Текст книги "«max and pauline_live» (СИ)"
Автор книги: NastasiaStory
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Мое лето прошло просто отвратительно. Я не хочу даже вспоминать о нем лишний раз. Что всё-таки случилось? Ну, много всего. Наши семейные неприятности начались с омерзительной выходки Элен, которая чуть не разрушила имидж нашего отца. Видите ли, ей не понравилось, что на её карте закончились деньги после «пары покупок» и, собственно, сам лимит. Не нужно было ей в очередной раз накидываться на меня во время интервью с репортером из известного журнала. Око за око. Зуб за зуб. Я привыкла, что Миссис Стерва несёт про меня всякую ересь, пытается настроить общество богатеев против меня и всячески поносит мое имя, потому что чувствует мою власть в семье.
Я – папина принцесса. Единственная и любимая дочурка, напоминающая ему о маме. К Максу он относится несколько иначе. Нет, не потому, что любит меня больше, чем его. Просто Макс – мальчик, сын, которого подсознательно ждет любой мужчина. Им проще общаться. Эм, мужская солидарность и всё такое. Папа пытается вырастить из Макса достойного преемника компании. Никто не сомневается, что в кресло владельца контрольного пакета акций и генерального директора одной из крупнейших в мире авиастроительных корпораций – «Pacific Constructions» – непременно сядет мой брат. И я не завидую, ведь, во-первых, Макс – мой родной и любимый брат и, во-вторых, в моей жизни есть другие увлечение, которым я хочу посвятить всю свою жизнь. Я имею возможность выбирать свой путь несмотря на то, что я чертовски запуталась в своей жизни.
Папа нас поддерживает. Поэтому он и ввёл на карточку ведьмы ограничения, чтобы впредь держала язык за зубами. За что она подослала на нашу яхту свою подружку, на минуточку известную модель, и фотографа. В свою очередь, та пристала к папе, пока он от нее отбивался, их успели запечатлеть и быстро слить фото прессе. Тиффани Редиссон, чья популярность в модельном бизнесе резко упала после развода с мужем и неудачного показа в Нью-Йорке, ссадили с яхты, но было поздно. Самое печальное, что мы отошли далеко от берега и никто кроме меня не видел, что папа не приставал к этой модели. Скандалы посыпались на нашу семью. Папа держался с достоинством. Мне никто не верил, сколько бы интервью я официально не давала. СМИ считали, что я выгораживаю блудливого отца. Я рвала и метала. Потом в моей голове созрел гениальный план. Я нашла все наши семейные фото и видео с папой, начиная с пелёнок, где Макс и я с ним обнимаемся, где он достиг нас на ручках двухмесячных, где учит меня ходить и водить машину, где говорит маме, как сильно её любит, и так далее, и выкладывала фрагментами одного большого в фильма в «IGTV» нашего аккаунта с хэштегом #RichSartoriusThePerfectDaddy. Я писала о моем самом лучшем, добром, заботливом папочке так много под каждым новым видео, что хэштег подхватили наши подписчики и начали положительно отзываться о моем отце в своих историях. Я сделала все возможное и невозможное, хотя папа уже даже не верил, что сможет отмыться от этой грязной истории. Параллельно с этим мой лучший друг (тот самый, которого мне напомнил Евгений) и я провели свое расследование и тем же путём, которым пошла Элен, донесли до прессы опровержение. На местную ведьму посыпались упреки. Тиффани Редиссон раздавили. Она хотела напомнить о себе этим скандалом, повысить интерес, наболтав журналистом небылиц про отношения с папой, но в конце уничтожила саму себя.
Все – хорошо, что хорошо кончается, однако морально я было истощена из-за всей этой чуши, которой я наслушалась о своём отце. Я всегда буду о нем самого высокого мнения, просто мне, как его дочери, не приятно слышать всякую гадость. Тем не менее, скандал, учинённый Элен, отнял у нас где-то месяц. Папа даже похудел. Он нервничал и переживал, его PR-менеджеры, хотя их работу не назовёшь пиаром в отличии от Голливуда, никак не могли замять сандал. Я помню папино ошарашенное лицо, когда ему позвонили и сообщили, что вышла статьи, в которых известные издания приносили свои глубочайшие извинения, а потом добавили, что это только моя заслуга. Он был спасён. Он не знал, как меня благодарить. Но-но-но, я делала это все потому, что люблю свою семью.
