Текст книги "Долгое Рождество (СИ)"
Автор книги: nover.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== День 1 ==========
Ровно в восемь часов сработал будильник. Обычный, маггловский. Похожий на тот, под который Снейп всегда просыпался дома, на Спиннерс Энд.
Поначалу резкий звон заставлял подростка вскакивать с кровати, путаясь ногами в тонком одеяле, но со временем, привыкнув, он уже не мог, да и не хотел просыпаться под другие звуки.
В сорок человек с трудом меняет устоявшиеся привычки, сложившиеся взгляды. Даже в мелочах.
В комнате Снейпа все было знакомо и обыденно, все на своих местах: полки заставлены книгами по магии вперемежку с маггловской литературой, стол завален свитками пергамента – работами студентов и его собственными вычислениями.
Снейп встал, потянув халат со стула, находившегося вблизи кровати, привычным жестом вытащил палочку из-под подушки, засунул ее в карман, затягивая пояс халата и вдевая ноги в теплые тапочки. Позевывая, он добрался до ванной, где, удовлетворив утренние потребности организма, встал под горячий душ. С окончанием семестра и отъездом студентов отпала нужда в отоплении пустых помещений, и в комнатах декана Слизерина по утрам было довольно холодно. Горячий душ и плотный завтрак спасали теплолюбивого Снейпа.
Некоторое время спустя он вышел, полностью одетый в один из своих привычных костюмов. Конечно, он слышал, как обычно перешептывались за его спиной студенты и профессора, насмехаясь над несовременностью его сюртуков и мантий. Но, как было сказано выше, Северус Снейп не желал менять своих привычек, да и, честно говоря, не видел причины этого делать. Точно так же, как не видел причины менять свою прическу, свои манеры, свое отношение к окружающим.
Настенный календарь показывал 24 декабря, что означало скорое наступление Рождества для всех и головную боль лично для Снейпа.
Нельзя сказать, что он совсем не любил этот праздник, но суета, беспричинная радость окружающих и дурацкая манера подводить итоги ввергали его в меланхолию.
Рождество всегда приносило раздражавший его шум, яркие украшения, совершенно безвкусно пятнавщие строгую линейность древних стен, и, конечно, проделки учеников. Проделки, которые, несмотря на малое количество студентов, оставшихся на каникулы в замке, порой обретали грандиозный размах.
Снейп искренне не понимал стремление радоваться каждому наступавшему дню, даже если этот день знаменовал начало нового периода жизни. Точно так же он не видел смысла в подведении итогов прожитого: изменить прошлое невозможно, а уроки на будущее жизнь вбила в него железным кулаком, не забудешь.
В подобном мрачном настроении он вышел из своих комнат, громыхнув дверью. Эхо, прокатившееся по коридору, внезапно отозвалось металлическим звоном лат и характерным скрежетом.
– Гм-гм… – хриплый гулкий голос доносился из ближайших рыцарских доспехов.
Снейп резко обернулся, выхватывая палочку. Но спустя мгновение его рука дрогнула и опустилась, а глаза округлились. Находившиеся недалеко от его двери доспехи были обильно украшены золотой мишурой, конфетти и, как ни странно, цветными лампочками, огни которых мелькали, вызывая рябь в глазах.
– Что день грядущий нам готовит? – задумчиво продекламировал тот же голос.
Северус вздрогнул от неожиданности. Обычно доспехи были заколдованы так, чтобы распевать рождественские гимны. И насколько он знал, Минерва, став директором, не отступала от традиций. Что же случилось в этом году? Впрочем, столь яркого наряда рыцарям тоже не полагалось. Стоило сообразить сразу, что без идиотских шуточек гриффиндорцев это Рождество не обойдется.
