Текст книги "Шаг вперед (СИ)"

Автор книги: Nastyad87

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== 1. Джинни ==========

– Счастье – это когда тебя понимают.

– И всё?

– И всё.

( из к/ф «Доживём до понедельника»)

1

Гарри Поттер и Джинни Уизли сидели на диванчике в просторной гостиной дома номер двенадцать на площади Гриммо в Лондоне. Шёл конец августа. За высокими деревянными окнами, из-под мрачных тёмно-бордовых штор с трудом пробивалось солнце в этот жаркий, душный полдень. Старинная мебель, составляющая обстановку комнаты, с потёртой, местами выцветшей тёмно-серой обивкой, ещё сияла позолоченными, но поблекшими и потемневшими от времени ручками и ножками. Напротив окон вдоль стены можно было разглядеть огромных размеров камин то ли тёмно-зелёного, то ли чёрного цвета с родовым гербом семейства Блэков над жаровней. Слева от окон вплотную к стене когда-то, давным-давно, приставили огромный чёрный рояль, на чью поверхность отбрасывались тусклые лучи света. Под музыкальным инструментом красовалась старая чёрная банкетка. Где-то в углу, в темноте, звонко тикали напольные часы: «тик-так, тик-так». Несмотря на полуденный зной, во всём доме чувствовалась приятная прохлада.

Расположившаяся в центре комнаты пара являла собой полную противоположность друг другу: он – явно уставший, осунувшийся, с взъерошенными чёрными волосами и грустными зелёными глазами, она – совсем наоборот: живая, с гордо поднятой головой, с решительным взглядом (который, правда, был направлен куда угодно, только не на него), с руками, нервно перебирающими край старой гобеленовой подушки. В комнате явно ощущалась напряжённая обстановка, потому что Джинни долго и обстоятельно готовилась к непростому разговору, способному разрешить мучительную проблему – её желание покинуть этот старый и мрачный дом, больше никогда не видеть стены, ставшие для неё за последние три месяца своего рода клеткой, ненавистной тюрьмой.

– Джинни, ты уверена, что сможешь заниматься подобной работой? – осторожно начал Гарри после очередной затянувшейся минуты молчания. – Подумай хорошенько, ведь тебе нужно будет каждый день справляться с огромной оравой детей от мала до велика, пытаться их чему-нибудь научить, при этом желательно, чтобы они не покалечили себя или друг друга.

– Конечно, я не имею такого опыта преподавания, как ты, но думаю, что тоже на что-то, да способна. – с обидой в голосе ответила Джинни и отвернулась в сторону стены с тёмно-бордовыми обоями в полоску.

– Я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях. – Гарри придвинулся ближе к Джинни. – Но одно дело – наши занятия в ОД*, где все были заинтересованы в результате, а другое – толпа гомонящих первокурсников. Смогут ли они воспринимать тебя всерьёз и слушаться?

– Ну, уж если я научилась справляться со всеми своими братьями, то и с этими детьми у меня должно получиться. – пробормотала Джинни сварливым голосом. – К тому же, Невилл будет рядом, и если что: я всегда смогу обратиться к нему за советом.

– Невилл? Я и не знал, что вы общаетесь.

Вот уже несколько лет Невилл Долгопупс преподаёт травологию в стенах возрождённой школы чародейства и волшебства Хогвартс, о чём Гарри, без сомнения, было известно, но то, что Джинни поддерживала с ним связь – для него стало новостью.

– Видишь ли, он написал мне вдогонку письму профессора Макгонагалл. И сказал, что будет очень рад видеть меня в числе преподавателей. Разумеется, если ты отпустишь. – Джинни, смутившись, с удвоенной силой принялась теребить бахрому на подушке. – Мы ведь с ним дружили, ты знаешь, и ничего большего. Но если ты скажешь «нет», то я, конечно, никуда не поеду. Хотя, по-правде сказать, даже не знаю – чем ещё могу заняться? Понимаешь, работа вроде вашей с Гермионой не для меня. – она, наконец, повернулась к Гарри и решилась посмотреть ему в глаза. – Я не смогу сидеть целыми днями в Министерстве, разбирая бумаги и составляя законы, или ежедневно охотиться за опасными преступниками. Рон помогает Джорджу, и, думаю, в их магазине я буду только мешать. А сидеть здесь, в четырёх стенах, просто невыносимо. Это угнетает, давит со страшной силой! Заниматься домом, быть просто домохозяйкой как мама – я умру от такой жизни!

