Текст книги "Лишение (СИ)"

Автор книги: Ores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

Максим поднимался по лестнице на свой этаж без особой радости. День выдался муторным и суетливым, ужасно раскалывалась голова, а общая усталость давила на плечи, не давая возможности двигаться быстрее заданной скорости. Нехорошее предчувствие стало подгонять еще на втором этаже, виснуть тяжестью на и так обессиленных плечах и нашептывать на ухо всякие гадости, рожденные подсознанием. Окончательно стало плохо, когда поставил ногу на свой пролет, и Максим просто уронил руки вдоль тела.

– Привет, – без улыбки поздоровался Мишка, сидя на порядком истоптанной лестнице и не переживая за свои светлые джинсы, совершенно пустым взглядом глядя даже не на Макса, а словно сквозь него. – Как дела? – вопрос, совершенно не ввязывающийся в конструкцию их поведения и уж тем более кажущийся абсурдным, если учесть, что между ног Мишки стояла большая дорожная сумка, судя по ее раздутым бокам, полностью забитая одеждой. Ноутбук, без которого Мишка последнее время не мог работать, тоже был здесь.

– Решил отдать вещи бездомным? – сухо спросил Макс, вставая ровно напротив. Мишка покачал головой. – Стиралка сломалась, постираешь у меня? – Снова нет. – Из командировки? – Как последняя надежда, как маленький старый зонт, который оказывается в руках при начинающейся грозе.

– У меня нет командировок, – Мишка покрутил в руках лямку от сумки и опустил глаза, – с тех самых пор, как Данил попросил тебя их мне не устраивать.

– Тогда какого черта ты приперся ко мне с вещами?! – Эхо зазвенело по подъезду, Мишка усмехнулся, болезненно так, сломлено, словно его изнутри что-то ужалило.

– Больше идти некуда. Помешаю? – задрав голову, уперся взглядом, сейчас не голубым, а практически синим, в Макса, и тот все-таки оперся спиной о стену, чтобы не съехать на пол. – Денис дома, да?

– Дениса нет.

– А где он?.. – Атмосфера искрила яркими бликами, воздух потяжелел настолько, что его, казалось, можно было разрезать ножом. В этом хаосе из эмоций Михаил априори не мог оставаться спокойным, никак, но он молчал, не меняя ни выражение лица, ни интонацию. Его сломало.

– В Армии. – Макс все-таки присел, растер небритое лицо ладонью и задушено выдохнул сквозь зубы. Все это напоминало кошмар, который недавно закончился и теперь по разбитым нервам и порванной в клочья психике пошел по второму кругу.

– Ты дурак? – так же сухо и спокойно. – Не мог отмазать?

– Мог. – Из двоих всю злость на себя взял Макс, его стало потряхивать. – Но он решил: сам взрослый и устал от того, что считаю его ребенком.

– Расстались?

– А сам как думаешь? – Макс зло скривил губы. – Я не в том возрасте, чтобы просирать год на его капризы. Вернется – поговорим.

– Значит, мы с тобой просто не созданы для отношений. Может… попробовать все начать еще раз?

– Ты что несешь? – зло и сквозь зубы. Мишка засмеялся и резко оборвал смех, проваливаясь обратно в себя, едва выбравшись.

– Значит, я у тебя поживу?

– Мих… – слишком тихо, чтобы его услышали, но достаточно, чтобы почувствовали каждым нервом, каждой клеткой. – Ты что натворил?..

– Не я, Макс, – в потемневших глазах блеснули слезы и сразу высохли, стертые из памяти ироничной ухмылкой. – Он.

– Кто? Даня? Опять телефон твой разбил? Или интернет вырубил?.. Тачку разобрал?.. Мих, что?!

– Он… мне… изменил, – и снова смех, теперь уже сквозь сильнейший приступ сердечной боли, бледнея на глазах. – ОН. ИЗМЕНИЛ. МНЕ.

– Кто? Даня?..

– ДА, БЛЯДЬ, ДАНЯ! ЕЩЕ ВОПРОСЫ?!

– Это ты так решил? – Голос Макса все же подвел и предательски сел.

– Сам признался. – Как приговор. Мишка слишком нервно схватил лямку сумки и подорвался на ноги, его ощутимо качнуло, и он завалился обратно. Только сейчас Макс увидел, что тот мертвецки пьян: организм не справлялся с такой дозой алкоголя и не выходило управлять конечностями, но взгляд и разум накачать не получилось – они были трезвыми.

