Текст книги "Трое на велосипедах, не считая блондинки. Генуя (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

  Ищите себе другого дурачка извозчика! – Я завел мотор мотоцикла.

  – Вы просто герой, – Дженифер опустила руку на плечо администратора. – Прогнали красивую девушку, которая хотела вас соблазнить.

  Я понимаю, вы хранили себя для другой, которая вас поймет.

  Вы всю жизнь мечтали о худенькой высокой умопомрачительной шатенке с шикарной фигуркой. – Дженифер намекала на себя.

  – Всю жизнь? – администратор отодвинулся от Дженифер. – Я думал, что у меня еще не вся жизнь прошла.

  Вообщем, я прогнал ту продавщицу, но очнулся с ней на диком пляже.

  До сих пор гадаю, как получилось, почему.

  Я же собирался уехать без нее, а она и я вот тут.

  Мой мотоцикл аккуратно стоит в тени финиковой пальмы.

  – Что же ты, Фталазол, догоняй! – Женевьева побежала в хрустящие волны теплого моря.

  – Не побегу за тобой, – я сложил ладони рупором, чтобы Женевьева меня услышала в море. – Я должен охранять свой мотоцикл от воров. – Сказать-то сказал, и опять чудо – я оказался в море рядом с Женевьевой.

  А потом случилось третье чудо – Женевьева мигом переместилась к моему мотоциклу, захватила мою и свою одежду, вскочила в седло и дала по газам.

  – Кому дала по газам? – я представила и покраснела.

  – Моему мотоциклу дала по газам, – администратор с именем Фталазол заплакал. – Я обнаружил себя несамодостаточными, несостоявшимся, голым в море.

  У меня не было ни Женевьевы, ни мотоцикла, ни одежды.

  Пришлось дожидаться покрова ночи и под ним пробираться огородами к своему дому.

  На меня нападали бродячие собаки и бродячие акробаты, пытались откусить.

  Я прикрывался картонными коробками от телевизоров и компьютеров.

  На следующий день я с полицией заявился в магазин арестовать Женевьеву за кражу моего мотоцикла.

  «Она! Она сначала мне продала мотоцикл, а затем его украла!» – я указал на Женевьеву.

  "Разве может столь красивая девушка воровать? – комиссар потрепал Женевьеву по щечке.

  Я понял, что он не арестует воровку: – Что читаете, мадемуазель?"

  "Сказка о трёх свиньях, – Женевьева мило улыбнулась комиссару и показала, что на ней и сегодня нет нижнего белья. – Поросенок Ксавер строил домик из золота.

  Поросенок Пеппа торговал засохшими булками.

  Поросенок Нуф-нуф кормил морских черепах акулами". – Женевьева увлеклась рассказом о свиньях.

  «Женевьева! Признайся, что ты продала мне мотоцикл, затем голая бегала по пляжу, а потом его украла».

  «Ну, продала, бегала голая, купалась голая, украла мотоцикл, а дальше-то что»? – комиссар и Женевьева с раздражением ответили мне одновременно.

  Они смотрели на меня так, будто я сам себя раздел, украл у себя мотоцикл, а теперь обвиняю продавщицу, которая умеет без нижнего белья читать книги о свиньях. – Администратор Фталазол грустно вздохнул. – С тех пор я несамодостаточный, несостоявшийся и без мотоцикла.

  – Алехандра, Дженифер, я слышу шум мотора! – К нам подбежала обозлённая Василиса.

  Она сердилась, потому что мы болтали с администратором, а на нее с – ее вышивкой медведя с балалайкой – никто не посмотрел с надеждой. – Пора в путь!

  – В путь, так в путь, – я выкатила свой розовенький велосипед на площадку перед отелем. – Главное, чтобы доехать на автомобиле до этого пути.

  – Но где же машина, шум мотора, которой я слышала? – Василиса несла свой невесомый дорогущий велосипед на вытянутой руке, спросила, рассуждала легко, без придыхания.

  И тут из телеги раздался шум мотора мощного Феррари.

