Текст книги "Трое (СИ)"
Автор книги: Ohotnik_za_golovami
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Жива и не хочет их видеть. Оно понятно. Оно решаемо.
Жива и выходит замуж. Ну это уж вряд ли.
Мерл был настроен на разговор, но не исключал различных других… исходов дела.
Он знал, что больше он никогда из поля зрения свою девочку не выпустит.
Никогда.
И если она считает, что он будет спокойно жить, зная, что она где-то там, не с ним (не с НИМИ, мелькнуло на краю сознания), то она плохо его (ИХ!) знает.
Если потребуется, он (ОНИ!) заберет ее силой.
Если потребуется, он (ОНИ!) будет зубами рвать глотки всем, кто встанет на пути. Больше он (ОНИ!!!) ее не отпустят.
Никогда.
Никуда.
Только доехать бы побыстрей.
Увидеть.
И все встанет на свои места.
И жизнь вновь обретет цвет и смысл.
Мишель открыла глаза в полной темноте. Некоторое время смотрела перед собой, пытаясь понять, где она.
Ничего. Никаких идей.
Она не у себя в комнате, там никогда не было такой жуткой темени.
Она не на улице, пахнет по-другому, как…
Тут ее мороз продрал по коже.
Пахло, как в подвале у Губернатора.
Пыль, запах затхлости … и запах крови.
Свежей.
Мишель дернулась, пытаясь встать, но не смогла.
Тут выяснилось две вещи: во-первых, она не лежала, а сидела, на чем-то очень неудобном.
Во-вторых, она была связана. Связана так крепко, что не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Зато могла говорить.
–Эй… – тихо позвала Мишель, все ее в глубине души надеясь, что ее обманывают ощущения.
Может, она просто упала на улице, ударилась головой и лишилась зрения? А привязали ее временно, чтоб не дергалась? Этот вариант нравился ей гораздо больше, чем тот, что напрашивался сам собой.
Эй… уже погромче произнесла Мишель. И снова ничего. Лишь справа, довольно близко, почудилось какое-то шевеление. И звяк. Как по железу. И приглушенный сип.
Такой, какой издают… мертвецы.
Комментарий к 31. Ну, понеслась...
====== 32. ======
Мишонн подошла к дверям супермаркета, стукнула пару раз ногой по стеклу. Подождала, вглядываясь в витрину.
Движения внутри не было.
Дверь закрыта снаружи.
Мишонн обошла здание, увидела не закрытую на замок, а лишь опущенную до земли раздвижную дверь заднего входа. Постучала. Прислушалась. Чуть приподняла, проскользнула внутрь мягким кошачьим движением.
И взволнованно выдохнула, обозревая пространство.
Полки, практически нетронутые, заполненные товарами.
Просто сказка какая-то, находка века.
Андреа пищать будет от восторга.
Несколько огромных сумок, таких забитых, что пришлось, тихонько ругаясь, тащить их волоком до машины, осторожный взгляд на дверь подсобки. Там шумно бились и рычали.
Она придет сюда еще, и еще. Жаль, что приходится ездить одной, вдвоем бы точно больше набрали, но Мишель пока нельзя оставлять без присмотра.
Андреа встретила ее на входе в бункер.
–Успокаивающие нашла, хоть что-то? -озабоченно спросила она.
–Там, в сумке. Все, что было. В супермаркете не было аптечного киоска, а та аптека, что на углу, разграблена.
–Черт. Может травку какую-то позаваривать? Но я не знаю, какую… – Андреа горько усмехнулась, – представляешь, я знаю названия всех сильных успокаивающих, а вот травки как-то мимо меня прошли.
Мы не найдем здесь. Это в лес надо. Я знаю только мяту. И то не уверена, что смогу отличить ее от других трав. Мишонн прошла мимо подруги, спустилась вниз по лестнице, утаскивая за собой сумку. – Там в машине еще одна. Сегодня хороший улов. Завтра опять пойду, пока не растащили все. Как она?
–Все так же, – пожала плечами Андреа, – лежит.
Мишонн зашла в комнату. Посмотрела на сжавшуюся в углу, кажущуюся такой маленькой, фигурку.
–Мишель, я принесла парочку книг, может посмотришь?
Не дождавшись ответа, подошла поближе.
–Дорогая, надо вставать, нельзя лежать все время.
