Текст книги "Солнце взойдет на западе"

Автор книги: N. Апрельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Уродливые многоэтажки царапают низкое небо. Они старые, и жить в них ужасно, но Айрис все-таки любит их с Эденом квартиру. Когда-нибудь им придется съехать, и они перестанут просыпаться от криков пьяных соседей и дождевой воды, сочащейся сквозь непрочный потолок. Эдену просто все равно, где жить – ему больше нравится тратить деньги на развлечения, чем на жилье и еду. Поэтому, наверное, у них общий бюджет. Чтобы Эдену было стыдно тратить почти все и занимать у Айриса лишний раз.

Университет не блещет оригинальностью. Один из одногруппников Айриса пытался измазать всех в машинном масле. Эден сказал, что этот одногруппник, – его, кстати, зовут Джи, – тот еще ублюдок. А потом им пришлось рассесться по местам и слушать нудную лекцию про устройство первого парового двигателя. Они учили это в школе. Почти все они учили в школе и сдавали экзамены по этому материалу.

Только профессор Смит дает что-то интересное. Итами говорит, что это из-за Нисы. Айрис помнит, когда в дом Лейманов пришел Джеймс Смит. Несколько раз пошутил над Нисой, заставил его привести себя в порядок и вывел на улицу. Айрис думал, что такие люди, как профессор Смит и Ниса Лейман, совершенно не умеют дружить. Профессионалы, для которых дело важнее людей.

Айрис все-таки начинает подниматься. Их с Эденом квартира на последнем этаже, оттого и вода, капающая с потолка. В сезон дождей они сдвигают кровати под сухое место и спят вместе, как в детстве. Эден говорит, что Айрис не умеет спать нормально. Постоянно вскидывает руки, ворочается, иногда кричит. Эден компенсирует это своим напором тактильного контакта в жизни.

Айрис, поднявшись на свой этаж, дергает ручку двери. Эден, на удивление, решил ее запереть. А Айрис забыл ключи. Он несколько раз ударяет по двери кулаком, потому что звонок давно сломан, а Эден отказывается делать хоть какой-то ремонт в съемной квартире. Айрис слышит тяжелые шаги и сам отступает. Он теряет равновесие, каблук ботинка цепляется за ступеньку. И это так глупо, что даже смешно.

Пока Эден открывает дверь, Айрис успевает только взмахнуть руками в попытках найти равновесие. Они смотрят друг на друга какое-то ничтожное мгновение, и Айрис падает вниз с лестницы, перекатываясь через ступеньки и чудом не ударяясь головой. Эден тут же слетает за ним, становясь беспокойным. Айрис постоянно падает, это даже не новость.

Он лежит в самом конце пролета. Руки раскинуты, ушибленный локоть болит. Под ногой что-то неприятно трещит. В голове мысль только о том, чтобы с телефоном и ноутбуком в рюкзаке ничего не случилось. Перед глазами – лицо Эдена, пряди его волос свисают, касаясь щеки и лба Айриса.

Тот тяжко вздыхает и встает. Эден подает ему руку, бегло ощупывает руки и грудную клетку, возмущенно сопя. Он тянет Айриса за собой, ничего не говоря. В таких случаях слова не нужны – становится только хуже. Поэтому Эден заводит Айриса в квартиру, закрывает дверь и бережно снимает с плеч Айриса рюкзак.

– Энджи попросила меня подменить ее в кофейне, – говорит Айрис, пока Эден промывает длинную царапину у него на локте. – На выходных.

– Хорошо, – Эден чуть сильнее сжимает его запястье. – Ты до них не доживешь.

– Доживу, – обещает Айрис. – Куда я денусь?

Вот поэтому Эден считает его неудачником. Он выключает воду, сам проверяет всю технику Айриса на предмет поломок и сообщает, что с телефоном и ноутбуком все нормально.

Айрис смотрит в зеркало. Оттуда на него глядит какое-то затравленное существо с бледной кожей и темными глазами на пол-лица. Волосы в полном беспорядке. Айрис берет одну прядь и вытягивает: отросли почти до подбородка. За лето они выгорели так, будто их осветляли. У корней темные. Айрис шмыгает носом: курносым, но с горбинкой. Ему не нравится свое отражение. Оно неправильное.

