Текст книги "Трое на велосипедах, не считая блондинки. Генуя (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

  – Мадемуазель, вы перевозите труп, завернутый в изношенные носки старого джентльмена? – таможенник вытянул нос и принюхался. – Может быть, я ошибся по поводу трупа, но козий протухший сыр в носках вы точно перевозите.

  – Разве мы похожи на сыр? – Я захлопала в ладоши и звонко рассмеялась. – Мы приехали кататься на велосипедах по Лазурному берегу, чтобы найти женихов.

  На Лазурном берегу женихов – навалом, со всего света съезжаются.

  А запах, который вы приняли за трупный или за козий сыр, завернутый в носки старого лорда, этот запах от нас! – Я запрокинула головку и залилась еще более жизнерадостным смехом.

  – Алехандра – блондинка, – Василиса зачем-то указала пограничнику на мои шикарные белоснежные волосы.

  – Я вижу и понял, – пограничник не спешил ставить штампы в наши паспорта. – Я думал, что вы прибыли из Гренландии, где всегда холодно.

  Вы закутаны в меха.

  – Меха воняют, а не мы, – Дженифер обиделась.

  – Вы бы их сняли и помылись, – пограничник думает, что знает все о девушках и о Гренландии.

  – Мы с некоторых пор боимся принимать душ, – Василиса вздрогнула. – После того, как в ледяном доме из душевой лейки хлынула сверх ледяная вода.

  Мы привыкнем!

  – Шкуры пока не выкидываем, потому что боимся замерзнуть, – Дженифер вытерла пот со лба. – Мы так испугались, так испугались в морозной Гренландии, а потом за нами гнались волки.

  Нас побили местные женщины, потому что думали, что мы хотим у них отнять мужей.

  – У каждой из них не менее десяти мужей, а им жалко парочку для нас, – я надула губки. – Василиса и Дженифер искупались под ледяным душем.

  – В Генуе и на Лазурном берегу вы не замерзнете, мадемуазели, уверяю вас, – таможенник с опаской смотрел на шкуры и на нас.

  – Пожалуй, я выброшу шкуру, – Василиса произнесла с некоторым сомнением и сняла с себя покрывала из шкур.

  Она осталась в обтягивающих велосипедках и топике – именно так мы хотели начать наше путешествие на велосипедах.

  – Нет, я запрещаю вам, – пограничник закричал. – Вы не можете выбросить здесь зловонные шкуры.

  Вы испортите сразу всю экологию Генуи.

  – Может быть, вы возьмете шкуры себе? – Дженифер умела нежно улыбаться мужчинам. – Они дорогие: белый медведь, енотовидная собака, волк, и еще вроде шкура вымершего неизвестного монстра.

  Может быть – Снежный человек.

  – Мадемуазель, я окончил лицей в Пизе не для того, чтобы натягивать на себя шкуру динозавра, – таможенник побледнел. – Предупреждаю, что избавиться от смрадных шкур вам будет очень сложно.

  – Зачем вы называете девушек смрадными шкурами? – Старушка из соседней очереди с негодованием посмотрела на пограничника. – Да, они воняют, и, может быть, они – шкуры, но вы не имеете право озвучивать.

  – А еще он на меня постоянно косит глаза, – я захлопала в ладошки. – Влюбился! Влюбился!

  – То же самое я хотела сказать о себе, только наоборот, – Василиса поправила золотой локон. – Смотрит на меня, смотрит, косит глаза.

  Я подумала, что он влюбился, но в меня.

  – Девочки, имейте совесть. – Дженифер искренне засмеялась, как умеем смеяться только мы, девушки. – Таможенник на меня пялится без остановки.

  Значит, влюбился в меня без памяти, а вы все придумали, что он на вас смотрит.

  – Вообще-то, я представитель закона, его блюститель.

  – Его бюстгальтер, – я пошутила, чем вызвала улыбки не только Василисы и Дженифер, но и старушки.

  – За оскорбление блюстителя закона я могу оштрафовать вас на кругленькую сумму, – пограничник не спешил нас штрафовать, а только угрожал и шевелил усами. – Почему вы говорите обо мне в третьем лице и обзываете бюстгальтером? – Последние слова он прошептал, чтобы только мы слышали.

