усталости она даже не потрудилась придать взгляду какую-либо осмысленность. И Люцифер вдруг отчётливо подумал, что прекрасно представляет её в роли матери Джека. С таким же усталым и пустым от повседневных забот взглядом, но с искорками, которые теплятся в зрачках. С такими же огрубевшими от множества дел руками, которые, впрочем, гладят очень нежно…
Стоп. Люцифер тряхнул головой, отгоняя наваждение. Мэри и он – временные союзники, поэтому переспать с ней точно не удастся. И единственное, на что он может рассчитывать – так это на то, что Мэри не станет стрелять ему в спину при первой же возможности… хотя и это неточно.
…Да и не любовь это – просто тоска по человеку, по равному, который поймёт его и будет ему предан…
Тогда Люцифер не знал – хотя сейчас уже догадался – что Мэри смотрела на него с глубокой любовью, с теми же самыми чувствами… ах, если бы тогда он сумел это понять…
Дело в том, что дух падшего пробыл в этом мире ещё несколько секунд после окончательной гибели сосуда и самого архангела. И он видел, как, замирая от сердечной муки, Мэри упала на колени перед его бездыханным телом.
Если бы он мог повернуть время вспять… если бы он мог перед смертью улыбнуться ей – единственной женщине, на которую Люциферу было не наплевать. Чтобы она запомнила эту улыбку. Чтобы она думала, что ему не больно. Чтобы она не боялась…
Что же поделать, если, между Отцом и кем угодно другим Люцифер всегда выбирал Отца?
В тот вечер Люцифер смежил Мэри веки, и она скоро заснула.
…Хозяйка этих гор, Древняя бабушка, или, попросту, Сидни Фрост приветствовала их без слов. Она даже не поднялась со своего простого деревянного трона, эта огромная лысая женщина, утопающая в белоснежном шёлке. В тот момент оба – и Мери, и Люцифер – почувствовали ужасающую, сильнейшую (до дрожи) похоть. Они были готовы броситься на Белую женщину и рвать её на части, иметь во все дырки, гладить её, лизать её, пожирать её…
Сидни с минуту любовалась произведённым эффектом, а потом начала говорить, и голос её, еле слышный, казался слушателям ужасающим набатом и ещё долго отзывался в голове.
Сидни сказала:
– Падший Архангел… охотница… я могла бы убить вас, просто оставив в одной комнате. Ваши тела горят от страсти, желание застилает вам глаза, а боль от утрат грозит в любой момент переродиться в звериную ярость… но я пощажу вас.
– И с чего бы такая доброта… – вполголоса сказал Люцифер.
– Доброта? Нет. Обычно я убеждаю людей убить себя – и обычно они слушаются. Но провоцировать людей убить друг друга не в моих правилах. Если вы достаточно умны, вы тоже сегодня умрёте. Вы навсегда останетесь здесь, со мной…
Свет исчез, и оба странника оказались в полной тьме. Постепенно из этой тьмы начали выступать контуры фигур, причём для каждого из них – разных…
Люцифер увидел на полу освещённого единственным лучиком света, истекающего кровью, Чака. Рядом с ним разверзлась бездна.
– Люцифер… За что? – промолвил Бог.
– Нет… не может быть… – Люцифер побледнел. Ты – иллюзия… плод фантазии жирной лысой бабы, которая хочет оставить нас здесь…
– Нет, сын мой, – ослабевший Господь приподнял голову. – Я – это будущее, прошлое, и настоящее. И здесь всё жестоко. Либо ты страдаешь и умираешь… либо я страдаю и умираю. Мне больно. Знаешь, как больно? Знаешь?
Люцифер посмотрел в глаза отцу, и в тот же момент его скрутила дичайшая, жестокая боль. Он пошатнулся, еле устояв на ногах.
– Мне больно! – с мукой в голосе закричал бог-отец. – Мы можем, всё ещё можем это прекратить!
– Как?
– Посмотри в эту бездну, Люцифер.
Архангел сам не понял, как оказался возле отца, в луже крови, прямо перед бездной. Кровь капала вниз, и блестящие капли исчезали в пустоте…
– Знаешь, что там?
– Смерть…?