И все же тишь да гладь продлилась пару недель. Потом поползли слухи, что Вики, девушка Макса и моя лучшая подруга, была замечена с богатеньким американцем, учившимся в нашей Академии по обмену, будто в Америке своих частных элитных школ нет. Вообщем, мой лучший друг и я опять полезли выяснять, в чем, собственно, дело. Потом опять скандал за скандалом. Я не могла смотреть на страдания своего братика, ведь, если каникулы, это не значит, что мы все свободны. Элита обязана посещать школьные клубы. Поэтому мы встречались с этими надменными придурками. Максу откровенно досталось, но он, как папа, выдерживал все упреки и колкие шуточки весьма стойко и молчаливо. Под занавес моей тирады хочу сказать, что это было самое худшее лето в моей жизни. Я ненавижу этих людей. Я их презираю. Пусть катятся к чертовой матери, а мы пошли. Папа вовремя понял, что нам пора сменить в обстановку. Накануне перед вылетом мой лучший друг наорал на меня и сказал, что мы больше не друзья. Офигенное лето, выдалось, конечно. Не хочу о нем говорить и открыто врать, что все прошло просто шикарно. Уточнять подробности хочется меньше всего.
Как только я открыла рот училка начала презираться к каждому звуку, который я издавала, и к словам, которые произносила. Нужно изъясняться так, как она хочет, так, как эта женщина умеет, а не так, как это делают цивилизованные носители языка.
– Простите, но я вынуждена не согласиться с вашими замечаниями. Так уже давно не говорят, – возражаю я, когда мне насточертели её нравоучения.
– Откуда Вам знать, Полина? В свои семнадцать лет вы уже успели получить высшее образование? – слегка раздраженно говорит Лариса Львовна, – Или вы считаете себя носителем языка?
Она была не права. Да, в глазах окружающих я могу выглядеть и выгляжу точно как выскочка, сопляка, местами даже эгоистка, но меня воспитали два гордых, сильных человека. Упрямством я безусловно пошла и в папу и в маму. Я упряма и порой горделива. Я не позволю никому умолять мои права, опускать мою личность только потому, что мне всего лишь восемнадцать, ведь я уже многого добилась. У меня есть мечты, планы на жизнь, идеи и бизнес предложения, которые поддержал папа. Он говорит, что искренне горд тем, что он мой отец. Я не идеальна. Никто не идеален, но в этой жизни главное – уметь слушать других. Англичанка не умеет проявлять уважение к своим ученикам, не хочет учиться у нас чему-то новому. Ничего, я это исправлю. —Не считаю, но живу с ним под одной крышей. Мой папа – коренной европеец и привык говорить с нами по-английски, – начала с менее шокирующего из своей биографии я и решаю нагло добавить, ведь это важно, – И, будьте добры, называйте меня Полин, пожалуйста. И мне восемнадцать.
– Ещё одно слово и Вы поедете вместе со мной к завуча! – начала давить англичанка, – Я не потерплю пререканий во время моего урока.
– Поверьте, с Вами никто не пререкается. Я всего лишь хочу, чтобы мы поняли друг друга, – спокойно объясняю я.
– Немедленно выйдете вон! – рявкнула училка и указала мне на дверь, – Чтобы без завуча не возвращались!
– Что ж, всего доброго, – я спокойно собрала свои вещи и вышла.
Макс остался. Если бы я так влипла впервые, он бы проследовал за мной, но нет. Первый блин всегда комом в новой школе. У меня всегда так. Сколько я сидела в кабинете директора из-за драк, дожидаясь отца? Очень много. Я решаю свои проблемы по-взрослому, а не по-детски. Я говорила с англичанкой спокойно, хотя она при этом начинала беситься после каждого моего слова еще сильнее. Это говорит о её неуравновешенности. Что ж, пофиг! У меня появилось целых полтора часа свободного времени. Нужно сделать парочку очень важных звонков.