  На лице таможенника появилось грустное выражение: – Я скажу вам, но только вы не докладывайте моему начальству, иначе меня уволят.

  – Вы маньяк? – в глазах Дженифер появились искры любопытства.

  У меня от волнения вспотели ладошки: еще бы – настоящий маньяк обратил на меня свое внимание.

  Маньяки просто так внимание не разбрасывают.

  Они выбирают жертву тщательно, с научным подходом.

  – Нет, я не маньяк, – пограничник шумно выдохнул. – У меня косоглазие.

  Всем кажется, что я на них кошу глаза.

  Но на самом деле, я смотрю в другую сторону, как например с вами.

  Я просматривал ваши паспорта, а мои глаза косили на каждую из вас – сразу.

  В некоторых случаях – удобно, но в большинстве – я страдаю. – Пограничник вернул нам наши паспорта.

  Мы направились по проходу в зал.

  – Никакого у него косоглазия нет, – Дженифер заявила со знанием дела и немного разочаровано. – Врет он все.

  Придумал, чтобы мы не подали на него, маньяка, в суд.

  – Я видела настоящего косоглазого джентльмена, и даже мы разговаривали, – Василиса открыла дверь дамской комнаты. – Фредерик страдал косоглазием, если можно сказать, что страдал.

  К тому же он еще очень скромный до невозможности.

  Робел, краснел по любому поводу, даже, когда видел флиртующих собачек.

  Он ездил всегда на своей машине, хотя не всегда ему было выгодно.

  Бензин сжигал большую часть его жалованья.

  Но в общественном транспорте Фредерик не мог ну никак ездить.

  Дамы, джентльмены, парни, девушки, даже старики и старушки обвиняли его в том, что он пристально на них смотрит, с сексуальным значением.

  Фредерик после этих заявлений отчаянно краснел от смущения, что еще больше усиливало подозрения тех, кто его обвинял.

  Не выдержал он и чуть не попал в тюрьму, как сказал наш таможенник, – слова «наш таможенник» выделила ироничной улыбкой, – за оскорбление блюстителя закона.

  «Ваш драйвер лайсенс», – на одном из перекрестков Фредерика остановил блюститель закона. – Василиса смаковала «блюститель закона»,

  Фредерик вышел из автомобиля и протянул документ полицейскому.

  «Посмотрите мне в глаза», – полицейский потребовал.

  Он сличал фото на лайсенсе с лицом Фредерика.

  «Я и так смотрю вам в глаза, – Фредерик покраснел. – У меня косоглазие, поэтому я как бы вам в глаза смотрю, но глаза мои направлены в другую сторону».

  «Да? – блюститель закона внимательно изучал Фредерика. – А мне кажется, что вы пристально смотрите на леди в красном кабриолете».

  Как раз около них остановился красный кабриолет, и из него выпрыгнула разъярённая молодая женщина.

  «Я требую, чтобы вы арестовали этого маньяка», – женщина указала пальцем на Фредерика.

  «Арестовать?» – блюститель закона заинтересовался.

  Арестовывать намного увлекательнее, чем просто проверять документы.

  "Я ехала в Сен-Жуан к своей подружке, – леди на всякий случай встала под защиту полицейского. – На светофоре на красный свет я остановилась, я никогда не несусь на красный, хотя многие мои друзья пренебрегают правилами.

  Вдруг, будто холодный осьминог щупальцами, дотронулся до меня.

  Я посмотрела на соседнюю машину и увидела, как этот джентльмен, если его можно назвать джентльменом, пристально смотрит на меня.

  Я знаю, что я красивая и очень привлекательная.

  Мужчины любуются мной.

  Но не нагло же они должны пялиться – это неприлично.

  Ты же смотрел на меня в упор? Признайся". – Леди бросила вызов Фредерику.

  «Не знаю, не думаю, что я смотрел на вас, – Фредерик снова покраснел. – Я следил на перекрёстке за светофором».

  "Ага, признался! Даже смотреть мне в глаза стыдится! – леди обрадовалась. – Врет и краснеет. – Женщины всегда логичны: где мы, там и наша логика. – Я дождалась зелёного света и поехала, потому что я не собиралась задерживать на перекрестке движение: если зеленый, то еду, если красный, то остаюсь на месте.

