Текст книги "Город на крови"

Автор книги: Олег Грищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

–Капитан Ермаков Николай Сергеевич! – представился тот.

Тон его был более мягким, чем у кинотеатра «Пионер», когда он в первый раз заговорил с Эльзой.

–Шанина Софья Петровна. Университетский библиотекарь. Мать этой прекрасной девушки.

И продолжила, обернувшись уже к Эльзе:

–Значит, ты, рыбочка моя была там? А у нас весь дом гудит про эту бомбёжку. Боже мой, какое там несчастье с детьми! Многие соседки ходили туда помогать, а я вот не смогла.

Она тихо всхлипнула. Эльза, не стесняясь Ермакова, обняла мать.

–Он к нам ненадолго, мама. Пусть умоется, а мы отчистим его одежду.

–Я понимаю, что ненадолго, – ответила Софья Павловна. – Но мундир ты ему чисть сама, а я попробую покормить его ужином. Вы ведь едите картофель с рыбой, молодой человек?

В сумрачных глазах капитана заиграли весёлые искры.

–Почту за удовольствие! Как бы мне только мало не показалось, а вкусным обязательно покажется.

–Это очаровательно! – серьёзно произнесла Софья Павловна. – Значит, в Красной армии и сейчас хорошо воспитывают офицеров.

Через полчаса капитан сидел в отчищенной спиртом гимнастёрке за круглым столом напротив Эльзы, а её мама раскладывала со сковородки по тарелкам рыбное жаркое, бормоча, что надо обязательно четверть выделить Севе, так как иначе он останется голодным и обидится.

–Сева – брат Эльзы, – пояснила Софья Павловна, и грустно улыбнулась, заметив, как при слове «брат» с лица капитана ушла только что возникшая мина беспокойства. – Кушайте на здоровье, товарищ офицер! Но раз вы – хороший человек, ответьте мне на один простой вопрос. Я не собираюсь выпытывать у вас военную тайну, но скажите, что это за бомбёжка была такая? Случайно, да?

Ермаков опустил взгляд, немного подумал, потом ответил, чётко произнося слова:

–Совершенно очевидно, что данное бомбометание было прицельным. Немецкая авиация базируется в Курске, оттуда они периодически совершают налёты на предприятия Воронежа. Маршрут они знают хорошо, поэтому бомбардировка детского парка не могла быть случайно ошибкой.

–Так зачем им это? Мы что здесь, в Воронеже, не знаем, что началась война?

–Зачем они это сделали, не знаю. Это же фашисты.

Эльза внимательно смотрела на мать, удивляясь её необычному напору.

–А не следует ли из этого, что они скоро они надеются явиться сюда? – спросила Софья Павловна.

–Никаких объективных признаков скорого наступления на Воронеж нет. Скорее всего, они снова попробуют штурмовать Москву.

–Да-да, признаки… Но есть ещё и внутреннее чувство. Знаете, сразу после этой бомбёжки одна моя подруга зашла ко мне, чтобы поделиться радостью. Не удивляйтесь, молодой человек – радостью! Она ведь тоже собиралась вести свою дочку в Сад пионеров, у них было приглашение. Но не повела, потому что дочка в праздничном платьице села порисовать и нечаянно опрокинула на себя баночку с акварелью. Теперь, думаю, та баночка будет в их семье главной реликвией.

Капитан внимательно слушал Софью Павловну, а Эльза с неожиданным для себя интересом наблюдала в этот момент за гостем, сама не понимая, чем он так её заинтересовал.