Глава 4. Старые друзья
Что делать, если тебя выгнали с урока? Конечно, дуть в столовку и сидеть там. Впрочем, знание английского у меня не хромает. А русский язык – это беда. Я понимаю по-русски. Очень хорошо понимаю и говорю, но пишу. Четвероклассник в теле восемнадцатилетней девицы – это про меня. Я была хорошисткой. По русскому мне ставили твёрдую четверку. Ну, все на этом. Только запятые после «но» и «а» расставлять умею. Это просто кошмар! Как мне это их ЕГЭ сдавать? Ах да, я еще читать умею. Говорил мне папа: «Принцесса, выучи русский язык, в жизни еще пригодится!».
Ладно, черт с ним. Займусь приятным. Я купила в автомате латте и батончик «Милкивей» в буфете, уселась за стол в дальнем углу. Ох уж эта старая добрая столовка! Весело лет прошла, а стены до сих бледно-персиковые с рисуночками маленьких, веселых поварят, стряпающих что-то вкусненькое. Даже повариха не поменялась! Жесть. Все то же самое. Те же квадратные столы, расставленные островками по залу. Автомат с кофе. Эту школы законсервировали во времени. Ничего не меняется.
Я достала свой телефон. Засняла и запостила столовку в истории. Макс же выложил втихую скучный урок английского и подписал для меня: «Больше всего завидую тебе, sis, потому что тебя избавили от этого заключения!». Оу, англичанка всех разносит. Чихвостит каждого из-за неправильного произношения. Я же подписала в своей сторис с фото кофе и «Милкивея»: «Нет ничего лучше латте в столовке, bro.». Нас закидали вопросами в директе. Отвечать буду вечером. Макс пишет мне СМСку:
«Забери меня отсюда. Эта женщина выбесит кого угодно.»
Я отвечаю:
«Делай как я. И вместе пойдем к завучу. Мы ж банда.»
Макс прислал поднятый вверх большой палец. Значит, скоро придёт, наверное. Я же начала искать площадку для запука авто-ателье в Москве. Папа сказал, что это неплохая идея. По крайней мере он разрешил мне попробовать. Я знаю, он верит в меня и мои силы. Папа очень любит свое авто-ателье, но оно малоизвестно и заказов мало. Это его хобби. Собственно, летать на самолетах – тоже. Моя мечта – превратить мою страсть к машинам в нечто невероятное. Грандиозное. Попробую начать с России. Папа оценил мои порывы и пообещал познакомит кое с кем из Москвы, кто может мне помочь, но еще нужно набрать команду из двух-трёх менеджеров, потом мне потребуется больше людей. по поводу производства в России еще стоит подумать. Сейчас нужно начать с пресс-конференции и некой презентации.
Не сильно ли круто для школьницы? Конечно, круто. Но я ведь дочь мультимиллиардера. Я должна делать весьма неожиданные вещи, вся в папу. В бизнесе нельзя быть предсказуемым, иначе твоё дело развалится, не успев начаться. Папино авто-ателье – это нераскрученный бренд. Машины, как правило, создаются на основе уже готовых кузовов автомобилей именитых брендов, а дальше как заказчик пожелает. По его личным пожеланиям инженер вместе с дизайнером создают 3D версию машины для большей визуализации и бумажные чертежи. Скажем так, такая машинка – дорогой подарок, но цена вполне оправдана. Обычно богатеи заказывают их либо для себя, либо для женщин. Жены. Дочери. Любовницы. Папа же любит проводить проверки всех авто перед выдачей и приучил к этому меня. На самом деле это делается из соображений безопасности. Мы уверены в качестве сборки своих машин. Есть регламенты и стандарты, которые необходимо соблюдать, и этим все сказано.
Я просмотрела за полчаса с сотню конференц-залов, но не нашла ничего подходяще. То слишком вычурные, то слишком скромный. То маленькие, то большие. Некоторые подходят по всем параметрам, но находятся черти где. Мне бы что-то среднее. Я и сама не заметила, как прозвенел звонок на перемену. В столовку набилась куча народы. Мой угол уединения никто пока не потревожил. А нет. Не долго музыка играла.