Покачав головой, Снейп развернулся, собираясь продолжить свой путь, и… поскользнувшись, упал, чувствительно приложившись копчиком. Прокляв всех гриффиндорцев вместе с их плоскими шутками, Северус поднялся, кряхтя и потирая спину. Решительно взяв курс к лестнице, он было собирался высказать Минерве все о ее питомцах, но, сделав шаг, свалился снова. Скользкий участок пола занимал солидную часть узкого коридора перед его апартаментами, и в свете мигавших ламп казалось, будто мозаика на полу идет рябью. Окончательно рассвирепев, Северус взмыл над полом, пребольно стукнувшись затылком о низкую арку, и пересек по воздуху опасное место. Приземлившись у подножия лестницы, он взбежал по ступенькам, сверху еще раз окинув взглядом сюрреалистичную картину: ржавые доспехи, опутанные мишурой; игру огней на мозаике пола и на двери в собственные комнаты; блестевшее в свете гирлянд пятно, очерченное, словно берегами, темным кантом плитки.
Никогда еще Рождество не казалось ему столь нежеланным.
Поднявшись наверх, он нос к носу столкнулся с Аргусом Филчем. Проинформировав того об очередной шутке недоумков-гриффиндорцев, он попросил как можно скорее навести порядок возле его комнат. Филч, вытаращив глаза, клятвенно заверил, что к возвращению «дорогого профессора» пол будет в лучшем виде, а виновные – наказаны.
Понимая, что жаловаться на гриффиндорцев МакГонагал – затея равно безрассудная и нелепая, Северус постарался взять себя в руки и проделать путь к Большому залу с подобавшим учителю спокойствием.
На завтраке преподавательский коллектив присутствовал в полном составе. Вся чертова дюжина. И это было ровно на тринадцать человек больше, чем требовалось для спокойствия Снейпа.
На месте был и новый учитель Защиты – небезызвестный герой Магической Британии Гарри Поттер. Черти бы его драли!
Северус молча плюхнулся на свой стул, игнорируя приветственный кивок Минервы. Он все еще отказывался видеть на этом месте кого-то, кроме Альбуса. Сердце привычно заныло при воспоминании о старом друге.
– Доброе утро, Северус, – довольно громко проговорила Макгонагалл. Снейп неохотно кивнул в ответ. – Как спал?
– Я спал один, Минерва, – сухо ответил Северус.
Минерва поджала губы, а со стороны Поттера раздался приглушенный смешок. Остальные недоуменно уставились на Снейпа, лишь Флитвик позволил себе ухмылку.
– Всю ночь варил зелья? – не отрывая взгляда от левитируемой чашки с кофе, тихо спросил Филиус.
– Другие варианты будут? – также негромко поинтересовался Снейп.
На противоположном конце стола оживилась Помона.
– Северус, дорогой, как там твое зелье? – крикнула она со своего места, очевидно, уверенная, что иначе Снейп ее не расслышит.
Все головы разом повернулись к Северусу. Он поставил чашку и, слегка развернувшись в сторону Спраут, пустился в объяснения:
– Вчера я передержал на огне укрепляющее, и мочевина, входившая в его состав, вступила в реакцию с лунным цветком. В результате зелье загустело и по консистенции стало напоминать испражнения соплохвоста, а пахло, как нестираные носки. Ты действительно хотела узнать о моих зельях или просто поддерживала разговор?
Сидевшая по соседству Синистра, поморщившись, отодвинула от себя миндальное пирожное, а Минерва поперхнулась чаем. Снейп молча вернулся к своему завтраку, поглощая его с большим аппетитом. Его примеру последовали Флитвик и ухмылявшийся Поттер.
– Хочу напомнить всем, – Снейп поднял голову и встретился с пристальным взглядом Минервы, – что присутствие сегодня вечером на праздничном ужине обязательно для всех, – она слегка смягчилась. – Эльфы обещали запечь индейку по особому рецепту.
Снейп лишь молча кивнул и продолжил завтрак. Какой смысл бороться против неизбежного? Рождество и сопутствовавшие ему традиции: праздничный ужин, обмен подарками, поздравления и пожелания он считал бесцельными. Но разве кто-то спрашивал его мнения?
– Гарри, милый, – разбил тишину голос Помфри, – как дела у твоей девушки? Она приедет к нам на Рождество?
