Текст книги "Танцуй, Целуй, Имей меня, Чудовище (СИ)"

Автор книги: Olivia N. Moonlight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Я лежу на животе, беспомощно и облегчённо свесившись с каменного уступа, вновь отдаваясь твоей воле. Краткий миг моей власти прошёл. Ты умягчаешь мой вход слюной, приглашаешь раскрыться массирующими движениями головки и, в конце концов, чуть проталкиваешься внутрь. Сейчас, размякший после экстаза, я поддаюсь легче. Вогнав лишь самое острие своего члена, ты выходишь, бережно-играючи оглаживаешь пальцами моё раскрасневшееся кольцо мышц, добавляешь ещё слюны и вставляешь себя вновь. Упираясь руками в каменные уступы, ты нависаешь надо мной, повернувшись ко мне почти под прямым углом, так что мы практически образуем крест. Теперь тебе ничего не мешает вминать понемногу в мой проход свою чудовищную плоть, пружиня бёдрами вверх-вниз и цепляясь за мои закинутые назад напряжённые руки. Я впиваюсь ногтями в собственные ягодицы, стараясь отвлечься от нарастающей боли внутри. Истома покинула меня, как изменившая любовница, и в жилах моих вновь копится болезненно-сладкое натяжение. Всё больше ты расталкиваешь моё нутро, всё глубже втыкается в нежные стенки пульсирующая головка, и вот в один миг ты замираешь, испускаешь хриплый звук и начинаешь медленно опускаться на меня…

Вторгаясь в моё нутро, изнасилуй меня ещё, мой друг.

Стон исполосовывает моё горло мукой, бездушно-серый камень упирается в кадык, когда я в судорожном напряжении замираю под тобой, боясь шевельнуться. Оформленный протест не успел слететь с моих губ, когда я осознал твою затею. Повернувшись параллельно мне, опираясь ладонями о камень, ты накрываешь меня, словно туча, и тщательно и осторожно всаживаешь в меня свою плоть до тех пор, пока моих ягодиц с мягким шлепком не касаются твои яйца. Боль и возбуждение чиркают по нервам кремнием огнива, и искры сыплются из глаз, однако я чудесным образом не разваливаюсь на куски. Клеймя мой затылок жарким выдохом, ты низвергаешь меня до самых тёмных глубин подчинения. Как в сердце земли под невероятным прессом тяжести и огня рождается драгоценность, так и во мне всё спекается, и из почерневшей осыпающейся пытки выкристаллизовывается сверкающая капля удовольствия. Невольно моя плоть вновь крепка как алмаз, и я знаю, что не испытаю ничего подобного никогда, ни в пекле ада, ни в зареве рая, и потому сквозь мои невнятные стенания ты слышишь мольбу не медлить и продолжать!

Внемля моей просьбе в полубреду, ты на пробу выскальзываешь и опять вплавляешься внутрь, наконец, одаривая трением весь свой ствол. Слишком большой нерастраченный запал скопился в твоих чреслах с моей подачи (ведь в паруснике ты ещё не достиг пика), и сейчас ты скрипишь зубами от нетерпения излить его. Запустив пальцы в мои волосы, ты припадаешь грудью и подбородком к моей спине, и, резко приподнимая и опуская свои бёдра, несколько раз дёргано с силой бьёшь меня, яростно вонзаясь членом. Охмелев от моего ставшего наконец-то податливым и благодарным нутра, ты подымаешься на колени, вздёргиваешь меня за бока и начинаешь мелко и часто стучать бёдрами по моим ягодицам до развратного звона плоти о плоть. Искрящиеся слюдой слёзы блаженства проступают на моих ресницах, внутри разгораются желанные рубиновые всполохи.