Ко мне подсели две какие-то девчонки. Понятия не имею, кто они такие, но физиономии у них такие, будто они знают меня всю жизнь. Одна была мелированная в неестественный кофейный оттенок. Хотелось сообщить ей, что в моде натуральный цвет волос, а в целом обычная, как бы мерзко это ни звучало. Вторая – шатенка с голубыми глазами смотрела на меня с ангельской улыбкой. Что-то в ней было знакомое. Только что именно? Ох, влипла я.
– Вы кто? – в наглую спрашиваю я, выключая айпад, а то увидя еще, – Мы знакомы?
– Как это?! – возмущённо вопит мелированная, – Разве первые школьные друзья забываются?
– Э? – выдаю я, а мои брови поползли вверх, – Я вас не помню, честно.
– Я – Маша. Ну, помнишь? На фигурку вместе ходили! – восторженно восклицает мелированная, – Не узнаешь, что ль? А это ж Лина? Ну? Соловьева.
И тут я вспомнила последний день в школе. Мама умерла. Все. Я больше ничего не хотела из этого вспоминать. Не хотела подковыривать череду болезненных воспоминаний.
– Это по поводу тебя мы с Максом спорили. – вырывается у меня вместе с кивком на Линку, – Надо стребовать с него вознаграждение. Он мне проиграл-таки в субботу. Пусть теперь стряпает вместо меня на кухне.
– Чего?! Вы так с ним и спорите? – восторженно восклицает Машка, – А это правда, что у вас мама умерла и вас забрали в детдом.
– Д-да, было такое, но потом на забрал daddy. – запинаюсь я, чуть не перейдя на английский.
– Ого, акцент! Круто! Вот бы и мне англ подтянуть до твоего уровня. – мечтательно говорит Машка и пихает Линку в бок, – Лин, ты чего молчишь-то? Сама предложила поздороваться. Вон, вишь как Поля с англичанкой!
– Вы теперь одни живете? Как вы все это время без мамы? – аккуратно спросила Линка, избегая «острых углов», – Папа вас не обижал?
– Да, захотели вернуться в Россию. Восемь лет в Европе – тяжело для нас. Папа сказал, что так будет лучше. Он по крайней мере нас любит. – отвечаю я с нотками тоски грусти в голосе, – Без мамы все усложнилось. В Европе не любят русских.
Это еще мягко сказано, как не любят. Если бы не папины деньги и наши сильные характеры, то нас бы раздавили коренные европейцы. Мне не хотелось говорить им большего. Почему? Моя жизнь без мамы со стороны иногда напоминает Сайлент Хилл. Мне не к кому пойти со своими девчачьими проблемами. Папа их не понимает. Макс везунчик в этом плане. Мой брат всегда обращается к папе. У них мужская солидарность, их братство в некотором смысле. Я же кукую сама. Все своими силами. Был момент в жизни, когда папа водил меня на сеансы к детскому психологу. Он считал, что это поможет нам наладить отношения. Папа из кожи вон лез, чтобы вернуть мое доверие. Если вкратце, то не помогло, зато я хоть кому-то выговаривалась. У психолога работа такая – меня понимать. Общение с папой раньше давалось мне с трудом. Однажды он тупо начал спрашивать, что делает не так. Мне ничего не оставалось, кроме как объяснять ему, но проводить такие беседы мы начали далеко не сразу. Прошло где-то два с половиной года.
– Вы поэтому вернулись? – спросила Линка, обратив внимание на мою грустную улыбку, – Надолго?
– Мы планируем здесь осесть на ближайшие пять лет точно, потом, возможно, уедем назад в Европу. – пожала плечами я и решила перевести тему, – А вы как тут? Не скучали?
– Скучали. Еще как скучали! – хохочет Машка и хитро прищуривается, – Женек-то себе места не находил. Лина так вообще у классухи и у завуча спрашивала про вас.