  Этот двинулся за мной".

  «А куда мне еще было двигаться, если там ван вэй?» – Фредерик краснел и краснел.

  Его глаза косили на женщину и на полицейского.

  Но на самом деле, как уверял Фредерик, он смотрел на носки своих туфель.

  "Я проехала два квартала, и обратила внимание, что этот преследует меня.

  Я свернула на Ленгсингтон авеню, он – за мной.

  И смотрит, и смотрит в упор, а еще на грудь мою уставился.

  Я тогда решила сменить маршрут, чтобы отвязаться от него.

  Нужно было мне ехать по Октябрьскому проспекту, но я свернула на узкую Рю де Пигаль.

  Он сразу повернул за мной.

  Мы колесили по городу, при этом маньяк все время на меня смотрел". – Молодая леди закончила обвинительный акт.

  «Что вы можете сказать в свое оправдание, товарищ?» – блюститель закона уже полагал, что Фредерик должен оправдываться.

  "Я видел, что доставляю беспокойство леди, – Фредерик в миллионный раз покраснел. – Поэтому я выбирал дороги, которые мне не нужны.

  Но леди все время оказывалась рядом со мной. – Фредерик приложил руку к сердцу: – Поверьте, леди, я не смотрел на вас и даже на вашу великолепную грудь.

  Я уже объяснял блюстителю закона, что страдаю косоглазием.

  Мои глаза смотрят на одно, а я вижу другое".

  "Тогда, как честный человек, вы должны на мне жениться, – леди выкрикнула почти в истерике. – Что я скажу своей подружке?

  Что ты, наглый мерзкий червяк, не смотрел на меня".

  "Сэр, пройдемте со мной в мэрию, – блюститель закона не спешил отдавать Фредерику документы. – И вы, леди, тоже, если собираетесь выйти замуж за этого товарища.

  Я прослежу, чтобы он не ускользнул из-под венца".

  Так Фредерик женился, хотя даже не подозревал на ком.

  Он только через несколько дней, через сложную систему зеркал, рассмотрел свою жену. – Василиса рассказывала и в тоже время складывала наши шкуры, точнее – шкуры, которые были на нас, в кабинку на пол. – Все, а теперь бежим! – Василиса закрыла дверку кабины, и мы дружно бросились к выходу из дамской комнаты.

  – Закрыто! – Дженифер дергала ручку выходной двери.

  – Лампочка красная мигает, – я показала пальчиком на лампу над дверью. – И буковки появились на табло.

  – Немедленно устраните источник запаха, – Дженифер перевела с помощью переводчика. – Они, что, считают, что это мы сделали запах?

  – Индикаторы не считают, индикаторы чувствуют, – Василиса вернулась в кабинку и забрала наши меховые покрывала. – Дверь закрылась автоматически, а то некоторые девушки, после того, как припудрят носик, забывают за собой смыть.

  Лампочка и дверь им напоминают о чистоте! – Василиса фыркнула.

  – Не по-человечески это, – Дженифер раскалилась от злости.

  Наверно, у нее поднялась температура, потому что сразу на нас на всех с потолка полились струи воды с пеной.

  Эту пену я знаю хорошо, не один раз купалась в ней не по своей воле.

  После начала эпохи коронавируса, в публичных местах устанавливают что-то вроде пожарных поливаек.

  Они гасят не огонь, а изливаются на тех, у кого повышенная температура.

  – Нас обеззараживают, – я закрыла глаза.

  Ротик оставался открытым, потому что я говорила.

  В него попали несколько капель горькой жидкости.

  – Теперь довольны? – Василиса погрозила кулаком индикатору.

  Индикатор отметил выпад Василисы новой струей пены.

  Через пять минут мы обеззараженные, с источником запаха в руках вывалились из дамской комнаты.

  Разумеется, все от нас мокрых и облепленных пеной, шарахались.

  Люди боялись за свои жалкие жизни, что мы их унесем с собой – то есть заразим, а жизни сами унесутся.

  – Чем быстрее, тем лучше, – Василиса прибавила ход.

  Но мы и сами понимали, что пора удирать.

  Сейчас появится санитарная машина, и мы можем провести две счастливые недели в больнице на карантине.

  На улице таксисты поспешно отъезжали от нас, как только мы с улыбками приближались.