Когда у тебя на время иссякает запас сил, твой слух улавливает очередную мою просьбу – видеть северную зелень твоих глаз. Я осторожно поворачиваюсь на бок, и ты умудряешься, не покидая меня, задрать одну мою ногу, положив её себе на плечо. Неспешно, со вкусом, ты вдавливаешься в меня, упираясь ладонью себе в поясницу, чтобы углубить проникновение до максимального, а затем выныриваешь, оставляя внутри лишь головку. Моё морщинистое нутро то сжимается, стягивается до узкого канала, то под медленным, но верным давлением вновь широко раздаётся. Это неимоверно раздражает стенки прохода, однако даёт и мне, и тебе временную передышку. И, спустя некоторое время, ты вновь можешь вспарывать мои нервы молниеносными мощными рывками. Ты всё время чередуешь натиск, и подобный темп до одури хорош, когда ноющее неторопливое томление то и дело сменяет болезненно-ослепительные сладкие вспышки, слитые в единую волну. Я уже чую, что конец близок, что вскоре кровь в нас вскипит последним живым вулканом в твоём почти разрушенном мире, и мимолётным движением пальцев проверяю, рядом ли покоится притаившийся, припрятанный мною стальной клинок…

Вторгаясь в моё тело, сердце, душу и само моё естество… люби меня, мой единственный друг.

«Последняя капля миража, последняя капля лжи» – вторится в голове, но щемящей пыткой в сердце копошится наивное неверие: неужели ты, отдающий мне все свои силы, бьющийся со мной в агонии соединения лицом к лицу, можешь быть жестокосердным предателем? Да, мы вновь переместились, и это наша последняя поза. Теперь ты сидишь передо мной на подогнутых под тело ногах, я же взгромоздился на них, и сейчас сдавливаю твою талию коленями, оплетая руками плечи. Самозабвенно я принимаю тебя до самого корня, стремительно загоняя твою плоть в своё нутро, что порывисто сокращается в приближающейся эйфории. Испытавший пик не так давно и поначалу сдерживаемый болью, сейчас я подгоняем мощными искромётными толчками в самый эпицентр мужской точки наслаждения. Ты же готов достичь оргазма уже давно, однако едва ли не болезненная для тебя узость моего прохода и постоянная смена темпа с торопливого на расслабляющий помогла тебе оттянуть развязку. Думаю, хоть это и редкий дар, мы сумеем в этот раз кончить одновременно. И эту страсть, и эту жизнь.

Вот-вот… уже… рука моя тянется к кинжалу… дрожат неуверенно пальцы… Последняя капля миража… последняя хрупкая скорлупка мира… Вечный бесконечный взрыв земли, когда клокочут её магматические источники за секунду, прежде чем излиться… когда клокочет вакханалия в наших чреслах… когда судороги земли сотрясают обрушающуюся пещеру… Каменные монолиты осыпаются с потолка хрупким сахаром, клочья плоти пеплом отлетают от наших чернеющих в агонии оргазма тел.

Сейчас или никогда. Но рука с кинжалом поднимается нехотя, обходными путями следуя к твоему горлу. Мир вокруг настолько зыбок и бурлив, что острие случайно в дрогнувшей руке в любой момент может пропороть взбухшую венку на белой шее. Зачем же я удерживаю его, с трудом держа ладонь под контролем? Неужели моя воля ослабла, и размякло сердце? Я всматриваюсь в ясную северную зелень твоих глаз, надеясь разглядеть в ней хоть уголёк ненависти или садизма, чтобы оправдать себя, но встречаюсь лишь с… доверием и доброй волей?

Прощальным светом горят минералы… Их радужные оттенки сливаются в единую струю, миг от мига топя пространство в лишающей зрения белоснежности… где выгорает от наслаждения сетчатка… и где с прояснившегося лица твоего исчезает последняя печать личины Зверя… Неожиданно твои пальцы вцепляются в запястье моей руки с оружием, подводят почти вплотную к тебе… И в следующий миг с целомудренной нежностью твои губы прикасаются к моим.

Как целует луч солнца новорожденный бутон, так и ты целуешь меня, а затем с языка твоего прямо к моим губам слетает тихий шёпот с единственным словом: «Спасён».