Айрису тяжело думать о насущном, и он позволяет Эдену усадить себя на кухне и налить воды. Обычно Эден называет его идиотом, смеется над его неловкостью и обещает, что когда-нибудь Айрис поскользнется и угодит под машину. С него станется.

– Она хочет провести выходные со своим парнем? – спрашивает Эден.

– Что?

– Энджи, – терпеливо объясняет Эден, – почему она попросила тебя выйти вместо нее?

– А, – Айрис прячет взгляд в кружку, – завещание сестры. Там слишком много всего, и Энджи нужно быть на слушании. У ее отца есть мысль оспорить завещание.

– По нему все достается Энджи?

Айрис удивленно смотрит на Эдена. Не то, что он сомневается в умственных способностях лучшего друга, но обычно тот не проявляет лишнего интереса ни к знакомым, ни к их проблемам. Честно говоря, Айрис не спрашивал. Будет забавно, если в завещании сестра Энджи просила кремировать себя. Или поставить какую-то особенную песню во время церемонии.

– Наверное, – Айрис пожимает плечами. – Я не спрашивал.

– Я бы спросил, – серьезно говорит Эден. – Ты должен знать, из-за чего собираешься работать за другого человека.

– Не хотел лишний раз давить на больное, – Айрис поджимает губы.

– У тебя все постоянно спрашивают про шрамы, – парирует Эден. – И давят на больное. Почему ты…

– Мне это не нужно, – Айрис хмурится. – Это неважно. Я пообещал помочь – это меньшее, что я могу сделать.

– Ладно.

Дальше они сидят молча. Айрис смотрит в свою кружку, как делает всегда, потому что на лицо собеседника смотреть никогда не хочется. Привычка читать эмоции и ощущения с других надоела всем, так что Айрис избегает любой возможности ею воспользоваться. На руки тоже смотреть страшно, как и терпеть гляделки на свои. Две самые уязвимые части человека – руки и лицо.

Эден уходит в комнату, возвращается с грязной тарелкой и моет ее все в том же молчании. Айрис следит за его движениями. Чужая методичность расслабляет. Любая методичность расслабляет, но приятнее смотреть, как что-то делают другие. Сердце зажимает от тоски и нежности, и Айрис не находит этому оправдания. Он просто смотрит, и ему становится так печально и хорошо. Он не знает слов, которые могли бы это описать.

Ничего никогда не меняется, разве что декорации – их старые кухни, где родители и Эдена, и Айриса наверняка уже готовят ужин. Дом Итами, университет, их школа, центральные улицы Сонерты – это все одно и то же, если речь идет об Эдене и Айрисе. Так всегда было. Трудности, книги, работы, истории, задания, какие-то радости. Все одно. И все проходит.

– Айрис, – зовет Эден, – прием.

– Что такое? – Айрис мотает головой и удивленно смотрит на Эдена. Тот едва усмехается.

– Ты опять завис, – Эден пожимает плечами. – Ты слишком много думаешь.

– Это лучше, чем не думать совсем, – парирует Айрис.

– Может быть, – тихо произносит Эден, вытирая тарелку насухо, – но так спокойнее.

Айрис обдумывает это. Спокойнее ли не думать ни о чем и никогда не задавать себе вопросов? Вполне. Только так нельзя найти ни одного ответа. Беспокойные загадки, которые никогда не заканчиваются.

Эден подходит к Айрису, и тому хочется спросить, что не так теперь. Эден слишком простой, весь на поверхности со своими целями, стремлениями и мечтами. Эден хочет быть первым – у него не получается, поэтому он старается еще и еще. Даже не берет в расчет Итами – с ней тягаться сложно. Айриса по части теории тоже не берет. Эден ищет свое место и нигде его не находит.

Будет ли Эден возвращаться к Айрису, как Айрис каждый раз возвращается домой? К нему?