  Мокрые шкуры стали вонять еще сильнее.

  – Почему они не обеззаразились? – Василиса сделала попытку затолкать мокрые меха в контейнер для мусора.

  Но не успела: к нам неслись два уборщика.

  Выражения их лиц далеки от доброжелательных.

  – Если бы у нас были велосипеды, то мы бы убегали быстрее, – на улице за аэропортом я отдышалась. – Давайте, сделаем так, чтобы у нас шкуры украли.

  – Кто? – по выражению глаз Василисы и Дженифер я поняла: подружки уверены, что от бед я сошла с ума.

  – Я читала в одной смешной книжке юмор.

  В магазине протухла бочка с кислой капустой и воняла.

  – Как мы, – Дженифер безжалостно добавила и милостиво кивнула головкой: – Продолжай, Алехандра, кажется, я уловила твою мысль, и она мне нравится.

   – Выбросить капусту нельзя – штраф, продать испорченное – тоже штраф.

  Директор магазина придумал: работники выкатили бочку на улицу и, якобы оставили без присмотра.

  Мигом налетели бродяги, старушки, даже студенты.

  Капусту расхватывали, рассовывали по сумкам, по карманам и по шляпам.

  Жители думали, что воруют, а ворованное всегда сладко. – Я проследила взглядом, как три мошенника обрабатывали туриста.

  Один мошенник просил сфотографировать его.

  Турист согласился, потому что мошенник улыбался.

  Но держать камеру в одной руке неудобно, поэтому турист поставил сумку на землю.

  Тотчас два мошенника со спины эту сумку увели.

  Турист обернулся, закричал, а в этот момент третий, который просил сделать фото, тоже убежал.

  Василиса и Дженифер тоже видели сценку, поэтому одобрили мой план.

  Мы сделали вид, что ничего дороже этих шкур у нас нет.

  Мы держали их крепко-крепко, будто последний сухарь.

  Мошенники заинтересовались нашими мехами, и подошли ближе.

  Наверно, они решили, что мы прижимаем к себе шубы от кутюр.

  Странный резкий запах плесени не смутил мошенников.

  – Алехандра, держи, – Василиса прошептала и передала мне свои покрывала из шкур.

  – Почему я? – пришлось принять от нее тюк и от Дженифер.

  – Потому что ты – блондинка!

  – Блондинка, значит, я глупая?

  Вы так считаете? – Я выпятила нижнюю губу.

  – Не важно, что мы думаем о тебе, главное, что мы тебя любим.

  Но мошенники, точно думают, что если блондинка, то – дурочка! – не особо утешила меня Василиса.

  – Мадемуазели, не окажите ли нам честь – сфотографироваться с нами на фоне памятника погибшему кораблю, – самый смазливый из мошенников улыбнулся и показал оставшиеся белые зубы.

  Я тут же забыла, что мы изображаем жертв, поэтому начала строить ему глазки.

  – Синьорита, возьмите, пожалуйста, мой фотоаппарат, – красавчик освободил мою левую руку и вложил в нее свой фотоаппарат.

  Я опустила шкуры на скамейку и поднялась.

  Два парня обняли Василису и Дженифер за талии, а третий крутился около них.

  – Фотоаппарат не включается, – я сразу поняла, в чем дело.

  – Ох, сейчас я вам покажу, мадемуазель, – мошенник взял у меня свой аппарат и сделал вид, будто очень занят его включением.

  За моей спиной раздался шорох – воровали наши меха.

  Наконец-то!

  Затем послышался удаляющийся бегущий топот.

  – Наши драгоценные меха, – Василиса крикнула излишне театрально, поэтому не натурально.

  – Догоню, догоню! – Дженифер топала изящными ножками, будто бежит за мошенниками.

  – Алехандра, ты отлично придумала, чтобы меха у нас своровали, – Василиса снизошла до похвалы в мой адрес.

  – Но мы не в рассказе с кислой капустой, – лицо Дженифер побелело.

  Из-за угла вышли два полицейских.

  В одной руке каждый из них держал дубинку, а второй рукой – двумя пальцами – зажимал нос.

  В спину дубинками полицейские подгоняли мошенника.

  Вид у него несвежий, лицо синее, вот-вот стошнит это лицо.