– Я могу у тебя остаться или мне уйти?

– А идти-то сможешь? – хмыкнул старший, поднимаясь сам и таща за шкварник второго. – Пошли, чудовище, тебе надо прилечь. А мне выпить.

Ситуация выходила из-под контроля буквально на глазах. Мишка спокойно разбирал вещи, распихивая их прямо поверх Максовых, не видя три пустые полочки снизу.

– Почему у меня ничего не получается в этой жизни? – Из рук выпала последняя футболка, поднять ее удалось с третьей попытки. – Почему все, к чему я прикоснусь, прахом сыплется? Неужели я настолько плохой человек? – Обернувшись через плечо, Мишка выдохнул, Макс сухо пожал плечами. – Мне не надо было его трогать. И любить его не надо было тоже. – Расправившись с вещами и убрав сумку в нижний ящик шкафа, Миха присел на диван в зале.

– С кем он? – Максим не в полной мере осознавал будущие перспективы, но четко видел, как уже сейчас Мишка сдается, и что чувствует его и так потрепанное сердце, он тоже знал, просто не получалось не ощущать все это – парень врос под кожу, и это причиняло боль. Настолько, что перехватывало дыхание, а он сидел смирный и почти послушный, убеждая себя, что сильный, что справится, и заживо умирал. Прямо сейчас.

– Я не спрашивал, – легкая ухмылка и снова пустота. – Если бы знал – убил. Никогда не думал, что могу убить человека, а тут знаю, просто знаю и все, и это страшно, Макс, реально страшно, когда хочется свернуть кому-то шею и ничего при этом не чувствовать, кроме удовлетворения.

– Возможно… бля, – брюнет растрепал себе на затылке волосы и закатил глаза, – ты все понял неправильно? Ты же умеешь преувеличивать…

– Тебе проще искать ему оправдания, чем поверить – в этот раз виноват не я?

– Я знаю, как он к тебе относится, это все бессмысленно.

– Это правда! Ебучая, неоспоримая правда! Он трахался с другим! Что еще я должен сказать, чтобы ты перестал жалеть его и помог мне?!

– Чем помочь?

– Пристрели… чтобы не мучился.

– Это вряд ли. Для начала поговорю с твоим… бывшим. Блин… Я вас по отдельности даже воспринимать перестал.

– А мне жить не хочется.

– Иногда надо выслушать и простить…

Мишка резко поднял голову, впиваясь взглядом Максу в глаза. Почти ненавидя.

– Нечего прощать. Он выбор сделал.

– Ты же загнешься без него, придурок.

– Я привыкну.

– Жить без души?

– Жить без надежды. Все, уйди, тебя тоже не хочу видеть. Вопрос закрыт.

Макс еще какое-то время побродил по квартире серой тенью, ненавязчиво предлагая Мишке продолжить диалог, пока тот не сорвался и не наорал на него. Перспектива оттолкнуть от себя человека, который не сможет принять ничью больше помощь, и оставить его переживать все это в одиночку была настолько пугающей, что Максим, заткнув свою гордость и прикусив язык, заткнулся.

Мишка все так же смотрел в выключенный экран телевизора, это был его любимый канал, и просто старался ни о чем не думать. Получалось паршиво, мысли все так же рвали душу, до тошноты и головной боли. Макс присел рядом, обнимая не то по-отечески, не то сгребая, как любимого человека, держа крепко за пояс, второй рукой разминая затекшую шею, губами прижался к виску. Он не хотел его трахнуть, хотя вру… хотел, но еще сильнее было желание поделиться теплом, дать понять – тот не один. Мишка сломлено запрокинул голову, глядя через мутную пелену невыплаканных слез на близкого и в то же время чужого человека. Он даже позволил себя поцеловать, и будь Макс посмелее, неизвестно чем бы все это закончилось – Мишка был как раз в том состоянии, когда использовать человека проще простого, – но Макс отстранился сам, не усугубляя.

– Пиздец, – подвел черту Миха, отталкивая друга и заваливаясь на большую подушку, лежащую на краю дивана. – Даже ты меня не хочешь.