Девушка по– прежнему лежала, не шевелясь. Мишонн села рядом, погладила по плечу.
–Давай чаю попьем, хочешь? Я там шоколад принесла.
Ответа не было.
Вздохнув, Мишонн встала и пошла в кухню. Надо было помочь Андреа разгрузить сумки.
Про этот бункер Мишонн знала давно.
Именно сюда она вела Андреа до того, как та заболела, и пришлось остаться в Вудберри. Остаться на свою беду.
Когда они смогли оттуда выбраться и решали, в какую сторону держать путь, этот вариант возник сразу. Были опасения, что место раскрыто и разграблено, но шансы, что это не так, тоже имелись существенные.
Начальник Мишонн, из той, уже забытой жизни, был помешан на безопасности и конце света.
И на ней.
Он настолько потерял голову, ухлестывая за своей подчиненной, что как-то раз пригласил ее в этот бункер, хвастаясь своей предусмотрительностью.
Мишонн оценила масштабы.
А вот то, что мужчина намеревался поиметь ее на столе в этом самом бункере, впечатления не произвело.
Босс получил маленьким, но очень жестким кулаком по роже, коленом по яйцам и столешницей по носу.
Мишонн оставила начальника без сознания приходить в себя на полу бункера и ожидать повестки в суд за сексуальные домогательства.
Она как раз решала этот вопрос, когда миру внезапно пришел конец.
Им повезло.
В бункере был запас еды, выход на отдельную скважину, самоподдерживающаяся система подачи воздуха и генератор.
Идеальное место для нескольких человек. И совершенно незаметное, если не знать, куда смотреть.
Спасибо вам, похотливый мистер Джонсон, что бы они делали, если б не вы. Пусть вам будет хорошо, где бы вы ни были. Кем бы вы ни были.
В целом, все складывалось удачно.
У них получилось неплохо замести следы, спрятаться. У них был запас еды, если удастся еще пару раз смотаться в том супермаркет, то припасов хватит по меньшей мере на год экономной жизни. Вода и электричество без ограничений.
Все складывалось удачно.
Если бы не Мишель.
Как только они зашли в бункер и выяснили, что там никого не было, и все безопасно, Мишель убрела в ванную на час, потом легла на диванчик в углу гостиной и больше с него не встала. И лежала так уже третий день, вставая только в туалет и попить воды.
И если в самом начале подруги с пониманием отнеслись к ее желанию побыть одной, то теперь они уже всерьез опасались за нее.
Мишель резко вскинулась на своем неудобном ложе среди ночи, закричала, перебудив подруг. Андреа кинулась к ней, пытаясь обнять.
Мишель отбивалась от нее, тихо, но невероятно горько и обреченно твердя:
–Нет, нет, нет, не надо, нет…
Мишонн побежала на кухню за водой, вернулась, заставила выпить.
Мишель к этому времени окончательно проснулась и сидела, вздрагивая всем телом, сухо, без слез, всхлипывая, стуча зубами о край стакана.
Андреа обнимала ее, прижимала к себе, словно хотела поделиться хотя бы частичкой своего тепла, отдать хоть немного своей энергии.
Мишонн со вздохом присела с другой стороны.
–Ты… поплачь, будет легче.
Легче? Мне никогда не будет легче! После всего, что … Никогда! Поплакать и будет легче… Мишель сухо и остро взглянула на нее, с ненавистью выговаривая грубые злые слова, – что ты знаешь об этом? Что ТЫ можешь об этом знать? Что Вы можете?
Мишонн отшатнулась, как от удара, какое-то время молча смотрела на подругу.
–Да, – наконец тихо сказала она, -о том, что пережила ты, я ничего не знаю.
Она помолчала, потом неожиданно уткнула лицо в руки, чуть слышно застонав.
–Я потеряла ребенка, – вдруг глухо раздалось из-под пальцев, судорожно сжимающихся, как будто их хозяйка пытается зажать себе рот руками, не дать прорваться словам, не впустить эту реальность.
Андреа, тихо ахнув, прижала ладони к щекам. Мишель отвернулась, глядя в стену перед собой пустым, ничего не выражающим взглядом.