  Недалеко от мраморных ступеней стояла дряхлая деревянная повозка.

  В нее запряжен хорошенький ослик с ушками, копытцами и хвостиком.

  Мы сразу подбежали к нему и начали гладить, тискали, целовали в умильную белую мордочку.

  – Девки, едем, или вы будете до утра с моим ослом целоваться, как с женихом? – мужчина в коротком полосатом халатике до пояса, в белых обтягивающих несвежих лосинах и в туфлях с серебряными пряжками свысока смотрел на нас из повозки.

  – Едем? Но только не с тобой, хозяин осла, а на спортивном Феррари. – Дженифер раскрыла рот и смотрела на чудо природы, которое в детстве было мужского пола, а с годами пол потеряло.

  Снова раздался шум мотора мощного спортивного автомобиля класса «люкс».

  Звук доносился из древнего ноутбука с треснувшим экраном.

  Ноутбук стоял в телеге и олицетворял зло.

  – Забрасывайте свои велосипеды в телегу, садитесь и трогаемся, а то мои жены заждались, – возница небрежно плюнул на белую плитку мостовой.

  – Вы записали звук мотора Феррари, чтобы мы подумали, что ваша тележка – спортивный красный Феррари? – Василиса улыбнулась сияющей улыбкой.

  – Без этого звука осел не сдвинется с места, – мужчина показал отсутствие передних верхних зубов. – Он считает себя водителем Феррари, крутым гонщиком.

  – Очень приятно было встретиться с вами и вашим ослом, – я потрогала пальчиком деревянный бортик телеги. – Но мы девочки требовательные, поэтому в телеге с двумя ослами не поедем.

  – Тогда идите пешком со своими железяками и с вашими почти голыми жопами, – возница смотрел на мои розовенькие велосипедки.

  О чем он думал: о моих штанишках или обо мне под ними? – Шоферы и другие водители бастуют.

  Мы требуем равноправия.

  – Бастуют? Равноправие? Равноправие с кем? – Дженифер первая опустила свой велосипед на телегу.

  Возможно, что наша подруга видела будущее, поэтому не отказывалась от осла.

  – Бастуют, потому что не хотят работать, – возница подал руку Дженифер. – Равноправия мужчины требуют только одного – хотим равные права с женщинами.

  Право работать на кухне, право готовить пиццу, право рожать.

  – Я бы потребовала право на право, – я отставила назад свою ножку.

  Справа раздалось громкое шипение.

  Неужели, в городе появились королевские кобры?

  Я оглянулась и увидела небольшую толпу женщин.

  – Мои жены, восемнадцать штук, – возница заметил мой взгляд и пояснил. – Они недовольны, что ты пытаешься меня прикадрить.

  Жены всегда следуют за мной, чтобы меня не увели от них, поэтому я не имею право на забастовку.

  Мне нужно прокормить эту ораву жен, напоить, одеть надлежаще и баловать подарками.

  – Одеты они надлежаще, – Василиса цокнула языком, как белка. – На фоне ваших жен мы выглядим ощипанными курочками. – Василиса застегнула пуговичку на рубашке.

  Я с восторгом разглядывала одежду жен возницы.

  Все одеты – по своему вкусу и желанию: от красного вечернего бархатного платья в пол, до купальника и щегольского рабочего комбинезона.

  Но всех жен возницы роднили длинные каблуки: обувь любая, но каблуки обязательно длинные и тонкие.

  – Залезайте быстрее в телегу, иначе мои жены вас побьют камнями и кулаками, – возница прошептал трусливо.

  Он, наверно, боится, что и ему достанется от восемнадцати жен.

  Около меня упал камень величиной с корову.

  Я быстро присела в телегу рядом с Дженифер.

  Василиса раздумывала, даже свела брови вместе от напряжения:

  – Жалко ослика, он надорвется!

  – Если вы не поедете, то ослика нечем будет кормить, и тогда он не только надорвется от рыданий, но еще и от голода надорвется, – возница рассеял последние сомнения Василиса.

