Текст книги "Притворщик (СИ)"

Автор книги: Nezumikun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)



========== Один ==========

Такой же, как все.

Я, как все… так кажется со стороны.

Поступил сразу на второй курс исторического факультета в Институт международных связей, сдав первый год экстерном.

Я, как все… обычная внешность, брюнет, загорелая кожа, худощавый, рост метр семьдесят. Только глаза немного выделяются – насыщенного бордового оттенка, похожие цветом на спелую вишню.

Я, как все… обычный парень, одеваюсь в джинсы и футболки, на ногах – ботинки, на руках – перчатки без пальцев, на голове – бандана. Весь стиль призван скрыть фигуру и максимально защититься от чужих прикосновений. Хорошо, что в этом учебном заведении разрешена свободная форма одежды.

Я, как все… по документам у меня счастливое детство: роддом, детсад, школа. Родители Марс и Мария Ильм, погибли три года назад в авиакатастрофе. Ничего, бывает.

Я как все. Только вот почти все из перечисленного – ложь, даже цвет моей кожи.

Мне не девятнадцать, а восемь лет, и три года назад меня разморозили на военной базе «Свобода», вывели из анабиоза, в котором я провалялся двадцать лет. Воскресили, подлатали шкурку, так как спать меня уложили не просто так, а в связи с ранением, не совместимым с жизнью. Но технологии идут вперед, и медицина наконец научилась восстанавливать оторванные конечности. Слава нанитам и расе шахисов их изобретших!

Проснулся и вдруг узнал, что война, на которой воевал в течение пяти лет, давно закончена мирным договором. Смирись солдат, ты больше никому не нужен. Родина давно прекрасно обходится без тебя, и враги стали друзьями, а ты все проспал.

Три года реабилитации, чтобы узнать новые законы жизни, влиться в общество и стать законопослушным гражданином. Самое сложное – осознать, что остальные джеты уже давно рассеялись среди серой массы обывателей, слились с ней, адаптировались, а в анналах истории мы числимся, как простые солдаты, не посрамившие отечество. На главной планете Федерации даже поставлен памятник в нашу честь. М-да…

Видел я этот памятник из черной бронзы: шесть фигур бравых джетов в боевых костюмах около танка класса «Аврора», раненые, с оружием наперевес, кто-то без шлемов, приникли к машине и отстреливаются от невидимого противника. Очень реалистично, сам в такой ситуации не раз бывал. И главное, скульптору удалось передать, как мы похожи друг на друга, просто братья. Говорят, джеты до сих пор носят цветы к этому памятнику, даже спустя двадцать лет, и еще долго будут носить, пока хоть один из нас жив.

Мне начислили пенсию, помогли поступить в институт на выбор. Я выбрал Имперский. Самый лучший, с возможностью проживания в учебном городке. Представьте себе, целый город, масса людей моего возраста, отличное место, чтобы затеряться и не отсвечивать.

К сожалению, на свои деньги я мог позволить лишь двухместную комнату. Зато в ней был душ и туалет, а так же балкон с видом на парк. Фактически это – общежитие, рядом своя больница, спорткомплекс, библиотека. Красота.

От военного прошлого, кроме наград в коробке, остались шрамы на спине да в районе бедер, которые не смогли полностью убрать медики в госпитале ветеранов, а еще – привычка спать с ножом под подушкой. Ну и так всякие мелочи, различимые только для профессионалов.

В общем, шифровался по полной программе, сам даже стал верить, что обычный гражданин, старался забыть прошлое и просто жить, тем более у меня было ради кого, но об этом позже.

Жил в комнате один, наслаждался своим новым положением до определенного момента. И не было печали, пока ко мне не подселили соседа.

Топот этого индивида услышал еще с лестницы и заранее насторожился; он открыл дверь мощным плечом и обозрел серым взглядом пространство своего будущего ареала обитания. Буркнул:

– Сойдет.

И я понял, что начались неприятности. Интуиция меня никогда не подводила.

Двухметровый детина со спортивной сумкой в руке еле втиснулся в дверной проем и занял пустую кровать. Парень был похож на молодого волка: сильный, наглый, самоуверенный тип.

От него пахло хвоей, медом и чуточку опасностью.

