Текст книги "Игры молодых волков. Первый и последний (СИ)"

Автор книги: novel2002

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Но зачем делать это… Так? Почему ты не мог сразу меня предупредить, что задумал?

Густав посмотрел на Максима сквозь мрак салона. Тот выглядел по-детски обиженным и сердитым. Злился на Густава за этот небольшой обман, и эта искренняя злость неимоверно радовала последнего. Это значило, что Максим не стремился изменять ему и бросаться в объятья других мужчин. Пусть даже из-за собственной предельной честности, а не из-за ответной любви.

– Я не планировал этого. Сначала я просто хотел познакомить тебя с Ро, – ответил на укоряющий взгляд Густав. – На всякий случай. Чтобы у тебя были влиятельные знакомства. Да, Ро – хозяйка борделя, но она – очень влиятельная хозяйка борделя. И она очень хороший человек. И если со мной что-то случится…

– Не говори ерунды, – отрезал Максим. – Ты здоров, как бык. Меня, вон, заебываешь так, что я потом еле хожу, не говоря уже о том, чтобы нормально тренироваться.

Густав польщено усмехнулся, услышав неожиданный комплимент собственному темпераменту. В своей грубоватой искренности Максим умел ненамеренно сказануть так, что у него сразу поднималось настроение. Это было одно из тех качеств, за которые Густав полюбил его.

– Если со мной что-то случится… – продолжил он, несмотря на возмущенное сопение Максима. – То, что иногда случается с мужчинами в моем возрасте… Ты можешь всегда обратиться к ней. Она поможет. Если не деньгами, то дельным советом. Подружись с Ро. Глядишь, она очарует тебя настолько, что и ты захочешь чуть раздвинуть рамки собственной сексуальности и увлечься женщиной.

– Это вряд ли, – фыркнул Максим. – Но мысль насчет «раздвинуть рамки» интересная.

Густав рассмеялся.

– Ты всегда был не прочь поэкспериментировать. Это рвение я в тебе и ценю. Как, впрочем, и все остальное.

А помолчав, спросил:

– Тебе понравилось? – и тут же добавил. – Расскажи мне, не бойся. Я честно не обижусь. Мне просто очень интересно…

Максим смотрел на парадный вход особняка. Скользил взглядом по темным окнам.

– Да, – негромко признал он. – Мне понравилось. Он был такой нежный и хрупкий. Но такой горячий внутри. Казалось, сожмешь сильнее – и рассыплется, толкнешься глубже – и пробьешь насквозь. Сдерживаться было почти невозможно. Хотелось сжать его так, чтобы захрустели все косточки, быть в нем, как можно глубже и как можно дольше, – Максим хмыкнул. – Я, наверно, ему кучу синяков наставил, так тискал.

– Не волнуйся, – успокоил его Густав. – У Ро все парни и девушки опытные, хоть на первый взгляд этого и не скажешь, так что он привыкший к подобным страстям.

– Ты ведь испытываешь то же самое? –после небольшой паузы спросил Максим. – Когда ты со мной? Во мне!

– Да. Только еще во сто крат сильнее.

Максим рассеяно потер бровь.

– Спасибо, что позволил мне…

Густав притянул его к себе за плечо и коснулся губ поцелуем. Те были все еще чуть припухшие. Зацелованные. Максим никогда не считал нужным сдерживать свои желания, находясь наедине с любовником. И с тем мальчиком он тоже был жаден и неутомим.

– Пожалуйста, – прошептал Густав прямо в эти уже заласканные другим губы. – А теперь я хотел бы получить моральную компенсацию.

– Удивляюсь, что ты до сих пор держишься и не затребовал ее раньше, – лукаво усмехнулся Максим.

– Я умею терпеливо ждать своего часа. И люблю получать компенсацию в собственной удобной кровати. Единовременно и в полном объеме.

– Ну, тогда чего мы тут сидим? – подмигнул ему Максим. – Пошли уже искать эту твою удобную кровать. Так уж и быть, найду в себе силы постоять на коленях и полежать на подушках.

– О, мой милый! Боюсь, одним стоянием и лежанием ты не обойдешься, – предупредил его Густав.