–Он… его звали… Он остался в саду, когда это началось. Я была на другом конце города, с клиентом. Я не сразу поняла, что случилось, была такая паника… – голос Мишонн звучал тихо и безжизненно, – не смогла добраться, везде пробки, я шла пешком, пряталась… Дошла только на следующий день. Когда начали расстреливать военные… Он вышел ко мне… Мой ангел, мой маленький мальчик… Он смотрел на меня этими белыми мутными глазами, тянул ручки… Знаете, я хотела, чтоб он… Я бы не сопротивлялась… Но тут опять начали стрелять… Его задело, пуля, прямо в лоб. Я видела, как он упал. Как подкосились ножки… Он так любил запрыгнуть на меня с разбега, смеясь, обхватить ножками за талию, повиснуть. Он меня часто так встречал, когда его из детского сада забирала. Я так и несла его к машине, на руках… Я даже не смогла его обнять в последний раз. Мой мальчик… Мой малыш… Он умер совсем один. Он и сейчас, наверно, лежит там…
Андреа, всхлипнув, порывисто обняла подругу, горько заплакала. Она никогда не слышала такого от Мишонн, не знала ее историю. И теперь переживала за нее, до боли в сердце.
Мишель выдохнула, нерешительно дотронулась до руки подруги.
–Прости меня, прости… Я… я не знаю, что сказать… Просто мне очень больно, я не знаю, как жить с этим, не знаю.
Как все мы… тихо ответила Мишонн, – как все. Ты знаешь, ты все еще можешь сказать, что мы тебя не понимаем, не знаем, через что тебе пришлось пройти, но ты не права. Мы знаем. Я знаю. И знаю, что нельзя закрываться. Я уже через это проходила. Когда я выбралась из Атланты, то мне, вобщем-то было все равно, куда идти, что делать… Я умерла там, возле детского сада. Я присоединилась к одной группе, мы пытались дойти до Форта Беннинг. Группа была не очень большая, постепенно мы теряли людей. Не знаю, как я осталась в живых, я совершенно не береглась, не думала ни о чем. Как-то раз двое мужчин из группы пришли ко мне ночью… Я сопротивлялась, кричала. Слышал весь лагерь. И никто, никто не помог. У всех были свои истории. Никто не хотел вмешиваться.
Мишонн взяла из рук Мишель стакан с водой, выпила.
–С тех пор я избегаю групп… людей. Нет никакого преимущества в количестве, потому что в итоге ты все равно остаешься один на один со своими проблемами. Никто никогда не поможет, никому нет до тебя дела… Они развлекались со мной всю ночь. Я уже даже не кричала, смысла не было. Ближе к утру они выдохлись, легли спать. Я достала нож и зарезала их, как свиней.Они не ожидали. Представляете, им в голову не приходило, что я могу быть опасна. Я жалею только, что быстро их убила. Не поигралась. Как они со мной.
Она помолчала, посмотрела на ошарашенных ее историей подруг, усмехнулась.
–Потом я дождалась, когда они встали. И знаете, что сделала после? – интригующим шепотом, с полуулыбкой, от которой бросало в дрожь, продолжила она, – я связала их, топором отрубила руки по локти, обухом повыбивала челюсти. Ну и члены отрезала.Хотя члены надо было резать, когда они еще могли чувствовать боль, но я не могла рисковать… Мне пришло в голову тогда, что если их лишить возможности оцарапать тебя и укусить, то они будут практически безобидны. А знаете, что делали другие члены группы? Ничего! Ничего они не делали! Смотрели! Смотрели, как я рублю руки, как режу члены. Смешно, правда? Ты удивлялась, Андреа, почему я не хочу идти к людям… Да потому что не осталось людей! Их нет! Одни мертвецы кругом. Я связала этих тварей цепями и повела за собой, как собак. Я только потом поняла, что, сама не зная, нашла рецепт выживания. Они отпугивали других тварей. Меня просто не замечали. Катану я нашла в одном оружейном магазине. Увлечение восточными единоборствами пригодилось. Когда я увидела тебя, Андреа, я не хотела подходить. Не знаю, зачем подошла. Но не жалею. Потому что вы, девочки, это теперь все, что у меня есть. Только благодаря вам я осознала, что в этом гребаном мертвом мире остались живые люди.
Она замолчала. Потом повернулась к Мишель.
–Не закрывайся. Я была совсем одна. Я думала, что сошла с ума. У тебя есть мы. Тебе повезло, малышка.
