Текст книги "Закалённый сталью (СИ)"

Автор книги: Новиков Евгений

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

  – Мужики, где Богалий?

  – Не знаю, вроде, говорили, что ранен.

  – Там группе Кузнецова совсем туго, давай, за мной, внизу немчура еще осталась. Здесь и без нас разберутся.

  До немцев оставалось меньше сотни метров. Можно подойти и ближе, но тогда рискуем нарваться на свой же пулемет, который в темноте не разберет, кто свои и кто чужие. Как же обозначиться, чтоб там поняли, что это подмога идет?..

  – Ураааа! – во все горло закричал Гаврилов.

  – Урааа! – ответили ему голоса справа и слева.

  И тут же короткие очереди туда, где еще недавно вспыхивали огни выстрелов. Дрогнули немцы, побежали. Немудрено. Впереди пулемет работает, сзади русские идут в атаку. И непонятно сколько их. Побежал один, за ним еще. И еще. Может, кто и оставался лежать, не видно ни зги, но только никак себя не обозначал.

   Гаврилов дал несколько очередей по убегающим и нелепо поскальзывающимся фрицам. По тем, кого видел. Попал – не попал, роли уже не играло. Главное – добежать до первого дзота. Пулемет уже молчал. Вероятно, услышал крики и перестал стрелять, чтоб своих не зацепить.

  Добежал. Зашел внутрь, пытаясь хоть немного отдышаться. Нога начала соскальзывать в сторону, но уткнулась в лежащее тело. Чуть в сторонке, прямо в луже, сидел Кузнецов, обхватив голову руками и уставившись в одну точку. Семен молча сел рядом.

  – Гаврилов, ты?

  – Так точно, товарищ старший лейтенант.

  – Никого не осталось, Сём, вообще никого. Один только я выжил. Понимаешь?

  Семён молчал. Не знал, что сказать. Слова утешения этому железному человеку сейчас не нужны. Он сделал все, что мог. Потери – они каждый день потери. Вчера, при штурме этих дзотов, батальон не досчитался больше сотни человек. А дзоты за немцами так и остались.

  – Почему я выжил? Тут каждый боец десятерых стоил. Все полегли. А мне теперь еще и с этим жить. – уже шептал Кузнецов.

  Семен продолжал молчать. Нечего ему было ответить командиру. Смерть каждого он воспринимал как личную утрату. Это Гаврилов еще в госпитале увидел.

  – Живые в дзоте есть? – раздался голос снаружи.

  – Есть! – ответил Семен.

  – Бойцы, занять круговую оборону! Рассредоточиться! Кто за старшего? – внезапно приободрился голос Кузнецова. В мгновение он превратился в командира, который ни на секунду не теряет нитей управления подразделением.

  – Богалий ранен, остался во втором дзоте, – тихо отозвался Семен.

  – А кто подмогу привел?

  – Я.

  – Вот и пошли людей расставлять по позициям. Я здесь займусь, ты лети ко второму дзоту, там командуй.

  Кузнецов немного помешкался, встал, протянул руку и тихо произнес: «Спасибо, Сём!..», после чего обнял ошарашенного бойца, молча развернулся и вышел из дзота.

  К полудню Семен вышел из «своего» дзота. Обошел выставленные посты, проверил бойцов. На удивление, когда он вернулся ночью и стал отдавать распоряжения, никто не задавал лишних вопросов – все подчинились и разошлись выполнять поставленные задачи. А деятельность он развернул кипучую. Не прошло и часа, как все раненые были отправлены в расположение, бойцы собрали трофейное оружие и укрепляли размытые и разбитые позиции. К семи утра, из запасов квартировавших в дзоте фрицев, был организован горячий завтрак, даже включивший кофе, и распределен всем, находящимся на позициях.

  Далеко на юге громыхал бой. Несколько часов назад мимо их позиций прошли передовые части и устремились на юго-запад, намереваясь обойти оставшиеся дзоты и зайти немцам в тыл. Дождь затих только к десяти часам. Семен ждал, что скоро на их позиции должны перекинуть какую-нибудь роту, а они отправятся в расположение полка, но смены все не было.

  – Где Гаврилов? – раздался голос Кузнецова откуда-то из-за дзота.