– Матвей! – рявкнул он, протягивая руку и добродушно оскалился, осматривая меня с ног до головы взглядом хищника, увидевшего перед собой аппетитного кролика.

– Павел, – представился я, пожимая большую ладонь, внимательно вглядываясь в будущего соседа. Где-то я уже видел такие серые глаза, ну да ладно, после анабиоза память не раз шутила со мной шутки.

Рукопожатие было крепким, но парень не пытался напирать и показывать силу, все в рамках приличий, разве только длился контакт чуть дольше дозволенного, но я пропустил этот факт мимо. А зря.

Матвей оказался шумным, неугомонным и неряхой. Разбрасывал свои вещи по всей комнате, а потом начинал искать нужный предмет гардероба, спрашивая, почему-то у меня. Я отвечал, так как почти всегда знал, где он что побросал. Профессиональное.

Парень коротко стриг свои каштановые волосы, одевался, как рокер, слушал металл и гонял на байке как сумасшедший. От него пахло медом и травами и это, пожалуй, больше всего сводило с ума, именно это, а не хаос, который он устраивал в комнате. Мне постоянно хотелось подойти ближе и вдохнуть аромат, исходящий от его тела. Пиздец! Я стойко игнорировал свои порывы.

Учился он средне, не забывал про вечеринки и попойки, большая часть которых проходили у нас в комнате. Когда мне надоедали чужие люди, грохот музыки и парочки, целующиеся у нас в ванной, я доставал спальный мешок и шел ночевать в парк. Да, вы правильно поняли, ночевал среди деревьев, иногда забирался на ветку большого дуба и дремал в тишине и покое, прислонившись к стволу.

С Матвеем по поводу вечеринок поговорил лишь один раз, он меня послал, назвав занудой и сухарем, я в ответ перестал прибираться, и вскоре наша комната превратилась в свалку, в которой чистой оставалась только моя постель и стол рядом. Пивные бутылки захламили пол, а презервативы не обнаруживались, разве что на люстре. Матвей делал только то, что ему было нужно, просто игнорируя меня. Упрямая скотина.

Кулаки чесались набить ему морду, но сдерживался, постоянно напоминая себе, что я – цивилизованный человек. Наша драка откладывалась на неопределенный срок. Но однажды я просто не выдержал.

========== Два ==========

Мы сцепились жестко, перевернули обе кровати, расхреначили стол, наставили друг другу синяков. Я сломал Матвею нос, в отместку он разбил мне бровь и губу, а следом этот волчара получил от меня вывих плеча. Остановились, когда оба тяжело дышали, одежда в крови, порвана в хлам, а по взглядам понятно, что если один из нас не уступит, то в комнате появится труп.

Я тяжело втянул воздух, пропахший нашим общим запахом, посмотрел в серые глаза и плюнул, в прямом смысле, а потом ушел в ванную, видя, как этот мерзавец победно усмехнулся.

Все осталось по-прежнему: вечеринки, презервативы в самых неожиданных местах. Мои ночевки в парке переросли чуть ли не в постоянное место пребывания. Я приходил с занятий, делал заданный материал, принимал душ и переодевался, а под вечер, когда Матвей вваливался с очередной компанией, брал спальник, планшет и растворялся в ночной тиши, иногда даже через окно, чтобы не встречаться с наглым, самоуверенным засранцем.

Через неделю к моему удивлению наша комната перестала походить на свалку, Матвей начал прибираться по мере своих сил и возможностей, я молчал в тряпочку, хотя и ловил иногда на себе взгляд серых глаз. Еще через неделю вечеринки стали реже, и я мог уже под утро спокойно возвращаться в свою постель.

Ночевать на природе мне нравилось, хорошо, что климат здесь мягкий, ночи теплые, луны светят над головой, я привык. Может показаться, что я свалял дурака, и надо было переломать ему конечности и доказать, кто сильней, а потом ловить злые взгляды и держать под подушкой нож на всякий случай, но это не выход.

С ножом я и так не расставался, военная выучка, а делать парня еще опаснее, чем он есть, не стоило, но Матвей вновь стал испытывать моё терпение на прочность. После последней вечеринки я обнаружил пачку презервативов у себя за кроватью.

