Текст книги "Вне игры (СИ)"

Автор книги: Одинокая_Лунная_Кошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Я понимаю, – Джинни сосредоточенно разглядывала носок сапога, – И как вы с этим справляетесь?!

– С чем? – переспросил Кингсли, делая незаметный знак вошедшему секретарю, чтобы тот подал ему и посетительнице кофе.

– С трупами, – резко и как-то грубовато выпалила Уизли, – Я все еще вижу их, хотя прошло столько лет…

Шеклболт устало помассировал виски, не зная, что можно было ответить на подобную откровенность. Он никогда не был хорошим психологом, более того, он не умел утешать, а сидевшая перед ним девушка нуждалась именно в этом.

– Я могу лишь порекомендовать вам хорошего специалиста… – развел руками чернокожий маг.

– Не нужно, благодарю! – зло бросила Джинни, заставив взрогнуть принесшего кофе бледного юнца. – Вы так же, как Гермиона, уверены, что колдомедики решат любую проблему, но поймите наконец, что у меня нет кошмаров, бессонницы или плохого аппетита, я не страдаю паранойей, как покойный Грозный Глаз, и не хочу свести счеты с жизнью. Мне не нужно ваше сочувствие или фальшивые уверения, что все пройдет. Я просто хочу поговорить с кем-то, кто прошел через то же, что и я, кто был там и видел все то, что видела я. Мне нужен кто-то, кто сказал бы, что все это было не напрасно.

– Если я скажу вам, что это действительно было не зря, вам станет легче? – удивленно переспросил Кингсли.

– Я понимаю, как глупо выгляжу, приходя к министру с такой малостью, – неожиданно успокоившись, процедила Джинни. – Но для всех остальных война стала каким-то табу, чем-то эфемерным и полуреальным. Прошлым нельзя жить, это верно, но и забывать о нем, тем более, делая над собой усилие, неправильно.

Министр глотнул черный кофе, обжигая рот, но даже не заметил этого, погруженный в свои мысли.

– Почему бы вам не написать об этом, мисс Уизли? – наконец предложил он. – Вы ведь вели какое-то время спортивную колонку в “Ежедневном пророке”, и у вас неплохо получалось.

– Вы знаете и об этом? – потрясенно выдохнула девушка. – Гарри вот мало что интересует, кроме работы и преступлений!

– Считайте, что мне положено по должности быть в курсе всего в стране, – усмехнулся в ответ Кингсли, возвращая себя флегматичный и невозмутимый вид. – Так что же вы думаете об этом?

– Мне нравится, – Джинни несмело улыбнулась в ответ, снова почувствовав себя семнадцатилетней девочкой на выпускном в Хогвартсе, когда всю ее переполняло невероятное чувство чего-то светлого и немного грустного. – И извините, что отняла у вас время.

– Не стоит благодарности. Но если впредь вам захочется поговорить об этом, – Шеклболт намеренно выделил последние слово, – приходите чуть позже, в конце рабочего дня, у нас будет больше времени для обстоятельной беседы.

– Вы… не считаете это чем-то отвратительным? – снова ощутила изумление ведьма.

– Отнюдь, вопреки общественному мнению, – покачал головой Кингсли, решившись наконец ответить откровенностью на откровенность. – Я никогда не считал нужным переживать какие-то негативные моменты в одиночку, хотя бы потому, что не все люди имеют достаточный внутренний стержень, чтобы не потерять свое я после каких-то трагических событий. Видеть мертвых не так уж и страшно, гораздо страшнее понимать, что всех этих людей ты не смог спасти, мисс Уизли.

– Джинни, просто Джинни.

Она вышла, и только сейчас поняла, что все это время улыбалась, как ребенок, получший желанный подарок на праздник, – искренне, тепло и радостно. Пожалуй, она впервые чувствовала себя… счастливой?

========== 4. ==========

“Kilmuir, Highlands

21 октября, 19.45

Профессор,

Благодарю, что вы любезно напоминаете мне о моем неразумно данном обещании писать. Неужели в Хогвартсе настолько скучно, что вы готовы слушать сухие и лишенные стиля аврорские доклады?