  Семен не слышал, что ему ответили и уже устремился быстрым шагом встречать командира. Подошел. Левая рука Кузнецова была перебинтована. Ночью он и не заметил, что тот был ранен.

  – Докладывай, что тут у вас?

  Семен коротко, без лишних разглагольствований доложил обстановку.

  – Сём, пойдем в дзот. Там поговорим.

  Спустя пару минут, они зашли внутрь. Гаврилов налил командиру кофе еще из горячего чайника, предложил перекусить. Сели на деревянные нары.

  – Ситуация такова. Заменить нас смогут, в лучшем случае, к вечеру. Как у тебя с боеприпасами и продовольствием?

  – Всего хватает.

  На удивленный взгляд командира, Семён пояснил:

  – Свои сухпайки пока не трогали, немецкими перебиваемся. Собрали трофейное оружие и боеприпасы к нему. Несколько человек умели пользоваться, да и я еще не забыл. Объяснили остальным, распределили по позициям.

  – Никто не возмущался, что ты командуешь?

  – Никак нет. Даже сержант Саркисян никаких вопросов не задавал. Получил задачу – пошел выполнять.

  Посидели молча. Выпили по паре глотков горячего кофе.

  – Товарищ старший лейтенант, разрешите вопрос?

  – Давай.

  – Из вашей группы никто не выжил?

  – Четверо с тяжелыми ранениями. Фрицы почти дорвались до дзота. Максимов подорвал вместе с собой несколько человек буквально в пятнадцати метрах от пулемета. Бойко до последнего со мной был. Ленту набивал. Его пулеметчик с вашего дзота достал, когда тот ко мне подошел ленту передать, буквально, на секунду в амбразуре мелькнул... Вовремя ты в атаку повел бойцов. Еще б немного и взяли б они меня. Там справа слепая зона, ни черта не видно... Что у тебя с потерями?

  – Девять убиты. Одиннадцать ранены. Раненых отправил в расположение.

  – Вот и осталось от роты опять чуть меньше взвода. Ничего, Семён, повоюем.

  – Те, кто с нами добровольцами с других рот пришли, просятся, чтоб вы их к нам, в первую роту забрали.

  – Еще одни. Арефьев, в свое время, нас «ротой смертников» звал. А так оно и есть. У греков, вроде, по легенде был какой-то человек на лодке, он души людей в царство мертвых доставлял. Не помню, как его звали. Вот и я себя этим лодочником ощущаю...

  – Я их понимаю, товарищ старший лейтенант...

  – А я нет. Давай по существу, кто из них нам необходим?

  – Я ж сам у вас без году неделя...

  – Гаврилов, я тебя не спрашиваю, сколько ты у нас. Я спрашиваю, кто нам необходим? У нас уже завтра людей даже на взвод не хватит. И никого это не будет интересовать. Задач нам нарисуют таких, что и ротой не разгребемся.

  – Филиппов... Горадзе... Милевский... За остальных не могу сказать – как воевали не видел. Эти же трое вам на выручку побежали с нашей ротой, не задавая никаких вопросов, подстроились под нас так, будто не первый месяц с нами бок о бок воюют. Когда вернулся сюда, Горадзе дал несколько рекомендаций толковых по распределению людей.

  – Что по сержанту Саркисяну скажешь?

  Гаврилов задумался.

  – Да говори, что думаешь, – через пару секунд раздраженно произнес командир, – я у тебя спрашиваю, мне твое мнение нужно, ты с ним в атаку ходил. Тебя то я знаю, а что он за птица – не представляю.

  – Сержант Саркисян... – немного помедлив, начал Семён, – исполнительный. Но, как мне кажется, безынициативный. Все, что ему поручал – было выполнено точно и в срок. Но именно так, как я поручил. Людей на восточной стороне расставил, но даже не приказал им позиции укрепить. Кто захотел – сам себе укрепил, но приказа бойцам такого не было. В обычной роте такой командир на вес золота.... Вы же, по-моему, на другое обычно смотрите...

  Разлитый по чашкам кофе давно остыл, а Гаврилов с Кузнецовым еще долго беседовали, обсуждая и бойцов приданных подразделений, и красноармейцев первой роты, и планы на будущее.