Заинтересованные взгляды окружающих переметнулись к Поттеру, застывшему с куском пирога в руке. Тот огляделся по сторонам, словно ища поддержки, но повсюду видел лишь любопытствующий блеск глаз. Снейп не стал отрываться от коллектива и придал лицу оттенок заинтригованности.
– Э-э-э… – промямлил Поттер и умоляюще взглянул на Северуса. Рот его был приоткрыт, за розовыми губами мелькнула жемчужная полоска зубов.
Снейпу начал приедаться этот спектакль, и он встал, громыхнув тяжелым стулом.
Неразборчиво буркнув что-то, отдаленно напоминавшее пожелание хорошего дня, он вышел из зала, по опыту зная, что его неприемлемое поведение станет основным предметом обсуждений до конца завтрака. Поттер хотя бы сможет поесть нормально. Он заметил, что двадцатилетний преподаватель Защиты всегда ест за двоих. Не кормит эта Уизли его, что ли?!
От мыслей о рационе бывшего ученика его отвлекли три шустрые совы, которые вились над ним подобно маленькому смерчу. Снейп замахал руками, прогоняя явно перепутавших адресата надоед, но совы все не унималась. Наконец они скинули к его ногам несколько писем и вылетели друг за другом в окно. Снейп растерянно оглянулся и, наклонившись, собрал корреспонденцию. К его глубочайшему удивлению, на конвертах значилось его имя. Обернувшись в поисках шутников, он зашел в пустой класс и, присев за одну из парт, вскрыл конверт. Лучше бы он этого не делал! Только при виде вылетевших их конверта бумажных снежинок, собравшихся в хоровод и затянувших «Джингл Беллз», он понял, какую ошибку совершил.
После того как несносный герой обнародовал часть его воспоминаний – ту самую романтическую часть, что касалась нежной дружбы с матушкой этого героя, у Снейпа появились собственные поклонники. Количество их было невелико, но они оказались удивительно преданны своему кумиру. Удивительно, потому что никогда не получали в ответ на свои письма ни единой весточки, но отсутствие взаимности не останавливало этих людей. Они писали Северусу снова и снова: на праздники, дни рождения, начало и окончание учебного года. В общем, пользовались любым способом, чтобы оповестить своего кумира об их непреходящей любви и преданности. Или непроходимой глупости и бестолковом идиотизме, как называл это Северус. Однажды сова застала его в учительской на совещании по поводу дополнительного финансирования школы, и Снейп не смог ее прогнать, чтоб не привлекать общего внимания к своей корреспонденции. Сложив письма в стопку, он как ни в чем не бывало продолжил внимать выступлению Минервы. Какой черт тогда понес Синистру за чаем?! Она свалила одно из писем, которое, разорвавшись, выпустило рой золотых бумажных сердец и пискляво спело:
Мое сердце принадлежит тебе,
О, Северус, лишь о тебе мечтаю…
Флитвик от смеха свалился со стула.
Больше Северус писем не читал.
Впрочем, это не останавливало неуемных коллег. До сих пор в разгар спора (как, например, в прошлый раз, когда Снейп пытался предотвратить второе пришествие в школу Поттера), стоило ему начать приводить аргументы, потрясая исследованиями и опираясь на стопку книг, выдвигая свои железные аргументы, как кто-то тихо напевал:
Мое сердце принадлежит тебе…
После этого любые аргументы Северуса теряли силу, а сам он – боевой дух.
Вытащив палочку, он испепелил кружившиеся снежинки, а следом – и все остальные письма. Рождество обещало быть просто отвратительным.
Обедал он в своих комнатах супом с гренками и прекрасно прожаренной отбивной. Видеть кого-либо еще в этот день он не планировал, но календарь напомнил о совещании в кабинете директора. Пришлось идти, во избежание ненужных расспросов о здоровье и настроении.
Первым, что увидел Северус, переступив порог учительской, были искрившиеся радостью глаза Гарри Поттера. Объяснение этому нашлось быстро: у стола, в окружении Помоны, Минервы и Синистры, стояла Гермиона Грейнджер, без пяти минут Уизли. Ни строгий костюм, ни укрощенные замысловатой прической волосы не могли скрыть природную порывистость и живость движений девушки, вернее, молодой женщины.