  Мы погрузились в странное сооружение, и оно со скрипом деревянных колес, с тяжелыми проклятиями ослика, летящими в наш адрес, с ревом спортивного Феррари из магнитофона, и сопровождаемое криками разъярённых жен возницы, двинулось.

  Жены шагали за телегой на почтительном расстоянии.

  Мы выехали на оживленную улицу, полную автомашин.

  – Почему водители этих машин не бастуют? – Я засунула мизинчик в ротик и тут же его прикусила.

  Телега без спортивных рессор тряслась на камнях.

  – Зачем им бастовать, они же не дураки! – возница пояснил с ослепительной беззубой улыбкой.

  Я бы еще спросила, но улыбка очаровала до мозга костей.

  – Хламидий, нечего с девушками перемигиваться! – Раздалось сзади из группы жен! – На дорогу смотри!

  – Вас зовут Хламидий? Почему-то я так и думала! – Василиса поправила волосы, заплетённые в косу.

  Косу Василиса нарочно утром заплела, чтобы выгодно отличаться от меня и от Дженифер.

  Девушка с косой привлекает внимание среди девушек с распущенными волосами.

  – Позови, и я приду, – возница прошептал, чтобы его жены не слышали.

  – Хламидий, вам нравится моя коса? – Василиса полушепотом спросила возницу.

  – Очень нравится твоя коса! – разговор шел на нотах не слышных для восемнадцати жен за телегой. – Я в молодости заплетал себе косу.

  Из-за волос, заплетенных в тугую женскую косу, я погорел, то есть начал свой путь в многоженство.

  – Путь в многожёнство? – Я тихо-тихо переспросила.

  – Всякое бывало за это время, не только многоженство, но и многомужество, – Хламидий вытянулся вперед так, что его зад маячил перед нами, и погладил осла над хвостом. – Я расскажу вам, девушки, потому что больше рассказать некому.

  Жены внимательно следят за мной, поэтому у меня ни друзей нет, ни подруг, одни только клиенты.

  И то, вас терпят только потому, что вы платите.

  Думаете, хоть один цент достанется мне?

  Нет, восемнадцать жен по-барски разделят ваши деньги между собой и ослом.

  – Бедненький, – Василиса явно старалась понравиться Хламидию.

  – Спасибо, красавица, – возница ответил задом.

  – Она красавица, а мы нет? – я шепнула на ухо Дженифер.

  – Эй, вы, там, наверху! Не шепчите друг дружке на ухо! – Жены сразу заметили мой с Дженифер маневр.

  – Алехандра, когда говоришь, то говори вперед, как Василиса и Хламидий, – Дженифер процедила сквозь зубы. – Восемнадцать жен нас не слышат, но читают по губам.

  И еще: мы красавицы!

  Просто Василиса задается! – Дженифер сделала вид, что интересуется пальмами вдоль домов.

  Я сделала вид, что обожаю голубей и любуюсь их красными лапками.

  Василиса с улыбкой сделала свой вид, что не слышит нас.

  – Давным-давно, когда я был молодым, счастливым и одиноким, у меня густо спускались до пола волнистые волосы.

  Я часто перед зеркалом заплетал их в тугую косу и гордился собой.

  Мужчина с косой выглядит мужественно!

  На праздник моя мама испекла пирог из спагетти.

  Когда она вынула пирог из печи, оказалось, что спагетти еще не готовы.

  Они сырые и вязкие, как дождевые червяки.

  Мама поставила пирог на ковер и предупредила меня:

  "Хламидий! Оставь свои волосы в покое!

  И не ешь сырые спагетти, подожди, пока они покроются корочкой и заплетутся в тугую косичку, как у тебя!"

  "Мама, при всем к вам уважении, спагетти не заплетутся, потому что они не сыр чечил.

  Сыр чечил заплетается в косичку, а спагетти висят, как лианы".

  «Хламидий, сын мой, – ответила мама. – Поумнел бы ты скорее и женился».

  Мама ушла на море собирать королевских устриц.