– Думаешь, он тебя не хочет? – Было забавно наблюдать, как человек, знающий второго такого же упрямца наизусть, сейчас пытается придумать оправдания, которых нет.

– Я не знаю, чего он хочет. И знать не хочу.

Максим посидел с ним еще немного, пока уставший организм просто не вырубило, а после бесшумно собрался и ушел, поднимаясь по этажам вверх, где жили парни. Дверь ему открыли сразу, словно ждали у порога. Взгляд был зеркальный, как у Мишки, такой же опустошенный и блестящий от невыплаканных слез.

– Не по лицу, – хмыкнул Даня, видя, как у того сжались кулаки.

– С дороги отойди, – проходя внутрь как хозяин, а это и была его квартира, отправился на кухню. К удивлению, все было целым, а должно бы в клочья. Зная Михин темперамент… Это же как ему должно было быть плохо?

– Рассказывай, что за игру ты ведешь и к чему в итоге она приведет?

Данила присел напротив, спрятал руки по самые костяшки в рукавах растянутой водолазки и скрестил их на поднятых на стул коленях.

– Я не играю. – Чесались губы от желания закурить, и снова это тянуще-колющее ощущение в носу. – И не врал ему. Правду сказал.

– Ты дебил? – вполне резонный вопрос. – Тебе секса мало?

– Не в этом дело!

– Тогда в чем?! Еще один твой весь такой понимающий и ценящий тебя знакомый?

– Не ори, и так паршиво.

– Да ну? А знаешь, как Мишке здорово? Лежит, хохочет!

– Мне жаль.

– К чему все это было? Все эти нервотрепки, ваши расставания и перемирия, эти чувства, которые и слепой увидит. Для чего?!

– Макс… – Даня болезненно простонал и уткнулся лицом в колени. Дальше сдерживаться не было сил, его затрясло, а на пол упала пара капель. – Я перебрал. Не контролировал себя. Все случилось… я не хотел.

– Ему зачем рассказал? Ты же знаешь, как он все близко к сердцу принимает.

– Знаю. Поэтому и сказал. Чтобы сразу…

– Как давно?

– Пару недель назад.

– Это ты так с силами собирался?

– Это я так с ним хотел побыть. Он обратно не вернется. Я его знаю. А так… ну… попрощаться.

– Это какой-то бред! – Макс резко встал, роняя за собой стул, отчего собеседник вздрогнул всем телом и сжался в еще меньший комок. – Так не бывает! Не с тобой! Ты же не дебил. Я же знаю тебя. Сам бы такое не учудил, слишком Миху любишь. Тебя заставили, да? – Макс стал перебирать сотни вариантов, лишь бы придумать хоть что-то. – Изнасиловали, а ты боишься признаться? – Даня покачал головой. – Угрожают?

– Нет, Макс, – Даня расправил ноги и зачем-то разгладил черную водолазку на животе. – Я проснулся утром голый, со следами спермы на груди. Без синяков. Все было по согласию.

Макс обессилено сполз на подоконник.

– А жопа?

– Я ни с кем кроме Мишки не «пассую». Мне не в кайф.

– Ты, блядь, посмотри, какой принципиальный! Лучше бы ты жопу подставил, не так было бы обидно.

– В смысле?

– В смысле теперь Миха думает, что тебе плевать, в кого тыкаться.

– Он меня ненавидит.

– Хуже… он тебя любит. А лучше бы ненавидел.

– Можно… что-нибудь сделать?

– Я не знаю, – впервые за долгое время Максим почувствовал себя бессильным. – Я не знаю, – повторил еще раз, сверяясь со временем и отмечая, что сегодня уже не уснет.

– Тогда попросить об одолжении можно? – Данила чуть качнулся на стуле и склонил голову вбок, становясь похожим на сломанную фарфоровую куклу, такой же бледный и такой же хрупкий, исхудавший за несколько дней до болезненного состояния. – Присмотри за ним, ладно?

– Сам глупостей не наделай. – Даня печально ухмыльнулся. – Если, конечно, не хочешь сделать ему еще хуже… Хотя куда хуже?.. – Вопрос был риторический.

Утром Мишка проснулся с головной болью, все тело сотрясал озноб, словно он был болен, и выше и выше ползла температура.

