Текст книги "Исповедь"

Автор книги: Неонилла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Утром ее разбудил звонок. Машинально глянув на часы, на которых было чуть больше девяти утра, Мария потянулась за телефоном. На панели высвечивался незнакомый номер. Потерев лицо рукой, Мария сняла трубку. – Алё, доброе утро, – раздался в телефоне незнакомый мужской голос. Можно попросить отца Кирилла? – Отца Кирилла? – обескураженно переспросила Мария, не сообразив спросонья, почему звонят к ней, а потом, все вспомнив, прислушалась – в квартире стояла тишина. Выбравшись из-под покрывала и ежась от утренней прохлады, Мария выбежала в холл – пальто отца Кирилла с вешалки исчезло. Забравшись с ногами в кресло, она растерянно сказала в трубку: – Вы знаете, а он уже ушел... – Когда и куда? – нетерпеливо спросили в трубке. – Я даже не знаю... – А есть кто-нибудь, кто знает? – продолжали ее допрашивать. – Прошу прощения, а с кем я разговариваю? – напряглась уже совсем проснувшаяся Мария. – Это его друг, Борис. Он у меня остановился. А сегодня, вот только что, ему звонили из Академии. Неожиданно назначили экзамен на сегодня, просили подъехать к двенадцати часам. – Ой, это ужасно, но я не знаю, во сколько и куда он ушел, я спала. В трубке воцарилось молчание. – Алло?.. – окликнула она невидимого собеседника. – Да-да, я здесь, просто задумался, – ответил ей ни с того, ни с сего повеселевший голос. – Это интересно... Но где же его искать? – А может, он сам поехал в Академию? – предположила Мария. – Не знаю... – произнес Борис и вдруг обрадованно воскликнул: – Кто-то звонит в дверь, наверное, это он. Спасибо, извините за беспокойство! – и на том конце провода положили трубку. – Алло, подождите! – запоздало крикнула Мария, но, услышав короткие гудки, с досадой опустила трубку. Побежав в спальню, она схватила карандаш, и, поколдовав над АОНом, записала высветившийся номер на листочек. Помедлив несколько секунд, она набрала номер. Там было занято... Мария расстроенно положила трубку на базу и опять потерла лицо руками. Да, нужно вставать, мыться и собираться на работу. Она хотела к обеду заехать в фирму – в четыре часа у нее были переговоры, которые она переводила для одного важного клиента. Тут Мария с недоумением увидела свое отражение в зеркале – она была полностью одета. Одежда, в которой она вчера принимала гостей, была нещадно измята. Видно, отец Кирилл не захотел ее будить, когда она уснула у него на груди, а просто перенес ее в спальню, и, накрыв покрывалом, оставил ее досыпать в одежде. Сняв с себя мятые кофту и юбку, Мария пошла в душ. В голове у нее проносились обрывки их долгого разговора, оставившего у нее в душе какой-то неясный осадок. А, может быть, это был осадок от того, что отец Кирилл ушел не попрощавшись... Увидятся ли они еще? Приняв душ, Мария с тяжестью на сердце пошла на кухню и включила самовар. И тут она заметила лежащую на столе книгу Игната Филаретова. Обложка книги была немного оттопырена, как будто под ней что-то лежало. Пододвинув к себе книгу, Мария открыла ее и увидела, что в ней заложены ручка и лист бумаги, на котором ровным мелким почерком было что-то написано. Она вытащила лист из книги, и сев на сундук, стала читать.

"Моя дорогая девочка, – писал отец Кирилл, – я ухожу не попрощавшись, потому что чувствую, что прощание будет тяжелым, а я не хочу причинять тебе боль. Сегодня я подам прошение ректору о быстрейшем завершении всех экзаменов, и поеду домой, к детям. Наша обоюдная исповедь этой ночью неожиданно открыла мне, что мы очень близки, и при других обстоятельствах наша судьба, возможно, сложилась бы иначе, но нам, к сожалению, не суждено быть вместе. И чтобы не мучить друг друга, нам лучше не иметь ничего общего. Поэтому не нужно нам больше ни видеться, ни писать. Я уже избрал свой путь, ты же его еще выбираешь... Ты молодая, красивая, умная, добрая, нежная, ты еще встретишь достойного человека и обретешь свою семью и своих детей. А я буду молиться за тебя. Прощай и благослови тебя Господь. Отец Кирилл".

Мария медленно опустила лист на колени и уставилась невидящим взглядом в пол – как странно складывается ее жизнь: сначала брак без любви, теперь любовь без брака... Взяв в руки книгу, она машинально открыла обложку, и изумленно встрепенулась – на титульном листе тем же мелким почерком было написано: "Милой Марии от автора с пожеланием счастья в память о нашей встрече". Дальше стояло: "Санкт-Петербург", подпись и сегодняшнее число. Мария оцепенело смотрела на эти строчки, и у нее в голове все медленно становилось на свои места. Ну конечно же! Только священнослужитель мог написать такие книги. Похоже, что многие сюжеты он черпал из исповедей, ведь через него проходило столько людей! Вероятно, не смог он это все удержать в себе и выплеснул на бумагу вереницей образов и ситуаций, не придуманных, а представленных самой жизнью. Вот откуда и это устойчивое и несвойственное для других его коллег упование на высшую справедливость и вера в неминуемое наказание, неотвратимо настигающее всякого преступника. Интересная вещь получилась: наша жизнь с ее закрученными ситуациями была пропущена через призму православного взгляда, и описанная неплохим русским языком и приправленная богатейшей фантазией в результате родила книги, которые буквально расхватывались с лотков читателями, не подозревающими, кто стоит за псевдонимом "Игнат Филаретов". "Нет, будет у нас с вами Общее, отец Кирилл... – решила Мария, прижав его книгу к груди. – Я переведу ваши детективы и добьюсь, чтобы их напечатали на западе. Пусть там тоже читают и обретают веру, даже если это и не дорастет до веры в Бога, то, по крайней мере, это станет верой в человека, творящего Добро. Переведу, а там, даст Бог..."