И твои пальцы быстро исчезают с моего запястья, так что я не успеваю прокричать: «нет!».

НЕТ!

Но прощальный толчок землетрясения уже сделал своё дело. Ты изливаешься синхронно: твоё семя бьёт в меня где-то глубоко внутри одновременно с моим пиком, и кровь твоя из белого излома гортани орошает моё лицо, когда клинок инерции с убийственно-лакомым хрустом вонзается в тело. В зелени глаз на миг загорается такой редкий для тебя блеск недоумения и лёгкой детской растерянности…

НЕТ!

Сходя с ума, едва ли не теряя зрения от застивших глаза солёных капель, я пытаюсь зажать твою рану, поддержать твоё слабеющее тело, из которого с каждой драгоценной каплей утекает жизнь… Что же я сотворил?!!

НЕТ!

Хотя… я ведь не довёл задуманное до конца… не медля ни секунды, разворачиваю обагрённое острие к себе, и рука моя совершает резкий рывок… так странно, что боли нет, но глаза заволакивает тьма… заключительная картина перед моим взглядом – нежная умиротворённая улыбка смерти на твоих губах…

Лишь только Балдахина тень без разумов-любовников осиротела,

Рука взлетела… заметалась… однако ж всё равно и та сгорела…

***

– Очнулись, доктор Ватсон? Вот и славно. Не беспокойтесь, зрение скоро придёт в норму. Сейчас, только сделаю вам маленький укол, и вы будете как новенький. Гордитесь собой, ваша миссия прошла успешно.

Блондин с трудом оторвал голову от хрустящей белоснежной подушки, приподнявшись на койке на руках. Тело его казалось невесомым, но в черепной коробке полыхала боль. Перед глазами было мутно и двоилось. Через полминуты мучительных попыток сосредоточиться мужчина вспомнил, что его зовут Джон, а ещё через полминуты настоящей мыслительной пытки он осилил всю остальную свою биографию вплоть до того момента, как в Чертогах Разума призрачным кинжалом проткнул иллюзорный образ своего тела. Шалым взглядом Джон прошёлся по помещению. Дочиста вылизанная комната со сверкающими стеклянными табло приборами и множеством пластиковых трубок капельниц напоминала лабораторию, в которой экипаж иллюзорного дирижабля и начал своё путешествие из реальности в Чертоги Разума. На соседних койках лежали Молли и Грегори. Лица их были спокойными и без видимых повреждений. Выглядели патологоанатом и полисмен так, будто глубоко спали. Приборы, что были к ним подключены, издавали мерное попискивание.

– Не тревожьтесь за своих приятелей, они тоже скоро придут в норму. Они молодцы, как и вы. А сейчас мне нужно только приготовить инъекцию…

Джон резко обернулся, от чего комната на миг накренилась вбок, и, поборов головокружение, заметил недалеко от своей койки грузного мужчину в белом халате. Тот стоял к нему спиной, копошась над подносом с инструментами, и постоянно бормоча что-то себе под нос.

– Где Майкрофт? – хрипло воззвал к нему Ватсон. – И где Шерлок?! Мы уже в реальности? И кто вы вообще такой?

– Я – главный фармацевт, что руководил вашим путешествием в разум мистера Холмса-младшего. Холмс-старший сейчас на совещании, а брат его в другой палате. Ложитесь, успокойтесь, скоро вы со всеми встретитесь. А сейчас вам надо немного поспать. Небольшой укол, чтобы вернуть вам сон и силы… сейчас, сейчас.

Но последнее, чего хотел Джон в данную минуту, так это спать. Нет, он уже достаточно пробыл в мире миража. С жадностью взгляд Ватсона блуждал по интерьеру лаборатории, цепляясь за каждый предмет обихода, что был абсолютно реален и материален. Как же разум Джона изголодался по реальности! Почти с маниакальной радостью доктор принялся изучать первое, что попало в поле зрения – учебные плакаты по оказанию первой помощи, неизвестно как оказавшие здесь. Точнее, три плаката с инструкциями в картинках: как освободить верхние дыхательные пути человека от инородных предметов, как делать искусственное дыхание и как оказать помощь при обмороке.