–Фашисты придут в Воронеж – теперь это ясно, – задумчиво продолжила Софья Павловна. – Гитлер все свои зверства делает осознанно. Наверное, он хочет облегчить путь сюда своим солдатам, чтобы от страха перед ними воронежцы не могли сопротивляться. Но он глуп, этот Гитлер, так как перед лицом опасности многие, наоборот, укрепляются. Я помню это со времён Гражданской, когда мы обороняли от беляков Царицын. Правда, есть другая напасть – рядом с реальной опасностью люди очень меняются. Сильные, – тут она бросила быстрый взгляд на Эльзу, – душой черствеют; слабые, как мой Сева, становятся жестокими; а уверенные в себе – такие, как Иван Савкин, могут попросту себя потерять. Даже такие, как Иса Мажиев, который думает, что он сильнее войны, узнают, как война ими самими легко может управлять. Сопротивляться войне или играть с ней нельзя – надо жить по её законам, а у тех, кто этого не сможет, она быстро жизни отнимает.

Было видно, что на Ермакова слова Софьи Павловны произвели сильное впечатление. Под взглядом Эльзы и её матери он молча доел свой ужин, поблагодарил их за приём и поднялся. Он уже шагнул было к дверям, но все же остановился.

–А такие, как я? – спросил он Софью Павловну. – Как таким, как я, с войной обходиться?

Софья Павловна явно ждала этого вопроса.

–Ты, дружочек, видно, с ней о чём-то уже договорился, раз орден имеешь. Не бойся её, но не позволяй себе думать, что всё о ней знаешь. И, главное, умей голос её слушать, чтобы врагам обмануть себя не дать.

Когда гость ушёл, Эльза и её мать долго ещё сидели за столом, думая каждая о своём. Потом Софья Павловна сказала Эльзе, что, видимо, ей, а также родителям Исы и Ивана нужно начать собираться в эвакуацию.

–Я завтра же зайду и к тем, и к тем, – сказала Софья Павловна. – Отец Исы – инвалид, мать – корректор в газете, родители Ивана – школьные учителя. Для этих категорий граждан эвакуация разрешена. Ну а мне, тем более.

Тут по лицу Софьи Павловна потекли слёзы, и она, махнув дочери рукой, быстро ушла в свою комнату.

Через час, когда, наконец, вернулся, Сева, мать так и не вышла из комнаты, поэтому Эльза сама кормила брата ужином. А он, злой и решительный, клял фашистских палачей и уверял, что они скоро с лихвой заплатят на все свои злодейства.

Назавтра город погрузился в траур. На каждом предприятии, в каждой семье как личную трагедию восприняли убийство фашистами 300 детей в Саду пионеров. Чтобы хоть как-то снизить остроту переживания горожанами этой трагедии, первый секретарь обкома ВКП(б) Никитин, возглавлявший также Воронежский городской комитет обороны, разослал в городские газеты распоряжение: официально никак не упоминать о бомбёжке Сада пионеров. Даже главная воронежская газета «Коммуна» вышла без траурных заголовков. Но люди успокаиваться не хотели, и состоявшиеся 14 июня похороны погибших детей вылились в массовую процессию на проспекте Революции. В ней приняли участие большая часть жителей города. Дорога, по которой везли гробы с погибшими, была усыпана цветами.

Тогда прямо у кладбища по инициативе первого секретаря обкома был проведён общегородской траурный митинг, на котором, кроме него, выступили и другие члены Воронежский городской комитет обороны: заместитель председателя ВГКО Яковлев, председатель облисполкома Васильев, начальник воронежского гарнизона полковник Глатоленков и начальник областного Управления НКВД Голубев.

Глава 2. Торжество фюрера

Когда 14 июня, в начале совещания в Германском Генеральном штабе рейхсминистр авиации Геринг сообщил, что, в соответствие с приказом фюрера, акция устрашения в Воронеже проедена, Гитлер отреагировал в точном соответствии с моментом – на его лице мгновенно возникла наиболее любимая им маска безжалостного божества.

–Вот видите, я делаю для вас, всё что необходимо! – сказал он, обводя участников совещания величественным взглядом. – Теперь наступление победоносных германских войск будет на направлении главного удара подкреплено особенным страхом русских. Со вчерашнего дня они знают, что ко всем, кто не покорится Рейху, смерть будет безжалостна. Она не пощадит даже их детей! Животный ужас сделает русских слабее перед нашими ударами! Главное: акция проведена 13 числа – в мистический для русских день!