Глава пятая

Прошло восемь месяцев. Обычно дождливое северное лето обернулось в этом году своим южным собратом, и нещадно накалило улицы, доводя до полуобморочного состояния непривыкших к жаре петербуржцев. Открыв дверь, Мария вошла в квартиру, и устало опустилась в кресло, поставив на пол сумку и чемодан. Дома было не жарко, хотя застоявшийся за время ее недельного отсутствия воздух был неприятен, пропахнув пылью, которая успела улечься ровным слоем на мебель. Последняя командировка далась ей нелегко. Обслуживая переговоры одного из своих постоянных клиентов, в этот раз у нее оказалось работы гораздо больше, чем она ожидала, да еще и с очень напряженным графиком. Правда, за два дня до окончания командировки, когда она была почти что на последнем издыхании, ей придало сил радостное возбуждение после разговора с Эриком Майнкопфом – владельцем и главным редактором мюнхенского издательства, носящего его имя и выпускающего, в частности, зарубежные детективы. Герр Майнкопф был приятелем папиного немецкого друга, герра Шнайдера. Два месяца назад Мария обратилась к герру Шнайдеру за советом, кому из немецких издателей можно показать ее перевод одного русского детективного романа. Тогда-то герр Шнайдер и познакомил ее с герром Майнкопфом, устроив их встречу за ужином в знаменитом литературном кафе "Alter Simpl" в центре Мюнхена, где собирались литераторы, деятели театра и кино, пресса и политики. Герр Майнкопф оказался очень высоким светловолосым мужчиной, чье озорно выступающее над брючным ремнем брюшко и цвет лица выдавали большого поклонника пива. Он произвел на Марию неизгладимое впечатление своей шумной жизнерадостностью и неожиданными для такого весельчака галантными манерами. С первых же минут герр Майнкопф засыпал Марию комплиментами, постоянно шутил и несколько раз приглашал ее танцевать. Крепко обнимая Марию за талию, он закруживал ее в неком подобии вальса до такого состояния, что потом был вынужден поддерживать ее, когда она, усталая, но очень довольная, направлялась неверным шагом к их столику. Герр Шнайдер, с улыбкой наблюдая за другом, между делом подтрунивал над ним и предостерегал Марию, что "этот герр Майнкопф – очень опасный и коварный сердцеед". На что тот отшучивался не менее прозрачными намеками в сторону герра Шнайдера и все время пытался опуститься перед Марией на одно колено в клятве вечной любви и верности. Смеющаяся Мария подхватывала его под руку, заставляя сесть на место и бросая виноватые взгляды вокруг. Впрочем, никто из публики не обращал на них особого внимания, не менее весело развлекаясь в собственных компаниях. В конце концов, Мария, так сильно волновавшаяся перед встречей, к завершению ужина совсем расслабилась и смогла, улучив минутку, когда герр Майнкопф перестал дурачиться, спокойно изложить ему суть дела, ради которого и затевалась эта встреча. Протянув ему папку с рукописью, она извинилась, что несколько нарушает этикет, но поскольку она завтра улетает, у нее не остается возможности привезти эту рукопись ему в издательство. – Не беспокойтесь об этом, фройляйн Мария, – успокаивающе похлопал он ее по руке и серьезно пообещал: – Я обязательно прочту вашу рукопись и выскажу свои впечатления. И вот, три дня назад, герр Майнкопф, наконец, связался с ней по сотовому телефону. Узнав, что она как раз в Мюнхене ("О-о, какое удачное совпадение!"), он очень обрадовался и попросил ее заехать к нему в издательство. С большим трудом выкроив два часа свободного времени, Мария помчалась в "Майнкопф". Герр Майнкопф принял ее с распростертыми объятиями, с порога объявив, что его издательство бесконечно благодарно Марии за открытие нового имени. – Das ist fantastisch! – восторгался он. – Ваш Игнат Филаретов оказался настолько неожиданным и увлекательным автором, что я уверен – его книга будет иметь колоссальный успех у наших читателей! – А как мой перевод? – робко поинтересовалась Мария, боявшаяся поверить такому счастью. – O, sehr gut! Конечно, вам нужно будет поработать с нашим редактором фрау Кюнцер, но все очень, очень хорошо для русского переводчика. Мария приложила руку к бешено бьющемуся сердцу и прикрыла глаза. Герр Майнкопф рассмеялся: – Фройляйн Мария, не надо так волноваться! Давайте лучше решим, как нам теперь оформить договор с автором. – Договор? – переспросила Мария и задумалась. – Скорее всего, мне имеет смысл захватить с собой форму вашего договора с предлагаемыми условиями. Я передам его автору, и он сам свяжется с вами. – Сколько времени это займет? – Я постараюсь сделать это быстро, однако... – Мария замялась в нерешительности. – Понимаете, герр Майнкопф, автор ничего не знает о наших с вами переговорах... – То есть как? – удивился он. – Дело в том, что я сделала перевод этого романа по собственной инициативе и хотела узнать, заинтересует ли он немецкого читателя. Мне не хотелось обнадеживать автора раньше времени, а вдруг бы вам его роман не понравился! – Да, но не может ли теперь получится так, что автор откажется от издания своей книги у нас? – недовольно нахмурившись, спросил герр Майнкопф. Мария улыбнулась: – Герр Майнкопф, вы не очень представляете себе ситуацию с книгоизданием в России... Ни один автор не откажется сейчас издаваться зарубежом... По крайней мере, я думаю, что с Игнатом Филаретовым такой проблемы не возникнет. – Хорошо. Если вас не затруднит, сообщите мне сразу же его решение. Нам бы хотелось побыстрее закончить оформление всех бумаг и приступить к работе над книгой. И передайте автору, что мы обязательно пригласим его на презентацию. – Обещаю вам, что постараюсь сделать все как можно быстрее. Я вам так благодарна! – сказала Мария, протягивая ему руку. Пожимая ее руку, герр Майнкопф сказал: – И мы вам очень благодарны. Оставьте мне, пожалуйста, ваши реквизиты для подготовки договора. На днях мы вышлем вам факс с двумя договорами – на произведение – для автора, и для вас – на перевод. Вытащив из сумочки свою визитку, Мария быстро вписала туда свои паспортные данные и домашний адрес. Подчеркнув адрес электронной почты, она передала визитку герру Майнкопфу. – Единственная просьба, герр Майнкопф, нельзя ли в договоре с автором указать в графе с фамилией переводчика, если у вас таковая предусмотрена, мой псевдоним, а не реальную фамилию? Герр Майнкопф удивленно поднял свои светлые брови, но потом, вернув ей визитку, сказал: – Допишите, пожалуйста, свой псевдоним. Подумав несколько секунд, Мария написала: "M. Ignatova" Забрав у нее обратно визитку, он прочитал ее псевдоним, и, сопоставив его с именем автора, улыбнулся: – Здесь кроется какая-то тайна? – Страшная тайна, как в самом мрачном детективе... – рассмеялась Мария. – Расскажете мне ее когда-нибудь? – подходя к ней ближе, спросил герр Майнкопф, и, положив ей руки на плечи, шутливо заглянул Марии в глаза. – Обязательно! – пообещала Мария и в порыве прощальной благодарности чмокнула его в щеку. Герр Майнкопф сделал вид, что теряет сознание от нахлынувших чувств, закатил глаза, и, схватившись за сердце, попытался обвиснуть на руках у Марии. Мария, задыхаясь от смеха и еле сдерживая вес его большого тела, вскрикнула: – Герр Майнкопф, вы же нас уроните! Перестав оседать, он приоткрыл один глаз, и, посмотрев на Марию карим оком, недоверчиво спросил: – В самом деле? А как же тогда... – и он добавил на русском языке: "...