– Что это? – спросил, шмякнув находку на стол перед носом соседа. К слову, вся комната была приведена в порядок, никакого мусора.

Он глянул искоса, не отрываясь от набора текста на планшете, и выдал:

– Средство защиты и… приятного времяпрепровождения. Некоторые люди трахаются. Знаешь? Снимает стресс, если не в курсе.

– Я в курсе, для чего они нужны, но, будь добр, сделай так, чтобы я не находил их возле своей койки. Трахайся на своей кровати. – Я умолчал, что мне иногда приходится отключать обоняние, чтобы не смаковать стойкий запах секса после вечеринок.

Он вдруг схватил меня за футболку на груди, притянул так, что мы оказались нос к носу, я возмущенно уперся в широкие плечи и невольно взглянул на приоткрытые губы, а он еще и облизнул их. Скептически поднимаю бровь и смотрю в серые глаза. У него сердце сбилось с ритма, зрачки расширились, а у меня даже дыхание не изменилось.

– Я постараюсь… трахаться так, чтобы не мешать тебе, – выдохнул Матвей в мои губы и отпустил из хватки.

Отступаю, поправляю одежду.

– Ты мне и не мешаешь, – бросаю равнодушно. Он прожег меня бешеным взглядом и запихал презики в ящик стола.

В следующий раз я нашел за кроватью упаковку влажных салфеток и тюбик анальной смазки. Спокойно вынул добычу и поставил на стол перед Матвеем.

– Это твое, – прокомментировал, зевнул, пошел в душ, чувствуя спиной настороженный взгляд.

Интересно, какой реакции он ожидал? Истеричных воплей? Все давно было сказано словами, он меня не уважает, не считается с моим мнением, чтобы его переубедить, мне надо сломать ему позвоночник, но сейчас не война, и я не в казарме. Так что мы сосуществуем, успешно игнорируя друг друга, пока оба психически и физически здоровы – и на том спасибо.

С этого момента началось какое-то идиотское противостояние. Матвей перестал соблюдать даже видимые приличия: мог выйти из душа голым, переодеваться при мне не стесняясь, зачем-то сменил туалетную воду, которая стала только подчеркивать его природный запах. Иногда заставал его, целующимся с парнем или с девушкой на пороге, натыкался на парня в коридорах учебки в пикантных ситуациях. И все время ловил на себе его взгляды: злые, угрюмые, оценивающие, задумчивые. Создавалось впечатление, что он меня изучает, как добычу, перед тем, как напасть. Матвей часто язвил в разговорах, чем приводил меня в замешательство, и я предпочитал замолкать, чтобы не нарываться на грубость. Утыкался в учебники, отделывался односложными предложениями, но это злило парня еще больше.

Как-то вечером, когда я готовился к экзамену, он ввалился в комнату с блестящими глазами, запахом выпивки и наглой ухмылкой.

– Все зубришь, заучка, – бросил, раздеваясь, – скоро плесенью покроешься.

– Не покроюсь. Благодаря тебе я прекрасно проветриваюсь в парке чуть ли не каждую ночь, – отвечаю, просматривая информацию на планшете.

– Вот-вот, если бы не мои вечеринки, вообще бы из комнаты не вылезал, – пробурчало это двухметровое чудовище и упало в кровать в одних трусах, сверкая золотистым загаром на коже.

Не понял… Это он считает, что осчастливливает меня ночевками на природе? Наглец!

С койки донеслось равномерное сопение, сердце у него билось ритмично – значит, уснул, можно спокойно идти в душ. Никогда не раздеваюсь перед Матвеем, всегда снимаю одежду в ванной, чтобы не выходить голым. Только этот волчара может слоняться в первозданном виде, даже пару раз дверь так открывал, никаких комплексов. Тело у него действительно красивое, не поспоришь, подкачанное, рельефное, мышцы, как стальные. Когда мы с ним сцепились, успел почувствовать, насколько хорошо он тренирован, да и ростом не обделен, я ему в грудь дышу, когда стоим. Вот поэтому так не люблю находиться с ним рядом, лучше пусть сидит или лежит, но не возвышается башней, а то нервничать начинаю, за нож хвататься.