– Не вопрос, – с готовностью согласился Максим, в предвкушении облизывая губы. – Могу еще растяжку, как у Ван Дамма, у стены продемонстрировать. Тебе понравится эта новая поза. Гарантирую.

Он открыл дверь авто и вышел в темноту. Густав прикрыл на мгновение глаза, давая невысказанной боли осесть на самое дно измученного ревностью сердца, а когда открыл, его взгляд снова был спокойным и уверенным, а на губах играла озорная улыбка. Максим все еще был рядом. И Густав был намерен удержать его любой ценой.

========== Часть 4 ==========

***

Густав допоздна проверял смету на капитальный ремонт в спорткомплексе «Орион» и домой смог выбраться лишь к девяти вечера. Нужно было все проконтролировать лично, иначе ушлый Аркадий с заискивающими, полными подобострастия глазками мог запросто за спиной у владельца припрятать себе в карман лишнюю сотню тысяч. Густав подумывал над тем, что было бы неплохо заменить его на более ответственного человека. Такого, который знал бы о спорте не только понаслышке и одновременно с этим хорошо разбирался в финансовых аспектах жизнедеятельности таких предприятий.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, Густав с улыбкой размышлял о том, что был бы не прочь испытать Максима в деле, поручив ему негласный надзор за деятельностью местного управляющего и его хорошо прикормленной команды. Да, мальчику лишь недавно исполнилось двадцать один, но он уже неплохо разбирался в финансовой кухне «Рейнард Холдинг» – компании, чей контрольный пакет акций принадлежал Густаву – и часто давал очень дельные советы.

Густав всегда обсуждал с ним новые, еще не реализованные проекты и объекты своих будущих инвестиций. Ему нравилось наблюдать, как стремительно разгорался юношеский энтузиазм, стоило Густаву дать Максиму возможность использовать полученные в университете теоретические знания на практике. Он щедро предоставлял эту возможность каждый раз, как только подворачивался подходящий случай. Увлеченный делом Максим мог до поздней ночи решать финансовые задачки и лишь по настоятельному приказу Густава нехотя плелся в постель, чтобы потом, уже при выключенном свете, еще с полчаса задавать интересующие его архиважные именно в этот момент вопросы. Густав ворчал, клал подушку на ухо и демонстративно поворачивался к Максиму спиной, но почти всегда потом принимал решения согласно выводам своего неугомонного любовника. И все это время чувствовал себя ваяющим прекрасную статую Пигмалионом. И очень надеялся, что когда-нибудь его Галатея привяжется к нему настолько, что уже никогда не сможет покинуть своего беспросветно влюбленного скульптора.

Он спустился в пустынный, пахнущий свежей краской вестибюль и уже подходил к выходу, когда из густой тени скрывавшей стойку гардероба вышагнула статная фигура и приблизилась в несколько больших уверенных шагов.

– Густав Альбертович, я полагаю? – произнес низкий рокочущий голос.

Густав узнал его сразу, хоть и видел – первый и последний раз – почти три года назад. Лицо соперника в любви врезалось в его память так отчетливо, будто он длительное время всматривался в него, запоминая каждую черточку, прежде чем отвести взгляд.

– А вы, кажется… Назар Григорьевич, – Густав усмехнулся, скрывая за ироничной улыбкой собственное удивление и смятение. – Видел вас на соревнованиях в этом самом спорткомплексе. Ваши ученики, насколько я знаю, всегда занимали призовые места.

Складка меж бровей хмурого Назара немного разгладилась. Должно быть, он не ожидал, что Густав знает его. Но выражение его решительного мужественного лица не изменилось.

Густав рассматривал его с интересом. Хотел понять, что Максим нашел в этом человеке такого, чтобы так безоглядно влюбиться. Лицо Назара было грубовато, одежда проста и незамысловата, но Максиму, похоже, нравилась эта грубость и простота, хотя сам он благодаря влиянию Густава привык следить за своей внешностью и всегда выглядел безупречно элегантно. Как в одежде, так и без нее.

– Я хотел бы поговорить с вами, – произнес Назар.