  Еще через несколько часов пришла обещанная смена и первая рота вернулась в расположение полка. Командир полка, майор Бабич, вечером на построении, в очередной раз, привел в пример старшего лейтенанта Кузнецова и сообщил, что в ходе ночного захвата дзотов первой ротой, было уничтожено более семидесяти немецких солдат и офицеров, при этом сам командир роты только из станкового пулемета уничтожил более тридцати человек. В течении дня, вся линия из пяти дзотов была захвачена.

  Гаврилов стоял в первом ряду значительно поредевшего подразделения. Чувствовал ли он себя героем? Нет. В его понимании, то, что они смогли сделать ночью – было еще одним шагом на пути к долгожданной победе. Даже не шагом, шажком... В тот день, когда он подошел к Кузнецову с просьбой взять его в первую роту, да, он мечтал втайне, о медалях и орденах, он хотел вернуться домой героем, чтобы родные и близкие могли гордиться им. Сегодня командир пообещал представить его к награде. Вот только мечты его уже изменились. Семён в очередной раз увидел, что бить фрицев можно. Они такие же люди. И мечтал он теперь о другом – чтоб как можно больше подразделений Красной Армии научились бить немцев именно так, как делает это Кузнецов – не числом, а уменьем. Тогда и потерь будет значительно меньше, и погоним мы эту нечисть куда быстрей. Мечтал максимально передать свои знания тем, кого отберет командир в первую роту, чтоб не было напрасных потерь. Чтобы каждый его боец не десятерых стоил, а, как минимум, сотни. Именно его боец. С сегодняшнего дня, именно он, красноармеец Гаврилов, исполняет обязанности командира отделения. А так как ни одного взводного в роте сейчас нет, то и обязанности командира взвода.

  – Смирнааааа! Товарищ майор, личный состав 622-го стрелкового полка по вашему приказанию построен!

  – Вольно! Товарищи красноармейцы и командиры! Приказом Народного Комиссара обороны за номером 360, от 17 ноября 1942 года, за проявленную отвагу в боях с фашистскими захватчиками, за стойкость и мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава, 124-я стрелковая дивизия преобразована в 50-ю гвардейскую стрелковую дивизию!

  Отгремело дружное троекратное «Ура!», а младший сержант Гаврилов все прокручивал в голове мысль: «Гвардия!!! Мы теперь гвардейцы! Как звучит-то!». Из размышлений его вывел болезненный толчок в бок, а майор Бабич повторил: «Младший сержант Гаврилов!»

  – Я! – будто проснувшись, выпалил Семен

  – Выйти из строя! – дождавшись, когда красноармеец выйдет, Бабич продолжил, – за проявленные личное мужество и отвагу, младший сержант Гаврилов награждается Орденом Красной Звезды!

  Кроме него, наградили орденом и Кузнецова. Еще семь красноармейцев первой роты, были награждены медалями. Но дальнейшее Гаврилов помнил с трудом – мозг будто погрузился в туман. Гвардеец, орденоносец, разве не об этом он мечтал в сопливой юности? Сейчас, по сути, исполняет обязанности командира взвода. Двумя взводами командуют молодые лейтенанты, еще одним – он. При этом лейтенанты к нему прислушиваются, советуются, а на тренировках подчиняются беспрекословно. За полтора месяца, что прошли с памятного боя у Селютино, Семен восемь раз ходил «за передок», привели пятерых «языков» в офицерских чинах. Да, в роте очень много сейчас новеньких, но зато доукомплектованы почти до сотни бойцов. Как закончим подготовку, это будет силища!

  Спустя два часа Кузнецов собрал командиров подразделений в штабе – избе на окраине села.

  – Товарищи командиры! Ни для кого уже не секрет, что сегодня началось наступление на немецкие позиции, с целью их окружения под Сталинградом. С нашего плацдарма удалось прорвать передовые позиции и советские танковые части, на данный момент, углубились на пятнадцать-двадцать километров вглубь немецких позиций. Фрицы пытаются в экстренном порядке залатать брешь и, насколько известно командованию, перебрасывают сюда всех, кого только могут.