По знаку Гитлера, Геринг продолжил:

–Мои асы попали точно в цель! Летчики считают, что на детском мероприятии в парке Воронежа вряд ли кто-то уцелел. Отличился экипаж из первой группы 27-ой бомбардировочной эскадрильи «Бёльке». Хейнкель-111.

–Мой фюрер, три сотни русских детей разорвало в клочья, – добавил начальник службы военной разведки и контрразведки адмирал Канарис. – Но несколько раненых там всё-таки есть.

–Жаль! Война против России должна быть как можно более жёсткой! Это борьба между двумя различными идеологиями и двумя расами, поэтому её необходимо вести с неслыханной доселе жестокостью. Я ведь прав, Кейтель? Ваш приказ войскам от 16 сентября 41-го года о беспощадном уничтожении партизан хорош! Ну–ка!

И генерал-фельдмаршал Кейтель, начальник штаба Верховного командования вермахта, радостно кивнув, процитировал по памяти:

–«Следует иметь в виду, что человеческая жизнь в соответствующих странах в большинстве случаев не имеет никакой цены, и что устрашающего действия на непокорное население можно добиться лишь с помощью исключительно жестоких мер. Искуплением за жизнь каждого немецкого солдата в таких случаях должна служить смертная казнь 50–100 гражданских лиц. Изощрённые способы этих казней должны увеличивать степень устрашающего воздействия».

Наконец, все присутствующие перевели дух. Потому что на лице фюрера появилась скупая улыбка.

Это было особо представительное совещание, так как на нём должны были быть окончательно зафиксированы параметры предстоящего генерального наступления. Кроме Геринга, Кейтеля и Канариса здесь были: начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер, начальник штаба оперативного управления Верховного командования вермахта генерал-лейтенант Йодль, начальник оперативного отдела генерального штаба сухопутных войск генерал-лейтенант Хойзингер, Генерал-квартирмейстер Вагнер, начальник 12-го отдела Генштаба «Иностранные армии востока» полковник Гелен. Кроме того, на совещание были приглашены все армейские высшие чины, которым предстояло воплотить в жизнь план наступления: командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Бок, начальник штаба группы армий «Юг» генерал пехоты фон Зоденштерн, командующий 1-й танковой армией генерал-полковник фон Клейст, командующий 2-й полевой армией генерал-полковник барон фон Вейхс, командующий 4-й танковой армией генерал-полковник Гот, командующий 6-й армией генерал танковых войск Паулюс, командующий 17-й армией генерал-полковник Руофф, и от военно-воздушных сил – генерал-полковник фон Рихтгофен, командующий 4-м воздушным флотом.

Обстановка на фронте благоприятствовала новому немецкому генеральному наступлению. Были одержаны победы у Харькова и Курска, близилось взятие Севастополя; продвинулись вперед румыны; окруженная группировка у Волхова доживала последние дни. Исходя из этой ситуации, Германским генеральным штабом в строжайшей секретности была разработана трёхэтапная наступательная операция «Зигфрид», которую Гитлер из суеверных соображений велел переименовать в «Блау».

Фюрер был уверен в успехе наступления, но после досадной неудачи у Москвы, которая должна была быть захвачена в соответствие с планом «Бабаросса», считал неправильным называть военные операции именами героев эпоса. Название же «Блау» вполне подходило, потому цель её первого этапа – город Воронеж, находился меж двух рек – синих стихий, Дона и реки Воронеж.

Воронеж был важным военно–промышленным и экономическим центром, а также узлом транспортных коммуникаций Центральной России. Через него проходили шоссейные и железные дороги, а по рекам – водные пути, идущие в направлении с севера на юг, от Москвы – к Азовскому, Черному и Каспийскому морям.

–И всё же мы должны учитывать возможный обратный эффект на бомбёжку детского парка в Воронеже. Теперь многие наши солдаты рискуют быть истребленными там разъяренными горожанами.