  Возможно, потому что мошенник держал в руках наши неблагоухающие меха.

  – Синьориты, мы возвращаем это, – блюститель закона не решился называть заплесневелые шкуры шубами. – Скажите спасибо, что мы поймали вора.

  – Не наши меха! – кривая улыбка пробежала по губам Василисы. – У нас ничего подобного не было.

  – Вы хотите оскорбить нас, мадемуазель?

  – Своим недоверием к органам правопорядка вы нас оскорбляете, – с готовностью подхватил другой. – С вас штраф за оскорбление власти.

  Мы видели по камерам, что меха ваши. – Полицейский успел отбежать – мошенника вырвало.

  И тут же воришка упал в свое.

  – С вас штраф две тысячи евро, мадемуазели, – полицейский не убирал пальцы с носа, зажимал ноздри, поэтому гнусавил.

  Мы заплатили, даже не пискнули.

  В чужой стране на каждом шагу нас поджидают непредвиденные траты.

  Шкуры вернулись к нам, как родные.

  Мошенник лежал в глубоком обмороке, или притворялся.

  Мы же удалялись по направлению туда, где меньше людей.

  – Полицейские и воры в сговоре, – Василиса сначала огляделась по сторонам, а потом прошептала. – Туристу сумку с деньгами и вещами не вернули, а нам вонючие шкуры – здрасьте, вот вам, пожалуйста, мадемуазели!

  – Нужно верить людям, – Дженифер ответила только для того, чтобы сказать что-то противоположное тому, что сказала Василиса.

  Мы бессмысленно прошли две улицы.

  – Если мы не избавимся от шкур, то местные избавятся от нас, – Дженифер следила за полицейской машиной.

  Она остановилась около нас, но полицейские не выходили.

  Стекло опустилось, и высунулась рука с татуировкой – щит и пушка:

  – Леди, с вас две тысячи евро штраф за оскорбление.

  – Кого мы оскорбили? – Дженифер попыталась красиво встряхнуть волосами, но они слиплись от пены, и красоты не получилось.

  Наоборот, выглядело, будто Дженифер кривляется или дергается в судорогах.

  – Вы своим мокрым видом оскорбляете чувства граждан, – полицейский придумал на ходу.

  – Своим видом? – Василиса нервно засмеялась. – Мы своим видом украшаем.

  – Еще тысячу евро – за недоверие к блюстителям порядка. – Второй полицейский тоже выдумщик.

  Мы молча заплатили, потому что находились в невыгодном для нас положении.

  Никто не пожалеет обеззараженных мокрых девушек, от которых, точнее из-за шкур и мехов которых все вокруг пропиталось неповторимым кислым запахом плесневелого меха.

  – Калебас, поехали, а то провоняем, как курвы, – полицейский нервно кричал на напарника.

  Машина уехала, а мы остались.

  – Если продолжим стоять, то нас снова оштрафуют за оскорбление чувств граждан, – Дженифер засмеялась.

  Смех у нее не веселый, а психический.

  – А, если пойдем, то тоже будем своим видом и запахом оскорблять чувства граждан. – Василиса выбрала жертву и побежала к уборщику улицы.

  Он увидел быстро приближающуюся Василису и хотел удрать.

  Но нет того парня, который убежит от девушки.

  – Друг, мучачо, – Василиса уговаривала уборщика быстро, при этом передала ему банкноту, как якорь. – Мы не знаем ваших обычаев, но нам нужно избавиться от этого. – Василиса улыбкой показала на мокрые тяжелые шкуры в наших руках.

  – Синьора желает избавиться от своих подруг? – рука уборщика потянулась к тяжелой лопате.

  – Нет, не от подруг синьора желает избавиться, – я испугалась задумчивому выражению, которое появилось на лице Василисы, когда уборщик предложил ей избавиться от меня и от Дженифер. – Синьора хочет, чтобы ты забрал наши шкуры и выкинул. – Возможно, что переводчик криво перевёл мои слова, потому что уборщик долго рассматривал мою грудь.

  Хорошо, что не на розовый затылок пялился.

  Волосы намокли и не скрывали мою макушку.

  – Нет, синьоры, – уборщик вздохнул. – Гораздо легче избавиться от вас, чем от ваших мехов.