К сожалению, вы оказались правы, это место не просто безнадежно уныло и нагоняет тоску, но и полностью лишено магии. Серые скалы, серые дома и люди, больше похожие на инфери. Ах, да, добавьте к этому адский непрекращающийся дождь, отсутствие совиной почты на мили вокруг и никаких следов того, что могло бы меня интересовать. Скорее всего, мои сведения оказались неверными.

До меня, несмотря на ту глушь, куда я попал, все же дошли слухи о каком-то волнении в газетах. Неужели информация о радиотрансляциях вышла наружу вопреки пожеланиям Министерства?

Злой и невыспавшийся

Аврор Поттер”

***

“Хогвартс,

21 октября

Мистер Поттер,

Вы напрасно ссылаетесь на собственное неумение писать, ваши письма вполне интересны и даже, как я смотрю, не лишены иронии. Впервые за долгое время вы снова удивили меня.

Да, сведения о трансляциях действительно просочились в газету. Поскольку вы, видимо, лишены возможности следить за новостями, как доказательство вкладываю одну из статей “Ежедневного пророка”, которую я заметила случайно сегодня утром, за авторством хорошо известной вам Риты Скитер. Судя по ее скабрезным замечаниям, половина из всего написанного выдумана лично ею же, однако указано с сылкой на главного редактора, что все статьи прошли через Министерство и были одобрены им. Не могу судить, насколько все это является правдой, вы знаете мое отношение к нынешним печатным изданиям.

Если ваша ставка не сработала, значит ли это, что вам придется возвращаться в Инвернесс?

Минерва МакГонагалл”

***

“Bonar Bridge, Highlands

22 октября, 11.27

Как видите, я успешно продвигаюсь на север. Дело в том, что мне удалось выйти на трех мастеров, которые могли бы собрать магическое радио без ведома Министерства. Одного я видел сегодня с утра – пренеприятнейший тип, к тому же, напомнинает манерами Фаджа и ужасный трус. Собственно, он и указал мне на остальных, к которым я сейчас направляюсь.

Возможно, здесь недалеко расположен рынок нелегальной магической продукции, потому что в каждом встречном маги готовы увидеть либо грабителя, либо аврора, причем к первым они относятся лучше, чем ко вторым. Приходится постоянно накладывать чары отвлечения внимания – пару раз в меня уже запустили какой-то скверной дрянью из арсенала обитателей Лютного.

Вообще, чем дольше длится мое путешествие, тем больше я ощущаю себя каким-то Чайлд Гарольдом посреди мира злобных, равнодушных, лишенных элементарного самоуважения людей. Они готовы убить за несколько монет, а те немногие маги, которых я видел… нищие, порой не имеющие возможности даже работать или учиться легально. Ведь Министерство уверяло всех, что производятся выплаты пособий, бесплатная помощь, в конце концов!

Не удивляйтесь – на скучных занятиях что только не прочтешь, дабы не уснуть, а Гермиона, решившая, видимо, привить мне любовь к чтению в частности и искусству в целом, постоянно приносила самые разные книги, в том числе магловские. Того же Байрона, хотя то, что описывал он, намного лучше того, что я вижу. Начиная с Инвернесса, чем севернее, тем беднее районы, даже маглы живут здесь значительно лучше, чем волшебники…

Но я увлекся, простите. Профессор, есть ли какие-то существенные различия в приборах для радиопередач? Каким образом их заставляют работать с магическим фоном?

ГП”

***

“Хогсмид,

22 октября, 17.30

Гарри,

Мне жаль, что вы окунулись в этот мир без должной подготовки, поскольку магический Highland действительно представляет из себя печальное зрелище. Air a’ cheann thall, здесь долгое время располагались резервации оборотней и тех волшебников, которые оказались неугодны правительству и в итоге были сосланы на периферию с запретом приближаться к Лондону или Эдинбургу менее, чем на двадцать пять миль.