Это был известный своими бестактностями начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер. Фюрер, всегда терпимо относившийся к фрондёрству полезного своей въедливостью Гальдера, лишь повел бровью в его сторону и брезгливо поморщился. В данном случае это означало: «Великий Рейх и его солдаты сумеют взять за горло эту слабую нацию».

Адольф Гитлер не вёл счёт своим маскам. Их у него были десятки, на все случаи жизни. В течение своей непростой политической карьеры, которая, по его личному мнению началась ещё в окопах 1-й мировой войны, он научился умело маскировать свои страхи и неуверенность произвольными выражениями лица, приличествующими моменту. Со временем маски стали не просто его помощниками, а частью его сознания и, «надетые» в нужный момент, мгновенно настраивали его самоощущение на нужный сценарий: особенно проницательного, особенно умного, особенно благожелательного к тем, кто искренне повиновался его воле. Единственное человеческое чувство, для которого у Гитлера маски не имелось за ненадобностью, была жалость. Он знал, что даже если одна из его любимых кошек посмеет его укусить, он без малейших сомнений прикажет её убить.

Гитлер уважал и ценил себя, считая, что все его планы и решения внушает ему высшая земная сущность, более влиятельная, чем тот бог, которому поклоняются обычные люди. И всё-таки, время от времени, страх и неуверенность, жившие в глубине существа фюрера, давали о себе знать, мучая его тело недомоганиями, рождая в его мозгу сомнения в своей гениальности и безнаказанности.

После поражения под Москвой у Гитлера начали даже время от времени появляться не подкреплённые настоящими болезнями боли в животе, тошнота, головокружения, он стал периодически страдать от бессонницы, испытывать общую слабость. Всё чаще у Гитлера стали отекать ноги и руки. Поэтому, чтобы избежать неловкой ситуации во время выступлений, он завёл правило перед публичными мероприятиями принимать уколы экстрактом белладонны. Это было хорошей профилактикой от психосоматических болей и также способствовало приливу энергии, необходимой фюреру немецкого народа, чтобы речами, больше похожими на непрерывный крик, приводить толпу в патриотическое возбуждение.

Правда, приёмы белладонны иногда приводили к тому, что фюрер вдруг начинал искать в себе несуществующие болезни. Так, в конце прошедшей зимы ему вдруг стало казаться, что он начал полнеть, и что врачи, чтобы ему польстить, фальсифицируют результаты взвешивания. А лишний вес он считал недопустимым, так как его образ, любимый народом, не должен был изменяться ни в малейшей степени.

«О моей полноте не может быть и речи! Только представьте меня с пузом! Это поставит крест на моей политической карьере!» – заявил он тогда Герингу, не обращая внимания на явную комичность ситуации, так как рейхсмаршал давно уже растолстел до неимоверных размеров.

Несколько дней Гитлер ежедневно запирался в своих покоях и, раздевшись догола, рассматривая в зеркале своё худое тело, ища признаки ожирения. Он их так и не обнаружил, но всё равно решил, что не просто так чувствует в себе процесс набирания веса. И с этого момента он стал более внимательно относиться к своему питанию.

Гиммлеру было приказано устроить шеф-повару фюрера автомобильную катастрофу, а остальных поваров отправить в концлагерь. Новый штат кухни главы нации составили профессиональные диетологи. Затем, по приказу Гитлера, его личные врачи приготовили для него очень сильное слабительное, гарантирующее быстрое сбрасывание веса в том случае, если бы он начал полнеть.

И всё равно, частенько во время приёма пищи, фюрер приказывал убрать то одно, то другое блюдо по причине того, что это кушанье ему слишком нравилось.

Несмотря на все принимаемые меры – соблюдение диеты, создание в его покоях специального климата, введение порядка позитивного информирование фюрера о делах государства, он так и не смог обрести устойчиво комфортного душевного и физического состояния. Что приводило к резким перепадам его настроения.