конья на скаку остановьит"? Мария рассмеялась, и, выбравшись из-под его рук, ответила: – Это о женщинах в русских селениях, а я – девушка городская, слабая... – Фройляйн Мария – вы чудесная девушка и я буду долго о вас вздыхать! сделав горестное лицо, сказал герр Майнкопф. – Спасибо, – серьезно поблагодарила его Мария и протянула ему на прощание руку. Он поцеловал ей руку, и, проводив до самого выхода из офиса, пожелал ей счастливого пути, напомнив, что будет теперь с нетерпением ждать от нее известий. И вот сегодня, когда она уже сидела в аэропорту, герр Майнкопф снова позвонил ей по сотовому телефону и сообщил, что отослал ей по электронной почте проекты договоров. Мария пообещала, что как только она прилетит домой, посмотрит их и даст ему ответ. Сняв босоножки, Мария босиком прошла в кабинет, с наслаждением ступая по прохладному полу уставшими от высоких каблуков и жары ногами. Подключив компьютер, она вышла в интернет и "кликнула" по кнопке приема электронной почты. Пока компьютер принимал накопившиеся за время ее отсутствия сообщения, она пошла на кухню. На столе, прислоненная к вазе с гроздьями ее любимого черного винограда, стояла записка отца, в которой он радовался ее возвращению и сообщал, что "в хлебнице лежит свежая булка, а в холодильнике кое-что из продуктов". "Папочка, голубчик..." – с нежностью подумала Мария, открывая холодильник. Конечно же, его "кое-что" занимало все полки холодильника... Мария, улыбаясь, отщипнула от ветки сочную виноградину, и, подключив самовар к сети, пошла в ванную. Приняв душ, она вернулась на кухню, где самовар уже изображал из себя паровоз, и сделав толстый бутерброд с разносолами, принесенными отцом, налила себе большую кружку чаю. Составив все это на поднос, она пошла в кабинет. Почта уже была получена. Просмотрев ее, Мария нашла сообщение от герра Майнкопфа и углубилась в чтение. Условия, предлагаемые издательством "Майнкопф", были просто фантастическими и для нее, и для отца Кирилла! Мария даже почувствовала некоторую неловкость за себя, поскольку делая перевод, совершенно не думала о деньгах, а оказалось, что ее работа была весьма высоко оценена. "Передам гонорар для церкви отца Кирилла", – решила она, и, вспомнив ее белоснежные стены, подумала, а не вложены ли уже туда гонорары самого отца Кирилла, ведь он, наверняка, получает приличные деньги от своих романов. Скорее всего, это так и было, иначе, как объяснить, что в их небольшом селе церковь была в таком хорошем состоянии. Вряд ли это было результатом трудового вклада сельчан-энтузиастов... Мария распечатала договор на немецком языке, а потом, тщательно вчитываясь в каждый пункт, принялась переводить его на русский язык, жуя в сухомятку бутерброд и совершенно забыв о чае. Перевод занял у нее часа три. Закончив переводить последний абзац, она набрала русский текст договора на компьютере, и, запустив его в печать, довольно потянулась. Еще в самолете у нее созрел план действий. Полистав записную книжку, Мария отыскала номер телефона Бориса, который звонил ей в то памятное утро, представившись другом отца Кирилла. Набрав номер, она долго вслушивалась в длинные гудки. "Никого нет дома, наверное, он на работе, – подумала Мария, – придется вечером перезвонить". Уже почти собираясь положить трубку, она услышала щелчок, и чей-то сонный голос сказал ей в ухо: – Алё... – Добрый день, – поздоровалась Мария, сразу забывшая, с чего она хотела начать разговор. – Добрый, – согласились на другом конце провода и зевнули. – Это Борис? – спросила Мария. – Он самый, к вашим услугам, с кем имею честь? – продолжая зевать, поинтересовался он. – Ой, прошу прощения, лег сегодня в девять утра... Я вас слушаю. – Возможно, я не вовремя, может быть, мне перезвонить? – почувствовав себя неловко, спросила Мария. – Нет уж, дудки, раз разбудили, говорите в чем дело! – запротестовал Борис. – Это Мария. Помните, у меня зимой был в гостях отец Кирилл, и вы мне звонили? – Мария?.. – вспоминая, переспросил Борис, а потом, видимо, сообразив, воскликнул: – Ах, да-да, конечно. Помню, помню. Как поживаете, Мария? – Спасибо, поживаю замечательно, – ответила она. – Мне очень нужно с вами поговорить. Мы не могли бы встретиться? – А что случилось? – насторожился Борис. – Ничего плохого не случилось, но я не хотела бы говорить об этом по телефону. – Ну, хорошо... – согласился он. – А где мы встретимся? Помедлив, Мария решила, что ей совершенно не хочется встречаться в городе в эдакую жару, и спросила: – А вы не могли бы приехать ко мне? Я живу на Московском проспекте. – Подождите минутку, я возьму ручку, – попросил Борис, и, вернувшись через несколько секунд, сказал: – Давайте ваш адрес, записываю. Продиктовав ему адрес и объяснив, что нужно сказать охраннику на входе, Мария спросила: – Когда вы сможете ко мне приехать? – А давайте прямо сегодня. Я все равно проснулся, сейчас побреюсь, кофейку глотну и поеду, – предложил Борис. – Чудесно, – обрадовалась Мария. – Тогда я вас жду. Положив трубку, она по местной связи предупредила охранника о посетителе, и пошла на кухню, решив соорудить какое-нибудь угощение гостю, пока он едет. Борис приехал через час. Открыв дверь и пригласив его войти, Мария отступила в сторону. Борис оказался довольно милым невысоким человеком, с живыми глазами и совершенно налысо бритой головой. Его забавно подкрученные кверху и черные, как смоль, усы сразу напомнили ей старые цирковые плакаты, где красавцы-силачи в полосатых трико, выпятив грудь, демонстрировали свои мышцы. Сходство с ними еще больше подчеркивалось непропорционально широкими плечами Бориса. Возможно, он, действительно, имел какое-то отношение к спорту. – Вот и я! – сказал Борис. – Очень рада, спасибо, что приехали, – поблагодарила его Мария и пригласила в гостиную, где на столе уже стояли чайные приборы и вазочки с десертом: – Проходите, пожалуйста. Бросив взгляд на пол, Борис одним движением скинул с ног легкие сандалии, и, аккуратно обходя ковер, с удовольствием прошлепал босиком в гостиную. Усевшись за стол, он быстро огляделся, и, кивнув, словно согласившись с чем-то у себя в голове, поднял взгляд на Марию: – Что стряслось? Сдвинув в сторону бумаги, лежащие на другом конце стола, она указала на оказавшуюся под ними книгу "У страха глаза рыси". Бросив на Марию проницательный взгляд, Борис коротко спросил: – Вы знаете?.. Она кивнула, и, открыв титульную страницу, показала ему автограф, оставленный отцом Кириллом. – Понятно, – сказал Борис. – Ну и?.. Пододвинув его чашку к самовару и наливая в нее чай, она спросила: – Вам покрепче? – Да, если можно, – попросил он и бросил на нее нетерпеливый взгляд. Поставив перед ним чашку, Мария указала на вазочки с десертом: – Угощайтесь. – Спасибо, – поблагодарил он, и, подозрительно посмотрев на содержимое вазочки, спросил: – А что это? – Это бананы со сметаной и сахарной пудрой. – Бананы со сметаной? – удивился Борис. – Никогда не ел... – и он, осторожно подцепив кончиком чайной ложки немного белой массы, отправил ее в рот. Задумчиво пожевав, он зачерпнул уже полную ложку, и принялся уплетать десерт за обе щеки. Мария с улыбкой наблюдала за Борисом. Потом, спохватившись, взяла тексты договора на обоих языках и положила перед ним. Тот, продолжая жевать, с недоумением посмотрел на документы. Заметив знакомую фамилию, он замер, и, отодвинув вазочку в сторону, потянул на себя русский текст договора. – Что это? – спросил он. – Почитайте, – тихо сказала Мария, и, налив себе чаю, стала