Эта мысль внезапная. Айрис резко запрокидывает голову, смотрит Эдену в глаза впервые за долгое время. Не бегает взглядом по лицу, не жмурится. Просто смотрит, и это слишком долго, и у Айриса внутри и снаружи все скручивается и кипит, будто он снова загорелся.

Эден кладет руки ему на плечи, и Айрис бессильно утыкается лбом в его живот, чувствуя, как по плечам проходятся чужие ладони. Он медленно расслабляется, ушибы от падения уже почти не болят. Айрис закрывает глаза, и ему нравится то, что он ничего не видит. Эден надежный, и Айрис думает, что он – синоним слова дом. Это очевидно, Айрис уже так думал. Но теперь мысль чувствуется по-другому.

Айрис знает, как пахнет Эден: мятой, детским шампунем с лимоном и чем-то терпким. Айрис знает, как выглядит Эден: растрепанные русые волосы, светло-зеленые глаза, прямой нос и идеально-симметричный изгиб губ. Айрис знает, как одевается Эден: фланелевые рубашки, футболки с нелепыми надписями и рисунками, изношенные кеды и джинсы. И все это ассоциируется с домом. Даже больше, чем родители и свои собственные руки.

Айрис неловко протягивает руки и кладет их на спину Эдена. Становится тепло и хорошо. Эдену, наверное, не очень удобно так стоять. Он опускает голову на макушку Айриса. Они очень давно не обнимались так. Это напоминает что-то очень хорошее.

– Нам нужно доделать задание по рисунку, – тихо напоминает Айрис.

Эден отстраняется от него, смотрит удивленно и будто сонно. Кивает и уходит. Айрис сидит еще некоторое время, зная, что все равно придется пойти в спальню и рисовать. Обычно им помогает Итами, но сейчас придется выкручиваться самим. Айрис постоянно пытается все понять. И тема, которую он никогда не поднимал для себя, становится единственной, о чем получается думать.

И ему вдруг становится очень страшно.

Он краснеет, допивает воду одним глотком и рывком встает. Айриса чуть трясет, но это ничего. Мысли быстро перемешиваются друг с другом, и для Айриса все становится на свои места.

Он идет в спальню, и там Эден двигает кровати. Айрису хочется задохнуться и расплакаться. Его пугает все происходящее.

– Сегодня обещают дождь, – отвечает Эден на красноречивые попытки пялиться. – Ты не любишь просыпаться от этой… – он взмахивает рукой, подыскивая слово.

– Я знаю, что не люблю, – говорит Айрис, старательно отводя взгляд, и принимается ему помогать.

Задания по рисунку лежат на столе. Эден придирчиво смотрит на них, берет свой лист и начинает искать карандаш на полу. Айрис стоит, смотря на него, и ему очень нужно взвыть. Но он молчит. Эден не изменился. Айрис тоже. Это было давно? Как давно это появилось? Почему Айрис не замечал? Почему никто не замечал?

Сердце стучит быстро-быстро. Айрис бездумно достает из сумки пенал, дает запасной карандаш Эдену и принимается за набросок шестеренок на странице своего блокнота. Ему хочется закрасить это все, лишь бы перестать ощущать нереальность мира. А в голове только осознание, что он любит Эдена. Он влюблен в Эдена. Рука механически выводит кривую шестерню. И еще одну. И еще, пока место на бумаге не заканчивается.

Глава 4. Люди, которые были рядом

Душно. Неприятно, пыльно, грязно. Ниса озирается по сторонам, пока бармен снова наливает виски в его стакан. Этот день выйдет в круглую сумму, но Нисе надоело. Он невероятно устал делать вид, что все становится лучше. Ему надоели бесконечные лекции Джеймса, которые только нагоняют скуку. Но Ниса все равно слушает, через силу запихивая в себя новую информацию.

Лучше бы о нем никто не заботился. Лучше бы никого рядом не было, и можно было бы прожигать жизнь, как хочется. Больше нет таланта – ну и пусть. Теперь Ниса ни на что не годен. Вот придет к Итами, скажет ей валить к черту, продаст дом и переведет все деньги ей. Ему они ни к чему. Ниса выкарабкается, если сможет. Если нет – так и подохнет. Ничего не стоит тот, кто не умеет выбираться из дерьма.