С весны 1942 года Гитлер чаще стал испытывать непонятные для него самого приступы ярости. Эти эмоциональные всплески не было следствием депрессивных состояний, так как объективная ситуация на фронтах и в Рейхе давала ему все основания считать 1942 год годом предстоящих решающих побед. Просто у Гитлера вдруг возникало неодолимое желание карать.

Сначала это казалось ему слабостью, с которой он не мог справиться. Но затем ему пришла в голову утешительная мысль о том, что эти импульсы – тоже свидетельство его божественного предназначения. Ведь, как и каждому воплощённому божеству, и ему должны были приноситься жертвы.

В такие моменты он вызывал к себе Гиммлера и своих астрологов и после «математического совещания», как он это называл, назначал количество внеплановых ликвидаций в концлагерях.

–Вы отметились очередной бестактностью, Гальдер! – сказал Гитлер, чуть повышая голос. – Вы должны брать пример с генерала Хота! Никакой пощады врагу! Никогда! Больше жестокости, генерал! Мы, избранный народ, исполняющий божественное предназначенье. Уничтожая непокорных Германии, мы выполняем волю высшей силы!

Гитлер окинул собравшихся быстрым взглядом. Лица присутствующих выражали полное согласие с его словами. Фюреру этого было достаточно, так как на искреннее единомыслие с ним большинства генералов Генштаба он давно уже не рассчитывал. Так, Гитлеру были известны от Гимлера некоторые их частные разговоры, в которых осуждалась чрезмерная жестокость солдат Вермахта к населению завоёванных территорий. Кое-кто даже допустил презрительные высказывания в адрес бывшего командующего 17-й армии Хота, который в 1941 году подписал приказ для своих офицеров, согласно которому, «здравое чувство мести и отвращения ко всему русскому должно не подавляться у солдат, а напротив, всячески поощряться». Узнав об этом, фюрер воскликнул тогда: «Молодец Хот!» и приказал министру пропаганды Геббельсу сообщить об этом всему народу.

Несмотря на выволочку Гальдеру, Гитлер, считавший его высоким профессионалом в деле военного планирования, дал ему возможность сделать доклад.

Открыв папку, полную бумаг, генерал своим обычным скучным тоном принялся излагать пункты плана «Блау». Как всегда его доклад был чётким и логичным.

«Блау-1» – первый этап операции «Блау», который должен был начаться 27 июля, заключался в наступлении войск левого фланга группы армий «ЮГ» генерал-фельдмаршала фон Бока с целью захвата Воронежа и взятия под контроль средней части реки Дон. Задачи этапа «Блау-1» поручались наступавшим из района Курска немецким 4-й танковой и 2-й полевой армиям и 2-й венгерской армии. Эта часть группы «Юг» получила наименование группа «Вехйс», так как её было поручено возглавить командующему 2-й полевой армией генерал-полковнику фон Вейхсу. Авангардом и главной ударной силой операции «Блау-1» являлась 4-я танковая армия генерал-полковника Гота.

Город Воронеж, в рамках общей операции «Блау», должен был стать опорным пунктом фронтового прикрытия войск правого крыла группы «Юг», которым предстояло осуществить следующий этап наступления – операцию «Блау-2». Основой этой группы была 6-я полевая армия генерала Паулюса, которую поддерживали 8-я итальянская и 3-я румынская армии. Группа выдвигалась из района Харькова в направлении Острогожска, а затем – Сталинграда.

Что касается этапа «Блау 3», целью которого является захват Кавказа, его проведёт группа генерал-фельдмаршала Листа, состоящая из немецких 1-й танковой и 17-й полевой армий. После взятия Сталинграда и установления контроля над перевозками по реке Волга, в подкрепление группы Листа должны быть отправлены танковые части, подчинённые генералу Паулюсу.