– Профессор, – обратив взгляд сиявших глаз на Снейпа, практически пропела Гермиона, – как хорошо, что вы присоединились к нам. Я имею честь пригласить вас на нашу с Роном свадьбу. Мы были бы очень рады вас видеть, не отказывайтесь, пожалуйста.
Снейп сильно сомневался, что кто-либо способен радоваться его присутствию. Тем более на свадьбе. Тем более на свадьбе Уизли. Однако он склонил голову и взял протянутое приглашение.
– Вряд ли я смогу прийти, – не заглядывая в пергамент, пробормотал он. Подачки ему были не нужны. Особенно от бывших студентов.
– Прошу вас, – Грейнджер посмотрела на него так выразительно, словно действительно жаждала увидеть его на собственной свадьбе. – Не отказывайте сразу. Нам с Роном будет очень приятно, если вы придете.
– Аврор Уизли уже достаточно уверен в себе, чтобы взглянуть в глаза Ужасу Подземелий? – он слегка усмехнулся.
– О, поверьте, после того, как он решился сделать мне предложение, нет таких вершин, которые он не смог бы покорить, – Гермиона с удовольствием приняла шутливый тон.
– Ну что ж, – смягчился Снейп, – возможно, я смогу найти время, чтобы проверить его храбрость.
Конечно, он никуда не собирался, но терпеть уговоры студентки – упаси Мерлин! В конце концов, он ничего не обещал.
Когда он прошел к креслу, которое занимал всегда, то обнаружил, что Поттер следует за ним.
– Профессор, не могли бы вы… – суетливо одергивая мантию, начал разговор храбрый герой.
– Не мог бы, – пренебрежительно прервал его Снейп.
Уговоры от Поттера? Неприемлемо!
Знакомый упрямый взгляд, однако, не давал и шанса на отступление.
Снейпа спас Хагрид.
Треск и грохот распахнутой со всей силы двери не мог не привлечь внимания к лесничему. С волосами и бородой, занесенными снегом, в меховом жилете и сапогах, он походил на чудище, пробудившееся от зимнего сна. Голос под стать облику был хриплым и взволнованным.
– Я извиняюсь… Но эта… началось! – в смятении провозгласил Хагрид, топчась на пороге комнаты и придерживая рукой покосившуюся дверь.
– Что началось? – Минерва – само спокойствие – отставила в сторону чашку с чаем и обернулась к лесничему.
– Так это… Наступление!!
Вбитые за время войны рефлексы заставили весь преподавательский состав броситься к окнам, ожидая увидеть орды нападавших. Вдаль, до самого леса, тянулась нетронутая белоснежная целина. Если орды и стояли у стен Хогвартса, то профессора их не обнаружили. Все обернулись к Хагриду.
– Ну, я ж говорил, Минерва, помните? У меня в саду гномы и джарви* из-за погреба сцепились.
– Нет, – медленно произнесла директор, строго глядя на топтавшегося у порога Хагрида.
– Ну как же, – виновато обвел взглядом преподавательский коллектив лесничий, – я ж рассказывал. Был у меня в старой хижине погреб, в равном удалении от садовых гномов и джарви. А нонче, как я хижину-то перестроил, он ближе к гномам оказался. Ну, вот эта… и завязалась у них вражда, значит… А теперь бьются оне…
– То есть как это бьются? – опешила Помона, с успехом боровшаяся с гномами и джарви в собственных теплицах.
– Обнакновенно как… – пояснил лесничий, оглаживая бороду, – стенка на стенку, значит, идут.
Снейп решил прояснить ситуацию:
– А мы тут при чем?
– Так это… у меня ж соплохвосты рядом… волнуются, аж вольеры трещат. А ну как выберутся и детишек распугают.
– Было бы замечательно! – воскликнул Северус, предвкушая зрелище приструненных и покладистых учеников.
– Северус, – окрик директора выдернул его из мечтаний. – Конечно, мы поможем, Хагрид!
Тут подал голос Поттер:
– А на чьей стороне мы будем?