Скрестил мощные руки на груди, и его литые мышцы тут же напряглись, проступая под рукавами рубашки. Его поза из относительно мирной резко превратилась в угрожающую. Было непонятно, делает ли он это специально, ведь Назар был профессиональным бойцом, да и просто довольно крупным мужчиной, и мог напугать одним своим видом, даже не желая этого.

– О чем же? – поинтересовался Густав, по достоинству оценив эту демонстрацию силы.

– О Максиме, – не стал ходить вокруг да около Назар.

– О Максиме, – протянул Густав. И тоже не стал сходу ничего отрицать.– И что же насчет Максима?

– Максим говорит, что вы дружите, но я считаю, что ваша заинтересованность предельно далека от понятия «дружбы».

Густав даже растерялся в первый момент и не знал, что сказать. Естественно, отношения между двадцатилетним парнем и пятидесятилетним зрелым мужчиной сложно было назвать «дружбой» даже на непредвзятый взгляд постороннего человека. А Назар не был для Максима посторонним и, скорей всего, искренне волновался за него.

Ревность заворочалась ленивой змеей где-то на дне желудка, поползла по пищеводу, медленно подбираясь к горлу. Густав сглотнул, чтобы не дать ей выбраться из его уст ядом злых откровенных слов.

– Дружба или нет, но мы знаем друг друга уже довольно давно, – сказал он. – Ему нравится проводить со мной время, а мне нравится общаться с ним. Как с его стороны, так и с моей в этом нет ни капли материальной заинтересованности или насильственного принуждения. Поэтому я не вижу причин для вашего беспокойства.

– Значит, не видите причин?

– Нет. Абсолютно никаких.

Внезапно Назар придвинулся еще ближе. Его гневный взгляд просто испепелял Густава, и тот почти физически ощущал, как давит на плечи чужая сила. Похоже, Назар пытался подмять его под себя своей волей. Густав чувствовал его пока что умело подавляемую ярость, но не отступил ни на шаг. Кем бы он был сейчас, если бы позволил какому-то бойцу напугать себя. Пусть даже тот был смертельно опасен.

– Он практически не ходит на тренировки и не появляется дома, – начал перечислять Назар. – Его родители волнуются, потому что не видят сына по несколько дней и он не говорит им, где и с кем проводит эти дни и ночи. Но они заметили, что он ходит в одежде, которую просто не в состоянии купить себе сам на мизерную студенческую стипендию и часто его подвозят на очень дорогой машине. Вашей машине… Они не знают, что происходит, и готовы уже чуть ли не в милицию бежать… А я знаю! Но не могу сказать им.

– И что я должен делать со всем этим? – Густав понимал, что дразнит сейчас свирепого медведя, но не мог отступиться. Не мог уступить ему Максима.

– Оставьте мальчика в покое! – приказал ему Назар тоном, не терпящим возражений.

Густав улыбнулся. Не насмешливо. Предупреждающе. Ему начинала нравиться эта их бескровная дуэль. Пока что бескровная битва убийственных взглядов, многозначительных улыбок и резких слов. Мало кто осмеливался так открыто и бесстрашно выступать против него, не имея за спиной надежной защиты, предоставляемой высоким статусом, большими деньгами и полезными знакомствами. С радостным предвкушением скорой схватки Густав ощущал, как начинает на повышенных оборотах биться его сердце, и как захлестывает, вызывая приятную дрожь в мышцах, давно позабытый им юношеский азарт.

– Почему я должен оставлять его в покое? – спокойно спросил он. – Он сам желает быть со мной рядом. Я ни к чему его не принуждаю.

Назар заиграл желваками, а Густав, видя его нарастающее раздражение, суицидально продолжал говорить:

– И он уже давно не «мальчик». Он взрослый. Настоящий мужчина. И я считаю, что ни вы, ни его родители не вправе решать за него, как жить. Так что оставьте ваш приказной тон, которому здесь совершенно не место. И не смейте угрожать мне. Я не боюсь ваших угроз.