пить, молча наблюдая за реакцией Бориса. Когда он дошел до финансовых условий договора, брови его удивленно поползли вверх. – Ничего себе! – воскликнул он. – Вы мне можете объяснить, что это такое и как это оказалось у вас? Посмотрев на него, Мария грустно ответила: – Это мой прощальный подарок отцу Кириллу... – Рассказывайте! – потребовал Борис, и, залпом выпив чай, сам налил себе вторую чашку. Мария ему рассказала все – и об их знакомстве с отцом Кириллом, и об их последней встрече, и о том, как она начала тосковать по нему, находя отдушину лишь в работе и переводе его книги. Борис внимательно слушал ее, прихлебывая, наверное, уже десятую чашку чая. Завершая свое повествование рассказом о главном редакторе издательства "Майнкопф" и его предложении, Мария сказала: – Борис, мне нужна ваша помощь. Тот возбужденно вскочил и забегал по гостиной, ударяя кулаком по ладони. Мария удивленно следила за ним. Наконец, Борис остановился и расхохотался. Потом, подскочив к Марии, он присел перед ней на корточки, и, схватив ее руку, принялся ее трясти, радостно поблескивая глазами: – Мария, да вы же умница! Вы даже не представляете себе, какую вещь вы провернули! Мария, глядя на него сверху вниз, улыбнулась: – Почему же, очень даже представляю. Я, знаете, как обрадовалась! – Нет, не представляете! Это же признание! Эх, Кирилл, Кирилл, пошел ты в гору! Говорил я тебе! – продолжал радоваться Борис. – Вы не знаете, Мария, скольких трудов мне стоило убедить его, чтобы он продолжал писать! Как он тогда упирался! Не по сану, твердил, это. А он ведь еще в школе начал писать замечательные рассказы, даже собирался в Москву – поступать в Литературный институт, а потом вдруг в семинарию пошел. А ведь теперь его вся страна читает, а тут еще и немцы! Ух!.. – и он, подскочив, выдал ногами что-то разухабистое, дробно-народное, от чего бокалы в горке возмущенно зазвенели. Мария рассмеялась. – Прошу прощения, – воскликнул Борис, усаживаясь обратно за стол, и тут же поинтересовался: – Ну, так что нам нужно делать? Чем я могу помочь? – Вы, как я понимаю, его литературный агент? – Правильно вычислили, уже седьмой год веду за него переговоры. Ему, как вы сами понимаете, светиться особо ни к чему... – В таком случае, прошу вас взять переговоры с отцом Кириллом на себя и завершить оформление документов. Их, наверное, нужно еще показать юристам... – Ой, да какие с ним переговоры! Он будет просто счастлив! Да и деньги ему сейчас нужны, он опять затеял какую-то очередную реставрацию в церкви. – Борис, послушайте меня, – остановила его Мария. – Я не хочу, чтобы отец Кирилл узнал, что переводчиком его книги являюсь я. – Почему?! – изумился Борис. – Потому что, уходя в прошлый раз из моего дома, он навсегда попрощался со мной и даже написал, что нам нельзя иметь ничего общего, чтобы не мучить друг друга... Он хотел забыть меня. – Глупости! – яростно воззразил Борис. – Ничего он не забыл, – и, осекшись, быстро взглянул на Марию. – Что? Что вы хотите этим сказать? – встрепенулась она, глядя на него с надеждой. – Он вам что-то сказал? – Нет, он ничего не говорил, не такой он человек. Но я же и сам не слепой, вижу... За последние полгода он мне прислал аж целых два романа, и оба пронизаны такой грустью, какой не было в других его вещах. Я недавно ездил к нему, отвозил ему очередной гонорар, так он мне, между делом, сказал, что хочет попытаться перевестись в нашу епархию. А ведь раньше даже слышать об этом не хотел! Не знаю, как там к этому его начальство отнесется... Ведь при отце Кирилле старая, разваливающаяся, церковь была полностью приведена в образцовый порядок... и, вообще, он очень хороший священник, кому захочется терять такого пастыря? Помолчав, Борис добавил: – Нет, его, действительно, что-то терзает, он таким понурым не был, даже когда умерла его Мария. – Ее тоже звали Марией?! – воскликнула Мария, обессиленно привалившись к спинке стула, и потрясенно глядя на Бориса. – Вы не знали? – удивился Борис. – Он что, вам о ней не рассказывал? – Рассказывал, – тихо сказала она, – только имя ее я не спрашивала, а он не называл... Боже мой, так вот почему он так не хотел... Имя ему, как укор... Все зря... – Так, ну-ка перестаньте придумывать! – строго приказал Борис. – Мало ли кого еще Мариями зовут, не менять же вам имя теперь из-за этого! Все, успокойтесь! Давайте лучше дело будем делать! – Да, да, – согласилась Мария, пытаясь взять в себя в руки, но уже чувствуя, как глухая безнадежность змеей заползает в ее сердце. – Значит так, я покажу эти бумаги юристам, потом поеду к Кириллу, принялся намечать план действий Борис. – В принципе, я имею от него доверенность сам подписывать все договоры, но ради такого дела не жалко и время лишний раз потратить на дорогу. Так, ну он подпишет, а дальше что? – Дальше я переправлю документы в Мюнхен и начну работать с их редактором над моим переводом. Когда книга выйдет, будет устроена презентация, на которую издательство намерено пригласить отца Кирилла в Германию за свой счет. – Вы будете присутствовать на презентации? – спросил Борис. – Думаю, да, – ответила она, и, предугадывая, о чем он хотел ее спросить, сказала: – Эта встреча будет моим последним шансом... Помолчав, Борис тихо спросил: – Вы его очень любите? – Да, – твердо ответила Мария. – Но вы же знаете, что ему не разрешат жениться на вас? Им второй брак запрещен. – В жизни всегда есть выход, – устало отмахнулась Мария. – В конце концов мы могли бы просто расписаться, без венчания... Тогда и я была бы замужней женщиной с законорожденными детьми, и он не совершал бы второго брака с точки зрения церкви. Но он сам не хочет ничего менять. Он мне так и сказал, что жену его ему никто не заменит... Борис промолчал. Мария тяжело поднялась из-за стола. – Пойдемте, я распечатаю вам еще несколько экземпляров договора, мало ли, пригодятся. Передав Борису все документы и вручив ему свою визитку, Мария попросила его на прощание: – Держите меня в курсе, а когда поедете к... туда, поцелуйте за меня Олесика и Илюшу, – и вдруг, что-то вспомнив, повлекла Бориса за руку за собой в спальню. Открыв шкаф, она вытащила большой пакет, доверху забитый детскими вещами и игрушками. – Вот, привозила им из каждой командировки, а отослать так и не решилась... Возьмите, отдайте это от себя, ладно? Борис сначала решил отказаться, но, взглянув в ее умоляющие глаза, все же согласился и забрал пакет из рук обрадованной Марии. Когда Борис ушел, для Марии потянулись часы и дни ожидания. Намеренно погрузившись с головой в работу, Мария едва находила время даже для ежедневных встреч с отцом. Она ему ничего не рассказала о своем успехе и издательских планах, более того, он до сих пор не знал, что Игнат Филаретов это отец Кирилл. Мария скрыла это, понимая, что отец не сможет устоять перед искушением встретиться со своим любимым писателем. И тогда ей придется рассказать отцу и о том, что произошло между нею и отцом Кириллом. Хотя, в сущности, ничего особенного и не произошло, если не считать того, что его дочь полюбила мужчину, оказавшегося одновременно и скромным священником, и известным писателем. Узнай об этом отец, тогда держитесь епископы! Он бы, наверное, лично перекрыл крыши всех храмов в обеих епархиях, лишь бы перевести отца Кирилла в Питер, и помочь обрести счастье своей дочуре. Мария представила отца на крыше храма с молотком и листом железа и грустно улыбнулась.