Мишель какое-то время просто сидела молча, потом порывисто выдохнула, обняла Мишонн, притянула другой рукой Андреа. На ее глазах впервые за последние дни блестели слезы.
–Девочки, спасибо вам! Спасибо вам! Если бы не вы… Простите меня. Простите! Я… я все равно не смогу заснуть, пойдемте поедим что-нибудь?
На кухне, за чаем с консервами подруги, стараясь отвлечься от пережитого, планировали, что делать дальше. Мишель, почувствовав зверский голод, накинулась на еду.
–Не ешь сразу много, может быть плохо, – озабоченно сказала Андреа, поглядывая на подругу.
–Пусть ест, – Мишонн посмотрела на Мишель, она уже пришла в себя после внезапной ужасающей исповеди, – ее ветром носит. Одни глаза остались.
–Как вы думаете, нас … ищут? – внезапно дрогнув голосом на последнем слове, спросила Мишель.
Пожалуй, это единственное, что можно утверждать со стопроцентной вероятностью, – задумчиво ответила Андреа. – Филипп очень мстительная тварь. А уж после того, что Мишонн… Что МЫ, – поправилась она, – сделали…
Мишель поежилась, отпивая чай. Вспоминать о событиях трехдневной давности было невыносимо. Она отгораживалась от этого, как могла. Она не хотела думать об этом. Но, как ни странно, после разговора с Мишонн, и правда стало легче. Возможно, потому, что ее потери были несоизмеримы с потерями подруги. Хотя, кто может сравнивать? Как тут сравнить?
Но принять то, что произошло, зная, что ее в самом деле понимают, становилось уже не такой нереальной вещью, как ранее.
Мишель, даже чуть улыбнувшись уже, поблагодарила за чай и легла обратно на диванчик. Покоя не было, мысль о том, что во сне она вновь будет переживать произошедшее, пугала до истерики. И Мишель, понимая, что когда-то это придется сделать, постаралась расслабиться. Расслабиться и вспомнить все. Вспомнить, чтоб отпустить, и оставить это в прошлом.
Все это уже прошло. Это уже не вернется никогда.
Проступающий из темноты оскал маленькой девочки, кровь на красивом розовом платьице, низкий рык, отдающийся холодом в животе.
Приятный бархатный голос над ухом:
–Зачем же ты пришла сюда, девочка? И не пожила совсем… Может, чуть-чуть поживешь, если расскажешь, где подружка твоя черная? И где моя любимая женщина?
И свой, взволнованный, задушенный:
–Я не знаю… Я правда не знаю… Пожалуйста…
–Что? О чем ты просишь? – он обошел ее, уселся напротив в кресло, покосился на медицинский столик, влажно поблескивающий инструментами.
Мишель туда не смотрела.
–Ты ведь понимаешь, что я тебя не смогу отпустить? – он участливо посмотрел на нее, – и твоих подружек тоже. Их как раз скоро приведут, сможем все вместе пообщаться.
Мишель молчала. Она сидела, отвернувшись, стараясь от всего отрешиться, не думать о том, что будет дальше. Девушка уже поняла, что попала по полной программе, и только надеялась, что Мишонн и Андреа удалось уйти. Как же здесь оказалась?
Последним воспоминанием было то, как она, попрощавшись с Мишонн у ворот, бежала к дому. Она была взбудоражена разговором с Мартинезом, и ситуацией с Губернатором. Вечером она заступала на смену у ворот, с Мишонн, и надеялась обсудить с ней дальнейшие действия. Тем более, что подруга уже должна была рассказать все Андреа.
Потом шорох за спиной и темнота.
Очнулась она уже здесь, в подвале, рядом с девочкой-ходячей. И Губернатором.
Откуда он узнал про нее и Мишонн, оставалось загадкой. Которая, впрочем, очень скоро разрешилась, когда в подвал зашел тот самый охранник, что стоял на воротах сегодня (вчера?), пропуская их с Мишонн за пределы города. Не показалось, значит, был кто-то в кустах. Он был.
Мужчина, имени которого девушка так и не вспомнила (да и не важно это, тем более теперь), оглядел ее, сидящую на кресле, похожем на гинекологическое, усмехнулся. Потом что-то пробормотал на ухо Губернатору. Тот нахмурился, кивнул на дверь. Мужчина еще раз оглядел пленницу и ушел.