Рука Назара молниеносно метнулась вперед и поймала Густава за узел галстука, прихватив заодно и воротник рубашки. Сильные пальцы стиснули ткань так сильно, что та передавила горло, и Густав начал постепенно задыхаться. Но, даже не имея возможности вдохнуть полной грудью, он упрямо сжимал губы и с вызовом смотрел Назару в глаза.

– Если я узнаю, что вы причинили ему вред… – глухо произнес Назар. – Вас не спасут ни ваши деньги, ни ваши телохранители.

Несмотря на то, что его лицо уже начало бледнеть от недостатка кислорода, Густав ослепительно улыбнулся в ответ, и обескураженный его улыбкой Назар будто одумался. Выпустил из рук ворот измятой рубашки и отступил назад. Густав закашлялся, получив наконец возможность сделать вдох. Кислород, устремившийся живительным потоком в легкие, обжег сухое передавленное горло.

– Насчет этого можете не волноваться, – бросил он, когда смог говорить без сипения. – На самом деле, я очень привязался к Максиму и никому не позволил бы причинить ему вред. Даже себе. Так что пусть его родители не волнуются и спят спокойно. Я не дам их сына в обиду. У вас же уже есть та, о ком вам стоит заботиться прежде всего. А заботу о вашем ученике предоставьте мне. Вы отнюдь не глупы и, должно быть, заметили особое отношение к вам Максима. Но не проявили к нему должного внимания. И, чтоб вы знали, Назар, я искренне рад, что вы остались безучастны в данном вопросе. Я же в полной мере даю ему то, что вы в свое время не смогли и не захотели ему дать. Так что претензии лично с вашей стороны я считаю необоснованными.

В глазах Назара проскользнуло что-то неуловимое. Скорей всего, запоздалое сожаление, а возможно, даже отголосок застарелой боли. Густав проглотил победную ухмылку, хотя ему очень хотелось продемонстрировать ее не только получившему отпор сопернику, но и всему миру. Похоже, от этого разговора было больно им обоим, и он тут же мстительно пожелал, чтобы боль Назара была такой же сильной, как и его собственная.

– Ловлю вас на слове. В любом случае… Я вас предупредил.

Назар снова говорил негромко, спокойным тоном. Быстро справился с собой, оставив зловещую угрозу лишь в угрюмом неприязненном взгляде.

– И я запомню ваше предупреждение, – кивнул Густав.

– Максиму не обязательно знать о нашем разговоре, – холодно добавил Назар.

– Конечно, – покладисто согласился Густав. – Ему и без нас есть чем занять свою умную голову. Как я уже говорил, не беспокойтесь. Я о нем позабочусь.

Назар испытующе смотрел на него еще с минуту, пытаясь разглядеть подвох, но, видимо, не нашел к чему придраться, поэтому развернулся к Густаву спиной и, не прощаясь, снова затерялся в тенях безлюдного вестибюля, ступая совершенно бесшумным шагом.

Густав выдохнул только тогда, когда тот окончательно пропал из виду, и толчком распахнул входные двери. Он не собирался ничего говорить Максиму, но намеревался сегодня же пригласить его к себе на ужин, обсудить модернизацию спорткомплекса и намекнуть на то, что хотел бы видеть его в составе аудиторской группы. И всю ночь потом лежать без сна, обнимая свой приз, слушая его сонное дыхание и тихо празднуя эту Пиррову победу.

***

Сидеть на твердой холодной лавке было, как всегда, неудобно. Максим ворочался, пытаясь найти более-менее подходящее для его костлявого зада положение, и с тоской смотрел на новую группу учеников, заканчивающих тренировку.

Им было лет по четырнадцать. Как раз столько, сколько было самому Максиму, когда он впервые познакомился со своим новым, вторым по счету наставником, и полюбил его с первого же занятия. С первого взгляда.

Сложив руки на груди, Назар степенно вышагивал вдоль строя мальчишек и отдавал команды негромким, но хорошо поставленным голосом, а ребята старались изо всех сил, чтобы порадовать своего строгого сэнсэя.