– Мысли шире! Там – не жизнь и не смерть, не Свет и не Тьма. Там – блаженство. Ты можешь избежать страданий, своих и моих. Я не буду говорить тебе: «Сделай шаг, сын мой, сделай шаг». Когда ты меня слушал?
Чак усмехнулся, и изо его рта выплеснулся сгусток крови. Люцифер заворожённо наблюдал, как кровь потекла по подбородку, оставляя чёрную дорожку…
– Я не буду тебе приказывать или просить тебя. Мэри вернётся домой или не вернётся, но помни – она любит тебя. И если ты умрёшь, как тебе суждено, она себя не простит. И если я умру, как суждено мне… Ты никогда не простишь себя. Сделай верный выбор. Сделай шаг. Сделай шаг… или не делай. Решать тебе…
Люцифер занёс ногу над обрывом.
…А Мэри в тот момент стояла возле истерзанного тела Люцифера, который говорил:
– Ты виновата, Мэри… Это из-за твоей глупости… это из-за того, что ты не позволила мне быть с моим сыном…
***
Мэри и Люцифер оказались глупы. Они не сделали шага. Прощаясь, Белая женщина загадала охотнице загадку:
Два крестика – удобную мишень
Увидел как-то я,
Меж ними палку, что бросает тень -
То смерть; но не твоя.
***
Сейчас бледная Мэри стояла на коленях перед трупом Люцифера – или, технически, трупом Ника – и плакала. Она должна была остаться там, у Сидни Фостер. Более того, как это ни жестоко, следует признать, что они оба должны были остаться там, в горном дворце. Там нет страха, нет боли, там только Белая женщина и вечное спокойствие…
– Я верну его, – пообещал Чак, – Люцифер ещё недалеко ушёл по стезе мёртвых…
Мэри кивнула и отползла в сторону. Кас обнял её.
– Отпусти! – дёрнулась Мэри. – Ты счастлив! Ты его ненавидишь, всегда ненавидел! Ликуй теперь!
– Это была красивая смерть, миссис Винчестер, – отозвался ангел, – и ужасная. А отрезать крылья – это самое ужасное, что только может случиться с ангелом. Я даже дьяволу этого не пожелаю.
Мэри вышла на улицу. Было прохладно. Сэм и Дин смотрели на неё, не зная, что и сказать. За последний год их мир дважды дал трещину. Сперва собой Кроули пожертвовал собой, а теперь и Люцифер.
О Господи, точнее, О Чак, как всё глупо! Кроули пожертвовал собой, чтобы остановить Люцифера, воплощение зла. До этого, кажется, Мэг умерла, чтобы остановить Кроули… а сейчас сам Люцифер отдал жизнь ради Чака. Круг замыкается! Как глупо! Как ужасно! Люди и нелюди совершают великие поступки, умирают… зря! Тщетность… ужасная тщетность.
Тщетность – или это и есть то, что люди называют… жизнью?
– Мэри, – кто-то погладил женщину по плечу.
Охотница обернулась. Люцифер, бледный, пошатывающийся, в крови, стоял у неё за спиной. Он слабо улыбнулся.
– Нет-нет, не надо объятий… я сейчас упаду. Мне больно, и крыльев Чак пока не вернул. Оживить архангела чертовски сложно… Он сказал, силы ему ещё понадобятся, чтобы разобраться с Джеком. Помоги мне дойти до машины…
– До Импалы, – машинально поправила Мэри и обняла мужчину. Её куртка моментально пропиталась его кровью, но ей было всё равно.
Охотница усадила едва живого архангела и обернулась к дому. Помахала Дину – тот кивнул, понял.
…Возле Дина Мэри увидала Белую женщину. Древняя бабушка послала охотнице воздушный поцелуй, а Винчестер тихо сказала ей: «Слышишь, Сидни? Сегодня мы победили и тебя, и то, что ты прячешь там, в бездне. Мы выиграли… пусть ненадолго, но выиграли. Прощай же, Мать Великих гор, Древняя бабушка, Сидни Фостер! Прощай!»
Силуэт белой женщины истаял, и вот это уже была красная женщина – пророчица из нашего мира, прекрасная, юная, в алом платье. Она улыбнулась Мэри и растворилась в воздухе.
Мэри села за руль, и Импала покатила по пыльной дороге.