–Твоя подружка где-то прячется, – Губернатор повернулся к Мишель. – ты, наверняка знаешь, где. Будет лучше, если скажешь. Не хотелось бы применять к тебе… другие меры.
Он опять, вполне красноречиво посмотрел на столик. Мишель сглотнула:
–Я не знаю, правда не знаю…
Пожалуй, я тебе верю. – Подумав немного, согласился Губернатор, – ты слишком напугана. Ты вообще боязливая девочка, как я заметил. Как же тебя угораздило то? Ночью, в чужой дом… Любопытство убивает, малышка.
Мишель ничего не отвечала, смысла не было. Она понимала, что живой он ее отсюда не выпустит, и раздумывала только о том, каким образом можно было бы освободиться и добраться до столика с инструментами.
А там уже она найдет им применение. Для него. Или для себя. Надо потянуть время.
Похоже, он любит поговорить.
–Кто она? – Мишель перевела взгляд на девочку-ходячую в клетке.
–Дочь, – коротко ответил Губернатор. – Считаешь, должен был убить?
–Не знаю…
–Вот и я не знаю.
Мишель внимательно смотрела на мужчину. Он сейчас не производил впечатления сумасшедшего. Вполне спокойная, разумная речь… Может, удастся с ним договориться? Ну не маньяк же он в самом деле!
–Послушайте, – облизнув губы, начала она, – я ничего никому не скажу. Мы с Мишонн просто уйдем. Позвольте нам уйти. Ну мы же ничего вам не сделали. И не собирались делать…
Он, казалось, внимательно и даже благожелательно слушал ее, и Мишель, воодушевленно заговорила быстрее и убедительнее:
– Мы ничего не замышляли, поверьте. Ну посмотрите на меня, ну что я могу замышлять? Нам здесь очень нравится, здесь спокойно, безопасно… – тут на ум пришла картина окровавленной Мегги, лежащей у ног ходячей, и Мишель резко замолчала.
Ну что же ты, продолжай, – Губернатор все так же молча благожелательно сверлил девушку взглядом. Ты остановилась на том, что тебе здесь очень нравится… Почему же ты хочешь уйти? Оставайся здесь.
Мишель не отвечала, внезапно испугавшись выражения его глаз, спокойных, равнодушных, каких-то неживых, как… как у маньяка. Она поняла, что очень сильно ошиблась в оценке его поведения и не знала, как себя вести теперь, чтоб не сделать хуже.
–Ну? – Губернатор резко поднялся с кресла, подошел совсем близко, наклонился к лицу девушки. – Что же ты не отвечаешь? Тебе же здесь нравится?
Он окинул внимательным взглядом ее лицо, внезапно провел большим пальцем по нижней губе, погладил по скуле.
Мишель замерла в ужасе.
–Ты красивая девочка, – задумчиво пробормотал он, – я сразу обратил внимание. Люблю, знаешь ли, красивых женщин. Но у них практически у всех есть один большой недостаток – любопытство. Мегги умерла именно поэтому. Не стоило приходить ко мне ночью. Я не забрал у нее ключ, недосмотрел… И тебе не стоило… Но ты не такая же, как Мегги? Не болтливая… Хотя подружке разболтала, но это вопрос решаемый…
Он говорил и говорил, своим глубоким бархатистым голосом, поглаживая аккуратно и даже нежно Мишель по лицу, шее, забираясь длинными пальцами в волосы на затылке.
Девушка закрыла глаза, напряглась, ужас просто сводил скулы, кожа, казалось, каменела под его пальцами.
–Что-то ты напряженная… Тебе не нравится? – с наигранной заботой спросил он.
–Не нравится, – с губ сорвалось прежде, чем Мишель успела обдумать ответ.
–Почему? Тебе твоя подружка рассказывала же, какой я в постели? Вы, женщины, обычно откровенничаете об этом.
–Нет.
–Не рассказывала? Странно. Хотя, может, причина в другом… Сколько тебе лет, девочка? Шестнадцать, семнадцать? У тебя был мужчина?
Мишель, не в силах выдавить из себя хоть слово, кивнула.