– Что за вопрос, – с жаром отозвался Снейп, – на стороне справедливости, конечно, – и, обратившись к коллегам, провозгласил: – Не посрамим Хогвартс, друзья! С нами Мерлин и национальный герой! Ведите нас, Поттер!
После чего, глядя в растерянные зеленые глаза, отсалютовал палочкой. Флитвик, взобравшись на стул, повторил его жест. К удивлению собравшихся, Гермиона встала рядом со Снейпом и, преданно глядя на Гарри, тоже взмахнула палочкой.
Ведомые Хагридом и Поттером, посмеиваясь и перекликаясь в быстро сгустившихся сумерках, учителя спустились во двор и, преодолев его, приблизились к хижине. Около нее кипела нешуточная битва. В темноте трудно было разглядеть, где чье войско, тем более что и с той и с другой стороны в качестве знамен выступали носки и платки Хагрида. Маленькие фигурки суетились в саду, выстраивая крепости из снега, водружая на них знамена и выкрикивая что-то непонятное, но явно угрожающее в сторону противника.
Поттер пригнулся было ниже, чтобы рассмотреть подробнее, но тут же получил в глаз снежком. Помона еле увернулась от летящего в нее соленого огурца, а Хагрид поймал на лету выпущенную из катапульты тыкву. Снейп стоял в стороне, с кислой миной на лице разглядывая побоище и не делая попыток вмешаться в ход войны.
Джарви открыли массовый обстрел, засыпав противника снежками, комьями сырой промерзшей земли и прошлогодней репой. Сопровождалось это отборной руганью. Гномы молча и виртуозно посылали в сторону неприятеля заточенную на манер копья морковку и бомбили крепости тяжелыми желтыми картофелинами. Военные действия достигли апогея. Подбадривая себя воинственными выкриками, противники сошлись в рукопашной.
Минерва, придя в себя, принялась магией разбрасывать существ в разные стороны, но упрямцы снова и снова стремились пробраться в центр поля. Помона, плетя заклинания, пыталась вырастить стену плюща, чтобы разделить враждовавших. Но ростки, не успев набрать силу, оказались смяты и растоптаны противниками. Синистра, не долго думая, соорудила вольер из валявшегося вокруг хвороста и стала по одному закидывать туда джарви. «Пшла вон, толстуха!» и «Руки прочь от мужчин!» неслось из заколоченной клетки. Вектор последовала примеру Синистры и сделала то же самое с гномами. Обе стороны злились и скалились из-за решеток.
Наконец последний гном был усажен в клетку, и учителя смогли передохнуть.
Хагрид сокрушенно бродил по огороду, успокаивая соплохвостов, которые действительно пробудились от зимней спячки и теперь, слегка пошатываясь, бродили по вольеру. Поле битвы с обеих сторон было усеяно мочеными яблоками, солеными огурцами и несколькими крупными тыквами. Павшие в сражении знамена, вернее, носки Хагрида, были втоптаны в грязь.
Поттер расчищал огород от снежных заносов. Даже в темноте Снейп мог разглядеть заалевшие щеки «коллеги». Мантия его была распахнута, шарф отсутствовал, галстук сбился, и весь вид Поттера свидетельствовал о том, что подобная работа доставляла ему не столько неудобства, сколько удовольствие. Губы парня расплывались в улыбке, заставляя Северуса непроизвольно ухмыляться вместе с ним. Заметив это, Поттер направился к стоявшему в отдалении Снейпу.
– Северус, а почему вы не принимали участия? Это было здорово! – глаза юноши блестели, Снейп чувствовал себя ослепленным этим блеском.
– Стараюсь не вмешиваться в чужие войны, мистер Поттер, мне хватило своих.
Свет в глазах героя погас, и, удрученно покачав головой, он отошел к Гермионе.
Будущая миссис Уизли торопливо что-то записывала на отобранном у воюющих платке Хагрида или знамени победы – кому как. Трансфигурировав морковку в перо, Гермиона, насколько было видно Северусу, вычерчивала на ткани некий план, поясняя что-то стоявшей рядом с ней Минерве и энергично жестикулируя.