Когда-то Максим тоже вот так старался. Урабатывался до невменяемого состояния лишь для того, чтобы получить еще одну скупую улыбку или хотя бы одобрительный кивок Назара. Его интерес уже тогда был немного не таким, как у остальных, но осознание этого пришло лишь через несколько лет, проведенных рядом с безмерно почитаемым и любимым наставником.

– Ямэ!(1) – приказал Назар и сразу оповестил учеников: – Занятие окончено.

Те, все, как один, расслабились, опустили плечи, согнули усталые спины колесом и поползли, еле переставляя ноги, в раздевалку. Максим даже усмехнулся, прекрасно понимая их состояние.

Столько воспоминаний. Столько памятных дней, проведенных в стенах этого зала. Он будет помнить их все. Беречь, как свое самое драгоценное тайное сокровище.

До следующей тренировки оставалось еще минут десять. Во взрослой группе, которая должна была тренироваться следующей, занимался и сам Максим. В обычный день он бы уже шел переодеваться, чтобы занять свое место в первом ряду как лучший ученик группы. Прямо напротив наставника. Но не в этот, наполненный воспоминаниями и сожалением день.

Отпустив учеников, Назар собрал разбросанный детьми спортивный инвентарь и начал раскладывать его по полкам стеллажа, готовясь к следующему занятию. Максим любил наблюдать за этим неспешным процессом. Всегда специально приходил пораньше, чтобы увидеть это.

Зазвонил старенький мобильник, лежащий на полке рядом с плечом Назара. Тот, поглядев на номер, поднес телефон к уху.

– Да, Нин!.. Да. Еще часа два, и буду выходить. Что купить?.. Хорошо. Забегу в гастроном, погляжу, что еще успею ухватить… И я тебя… Целую. Люблю.

Назар закончил говорить как раз тогда, когда ласковая улыбка без следа исчезла с лица Максима. Положил на полку последнюю снарядную перчатку и обернулся. И, судя по легкому удивлению, написанному на его лице, только тогда заметил, что в зале он не один.

– А ты чего не идешь переодеваться?

Максим одним приложенным усилием растянул губы и с кроткой улыбкой пожал печами.

– Наверно, потому, что сегодня я не собираюсь тренироваться.

– Что-то случилось? – осторожно спросил Назар.

Он вообще в последнее время разговаривал с Максимом предельно осторожно. Так, будто шел при этом по минному полю с завязанными глазами. Должно быть, наконец-то осознал, что Максим вырос и имел право на собственные тайны. Показывал, что не хочет нарушать границы и затрагивать личное. И с этой своей чрезвычайной деликатностью с каждым днем удалялся от ученика все дальше.

Показалось Максиму, или в этот день в голосе Назара обеспокоенности было больше, чем обычно? Наверно, тот уже что-то почувствовал своим просто таки звериным чутьем и теперь ненавязчиво пытался выяснить, что именно его так взволновало. Максим всегда восхищался этой способностью Назара предвидеть грядущие неприятности. Ему бы так.

Максим поднялся с лавки. Сделал пару вращательных движений плечами, чтобы размять затекшую спину, и добровольно пошел на собственную казнь.

Приблизился к Назару и остановился буквально в шаге от него. Тот замер настороженным зверем. В глазах его уже разливалась мутным половодьем неприкрытая тревога.

– Ничего не случилось, – сказал Максим.– Просто я больше не буду ходить на занятия.

– Почему? – нахмурился Назар.

– Я понял, что не хочу заниматься профессиональным спортом, – спокойно признался Максим. – Вы же знаете, что я доучиваюсь в экономическом и хотел бы, чтобы моя работа была связана с финансами.

– Но ты мог бы просто посещать занятия, чтобы не терять форму. Ты же столько сил положил на то, чтобы улучшить свои навыки и побеждать на соревнованиях. Неужели ты готов вот так бросить все, чему столько лет посвящал свою жизнь?

Максима поразила та горячность, с которой обычно невозмутимый Назар произносил это, пытаясь убедить ученика остаться. Если бы у этих слов были скрытые мотивы… Если бы, говоря это, Назар проявлял пусть неосознанный, но эгоизм, Максим бы с радостью остался, продолжая и дальше мучиться и наслаждаться своей больной самозабвенной любовью. Но тот говорил все это, заботясь лишь о благе самого Максима, но никак не о своем собственном, и этот естественный для Назара альтруизм был хуже всего остального.