  Кузнецов разложил на столе карту и, ткнув карандашом в точку пояснил:

  – Вот здесь расположен хутор Средне-Царицынский. Задача нашей роты сквозь проход, который образовался при наступлении, к исходу завтрашнего дня, разведать что там и как. По неподтвержденной информации, там расположен штаб пехотного полка. Насколько я понимаю, сейчас в том районе полная неразбериха, поэтому предлагаю действовать нагло – перемещаемся вдоль этой дороги, таким образом, значительно сократим время выхода на место. Если встречаем небольшие заслоны – опрокидываем. Все, что крупное – обходим. Основная цель – Средне-Царицынский. Наступление нашего полка будет направлено как раз на него. Дабы люди не полегли зазря, мы должны там знать каждый куст. Вопросы?

  – Товарищ старший лейтенант, выдвигаемся всей ротой? – первым спросил Гаврилов

  – Нет. Твой взвод и несколько человек со взвода лейтенанта Панина, из тех, что поопытней.

  – Товарищ командир, мне разрешите с вами? – спросил молодой летёха, часть подразделения которого Кузнецов планировал взять в рейд.

  Старший лейтенант задумался и посмотрел на Гаврилова. Тот ели заметно махнул головой, подтверждая, что, по его мнению, можно брать. Лейтенант Панин хорошо себя показал на тренировках, да и в целом, производил впечатление толкового командира. Кузнецов придерживался того же мнения, но основу группы составляли бойцы Гаврилова и слушаться они будут, в первую очередь, его. А потому, командиру было важно понять мнение младшего сержанта.

  – Хорошо, лейтенант. Мне с твоего взвода нужны, помимо тебя, одиннадцать человек, – Кузнецов перечислил фамилии, – Остальные остаются.

  Среди названных, четверо были старослужащими бойцами первой роты, вернувшимися из госпиталя. Остальные семеро – молодые, показавшие себя хорошо на тренировках.

  – Товарищи командиры, через тридцать минут все, кто выдвигается в рейд, должны прибыть сюда. Лично объясню им задачи. Попов, – обратился Кузнецов ко второму лейтенанту, – остаешься здесь за старшего. Все занятия по расписанию. Узнаю, что хоть один из гвардейцев выпил – лично отправлю под трибунал и их, и тебя. Ты меня знаешь, не пожалею никого.

  Лейтенанты ушли, за столом остались Кузнецов и Гаврилов. Долго молча всматривались в карту, после чего командир спросил:

  – Я что думаю, Сём, а может, нам попробовать не обходной дорогой, а вот здесь, прямо напрямую пойти? Рискованно, конечно, движение здесь будет активней, но и узнать сможем куда больше.

  – Вам решать, товарищ старший лейтенант.

  – Да решать то мне, но твое мнение хотелось бы услышать.

  – Как по мне, эта дорога идет от передовой к штабу напрямую. Любое неосторожное действие – можем засветить всю группу. И задание провалим, и погибнем зазря.

  – Твоя правда, вот только узнав о перемещениях на ней, мы получим куда больше информации. Да и противник на ней нас меньше всего ждать будет. Сейчас им не до этого. Дыры б залатать. Движение там, предполагаю, будет активное, а где народу много, там и по сторонам меньше смотрят. Тем более у себя в тылу. У тебя во взводе сколько человек по-немецки разговаривают?

  – Семеро. Еще один по-румынски.

  – Не на твоем уровне по-немецки хоть? – улыбнулся Старлей

  – Нет, вроде, справно.

  – Тогда одевай их в немецкую форму. В случае чего, пригодится.

  Обсудили детали. К концу диалога, Гаврилову план уже не казался таким уж безумным. Выдвигаться решили рано утром, чтоб все опасные участки проскочить затемно, а ближе к рассвету оказаться подле дороги.

  Привал. Уставшие красноармейцы плюхнулись от усталости на отсыревшую от мелкого мерзопакостного дождя землю. Ночь выдалась холодной и ветренной. Идти было тяжело. Несколько раз приходилось высылать дозор в немецкой форме, чтоб проверили подозрительные, удобные для засад, места. К дороге вышли незадолго до рассвета. Отошли чуть в сторону. В небольшую посадку, проходившую в полу-километре от разбитой техникой грунтовки, там и получили приказ на отдых. Курить командир запретил перед выходом, хотя дымнуть хотелось до жути. Командиры расселись возле карты, пытаясь сориентироваться, где находится подразделение и как лучше продолжить перемещаться. Бойцы же лежали, наслаждаясь каждой секундой покоя.