– Есть что от невроза? – заполз на кухню, шаркая ногами, и, пристраиваясь на краю массивного дубового стола цвета венге, отобрал у Макса кружку с кофе. Тот недовольно фыркнул, из кармана вытащил таблетки, которые подсовывал Мишке в прошлый раз, и пошел варить себе новую порцию.

– Мих, это пройдет, – попытался поддержать, но вышло откровенно паршиво.

– Ага, как только вздернусь… – Звук голоса перекрыл звон пощечины. Макс не сдержался. Ни в поступке, ни в силе удара. Мишку дернуло вбок, кружка вылетела из рук, и горячий кофе разлился по столу. Макс придержал парня, прижимая к себе и целуя в макушку.

– Чтобы я этого больше не слышал, понял? – все так же держа подле себя, испытав не слабый адреналиновый приход. Мишка слышал, как нервно колотится чужое сердце, в то время как свое почти остановилось.

– Хорошо, – криво усмехнулся, но отстраняться не стал. – Ты же у нас начальник.

Мишка

Серые будни стали сливаться в одно размытое грязное пятно. Сон пропал. Аппетит на нуле, и ем то, что Макс втолкнет, и уже становится реально стыдно, ведь возится со мной как с ребенком. Приходится брать себя в руки. Работа позволяет отвлечься, а когда приезжаю к Максу – не помогает ничего. Все внутри замирает, дергается и сыплется прахом, битыми стеклами по свежей ране, я это тепло, вязкую липкую сукровицу, словно внутри чувствую.

Невроз не удается убить. Срываюсь на каждом, вызывая негатив у людей, хотя меня и так не особо любят. Чувствую себя одиноким и брошенным, и впервые это осознание не дарит покой, оно убивает. Каждую нервную клетку, каждую живую эмоцию, до полной ненависти к происходящему и окружающим. Решаю заняться боксом. Тренера выбираю под стать себе – психа и неврастеника. Сначала он толково показывает приемы на груше, неплохо гоняя меня в разминке, а после пиздим друг друга на ринге так, что оба после встать не можем от потери сил и полного морального истощения. Пить не пью. Сразу плохо. Макс подмешивает в алкоголь какие-то таблетки, становится невыносимо, полощет, как в пятнадцать, когда перебрал самогона в деревне, и не врет, прямо говорит: буду бухать – сам отравит, чтобы не мучился. Поэтому на ночь чай с ромашкой и пачка сигарет.

– Да, – долго смотрю на мигающий экран телефона, прежде чем взять трубку. – Ма-а-а-акс? – на том конце провода слышны гудки и шипение радио.

– Малой, дело есть, – начинает издалека, мне это уже не нравится, мне вообще ничего не нравится, даже эта ебаная жизнь.

– И?

– К Дане сходи, у него кран потек, почини…

Тут мы оба затихли – я молча переваривал, Макс выжидал.

– Что, прости? – Может, галлюцинации?

– Даня сломал кран.

– Специально?

– Нет. Сам сломался.

– Это у меня само все ломается, а у него, наоборот, чинится. Максим! – рявкаю во всю мощь легких. – Ты издеваешься?

– Он не может починить. – Гул улицы затихает, видно, форточку закрыл.

– Да?.. – вопрошаю со скепсисом. – Карбюратор он может собрать и разобрать, полкомпа снести и заново починить может, а сраную прокладку в кране заменить – нет?! Вот это деградация.

– Он руки обжег. Ты пойдешь или нет?

– А сам?

– Я в район уехал, буду поздно. Все. Я передал, ты решай.

– Передаст хренов!

Сбрасываю вызов и долго туплю в потолок. А в принципе, что такого? Починю, посмотрю, уйду. Не чужие же люди… Где-то я телефон старый видел, надо симку перекинуть, а то этот… сломался…

В звонок не звоню, знаю – открыто. Зайдя внутрь, притормаживаю, пережидая, пока мурашки успокоятся и волосы на руках, вставшие дыбом, улягутся, иду на шум. Каждый миллиметр пространства им пропитан. Даже не мной, им. А прошел всего лишь месяц… и легче не становится.

Меня встречает, выйдя из ванной с обмотанными мокрыми бинтами кистями, с полотенцем в руках, с которого капает, закатанных до колен спортивках и футболке, что я когда-то купил… себе, вообще-то.