Даже сейчас Министерство не делает ничего, чтобы исправить ситуацию, поэтому ни англичан, ни представителей власти здесь не любят. Говорят, sgrios iad an dùthaich air fad, и это истинная правда. В центре страны можно не знать о том, что происходит где-то далеко, это никого не волнует, пока не начинаются восстания или бунты. Bochdainn agus na duilgheadasan a thig na cois всегда вызывали недовольство у низших слоев населения. Они жили в отвратительных условий до, во время и после Волдеморта, и вам должны были рассказывать на Истории Магии о сотнях, если не тысячах мелких движений по всей стране в течение почти четырех столетий, которые оказались напрасны.

Собственно говоря, мне вообще не следовало бы об этом упоминать, но и нынешняя политика совершенно не принимает во внимание нужды Шотландии или Северной Ирландии. Министерство решает лишь то, что выгодно ему, потому что тогда его будут поддерживать те, в чьих руках власть и капиталы.

Что же касается ваших познаний в области литературы, передайте мисс Грейнджер слова благодарности, поскольку, в каком бы мире вы не жили, есть вещи, которые вы обязаны знать.

Но давайте вернемся к делу. Колдорадио, что массового производства, что ручной сборки, представляет собой, помимо материала, смесь рун и Трансфигурации. Если бы здесь была мисс Грейнджер, пожалуй, она бы описала вам все типы рунических алфавитов, которые могут применяться при изготовлении устройства. Но основными и наиболее часто используемыми являются Тюркский или Исландский алфавиты, реже – Нортумбрийский, Футарк. По сути, чтобы из куска металла сделать проводник магии, к тому же – двуполярный или трехполярный, об этом чуть позже – на него наносится цепочка рун, которая позже активируется заклинаниями:

Начало – усиление (сила) – покров (защита) – открытие (поиск) – возвращение (конец)

В Тюркском алфавите выглядеть это будет примерно так:

U/Z(поддержка и цикл) – I/Lt (усиление и связь с потоком магии) – Nch (сокрытие) – L (снятие лишнего) – Ny/Z (пересечение потоков, затем – повторение)

В таком случае паролем для прослушивания трансляции должна будет служить фраза минимум из трех слов, поскольку защита ненадежна.

С Исландским алфавитом несколько сложнее, поскольку там деление рун происходит на Черные (темные, разрушающие) и Белые (созидающие). Могут использоваться и те, и другие.

Черная цепочка:

Ùr (гроза, шквал) – Fe (руна разорения, вытягивающая энергию из магического поля) – Stungenn íss (наведенный морок) – Yr (выстрел, нахождение цели) – Hagall (град, возвращение цикла на землю)

Здесь пароль будет содержать в себе хотя бы одну руну защиты, чтобы отрицательная энергия не ударила по слушателям.

Белая цепочка:

Ass (раскрытие, движение вперед) – Maðr (свежие силы) – Tví-örvaðr bogi (зеркальная защита) – Reið (открытие дорог) – Lögr (Вода, возвращение к истоку)

Пароль – любое слово или сочетание слов, которое только можно придумать.

К сожалению, Руны не являются моей специальностью, поэтому это все, что я могу вам предложить.

Вам стоит выяснить, какие руны были использованы при радиопередачах, чтобы точно определить, работу какого мастера вы ищете.

М. МакГонагалл

P.S.: и прошу, давайте опустим этот официальный тон, в данном случае он уже не уместен.”

***

“Freswik, край земли

23 октября, далеко за полночь

Видите, куда меня занесло, профессор… то есть, я хотел написать Минерва, раз уж вы настаиваете, хотя, пока я не привык, могу немного путаться, уж простите. И это действительно самый край земли, на мой взгляд. Но, как бы не шокировал меня этот факт, мне начинают нравиться эти голые пустыши с высохшими кустиками дрока и громадные гранитные валуны у берега, о которые разбивается море. Я здесь уже почти шесть часов – и шторм до сих пор не прекратился, холодно, промозгло, а в баре есть только виски, как будто здесь не пьют ничего другого. И все же, все же в этих местах есть свое очарование, которое начинаешь понимать, только прошагав через все это пространство холмов, долин и отвесных прибрежных скал.