Подготовка к началу операции «Блау» завершена. В район Курска, уже выдвинуты шесть немецких дивизий, переброшенных на советско–германский фронт с запада: 323-я, 377-я, 383-я и 387-я пехотные дивизии, 24-я танковая дивизия, моторизованная дивизия «Великая Германия», а также 2-я венгерская армия. Сюда в ближайшие дни будут переведены из группы армий «Центр» 11-я и 9-я танковые дивизии и 3-я моторизованная дивизия.

В район же Харькова переброшены с запада 23-я танковая и шесть пехотных дивизий – 305-я, 336-я, 370-я, 376-я, 384-я и 389-я, а из группы армий «Центр» – 29-я моторизованная дивизия.

Динамика начала операций «Блау-1» и «Блау-2» заключалась в нанесении двух ударов по частично сходящимся направлениям, в результате чего должны были быть в течение трёх недель окружены и разгромлены советские войска на воронежском направлении, взят город Воронеж, и к югу от него, на протяжённом участке Дона – до Новой Калитвы захвачены плацдармы. Это обеспечит поворот танковых дивизий группы «Вейх» на юг и присоединение их к войскам генерала Паулюса.

План был прекрасен. Гитлер едва удержался от радостного восклицания. Но остальные участники совещания, увидел довольную гримасу на его лице, дружно зааплодировали.

–Вот видите, Гальдер, теперь вы и сами понимаете, что ошибались, когда ранее предлагали мне немедленно повторить наступление на Москву! Захват средней части Дона, а затем Сталинграда и Кавказа являются гарантией успеха последующего наступления на Москву. После их захвата, мы именно из района Воронежа нанесём сокрушительный удар в северном направлении. А те войска, которые сейчас находятся у Смоленска, эффективно поддержат этот удар. Стратегическая инициатива есть и будет в наших руках!

–Мои данные свидетельствуют, что русские не смогут быстро создать против 4-я танковой армии концентрированный кулак, – доложил Канарис. – К тому же большая часть их авиации сосредоточена на аэродромах в отдалении от линии Курск – Воронеж. Все сообщения наших резидентов в тылу противника однозначно свидетельствуют, что русские не смогут противостоять удару на Воронеж.

–План «Блау» несомненен, мой фюрер! – вставил Кейтель. – Советский Союз будет, фактически, обескровлен и сломлен, когда мы возьмём под контроль Волгу и Дон и захватим Кавказ.

Насчёт возможности полностью обескровить Красную Армию в результате операции «Блау» Кейтель солгал, и Гитлер это знал. Он был прекрасно осведомлен о конфликте в разведывательном отделе Генерального штаба. Часть генералов даже приняли решение подать фюреру докладную записку, в которой утверждалось, что без взятия Москвы и всех городов на северо-западе России немецкие войска не смогут ослабить Красную Армию до такой степени, чтобы наступил её военный крах. Гальдер лично остановил эту фронду, порвав докладную записку, однако, разделяя мнение сторонников нового наступления на Москву, он не раз отстаивал эту идею в разговорах с фюрером.

–Мне нужна нефть Кавказа и Волги! – бросил Гитлер, внимательно наблюдая за спокойным лицом Гальдера. – Я неоднократно говорил об этом и повторил её первого июня на совещании в штабе группы армий «Юг» в Полтаве. Районы добычи и транспортировки нефти жизненно необходимы русским. Лишившись их, они лишаться и своей промышленности. Она попросту встанет, и нам не потребуются затем слишком большие усилия, чтобы истребить их армии, оставшиеся без танков и транспорта. Операция «Блау» – смертельный удар по Советскому Союзу. Когда мы её завершим, Сталина некому будет защищать. Мы посадим его в клетку и выставим на всеобщее обозрение в Берлинском зоопарке! Что скажете, Гелен?

–Русские не готовы к нашему удару на Воронеж, – ответил полковник Гелен, стараясь придать живость своему взгляду. – Они как раз и ожидают нашего удара на Москву.

В этот момент Гелен искоса посмотрел на Гальдера. Игра взглядов продолжалась. Гитлеру показалось, что на лице полковника мелькнуло остерегающее выражение.