  По карте выходило, что вышли достаточно удачно. До хутора было с пяток километров. До передовой чуть больше десятка. Оставшийся путь проходил по похожим посадкам, небольшому лесу и вдоль небольших холмов. То есть, можно было передвигаться подразделением достаточно скрытно. Но при этом контролировать все, что происходит на дороге. Второй приятной новостью было то, что в месте их перехода, не было встречено ни одного вражеского подразделения. Вполне возможно, что и наши войска при наступлении здесь смогут зайти прямо в тыл к фрицам. Для принятия подобного решения, есть командование, но информацию «наверх» по рации передали, с точными координатами прохода.

  – Командир, по дороге немцы движутся. В направлении хутора, – подбежавший наблюдатель показал на северо-запад.

  Кузнецов долго всматривался в приближающуюся колонну через бинокль, после чего подозвал командиров:

  – Фрицы артиллерию перебрасывают к хутору. Видать, подальше от передовой. Шестнадцать стволов. Времени на совещание у нас нет, поэтому предлагаю быстро принимать решение. Группу делим на две части. Впереди дорога проходит меж холмов. По их склонам, располагаете бойцов. Когда голова колонны дойдет до засады, открываете массированный огонь на поражение. Гаврилов, я с твоими архаровцами, что в немецкой форме, попробую зайти в хвост колонне и влиться незаметно в их ряды. Как только срабатывает засада, мы изнутри открываем огонь. Там, в основном, артиллеристы. Они к ближнему бою не приучены, не их это стихия. Главное – это плотность огня со всех сторон. Если дадим колонне уйти, то при наступлении эти стволы против наших же танков повернут. Получится захватить – подорвем их к чертовой матери и валим отсюда. Пусть ищут ветер в поле.

  – Товарищ старший лейтенант, сколько, приблизительно, фрицев в колонне, – спросил лейтенант, у которого от услышанного, в процессе переваривания информации, глаза становились больше и круглее

  – Думаю, около сотни. Плюс-минус.

  – Командир, нас чуть больше сорока. Плюс у них артиллерия, стоит развернуть – и поминай как звали.

  – Лейтенант, ее надо еще развернуть. А это время. Вот твоя задача – не дать им этого времени. И мою группу в их тылу не положите. Гаврилов, твое мнение?

  – Командир, я за. Дерзко, нагло, но, думаю, может сработать.

  – Может? – перебил лейтенант, с нескрываемым возмущением.

  – Сработает, Панин! – грубо осёк его Кузнецов, – Гаврилов, объясни бойцам задачу. Две минуты на все про все и выдвигайтесь. До холмов чуть больше километра, да еще дорога крюк делает, а вам напрямки. Бегом туда. Замаскироваться так, чтоб вас даже полевые мыши на местности за своих принимали.

  Не прошло и минуты, как красноармейцы быстрым шагом выдвинулись вперед. Задачу ставил Гаврилов на ходу. Наскоро объяснив общую задумку. Увеличили темп, перейдя на бег. Вышли к холмам. Со стороны колонны было тихо. По разбитой дороге передвигаться быстро не получится. Но не это интересовало Семёна. Понятно, что позиции занять они успеют. Лишь бы не началась стрельба с той стороны – вдруг в колонне обнаружат засланных казачков? Форма на Кузнецове была офицерская. У него даже и документы какие-то были. Задумка хороша, лишь бы все сработало. Сейчас в стане немецком полная неразбериха – подразделения перемещаются постоянно, уследить кто и где находится практически невозможно. Наши войска массировано прорвали фронт и устремились на юг. Только успевай дыры в обороне латать.

  Отлично холмики расположены. Хотя и не высокие, но расстояние между ними небольшое. Вся дорога как на ладони.

  – Товарищ лейтенант, давайте я с первым отделением на дальний холм. Вы с остальными здесь. Огонь открываем сразу после меня. Когда колонна дойдет почти до выхода из этого ущелья. Растянуть оборону необходимо на максимальную ширину, дабы одновременно под огонь попало как можно больше фрицев.