Снейп чувствовал себя уставшим от сегодняшних суеты и сутолоки, а вспомнив, что завтра Рождество, и вовсе пал духом. К тому же перспектива присутствовать на праздничном ужине сама по себе уже ввергала его в меланхолию, а слушать нелепые шутки и однообразные поздравления коллег было той еще пыткой. Кроме того, присутствие учеников за праздничным столом и их вопиющее поведение явно не могли способствовать желанию Северуса появляться в Большом зале. Однако Минерва точно не простила бы ему пренебрежения правилами.
Поэтому, приняв горячий душ, Северус, немного отдохнул и, почитав у камина, поднялся в Большой зал. Странные доспехи и слизь в коридоре были удалены добросовестным Филчем, и, к сожалению, более ничто не могло воспрепятствовать появлению Снейпа на рождественском ужине.
Зал сиял мягкими огнями свечей, оттененными немного неверным светом факелов, золотом шаров и украшений, блеском переливавшихся гирлянд. Особенное волшебство ему придавали ученики, с восхищением наблюдавшие за танцем фей, порхавших по ветвям огромной ели.
Проходя мимо студентов, Снейп, как всегда, постарался напустить на себя устрашающий вид. Кто-то из них был ответственным за ту скользкую лужу, что была разлита у его дверей утром, и Северус намеревался выяснить, кто именно.
– Добрый вечер, профессор, – поприветствовала его группа равенкловцев-третьекурсников. Снейп кивнул. Остальные продолжали галдеть, сидя на возвышении перед елью. Поразительно, как такое малое количество детей могло создавать столько шума!
И это без учета той какофонии, издаваемой зачарованными Филиусом инструментами, которую сам профессор самоуверенно называл музыкой. Снейп чувствовал, как мигрень подступает все ближе.
Но что действительно заставило его встать как вкопанного, когда он обогнул пушистую разлапистую ель, так это зрелище одетых в костюмы рождественских эльфов Поттера и Грейнджер. Если на будущей миссис Уизли зеленая юбка и полосатые гольфы вкупе с мягкой бархатной шапочкой смотрелись мило, то на Поттере наряд просто ошеломлял. Облачение его мало отличалось от костюма девушки – зеленые шорты вместо юбки, но все остальное такое же, вплоть до полосатых гольфов и деревянных башмаков. Темные волосы выбились из-под шапочки, облегающая куртка подчеркивала ширину плеч и узость талии. Невысокий, худощавый и улыбавшийся широко и искренне – улыбка расцветала на его лице каждый раз, когда он протягивал младшекурсникам леденцы – Поттер являл собой живое олицетворение мерзкого рождественского духа. Северус был сбит с толку и почувствовал невольное возбуждение.
Дойдя до стола, он укрылся за высокой спинкой своего кресла, обретя в знакомом ощущении надежность и относительный комфорт.
После праздничной речи Макгонагалл, которая попеременно заставляла его то грустить, то презрительно усмехаться, на стол была подана традиционная индейка. Поттер уселся среди учеников и оказался прямо напротив Снейпа. Впрочем, слава Мерлину, он был занят тем, что в подробностях живописал малолеткам эпичную битву в огороде Хагрида. Речь его периодически прерывалась уточнениями и замечаниями профессоров, которые с удовольствием вспоминали свое участие в этой заварушке, а также взрывами смеха со стороны слушателей. Северус невольно признал, что Поттер умеет заинтересовать детей и, если на своих уроках он столь же выразителен, то у него есть все шансы стать довольно успешным преподавателем. К его удивлению, ученики не превозносили Поттера исключительно как героя войны, победителя одного из самых могущественных магов и так далее, напротив, молодому учителю Защиты хватило твердости и такта, чтобы пресечь подобное обращение в самом начале. Студенты шли на его уроки с очевидным удовольствием, и теперь Снейп понимал, что отнюдь не только из-за возможности поглазеть на оделенного регалиями героя.
За этими размышлениями Северус дождался рождественского пудинга.