Через неделю, подъезжая к дому, она заметила стоящую рядом с ее парадной темно-синюю "Volvo". Притормозив, она припарковалась за ней. Выйдя из машины и закрыв дверцу, она забрала из багажника сумки с продуктами, и пошла по направлению к двери в парадную. Из парадной тут же вынырнул охранник Женя, и подскочив к Марии, заботливо забрал у нее из рук сумки. Он всегда старался помочь Марии донести вещи до лифта, если она шла чем-то нагруженная. Кажется, он ей очень симпатизировал, но субординация не позволяла ему переступить черту определенных отношений. Вдруг сзади громко хлопнула дверца автомашины, и мужской голос окликнул Марию: – Мария, подождите! Она повернулась. Женя настороженно наблюдал за спешащим к ним подозрительным бритым мужчиной с манерными усиками. – А я вас в брюках не узнал! – сказал Борис, подходя к Марии. Мария радостно поприветствовала его, и, повернувшись к охраннику, успокоила его: – Женечка, это ко мне. – Позвольте, сударь? – спросил Борис и протянул руку к Жене, намереваясь забрать у него пакеты Марии. Тот молча отдал их и отступил, открывая перед ними дверь в парадную. Зайдя в лифт, Мария с нетерпением повернулась к Борису: – Ну?.. – Докладываю: в Багдаде все спокойно, можем приступать ко второй стадии нашей секретной операции, – вытянувшись во фрунт, шутливо козырнул Борис. – Согласился?.. – А як же ж! А кто-то сомневался?! Вот только, должен признаться, мне пришлось кое в чем приврать, мы же с вами забыли придумать версию, откуда немцы пронюхали о его романе... Пришлось сказать, что это я, такой хороший, отослал им рукопись, а уж они сами подсуетились с переводом. Эх, обманул священника и приписал себе чужие заслуги, грех-то какой! сокрушенно покачал головой Борис, явно дурачась. – Ну, ну, Борис, не ёрничайте! – остановила его Мария. – Да я же шучу! – виновато подняв руки вместе с ее сумками, попытался оправдаться Борис. – И кстати, врать я совсем не умею... Боюсь, вычислит он нас, ведь не даром же детективы пишет, а не любовную лирику... – Ну что ж, вычислит, так вычислит, не будем загадывать, – сказала Мария, открывая ключом дверь в квартиру. Войдя в холл, она удивилась, увидев включенный свет. В воздухе пахло табачным дымом. Мария недоуменно насторожилась. Из кухни появился ее отец. – Пап, слава Богу, это ты! А я уже, было, испугалась. Ты же не предупредил меня, что приедешь сегодня. И Женя внизу ничего не сказал. Что-нибудь случилось? – Привет тебе, дочура... и вам, молодой человек, – чмокнув ее в лоб, поздоровался отец и тут же добавил возмущенно: – Ничего не случилось! Что, я не могу просто так навестить свою собственную дочь? – Можешь, можешь, – рассмеялась Мария. – Пап, познакомься, это Борис. Он приехал ко мне по делу. – Очень приятно. Здравствуйте, Борис, – торжественно протянул он руку показавшемуся совсем маленьким по сравнению с ним Борису. – А я отец этой леди, Николай Дмитриевич. Ну, не буду вам мешать, делайте ваши дела, добавил он и стремительно скрылся на кухне. – Мне тоже очень приятно, – запоздало сказал Борис, глядя в исчезающую за дверью спину Николая Дмитриевича, и удивленно протянул: – Это же Бекешев! – Да, а что, вы знаете папу? – Кто же в городе не знает юриста Бекешева?.. Это же настоящий зубр!.. – А вам что, приходилось с ним сталкиваться по делам? – Отец Кирилл и дети чувствуют себя хорошо, – круто меняя тему, сказал Борис, проходя в кабинет. – Малыши, кстати, были в полном восторге от ваших подарков, – и добавил, улыбаясь: – Кирилл, правда, разворчался, что я балую мальчишек, и что я, наверное, подворовываю из его гонораров, если могу позволить себе накупить такую гору дорогих подарков... Так что я чувствовал себя очень неловко, принимая их благодарности. К тому же, меня никто раньше не называл воришкой... Мария хмыкнула: – Меня тоже... – Я совсем не имел в виду, что вы подворываете... – смутился Борис. – Ладно, бросьте вы, я и не думала принимать это на свой счет. Вытащив из дипломата бумаги, Борис разложил их на столе. – Так... Вот, я привез вам документы обратно. Мы согласовали с Кириллом все пункты договора и кое-что в него добавили. Вот, например, пункт, где оговаривается обязательное сохранение в тайне реальной фамилии и имени автора. Ну, это понятно почему... Комментировать не надо? Мария отрицательно покачала головой. – И еще... Вот: "Автор настаивает на том, чтобы в рекламной компании книги, в частности, на презентации, ни издательство, ни пресса не использовала его фотографии". То есть нужно убедить издателя, что если на презентацию книги с участием Кирилла будет приглашена пресса, то ей должно быть запрещено фотографировать автора – только голые интервью с ним. Иначе Кирилл туда не поедет... Короче говоря, Мария, это нужно перевести и отправить им на согласование. Если издатель согласится с нашими требованиями, то договор мы тут же подписываем и – "Вперед, Франция!". – Да, о фото я и не подумала... Это же может сразу же перекочевать к нам. Попадет статья в интернет и все, а здесь уж наши постараются... Как же! Раскрылось инкогнито знаменитого детективщика! Да и с интервью может оказаться все не так просто. Как же он будет выкручиваться? Ведь журналисты обязательно начнут его расспрашивать о его жизни, семье, образовании, чем он занимается, ну и так далее... – Ничего! Скажет, что закончил специальное учебное заведение и занимается работой с людьми... – Да...– рассмеялась Мария. – Под это определение могут попасть все – от психологов до работников ФСБ. Ну хорошо, я сегодня переведу ваши поправки и отправлю по электронной почте в Мюнхен. Если их все устроит, то вам придется опять ехать к отцу Кириллу за подписями на договоре на обоих языках, вы готовы к этому? – Это не проблема! В конце концов, мы можем встретиться с Кириллом в аэропорту в Борисполе. Он подпишет, и я сразу же улечу обратно. Кстати, а мы не можем объединить обе языковые версии в одном договоре, набрав текст двумя параллельными колонками? – В принципе можем, – ответила Мария. – Единственное, что нам, наверное, придется поставить печать какой-нибудь переводческой фирмы, подтверждающей адекватность перевода тексту оригинала. Борис выжидающе посмотрел на нее. – Нет, печать моей фирмы ставить не будем, – возразила она на его молчаливый намек. – Он сразу же все поймет... Я лучше поговорю с гильдией переводчиков. – Ну, тогда мы все обсудили. Я поехал. Буду ждать от вас известий, вернее, вестей с неметчины. Мария рассмеялась и пошла провожать Бориса в холл. Он потоптался у порога, глядя в ожидании на дверь