В общем, прокрался в ванную, защелку закрыл и стою под горячими струями, балдею, с полчаса, наверно, уже кайфую. Вдруг защелка, вырванная с мясом, волшебным образом звякает на пол, и заходит Матвей с помятой физиономией. Волосы у него торчком, глаза совсем непьяные – шагов я не услышал, подкрался он, что ли?

– Ой! – сказал он фальшиво и отбросил ногой сломанную задвижку. – Я нечаянно, только умыться хотел. Не помешаю?

Ага, так и поверил. Фыркаю и задвигаю перегородку душа плотнее. Матвей умылся, поглядывая на меня из зеркала, и скоренько вышел, умыкнув мои вещи и полотенце. Гад!

– Эй! Какого хера ты задумал?! – Я выключил воду. – Ты что себе позволяешь, волчара сероглазая! – заорал, злясь. – Верни вещи! НЕ-МЕД-ЛЕННО!

– Ну, наконец-то разозлился! Амеба ты полудохлая, – раздалось насмешливое из комнаты. – Я уж думал, ты робот и эмоций вообще не имеешь. Выходи, красавчик, я тебя даже полотенчиком вытру по доброте душевной, а потом и вещи верну… может быть.

Я зарычал и ударил рукой в стену, пара плиток треснула и осыпалась в ванну. Огляделся, прикрыться совершенно нечем, выполз, приоткрыл дверь и уставился на Матвея, пытаясь прожечь в детине дырку. Не помогло. Скотина лежит на кровати и улыбается, мои шмотки у него под боком, а глаза хитрые и насмешливые.

– Это не смешно, верни вещи, – делаю последнюю попытку.

Он мотает головой.

– Ни за что! Не стесняйся, Паша, мы – парни, ничего нового, чего бы не было у меня, я не увижу, – протянул, веселясь, и вперился в меня глазами.

Сволочь! Шею сверну. А труп закопаю в парке под любимым дубом.

Делать нечего, не сидеть же в ванной до посинения.

Выхожу.

========== Три ==========

Да, у автора нежная любовь к деревьям.

Серые глаза впились в меня, улыбка стала натянутой. Пока шел к кровати, он буквально облизывал мое тело, и во взгляде загорался дьявольский огонь. Торопиться уже было некуда. Плавно оказался возле Матвея, не опуская взора, забрал вещи, он попытался меня схватить и дернуть на себя, но я отпрыгнул и, повернувшись, прошел обратно в ванную, слыша за спиной сдавленный выдох. Да, я знаю, как выглядит моя спина с полосками белых шрамов на смуглой коже, и два горизонтальных на бедрах – тоже впечатляют. Когда я оделся в футболку и шорты и вышел из ванной повторно, с лица парня исчезла язвительная ухмылка, взгляд стал растерянным.

Я выключил ночник и забрался под одеяло. Выдохнул, нащупав нож под подушкой.

– Паша… – позвал Матвей. Мне послышалось, или он чувствует себя виноватым?

– Ммм?.. – обозначил я свое присутствие.

– Прости, это было глупо.

Вздыхаю. Надо же, этот волчара все-таки умеет извиняться! Меня отпустило внутреннее напряжение.

– Да, глупо. Прощаю. Если сделаешь еще что-нибудь подобное, шею сверну.

– Я понял, – ответил он таким голосом, как будто и вправду до него что-то дошло.

С этого вечера многое изменилось: он прекратил так рьяно доставать меня, бросал задумчивые взгляды, сам починил задвижку в ванной и перестал попадаться везде мне на глаза. Потом я начал замечать слежку и все время встречать его в столовой или в библиотеке. К концу недели он все же не утерпел и снова устроил сборище у нас в комнате, я привычно сбежал на свое дерево, но неожиданно… Матвей приперся туда же.

– Ты здесь ночуешь? – парень помялся, вскидывая голову, и осмотрел мой насест, присвистнул. При свете двух лун видимость была прекрасная, особенно для того, кому темнота не помеха.

– Да.

– А как не падаешь?

– Привычка.

– Я не замечал у тебя плеера. Что ты любишь слушать?

– Этническую музыку… иногда баллады, – не знаю, зачем я отвечал на его глупые вопросы, наверное, мне просто интересно, что он предпримет дальше.