  Я же присел около пирога и внимательно за ним следил: вдруг, мама права, потому что матери никогда не ошибаются, и спагетти заплетутся в косичку.

  Но спагетти не заплетались и не покрывались румяной корочкой.

  Тогда я решил им помочь, и своими тонкими пальцами стал заплетать их в косичку.

  Когда косичка была готова, то она выглядела также соблазнительно, как и моя коса из волос.

  Я съел все спагетти, даже пальчики облизнул.

  Пришла мама и поставила на пол огромную корзину с устрицами.

  – Сынок!

  – Да, моя мама!

  – Понимаешь!

  – Я все понимаю!

  – Объяснить?

  – Если можешь!

  – Жизнь хороша!

  – Согласен, мама!

  – Видишь?

  – Что?

  – То, что видишь!

  – То, что вижу – вижу!

  – Вот то-то и оно!

  – Да, мама, теперь понял – то-то и оно! – Мы с мамой любили поговорить на философские темы.

  После философии ужин пролетает в живот незаметно.

  "Хламидий, принеси к устрицам пирог из спагетти, который я испекла утром.

  Он уже, наверно, покрылся корочкой и заплелся в косичку".

  «Да», – я зашел на кухню – на ковре не было пирога из спагетти.

  «Мама, пирог не покрылся корочкой», – я крикнул из кухни.

  «А косичку? Косичку видишь?»

  «Косичку вижу только свою, но не косичку из спагетти».

  «Хламидий, тогда неси пирог без корочки».

  «Мама, я не могу принести его».

  «Руки у тебя отсохли, потому что ты не женат»?

  «Руки у меня не отсохли, они уверенно заплетают каждое утро косу, а перед сном ее расплетают».

  «Так прикажи своим рукам, чтобы они заплели косичку из спагетти»,

  «Не заплетут косичку из спагетти, потому что я съел пирог из спагетти». – Я засмеялся весело и звонко, как смеются необременённые мужчины.

  Мама очень рассердилась на меня за то, что я съел пирог.

  Она с корзиной королевских устриц вышла на улицу, присела на скамейку и начали поносить меня разными нехорошими словами.

  Ругалась мама великолепно, артистично, потому что по вечерам пела в опере.

  Каждое проклятие в мой адрес мама заканчивала двустишием:

  "Мой сын Хламидий съел сегодня пирог из сырых спагетти.

  Мой сын Хламидий съел сегодня пирог из сырых спагетти".

  Мимо проезжала в седле обнаженная принцесса.

  Да, в те времена все принцессы на конях скакали только обнаженные.

  Времена были трудные, поэтому принцессы своим нагим видом поддерживали народ.

  Принцесса услышала дивный голос моей мамы, но не смогла разобрать слов.

  Она наклонилась ниже и чуть не упала с седла,

  «О чем вы так чудесно поете, оперная дива?»

  Моя мама постеснялась сказать, что я наелся сырых спагетти, поэтому у меня раздуло живот и щеки.

  Она немного солгала во имя любви:

  "Я пела, что мой сын Хламидий съел сегодня две корзины королевских устриц.

  Мой сын Хламидий съел сегодня две корзины королевских устриц".

  "Съел две корзины королевских устриц? – По тонкой блестящей коже принцессы побежала дрожь. – Но это же приводит к поднятию сил. – Принцесса с интересом посмотрела на меня, и даже глазки закатила. – Послушай, оперная дива!

  Если твой сын настолько могучий, то я его полюблю. – Принцесса говорила, будто меня рядом нет и я не слышу. – Мне нужен покорный, но мощный муж.

  Я возьму в мужья твоего сына Хламидия.

  Но с одним условием: одиннадцать жарких месяцев в году он будет кушать все, что пожелает, одеваться в лучшие наряды, веселиться, с кем хочет, но в последний месяц года он должен будет каждый день съедать по две огромные корзины королевских устриц и любить меня.

  А если не сможет ни то, ни другое, то я вспорю ему живот кинжалом, – принцесса показала кинжал. – Набью в отверстие острых створок королевских устриц.

  А вместо убитого мужа найду себя другого мощного красавчика".