кухни, но оттуда никто не появился. Тогда он попрощался с Марией и ушел. Мария, закрыв за ним дверь, вернулась в кабинет, и принялась разбирать бумаги, откладывая в сторону те, на которых были пометки. Но потом, вспомнив об отце, собрала бумаги в стопку, и, положив их в стол, пошла на кухню. Судя по количеству табачного дыма, с которым не справлялась даже вытяжка, отец Марии курил одну сигарету за другой. – Пап, ты чего так надымил-то? – удивилась она, распахивая окно. – Марусенька, ты меня любишь? – неожиданно спросил Николай Дмитриевич. Мария изумленно повернулась к отцу: – Конечно! Ты почему спрашиваешь? – И доверяешь?.. – Пап, ну ты чего? – уже обеспокоенно спросила Мария, садясь рядом с ним. – У тебя что-нибудь случилось? – Случилось... Мария испуганно охнула: – Что? Ты заболел? – Нет, я здоров, как бык. Но моя дочь перестала со мной делиться своими горестями и радостями... – Что ты имеешь в виду? – спросила Мария, уже догадываясь, откуда дует ветер. – Я имею в виду, что вчера мне звонил Шнайдер и поздравлял меня с талантливой дочерью, а я чувствовал себя полным идиотом, потому что никак не мог понять, о чем именно идет речь. – Пап, я не хотела тебе раньше времени рассказывать, пока не доведу дела до конца, – виновато сказала Мария. – Еще рано было говорить, вот вышла бы книжка, тогда... – Какая книжка, откуда она взялась? Когда ты ее написала? – возмущенно перебил ее отец. – Мы же с тобой почти каждый день видимся, а ты мне даже пару изо рта об этом не выпустила! Почему я обо всем должен узнавать от чужих людей? Между прочим, ты уже второй раз скрываешь от меня происходящие в твоей жизни важные события. Чем я заслужил подобное отношение? Я что, что-нибудь тебе запрещал, препятствовал твоим желаниям? – Ну, пап, успокойся, это долгая история, но я тебе сейчас все расскажу, попыталась обнять его Мария. Отец отмахнулся: – Поздно! Не ставишь ты своего отца ни во что! Если я тебе уже не нужен, так и скажи. Я хоть и стар, но из ума еще не выжил! – Пап, да ты что несешь-то?! – расплакалась Мария, нервы которой, давно бывшие на пределе, не выдержали. Закрыв лицо руками, Мария согнулась, и, почти уткнувшись лицом в колени, зарыдала, раскачиваясь в стороны. Николай Дмитриевич от неожиданности растерялся. Его возмущение как рукой сняло. Обхватив дочку за плечи и привлекая ее к себе, он попытался ее успокоить: – Марусенька, дочура, да ты что? Ты же никогда не плакала! Ну, прости ты меня, дурака старого! Но Мария вырвалась, и, уже на пороге повернувшись к нему с залитым слезами лицом, выкрикнула: – Не железная я! – и убежала, хлопнув дверью, к себе в спальню. Бросившись ничком на кровать, она поплакала, жалея себя, а потом как-то незаметно уснула. Николай Дмитриевич, тихонько подойдя к двери в ее спальню, постоял на пороге, глядя на ее свернувшуюся калачиком фигурку. Потом, осторожно накинув на нее край покрывала, вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Проснулась Мария, когда за окном совсем стемнело. Голова была тяжелая, как всегда, когда засыпаешь во время захода солнца. Чувствуя себя совершенно разбитой, Мария поплелась в ванную. По пути она заметила пробивающуюся из-под двери в гостевую комнату полоску света. Значит, отец не ушел домой, оставшись у нее. Почувствовав жалость к нему, Мария со вздохом прошла мимо его комнаты, и, войдя в ванную, разделась, сбросив с себя одежду прямо на пол. Включив прохладный душ, она шагнула в ванну, с наслаждением подставляя гудящую голову под освежающие струи. Выйдя из душа, Мария почувствовала себя гораздо бодрее. Вытерев мокрые волосы, она оделась и открыла дверь. На пороге гостевой комнаты стоял ее отец. Подойдя к ней с видом побитой собаки, он положил Марии руки на плечи и спросил: – Ну что, ты успокоилась?.. Мир?.. – Мир... – согласилась Мария и уткнулась носом ему в шею. Постояв так немного, они пошли, обхватив друг друга за талию, на кухню. – А знаешь что, дочура, давай выпьем, а? Я сегодня заезжал к Саше Ершову в "Шаровню на Аптекарском", он тут достал для нас "Шато Вильмарин" урожая 1994 года с виноградников Grand Cru Classe... Так что у нас есть, что выпить! Что-то же нам нужно обмыть, не даром же Шнайдер поздравлял меня? – Не даром, – согласилась Мария и направилась к холодильнику. Быстро нарезав и разложив на тарелочке сыр, она высыпала из пакета в плетеную корзинку сухое печенье "Мария", которое любила макать в вино, и понесла все это в гостиную. Отец шел за ней с бокалами и бутылкой эксклюзивного французского вина. Поставив все на столик, Мария забралась с ногами на диван, уютно устраиваясь в уголке. Сколько вечеров провели они так с отцом... Практически, между ними никогда не возникало ссор. Сегодняшнюю вспышку Мария объясняла своими расшалившимися нервами. Эх, нужно было отцу сразу все рассказать, но тогда ей не хотелось, чтобы он опять переживал за нее или начал бы вмешиваться в ее дела, пытаясь помочь. Ей хотелось самой разобраться со своей жизнью. – Ну, так ты мне расскажешь, что ты там придумала? – усаживаясь с ней рядом и протягивая ей бокал с вином, спросил у нее отец. – Расскажу, расскажу, – успокоила его Мария, и, помолчав, спросила: – Ты помнишь книгу Игната Филаретова "У страха глаза рыси"? – Конечно помню! Первоклассный детектив... – Вот его-то я и перевела на немецкий язык. А герр Шнайдер познакомил меня со своим другом-издателем – герром Майнкопфом, и тот, прочитав мою рукопись, загорелся издать книгу у них, в серии "Зарубежный детектив". Вот собственно и все. А сейчас мы оформляем документы... – Мда... и всего-то делов! – иронически хмыкнул Николай Дмитриевич. – Но нужно же еще получить разрешение автора... Ты об этом не думала? Интересно, какой он человек?.. – Замечательный человек, – вырвалось у Марии. – А ты откуда знаешь, вы уже с ним встречались? – поинтересовался отец. Мария, стряхнув какую-то невидимую пылинку с брюк, помолчала, а потом, решившись, тихо сказала: – Пап, и ты с ним тоже встречался... – Где? Когда? – удивился Николай Дмитриевич. – В Каневе... Отец, нахмурив брови, сосредоточился, припоминая. – Ты... Ты хочешь сказать, что это... отец Кирилл?! – потрясенно воскликнул Николай Дмитриевич, и поднявшись с дивана, расхохотался: – Во дает батюшка!.. Вот молодец!.. Игнат Филаретов!.. Ха-ха-ха... Да за это все просто необходимо выпить! Чокнувшись бокалами, они дружно сделали по большому глотку, посмаковали вино во рту и закусили его сыром. – Нет, ну ты только представь!.. – никак не мог успокоиться Николай Дмитриевич, восхищенно качая