Что-то щелкнуло в голове у доктора. Зудом прокатилось ощущение, что он это уже где-то встречал. И тут плакаты с дикой ясностью напомнили Джону этапы Сделки!

Танец, когда Чудовище, точнее, Шерлок в буйной пляске как-то стал позади него и обхватил сжатыми вместе руками-лапами за живот, чуть потянув на себя. Джон тогда воспринял это лишь как неудачную попытку домогательства.

Поцелуй, когда Шерлок одной когтистой дланью ухватил его за подбородок, а другой на пару мгновений перекрыл доступ кислорода в нос. Джон тогда счёл это «убийственно-остроумной» забавой Зверя.

Близость, когда… инструкция при обмороке гласила уложить пострадавшего на спину, приподнять повыше ноги и расстегнуть тесную одежду… и Шерлок проделал это. Джон тогда верил, что это измена их дружбе.

Конечно же, друг не совершал действий первой помощи в буквальном смысле – все эти эпизоды были не больше, чем символом, но… чего? Зачем?! Какой в них был смысл?! Раздирающая болезненная пытка в голове Ватсона не утихала, но он не прекращал лихорадочно думать, пока фармацевт рядом всё продолжал приговаривать:

– …сейчас, сейчас, чтобы вернуть вам сон и силы… сейчас, сейчас, всего одна крохотная инъекция…

Не обращая внимания на его болтовню, Джон ещё раз всмотрелся в надпись на стене над плакатами жирными печатными буквами: СПАСЕНИЕ ПОСТРАДАВШЕГО. И осторожная мелкая подпись женским почерком от руки внизу: «для защиты близких людей от зла».

С Ватсоном произошло столько всего, что лишь сейчас он вспомнил робкое признание Молли об их с Грэгом решении сделать из плакатов своего рода защитный амулет, светлый образ, связующий их с реальностью! И Шерлок знал об их поступке! Что если он, Джон, зря… боже, если он зря заподозрил друга в коварстве?! «СПАСЕНИЕ» – гласила стена, и Холмс перед иллюзорной (надеюсь!) смертью радостно прошептал ему: «Спасён». Мысли заплясали в голове доктора с сумасшедшей скоростью: действительно, если всё путешествие было задумано только для его совращения, зачем было привлекать сюда Молли и Грэга? Для правдоподобности? Чушь! И почему же тогда фармацевт сейчас поздравлял Джона с успешно завершённой миссией? А если всё-таки эта миссия по поиску улик не была вымыслом, почему Майкрофта нет рядом, чтобы получить последние сведения? Какое к дьяволу совещание, если в лаборатории был кризис! «Британское Правительство» никогда бы не отошёл от поста, пока не выжал бы до капли из Джона и других всю необходимую информацию. И где же всё-таки экипаж призрачного дирижабля побывал: в Чертогах Разума или в голове Зверя? Черепная коробка разламывалась от боли и сумбура, и Ватсон ощущал приближение нервного приступа.

– Сейчас, сейчас, доктор Ватсон. Один укол – и вас ждёт долгий отдых…

Игла сверкнула совсем рядом. Джон вздрогнул и впервые взглянул прямо в лицо Фармацевту. Бледные обвислые щеки, словно собачьи брыли, от широкой улыбки стали напоминать белые крылья, а снизу их покрывала угольно-чёрная щетина. Образ из памяти прострелил Джона догадкой. Бело-чёрная крылатая тень, что налетела на дирижабль и неотступно следовала по всему маршруту! Джон принял её за пленённого Шерлока, а самого Холмса принял за Чудовище. Но если всё было наоборот? Тогда выходит… выходит, что Зверь сейчас перед ним.