  Панин махнул головой соглашаясь. Несмотря на то, что он был старше по званию, лейтенант не питал иллюзий и понимал, что опыта у этого младшего сержанта несоизмеримо больше. Он же, в первый раз принимает участие в подобной операции. Да и бойцы слушаются Семёна беспрекословно. Значит, заслужил. Рота достаточно специфическая, Кузнецов здесь царь и бог, а Гаврилов сейчас его правая рука. Пусть младший сержант и моложе Панина на год, но на войне возраст не играет никакой роли. Опыт, реальный боевой опыт, здесь куда важнее.

  Расположились. Потянулись долгие минуты ожидания. Впереди дорога делает небольшой изгиб. И колонна фрицев покажется из-за него на достаточно большом расстоянии. Только сейчас Гаврилов понял, что сам не видел эту колонну и не знает, что она из себя представляет. Командир сказал про шестнадцать стволов. Но артиллерия есть разная. Это могли быть и 38-ми миллиметровые противотанковые пушки, и тяжелые дивизионные гаубицы... Откуда-то издалека послышалось лошадиное ржание. Идут. Несколько красноармейцев попытались вытянуть головы, чтоб посмотреть, что им предстоит, но тут же получили оплеухи и тычки от более опытных товарищей. Да, рассмотреть на таком расстоянии фрицы вряд ли бы их смогли, но и лихо будить незачем.

   Гаврилов всматривался в приближающуюся колонну... Да сколько же их тут... Каждый ствол тянуло по шесть запряженных лошадей. Это были не обычные 38-ми миллиметровые пушки, которые он видел уже много раз. И даже ни чета нашим 76-ти миллиметровым. Раза в два крупнее. Семён все всматривался в растянувшуюся колонну, пытаясь увидеть в ней Кузнецова. Да вот же он! Идет рядом с другим немецким офицером в хвосте колонны и со смехом ему что-то рассказывает. Вот где нервы! Фриц хохочет уже в голос, а старлей его приобнял дружески за плечо и продолжает свой рассказ. Будто приятели идут вечером со смены в рюмочную. Остальные бойцы распределились так, чтоб быть на небольшом отдалении друг от друга. Один даже напросился в телегу, где везут ящики с боеприпасами. Вот же артисты!

  Гаврилов отложил бинокль в сторону и принялся ждать. Из-за дальнего холма несколько раз высовывалась голова лейтенанта, который заметно нервничал. В какой-то момент даже достал ППШ и стал прицеливаться в кого-то, но Семён отрицательно покачал головой, и Панин убрал оружие. «Ближе, ближе, пусть подойдут еще ближе» – думал про себя младший сержант. Вот уже сто метров осталось до передовой повозки. Кузнецов, продолжая что-то рассказывать оберст-лейтенанту (теперь погоны в бинокль были видны отлично), мимоходом пробежал взглядом по верхушкам холмов, пытаясь понять, когда его подопечные начнут карусель...

  «Понеслась!» – решил Семён, когда лошади практически поравнялись с выходом из-за холмов. Прицелился и дал длинную очередь по трём фрицам, которые шли справа от первой повозки. Тут же, со всех сторон, обрушился шквал свинца вниз. Лошади, что шли в первой повозке дернулись и попытались ускакать вперед, подальше от творящегося за их спиной ада, но прямо перед ними выскочил Павленко, потянувший за вожжи в сторону. Гаврилов продолжал переносить огонь вглубь колонны. Немцы практически не стреляли в ответ. Попадали на землю, отбросив оружие. Это нельзя назвать боем, скорее, похоже на расстрел. Спустя минуту, несколько бойцов, что уходили с Кузнецовым, начали сгонять в кучу сдавшихся, крича им что-то по-немецки.

  – Отставить огонь! – приказал Семён.

  По рядам продублировали его команду. Гаврилов на ходу приказал троим продолжать прикрывать сверху, остальным сгонять немцев в одну кучу. Сбежали с холма. Некоторых фрицев приходилось поднимать с земли силой, другие – вставали сами. Но все были до смерти напуганы, что немудрено – немцы попали в огненный мешок, где шквальный огонь со всех сторон не позволил им прийти в себя и разобраться в чем дело. Позже стало известно, что группа, которая выдвигалась с Кузнецовым, первыми нейтрализовала офицеров, из-за чего остальные оказались предоставлены сами себе, команд не поступало и оставалось только поднимать руки, либо плюхаться на землю, в ожидании своей участи.