Гарри вгляделся в лицо своей любимой девушки. Как не отпустить её? Эгоизм в чистом виде – думать лишь о собственном счастье. Его желания: быть с Джинни, идти по жизни вместе рука об руку – встречали в последнее время лишь толстую и непробиваемую стену.

– Поезжай. – уверенно произнёс он, сделав глубокий вдох. Затем осторожно протянул руку и погладил Джинни по волосам. – Если не попробуешь – наверняка будешь потом жалеть об этом, а я не хочу, чтобы ты мучилась от несбывшихся надежд.

– Ох, Гарри, спасибо! – Джинни быстрым движением кинулась обнимать его, но, едва только Гарри попытался обнять в ответ, тут же высвободилась, взяла его руки в свои и вернула ему на колени. – Я буду писать тебе, часто-часто. А на праздники и каникулы обязательно приезжать. Да и ты сможешь навещать меня в Хогвартсе, уверена – никто не будет против, ведь тебе всегда и везде все рады!

2

Только всё вышло совсем не так, как говорила Джинни. Первый год её преподавания в Хогвартсе Гарри и впрямь получал весточки каждую неделю и всякий раз читал длинные рассказы про учительские успехи новоиспечённого профессора Уизли. И если поначалу она была лишь на подхвате у мадам Трюк, то спустя полгода стала полноценным преподавателем уроков по полётам на метле, а также главным тренером и судьёй всех школьных состязаний по квиддичу. Джинни нравилось работать с детьми: в каждом письме она с гордостью сообщала о ком-нибудь из своих студентов, научившемуся уверенно сидеть на метле или же выполнять сложные передачи во время игры. Гарри, читая восторженные строки, радовался её успехам, но при этом всякий раз сильно тосковал, что Джинни нет рядом.

Летом она приехала на каникулы, правда, не на три месяца, а только на один – июль, чтобы повидаться с семьёй, а также справить День рождения Гарри. Весь июнь Джинни была занята в школе: руководила процессом капитального ремонта поля для игр, до которого так и не дошли руки ранее, а ведь оно было беспощадно разрушено во время битвы за замок. В августе она отправилась в компании Невилла и старшекурсников на Чемпионат мира по квиддичу, который на этот раз проходил в Ирландии. Конечно, она звала с собой и Гарри, но его отпуск, продуманный так, чтобы побыть с ней целый июль, подошёл к концу, и необходимо было возвращаться в Министерство. Джинни, уверенная, что он непременно поедет, была сильно раздосадована вынужденным отказом Гарри, и как ему почудилось – на самом деле обиделась гораздо глубже, чем пыталась показать.

Так они вновь расстались – до зимы, когда Джинни обещала приехать на Рождество. Начиная с осени, письма стали приходить всё реже и всё короче по содержанию. Ближе к середине декабря она попыталась заманить Гарри в Хогвартс: ей не хотелось покидать уютный замок даже на предстоящие каникулы. А ему не хотелось встречать Рождество в школе. Как бы Гарри не любил Хогвартс, в душе он мечтал о тихом семейном уюте в доме на площади Гриммо с ёлкой, накрытым праздничным столом для двоих и подарками. К тому же, школьные стены с некоторых пор хранили для него глубокую печать утраты. Гарри так и не смог отделаться от чувства, что и по его вине в том числе погибло столько людей; ему было безмерно тяжело осознавать, что нет в живых Люпина и Тонкс, Фреда Уизли, Северуса Снейпа, Альбуса Дамблдора. Поэтому одна лишь мысль о том, что он вновь увидит высокие башни и башенки Хогвартса, улетающие своими шпилями ввысь к самому небу, приводила к невероятной тоске, возвращала к воспоминаниям о прошлом, бередила его и без того израненную душу. И Гарри пришлось буквально умолять Джинни приехать хотя бы на пару дней, если он хоть что-то ещё значит для неё.