Бешенство отразилось в глазах Джона.

– Догадался, ублюдок? – злобно прошипел мнимый фармацевт, занося шприц. – Да поздно. Обычно я не убиваю своих жертв, но для вашей сладкой парочки сделаю исключение.

Не медля, Ватсон вскочил с койки и попытался оказать сопротивление, однако тело его было лёгким как эфир и дико ослабло. Рука преступника со шприцем стремительно приближалась к его шее, легко преодолевая попытки Джона удержать её. Секунда, и игла бы вонзилась в плоть, но вдруг лицо Чудовища исказила ещё большая гримаса ненависти и какого-то животного отчаяния. Мужчина захрипел с выкаченными глазами и свободной рукой потянулся к горлу, которое опоясала неизвестно откуда взявшаяся пластиковая трубка.

– Издохни, Зверь, – озлобленно с натугой процедил знакомый баритон, и в следующее мгновение Джон увидел позади маньяка измученное напряжённое лицо Шерлока.

«Жив» – ликующе мысленно выпалил Джон и одним движением, от которого сам пошатнулся, выбил из второй руки Чудовища шприц. Однако преступника одолеть было не так легко. Зверь отпихнул Джона ногой и дёрнул локтем назад, ударяя детектива под дых и получая свободу. На миг бывший военврач едва не поддался панике: маньяк был грузным, но сильным мужчиной, и сейчас одолеть и ускользнуть от двух ослабевших «потерпевших» ему ничего не стоило. Какое его слабое место, лихорадочно соображал врач секунду и вдруг вспомнил весть, принесённую Молли. У Чудовища непорядок с дыханием! На их счастье, на столе с инструментами рядом оказалась приоткрытая банка с белым порошком, кажется присыпкой из талька. Не раздумывая, Ватсон схватил банку и сыпанул её содержимое в лицо врагу. Тот в мгновение зашёлся кашлем, и Шерлок вновь накинул на его горло пластиковую петлю, а Джон впился в ненавистное омерзительно-рыхлое тело голыми руками…

«Рука», – хрипел в агонии обезумевший, свихнувшийся преступник, уставившись с диким ужасом куда-то в потолок. – «Рука, она идёт за мной по пятам… она идёт за…», – бред его понемногу затих…

Друзьям стоило прекратить… им стоило дождаться представителей закона… суда и справедливого наказания для этого человека… но два измученных доведённых до отчаяния человека видели перед собой лишь Зверя… и не остановились до тех пор, пока его грузное тело безжизненным мешком не осело на пол.

Они очнулись только тогда, когда дверь в лабораторию с грохотом отворилась, и внутрь влетел взъерошенный Холмс-старший. Джон ещё никогда не видел «Британское Правительство» в таком сумбурном виде, изменившем своему обычному лоску и выдержке:

– Что за сумасшедший дом здесь творится? Кто, чёрт возьми, отправил меня на несуществующее совещание? Джон? Шерлок? Что вы… Потрудитесь объяснить, это то, что я думаю? – Майкрофт указал на бездыханное тело на полу.

– Чудовище, – мрачно кивнул Шерлок, оправляя на себе больничную пижаму. – Можешь сверить по картотеке отпечатки пальцев и зубную карту.

– Зубную карту? – с брезгливым изумлением переспросил Джон.

Детектив в ответ вяло взмахнул рукой:

– Да, укусы на жертвах… так, не важно. А с тебя, милый братец, – Шерлок обернулся к Майкрофту, и взгляд его отяжелел, – объяснение. Почему мы оказались наживкой для Зверя?! Если я не услышу внятной причины, клянусь, ты окажешься рядом с ним, – нога детектива с омерзением пнула труп преступника.