головой. – Но это, пап, большой секрет! – улыбаясь, предупредила Мария отца. – Само собой! Я буду нем, как могила! – демонстративно закрывая себе рот рукой, пообещал Николай Дмитриевич, но тут же отвел руку, чтобы задать ей очередной вопрос: – А ты это уже в Каневе знала? Чувствуя, что ступает на зыбкую почву, Мария замешкалась, но, решив идти до конца, ответила: – Нет, там я ничего не знала. Это я потом узнала. А так мы с ним случайно познакомились. – Хороша случайность! Из почти трехсот миллионов человек познакомиться именно с известным писателем! Ну и когда ты узнала, что он Филаретов? – Когда он приезжал сюда в начале декабря сдавать экзамены в академию. – Так вы с ним встречались? – Да, – Мария опустила глаза, глядя в свой бокал и взбалтывая в нем остатки вина. – Помнишь, когда Вика приводила ко мне своего приятеля познакомиться? Вот, в тот вечер и отец Кирилл был у меня в гостях. Он мне ничего не сказал, просто оставил автограф на своей книге, которую случайно увидел в моем кабинете. Кстати, он не знает, что переводчиком его книги являюсь я... – Еще не лучше, прямо какие-то тайны Мадридского двора! Почему ты это от него скрыла? – А вот об этом, пап, я бы пока говорить не хотела, – бросив на отца быстрый взгляд, сказала Мария. – У меня есть свои соображения, по которым я не хочу до поры, чтобы он что-нибудь узнал. – Ну, хорошо, хорошо, но потом-то расскажешь? Мария кивнула. – Ну, давай праздновать. Не каждый же день такие события в жизни происходят! – сказал Николай Дмитриевич, наливая им еще вина. Глядя, как отец наполняет ее бокал, Мария остановила его: – Хватит, хватит, мне еще срочно нужно перевести поправки к договору, я хотела их сегодня же отправить в Мюнхен. – Ничего, пара-тройка бокалов только тебя подкрепят. Кстати, показала бы мне, что они вам там предложили... – Сейчас... Мария вскочила с дивана, и, сбегав в кабинет, принесла отцу договоры. Поставив бокал на столик, отец надел очки и принялся читать. Прочитав сначала договор с автором, и молча отложив его в сторону, он принялся читать договор с Марией, хмыкнув при этом: "тоже мне, конспиратор!", видимо наткнувшись на ее псевдоним. Закончив чтение, он снял очки, и, изучающе посмотрев на дочь, заключил: – Не слабо! – Правда же? – обрадовалась Мария. – Я тоже, когда прочла, не поверила своим глазам. – Все! – хлопнув в ладоши, приказал отец. – Сворачиваем пьянку гурманов и за работу! Погоняй в кабинет переводить! Время – деньги, нечего уважаемых людей заставлять ждать. И словно услышав слова отца, по всей квартире затрезвонили телефоны. Мария подскочила от неожиданности, а потом бросилась к трубке. Это была фантастика – звонил герр Майнкопф... Услышав, как дочь отвечает по-немецки, Николай Дмитриевич сделал жест рукой, типа: "Я же тебе говорил!" Мария, показала рассмеявшемуся отцу язык и отвернулась, отвечая на вопросы далекого собеседника. Переговорив минут пять, она положила трубку. – Ну? – вопросительно спросил отец. – Ты был прав, он спрашивал, почему мы так долго не отвечаем и не появились ли у нас какие-нибудь проблемы с автором... – И что ты ему ответила? – Пап, ну чего ты прикидываешься, ты же все слышал! – Мало ли слышал! Я же не говорю по-немецки. – Может и не говоришь, зато все прекрасно понимаешь, уж мне-то не рассказывай! – рассмеялась Мария. – Ты обо мне, как о собаке: все понимаю, да сказать не могу, – проворчал с улыбкой отец. – Ладно тебе! Я до сих пор помню лицо того немца, который сидел с нами за столиком в санатории и обсуждал со своим приятелем твои уши, думая, что ты не понимаешь по-немецки... Отец тогда, действительно, отчебучил номер! Ему видимо надоело слушать разнообразные комментарии о своих ушах, которые у него, действительно, были выдающимися, поэтому он решил подшутить. Смачно полив кетчупом большой пельмень, он незаметно стащил его из тарелки и зажал в руке. А потом схватил нож и невозмутимо начал изображать, что отрезает себе ухо. По щеке, из-под сжатой ладони живописным кровавым ручейком пополз кетчуп вперемешку с пельменным соком. Оторопевший немец в ужасе выпучил глаза, и, открыв рот, наблюдал за страшными действиями сотрапезника. Тогда отец, обратившись к нему на чистом немецком языке, сказал, что хочет сделать ему презент, и вложил ему в руку пельмень. Немец глянул в свою ладонь, на которой лежал вымазанный кетчупом пельмень, и видимо, приняв его за отрезанное ухо, молча упал в обморок. – А чего там было понимать? Он так красноречиво поглядывал на мои уши, что и без перевода было понятно, что он хотел меня обидеть... – Ой, обиженный, ха-ха-ха, – рассмеялась Мария. – А кто же тогда пересел за другой столик и обходил нас за три версты? Ты или он? – Ну ладно, ладно, беги работай, я тут сам приберу, – прервал ее Николай Дмитриевич и хлопнул ее ниже талии. Мария возмущенно вскрикнула и выскочила из гостиной. Закончив работу над договорами только к трем часам утра, она сразу же вышла в интернет и отправила документы электронной почтой герру Майнкопфу. После чего рухнула в постель и сразу же провалилась в сон. Утром она, конечно, проспала все мыслимые сроки, забыв поставить себе будильник. А отец, уходя, видимо, не захотел ее будить, решив, что ей нужно выспаться. Часы показывали двадцать минут двенадцатого. Мария вскочила с постели и побежала мыться. Сквозь шум воды, она услышала телефонный звонок. Обернувшись полотенцем, она выскочила из ванной в холл и схватила трубку. – Фройляйн Мария, почему такая таинственность? – поздоровавшись, и сразу же переходя к делу, спросил ее герр Майнкопф. – Потому, что автор здесь занимается очень специфичным бизнесом, и даже российские читатели ничего о нем не знают. Герр Майнкопф, я думаю, что такой гениальный человек, как вы, сумеет извлечь из тщательно охраняемого инкогнито автора большую рекламную пользу. Представьте, как это можно обыграть! Вы выпускаете книгу таинственного автора, произведениями которого все зачитываются, но никто не знает его в лицо, даже в нашей стране, и он впервые, подчеркиваю: впервые, соглашается приехать на презентацию своей книги, в данном случае, пообщаться с немецкой общественностью. И выставляет только одно условие – сохранить свое настоящее имя и лицо в тайне... – Он что, будет в маске, как Зорро? – пошутил герр Майнкопф. – Да нет же, он просто попросил запретить проносить с собой на презентацию фото– и телекамеры. Это же может создать вокруг нашей книги особую, таинственную атмосферу, которая замечательно впишется в детективный жанр. – Вы меня убедили, я подумаю