– О-о-о-о… протянул он многозначительно и начал забираться ко мне.

Я приуныл.

– Ты что делаешь? – забеспокоился, все-таки высота под восемь метров.

– Разве не понятно? Лезу к тебе, – он схватился за нижнюю ветку, подтянулся, забрался. На руках играли мышцы от напряжения, футболка задралась, оголив живот.

– Зачем? – задаю резонный вопрос, наблюдая, как он пробирается дальше.

– Интересно посмотреть… что ты там видишь со своего насеста…

Ему оставалось совсем немного до безопасного места, когда он встал на сухую ветку, и та, не выдержав его веса, хрустнула, и он полетел вниз.

Не помню, как оказался рядом, сработали навыки, и я перехватил его за запястье.

На меня глядели дикие серые глаза, пульс у него зашкаливал, а рука была горячей, почти обжигающей. Я невольно втянул его терпкий запах, от страха ставший насыщенным, затем подтянул парня выше, и Матвей уцепился второй рукой за ветку, на которой я сидел. Отпустил, только когда мы оказались на одном насесте.

– Надо быть осторожным, на твой вес многие ветки не рассчитаны.

– Это… точно, – прошептал он, садясь рядом и смотря на меня с уважением. Что ж, стоило не дать ему разбиться, чтобы он стал воспринимать меня всерьез. – А ты сильный, хоть с первого взгляда и не скажешь. У тебя подправленные гены? У меня вот да, улучшена сила и выносливость.

Вот оно что, а я гадал, почему он так отлично держался со мной в драке. В сети масса научных статей об этом, многие родители после войны разрешали усиливать те или иные гены в детях, считалось, что это повышает работоспособность, исключает многие генетические болезни и еще много чего.

Улыбаюсь.

– “Не суди о книге по обложке” – слышал такое выражение? Я полон сюрпризов.

– Значит, подправлены, – сделал вывод Матвей, а я не стал переубеждать. Он огляделся и поднял голову. – Ух ты!

Да, там было на что посмотреть: в кроне дерева, там, где просвет, сверкали звезды и одна из лун.

– Шикарный вид, – поделился он впечатлениями. – Теперь вижу, почему тебе здесь нравится. А что читаешь?

– Старую историю в цифровом варианте, меня больше устраивают книги в библиотеке, но и так сойдет, – киваю на планшет.

– Интересно?

– Мне нравится.

– А что ты любишь есть?

– С чего такие вопросы? – удивляюсь.

Матвей взглянул открыто, пронзительно. Усмехнулся, как только он умеет.

– Может, компромат собираю… или просто интересно.

– Ну если интересно… Ем все, что съедобно. Не привередливый. Острое и соленое не люблю.

– А пьешь что?

– Зеленый чай.

Он засмеялся.

– Я вообще-то о спиртном.

– Не употребляю.

– Совсем?

– Совсем.

– Как так жить можно?

– Вполне неплохо.

– А почему?

– Нельзя по здоровью.

– А-а-а… это связанно со шрамами?

– Частично, – не стал врать я. Он сидит близко, и тепло его тела будоражит и манит. Это странно. Спокойно становится. Почему мы раньше так не говорили?

Мне общение было не нужно, я воспринимал всех через призму своего воспитания, не стремясь идти на контакт, то, что не входило в круг моих интересов, меня не волновало.

– Расскажешь откуда шрамы, Паша? – вкрадчиво спросил парень, смотря прямо в душу.

– Не сейчас… – открываться почему-то не хотелось. – Может быть, когда-нибудь.

Он хмыкнул скептически.

– Ясно. Не доверяешь.

– Доверие надо заслужить, – припечатываю.

Мы играем в гляделки некоторое время, понимаю, что парень не так прост, как кажется: за маской весельчака, нахала и занозы в заднице, прячется умный, все подмечающий хищник, умеющий добиваться своего. И я чем-то заинтересовал этого волка, привлек внимание, и теперь он не отстанет от меня, пока не добьется желаемого. Но никто не говорит, что он получит то, чего хочет.

Матвей первым отводит глаза и начинает спускаться.

– Пошли в комнату, Паша, выспишься нормально.