–Мы пытаемся точно определить вражескую группировку перед Москвой, – продолжил Гелен. – В обеспечение операции «Блау» Генеральный штаб выполняет большую работу по дезинформации русских о предстоящем наступлении на Москву. В том направлении отправляется много порожних воинских эшелонов, в немецких радиосетях допускается ведение в открытую разговоров о планах этой мнимой операции. Есть, правда, сведения о том, что русские намереваются и сами атаковать нас на центральном участке фронта. Но это не может произойти ранее 27 июня.

–Генерал Йодль 10 мая высказывал опасения, что русские могут нанести удар на севере, сразу же после того, как узнают, что немецкие танковые части будут отправлены на юг.

Эти слова Гальдера вмиг обрушили настроение фюрера. В зале совещания установилась тишина. Все ждали, гневной реакции фюрера, которая могла выразиться и в немедленной отставке начальника Генерального штаба сухопутных войск.

–Извините, мой фюрер, но вы должны знать, – хладнокровно продолжил Гальдер. – Задержка с захватом Москвы, то есть с разрушением единого управления Россией, может быть очень опасна для Германии, даже если будут захвачены нефтяные месторождения юга. Генеральный штаб располагает множеством свидетельств с фронтов о том, что эти гунны готовы воевать с нами даже голыми руками. А в наших войсках после потерь в зимних боях уже слишком много слабо обученных новобранцев. Не хватает и техники, в том числе танков. По расчёту Генерального штаба, чтобы окончательно разгромить все оставшиеся у русских войска, мы должны довести количество наших танков на русском фронте хотя бы до уровня 1941 года – то есть до трёх тысяч единиц. И, главное, необходимо быстрее восполнять недостаток танковых и иных снарядов, расходуемых в боях.

–О снарядах, это правда, генерал Вагнер? – жёстко проговорил Гитлер.

Генерал-квартирмейстер, благостное лицо которого напоминало лицо бухгалтера, тут же принялся докладывать о состоянии дел в войсках. В отличие от Гальдера, его голос был хорошо поставлен.

–Мой фюрер, положение со снабжением армий на всех фронтах весьма удовлетворительное. Лимит горючего для наступления сформирован в соответствии с обозначенным лимитом. Что касается боеприпасов – действительно, запас снарядов на складах недостаточен. Особенно танковых. Но это – вина промышленности. Если она будет так же медленно восполнять израсходованные в боях ресурсы, то, по всем расчётам, нужный объём снарядов для операции «Блау» удастся поддерживать только до середины сентября. Это значит, интенсивность наступательных операций после сентября будет ограничена.

–Людские силы?

–Что касается восполнения людских потерь, то мобилизация в Германии идёт в плановом порядке. Полностью восполнены потери немецкой армии на русском фронте, которые в период, которые в период с 22 июня 1941 года по 12 июня 1942 года составили 1 299 784 человек…

–Эти цифры меня не интересуют! – Гитлер резко махнул рукой. – Ещё Фридрих Великий говорил, что немецкий солдат должен быть готов умереть без всяких условий! Вы, Вагнер, настоящий мерзавец! Вас нужно повесить! Но не за то, что вы говорите, а за то, как вы это говорите. Силу Рейха нельзя считать, как зерно в амбарах! Наши солдаты, даже плохо обученные новобранцы, на порядок сильнее всех этих варваров! Мы только что преподали им очередной урок, под Харьковом. Русские войска слабы, в самой их тактике с начала войны ничего не изменилось. Они не умеют организовывать взаимодействие пехоты и танков. Русские ведут бой живой силой и достигают успеха только за счет колоссальных людских потерь. Это не армия, а стадо баранов! Наше дело лишь правильно организовывать войска, продумывать действия танковых сил, которые должны преследовали отходящего противника даже по ночам, не давая ему опомниться. Слышите, Вагнер? Вот стоят командующие танковыми армиями – они подтвердят мои слова!