  Через десять минут все пленные были согнаны в одну кучу. Оружие собрано и сложено в многочисленные телеги. Кузнецов подозвал к себе командиров:

  – Молодцы! Я уже заждался, думал, что выскользнут из засады, казалось слишком далеко пропускаете.

  – Товарищ командир, я ждал, когда вся колонна между холмов окажется, чтоб максимально захлопнуть, – стал оправдываться Гаврилов.

  – Все правильно сделал, Сём! Панин, ты как?

  – Отлично. Командир, признаюсь, до последнего не верил в твой план. И не поверил бы, коли б сам не увидел. – с улыбкой произнес лейтенант

  – Ну, пока даже половины не сделали. Что дальше делать будем, отцы-командиры?

  – Как что? Взрывать, вы же сами предложили, – удивленно произнес летёха

  – Да, но обстоятельства немного изменились, – загадочно улыбнулся командир.

  – На штаб пойдем? – начал понимать Гаврилов

  – Молодец, Сёма, соображаешь. Такого случая больше может не представиться. Я тут немного с их командиром пообщался... Ситуация такова – остатки артиллерийского дивизиона перебрасывают в Средне-Царицынский. Это он, собственно, и есть. В хуторе расположен штаб полка. Гарнизон не особо большой. Оберст-лейтенант жив, думаю, я с ним договорюсь, чтоб он нам подробную карту хутора нарисовал. Мирных на хуторе нет... прогнали. Больше всего меня смущало наличие мирных.

  – То есть план созрел давно, командир? – с улыбкой спросил Гаврилов

  – Ага, – в тон ему усмехнулся Кузнецов, – подтаскиваем стволы к штабу на километр, может, чуть меньше. Выставляем практически на прямую наводку. Две группы уходят окружать хутор. Даем залп. Пока неразбериха, то да сё, – заходим внутрь и берем всех тепленькими...

  – Товарищ старший лейтенант, – снова начал возмущаться Панин, – у нас артиллеристов нет, да и кто штаб атакует таким количеством?

  – Как это нет? – снова улыбнулся Кузнецов. – Вон, стоят, человек пятьдесят, не меньше. По душам поговорить, убедить их, что наше дело правое, может, согласятся помочь...

  Гаврилов посмотрел на Кузнецова. Добродушная улыбка не сходила с его лица, но в глазах бушевало пламя. И непонятно в чью сторону оно было обращено – молодому лейтенанту, который не поверил в его план, либо же в сторону немцев.

  – Лейтенант, в эфире я доложу командованию, что мы идем на хутор. У нас такая задача и была. Если получится разворошить это осиное гнездо при проведении разведывательных мероприятий – нашему полку будет проще при наступлении. Уж нервишки-то мы им пощекочем. Ты берешь с собой тех, кто захочет уйти, отводите пленных в расположение. Никого неволить не буду, дальше пойдут только добровольцы. Раненых своих, фрицы пусть несут сами. В случае чего – стреляй не жалея. Выносишь всю захваченную документацию. Рассказываешь командованию детально, что и как. Покажешь проходы, по которым мы шли. Оттуда им дорога открыта что в сторону передовой, что в сторону хутора. Если все удастся, то штаб они смогут взять тепленьким после нашей разведки.

   Спустя пять минут, Кузнецов собрал вокруг себя бойцов роты, за исключением пятерых, которые охраняли пленных и контролировали дорогу:

  – Товарищи! У нас был приказ разведать, что происходит на хуторе. Общие сведения получены уже сейчас – штаб там пехотного полка, даже схема расположения есть. Наша задача выполнена. Да еще разжились артиллерией. Да документацию получили. Но... мы тут мило побеседовали по дороге с оберст-лейтенантом, подполковником артиллерийским, если по-нашенски, он поведал увлекательную историю про то, как они расстреляли всех жителей хутора, восемнадцать человек, дабы работе штаба не мешали... У нас шестнадцать крупнокалиберных стволов. Куча немецких артиллеристов, которых, я уверен, мы сможем убедить оказать нам неоценимую помощь в разгроме штаба, а также, за себя скажу, жгучее желание не оставить от штаба камня на камне. Со мной идут только добровольцы. Остальные отводят пленных в расположение, рассказывают о нашем геройском разгроме артиллерийского дивизиона и отдыхают. Времени лясы точить с вами нет. На дороге в любой момент может появиться противник. Кто возвращается – шаг вперед!