– Не горячись и веди себя благоразумно. А теперь, если бы оба сейчас под моим надзором примите надлежащую помощь от медперсонала и приведёте себя в порядок, я введу вас в курс плана…

… Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли главное: все участники миссии ни при каких обстоятельствах не должны были знать настоящего замысла. В сфере разумов Чудовищу ничего бы не стоило раскрыть ваши помыслы. Итак, начнём.

Некоторое время назад я позволил просочиться информации о том, что в этой самой лаборатории готовится тайная операция по сбору улик на Зверя, и что она будет включать в себя путешествие в Чертоги Разума Шерлока Холмса, который, действительно, в прошлом сталкивался с преступником. Как мы и предполагали, Зверь узнал об этом и предпринял попытку сорвать операцию, проникнув в лабораторию и, как он думал, направив ход эксперимента в нужную ему сторону. Преступник считал, что внедрился в Чертоги Разума Шерлока, и в образе крылатой тени попытался управлять ходом событий, захватив Шерлока.

На самом же деле ситуация обстояла так. Нам было выгодно, чтобы Зверь полагал, что перехитрил нас. А мы тем временем заманили его в ловушку и сами забрались в его мозг. Точнее, мы поместили некий образ Чертогов Разума моего брата в мозг Чудовища, когда он с помощью нашего оборудования попытался включиться в процесс иллюзорного путешествия. Разумеется, Шерлок, твой настоящий разум остался невредим.

Таким образом, мы получили сложную многослойную конструкцию разумов. Первый самый наружный слой: Разум Чудовища. Вам он представлялся чёрно-белой горной бездной, в которой начиналось ваше путешествие, куда мы вас четверых: тебя, брат, вас, Джон, и также мисс Хупер и инспектора Лестрейда, – отправили. Всё, связанное с настоящим Чудовищем, было лишено красок, в то время как зона действия разума моего брата была многоцветной. Внутри первого слоя находилось созданное нами подобие Чертогов Разума, также многоуровневое. Эти уровни мы создали для вашей защиты и продления путешествия, чтобы вы смогли собрать все улики незаметно для Чудовища, который полагал, что ведёт свою игру. Зыбкие переходы же между слоями оказывались под неким влиянием разумов самих путешественников, в частности, как вы выражаетесь, Джон, вашей меланхолии. Мы попытались наделить ваши образы в Чертогах Разума ощущениями, как можно более приближенными к ощущениям ваших же живых тел в плане эмоций и чувственного и плотского восприятия, надеясь, что это поможет вам в поиске улик, и, – Майкрофт подавил усмешку, – как видно слегка перестарались.

В конце концов, с одной стороны, Зверь сам, во плоти, оказался у нас в руках, и, хоть я не рассчитывал на это, был нейтрализован вами. А с другой стороны, теперь мы знаем местоположение его убежища, где томятся остальные его жертвы, а также способ их спасти. И всё благодаря вам двоим.

– Да неужели? – саркастически скривился Джон. – Надеюсь, вы позабавились всласть, глядя на нас. Вы хоть представляете, что мне пришлось… пришлось… А, чёрт с вами, Майкрофт! Что за способ спасти людей?

– Любовь и жертвенность близких, – просто ответил Холмс-старший. – Шерлок, ты позволил убить себя, чтобы помочь Джону вернуться в реальность. А также помогли светлые образы, связующие вас с реальностью. На основании этого мы попробуем создать для жертв подобные эмоционально-позитивные ассоциативные образы, где, в дополнение, кто-то дорогой им из реальности готов пожертвовать собой ради них, чтобы пробудить в жертвах тягу к жизни. Разумеется, придётся ещё анализировать приборную запись вашей Сделки, в особенности её третий этап, для сбора дополнительных данных.

При этих словах Джон залился пунцом, а Майкрофт лишь ухмыльнулся:

– Надеюсь, теперь у вас нет ко мне претензий. О, кажется, двое других членов экипажа просыпаются. Не желаешь им всё пояснить, брат?

– Я желаю уложить тебя рядом со Зверем, желательно придушенным, – процедил в ответ Шерлок. – Только, к твоему счастью, сейчас у меня сил не хватит.