Стакан за стаканом, виски пахнет отвратительно и жжет язык и горло. Ниса ничем не закусывает. После каждого глотка его тошнит и тянет уйти, но он остается. Вокруг – пьяные люди. Кому-то грустно, кому-то весело, кто-то пытается разговорить бармена или соседей по стойке. К Нисе не суются. И правильно делают.

Что он делает со своей жизнью? Очевидно, прожигает. Быстрой молодости не получилось – получил образование, добился успеха и упал на дно. Это конец. Ниса – слабый, неспособный на большее дурак.

Ниса забирает стакан, осушает его в три больших глотка, просит бармена налить еще и снова ждет. Вся жизнь превратилась ожидание. Что там Джеймс придумал на его счет? И это пройдет? Да пошел он к черту. Очевидно же, что Ниса исписался, у него ничего не осталось. Он не хочет жалости. Он хочет успеха, денег и душевного спокойствия. Он хочет жить, а не прожигать жизнь. Но у него больше не получается. У него никогда не получится.

До этого он не совался в бары. Покупал бутылку виски по скидке, шел по набережной и оглядывался на полицейских.

Каждый раз была твердая уверенность в том, что Итами встретит дома. Что все наладится когда-нибудь. Да Ниса вообще ничего из себя не стоит. Пустое место. И картины его ничего не стоят. И они тоже пустые.

– Выглядишь паршиво, друг, – звучит справа пьяный голос.

Ниса поворачивает голову. Перед глазами все плывет и кружится. Его начинает тошнить еще больше. Ниса вглядывается в лицо человека перед собой, и, видимо, мертвые решили восстать и проклясть его, чтобы он еще и сдох где-то в канаве. Наваждение прерывается через секунду. Они похожи только волосами. Это не он.

– Ты не лучше, – вяло замечает Ниса, потому что нужно же что-то сказать.

У Нисы были лучшие друзья со школы, которых он ценил больше жизни. Те, о ком он заботился, как об Итами. Один раз они втроем напились, пьяный Уилл сел за руль, Ида вызвалась быть штурманом, а полуживого Нису запихнули в багажник, потому что это показалось им забавным. «Ты же такой маленький», – говорила Ида. Если бы Ниса сел на заднее сидение, столкновение с дорогущим внедорожником он бы тоже не пережил.

Дурацкая история. Тогда они тоже пили. Ниса успел забыть, что алкоголь и глупость убили дорогих ему людей.

– Ты в какой команде? – спрашивает человек, похожий на Уилла. Главное, чтобы он не представился. Голос другой. Совершенно.

– Кто так говорит? – Нисе хочется побиться головой об барную стойку. – Пьяного чудовища хочется? Или что?

– Думаю, ты привлекательный, если не пьешь, – кивнув, говорит человек. – Туалет?

– Валяй, – Нисе уже все равно. – Иди, я догоню.

– Век не забуду, – человек светится в пьяной улыбке.

Ниса-альтруист. Так и запишите, когда спросят, почему он занимается сексом с незнакомцами. Ниса смотрит на стакан виски перед собой, потом на бармена, а тот протирает бокалы и общается с милыми дамами за стойкой. Ниса вдруг смеется. Надо было меньше пить и больше учиться спаивать других.

Ниса допивает свой виски, просит счет и быстро расплачивается мятыми купюрами из заднего кармана джинсов. Совершенно пьяный, с точным знанием, что это паршивая затея, Ниса еле добирается до туалета под недовольные возгласы мужиков, столик которых он случайно задел. Кто-то из них спрашивает, есть ли ему восемнадцать. Он эти восемнадцать давно отжил.

Ниса распахивает дверь туалета, громко захлопывает ее и закрывает на щеколду. Человек, похожий на Уилла, стоит у стены. Ждет. Мерзость-то какая, даже в душ не сходишь. Ниса подходит к нему. Чужие руки на бедрах, чужие губы – на шее. Нису чувствует укус. И еще один.