– Мне предложили хорошую высокооплачиваемую работу. И, если я приму ее, у меня банально не будет времени на то, чтобы приходить на занятия. Мне очень жаль, Назар Григорьевич, но мне пришлось выбирать. И я выбрал.

Максим говорил все так же спокойно и рассудительно. С легким сожалением и мягкой улыбкой. Именно так, как и должен был бы прощаться со своим учителем повзрослевший, но бесконечно благодарный ученик.

Назар потемнел лицом. Его кулаки сжались, превратившись в два опасных орудия убийства. Максим чуть челюсть не уронил, увидев эту крайнюю степень гнева в исполнении наставника.

– Эту хорошую высокооплачиваемую работу предложил тот твой небедный друг? – холодно спросил Назар.

Максиму даже не пришлось изображать удивление. Оказывается, Назар все еще помнил тот утренний разговор и авто Густава, которое доставило чуть хмельного от выпитого вина и ласк Максима домой. А ведь уже года два прошло. Удивительно, насколько же далеко простиралась забота Назара об учениках. Если бы не это «целую-люблю», услышанное Максимом буквально пару минут назад, он бы даже обрадовался, что у него появился пусть призрачный, но шанс заставить Назара ревновать. Как же ему хотелось в этот момент обмануться. Но Густав учил его отличать правду жизни от собственных фантазий и всегда стойко смотреть ей в глаза. Густав много чему толковому его научил.

– Он, – кивнул Максим. – Но это вполне легальная работа, связанная с финансовым аудитом. Как раз по моему профилю. Так разве имеет значение, кто мне ее предложил, если она хороша?

Ему казалось, что они снова вернулись в то утро, когда он застал Назара у своего подъезда. Когда доказывал ему, что тот не имеет права вмешиваться в его дела. Все повторялось, только теперь он уходил от Назара безвозвратно.

Назар вздохнул всей грудью, проводя знакомую Максиму успокаивающую дыхательную гимнастику. Медленно разжал кулаки и опустил плечи.

– Ты прав. Не имеет, – проронил он. – И я рад, что ты выбрал свой путь. Каким бы он ни был. Надеюсь он принесет тебе счастье.

– Я тоже очень на это надеюсь. Спасибо вам, Назар Григорьевич, за ваши наставления, – искренне поблагодарил Максим. – Я буду помнить их. Всегда. Хотя и не обещаю, что буду все время следовать им.

Назар отвернулся к стеллажу с инвентарем и начал рассеяно перебирать защитные накладки для рук. Складывал их то так, то этак, и никак не мог найти удовлетворяющее его положение. Максим с тоской наблюдал за его суетливыми, неловкими движениями, и ему было искренне жаль Назара. Он в очередной раз разочаровал своего учителя.

Открылась дверь, и в зал начали заходить переодетые в спортивную форму парни. Они почтительно здоровались с Назаром и с задорными улыбками кивали Максиму. Тот понял, что время вышло, и ему пора было уходить.

– До свидания, Назар Григорьевич, – тихо, так чтобы не слышали остальные, сказал Максим. – Приглашайте, когда наша школа будет выступать на соревнованиях. Я обязательно приду поболеть за вас.

Назар отвлекся от своего бессмысленного занятия и обернулся. Лицо его к тому времени снова приобрело то невозмутимое выражение, к которому привык Максим. Почти приобрело. Взгляд Назара оставался каким-то надломленным. Больным. Совсем не соответствующим привычному облику мудрого наставника.

– До свидания, Максим, – глухо ответил он. – Приходи в школу, когда захочешь. В любое время. Двери для тебя всегда будут открыты.

Максим в последний раз благодарно кивнул. Покидая зал под недоуменными взглядами учеников, он всей напряженной спиной чувствовал неподъемный вес и нестерпимый жар лишь одного единственного взгляда. Тяжелого удушливого взгляда Назара.