– Так всё же, – подал голос Джон, – вы так и не пояснили, что за дьявольский спектакль, где даже наша речь была исковеркана, разыграл с нами преступник, захватив Шерлока?

– Это вам лучше поведает мой брат. Думаю, у вас будет много времени обсудить случившееся…

***

– Ну вот, Шерлок, мы, наконец, наедине в нашей квартире. Поведаешь мне, что за чёрт с тобой творился в путешествии?

– Думаю, мои извинения по этому поводу не помогут тебе…

– Правильно думаешь. Начинай, я жду.

– На самом деле всё довольно просто – я был одержим Чудовищем. Оно надело на меня свою личину, пыталось управлять поступками и со стороны забавлялось происходящим.

– Да уж куда проще? Весьма удобное объяснение.

– Придержи яд, Джон. Думаешь, мне понравился весь этот фарс?! Думаешь, мне доставило большое удовольствие играть этот грёбаный спектакль страсти, что навязывал мне Зверь, нарядив в свою шкуру?!

– О, конечно, пользовать меня как заблагорассудиться было препротивным занятием. Насколько плох я был?

– Замолкни! О, Боже… Джон, разве ты не видишь, что Зверь продолжает убивать нас, даже когда сам уже испустил дух? Ты хочешь, чтобы он праздновал триумф у себя в преисподней?

– Тогда попробуй оправдаться передо мной, наконец!

– Да ты даже не пытаешься слушать! Как во время чёртовой миссии. Два проклятых раза ты срывал Сделку, когда я пытался отправить тебя назад!!

– Так это так ты пытался меня спасти??!!

– Да, дьявол тебя побери!!! Я высмеял затею Молли и Грэга, но, когда Чудовище напало на дирижабль, я горько пожалел о своём смехе. Зверь вплавил в меня свои эмоции, пытался управлять мной как куклой. Он хотел, чтобы доставший его детектив совратил своего соседа, чтобы мы оба сошли с ума от противоестественной страсти и потеряли к друг другу доверие, чтобы разумы наши спеклись, и мы поубивали себя! И у него почти получилось, верно, Джон. Я мог слышать твои мысли о себе! Ты заподозрил меня в предательстве!

– Шерлок, я…

– Что, уже подрастерял яд?

– Да, чёрт. Мне жаль, но что я мог подумать?

– Эх, Джон. Ведь именно это Чудовище и проделывало со всеми своими жертвами. Именно подобными фокусами оно и уничтожало их морально и эмоционально. Физические забавы с жертвами на их фоне казались невинной прелюдией. Зверь проводил жертв по всем закоулкам постепенного безумия, лишал всякого доверия к людям и даже к самим себе и в апогее пытки подводил к мысли о самоубийстве. Я до сих пор бы не поручился, какие в иллюзорных Чертогах желания были моими, а какие – Чудовища. Поначалу надетый на меня образ представлял собой сплав наших личностей, только позже с переходами на другие уровни сознания я начал освобождаться от влияния Зверя. Я должен был подыграть ему, чтобы он не убил нас на месте, и потому не мог открыто помочь вам. Грэг и Молли смогли вернуться при обрушении слоёв Чертогов, но они были малоинтересны Зверю. Он был увлечён нашей Сделкой, она отлично отвлекла внимание от поиска улик.

– Так всё-таки кто из вас двоих был её зачинщиком?

– Не знаю, Джон. Признаюсь, что не смогу сейчас отличить, чья это была первоначально идея. Моя голова пылает от одной попытки, совсем как тогда, когда я был одержим.

– Я представляю, Шерлок… Моя тоже.

– Знаю только, что в каждый этап я добавил по спасительному символу из реальности. Я продолжал Сделку, стараясь вести себя так, чтобы Зверь ничего не заподозрил, чтобы он верил, что всё идёт под его контролем. Я не мог подать ни тебе, ни другим открытый сигнал.