  В нашем городе строго следят за экологией.

  Меня, если буду вам помогать, не только с работы уволят, но и в тюрьму посадят.

  – Что же нам делать? – вторая бумажная деньга перелетела в ладонь уборщика.

  Он повеселел и сразу поумнел:

  – Вам нужно в крематорий.

  – Уже? – Я от страха задрожала. – Но мы еще так молоды.

  – Только в крематории официально сожгут ваши шкуры, – уборщик почесал Зизи между ушей.

  Зизи укусила его за палец; она одичала с волками.

  Уборщик не обиделся на мою белую болонку.

  Он всего лишь щелкнул ее по носу. – Но сжигание шкур придется оформлять, как официальную кремацию покойного.

  – Сколько денег? – Василиса перешла сразу к делу.

  – Не так много, как вы думаете, – уборщик отвел взгляд.

  Пусть не притворяется косоглазым.

  Мы уже с одним общались за стойкой в аэропорту.

  Или они – братья? – Я сам все улажу, потому что вы до крематория не доедете.

  – Мафия? – я обрадовалась случаю пообщаться с живыми бандитами. – Мафия бессмертна.

  И еще бандиты – душки!

  Я в фильмах их видела, они все красивые, богатые и благородные!

  – Мафия тоже сжигает мусор, – уборщик почесал кончик носа.

  После продолжительного торга мы передали ему шкуры для уничтожения: пусть оформляет их, как покойников, пусть сжигает в крематории – не наше дело.

  Уборщик побежал, он держал смердящие шкуры на вытянутых вперед руках.

  – Что-то он замедлился, – Дженифер оглянулась. – И шатать его начало.

  – Не выдержал запаха мехов, слабак, – Василиса произнесла с презрением. – Упал, свалился! – Василиса побежала, но в другую от уборщика сторону.

  Через час мы сложными маршрутами: добрались до центра города.

  Пришлось часто пересаживаться, потому что при нашем появлении в общественном транспорте пассажиры с подозрением начинали принюхиваться.

  Они не могли поверить, что три молодые красивые леди, извините, воняют.

  – Обеззараживающая пена в дамской комнате убила на нас всех микробов, но не уничтожила запах гренландских мехов, – Дженифер понюхала свой локоть, когда мы вылетели из очередного автобуса.

  – В снегах шкуры смердили, но не так, как на солнышке, – я сорвала три листика с дерева и тщательно втирала в ладони.

  Не заметила внимательно следящего за мной садовника.

  Мои три листика обошлись штрафом – примерно столько стоит в дьюти фри флакон дорогого парфюма.

  – Парфюм, у нас же есть парфюм, – я показала подружкам пример и вылила весь Пуазон от Диор на голову.

  Он медленно стекал и растекался по плечам, спине и груди.

  – Ты думаешь? – Василиса и Дженифер повторили мой подвиг.

  Они облились своим парфюмом.

  – Как-то не очень? – Дженифер снова понюхала свой локоть. – Никогда не думала, что буду благоухать, как протухшая селедка в банке с парфюмом.

  – Стойкий запах шкур не выветрился и не исчез, – Василиса сморщила носик. – Алехандра, ты нас подвела.

  Мы теперь воняем в три раза сильнее.

  – Странно, почему смрад шкур перебивает запах парфюма, а не наоборот?

  – Потому что шкуры – росли годами, – Дженифер вошла в дверь очередного автобуса.

  По нашей вине из двух других транспортов выкинули старика – в одном маршруте, и двух старичков – в другом автобусе.

  Пассажиры решили, что кислый заплесневелый запах исходит от стариков, а не от трех восемнадцатилетних леди.

  А, когда воинственные пассажиры поняли свою ошибку, то нам пришлось выметаться из автобуса.

  – Мадемуазели? – администратор в гостинице с удивлением поднял на нас глаза.

  Ноздри его расширились и превратились в крылья орла.

  – Это не мы дурно пахнем, – я поняла, что мы на грани провала.

  Отель солидный, отель может нас отвергнуть.

  Еще не хватало, чтобы на нас в холле вылилась новая порция обеззараживающей пены. – Это вон тот господин воняет! – Я распахнула глазки до рези – дальше некуда.

  Показала пальчиком на сурового пожилого господина с непомерно большим животом.