В вечер накануне сочельника она явилась в бывший дом Сириуса с угрюмым видом, показывая, как раздосадована нежеланием Гарри навещать Хогвартс. Он пытался оправдаться, просил услышать и понять, но дело было в том, что Джинни хотела от него того же самого, ведь для неё, напротив, школа всё более и более становилась родным домом, здесь она занималась любимым делом, у неё появились новые друзья среди учителей и жителей Хогсмида, она безмерно привязалась к профессору Макгонагалл. И если душу Гарри будоражили преимущественно грустные воспоминания, то душа Джинни воспрянула и ожила, а мысли о погибших друзьях и ушедшем брате наоборот – придавали сил двигаться дальше. Она чувствовала, что её долг, её настоящее предназначение – быть в Хогвартсе и делать всё возможное для продолжения традиций, заложенных Дамблдором. Это-то Джинни и пыталась донести до Гарри, который и так всё понимал. Что действительно его расстраивало и вводило в полное смятение, так это явное ощущение, состоящее в том, что их дороги с Джинни постепенно расходятся, она отдаляется от него, а он не в силах остановить происходящее.

Не сумев разрешить конфликт, они встретили Рождество в хмуром настроении. На следующий день Джинни вроде как подобрела и даже приготовила Гарри праздничный обед. А вечером благополучно отправилась восвояси – обратно в школу, заверив, что в следующем году всё обязательно будет по-другому.

Между тем время отмеряло свои дни, часы и минуты. За полной одиночества зимой пришла не менее унылая весна, за ней наступило лето. В первых числах июня к Гарри прилетело письмо, в котором Джинни радостно сообщала, что ей, как преподавателю Хогвартса, достался небольшой, но светлый и уютный домик в Хогсмиде. Теперь она планирует заняться его обустройством предстоящим летом, а он, если хочет, может приехать и помочь с выбором мебели и прочих необходимых в быту вещей, и нет – в Лондон она возвращаться категорически не хочет. В волшебной деревушке чудесный воздух, огромные просторы для прогулок и самое главное – под боком любимый Хогвартс. Помимо этого, в письме упоминалось, что Невилл тоже поселился в Хогсмиде, а ещё перевез туда свою бабушку, которая, в отличие от Гарри, с радостью рассталась с родовым домом Долгопупсов в пригороде Лондона.

Гарри, прочитав жёлтый лист бумаги до конца, смял его в руках до размеров маленького комочка. Затем встал, подобрал с пола распечатанный конверт, подошёл к камину и бросил поверх пылающих углей. Бумага сразу загорелась и стала с шорохом разворачиваться. Ему на глаза вновь попало исчезающее в черноте слово из письма «не вернусь».

Так на площади Гриммо двенадцать заходило солнце.

3

Двадцать пятый день рождения Гарри пришёлся на воскресенье, и весь день он ждал, как дурак, что услышит знакомые шаги, и Джинни появится на пороге дома. Ему прилетело множество писем с поздравлениями, в том числе, открытка от Рона с Гермионой, поселившихся недалеко от Норы. Гарри знал, что на этом настоял Рон, который не хотел быть далеко от мистера и миссис Уизли, особенно от Молли. После потери Фреда, миссис Уизли не смогла до конца оправиться: время от времени она украдкой смахивала слёзы со своих глаз, особенно, когда кто-нибудь ненароком называл имя Фреда, при этом надеясь, что никто не видит её страданий, но домочадцы понимали – прежней весёлой мамы больше не будет. Вдобавок по ночам её мучили кошмары, в которых неизменно погибали все остальные члены семейства. Старших братьев Уизли, Перси и Билла, вместе с их молодыми семьями разбросало по разным концам страны. Чарли прочно осел в Румынии. Джинни, поначалу активно поддерживающая свою мать, вскоре стала тяготиться пребыванием в доме детства. Оставались Джордж и Рон, которые теперь на пару владели «Всевозможными волшебными вредилками» в Косом переулке. И если Джордж, не сразу сумевший заглушить боль от потери брата-близнеца, пребывал первое время в полной прострации и практически ничем не интересовался, то Рон, помимо работы в магазине, считал своим долгом как можно чаще появляться в Норе, поэтому они с Гермионой сняли коттедж неподалёку.