– Ты бы мог хоть намекнуть.

– А я что делал по-твоему? Ещё при первой встрече я сказал: «Шерлок Холмс в плену своём, среди своих теней и бесов, под бесконечным надзором». И указал на крылатую тень за окном, под чьим надзором был. И потом, я сумел протащить в мнимые Чертоги образы из нашей квартиры, чтобы сделать тебе подсказку. И ведь, теперь тем, как исчезнуть в когтях Зверя, я же крикнул тебе, что не желаю оставлять тебя ему!

– Да, всё верно. И ведь я узнал те образы, в конце концов: череп, смайл и скрипку. Только воспринял по-другому. Знаешь, ты порой бываешь прав, когда называешь меня идиотом. Боже, я же хотел тебя убить!

– Но ведь передумал. Твоё доверие нас и спасло.

– Нет, нас спасла твоя жертвенность.

– Ладно, и то и другое. Я рисковал, когда позволил последнему уровню обрушиться таким образом, через смерть, но чувствовал нутром, что это единственный способ выбраться и оттянуть нападение Чудовища. Ему захотелось насладиться последней каплей твоего удивления, когда ты осознаешь весь замысел в реальности. Он был ненасытен. Практически псих, помешанный на своём деле.

– Кого-то он мне напоминает. Ладно, согласен, моя шутка жестока, Шерлок. Однако помешательство Зверя оказалось нам на руку – оно его и сгубило. Слушай, Шерлок, я только сейчас понял – ты сказал, «в плену своих бесов». Неужели… ты не был против всего происходящего с нами в глубине души?

– А ты?

– Я? Разумеется, против.

– И я, Джон.

– Я даже вспоминаю с содроганием…

– Даже вспоминать и не хочется, Джон.

– Все эти влажные касания рта…

– Отвратительно, Джон. И эта потная обнажённая возня… и неотёсанная дикая пляска…

– И бесстыжие видения в зеркалах…

– Джон?…

– И развратно колыхающееся подо мной море…

– Джон?…

– И отдающий алкоголем прыткий язык…

– Джон?…

– Ну что ещё?

…

– Может, повторим?

– О, ГОСПОДИ, ДА!

***

Лишь только бурный вечер двух любовников отцвел в постели,

Рука заботливо им пожелала объятий мирных сновидений…

Рука с бледно-молочной кожей медленно приблизилась к лицу, и пальцы утомлённо потёрли переносицу, скользнув по чуть длинноватому носу с едва заметными веснушками. Затем рука протянулась к лежащему на стеклянном столике мобильному и, изящным жестом подхватив его, поднесла к уху:

– Да, господин министр, мы свяжемся с вами по поводу отчёта о прошедшей операции. «R101» успешно справилась с миссией, «Зверь» нейтрализован. Всего доброго, господин министр.

Опустив телефон обратно на столик возле графина с бренди, рука Британского Правительства с сожалением протянулась к догоревшим останкам Волшебного Фонаря и с осторожностью убрала со стола ошмётки цилиндров.

– Эх, – раздался тихий мелодичный вздох, – долго бы вы бродили вокруг да около, не подозревая о своих чувствах, если бы не моё вмешательство? Сколько же усилий пришлось затратить, какую операцию понадобилось развернуть… Однако теперь, слава королеве, сыщик и бывший воин разобрались в себе.

Комментарий к

*Под Волшебным Фонарём автор имеет в виду данную игрушку: http://pp.vk.me/c624128/v624128790/35552/awyPr8qseg8.jpg

название, скорей всего, неверное, но как она на самом деле называется, автор не подозревает:)

*Камфорное дерево: вечнозелёное дерево, достигающее высоты в 25—50 м, со стволом до 5 м в диаметре, доживающее до 1000 лет, растущее на юге Китая, в Корее, в Японии.

*«R101» – крупнейший британский жёсткий дирижабль, один из самых больших дирижаблей в мире.