  Случилось же так, что из портфеля господина в этот момент выкатился круглый козий сыр с плесенью.

  Он соперничал с запахом плесневелых мехов, который остался на нас.

  Администратор увлекся господином и его сыром, а мы быстро заказали номер.

  – Мадемуазели, вам три люкса или один большой люкс? – наша номерная карточка впечатлила.

  – Три люкса на каждую? – я уточнила.

  – Нет, на каждую по одному люксу, – помощник администратора закашлялся.

  – Плесневелыми шкурами пахнем не мы, а солидный джентльмен, – я улыбнулась мило и солнечно.

  Дженифер тут же наступила мне на ногу.

  – Три люкса на всех и один большой – для солидности, – Василиса спешила как можно быстрее отправиться в номер.

  – В большом мы будем разговаривать и спать вместе, а в трех пусть бегает Зизи, – я представила, как белая болонка перебегает из номера в номер.

  Три с лишним часа мы драили друг дружку, растирались мочалками, скоблили, проветривались.

  Истратили все парфюмы в номере, все лосьоны и шампуни.

  Заказали еще корзину парфюма с доставкой.

  Наконец, после мучений (никогда до этого момента не думала, что купание может представлять угрозу жизни и утомлять) стали источать аромат свежести и розы.

   – Отправляемся покупать велосипеды? – после солидного ланча мы лежали на диванчиках и вели милую беседу. – Мы же не за шкурами летали.

  Время идет, а мы без велосипедов.

  – И без женихов, – я скорчила смешную рожицу, но Василиса и Дженифер почему-то не засмеялись.

  – Идея – именно сейчас немедленно отправиться покупать велосипеды – великолепная, – Дженифер начала издалека.

  Ее ротик говорил одно, а глаза – другое. – Я, конечно, двумя руками за!

  – А я – двумя ногами, – я подняла ножки, чтобы Василиса и Дженифер их лучше видели.

  – Но, – Дженифер сделала многозначительную паузу. – Может быть, сначала приобщимся к искусству.

  – К искусству что сделаем? – я испугалась слов Дженифер, даже ножки опустила.

  Никогда не слышала от Дженифер ничего по поводу искусства.

  – Говорят, в Геную замечательный театр, – Дженифер пропустила мой вопрос мимо своих ушей. – В театре нужно отметиться, а туда, думаю, что с велосипедами не пускают.

  – Тем более что в театре солидные женихи, – я одобрила идею Дженифер.

  – Скажите, честно, что вам просто лень сегодня тащиться за велосипедами, – Василиса облила нас ледяным взглядом.

  Думаю, что по холодности он не уступает ледяной воде, под которую попали Дженифер и Василиса в ледяном доме в Гренландии.

  – Будто ты, Василиса, горишь желанием сегодня покупать велосипед, – Дженифер надкусила персик.

  Мы следили, как сладкий сок стекает по ее подбородку.

  – Будем считать, что вы меня убедили, – Василиса поразительно легко согласилась.

  Она ломалась только для вида. – И где же твой театр, Дженифер?

  – Мой театр? – Дженифер обратилась за помощью к инету. – Нет, в оперу не хочу – там поют.

  На балет – не желаю, там пляшут.

  Я бы посмотрела веселенькое.

  – В цирк, где клоуны? – я даже подскочила от восторга. – В детстве меня родители часто водили в цирк, а сейчас никто не водит и не приглашает.

  Неужели, в восемнадцать лет нельзя посещать цирк?

  – В Генуе нет цирка, – Дженифер перелистывала странички в инете. – По крайней мере, я его не нашла.

  Но есть знаменитый театр драмы и комедии.

  – Я думала, что ты именно о нем говорила, – Василиса должна вставить едкое замечание.

  – Комедия – смешно, не хуже клоунов, – я выбрала.

  – Только не ты будешь покупать билеты, Алехандра, – Василиса подсела к Дженифер. – Ты, уже ошиблась, когда по твоей вине мы вместо Генуи в прошлый раз улетели в Гренландию.

  – Но мы же все равно оказались на Лазурном берегу в Генуе, – я надула губки. – Разве плохо?

  – Очень хорошо, Алехандра, но только ты, пожалуйста, слишком громко не смейся на комедии.