Я много думал над тем, что вы сказали, хотя эти фразы – на гэльском, верно? – заставили меня поломать голову. Так ничего и не найдя в своей памяти, я добросовестно переписал их и отнес местным. По счастливому стечению обстоятельств, они почти все здесь говорят на этом странном языке, который до сих пор режет мне слух, так что я получил достаточно вариантов перевода, чтобы понять, что вы хотели сказать: они – мы прекрасно знаем, кто – разорили всю страну, а бедность и связанные с ней трудности не позволяет магам на севере поднять головы. И, знаете, я, кажется, догадываюсь, почему вы не написало это на понятном языке.

Итак, я много думал. И пришел к выводу, что это нисколько не выбило у меня почву из-под ног. Скорее, я ждал чего-то подобного, хотя и надеялся, что Кингсли изменит ситуацию к лучшему. В любом случае, сейчас у меня явно недостаточно влияния, чтобы исправить последствия многолетних ошибок, но в будущем, хотя я и терпеть не могу политику, поскольку мало в ней разбираюсь, я все же попробую сделать что-нибудь. Это не комплекс героя, как не преминул бы заметить Снейп – ну вот, я уже цитирую человека, которого всегда считал негодяем – но желание избежать повторения истории Тома Реддла в лице какого-нибудь обозленного шотландского юноши, обладающего достаточной харизмой, чтобы повести за собой других.

Кстати, воспоминания о Снейпе напомнили мне еще кое-что. Точнее, тот наш разговор, с которого я столь постыдно сбежал. Опять же, и это все влияние новых и отнюдь не приятных впечатлений, я думал и об этом, благо, прогулка у воды, когда волны норовят смыть тебя в открытое море, может способствовать откровенной беседе с самим собой.

Вы не были первой, когда спрашивали, простил ли я Дамблдора. Мне задавали этот вопрос все, кто хоть как-то был посвящен в его грандиозные планы до, во время или уже после войны. И я так и не ответил никому, поскольку считал это слишком личным. Но почему-то теперь мне кажется, что вы, если и не разделяете мои взгляды, способны хотя бы понять меня.

Ответ – и да, и нет. Его вмешательство в мою жизнь я никогда не считал чем-то ужасным, да и сейчас не считаю. В конце концов, он лишь подвел события к достойному финалу, даже скрыв от меня многое из того, что я, наверное, должен был узнать гораздо раньше, чем в ночь Финальной Битвы.

Но я никогда не смогу простить ему – в первую очередь, себе, конечно, но и ему тоже – гибель Сириуса, Ремуса, Тонкс, Фреда, того же Снейпа, всех тех, кто остался лежать там, на плитах Большого зала, в коридорах Хогвартса и у его стен. И его преждевременная смерть, глупая и абсолютно неясная, превращенная в итоге в какой-то фарс, она не была нужна. Устать может каждый, но бросить кучку не готовых к войне людей, Орден, школу, учеников, наконец, это ни что иное, как трусость, равноценная бегству с поля боя.

Он ведь знал, видел, во что превращается лучший ученик школы Том Реддл, так почему бы было не остановить его раньше, чем все это противостояние вылется в войну и массовые убийства? То, что многие шли за ним добровольно, не оправдывает того, что Дамблдор просто отказался от своей ответственности за них.

И это я никогда не смогу объяснить так, чтобы понять и принять.

За информацию спасибо, но, боюсь, я снова в тупике. Второй мастер мертв уже почти три месяца, его могилу я как раз нашел на кладбище Фресвика, а третий сбежал в Европу еще во время правления Скримджера.

Ваш Гарри”

========== 5. ==========

Они встретились снова через три дня, совершенно случайно столкнувшись в лифте Министерства Магии: Джинни навещала брата, чтобы по просьбе матери лично передать Перси приглашение на воскресный обед в Норе, а Кингсли, чувствуя ничем не объяснимое сожаление, что работа на сегодня закончена, собирался уходить.

– Мисс Уизли, какая встреча! – Шеклболт легко склонил голову в ответ на приветствие Джинни. – Дела или…?