В день томительного ожидания и в промежутках между чтением праздничных открыток, Гарри вновь пытался разобраться: что же произошло между ним и Джинни? В чём кроется причина того, что она несчастлива рядом с ним? С завидным упорством он возвращался на три, пять, семь лет назад, надеясь найти ответы на свои вопросы.

Когда победа над Волан-де-Мортом осталась позади, и все выжившие участники событий стали постепенно возвращаться к обычной жизни, Гарри, тяготясь всеобщим вниманием к своей персоне, постоянными попытками всевозможных магических изданий взять у него интервью и предложениями от некоторых небезызвестных писателей взяться за его биографию, поступил на работу в Министерство Магии на должность мракоборца, как и мечтал когда-то. Ему претила роль знаменитости, он был сыт по горло взглядами, полными поклонения. Его абсолютно не прельщала перспектива рассказывать кому бы то ни было о случившемся в стенах Хогвартса, делиться со всеми тем, что он чувствовал в тот момент, когда мир вот-вот готов был рухнуть, когда на твоих глазах умирали однокурсники, когда для него открылась страшная правда о его предназначении, столько лет скрываемая Дамблдором. То, что для одних было величайшим подвигом, для него было источником боли. Он чувствовал себя опустошённым, и первое время вообще ни с кем не мог говорить о случившемся. Исключение могло быть сделано лишь для Джинни, Рона и Гермионы. Но Джинни, видя страдания Гарри, предпочла не мучить того беседами по душам, она решила, что так быстрее затянутся раны. Вскоре после окончания школы ей поступило блестящее предложение от женской команды по квиддичу «Холихедские Гарпии» стать новым ловцом заместо выбывшей по семейным обстоятельствам девушки, и она, ни секунды не задумываясь, согласилась. Для Джинни настало время тренировок, игр, перелётов в другие города и страны на соревнования. Она вроде как и перебралась в дом на площади Гриммо, но в то же время постоянно отсутствовала. Официально они с Гарри считались парой, и он пару раз заговаривал о браке, но каждый раз слышал в ответ слова об очередном важном турнире, а ещё просьбу отложить их обручение до лучших времён. Джинни догадывалась, что женитьба предполагает скорое рождение детей и перерыв в едва начавшейся карьере, но она не была готова ни к первому, ни ко второму. Ей необходимо было чувствовать, что жизнь кипит и бурлит событиями, хотелось внимания, смены обстановки, новых встреч и знакомств – словом, всего того, что так избегал Гарри. Да и дом на площади Гриммо ей никогда особо не нравился: мрачное, обветшалое строение, с ненавистным портретом мамаши Блэк, вечно вопящей о грязнокровках и осквернителях благородного рода. Но этот дом являлся для Гарри памятью о Сириусе, и Джинни прекрасно понимала, что он ни за что не согласится продать его. Правда, Гарри был совсем не против ремонта, такого, какой понравится Джинни, однако, после пары неудачных попыток избавиться от портрета миссис Блэк и огромного, местами выжженного гобелена с родовым древом Сириуса (Гарри не сомневался, что они навечно останутся на своих местах благодаря сильной магии, как и многие другие предметы в доме), ей почему-то вовсе расхотелось этим заниматься. И вот, она ушла с головой в свою карьеру, а Гарри, за неимением лучшего, последовал её примеру, благо дел в Министерстве хватало. Он продолжал любить Джинни, радовался каждой встрече, как правило, непродолжительной. А она позволяла ему любить себя.