Пожалуй, плам-пудинг был той единственной вещью, что делала Рождество сносным. Северус предательски обожал его, упорно стараясь не выдать своей слабости, хотя, судя по чуть насмешливым взглядам Синистры и Филиуса, подозревал, что она давно не является секретом. С хмурым лицом положив кусок на тарелку, он заставил себя доесть его, не торопясь.
Суета и какофония музыки, выкриков, тостов и всеобщего веселья предсказуемо привели к обострению начавшейся мигрени. Дождавшись, когда ученики встанут из-за стола и вновь вернутся к елке, Снейп, в общей суматохе позволил себе покинуть преподавательский стол, направившись в подземелья. Дойдя до винтовой лестницы, он услышал свое имя и обернулся. Его догонял Поттер.
– Профессор, послушайте… – начал было тот.
Уставший Снейп перебил его:
– Завтра, все завтра, Гарри.
И удалился, не заметив проблеска надежды на лице молодого преподавателя.
____________________________________
*Джарви (англ. Jarvey) – магическое животное, которое встречается в Британии, Ирландии и Северной Америке. По внешнему виду он напоминает хорька-переростка, с одним отличием – джарви умеет говорить. Впрочем, на осмысленную беседу он не способен и ограничивается набором коротких (зачастую очень грубых) фраз, которые выстреливает практически непрерывным потоком. Как правило, джарви живут под землей и охотятся на гномов (иногда джарви специально могут на них натравливать), а также могут поедать кротов, крыс и мышей-полевок
========== День 2 ==========
Будильник прозвонил, как обычно, ровно в восемь. Снейп не менял его настроек, кажется, с юности. Зевнув, он привычно потянулся за палочкой. Накинув халат и вдев ноги в теплые тапочки, поспешил в ванную, содрогаясь от утреннего озноба.
Когда, спустя какое-то время, он вышел из душа, холод в комнате стоял прежний, а настенный календарь показывал почему-то вчерашнее число. Постучав по нему палочкой и сотворив известные каждому первокурснику чары, Снейп добился только того, что календарь замерцал и стал с бешеной скоростью перелистывать страницы. В конце концов он остановился. На новом листке по-прежнему значилось двадцать четвертое.
Решив разобраться с этим чуть позже, Снейп осторожно выскользнул из комнат.
– Гм-гм… – прохрипел знакомый гулкий голос. – Что день грядущий нам готовит?
– Кому что, – проворчал удивленный Снейп, – а тебе, определенно, пора на свалку.
Мигание разноцветных ламп раздражало. Снейп резко развернулся и… упал, больно стукнувшись копчиком. Как и вчера, плиты пола были покрыты какой-то слизью.
Пробормотав проклятье в адрес идиотов-гриффиндорцев с ограниченным запасом шуток, он вновь взмыл вверх и, не рассчитав, стукнулся головой о низкую арку.
Не оглядываясь, он пробежал по лестнице и наткнулся на Филча в том же коридоре, что и вчера. Оглаживая метелкой портреты, Филч тихо разговаривал с вышагивавшей рядом миссис Норрис.
– Аргус, – раздраженно позвал Снейп, – почему посторонние опять были в подземельях? Эти рождественские каверзы переходят все мыслимые пределы, вам не кажется?
– Абсолютно с вами согласен, дорогой профессор, – обернувшись, Филч с тревогой в глазах подобострастно поклонился Снейпу. – Как жаль, что госпожа директор не практикует телесные наказания. Это наверняка остудило бы горячие головы.
– Практика показывает, любезный Аргус, что телесные наказания не приносят той пользы, на которую вы рассчитываете, зато заставляют некоторые «горячие головы» быть более изобретательными. Я попросил бы вас навести порядок у дверей моей комнаты, а заодно и убрать подальше стоящие там доспехи. Благодарю.
Сдержанно поклонившись, Снейп резко развернулся и отправился в Большой зал. Выходки гриффиндорцев, а он был уверен, что все дурацкие шутки – дело рук именно выкормышей этого факультета, приводили его в ярость. Следует возобновить сигнальные чары на двери, особенно теперь, когда никто из слизеринцев не шастает ночами по коридору. И тогда можно будет подать жалобу Макгонагалл, имея на руках объяснительные этих шутников. С подобными мыслями он вошел в Большой зал. В ярком солнечном свете, лившемся с зачарованного потолка, позолота украшений несколько потускнела, но Северус предполагал, что праздничное настроение, равно как и желание глупых рождественских проказ, у студентов ничуть не уменьшились.