– Семейное, – недовольно ответила ведьма, искренне не понимая, зачем ходить куда-то сомой, если можно просто отправить сову. – Но здесь неожиданно оказалось так тихо и немноголюдно, я даже удивилась.

– Пятница, рабочий день заканчивается раньше на час у всех, кроме авроров, – искоса глянул на нее Шеклболт, – впрочем, вам и без меня это должно быть известно.

– Гарри ничего не писал? – обреченно спросила Джинни и разом сникла, заметив, как покачал головой министр. – Так долго…

– Такая работа.

Двери лифта раскрылись, девушка шагнула первой в безлюдный Холл, министр, пропустив ее, вышел следом. Только сейчас Джинни заметила, что Шеклболт несет в руке огромный черный зонт со стальным наконечником, такой, какой был безумно популярен не то два, не то три года назад среди магического населения. Из-за специальных заклинаний зонты для волшебников стали лишь необязательным аксессуаром, но Шеклболт, видимо, предпочитал не пользоваться камином в Министерстве, добираясь до собственной небольшой квартирки пешком.

– И как можно считать ее лучшей на свете?!

– Для кого как, – Шеклболт уже догнал ее, и Джинни пришлось приложить усилие, чтобы идти с ним в ногу. – Если бы мне пришлось переживать свою жизнь заново, я все равно выбрал бы Аврорат. Просто для некоторых это только служба, а для других – призвание, если хотите.

– Как для Гарри… – не то спросила, не то просто произнесла Уизли.

– А вот с этим утверждением я бы поспорил, – почему-то сейчас Шеклболт походил на кота: хитрого, загадочного, должно быть, того самого Чеширского из дурацкой сказки про какую-то Алису. – Вот если бы увидели документ с перечнем погибших или пострадавших за этот месяц магов, что бы вы сделали в первую очередь?

– Посмотрела бы, насколько статистика отличается от прошлого месяца.

– Вот именно, вот именно! – широко ухмыльнулся Кингсли. – Для вас это статистика, а для Поттера – люди с семьями, интересами, хобби, своей историей. Он может часами изучать их дела, узнавать их. Он видит в каждом из них не просто пострадавшего, но личность. А в службе аврора мы не можем позволить себе сочувствовать, потому что иначе ты просто выгоришь когда-нибудь.

– Я не думала об этом… с такой стороны.

– Стереотипы не изменить, в этом и заключается одна из проблем нашего общества. – заключил маг.

Они между тем вышли из Министерства, попав в Косую аллею, где уже редела и разбредалась кто куда разношерстная толпа волшебников. Закрывались лавки в предверии выходного дня, служащие возвращались домой.

– Окажете мне небольшую услугу, мисс Уизли? – внезапно спросил Шеклболт.

Джинни, безуспешно пытавшаяся бороться со шкальным ветром, трепавшим ее длинные волосы, удивленно подняла на него глаза, убирая с лица рыжую прядь.

– Если я могу чем-то помочь, мистер Шеклболт…

– Видите ли, – Кингсли вздохнул, – Я потерял связь со многими из тех, с кем познакомился во время войны, кроме вас, Поттера, еще пары людей. Я имею в виду ваше поколение, разумеется. Я бы хотел узнать, что с ними, как они устроились. Может быть, это звучит глупо или сентиментально, но в сложные периоды ты всегда стремишься узнать каждого из тех, с кем воюешь, поближе. Потом, правда, это забывается…

– Конечно, я могу рассказать! Не обо всех, но, тем не менее! – тут же ответила Джинни.

– Прекрасно, тогда, может быть, по чашечке горячего кофе в этот дождливый осенний день? – с улыбкой предложил Шеклболт.

– Предпочитаю горячий шоколад, сэр, – также улыбаясь, ответила ведьма.

– Как ни странно, я тоже. – почти смеясь, сознался Кингсли.

Пока они шли до ближайшего кафе, которым оказалось известное, наверное, всем магам заведение Флориана Фортескью, Джинни несколько раз поймала себя на мысли, что разговаривать с Шеклболтом о каких-то пустяках было легко и просто, как будто она говорила с каким-то хорошим знакомым, с которым у нее уже сложились теплые дружеские отношения.