– Да мне и тут неплохо…

– Пошли, говорю! – спрыгивает на землю, поднимает голову и смотрит.

– А как же вечеринка?

Машет рукой.

– Я всех разогнал, так что будь спокоен.

Надо же, неожиданности так и сыплются. Сгребаю вещи и спускаюсь вслед за ним. До общаги идем молча, но нас это не тяготит.

========== Четыре ==========

Все вновь изменилось: мы ходили в столовую вместе, сидели за одним столом, разговаривали. Болтал в основном он, я только слушал и в какой-то момент понял, что мне интересно. Матвей много улыбался, сверкал глазами, поднимал брови, забавно оглаживал волосы, когда нервничал. Был подвижным, живым, разве только не светился от счастья. Не мог сидеть в одной позе долго, постоянно вытягивал ноги, раскачивался на бедном стуле, постукивал пальцами по столешнице.

Нет, он не был нервным, просто я мог не менять позу часами, как манекен, он – нет, он – человек в отличие от меня. Немного модифицированный, но всё же не настолько, чтобы чувствовать запахи, как животное, или видеть, словно птица. Не настолько, чтобы отключать нервные окончания при ранении и продолжать ползти к своим, даже с оторванными ногами. Более хрупкий, уязвимый.

– Эй, ты чего завис? – на меня с вопросом смотрят бездонные серые глаза, и я осознаю, что со всей нашей кажущейся похожестью, я давно вывалян в грязи и крови, а он невинен, как младенец.

– Задумался.

– Ты хоть слышал, о чем я говорил?

– Ты расписывал свой ненаглядный мотоцикл, и я понял, что ты неровно дышишь к железному приятелю, и будь твоя воля – спал бы с ним в обнимку.

Он засмеялся.

– Да, я люблю свою детку! Харлей Дэвидсон последней модели, отец на восемнадцатилетние подарил, обязательно тебя на нем прокачу.

– Нет уж, я жить хочу.

– Зануда.

– Какой есть.

Матвей перестал так много пить, вечеринки прекратились. Мне нравились эти перемены, жизнь стала размереннее, хоть я и не понимал в честь чего это. Он попросил натаскать его по точным наукам, я был не против. Теперь мы часто сидели в комнате и зубрили материал, я по десять раз объяснял ему формулы, варианты расчетов, и мне это никогда не надоедало. Он все удивлялся моему терпению, говорил, что на моем месте давно бы удавил ученика, чем повторять одно и то же по двадцать раз.

Этот великовозрастный детина повадился вытаскивать меня на прогулки и все-таки уговорил покататься с ним на байке. В первый раз я отнекивался и брыкался, он почти силком усадил меня впереди себя и рыкнул на ухо:

– Держись!

И я вцепился в руль вместе с ним, а через минуту оба уже орали от восторга, тоже вместе. Мы неслись по трассе, машин было мало, ветер бил в лицо. Шлемы нам без надобности – при изобретении защитных полей, они теряли смысл – в случае аварии мы просто залипнем в персональном поле, как мухи в паутине. Жар разливался по телу от его дыхания на коже, и я отпустил себя. Это так классно! Свобода – вот то ощущение, которое наполнило меня до отказа.

Матвей искусно закладывал повороты, сердце билось быстрей, к спине прижималось горячее сильное тело, и все казалось сном.

Разгоряченные, вспотевшие, мы доехали до моря, остановились на пляже и рухнули на песок передохнуть. Воздух пах солью и йодом, море было спокойным, а день клонился к закату, расцвечивая солнцем наши раскинутые тела. Смотря в синее небо, мне впервые пришла мысль в голову: насколько же мало я видел в жизни. Вода искрилась, переливалась, притягивая взгляд.

Матвей начал раздеваться, чем привел меня в замешательство.

– Ты что делаешь?

– Хочу искупаться, – он стянул футболку, невозмутимо скинул ботинки и взялся за ремень. – Вода теплая, хоть и не сезон еще. Пошли?

– Нет, я…

– Пошли! – с нажимом и твердо. – Поплаваем, остудимся после гонки.

Он остался в одних черных боксерах, и смотрелось это… круто. На лице довольная лыба, и руки ко мне тянет.

– Пошли?.. И не смотри на меня так подозрительно, не съем я тебя… пока.