  "Я рада отдать своего сына в мужья принцессе, – моя мама сразу повеселела. – Он не будет больше меня объедать, не сожрет всех устриц и не проглотит пирог с сырыми спагетти.

   А что касается твоего условия, то до того времени ты, возможно, полюбишь Хламидия, или забудешь о своем условии".

  Я и принцесса поженились под звук фанфар.

  Одиннадцать месяцев я юный наслаждался любимыми кушаньями, носил прекрасные наряды, веселился с кем только желал, по утрам заплетал косу, а по вечерам расплетал ее.

  К концу одиннадцатого месяца я испугался: помнит ли жена о своем условии.

  Но она мне напоминала, и я успокоился, уверенный, что она забыла о двух корзинах устриц каждый день для меня.

  Однако в последний день одинадцатого месяца жена привела меня в спальню, во флигель, где ни разу я не был.

  И в спальне не было ничего, кроме кровати и великолепного юноши на ней.

  И говорит жена мне с усмешкой:

  "Я нашла себе достойного фаворита, – жена показала на наглого мерзавца на кровати. – Завтра я запру тебя в этой спальне одного.

  Оставлю только две огромные корзины с королевскими устрицами.

  До утра ты должен съесть всех устриц, а затем показать мне, как ты меня сильно любишь.

  Если не сделаешь ни того, ни другого, то я казню тебя и заменю вот этим красавчиком", – принцесса ушла и увела за руку наглого фаворита.

  Я испугался, потому что за одиннадцать месяцев разжирел на любимой еде, к любви потерял интерес и способность, а от королевских устриц меня воротило, потому что я питался пирожными и икрой.

  Ждать помощи мне не от кого, поэтому я прилёг на кровать и завыл от страха.

  Вдруг, я услышал тонкий стук каблучков.

  Я поднялся с кровати и увидел входящих в спальню семнадцать очаровательных фрейлин моей жены.

  У одних волосы длинные, у других покороче.

  Юные фрейлины одеты в прозрачные свадебные одежды, которые не скрывают прелестей.

  «О чем воешь, наш красавчик король?» – фрейлины окружили кровать и меня.

  «Вам какое дело до мужчин?» – за год я хорошо изучил привычки прекрасных фрейлин.

  Они не любили мужчин, особенно меня.

  «Никакого нам нет дела до мужчин, но нам интересно, почему ты воешь, как волк на псарне?»

  «Если и скажу, то пользы от своего признания не получу».

  «Кто знает, кто знает», – фрейлины удобно разместились на огромной кровати и виляли разными частями тел.

  «Хорошо, – я вздохнул. – Если пользы не будет, то хуже мне уже не станет», – я рассказал о своей матушке, о сыром пироге из спагетти, об условии королевы, что я должен жрать каждый день две корзины королевских устриц, и о своем ожирении и о мужском бессилии рассказал.

  "Вот что мы сделаем, – фрейлины посовещались и выдали предложение. – Мы любим кушать королевские устрицы.

  Они нас возвышают и придают энергии для любовных игр.

  Каждый вечер через потайную дверку мы будем приходить в эту спальню, поедать устриц из корзин и веселиться".

  "Отлично! – я воскликнул с одобрением. – А что вы хотите за свои услуги?

  У меня нет наличных денег, потому что жена не дает".

  "Каждое утро мы будем спрашивать – хочешь ли ты взять нас в жены.

  Если хоть раз согласишься, то мы, семнадцать, станем твоими женами".

  «Но я женат на принцессе».

  «Одно другому не мешает! Мы же хотим в мужья мужа принцессы, будущего короля».

  Я подумал и в ус себе подул иронично:

  "Я и одну принцессу не могу, а тут еще семнадцать фрейлин юных и прекрасных, как она.

  У меня не найдется столько сил.

  В последнее время руки опускаются даже тогда, когда я заплетаю свою великолепную косу.

  Конечно, я откажусь брать фрейлин в жены.

  «Отлично!» – фрейлины скинули одежды.