–Да? Ну надо же…-Слегка разочарованно протянул он, – а выглядишь совсем ребенком… Такая нежная, невинная… Твоему мужчине повезло с тобой. Кто это? Этот мальчик? Твой жених? Он приходил ко мне сегодня.
Мишель резко раскрыла глаза, уставилась на мужчину с недоверием.
–Да, чего ты испугалась? Он приходил, просил помочь в твоих поисках… ты знаешь, сколько ты уже здесь? Он тебя потерял… Я сказал, что ты ушла из города. Решила отправиться в свободное плавание. Смешно, но он поверил, представляешь? Чуть не расплакался у меня в кабинете. Но искать тебя не отправился, я проверил. Ты любишь его, девочка?
Мишель кивнула.
–Да? Ты знаешь, мне показалось, что он любит тебя, как бы это сказать… Недостаточно. Когда любят по-настоящему, не отпускают. И не перестают искать, никогда.
Мишель отвернулась, некстати вспомнив Диксонов.
Мартинез говорил, что они ищут ее…
Все еще ищут…
С трудом поборов дикое желание внезапно заплакать, девушка лишь закусила губу.
–Ты сексуально кусаешь губы… – мерзкий бархатный голос раздался прямо над ухом.
Тяжелое дыхание, внезапно грубые руки на груди. Господи, да что же делать? Как выбраться?
–Нет, нет, нет… не надо, пожалуйста, пожалуйста, – Мишель все-таки не выдержала и заплакала.
Она понимала, что спасения не будет, надежда, что удастся с ним договориться, истаяла, когда девушка ощутила, что ее раздевают, жестко зажимают грудь, больно кусают в шею, вцепляясь в волосы, оттягивая голову назад.
Внезапно Мишель поняла, что ее руки и ноги свободны. Наверно, насильнику мешали веревки, а, может, хотелось более острых ощущений, борьбы. Девушка затихла, позволяя стащить себя с кресла на пол.
Губернатор рвал на ней одежду, не церемонясь, стараясь добраться до трусиков.
Мишель мимолетно порадовалась, что надела плотные, узкие штаны, которые не так -то легко разорвать и стащить.
Девушка упиралась руками в грудь мужчины, понимая, что сопротивление смешно, но он, судя по всему, наслаждался ее бессмысленными попытками спастись, такая нелепая борьба за себя добавляла дополнительной остринки в ситуацию.
Мишель же косила взглядом на столик с инструментами, мечтая добраться до него, опрокинуть, хоть ногой задеть. Отбиваясь, она спиной продвигалась к намеченной цели, и наконец, сильно пнула железную тележку, уронив ее на бок. Инструменты разлетелись по комнате, из угла еще громче донесся возбужденный хрип девочки-ходячей. Она грызла прутья решетки, тянула руки, пытаясь добраться до вожделенной пищи.
Губернатор чуть отвлекся от заламывания рук Мишель, мазнул взглядом по рассыпавшимся инструментам. К сожалению, тележка упала далеко, и девушка не могла ничего схватить оттуда.
–Я оценил, девочка… Ты пожалеешь. – И только сейчас Мишель поняла, что до этого момента с ней мило игрались.
Теперь игры кончились.
Она не кричала, зная, что это бессмысленно. Единственное, что она могла противопоставить жестокому насилию, это свое равнодушие.
Как мантру, твердила она про себя: «Это не я, это просто мое тело, это не я, меня он взять не может, это просто тело…».
Она повторяла это мысленно, когда он заламывал ей руки, закрывала глаза и словно писала эти слова перед собой в темноте, когда он грубо вбивался в замершее, застывшее тело, едва шевелила искусанными губами, выговаривая защитные фразы, когда ей опять связали руки и бросили в угол комнаты.
Она не хотела ничего запоминать. Она и не смогла бы ничего запомнить, ведь для этого надо было бы хоть попытаться осознать, что произошло, а она этого не хотела.
Когда он через какое-то время вернулся, вытащил ее из грязного угла и опять взял силой, хрипло рассказывая на ухо, что он с ней будет еще делать, она и вовсе отключилась.
Мозг отказался воспринимать действительность, сознание улетело.
А тело… Это всего лишь тело…
Это не она. Не она.
Очнулась она от того, что ее опять куда-то тащили.