***

–Ты уже осмотрел спорткомплекс? Ты же знаешь, я в спорте не сильно разбираюсь. Много предстоит работы?

Густав усталым движением снял пиджак и аккуратно повесил его в шкаф. Развязанный галстук последовал туда же буквально через минуту.

– Ну, я еще тоже не настолько опытен, чтобы сходу сказать тебе точно, сколько предстоит работать. Но навскидку… Дохренища!

Максим лежал прямо на покрывале, которым еще несколько минут назад была идеально ровно застелена кровать. Его руки были раскинуты в стороны, а взгляд устремлен в потолок. Он как зашел, так и валялся, не сняв ни обуви, ни костюма. Видимо, не имел уже ни малейших сил на то, чтобы снять их. Туфли Максима немилосердно пачкали уличной пылью светлый ковер и свисающий с кровати край покрывала.

Густав приблизился к кровати, медленно расстегивая пуговицы рубашки. Присел рядом с Максимом на корточки и потянулся к этим бессовестным туфлям. Приподнял ногу и ловко развязал шнурок. Стянул обувь с одной ступни и так же спокойно взялся за вторую. Потом отнес туфли в шкаф, а обернувшись, заметил, что Максим удивленно на него смотрит.

– Ты ходишь в уличной обуви по ковру, – невозмутимо отчитал его Густав. – Мало того, приперся в ней в спальню.

– Извини! – обезоруживающе улыбнулся Максим без малейшего следа раскаяния на лице. Подтянулся и забрался на кровать с ногами.

Густав хмыкнул. Снова сел рядом с ним и начал раздевать. Крутил, как неваляшку, туда-сюда, пока не освободил Максима сначала от пиджака, а потом и от брюк. Затем положил ровно и взялся за галстук и рубашку. Максим с лукавой усмешкой наблюдал за ним, не предпринимая никаких действий. Стащив с расслабленного тела рубашку и носки, Густав оставил Максима в одних трусах и, покопавшись в шкафу, извлек свой банный халат. Бросил его Максиму.

– Когда ты уже принесешь себе смену одежды? – ворчливо спросил он. – Или прикажешь мне самому купить ее для тебя?

– Ты намекаешь, что мне стоит заиметь здесь дополнительный комплект чистого белья? – поинтересовался Максим, накрывшись халатом, как одеялом, вместо того чтобы одеть его. Подтянул длинные ноги так, чтобы они полностью скрылись под плотной тканью, и превратился в один компактный махровый холм.

– Я намекаю, что тебе уже давно пора это сделать. И не только белье. Собственный домашний костюм тебе бы тоже не помешал.

– А так же щетка и бритва, – мурлыкнул Максим и потерся носом о ворот халата. Тот неуловимо пах Густавом.

– И это тоже, – согласился Густав.

Лег рядом с ним и уставился в потолок.

– Раз мы сегодня оба устали и никуда не идем, давай закажем ужин на дом, – предложил Максим.

– Закажи, – кивнул Густав.

Разомлевший от тепла и уюта Максим не шевельнул и пальцем. Зато язык его, похоже, чувствовал себя намного бодрее хозяина.

– Я ушел из спортивной секции. Насовсем.

Густав перевернулся на бок, подложил руку под голову и стал смотреть на Максима. Тот, судя по равнодушному тону, был очень расстроен. Благо, он не смотрел на Густава и не видел, каким торжеством горели его глаза в этот момент. Максим правильно истолковал бы этот огонь, и Густаву было бы стыдно за это неуместное эгоистичное ликование.

– Почему?

– И ты туда же, – проворчал Максим. – Знаешь… Вырос я уже из всего этого. Философии идеальных твердолобых воинов теперь не кажутся мне такими уж мудрыми, какими казались прежде. Да и насчет работы я тебе не соврал. Ее действительно будет дофига. И даже больше. Боюсь мне с тобой спать будет некогда, не то что спортом заниматься.

– Ты можешь отказаться. Я не обижусь, – сказал Густав. И тут же уточнил: – Отказаться от работы, я имею в виду. Не от того, чтобы спать со мной.

Максим тоже лег на бок и смотрел на Густава с возмущением.