Его оговорка меня настораживала. Все его взгляды на меня, попытки стать ближе… Эх, Матвей, знал бы ты к кому клинья подбиваешь. Но… мне не хотелось разрушать все, не сейчас, как только стал чувствовать себя спокойно и уютно. Слишком живым я ощущаю себя рядом с тобой, волчара, непозволительно живым, и за это придется расплачиваться, таков закон равновесия.

Я быстро разделся до нижнего белья, ускользнул от настойчивых рук и пошел к воде, Матвей промчался мимо и с гиканьем врезался в волны. Поплескался, фыркая; красивый, сильный, от него так и разило сексуальной энергией. Не то, что я. Как он там меня звал? Вобла сушеная… вот. Хотя он погорячился, конечно, мышцы у меня есть, но сухие, я жилистый и поджарый, как гончая.

– Догоняй! – кричит и уплывает, сноровисто загребая руками.

Фыркаю, набираю побольше воздуха и ныряю. Бирюзовая тишина окружает меня. Матвей плывет быстро, слаженно, как на уроке плавания, а я проплываю под ним и выныриваю рядом, когда парень останавливается передохнуть.

– Паша?..

– Я тут.

Оборачивается, отплевываясь. В серых глазах искры от заходящего солнца, дыхание немного сбито.

– Хорошо плаваешь, где учился?

– На Океании, – вру, не смея сказать правду. – А ты?

– Я всю жизнь здесь прожил, на Косухе. Мама с младенчества плавать учила, да и отец тоже хороший пловец.

– Расскажи о них, – мне интересно, как его воспитывали, что за люди.

Мы держимся на поверхности свободно – соленая вода сама выталкивает тела.

– Мой отец – военный, мать – домохозяйка, переехали сюда около двадцати лет назад, здесь я и родился. У нас дом в районе Вороново, это почти два часа лету на глайдере отсюда. У меня есть младший брат, который учится в школе.

– Отец все еще служит?

– Да, он – полковник, – в голосе Матвея гордость за родителя. – Ему всего пятьдесят, и он отличился на войне, на той самой, что была двадцать пять лет назад, когда Федерация воевала с Империей.

М-да… ну а чего я ждал? Всё то поколение должно было поучаствовать в десятилетней войне. Но отец у него действительно еще молодой. Сейчас, когда люди без проблем доживали до двухсот, пятьдесят – смешная цифра, некоторые только женились в это время.

– У меня хорошая семья, Паша. Как-нибудь познакомлю, – обещает, подплывая ближе. – Поплыли назад?

– Поплыли.

Почему мне с ним спокойно? И это не смотря на то, что от него веет хищником за километр.

Выйдя на берег, мы упали на одежду обсыхать. Тепло, хорошо. У него кожа покрыта золотистым загаром, прокачанный пресс, длинные ноги. Капли воды подсыхают в волосах. В серых глазах вселенская снисходительность.

– Любуешься?

– Рассматриваю с чисто научным интересом.

Переворачивается на бок, подпирает подбородок рукой.

– И как тебе?

Пожимаю плечами.

– Неплохое тело, – констатирую очевидную вещь.

Он хмыкает и выдает.

– У тебя тоже ничего.

– У меня? Ну, по сравнению с тобой я смотрюсь не очень выгодно.

– Ничего подобного. Ты симпатичный. Мне девчонки в группе о тебе все уши прожужжали, тебя так и хочется кормить сладостями, защищать, носить на руках и засыпать подарками.

– Да я как-то и сам справляюсь со своей защитой, – мямлю ошарашено. Не знал, что вызываю у людей такие порывы. Вот те на… я же десантник, у меня за плечами годы войны, два плена и ранение, не совместимое с жизнью. Да у меня руки по локоть в крови, а в банковском сейфе хранятся награды за доблесть и мужество, которые можно при необходимости заложить и получить неплохие деньги, ведь больше ни на что они и не годятся. И вот мне сообщают, что я выгляжу миленьким зайчиком, которого хочется затискать. Обалдеть! У меня цензурные слова закончились.