  На следующий день жена привела меня в эту спальню.

  Там меня уже ждали две огромные корзины, сплетенные из волос юных бродячих акробаток.

  Корзины доверху набиты королевскими жирными устрицами.

  «Вот устрицы! – жена с усмешкой посмотрела на мои сильно раздавшиеся ляжки. – Если к утру не выполнишь два моих условия, то останешься без кишок в животе». – После этих слов она ушла и закрыла дверь на ключ.

  Только затихли голоса – моей жены и ее нового фаворита, как застучали каблучки.

  «Где устрицы?» – фрейлины жадно оглядывали спальню.

  «Только слепая фрейлина не заметит огромные корзины и мою прекрасную косу». – Я показал и косу и устриц.

  Но моя коса фрейлин не интересовала.

  Они набросились на устриц, но высасывали их не жадно, а с неповторимой грацией и изяществом.

  После первого подхода к корзинам фрейлины так напитались энергией от устриц, что начали игры на постели.

  Я сидел в кресле и, открыв рот, наблюдал за невиданным чудесным зрелищем.

  Каждая юная фрейлина прекрасна, и прекрасна по-своему.

  Всю ночь фрейлины резвились обнажённые, скушали всех королевских устриц.

  Утром они по очереди подходили ко мне: горячие и влажные:

  «Возьмешь меня в жены?» – каждая спрашивала меня в порядке своей очереди.

  Мне стоило огромных усилий отвечать сквозь зубы:

  «Нет! Не возьму тебя в жены! Ты слишком плоха для меня».

  Семнадцать искренних вопросов, и семнадцать моих лживых ответов.

  Фрейлины опустили головки и через потайную дверку покинули спальню.

  Через некоторое время появилась моя жена принцесса под руку с новым мерзавцем фаворитом.

  Жена с удивлением смотрела на пустые корзины и на разбросанные по полу высосанные устричные раковины.

  Я же неотрывно смотрел на нее.

  Горячее чувство захлестнуло меня.

  Я видел в жене всех резвящихся после поедания устриц фрейлин, представлял ее на месте каждой из них.

  «Муж мой, ты не заплел сегодня утром свою великолепную косу!»

  «Не до косы мне сейчас, когда дело надо делать», – я с неистовством молодого самца оленя оттолкнул тощего фаворита и повалил свою жену принцессу на кровать.

  Перины еще не остыли от постельных боев фрейлин.

  К вечеру моя жена без сил сползла на пол:

  "У меня нет сил тебя сегодня казнить, – принцесса простонала. – И не за что казнить.

  Сейчас тебе принесут новые полные корзины королевских устриц". – Моя жена, поддерживаемая фаворитом на негнущихся широко расставленных ногах поковыляла к дверям из спальни.

  Фаворит жены бросил на меня испепеляющий, полный ненависти взгляд.

  Еще бы: он все это время находился в спальне и видел мою мощь.

  Итак, каждый вечер мне приносили корзины с устрицами.

  Фрейлины высасывали мякоть устриц и затем на моих глазах резвились.

  Я так заводился, что с трудом утром мог отказать юным проказницам взять их в жены.

  Затем я с утра до вечера на огромной кровати истязал свою жену.

  Наступила предпоследняя решающая ночь.

  Фрейлины явились еще более прекрасные и соблазнительные, с опухшими губками.

  До утра они проказничали, и утром были необычайно печальны, когда спрашивали меня – хочу ли я взять хоть одну из них себе в жены.

  Глазки их горели разноцветными драгоценными камнями.

  "Хламидий, у нас останется завтра одна последняя ночь.

  Мы надеемся, что ты сдашься". – Фрейлины еще не теряли надежду.

  Я страшно испугался, потому что восемнадцать жен не входили в мои планы.

  Вот тут после них вошла принцесса и с опаской посмотрела на мой воинственный вид.

  "Дорогой! Пожалуй, что и к завтрашнему утру ты осилишь съесть две корзины королевских устриц и будешь меня любить с неистовой силой, поэтому мне не придется тебя казнить.