– Ты что, шутишь? Это же мое первое серьезное дело. Как я могу отказаться? Мне уже давно пора переходить от теоретических выкладок к практике. Ты так не считаешь?

Густав улыбнулся.

– Считаю. Ты хороший аналитик и будешь хорошим аудитором, а, возможно, в будущем и хорошим управленцем.

Он подгреб закопавшегося под халат Максима к себе и положил его голову на свое плечо. Вдохнул запах его волос, состоящий из запаха самого Максима, вони тех сигарет, которые он курил тайком от Густава, и пыльной вечерней прохлады, принесенной с улицы.

– Рад, что ты выбрал… – прошептал он.

Рад, что ты выбрал меня. Нет. Этого он бы не произнес, но думать так было приятно. Возможно, не любовью и не деньгами, но заботой и доверием он постепенно привязывал к себе Максима. Эта мысль принесла ему тихое блаженное умиротворение. Наверно, это и называлось счастьем.

В желудке неприятно кольнуло, и Густав поморщился. Скорей всего, какое-то блюдо в ресторане, в котором он обедал днем, оказалось несвежим. Стоило выпить на ночь каких-нибудь таблеток, чтобы эти резкие спазмы прекратились и дали ему спокойно поспать.

– Так что будем есть на ужин? – пробормотал Максим куда-то ему в подмышку.

– Закажи себе что-нибудь из твоего любимого.

– А ты? – Максим приподнял голову, удивленно заглядывая в глаза.

Густав чмокнул его в уголок губ.

– А я, пожалуй, сегодня воздержусь. Живот крутит даже без китайской еды на вынос.

Максим положил ладонь ему на живот и начал поглаживать мягкими круговыми движениями. Этот нежный массаж действительно заставил боль утихнуть, и Густав благодарно поцеловал Максима теперь уже в нос.

– Посиди немного на диете, – ухмыльнувшись, посоветовал Максим. – Рис без соли и сухари тебе сейчас самое оно. Через пару дней живот пройдет, а ты станешь еще стройнее.

– Ты считаешь, что я толстый? – для порядка и совершенно не рассержено возмутился Густав.

Максим игриво провел пальцами по его боку, на котором не наблюдалось ни грамма жира.

– Нет, ты мне таким нравишься, – пробормотал он.

– Спасибо и на том.

Густав лег на спину, устроил голову Максима на своей груди и прикрыл глаза. Несмотря на спазмы в желудке, в этот день, как и во все последующие, он был по-настоящему счастлив.

1. Ямэ! – яп. стоп!

========== Часть 5 ==========

***

– Вы к Густаву Альбертовичу?

Молодая симпатичная медсестричка улыбалась Максиму так, будто готова была провести ему полный медосмотр прямо в ближайшей к рецепции палате.

Еще бы. Тот, конечно, был донельзя затрахан работой, светил темными кругами под глазами, чуть похудел и осунулся от постоянной нервотрепки и недосыпа, но хороший костюм, модная обувь, дорогие аксессуары, стильная стрижка и взбодренное салонными косметическими процедурами лицо – все это необычайно красило его в глазах женской половины персонала больницы.

Ходил он сюда чуть ли не каждый день, и эта милая доброжелательная девушка, должно быть, уже вовсю нафантазировала себе роман с молодым бизнесменом с собой в главной роли. А чем еще ей было заниматься, когда она, умирая со скуки, сидела в одиночестве за своей стойкой в ожидании посетителей.

Максим не выпячивал свою ориентацию и при персонале больницы говорил с Густавом исключительно о бизнесе, что, видимо, и привело ко вполне ожидаемому результату.

– Да, да! – кивнул он, поудобнее перехватывая здоровенный букет. – К нему самому.

– Позвольте, я вас провожу, – обворожительно взмахнула ресницами девушка и, покачивая попкой, двинулась по коридору, вдоль которого тянулись двери одноместных палат.

Максиму ничего другого не оставалось, как идти за ней. За полгода он выучил этот коридор наизусть и мог бы пройти в палату Густава с закрытыми глазами, но приличия требовали терпеть ненужную ему помощь.