Как ни странно, мысли, посещавшие Кингсли, были очень похожи: впервые за долгое время он и не вспоминал о работе, более того, ему не было нужды выдумывать, что ответить собеседнику – разговор строился сам собой без видимых усилий, и в этом, должно быть, тоже была виновата какая-то неподвластная человеку магия.

В кафе Фортескью сохранилась все та же довоенная атмосфера, за которую это место и любили и дети, и взрослые маги. Почти все столики были пусты, только у окна вели неторопливый разговор две пожилые леди с маленькими внуками, да где-то у широкого, до самого пола, французского окна щебетала молодая парочка, полностью поглощенная друг другом.

Их обслужили быстро, горячий шоколад – Шеклболт отчего-то заказал им обоим двойную порцию с ванильными маршмеллоу – оказался превосходным на вкус, и было самое время продолжить начатую беседу, слушая, как стучит по крыше мелкий дождь, и наблюдая за скользящими по стеклу каплями.

– И о ком бы вы хотели услышать? – выловив ложкой очередной маршмеллоу, спросила Джинни.

– О ком угодно, считайте, что мне просто очень любопытно!

– Хм, хорошо. Вы же знаете Луну Лавгуд?

– Светленькая, с этими странными сережками, которая любит читать книги вверх ногами? – уточнил Шеклболт.

Ведьма в который раз поразилась, какие точные детали мог подмечать Кингсли в каждом человеке. Действительно, пара слов – и вот уже готов чей-то точный портрет или, по крайней мере, неплохой эскиз отдельной личности.

– Верно, так вот она сейчас уже не Лавгуд, а Лонгботтом, представляете? Первая из всех нас вышла замуж, они с Невиллом поселились где-то в районе Корнуэлла, тот выводит какую-то редкостную дрянь в теплицах, вроде бы, бойцовую мимбулус мимблетонию, а Луна продолжила дело отца – “Придиру”. Правда, статьи о морщерогом кизляке куда-то пропали. – хихикнула Джинни. – Симус Финниган вернулся в Ирландию, говорят, открыл там заводик по производству виски, правда, он так и остался взрывоопасным – недавно слышала, что он напутал что-то и снова сжег себе брови!

– Криви, Деннис, если не ошибаюсь?

– Помощник редактора “Пророка”, метит на его кресло и делает стойку охотничьей собаки, когда видит Гарри. Он похож на Колина, хотя я сомневаюсь, что в его увлечении журналистикой есть хоть половина его собственного желания, а не стремления подражать погибшему брату.

– Корман или Кормайкл, как там, не вспомню уже. – поспешил Кингсли увести тему от неприятного воспоминания о похоронах всех сорока девяти защитников Хогвартса, которое вставало перед глазами всякий раз, как только кто-то упоминал имена мертвых.

– Вы имеете в виду Майкла Корнера или Кормака МакЛаггена?

– Все равно же не вспомню, как кто выглядел, только волосы – темные такие и совсем светлые. – развел руками Шеклболт. – И галстуки вроде разные, Гриффиндор и Рэйвенклоу. Или Хаффлпафф.

– У вас потрясающая память! – не сдержалась Уизли. – Корнер сейчас ассистирует Хагриду, как ни странно, говорит, правда, что это временно. А МакЛагген пропал куда-то, не знаю.

– Только на внешность, – удрученно ответил Кингсли. – А две близняшки, я еще одну недавно в коридорах у нас встретил?

– Падма в Мунго работает, – подумав, вспомнила Джинни. – А Парвати с Лавандой вроде как купили ателье в Хогсмиде, насколько я знаю, у учениц Хогвартса они пользуются популярностью.

Она еще отвлеклась, медленно, чтобы не обжечься, смакуя горячий напиток.

– Чжоу Чанг сразу после войны уехала на континент. Ханна Аббот – с Хаффлпаффа, может, вспомните – вроде как тоже. Сьюзан Боунс в Министерстве, вместе с Гермионой, Захария Смит женился и обитает где-то на юге. Но это, наверное, все, я мало с кем в последнее время поддерживаю отношения, общих тем для разговоров и то нет, не считать же таковыми войну, погоду или политику.