Женек? Евгений, что ль? А он с какого боку тут? Я его не помню. Моя бровь стремительно выгибается. Вопрошать на тему Евгения, как всякая любопытная девчонка, я не стала. Зачем? Меньше всего я хочу ворошить прошлое. Оно приносит боль. Не хочу её чувствовать. Это как ножом в сердце. НЕ. ХОЧУ.
Тем временем мой телефон завибрировал. Машка и Линка вылупились на него так, будто он не сотрясает столовский стол, а реально угрожающе тикает. Я переворачиваю телефон и вижу фотку Сойера. Мои глаза становятся по пять рублей. Нет, мячиками для гольфа! При виде фотки Сойера в смокинге и темных очках, из-под которых показываются его голубые глаза, Машка краснеет. Я издевалась над Сойером, когда он проиграл мне одно желание, и теперь его фото у меня в телефоне. Он выл, скулил и ругался. Сойер ненавидит носить строгие костюмы. Джинсы и футболка – это его стиль. Повезёт, если он не носит одно и то же две недели. Потом, кстати, я заставила его танцевать стриптиз в ночном клубе, но ему было за счастья снять с себя всю эту гадость. Мы здорово посмеялись вместе с его двумя другими старшими братьями.
Я беру трубку. Сойер смотрит на меня, сидя за партой, а позади стоят мои друзья. Хотя, нет, всего две мои подруги. Остальные просто собрались поглазеть на русскую культуру. Линка и Машка очень хотели воочию Сойера. Он отсалютовал мне и скривил губы в насмешливой улыбке при виде стен в нашей столовке. Это вам не шикарная частная академия, где все почти золотое.
– Рано ты. Чего звонишь, Сой? – приветливо улыбаюсь я и машу своим подружкам, – Привет, Датти, Брина!
«Полин, могла бы сказать, что безумно по мне соскучилась! – театрально надувает губы Сойер, – Вот я, например, соскучился.»
– Мы виделись четыре дня назад, так что не заливай мне тут. – хохочу я и хитро прищуриваюсь, – Колись уже.
«Мы видели сторис в инсте. Так выглядят горячие русские сучки? – улыбается Сойер, – Ты их одной левой уделала! А куда смотрит Цербер? Его сестрёнку бьют, а он где-то ходит. Это что-то новенькое.»
– Эти трое еще овощи по сравнению с моим обычным размерчиком. – смеюсь я и показываю Машку и Линку, – А это мои старые друзья. Прикинь? Они все еще учатся в этой школе!
«Просто секс. – с сарказмом бубнит Сойер и обращается к Линке и Машке, – Привет, девчата. Надеюсь, присмотрите за нашей Поли, а?»
– Полин, что он говорит? – наклоняется ко мне Машка и шепчет на ухо, – Какой симпатяга! В Европе все парни такие? А он свободен? Можно, я его заберу себе?!
– Что этот раздолбай говорит? Ну, он просит вас позолотиться обо мне. – ухмыляюсь я и смотрю на Сойера, который воспринимает русский язык как китайский, – А ещё пошляк-Сойер говорит, что вы просто секси.
Машка краснеет и смущенно отворачивается. Линка неодобрительно смотрит на Сойера. В этот момент Дат, молчавшая все это время, даёт ему по башке. Дакота Детройт, ты супер!
«АЙ! Дат, за что?!» – вопит Сойер.
– Классный удар, Дат! – одобрительно поднимаю большой палец вверх я, – Бей его почаще, а то все мои труды по его воспитанию пойдут насмарку.
«Договорились! Раз уж ты разрешаешь. Нечего русских простушек совращать, пока они ещё не стали величайшим злом.» – немного старого, но дружелюбно говорит Дат.
«Это ты верно подметила, Дат. Вдруг мы только что создали монстра. Кстати, Полин, как вы там? Нормально устроились дома? Может, помочь вам там с Максом чём-нибудь?» – как всегда заботиться обо мне Брина и машет рукой девочкам.
– Помочь? Разве что потратить пару сотен с папиной Карты в ЦУМе. – пожимаю плечами я и продолжаю, – Вы как? Горазды прилететь на каникулах? А так вроде все более или менее неплохо. Мы с Максом даже в Икею выбирались, чтобы купить что-нибудь новенькое по мелочи. Стало намного уютнее! Но квартира все ещё требует уборки.