и дам вам знать, – согласился герр Майнкопф и попрощался. Окрыленная Мария, позвонила Борису, сказав, что вроде бы издатель не выказывает принципиального несогласия с их условиями, и похоже, скоро нужно будет договариваться с отцом Кириллом о новой встрече. – Это классно, – обрадовался Борис, – потому что он мне только что звонил и сказал, что послезавтра хочет сам прилететь в Питер. У Марии упало сердце. – Он догадался?.. – Не думаю, скорее всего, он просто решил облегчить мне задачу в подписании договора, а, может, у него здесь какие-то свои, церковные, дела... Послезавтра все узнаем. – Борис, только не выдавайте меня, я еще не готова к встрече с ним, попросила Мария. – О чем речь! Я же вам обещал, значит, буду молчать, – развеял он ее опасения. – Спасибо. Я вам перезвоню, как только получу назад документы. – Договорились, до встречи, – попрощался Борис. На следующий день, утром, перед уходом на работу, Мария на крайний случай заглянула в электронную почту, и сразу же обнаружила среди других сообщений послание из "Майнкопф". На официальном бланке издательства было написано, что все поправки к договору с автором и его форма на двух языках принимаются, и если у автора и переводчика больше нет возражений, то издательство готово выслать по почте подписанные со своей стороны договоры, ожидая ответной почты от них. Мария тут же бросилась звонить Борису, но не застав его дома, написала ответ в издательство и отослала его со словами благодарности за оперативность. После чего распечатала договоры и поехала в гильдию переводчиков, где работали несколько ее однокурсниц. Получив их печать, она созвонилась с отцом и помчалась к нему в офис. Влетев в его кабинет, она повисла у него на шее. – Они согласились! – Поздравляю, дочура! – обрадовался отец и закружил ее по кабинету, во все горло распевая мелодию вальса Штрауса "На голубом Дунае". Испуганная секретарша, было, всунула свой нос в кабинет и тут же спряталась обратно, плотно закрыв за собой дверь. – Ну и что теперь? – спросил Николай Дмитриевич. – Завтра приедет отец Кирилл, Борис у него подпишет договор и мы отошлем его герру Майнкопфу, а мне еще придется поработать с их редактором, фрау какой-то, забыла ее фамилию. – Борис это тот парень с пышной шевелюрой, который к тебе приходил? – Шевелюрой? – недоуменно переспросила Мария, а потом, сообразив, что отец шутит, укоризненно покачала головой: – Да, это он, и он – литературный агент отца Кирилла. – Не отца Кирилла, а писателя Игната Филаретова, – поправил ее Николай Дмитриевич и добавил: – А почему бы тебе самой не слетать в Мюнхен? Отвезешь договоры и поговоришь с редактором... Кстати, ты в отпуске не была, возьми пару недель и проведи их в Германии. Думаю, что тебе эта работа будет лучше всякого отдыха. – Пап, это мысль! Мне она, почему-то в голову не пришла. Надо только посмотреть график заказов... Если нет ничего серьезного, то поеду, а на простые переговоры я могу поставить кого-нибудь из моих сотрудников. – Ну вот видишь, – удовлетворенно сказал Николай Дмитриевич, – не такой уж я у тебя дурак! – А кто говорил?! – шутливо возмутилась Мария, и, чмокнув отца в щеку, выскочила из кабинета. Пробегав весь день по делам, Мария вернулась домой совершенно взмыленная, но довольная. Хорошее настроение не покидало ее целый день, единственное, что ее огорчало, так это то, что она никак не могла дозвониться до Бориса. Да и то, что завтра отец Кирилл окажется в Петербурге и будет находиться совсем рядом с ней, ее тоже волновало, но она гнала это волнение от себя, не желая питать лишних надежд. Если он ей позвонит, в чем она сомневалась, вспоминая его прощальное письмо, – это будет прекрасно, но ждать его звонка она себе запретила. Аккуратно разложив документы на столе и придвинув к себе два экземпляра договора на оплату сделанного ею перевода, Мария достала из коробочки настоящий паркер и, высунув от старания кончик языка, поставила свою подпись. "Нужно запомнить этот момент! – подумала она, отложив ручку в сторону и глядя на документ. – Это мой первый издательский договор. Кто знает, может быть, и не последний". В девять вечера объявился Борис. Позвонив откуда-то поблизости, он обрадовался, услышав хорошие новости, и сказал, что может через полчаса подъехать к ней за договором отца Кирилла. Мария, подумав о том, что если отец Кирилл прилетает завтра, то Борису лучше иметь заранее договор на руках, а не бегать за ним при авторе, согласилась, и пошла ставить самовар. Весь следующий день Мария провела в хлопотах, готовясь к поездке. Она позвонила герру Майнкопфу, и, сказав, что как только автор подпишет договор, а сделать он это должен сегодня, она готова вылететь в Мюнхен для завершения всех юридических формальностей, а заодно и поработать с их редактором над ее переводом. – Отлично, фройляйн Мария, это лучший вариант, какой только было можно представить! – обрадовался герр Майнкопф. – Мы будем ждать вас с нетерпением. Вечером ей позвонил Борис, и, не называя ее по имени, коротко доложил, что все сделано, и он готов привезти ей подписанный договор. – Приезжайте, – сказала Мария, и, положив трубку, откинулась в кресле, чувствуя, как от волнения у нее подрагивают руки. "Он приехал... Он здесь", – билась в мозгу будоражащая мысль. Взяв себя в руки, она набрала справочную службу аэропорта, чтобы узнать расписание самолетов в Германию. На завтра был как раз удобный рейс. Позвонив своей секретарше домой, Мария попросила ее с утра съездить в представительство "Люфтганзы" и приобрести для нее билет. Приехавший через час Борис сразу же почувствовал ее состояние. Передавая ей бумаги и глядя в ее побледневшее лицо, он утешительно сжал ее руку: – Я ничего ему не сказал и не скажу, не волнуйтесь. Хотя не могу гарантировать, что он вам сам не позвонит. Кирилл приехал в каком-то странном настроении. – Я завтра улетаю в Мюнхен, – сообщила ему Мария. Удивленно посмотрев на нее, Борис промолчал, а потом кивнул, принимая к сведению ее сообщение. После отъезда Бориса, Мария подошла к телефону и задумчиво посмотрела на него. Она не знала, чего она больше боялась: того, что ей может позвонить отец Кирилл, или того, что она не выдержит и сама позвонит ему. Мария не любила автоответчики и принципиально не ставила их у себя дома. Но сидеть и слушать, как надрывается телефон, и гадать, кто же это может быть, она тоже не хотела... Приняв решение, Мария прошлась по квартире и отключила все свои телефоны. Последним она отключила сотовый. Утром она улетела в Мюнхен.