– Привет, – отзывается первый, убирает за спину тряпку, словно боится, что отругаю – не за потоп, нет, за травму, которой быть не должно. Злость за него привычно возвращается на свое место, только вот не умещается и давит на все, включая сердце, сбоя его с хода.

– Привет, – долго смотрю на его лицо, вспоминая, каким оно было при мне, и не могу не заметить – выглядит уставшим и повзрослевшим. – Что с руками? Сильно? – Хотел было взять посмотреть, вовремя осекся и зашел в ванную, перекрыл воду, заглушая кран. Стою по щиколотки в воде, удивляюсь, как так-то, блядь, нормально же все было…

– Не очень. На работе ошпарился, – отвечает сухо, словно боится слово сказать. Это еще больнее, чем если бы он на меня наорал. – Как у тебя дела?

– Замечательно, – прикидываю, какой ключ взять, и, вздернув рукава, тянусь к крану. – Трубы вот по вечерам чиню. Спортом занялся. Курить, правда, не бросил. – Ладони потеют, гайка с трудом поддается, взгляд, прожигающий лопатки, отвлекает. – Сам как?..

Не отвечает. Только плечами пожимает, когда оборачиваюсь. В глазах вода. Прям как на полу.

Вожусь с краном слишком долго, не под то мозги заточены, обычно Даня сам все делал, на меня скидывал готовку, и то, когда дома появлялся раньше, чем наступал ужин.

– Руки перебинтуй, – киваю на мокрые бинты, он снова прячет их за спину и голову опускает, как если бы хотел накрыться капюшоном. – И… вроде не капает, – киваю на кран, сам хочу поскорее уйти, задыхаюсь, надо срочно на воздух. – И почему-то не бежит… – Даня скептически приподнимает бровь, кусает себя за губу, чтобы не ухмыльнуться. – Но не капает же… – после того, как покрутил кран и вода не побежала. И незачем ржать, я воду перекрытую открыл!

– Ты заглушку не вытащил.

– Тьфу, блядь! – Все-таки усмехается, но улыбка тут же тает, словно ее и не было, взгляд, только заблестевший, тускнеет. – Раз такой умный, сам бы делал.

– Я хотел. Но Макс сказал, ты придешь.

– Макс сказал?.. – Чертов сукин сын!

Пока я, матеря своего сожителя – да что там, обоих! – пыхтел, забыл к хуям, что воду открыл! Потом был потоп, шоу с пузырями, драка в воде, когда этот поджигатель кинулся устранять неполадки, а я его из ванной выталкивал, и в конце уборка, потому что весь тот пиздец, что мы устроили, только благодаря хорошему ремонту не ушел к соседям.

Уже когда шнуровал кроссовки, собираясь уходить, Даня подошел ко мне со спины и прижался грудью. Не обнимая, а просто касаясь. Я чувствовал его дыхание на своей макушке и тепло, исходящее от тела… Не надо было этого делать. Не сейчас. Никогда! Меня все еще отталкивает от него, все еще не могут договориться мозг с сердцем. Оттолкнув его грубее, чем хотел, и приложив не слабо об стену, спокойно вышел, прикрыв дверь. Даже злости не было. Даже ненависти. Ничего не было. Только боль. Не проходящая зубодробильная боль в районе солнечного сплетения.

========== Часть 2 ==========

Я отходил, наверно, суток двое. В зале сбил руки до крови – ночью никак не мог уснуть; переборщил с дозой снотворного – все утро блевал дальше чем видел, думал, сдохну. Максу устал доказывать, что не суицидник и правда не хотел так, хотел только уснуть, глаза закрыть – и в сон, а не вот это вот все! Да куда там. Короче, я под домашним арестом, с ним в контрах и отказываюсь идти на контакт.

– Если еще раз попробуешь влезть в мою личную жизнь… – невнятно из-за зажатой между губ сигаретой читаю нотации Максу, поднимаясь по лестнице, – я за себя не отвечаю.

– Хорошо, – соглашается слишком поспешно, совсем неправдоподобно.

Дома меня встречает красивый, мягкий и пушистый зверек по имени – писец. Наверное, взгляд у меня был такой выразительный, что Макс показал фак, а Данила просто отвернулся.

– Есть будешь? – спрашивает Макс, помешивая в кастрюле что-то булькающее. Даня сидит ко мне спиной в своей старой толстовке, ссутулившись, и явно чувствует себя не на своем месте. Я готов матом послать их обоих, но что-то мне подсказывает, что они не уйдут.