Рона Уизли мало интересовали переживания Гарри, и в отличие от последнего, он с радостью шёл на контакт с прессой. Проживший почти двадцать лет в тени своих старших братьев, красавицы-сестры, знаменитого друга Гарри Поттера – он наконец мог почувствовать собственную значимость. Рон любил говорить о себе и о собственной роли в победе над тёмными силами. Слава ударила ему по голове, печатные издания пестрили его интервью, в которых он, помимо всего прочего, расписывал какого труда ему стоило занять место погибшего Фреда, как тяжело приходилось первое время, ведь нужно было учиться общаться с покупателями, рекламировать товар, договариваться с поставщиками, и это на фоне апатии стоящего рядом Джорджа. Всякий раз Рон с удовольствием отмечал, что фактически был вынужден возглавить магазин и взвалить почти всю работу на себя. Ему казалось, что своими рассказами он способствует поддержанию интереса к «Всевозможным волшебным вредилкам», хотя, в гораздо большей степени, лишь тешил самолюбие. Его интервью вскоре многим надоели, но надо признать, находились и те, кто искренне сочувствовал молодому герою – мистеру Уизли. У Рона появились поклонницы, которые заходили в магазин лишь за тем, чтобы построить глазки хозяину и томно повздыхать.

Спустя год после появления в магазине Рона, Джордж стал потихоньку оживать: возникли новые идеи, мысли, планы. Братья заработали с удвоенной силой. Дела, меж тем, стабильно шли в гору, семья богатела.

Гарри старался часто видеться с другом, но из-за обоюдной занятости обоих времени на это оставалось всё меньше и меньше. Теперь они, в основном, встречались на семейных обедах у миссис Уизли, посвящённых Рождеству или Дню рождения кого-либо из членов семьи. Рон всегда появлялся в компании с Гермионой, ставшей сразу после Великой битвы его невестой. С Гарри он старался держаться как раньше, но всё же первый холодок отчуждения из-за чрезмерного бахвальства Рона успел возникнуть между ними, поэтому троица общалась исключительно на нейтральные темы. Рон втайне никак не мог взять в толк: отчего Гарри бежит от своей популярности и почему не пользуется блестящим положением Героя? И как, как можно было сломать надвое и кинуть в пропасть Бузинную палочку – самую могущественную и непобедимую?

Гарри же искренне не понимал: как можно так много говорить о себе любимом?

И только Гермиона в редкие минуты, когда они с Гарри оставались вдвоём, завела привычку подходить к нему, робко класть руки на плечи и неизменно повторять твёрдым голосом: «Ты нас спас, Гарри, ты ни в чём не виноват». Она, к неудовольствию своего жениха, заняла точно такую же позицию как и Гарри – никаких интервью и рассказов для прессы. Гермиона тоже служила в Министерстве – в Отделе регулирования и контроля за магическими существами, где со свойственным ей гигантским трудолюбием разрабатывала законы о защите эльфов-домовиков от многовекового рабства. Они с Гарри редко пересекались, несмотря на то, что почти ежедневно находились в одном и том же здании.

Спустя шесть лет успешной игры Джинни за «Холихедских Гарпий» случилось несчастье: во время поединка с болгарами в девушку на огромной скорости попал бладжер, пропущенный защитниками. Не удержавшись на метле, она сорвалась вниз и упала, сломав правую ногу и получив многочисленные ушибы. Очнувшись в больнице Святого Мунго, Джинни услышала неутешительный приговор врачей: несмотря на то, что ногу удастся восстановить, ей предстоит долгий период покоя и реабилитации. О возвращении в команду пока придётся забыть. Гарри, присутствующий при разговоре, с одной стороны, был очень расстроен случившимся, а с другой – как бы это ни было ужасно, обрадовался, что теперь Джинни будет рядом с ним и, возможно, наконец, задумается о доме и семье.