С окончанием этого невнятного позора приходит только облегчение. Ниса быстро отходит, тщательно моет руки, смывая чужого человека с пальцев и ладоней. Он смотрит в зеркало – там все тихо. Человек все еще стоит у стены, пытаясь отдышаться. Если он что-то скажет, Нису стошнит. На себя Ниса не смотрит. Все еще отвратительно пьяный. Бывает ли секс другим? Такой, чтобы не хотелось отмыться?

Ниса выходит на улицу, достает сигареты и закуривает. Осознание своей глупости бьет под дых, он, согнувшись, прислоняется к стене и смеется. Сигарета на вкус горчит, Нису тошнит еще сильнее. Он достает телефон, набирает выученный наизусть номер и слушает долгие гудки. Сколько сейчас времени? Нужно ли Итами это видеть? Почему все настолько плохо? Почему все так плохо?

– Ниса? – слышит он, и ему хочется расплакаться.

– Забери меня отсюда, – Ниса называет адрес и, сглотнув, добавляет: – Пожалуйста. Я не могу так. Я ничего не понимаю.

– Сейчас буду, – отвечает Джеймс.

Он не сбрасывает звонок, спрашивает у Нисы о самочувствии и о том, что случилось. Ниса не может сказать. Он все понимает. Все, что сделал и не сделал, и ему хочется рыдать навзрыд, пока Джеймс спокойным, совершенно не сонным голосом успокаивает его.

Ниса трет шею, и руки жгут чужие метки. Метки человека, которого он не знает, но которому позволил к себе прикоснуться. От этого становится еще хуже. Лучше бы он попросил перестать. Лучше бы он просто ушел. Ясно же, что секс в туалете не сделал бы из него нормального человека. Это глупо. Секс с человеком, который похож на Уилла. «Прости, дружище, вся память о тебе на одиннадцатом кругу ада, потому что у меня отвратительные ассоциации». Грязно. Мерзко. Нисе хочется отмыться.

Джеймс приезжает через двадцать минут. Ниса лезет на переднее сидение, не давая Джеймсу выйти из машины, чтобы лишний раз не светить своим подавленным и мерзким видом. Джеймс не протестует. Он не спрашивает, везти ли Нису домой – в таком состоянии он младшей сестре на глаза точно не покажется. Тот, кто обрек себя на жизнь примером, не может ломаться. Пусть хоть что-то будет правильно. Ниса пишет Итами сообщение о том, что сегодня будет ночевать у Джеймса, и забывает обо всем.

Ниса концентрируется на своих ощущениях и мыслях. В голове проходится отвратительная метель, и она заметает и сметает все, что можно смести и замести. Ниса не привык к такому. Все, о чем он думает обычно – холодный, точный расчет. Он прощает и не замечает слабости близких, всегда помня свои. Но всё растекается. Кровь и гной на прошлом смываются, оставляя только незажившие раны.

Ниса вспоминает. Он не хотел бы помнить об этом больше, чем нужно. Это было, это факт – у Джеймса искореженная рука, потому что ему не повезло. Ему было паршиво.

– Почему ты до сих пор водишь машину? – впервые спрашивает Ниса.

Джеймс усмехается. Правая рука безжизненно лежит на руле, только пальцы подрагивают, едва держась. Ниса наблюдает за ним, анализирует и ловит каждое движение. Это все так привычно. Как он рулит, когда переключает передачи? Это должно быть больно. Почему никто об этом не позаботился?

– У меня же есть рука, – жестко отвечает Джеймс. Нису прошибает чем-то очень нехорошим. – И право на места для инвалидов на парковках.

Больше Ниса не спрашивает. Он понимает, чего стоит этот ответ. Невозможно понять, пока не переживешь на своей шкуре. Это низшая точка? Ниса замирает. Он дает себе вспомнить, ужаснуться и принять правду. Он прикрывает глаза.

Это было в конце осени. Лет пять назад. Джеймс к тому моменту уже закончил магистратуру и работал на предприятии одним из старших инженеров. Проверял какой-то станок во время обхода. Кто-то не отключил питание, кто-то другой случайно нажал на переключатель. Это то, что Ниса помнит из заключения в больнице. Раздробление костей ладони, предплечья и плеча. Открытый перелом там, где рука была свободна.