Пока Максим разливает по прозрачным суповым тарелкам еду и расставляет на столе – хозяйственный, аж смотреть тошно, – я падаю напротив Данилы, разглядывая перед собой стол. На парня смотреть не хочу. Все еще… давит.

– Мальчики, – начинает погано-сладковатым тоном, садясь между нами, – давайте обсудим сложившуюся ситуацию.

– Которую? – решаю уточнить, тарелку отодвигаю подальше, пока не надел ее ему на башку. – Твое сводничество?

– Я сам пришел, – встревает Данила.

– А кто тебя звал?! – не могу не повысить голос, Данька даже не вздрагивает, словно знает, как поступлю, а он и так знает! Всего, до основания и мелочей, которые мне самому неизвестны!

– Так вот, – Максим надевает броню, видно, вкрай от меня устал. – Не нравится мне эта ситуация, и если я в ней замешан, то хочу хотя бы знать все наверняка. Поэтому… – теперь Макс сам отодвигает мою тарелку подальше, ногой придерживает дверку холодильника, видя мое желание взять коньяк. – Даня, с кем ты трахался?..

Кровь прилила к лицу, как будто отвесили пощечину. Стало больно, в висках застучало, скрутило спазмом живот. Я хотел его ударить за это. Просто потому, что он знает.

– Тебе имя назвать?.. – Малой сам побледнел, спрятал руки под стол и опустил глаза. Стыдно тебе, сука!!!

– Миха, сядь! – Макс дернул меня обратно, едва не сшибая с ног. – Да, мне нужно имя. Еще лучше – адрес. Хочу поговорить. Разузнать. Это все может оказаться недоразумением.

– Я не могу его найти! – рыча, выстонал Данила, я даже слегка остыл. – Он исчез! И никто не знает, куда делся. Залетный.

– Тогда хотя бы имя… – Взгляд полный надежды вспыхнул, как подожженная спичка. – Ты трахался, даже имени не спросив?!

– А должен был паспорт посмотреть и родословную?! Я вообще ничего не помню.

– Что пил? Что ел? Когда это произошло?..

– Полгода назад… не помню, что пил…

– Полгода?.. Пол, мать его, года?! – Макс все-таки разорался и как-то сломлено, словно заряд сел, резко притих. – Это пару недель, да?..

– Мне оправдываться? – не без сарказма, за что получил от того подзатыльник, меня инстинктивно дернуло, и было почти больно сдержаться и не ударить за него в ответ.

– А смысл? Надо искать того хрена и выяснять. Расскажешь, что помнишь. Про тех, кто может его знать – тоже не забудь. Найдем, а там разберемся.

Я взгляд неудачно поднял, просто не мог долго находиться с Даней рядом и не смотреть на него, он сделал то же самое, и когда глазами встретились, искра прошила обоих. Как током, только сильнее, не разжигая, как раньше, а раня. Я первый ушел курить, Даня догнал меня позже, просто сел рядом на балконе и слушал, как успокаиваю свое сбившееся дыхание.

– Мих, прости, – говорит это впервые с таким надрывом, вытаскивая из себя по букве. Еще бы, куда ему такому упрямому и горделивому прощения просить. Да лучше бы не просил, только хуже сделал. Знает же, что не смогу отпустить. Что прощения не будет хотя бы потому, что прощать не умею. Не такое. И не ему.

Он взял меня за руку, оплетя запястье холодными пальцами. Хотел бы соврать, что ничего не почувствовал, что отпустило, перегорело и забудется, только врать сам себе запретил.

– Мне жаль, что я тогда тебя забрал с собой. Все могло бы сложиться иначе, – выдавливаю из себя слова с неохотой, руку высвобождаю, но уйти не могу. Я рад бы его успокоить, ведь вижу, как делаю ему больно каждым своим словом, и не могу, я просто не могу к нему приблизиться, как блок срабатывает.

– Я не жалею, – усмехается так знакомо, печально заглядывая мне в лицо и сжимая рукой мой локоть. – Почти ни о чем.

– Почти? – теперь не могу перебороть усмешку я. Это как пытка, какой-то ебический акт садомазохизма, в этом ебучем диалоге больше боли, чем за все наши прожитые вместе два года. Это весело. Это правда весело! Когда двое людей, не желая причинять друг другу боль, добивают один другого. И я улыбаюсь.