Поначалу всё и вправду было хорошо: он навещал больную каждый день, приносил цветы и подарки, справлялся о здоровье, но потом эта самая забота стала тяготить Джинни. А когда после выписки из больницы радостный Гарри привёз её в дом на площади Гриммо, она совсем приуныла. Теперь она, словно узница, должна была целыми днями сидеть в одиночестве в большом и неуютном доме, в то время как за окном бурлила жизнь. Гарри каждый будний день уходил на работу, испытывая чувство вины, но ведь он не мог бросить дела в Министерстве. С трудом передвигаясь по дому на костылях, Джинни начинала ненавидеть всё вокруг. И даже торжественный ужин, затеянный Гарри вскоре после выписки в её честь и собравший в доме всё семейство Уизли, не смог разрядить обстановку. Её жалели, ей сочувствовали, над ней тряслись. А она мечтала лишь о том, чтобы поскорее вырваться, и прилагала все усилия для скорейшего выздоровления. Пока она слабо представляла, чем будет заниматься теперь, вернётся ли в команду, но чувствовала, что, в любом случае, это должно быть что-то деятельное и активное. И вот, спустя пару месяцев после злосчастного перелома, ей прилетело письмо из Хогвартса от профессора Макгонагалл, возглавившей школу чародейства и волшебства. Та, прежде всего, интересовалась здоровьем Джинни, просила передать горячий привет для Гарри, а ближе к концу письма отметила, что мадам Трюк стареет и планирует в скором времени отправиться на заслуженный отдых. И, быть может, если врачи не сочтут это опасным, Джинни смогла бы занять место преподавателя по квиддичу? Тренировать ребят, обучать их полётам на метле – это не носиться по полю с риском для жизни. Молодая девушка загорелась предложением директора Хогвартса: так она не расстанется с любимым квиддичем, а ещё будет занята полезной деятельностью – обучением школьников. Будущая работа виделась ей интересной и многогранной, но что скажет на это Гарри? Несколько дней Джинни безуспешно пыталась начать разговор о предложении профессора Макгонагалл, спрятав письмо в ящике своего комода, но так и не смогла, пока не прилетело ещё одно письмо – от Невилла. Он, вслед за Минервой, беспокоился о здоровье Джинни, после чего в ярких красках описал свою жизнь в возрождённом Хогвартсе: то, как ему нравится преподавать травологию, и как чудесно случится, если она приедет и станет его коллегой. Это письмо окончательно укрепило Джинни в том, что надо ехать, и Гарри, без сомнения, её отпустит. Ведь он всегда думал о других больше, чем о себе.

Так и случилось – от отпустил, потому что видел, что она мучается в этом доме, презирает свою нынешнюю жизнь. Ей хотелось свободы, независимости, самореализации. А ещё хотелось жизни вдали от него. Ему же, после стольких лет отсутствия собственного дома и тёплого очага, хотелось одного – семьи. Именно поэтому он так привязался к семейству Уизли, но этого уже было недостаточно. Гарри давно вырос для того, чтобы создать собственную семью, только вот Джинни это было не нужно. Просто у них разные цели и разный взгляд на будущее. Или, быть может, они слишком разные друг для друга?

Прождав до шести часов вечера и поняв, что видимо, надеяться на её появление в доме уже не стоит, Гарри принял решение отправиться к своим друзьям – Рону и Гермионе. Перед тем как пойти наверх, чтобы переодеться, он вновь бросил взгляд на поздравительную открытку, лежавшую отдельно от общей стопки. На ней аккуратным почерком Гермионы было написано:

Гарри!

Счастливого Дня рождения!

Если у тебя нет особых планов, может, придёшь к нам в гости? Мы с Роном будем рады встрече. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое из того, что ты любишь.

Обнимаем,

Рон и Гермиона.

Комментарий к 1. Джинни

* ОД, или Отряд Дамблдора – тайная организация, которую создали Гарри, Рон и Гермиона вместе с другими учениками Хогвартса на пятом курсе обучения, чтобы учиться противостоять тёмным силам.