  Гаврилов, стоя рядом с командиром, осматривал строй. Ни один боец не шевельнулся. Стояли мрачнее тучи и пожевывали желваками, смотрели прямо на командира, ни один взгляд не отвел.

  – Братцы! – продолжил командир, – нас для захвата штаба слишком мало. Скорее всего, там и поляжем. Я бы не полез туда, если б не было уверенности, что как только наши прорвут переднюю линию укреплений, а артиллерия так и не появится, – штабисты дадут такого стрекача, что догнать их не сможем. А я не хочу, чтоб они ушли. Ни один. И жизнью за это готов пожертвовать. Обещаю, что никто не осудит тех, кто хочет вернуться.

  И снова тишина. И лишь злее взгляды стали.

  – Командир, сам сказал, что нет времени лясы точить. Все остаемся, никто назад не пойдет, – раздался голос Павленко из строя, – так чего время терять?

  – Мужики! Пленных отвести надо. И документы надо передать. Кто-то должен вернуться. – уже попросил Кузнецов и повернулся в сторону Панина, – товарищ лейтенант!

  – Товарищ старший лейтенант, разрешите остаться?

  – Не разрешаю! Я рядового с документами такой важности отпустить не могу. А ты командир. Тебе в любом случае идти, здесь даже не обсуждается! Назначай человек пять с собой и вперед!

  – Много пятерых, командир. Двоих достаточно. Уж поверь, не сбегут, обещаю!

  – Хорошо, действуй!

  Лейтенант подошел к строю, а люди опускали глаза. Ни один не хотел уходить даже по приказу. Выбрал двоих.

  – Товарищ командир, разрешите обратиться? Красноармеец Калюжный!

  – Давай!

  – Я в сорок первом наводчиком был на КВ. После ранения зрение ни к черту стало, меня и списали в пехтуру. Навести стволы их, думаю, смогу. Тем более на таком расстоянии. Мне бы несколько бойцов в помощь, так и немчура не понадобится, сами справимся.

  – Хорошо, Калюжный, одобряю. Гаврилов, дай ему десять человек в помощь. Да десяток фрицев, все-таки выделим, не жалко. Пусть черновую работу они делают. Хватит, Калюжный, или еще надо?

  – Достаточно, командир! Я так понимаю, по одному залпу даем? – уточнил наводчик

  – Да. А дальше уже мы в хутор ворвемся. Бахнули и тут же орудия минируйте. При появлении противника, рвите их к чертовой матери. – и снова обратился к строю, – Все, включая новопреставленных артиллеристов, переодеваемся в немецкую форму. Выдвигаемся в обход хутора и сразу после бомбежки врываемся туда подковой, двумя группами. Перед атакой каждый на предплечье наматывает пару слоев бинта. Так будем своих от чужих отличать. Гаврилов, приставь артиллеристам пару бойцов, говорящих по-немецки. Если вдруг по дороге кто перемещаться будет, чтоб побалакать смогли. Да оберста пусть заберут. Парень он теперь сговорчивый. Лицом, если что, поторгует. Вопросы у кого есть?

  Вопросов ни у кого не было. На том и порешили. Командиры разошлись выполнять поручения, красноармейцы – раздевать фашистов. Холодно им, конечно, будет во второй половине ноября в исподнем, ну, дык, быстрее до расположения бежать будут, согреваясь. Добровольных помощников нашли достаточно быстро – повлияло и то, что они остались одетыми, что по такому холоду немаловажный фактор, и то, что им жизнь была обещана, но самым сильным аргументом, наверно, были лица лейтенанта и двух сопровождающих его бойцов, которые смотрели на пленных с нескрываемой ненавистью. Помимо того, что сказанное командиром о мирных жителях и без того заставило кровь закипать в венах, так еще и назначены они были конвоировать... этих, вместо того, чтобы бок о бок с товарищами, разнести фашистский штаб ко всем чертям.