Мишель приоткрыла глаза, увидела, что совсем близко клетка с Губернаторской дочкой, и вяло понадеялась, что ее наконец-то убьют. Она не знала, сколько прошло времени с последнего визита Губернатора к ней.
Девушка не хотела есть, не хотела пить, не хотела вставать на ноги. Ничего не хотела. Только умереть. Она не сможет после такого жить. Она не сможет прикасаться к себе, смотреть на себя.
Грязные ругательства над головой.
Другой голос, не тошнотворно бархатистый, а грубый, злобный. Шершавые руки на теле. Другие, не Губернатора.
Мишель без интереса открыла глаза. Лицо мужчины было знакомым. А имени его она так и не вспомнила, вяло подумала она, пока грубые руки переворачивали на живот. Навалился, что-то шепчет.
Что-то о том, что она сразу ему понравилась, что ей тоже сейчас понравится…
Никаких эмоций это не вызвало. Она уже мертвая. А мертвым плевать, что делают с их телом.
Внезапно тяжесть чужого, отвратительно пахнущего тела исчезла. Грязно выругавшись, насильник поправил одежду и исчез. Мишель даже не заинтересовалась тем, почему он не взял ее, ей было плевать.
И только подтянув колени к животу, обняв их, девушка поняла, что руки у нее свободны. Она неловко села, огляделась.
Вот оно.
То, что ей так необходимо.
Тележка с рассыпавшимися инструментами по-прежнему валялась на боку. Мишель добралась туда ползком.
Скальпель удачно и ловко лег в руку. Очень острый, и резать совсем не больно.
Девушка смотрела, как течет, не сворачиваясь, кровь по полу и впервые за долгое время счастливо широко улыбалась.
Андреа знала, что никогда не забудет эту картину.
Подвал, наполненный диким, ужасным смешением запахов: тлен и кровь. Она застыла, увидев клетку с ходячей.
Мишель была права.
А она до последнего не верила, никак не могла поверить, что мужчина, с которым она делила постель, на самом деле сумасшедший… Потом она обратила внимание на кровь.
Крови было много, очень много, и женщина решила, что они опоздали. Она рванула внутрь, страшась увидеть в клетке тело Мишель, когда услышала тихий смех.
Мишель сидела возле опрокинутой тележки с инструментами, абсолютно голая, избитая, с всклокоченными волосами, покрывающими ее густой спутанной мантией до поясницы. И с перерезанными запястьями.
Именно на них она смотрела и смеялась.
Позже Андреа признавалась, что именно в тот момент она начала седеть.
Эта дикая картина всегда будет перед глазами.
Из ступора женщину вывела подруга.
Мишонн ввалилась в подвал, мгновенно оценила ситуацию:
–Что встала, вяжи ей руки, вон бинты валяются, одень свою рубашку и веди наверх, пока никто нас не застукал. А я здесь разберусь.
И, заметив, что подруга как-то вяло реагирует на ее слова, не в силах оторвать взгляд от находящейся в прострации Мишель, прикрикнула:
–Живо, блядь!
Андреа, никогда ранее не слышавшая, чтоб Мишонн даже голос повышала, не говоря уж о том, чтоб выругаться, подскочила на месте, бросилась к Мишель, тихо приговаривая, начала перевязывать ей запястья.
Потом содрала с себя рубашку, оставшись в майке, накинула на никак не реагирующую на внешние раздражители подругу, и силой повела ее наверх, продолжая бормотать какую-то утешительную успокаивающую чушь.
Мишонн проводила их взглядом, потом повернулась к клетке и вытащила катану.
====== 33. ======
–Ну че, долго еще, Брауни? – Мерл поерзал на сиденье, проверил пальцем заточку лезвия на протезе.
–Примерно два часа, впереди еще городишко, маленький такой. -Мартинез покосился на Диксона, – да не прыгай ты, amigo…
–Заткнись, блядь. – Мерл был недружелюбен.
Его бесило все: незапланированная задержка в пути, когда пришлось объезжать стадо, необычно крупное, движущееся параллельным курсом, странно молчаливый Шейн, практически навязавшийся с ними (он бы предпочел Гризли, хоть поговорить можно), брат, с совершенно никаким выражением на небритой физиономии едущий впереди, на байке.
Дерил бесил особенно сильно: Мерлу было знакомо такое отсутствующее выражение на его лице, и ничего хорошего это не предвещало.