– Почти, – сжимает пальцы крепче, словно боясь, что упадет, если отпустит. – Что мало говорил, как люблю…

– Заткнись.

– Хотя это уже неактуально.

– Замолчи, пожалуйста.

– Миш, я тебя люблю… – Я на него посмотрел только для того, чтобы ударить. Чтобы знать, куда бить. Прицельно. Чтобы до крови. Чтобы заткнулся и словами своими подавился, потому что это уже слишком! Он взгляд мой встретил с незнакомой мне решимостью, и вместо ответного замаха жадно прижался к губам, прикусывая их, он перестал меня целовать так же быстро, отстранился, потрепав полностью разбитого и размазанного о реальность по волосам, и ушел.

Я молча глотал слезы, мешая их с никотином. Во рту все пересохло и боль в висках усиливалась. Ничего же не изменилось. Чувства, что он во мне взрастил – не дохнут. Он не просто меня поднял с колен, он сделал меня другим, и этот новый человек никак не хотел сдаваться. Пришлось звать на помощь прежнего меня, он словно ждал…

Макса я застал в зале, тупящего в ящик, хотя в упор не видя, что в нем происходит. Подошел вплотную, усевшись на бедра лицом к лицу, и поцеловал первый. Мне надо было перебить ЕГО вкус, надо было доказать себе, что свободен.

Максим сопротивлялся первые пару минут, пока боролся с эмоциями, а после – покорно сдался, целуя в ответ, забыв про дружеские чувства. Он, как раньше, крепко прижимал меня к себе, железными тисками фиксируя и не давая сделать лишнего движения. Так же властно уронил на диван, прижимая собой. Я чувствовал его желание, чувствовал свое, но в это время в голове творился такой бардак, боялся даже открыть глаза.

Холодные пальцы на моем члене вызвали озноб, все тело, несколько месяцев не знавшее секса, отозвалось дрожью и жаром, подставляясь под его ласки. Когда воспаленной чувствительной головки коснулись горячие губы, невнятно застонал, закрыв лицо руками, и выгнулся им навстречу.

Я вряд ли бы сделал это с кем-то другим, вряд ли бы позволил себе такую грубость, но это был Максим, и я знал, что он хочет все, даже если будет больно, поэтому трахал его в рот, толкаясь глубоко в горло, удерживая за волосы, пока он не начинал давиться, тогда вытаскивал член, дав продышаться, и повторял все по-новой, до удара тупой, тянущей, слишком болезненной волны оргазма. Кончал долго и в мучениях, вцепившись в свой член и отталкивая Макса подальше, чтобы не залить ему лицо, сжавшись в комок и напрягаясь до темени в глазах.

К нему потянулся первый, чувствуя, что немного попустило и снова могу дышать. Макс был полностью одет, хотя и возбужден не на шутку, мягко обнял меня, перехватив за кисти, когда потянулся к его ширинке, обозвал долбоебом, но от него даже это звучало как ласка. Погладил по голове, совсем как ребенка, и ушел в ванную, снимать стресс самостоятельно.

Стало ли мне легче?.. Нет… Я все это время боялся физической близости с кем-то другим, все это время боялся, что просто не смогу быть с кем-то еще, не захочу, лучше останусь импотентом! И теперь, выебав лучшего друга в рот и кончив при этом, могу признать – стояло у меня не на него, а на того мудака, который меня просто поцеловал.

Это почувствовал и Максим, увидел по мне и понял в процессе. И не оттолкнул. Даже зная, что использую его. Как жить-то, блядь, после этого?!

«Не смей меня больше трогать», – отправляю СМС Дане перед сном, едва не роняя телефон из рук, когда следом приходит ответ: «Это вряд ли».

Автор

Максим серой тенью сидел в своем кабинете, разглядывая предоставленные ему частным детективом материалы. И чем дальше он читал, тем сильнее чувствовал, что от природы иссиня-черные волосы покрываются сединой преждевременно.