========== 2. Вечер в доме старых друзей ==========

1

Когда Гарри трансгрессировал на безлюдную окраину знакомой с детства деревушки Оттери-Сент-Кэчпоул, перед его глазами предстала холмистая местность, покрытая сочной зелёной травой. Вокруг простирались замечательные просторы, которые представлялось возможным разглядеть на много-много миль вокруг, лишь изредка выхватив взглядом приземистые сельские домики. Если хорошенько постараться и поискать, то вдали можно было увидеть покосившуюся башню Норы. А ещё дальше – неспешно крутились высоченные ветряные мельницы, чьи лопасти сверкали под лучами вечернего солнца. Здесь царствовали тишина и покой, и лишь кузнечики заводили в траве свои весёлые трели.

Прямо перед собой, чуть ниже по склону, Гарри приметил двухэтажный домик песочного цвета в окружении цветущего сада – жилище Рона и Гермионы. Он поправил края рубашки, по привычке пригладил волосы и бодрым шагом стал спускаться по тропинке вниз к живой изгороди, за которой ещё издали приметил рыжую макушку Рональда. Тот доставал из багажника собственного автомобиля, неимоверно роскошного, которым, как было известно Гарри, Рон жутко гордился, какую-то объёмную коробку.

– Гарри! – донёсся звонкий женский голос, когда Гарри поравнялся с оградой.

На веранде стояла улыбающаяся Гермиона и махала ему рукой, облачённой в прихватку для горячего. На подруге был надет светлый фартук в цветочек поверх сарафана небесно-голубого цвета. Непослушные каштановые волосы Гермионы были собраны в небрежный хвост.

– И вправду, Гарри. – ошеломлённый Рон так и застыл на месте.

Гость открыл калитку и, войдя, направился к нему.

– Привет! Надеюсь, я вам не помешаю.

Рон не успел ответить, поскольку с крыльца вновь раздался голос Гермионы:

– Конечно нет, проходи!

– Может, тебе помочь? – спросил Гарри у Рона, пытающегося поудобнее подхватить коробку.

– Спасибо, я справлюсь. Очередное гениальное изобретение Джорджа, что-то наподобие маггловских телевизоров, – принялся объяснять Рон. – только эти, по задумке брата, смогут принимать любые каналы, в том числе, и волшебные, а ещё работать в качестве средства для общения между волшебниками – они будут видеть и слышать друг друга на экране, где бы не находились. Расширяемся! – друг с гордостью взглянул на свою ношу. – Однако, брату никак не удаётся настроить приём этого чудо-агрегата на маггловские каналы. Папа кое-что мне посоветовал, ты же знаешь его давнюю любовь к изобретениям маглов. – Рон загадочно подмигнул Гарри, идя по усыпанной гравием дорожке, ведущей к дому. – Вот я и взял с собой – вдруг у меня получится.

Они поднялись по лестнице на крыльцо и поравнялись с Гермионой. Рон, едва взглянув на неё, направился вглубь коридора, в то время как Гарри замер на пороге с улыбкой. Ему показалось, что он тысячу лет не видел своих друзей. Несколько секунд Гермиона явно колебалась, переминаясь с ноги на ногу, а затем заключила Гарри в крепкие объятья. Гарри почувствовал не забытый им лёгкий аромат её парфюма.

– С Днём рождения. Я почему-то знала, что ты придёшь. – прошептала она ему на ухо.

А после, отстранившись, добавила своим обычным бодрым голосом:

– У меня готов праздничный ужин, а ещё в духовке томится апельсиновый пирог.

– Чёрт, дружище, ведь сегодня твой День рождения! – голова Рона высунулась из гостиной.

– Я получил днём вашу открытку – спасибо за поздравление. – ответил Гарри, проходя внутрь и оглядываясь на Гермиону. Дойдя до гостиной, он замер на пороге и тут же столкнулся с Роном.

– Это я её отправила. – произнесла Гермиона, закрывая входную дверь. Она подошла к друзьям, вновь надевая на руку свою прихватку. И явно нервничая, искоса взглянула на Рона. – От нас двоих, разумеется.

– Ты, конечно, молодец, Гермиона, но могла бы меня предупредить, чтобы я не выглядел идиотом. – отозвался Рон с недовольной миной.