Ни для кого.
Похоже, что когда они доедут до места, за братухой придется смотреть. Это тоже бесило, Мерл привык полагаться на Дерила, хоть он, говнюк, и подвел его своим диким поступком, но до этого -то не лажал!
Тут байк внезапно мигнул фарой, съехал на поворот к городу.
–Куда это он? – Мартинез повернул руль, – мы же хотели объехать по обводной…
–Увидел, походу, че-то, – Мерл пригляделся к прибавившему ход байку, – давай-ка не спать. Слышь, шерифчик?
Говорил тебе уже, не называй меня так… судя по голосу, Шейн был основательно не в духе.
–Да вот, блядь, перебирать буду, как мне тебя называть, – внезапно разозлился Мерл, – может, дорогой? Или красавчик? Или сладенький? О, точно, сладенький!
Шейн на заднем сиденье отчетливо скрипнул зубами, ничего, впрочем, не отвечая. Он уже понял, что Мерла несет на нервяке, и решил не нарываться. Смысла не было: после перепалки, где легко можно было дойти до серьезных оскорблений, ожидалась просто еще одна драка, а времени на такое пустое дело сейчас не было.
Сначала решить вопрос с Мишель. Ну, а потом…
Шейн не был злопамятным, но агрессия, накапливаемая все это время, требовала выхода. Он в очередной раз подумал, что правильно поступил, уехав. В тюрьме становилось все невыносимее.
Бывший друг, наглаживающий живот бывшей Самой Большой Любви в его жизни… Абсолютное, ничем не замутненное счастье в ее глазах… Воспоминания о похожем выражении глаз, когда она была с ним, Шейном… Дикое желание все кромсать, крушить, стрелять.
Он уже много раз подумывал об уходе. Но куда? Неизвестность за воротами укрепленного и безопасного жилья не могла испугать только абсолютно безбашенного человека.
Такого, как Мишель.
Впрочем, Шейн всегда подозревал, что у девчонки основательно поехала крыша. Ну кто, в здравом уме, свяжется с такими отморозками, как братья Диксоны?
Девочка была явно больна…
И доказала это в очередной раз, смывшись в кишащую мертвецами ночь. Хотя, может, наоборот, мозги включились, и она поняла, что снаружи лучше, чем с Диксонами.
Везде лучше, чем там, где Диксоны.
Информация еще об одном укрепленном месте, где живут люди, навела на мысль. Он съездит, посмотрит. И, если там неплохо, останется. Может, стоит попробовать. Может, появится возможность не думать, не помнить, не чувствовать…
Может, появится возможность жить.
Дерил привык полагаться на чуйку.
Как, впрочем, и его брат. Это спасало, выручало во многих ситуациях в прежней и в нынешней жизни. Он практически не думал, когда повернул к городу.
Просто ощущение, что так правильно. Чуйка.
Толпу говнюков он заметил практически сразу, как только въехал в пригород. Они топтались возле небольшого сарайчика, поднимали лапы вверх, стремясь дотянуться до добычи.
До стройной, даже изящной женщины, легко, грациозно, хотя уже и немного приторможенно, передвигающейся на площадке в два квадратных метра, отсекающей тянущиеся к ней конечности (ну надо же!) катаной.
Ходячие рычали, шипели и скрипели, создавая все больше шума, привлекая еще и еще мертвых. И откуда их здесь столько в этом маленьком городишке? Похоже, всех в округе стянуло сюда.
Ходячие, услышав рев мотора, стали оборачиваться, отвлекаясь от своей добычи.
–Так, и че мы здесь забыли? – из притормозившего рядом пикапа выпрыгнул злющий Мерл.
– Ты специально что ли искал место, где их побольше, гаденыш мелкий? – набросился он на брата.
Эй, а я ее знаю! – внезапно подал голос Мартинез, пристально вглядываясь в женщину с катаной. Она была с Мишель!
–Чего? – Мерл развернулся к нему, – так нам же еще ехать и ехать? Какого хера она здесь?
Надо выяснить. Они с Мишель, похоже, подруги. – Мартинез достал нож. Тихо?
–Ну, а то! Че, всю округу собрался в гости звать? – ощерился Мерл, доставая нож, – Сладенький, заходи справа, братуха слева, а мы с Марти прямо пойдем.