  А сейчас давай, позавтракаем вместе".

  Нам принесли роскошный завтрак с королевскими устрицами и еще одну тарелочку – для фаворита моей жены.

  Не успела моя жена проглотить вафельную трубочку, как ее фаворит подавился устрицей, откашлялся и затем засмеялся.

  «В чем дело, Пантеон? – моя жена с неодобрением посмотрела на фаворита. – Смешинка в глаз попала?»

  "Ах, дорогая, поехал я сегодня на речку купаться и залез в кусты, чтобы подглядывать за купающимися девушками.

  Ты должна помнить это место – старый песочный карьер.

  Я осторожно выглянул из кустов над обрывом и услышал девичий звонкий смех.

  И знаешь, кого я увидел на золотом песке?

  Семнадцать юных обнаженных дев загорали вверх спинами и смеялись серебряным смехом.

  Затем они затянули грустную песню:

  "Молодой король нас замуж не берет.

  Молодой король нас замуж не берет.

  А ведь после свадьбы мы б ему показали.

  А ведь после свадьбы мы б ему показали"

  Я за завтраком услышал рассказ фаворита жены и побледнел.

  Что еще могут показать семнадцать прекрасных юных фрейлин, показать то, что я еще у них не видел?

  Сомнения и думы охватили меня: я не хотел брать их в жены, но увидеть то, что они еще не показали – мечтал.

  И, когда после последней ночи утром ко мне подходили с опущенными головками фрейлины и ждали от меня отрицательного ответа, я сломался.

  «Возьмешь ли ты меня замуж, Хламидий?» – Спросила первая в очереди – огненная брюнетка Ребекка.

  Я открыл рот, чтобы ответить «Нет, не возьму тебя в жены».

  Но у меня вырвалось независимо от моего желания, от языка:

  «Да, Ребекка, я возьму тебя в жены».

  В спальне повисла гнетущая тишина.

  Ребекка вспыхнула, она еще не верила в свое счастье.

  Приготовилась к моему очередному отказу, а получила согласие.

  Другие девушки напряглись: они не знали, что ждать от меня.

  Но я не смог ни одной отказать, потому что они все разные, и я не хотел пропустить ни одну.

  Так я стал обладателем восемнадцати жен!

  После свадьбы они постригли меня наголо, избавили навсегда от моей замечательной косы до пола.

  «Хламидий! Коса будет тебе мешать в семейных делах!» – жены сразу стали все решать за меня.

  Жен много, поэтому одна меня одевает так, а другая – этак.

  Каждый день я выхожу в разных нелепых нарядах и не знаю, что ждать от восемнадцати жен еще. – Хламидий закончил кусок своей биографии и со злостью замахнулся кнутом на осла.

  – Не бей! Не он осел, а ты – осел! – Василиса и Дженифер схватили возницу за руки.

  Я сзади ударила его по голове глиняным кувшином.

  Он раскололся, и из него на голову Хламидия полилась дурно пахнущая жидкость.

  Восемнадцать жен увидели расправу над своим мужем и дружно двинулись к телеге.

  Мы соскочили, подхватили свои велосипеды и потащили за собой и перед собой.

  Вскочить в седла и умчаться у нас не хватило ни сообразительности, ни умения кататься.

  К нашему огромному счастью, жены не погнались за нами, чтобы отомстить за поруганную голову мужа.

  Они сгрудились вокруг телеги и проверяли его здоровье.

  Мы же тащили велосипеды еще долго – метров сто, пока не скрылись за поворотом дороги.

  – Красота! Слева море с королевскими устрицами! Справа горы с цветами и дикими козлами! – Дженифер потянулась так, что стала на три дюйма выше.

  – Дорога пустая и без розеток! – Василиса с удовлетворением кивнула головкой. – Мы можем без боязни оседлать наших стальных коней и помчаться вдоль Лазурного берега.

   – Я не вижу коней, кроме Зизи, – я почесала болонку между острых ушей. – Давайте, перед дальней дорогой искупаемся в лазурных чистых манящих водах, пока они есть.