– Извини, в последнее время я немного рассеянна из-за навалившейся работы в Министерстве. – принялась оправдываться Гермиона, чувствуя двойную неловкость из-за того, что Гарри становится свидетелем сцены.

– Которую с радостью приносишь к нам в дом. Нигде нет спасения от твоих бумажек! – с вызовом ответил Рон.

– Но ведь не я одна иногда работаю по вечерам! – пыталась защититься Гермиона.

– Это, – Рон кивнул головой в сторону гостиной, где на журнальном столике стояла коробка из «Всевозможных вредилок Уизли» – необходимость. А все твои сочинения могут оставаться исключительно в ненаглядном Министерстве!

Гермиона открыла было рот, чтобы бросить ему в ответ что-то не менее колючее, но, вспомнив о Гарри, взяла себя в руки и лишь прикусила губу от досады. Испугавшись, как бы их перепалка не превратилась в крупную ссору, гость решил вмешаться:

– Если кто-то забыл – у меня сегодня праздник. И раз уж я к вам пришёл, может, вы не будете ругаться?

– Конечно, Гарри. – вздохнула Гермиона. – Пойдёмте в кухню, стол уже накрыт.

И, стараясь не встречаться глазами с Роном, проследовала восвояси. Гарри молча наблюдал за осунувшейся Гермионой. Рон провожал спину своей невесты с таким видом, словно хотел послать ей вдогонку какое-нибудь заклятие и, желательно, пострашней.

– А я думал, ваши ссоры давно в прошлом. – тихо прошептал Гарри другу.

– Если бы! – тот беспомощно развёл руками. – Ладно, пошли, а то и вправду негоже портить тебе День рождения нашими выяснениями отношений.

И они, миновав коридор, оказались в просторной кухне в тёплых светло-бежевых тонах где в центре, на большом овальном столе, был накрыт щедрый ужин. Гарри разглядел свой любимый жареный картофель, тушёные овощи, сосиски, несколько видов соусов, йоркширский пудинг, морковь, горох. А в центре стола на блюде лежала запечённая курица с аппетитной румяной корочкой. При виде стольких блюд он ощутил волну безграничной благодарности к Гермионе, ему было невозможно приятно, что всё это она наготовила к его Дню рождения, что она старалась ради него.

– Ну же, Гарри, садись. – сказала Гермиона, указывая ему на стул.

– Спасибо, Гермиона. – ответил он, стараясь вложить в своё «спасибо» всю ту признательность, которую сейчас чувствовал. Она встретилась с ним взглядом и, как ему показалось, слегка покраснела.

Рон, занявший свой стул, уже вовсю хозяйничал, отрезая от курицы кусок посытнее. Гарри присел, но не притронулся к еде, пока Гермиона его не подбодрила:

– Бери всё, что хочешь, а я пока достану вино из холодильника. День рождения, ведь, не каждый день случается, и надо его отметить!

2

В этот вечер он впервые за долгое время ощутил себя счастливым. Когда все трое изрядно насытились ужином, Гермиона встала и принялась убирать со стола, чтобы вновь накрыть его к чаю. Гарри знал, что она любит делать всё сама, не прибегая к магии. «Я же выросла в семье маглов. – сказала она когда-то давно с улыбкой. – Вошло в привычку, и мне не сложно». Наблюдая за тем, как Гермиона снуёт по кухне туда-сюда, собирая посуду, распихивая остатки еды в холодильник, доставая фарфоровые чашки из буфета, Гарри почувствовал тот семейный уют, которого ему так не хватало. А когда Гермиона, проходя мимо стола с заварочным чайником, погладила Рона свободной рукой по плечу, Гарри вспомнил о Джинни – впервые за последние несколько часов, и одиночество вновь стало подкрадываться к нему семимильными шагами. Правда, о ней подумалось не только ему.

– Кстати, Гарри, какие новости о моей сестре? – спросил Рон, обмякший на стуле после обильного приёма пищи. – Я так понимаю, она даже на твой День рождения не смогла оторваться от дел?