В отличие от пустых ученических столов, преподавательский был до отвращения полон. Снейп подозревал, что появление на рождественском завтраке было оговорено в контракте каждого. Минерва так старалась следовать традициям, привитым Альбусом.
– Доброе утро, Северус, – довольно громко проговорила МакГонагалл. – Как спал?
– Я не спал, – огрызнулся Северус. Как будто ей действительно есть до этого дело!
– Всю ночь варил зелья? – меланхолично пробормотал Флитвик, левитируя чашку с кофе.
– Нет, – вскипел Снейп, – служил мессу.
– Какую мессу? – Филиус недоуменно взглянул на него.
– Черную! – отрезал Снейп, пригубил кофе и добавил: – Алтарь, свечи, кровь, все дела. Сам понимаешь.
Губы профессора чар дрогнули в улыбке. В установившейся тишине ему вторил смешок Поттера.
К удивлению Снейпа, ученики, переговаривавшиеся за столом, не хвастались полученными подарками, а преподаватели не поздравляли хором друг друга с Рождеством.
– Северус, дорогой, как там твое зелье? – крикнула Помона с другого конца стола.
Снейп от удивления выронил ложку, которой пытался зачерпнуть густую овсянку.
Развернувшись к Спраут, он довольно резко ответил:
– Оно передает тебе, что нет нужды интересоваться им каждый день.
Поттер, сидевший рядом, с тревогой взирал на него.
– Хочу напомнить, – раздался вкрадчивый и холодный голос Минервы, – что присутствие сегодня вечером на праздничном ужине обязательно для всех, – голос госпожи директора немного смягчился. – Эльфы обещали запечь индейку по особому рецепту.
– А разве Рождество не один раз в году?
– Ну да… Что с тобой, Северус?
Снейп побледнел и, с грохотом отодвинув стул, стремглав выбежал из-за стола.
По пути в учительскую к нему вновь привязались совы, реявшие над его головой, словно символ исказившегося за ночь мира. Северус остановился и, со страхом протянув к ним руки, по очереди снял письма. Совы, ухнув, улетели. С прошлого утра конверты не изменились, и что хуже всего, Снейп отчетливо помнил, что сжег их вчера все до единого. В груди еще теплилась надежда на то, что все это – большой розыгрыш в стиле Альбуса, в который оказались вовлечены и учителя, и ученики. Но что-то внутри протестовало: для розыгрыша все было слишком сложно. Оставалось одно предположение, самое нелепое.
Добравшись до учительской, Северус с замиравшим сердцем открыл верхний ящик большого секретера. Именно там лежал эталон времени, когда-то ради шутки сотворенный Фламелем и подаренный им Альбусу. Эталон представлял собой опаловый шар с туманной дымкой внутри, похожий на те, что служили предсказателям, и был как-то связан с движением планет и светила. Осторожно вытащив шар, Снейп, глубоко вздохнув, провел рукой по его поверхности. Внутри тут же зажглась дата – с точностью до секунды. Секунды, однако, его не интересовали.
Прерывисто вздохнув, Северус опустил шар обратно. Самые тяжелые предчувствия сбывались. На дате в эталоне значилось «24 декабря 2000 года».
Глупо, но общаясь с Альбусом и Фламелем, Северус почти ничего не знал о магии времени, хотя оба волшебника вели свои изыскания и в этой сфере тоже. Он всегда считал эту часть их работ скорее теоретической, нежели прикладной. Теперь, мысленно выискивая возможные артефакты, зелья и заклинания, способные дать подобный долговременный эффект, он не мог вспомнить ничего подходящего.
В любом случае оставалось непонятным, что или кто мог запустить такой эффект. И, соответственно, как можно ему противостоять. Сплошные неизвестные.