Матвей понял мое молчание по-своему и, хлопнув по плечу, сказал:

– Не парься. К тебе боятся подходить и навязываться. Лицо у тебя вечно кирпичом, а как уткнешься в свои книжки, так не оторвать просто. Со стороны ты ботаник и заучка, и все думают, что с тобой скучно.

– А со мной скучно?

Он оскалился и наклонился ближе.

– Только не мне. В тебе есть тайна, и я хочу её разгадать, – шепнул мне почти в губы и вскочил на ноги. – Давай одеваться, солнце почти село, а еще ехать обратно.

До темноты мы не успели. На обратном пути индикатор топлива на байке замигал красным, пришлось остановиться на заправке. Слегка взъерошенные, в помятой одежде, мы удостоились подозрительного взгляда кассира.

Матвей пошел оплатить топливо, а я заглянул в магазинчик прикупить воды или сока. В горле пересохло.

В магазине тусовалась компания парней лет двадцати с небольшим. Все были изрядно навеселе, я поморщился от запаха перегара, проходя мимо. Выбрал сок и пошел на кассу, меня толкнули, успел увернуться и не встретиться со стеклянной витриной. Послышался ржач.

– Кажется у кого-то проблемы с координацией!

– Кажется, кто-то еще не вырос из детских штанишек, – спокойно парирую.

– Чё ты сказал, мелкий! А ну повернись, когда с тобой разговаривают!

Разворачиваюсь.

Какая банальщина… Меня обступили, все амбалы, мерзкие ухмылки до ушей, в глазах предвкушение. Шмотки на этих дебилах дорогущие, признаков интеллекта не обнаружено, если и были зачатки, то все утоплено в пиве. Вот не мог я промолчать вовремя? Нас же учили не привлекать к себе внимание. Черт! Краем глаза вижу Матвея, стремительно подходящего ко мне. Встает за спиной и кладет руку мне на плечо. Защитничек!

– Какие-то проблемы? – почти рычит он, угрожающе разглядывая молодчиков.

– Этот мелкий с тобой? – говорит вихрастый в майке с изображением улыбающейся рожи какой-то знаменитости. Предводитель.

– Он не мелкий, и он со мной.

========== Пять ==========

– Он не мелкий, и он со мной. В чем дело? – Матвей сжимает мое плечо сильнее, в воздухе сгущается напряжение, тягучей патокой натягивает нервы. Парней много, неадекватны, пьяны, опасны. Непроизвольно готовлюсь к схватке, обостряя чувства.

В глазах вожака мелькает досада.

– Да так… ни в чем, – бросает бугай снисходительно и, переглянувшись с приятелями, проходит мимо, задев меня плечом, все остальные потянулись за предводителем, один окинул меня похотливым взглядом и поиграл бровями, по-блядски облизнувшись. Мерзость какая… Когда компания покинула магазин, я выдохнул.

Пронесло. Разжимаю кулаки.

– Почему они к тебе привязались? – Матвей подошел к полке с газировкой, взял банку и обернулся.

– Ну ты же сам сказал, я выгляжу ботаником, безобидным зайчиком, на которого можно наехать. Мальчикам не терпелось снять напряжение, не я, так подвернулся бы кто-нибудь еще. – Морщусь. – Ненавижу таких субъектов, в стае они опасны, а поодиночке трусливы. Ты, прямо, как рыцарь поступил, спасая из лап негодяев бедного зайчонка.

– Ага, я такой, никогда не оставлю барышню в беде! – Матвей улыбается, вертя банку в пальцах – жест выдающий нервозность.

– Я не барышня! – Даже обидно, я бы уродов в два счета в бараний рог свернул, если бы этот волчара не вмешался. Ну и если бы они наехали на меня в более укромном месте.

– Все могло закончиться плохо, Паша, – серьезно договаривает он.

Киваю. Могло. По позвоночнику все еще струится холодок – верный признак опасности.

Нужно смотреть в оба.

Мы заплатили за напитки и вышли из магазина на улицу, освещенную фонарями. Темнело здесь быстро. Безлюдно, но я слышу голоса за углом. Когда сворачиваем, видим, что около байка Матвея стоит вся честная компания, а вожак нагло сидит на машине и лапает руль.

Матвей мгновенно подбирается, бросает:

– Держись позади, – и идет к мотоциклу, зло щуря глаза.