–Да-да, по опыту танковых боев с русскими стало ясно, что тактика выжидания и заманивания противника в огневой мешок гораздо эффективнее, чем стремительные атаки, – сказал генерал-полковник Гот. – Теперь мы учитываем и то, что при наших прорывах, русские пытаются устраивать танковые и артиллерийские засады. Этой тактике мы противопоставляем фланговый охват.

И снова в зале совещания установилась тишина. Даже Гальдер больше не пытался выступить со своим мнением. Гитлер ждал, что начальник Генерального штаба напомнит ему о том, что, вопреки всем прогнозам немецких военных аналитиков, русские продолжают увеличивать количество выпускаемой военной техники, что вместо каждого их сбитого самолёта на фронт отправляется два, что выпуск русскими танков достиг уже 1200 единиц в месяц – намного больше всех танков, выпускаемых за месяц промышленностью Германии и её союзников. И, главное, о чём мог сейчас сказать Гальдер, чтобы заслужить немедленную отставку – то, что, судя по полученным из разных источников разведданным, согласно планам советского командования, в 1942 году, в районах севернее Сталинграда и западнее Волги будет сконцентрирована группировка войск численностью в миллион солдат, и ещё пятьсот тысяч будет собрано на Кавказе.

Но Гальдер благоразумно молчал, и Гитлер, не очень хотевший отправлять в отставку полезного ему генерала, сделал вид, что удовлетворён ходом обсуждения. Он снисходительно относился к таким людям, которые хорошо умеют считать и планировать, но не способны понять великую божественную предопределённость, которой нет дела до размеров армий и количества боеприпасов. Лишь план небес определял теперь путь, успех, славу, которые предстояли Германии и её фюреру.

Дальнейший разговор об операции «Блау» проходил в деловой форме. Теперь он касался её деталей, и не затрагивал вопросов общей стратегии Рейха.

Командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Бок попробовал убедить фюрера в том, чтобы в случае затяжки боёв за Воронеж, немного задержать там танки Гота и отправлять их к Паулюсу лишь после полного захвата Воронежа. Но Гитлер, у которого уже не было настроения что-либо доказывать, попросту проигнорировал слова фон Бока и перешёл к другому вопросу.

С разрешения Гитлера слово снова взял Генерал-квартирмейстер Вагнер. Совершенно спокойным голосом клерка – словно и не его фюрер только что обещал повесить, Вагнер сообщил, что войска уже обеспечены большим количеством специального психостимулятора первитина, который в период боевых действий могут принимать все солдаты, желающие «подавить свой страх и укрепить решимость сражаться».

–С надёжностью солдат всё в порядке, – добавил Вагнер. – А вот насчёт надёжности техники. В моторизованных дивизиях группы «Вейхс» из-за не слишком бережливого отношения к автотехнике, она часто выходит из строя, поэтому выход этих дивизий на рубежи наступления отстаёт от графика на один день.

–Задержка произошла из-за союзников! – резко произнёс генерал-полковник Вейхс.– Нам постоянно приходится помогать венграм автотранспортом для подвоза их войск. Только благодаря нашим тыловикам венгерские войска уже почти сосредоточились в указанных им районах.

–Если будет необходимо, мы сдвинем дату наступления на один день – к 28 июня, – Гитлер махнул рукой. – А что касается союзников, уверен, они нас не подведут! Хорти хорошо воспитывает своих солдат. Они умеют приструнить местное население. Не немцам же заниматься всей грязной работой, не так ли?

Глава 3. Дело разведки

Место на опушке леса, выбранное капитаном Ермаковым для наблюдения за дорогой на Волчанск было удобным и безопасным. Отсюда до тракта, проходящего у расположенного на западном берегу Северного Донца городка Рубежное, было около километра – слишком далеко, чтобы солдаты из движущихся мимо колонн 2-й Венгерской армии бегали сюда по нужде; вражеские же части были видны с опушки как на ладони, даже несмотря на зарядивший с утра моросящий дождь.