– Действительно, – хмыкнул Шеклболт, вспоминая, как много лет назад его мать, женщина строгих правил и даже излишне старомодная, советовала ему ни при каких обстоятельствах не обсуждать три вещи – политику, чистоту крови и материальное положение. – И все же примите мою благодарность, это было весьма занимательно!

– Не стоит, вам спасибо за шоколад, – Джинни улыбнулась.– Вкус моего детства…

На выходе Шеклболт попрощался быстро и как-то скомканно и тут же затерялся среди последних гуляющих людей. Джинни отправилась домой, почему-то испытывая странное желание оглянуться и найти глазами высокую темную фигуру с огромным черным зонтом…

========== 6. ==========

“Хогвартс,

24 октября, вечер

Гарри,

Простите за мое временное молчание, должно быть, разочаровавшее вас, но даже теперь письмо дается мне с огромным трудом. По крайней мере, та его часть, которую я переписывала более десяти раз и так и не смогла подобрать подходящие слова. Это касается Дамблдора и того, чем вы столь любезно поделились со мной. Ваши размышления… оказались на удивление схожи с моими, хотя мне, как оказалось, недоступно то умение прощать, которое есть в вас.

Впервые я осознала, что что-то пошло не так, когда пострадала Кэти Белл, вы должны ее помнить. Дамблдор, убедившись, что то проклятое ожерелье предназначалось для него, не сделал ничего, чтобы защитить тех, кто мог случайно попасть под удар. Конечно, это поведение можно списать на политику и необходимость, но мы все в большей или меньшей степени доверяли Альбусу, а его затянувшаяся шахматная партия внезапно стала опасной.

Затем, за несколько дней до его гибели, у меня снова состоялся разговор с Альбусом, который неприятно поразил меня. Мы все тогда уже ощущали подступающую войну, и больше всего я боялась, что случится внезапное нападение на Хогвартс. Я предлагала ему – видит Мерлин, не так настойчиво, как должна была – продумать хотя бы элементарный план эвакуации школьников, чтобы они не попали под удар. Знаете, что он ответил? Что дети – вдумайтесь, Гарри, несовершеннолетние дети, многие из которых едва выучили Экспеллиармус и Протего! – пойдут в бой наравне с маститыми аврорами.

“В такое время важно не допустить падение последнего оплота Магического Мира” – сказал он, прекрасно зная, что многие из учеников в этой мясорубке просто станут пушечным мясом, способным дать жалкие несколько минут преимущества до прибытия авроров. Он сознательно готов был пожертвовать теми, которых доверили ему. И ведь если бы война началась раньше, только вдумайтесь, скольких бы мы хоронили!

Для меня того Дамблдора, которого я знала много лет назад, честного, бескомпромиссного, пусть всегда немного сумасшедшего, но ценящего другие жизни, больше не существует. Наверное, это может прозвучать глупо, но осознание того, что один из символов света оказался с гнильцой, что прежний мир попросту рухнул… оно ужасно.

Когда-то, еще будучи ученицей, я услышала от кого-то, что все люди похожи на знаменитые конфетки “Берти Боттс” – они все красивы на первый взгляд, но один оказывается со вкусом меда или мяты, а другой – со вкусом переспелого яблока. Возможно, цитата неточная, все же прошло слишком много лет, но смысл, полагаю, ясен.

И все же, знаете, даже переложив часть ее на плечи Дамблдора, я чувствую бесконечную вину перед теми, кто не выжил тогда, в мае. Я почти ежедневно вспоминаю то, что происходило тогда, и думаю: если бы я помогла Колину Криви освоить те чары невидимости, о которых он не раз просил меня, был бы он жив? Выжил бы Фред Уизли, не запрети я ему использовать какую-то их экспериментальную разработку? А еще десять гриффиндорцев, могла ли я сделать хоть что-то, что помогло бы им в битве?