Человек, которого Данила с трудом мог вспомнить, сейчас красовался на фото перед ним. Среднестатистический: высокий, если судить по фото, худощавый, угловатый, лишенный той мужской искры, которая есть в парнях его типа. Ничего особенного, решил Максим и отложил фото, перелистывая скудные данные, которые ему предоставили. Внимание привлекло название знакомой клиники, о которой упоминали знакомые потеряшки, мол, подрабатывал там, часто ездил. Внутри у Макса похолодело, слишком уж известная больница.

– Найди его, – Макс лениво махнул головой следаку, уже бывшему на пенсии, но с довольно приличными связями, что развязывало ему руки практически во всех областях. – Он нужен мне лично.

Тот молча кивнул и удалился, Макс тут же ссутулил плечи и сполз ниже, расслабляясь. Этот день никогда не кончится.

С главврачом этой больницы Макс был знаком с незапамятных времен, когда еще мальчишкой бегал к нему тайком от родителей сдавать анализы чуть ли не каждый год. Презервативы он никогда терпеть не мог, а случайные связи были не редкостью, хотя и контингент любовников и любовниц был наивысшего уровня, но патологическая боязнь подхватить какую-нибудь заразу брала верх, и он снова шел туда. Поэтому и визит откладывать не стал, решив наведаться лично.

– Андрей Семенович, – Макс с улыбкой поприветствовал старого знакомого, который всегда относился к нему с неким пониманием и опекой. – Как вы постарели…

– Поганец, – ухмыльнулся уже пожилой мужчина, вставая навстречу и принимая и протянутую для приветствия руку, и дорогой коньяк. – Все хорошеешь и хорошеешь. Какими судьбами? – привычно переходя сразу к делу и жестом предлагая присесть. – Ты вроде как давно не балуешься, чтобы ко мне приходить, или что-то случилось?

– Не совсем. Со мной все в порядке. – Макс тяжело подбирал слова, не зная, ни как охарактеризовать сложившуюся ситуацию, ни как ее преподнести, чтобы не зацепить пацанов. – Мне нужна от вас некоторая помощь. Это не займет много усилий, полагаю.

– И? – в нетерпении врач поерзал в своем кресле.

Макс накорябал на листке ручкой имя и фамилию человека, который умудрился перевернуть их мир с ног на голову, и протянул Андрею Семеновичу. Тот долго рассматривал листок, прикидывая что-то в уме, вид у него был задумчивый.

– Кто это? – спросил через некоторое время, отложив лист и внимательно посмотрев на гостя. Макс с сожалением выдохнул.

– Я думал, вы мне скажете.

– К сожалению, я не знаю этого человека, – виновато пожал плечами, но, видя поникшего собеседника, быстро взбодрился. – Но я постараюсь что-то узнать, поспрашиваю среди наших, возможно, я не имел чести с ним быть знакомым, коллектив большой, сам понимаешь. Но ты уверен, что он как-то связан с нашим диспансером?

Максим всем своим существом не хотел, чтобы этот человек как-то был связан с учреждением, которое занималось изучением и лечением венерических заболеваний. Ему проще было бы, если бы его переехал поезд и история так и осталась бы темной, но все следы вели сюда, а значит, придется искать здесь.

– Вы окажете мне большую услугу, если сможете что-то найти.

Они прощались в раздумьях, каждый погружаясь в свои мысли. Андрей Семенович обещал позвонить, как только что-то узнает, с этой минуты Макс стал вздрагивать от каждого телефонного звонка.

– Как ты думаешь, – Данила поставил перед Максимом треснутую темную кружку, плюхая в нее пакетик заварки, – это когда-нибудь кончится?

– Ты про свой паршивый чай? – скептически покосился в кружку, откуда пахло травами и особенно резко мятой.

– Я про непрекращающийся коллапс.

– Все будет хорошо, – попытался уверовать старший, потому что сам в это искренне верил.

– Почему после этих слов, – Данька сполз вдоль окна на корточки и прижался спиной к батарее, – все становится еще хуже?..

Брюнет ухмыльнулся, следом почувствовал вибрацию и знакомый рингтон на сотовом. Пальцы дрогнули, кружка выскользнула из рук, упав боком на стол, раскололась по трещине, разливая кипяток.

– Любимая Мишкина кружка, – усмехнулся точно так же, как секунду назад Максим, Данила, безэмоционально глядя, как капли падают со стола и собираются на полу в небольшую желтоватую лужицу. – Трубку возьми, – как приказ, только мягче. – Вдруг важное.