Там наверняка осталось много крови, потому что лицо у Джеймса было слишком бледным. Первым, кому дозвонились, был Ниса. Он не хотел брать трубку – работал над новым заказом, в то время он еще брал их. Ниса помнит: портрет маленькой девочки, которую звали Мария. Ниса помнит: пухленькое лицо с беззубой улыбкой и полумертвый Джеймс в реанимации.

Ниса постоянно приходил в больницу. Рассказывал новости из жизни их общих друзей, говорил про свои новые работы и заказы, про город. Ему нравилось говорить с Джеймсом в то время. Это было похоже на заботу.

Джеймса отпустили через две недели с кучей железа в руке, и Ниса вызвался следить за ним. Отправлял на реабилитацию, много говорил про книги и про работу, обещал, что Джеймс сможет преподавать в их старом университете. Все это было правдой, но Джеймс не верил. Он уходил утром, приходил днем – уже пьяный, иногда с синяками, иногда – без пуговиц на рубашке и с метками на груди и шее.

Нисе хотелось его прибить. Переломать еще и ноги, чтобы Джеймс точно никуда не ушел. Ниса пытался вдолбить ему в голову, что это не конец – все зависит только от него самого. И от веры в себя. Когда Уилл и Ида погибли, Ниса научился жить. Это было не тем примером. Теперь он понимает.

Машина останавливается. Джеймс открывает двери автоматического гаража, паркуется, выходит и вытаскивает Нису со штурманского места. В глаза Джеймсу смотреть не хочется, и Ниса опускает взгляд, неосознанно касаясь своей шеи кончиками пальцев. Заметив это, он одергивает себя и прячет руки в карманы.

– Пойдем, – говорит Джеймс. И Ниса идет за ним.

У Джеймса маленький дом для семьи, но слишком большой для одного человека. Нисе здесь нравится. Ниса не слишком хорошо разбирается во взаимоотношениях людей. Все, что он знает, после Итами, Джеймс – самый близкий для него человек

Ниса идет в душ, вымывая из себя всю грязь. На полке предусмотрительно лежат чистое полотенце и старая одежда Нисы, которую он когда-то оставил здесь. Джеймс слишком хорошо его знает. От пьяных слез зажимает горло, но все-таки не настолько, чтобы плакать под душем. Ниса немного приходит в себя. Он выходит из ванной и садится на диван рядом с Джеймсом. Тот подает ему большую кружку чая.

– Хреново ты справляешься с проблемами, – замечает Джеймс.

– Спасибо, я, черт тебя дери, заметил, – вяло скалится Ниса. Он невероятно устал. – Я безнадежен, да?

– Нет, – серьезно говорит Джеймс. – Совсем нет. Но тебе нужно что-то с этим делать.

– Я не знаю, за что хвататься, – Ниса закрывает лицо руками. – Посмотри на меня. Что я с собой делаю? Это нормально? Так делают нормальные люди?

Джеймс убирает его руки от лица и внимательно вглядывается. От Джеймса не хочется отмыться. Хочется, чтобы он сказал что-то обнадеживающее, что никогда не умел говорить сам Ниса. У Нисы даже помочь тогда не получалось нормально. Почему Джеймс возится с ним сейчас? Ниса поднимает голову. Вместо того, чтобы смотреть ему в глаза, Джеймс изучает метки у него на шее.

– Я не знаю, как его зовут, – тихо говорит Ниса. – Я даже не особо это помню.

– Ожидаемо, – почему-то констатирует Джеймс. – Постарайся больше так не делать.

– Почему?

– Я за тебя беспокоюсь, – отвечает Джеймс и встает. – Я застелил постель в гостевой. Иди. Там пыльно, правда. Но ты не в том положении, чтобы жаловаться.

– Джеймс, я… – Ниса захлебывается словами, но он все еще пьян, и это нормально. – Почему ты считаешь меня своим другом? Почему позволяешь мне…

– Это глупый вопрос, – обрывает его Джеймс. – Лучше тебе проспаться. Когда-нибудь ты это поймешь.