Но главное даже не это – я боюсь, безумно боюсь увидеть те могилы в Годриковой Лощине… После похорон я не была там ни разу, хотя должна была, потому что мы – живы, иногда незаслуженно, а те, для кого все еще только начиналось, лежат там, под тяжелыми могильными плитами.

Единственное, что еще, верно, удерживает меня от безумия, это школа. Впрочем, это не должно затрагивать вас, поэтому давайте закончим.

Я рада слышать, что вам приглянулись предместья Кейтнесса, не многие действительно могут по достоинству оценить природу Хайленда, но осень, право, не лучшее время для посещения этих мест. Поэтому, если когда-нибудь вам удасться вырваться из цепких лап вашей работы, приезжайте туда весной. Читали ли вы эти строки?

Summer came in the country,

Red was the heather bell…

(Вересковый мед, Р.Л. Стивенсон)

Весной в Кейтнессе действительно много лучше, чем в другие сезоны: цветущий верещатик, от которого все долины становятся бело-лиловыми, чертополох, зеленые травы, озера удивительной чистоты и глубины, празднование Лугнасада, Игры Хайленда с мая по сентябрь, да мало ли что еще, всего и не вспомнишь.

Как ваше путешествие, Гарри? Улыбнулась ли вам удача?

М.М.”

***

“Canasbaidh, Highlands

24 октября, без трех минут полночь

Минерва!

Рад снова слышать вас, хотя я подумывал уже о том, что мог невольно оскорбить вас чем-то в своем письме. И в свою очередь благодарю за честность.

Поразительно, не правда ли, что еще несколько дней назад я с некоторой осторожностью отправил вам первое послание, а сейчас наша переписка затягивает меня все глубже и глубже? Еще ни с кем у меня не возникало такое желание браться за перо, даже с Гермионой, при ее-то любви к громадным письмам!

К слову, мне больше по душе вот это:

But lately seen in gladsome green,

The woods rejoic’d the day,

Thro’ gentle showers, the laughing flowers

In double pride were gay:

But now our joys are fled

On winter blasts awa;

Yet maiden May, in rich array,

Again shall bring them a’.

But my white pow, nae kindly thowe

Shall melt the snaws of Age;

My trunk of eild, but buss or beild,

Sinks in Time’s wintry rage.

Oh, Age has weary days,

And nights o’ sleepless pain:

Thou golden time, o’ Youthfu’ prime,

Why comes thou not again!

(Зеленый Дол, Р. Бёрнс)

Поразительно, но я помню его наизусть так, как затвердил когда-то. Не знаю, что-то в этом есть сакральное, не так ли?

Здесь, в Канисбэй, я вновь ощущаю покой и уют, которого давно уже не было на Гриммо, 12. Знаете, я грешным делом даже подумал, не перебраться ли мне сюда, положив на подпись Шеклболту увольнительную, но приходиться следовать тем правилам, которые мне снова – вот незадача – навязали, и быть примерным героем.

Но среди этой тишины и спокойствия я не вспоминаю ни о ком, ради кого я мог бы вернуться в Лондон. Даже иначе: я не думаю, что необходим кому-то там. Ведь, положа руку на сердце, я слишком сильно изменился. Ни Джинни, ни кому-то еще не нужен символ, который и не символ больше, с огромным чувством вины, до сих пор имеющий честь созерцать кошмары по ночам. Я пытался отстраниться ото всех, потому что не видел смысла продолжать общение, потому что знал, что обязательно сделаю друзьям больно своим безразличием. У них получилось перебороть войну в себе, у меня – нет, и теперь я заваливаю себя работой, лишь бы снова Джинни или Гермиона не пытались поговорить со мной по душам и вытянуть меня из той черной дыры, в которую я угодил.

Извините, что пишу это здесь, но передать мысли бумаге оказалось несравнимо легче, чем объяснить что-либо собеседнику в прямом разговоре.

Дело продвигается, но медленее, чем мне бы того хотелось. Я отыскал волшебника, смастерившего радио, даже выяснил у него, что заказчики были весьма щедры, но, увы, он, как и предыдущие, все твердил что-то об этом Килмьюире! Боюсь, снова тупик.