«Клининг?»– изогнул бровь Сойер.
– Нет, у нас новое правило. Теперь все делаем своими ручками! – восклицаю я, не боясь встретиться с неодобрением богатеньких детишек, – Так классно чувствовать себя, когда ты сам все своими силами убрал. Такая гордость за себя. Мелочь, а приятно!
«Это можно легко устроить.»– подмигивает мне Дат.
«Мы готовы вылететь хоть завтра!» – воодушевилась Брина.
«Девочки, а меня третьим возьмёте?» – надулся Сойер.
– Решено, значит в ноябре я вас троих жду. – шевелю бровями я и пританцовываю.
Почему-то я рада этому звонку. Очень рада. Сойер – сын папиного лучшего друга и по совместительству один из моих самых лучших друзей. Наверное, большенство практических и лабораторных работ мы делали с ним вдвоём. Мы учились с ним в одном классе. Наверное, с Сойером у нас сложились отношения лучших друзей, потому что мы ровесники. С его старшим братом, Гидом, я вела себя как с большим старшим братом. Я непорядок младше Гидеона. А вот со средним братом, Дэном, у нас все слишком сложно. Мы определенно не вели себя как просто друзья, но и не парочка. Кем мы были? Я до сих пор не знаю.
Если бы в случае с Дэнни все было просто, как в дружбе с Дат и Бриной, я стала бы самой счастливой девушкой на планете. Мы дружим почти с самых первых моих дней в школе. Для проверки нашей дружбы подворачивалось много случаев.
Дакоту Детройт всячески подкалывали из-за своего издевательского имени. Оно и правда странное, но все странное лучше избитой классики. Она не относилась к числу слишком богатых детишек, но её семья жила в большом особняке на нашей улице и имела возможность учить свою дочь в нашу академию. Доход семьи Дат складывался из крупных гонораров её мамы, известной голливудской звезды, и папы, бизнесмена, сколотившего своё состояние на организации выставок. Оказывается, очень прибыльный бизнес. Все родители при деле. Своей собранностью Дакота пошла в отца, а красотой звёзды глянцевого журнала, сошедшей с её обложки, в маму. Мне нравиться семья Детройт. В ней нет недосказанности. Все любят и ценят друг друга. Да, их всего трое, но количество не имеет значения, когда речь заходит о родственных узах. В семье Сарториус есть только дурдом и извечный переполох. Все наши родственники делят деньги. Случись что с папой, каждый будет стараться оттяпать побольше от его состояния. Меня это раздражает.
Впрочем, Брина – мой единомышленник. В её семье все так же не так гладко, как и в моей. Мать ушла из семьи, отказавшись от Сабрины. Она в каком-то смысле всегда разделяла мою боль. Она знала, что такое не иметь матери, однако со своей просто не хотела видеться. Брина не может простить ей уход из семьи на ровном месте. Эта женщина пытается видеться с ней. Сабина просто отказывает. Как она говорит: «У нее новая жизнь: новый муж, две падчерицы. Зачем ей я? Мне и с папой хорошо.». Отец любит её очень сильно. Мистер Дэввери – человек весьма семейный. Сабрину он обеспечивает всем необходимым, поэтому работает на износ, хотя по своему благосостоянию почти не уступает моему папе. Брина всегда помогала мне прояснять недопонимаю с отцом. Она всегда дельно мне советовала, как выходить их той или иной ситуации. Я благодарна ей за это. Правда!
«Так и быть.»– хохочет Дат, глядя на Сойера.
«Кто-то же должен таскать пакеты с нашими покупками!» – совсем смеётся Брина.
«Эй! Поли, мы жаждем увидеть вашу новую школу. Чем она оказалась лучше нашей?» – подхватывает и загорается Сойер.
Что ж, можно и показ устроить. Тем более у меня еще целых 45 минут свободного времени. Я оборачиваюсь к девочка, которы вроде как уже пришли в чувства:
– Как насчёт показать моим европейским друзьям школу?
Машка и Линка кивают и утаскивают меня вместе с телефоном.