  Нас могут оштрафовать за недержание чувств.

  – Смеяться можно и нужно, потому что тот, кто не смеётся на комедии – оскорбляет чувства комедиантов, – Василиса, судя по всему, покупала билеты в приложении. – Но в меру, в меру!

  – Но клоуны – всегда смешно!

  Я не представляю, как можно не ржать над их ужимками.

  – Клоуны здесь называются Панталоне – от слова штаны, – Дженифер читала из компьютера и краснела от смущения. – Происхождение: венецианец, со своим типичным диалектом.

  Занятие: старик-купец, богатый, почти всегда скупой.

  Костюм: Панталоне носит очень узкие красные штаны панталоны, – снова покраснела. – Короткий жилет куртка – того же цвета.

  Он носит шерстяной колпак и длинный черный плащ.

  Обут в желтые домашние туфли.

  Седые усы и узкая седая бородка.

  Маска: его маска красного или коричневого землистого цвета, она закрывает половину лица.

  У него длинный «орлиный» нос, серые усы и острая бородка, что производит особый комический эффект, когда он разговаривает.

  Поведение: Панталоне, как правило, является центром интриги, всегда остается жертвой кого-либо, чаще всего Арлекина, его слуги.

  Он хворый и хилый: постоянно чихает, охает и кашляет, сморкается, болеет животом.

  Панталоне похотливый, безнравственный, страстно добивается любви юных красавиц, но всегда терпит неудачу.

  Его походка – это походка старика.

  Он всегда ходит с кривой спиной.

  Панталоне разговаривает резким пронзительным, «стариковским» голосом. – Дженифер выжидательно посмотрела на меня.

  – Обсмеяться, – я захохотала. – Настоящий клоун, только иностранный.

  – Я купила нам четыре билета в первый ряд.

  Один – для Зизи, она тоже должна посмеяться над клоуном, – Василиса сделала паузу.

  – Что мы наденем на комедию? – Дженифер озвучила, то, что горело у каждой из нас на душе.

  – Мы не взяли с собой вечерние платья, – я провела рукой по своим розовым велосипедкам. – Велосипдки, топики, короткие шортики и клетчатые рубашки.

  Мы же решили, что все будем докупать на месте, а место – то есть – здесь.

  – Выбор платьев – процесс более важный, чем даже покупка велосипедов, – Дженифер вытянулась на диванчике и смотрела на потолок. – Я вот так не смогу сразу – пошла и за три часа купила платье.

  – Тем более, мы не знаем, что местные зрители одевают на просмотр комедии в театр, – Василиса проследила за взглядом Дженифер на потолок.

  Но ничего интересного на нем для себя не нашла. – Может быть, они, вообще, голые сидят в зале.

  – Голые? – я не удивилась.

  Нам по восемнадцать, мы вышли на пенсию, потому что для модели восемнадцать лет – пенсионный возраст.

  За время хождения по подиумам и по кастингам мы насмотрелись всего, в том числе и голых зрителей.

  – Я понимаю еще – голые актеры, но не могу понять, зачем зрители раздеваются.

  – По-моему, очень просто, – я решила выручить подружек, поэтому помогала им понять. – Когда голые, то – демократично.

  Никто не хвастает дорогим смокингом или платьем, расшитым бриллиантами.

  Все голые зрители в зале равны, что привлекает многих не особо богатых.

  – Очень умно придумано, – Дженифер вытянула ноги на журнальный мраморный столик. – Никто из зрителей не чувствует себя неполноценным и ущербным нищим.

  У нас нет вечерних платьев для театра, поэтому мы можем присутствовать в зале обнаженные.

  Я в прошлом месяце оказалась в подобной ситуации и – даже выжила. – Дженифер засмеялась, хотя ничего смешного в том, что она выжила, я не нашла. – Прихожу на концерт.

  Музыку не люблю, но надо, потому что пригласили.

  В зале я увидела совершенно обнаженных мужчин и женщин.

  Чтобы не выделяться, я тоже разделась.

  Они на меня странно косились, но ничего не говорили.

  Повышенное внимание к себе я объяснила своей неземной красотой. – Дженифер три минуты демонстрировала то, что называет ее неземной красотой. – Затем зрители оделись – в голубые обтягивающие костюмы.