Ниса кивает и уходит. Чистые простыни хрустят, и он чувствует себя очень странно, как будто вернулся домой. Но он ведь не дома. Он у Джеймса, который отказывается признавать, как много делает для Нисы. Ниса должен ему, а Джеймс отказывается брать для себя хоть что-то. Джеймс тот еще упрямец, думает Ниса.

Он не знает, что сам не лучше, и отказывается признавать очевидное – для Джеймса он делает и значит столько же, сколько для него самого – Джеймс. Ниса привык выкладываться на полную, забывая, что позволять кому-то заботиться о себе – проявление силы, а не слабости.

Он быстро засыпает, и под закрытыми веками все кружится и вертится. Нисе снится отборный бред. Сначала он сражается на турнире за встречу с какой-то принцессой. Потом, пройдя первое испытание, сидит на пиру со своими противниками. Во сне жарко, слова даются тяжело и вяжут рот.

А потом Нисе отрубают голову. Он остается совершенно один. Вокруг только мертвые тела, а он все еще живой. Это кажется совершенно обыденным – отрубленная голова. Ниса идет куда-то, как он знает, на восток, и там находит город за белокаменной стеной. Там маленькая девочка, похожая одновременно на Итами и Иду, помогает ему пришить голову обратно. Она говорит, что скоро срастется. Нисе больно, но эта боль терпима. Она не похожа ни на что. Это просто ощущение.

Говорить все еще не получается, но Нисе нужно поблагодарить девочку. Он пробует разные слова, но путается в буквах. Его будто заставляют молчать. Ему хочется вырваться, и он вспоминает, что это сон, за секунду до того, как просыпается от собственного крика. Ниса говорит что-то бессвязное. Дверь в комнату распахивается.

– Ты звал меня? – спрашивает Джеймс.

– Мне приснилось что-то странное, – тихо говорит Ниса. – Неважно.

Он пробует поднять свою голову за волосы. Вместо звука рвущихся ниток только неприятное ощущение. И совсем не в шее. Ниса вздыхает. Ему уже легче. Похмелье не успело прийти, и он до сих пор чувствует себя пьяным.

– Уже суббота, – замечает Джеймс. – Хочешь сходить куда-нибудь сегодня?

– Ничего не хочу, – подумав, отвечает Ниса.

– Хорошо, – голос Джеймса кажется расстроенным.

– Мы можем что-нибудь посмотреть. Или поговорить. Как раньше.

– Точно.

Ниса устало улыбается в темноту. Джеймс уходит, закрывая за собой дверь. С этого момента все обязательно начнет налаживаться – Ниса в это верит. Иначе и быть не может. Если есть, куда еще падать, то только в ад. А туда слишком рано. У Нисы куча незаконченных дел.

Глава 5. История одного инженера

В кофейне пахнет хорошо. Айрис любит эти запахи: терпкий – кофе, пряный – корицы и гвоздики, сладкий – сиропов. Люди приходят и уходят, почти никто не задерживается – даже в выходные все куда-то спешат. Почти все улыбаются Айрису, а он краснеет и отворачивается, делая новые латте и капучино. Этот с двойной порцией эспрессо, тот – невероятных размеров. Обезжиренный раф со взбитыми сливками и сиропом. Какой кошмар.

Они работают вдвоем. Айрис, который заменяет свою одногруппницу Энджи Тарт, и Джи. Айрис разглядывает Джи, пока тот с сосредоточенным видом протирает стойку: растрепанные светло-русые волосы, глаза светло-карие, почти желтые, губы тонкие и белые, нос с небольшой горбинкой. Айрис думает, что через пару лет за Джи будет бегать половина университета.

А Джи терпеливо стоит у кассы, не имея ни малейшего понятия о мыслях Айриса, и каждый раз спрашивает одно и то же у посетителей. А еще постоянно говорит: «Ваш кофе» и «Хорошего дня!». Айрису нравится молчать и делать кофе. Хорошо, что он уже подменял Энджи пару раз. В этот раз ему выпала возможность весь день простоять у кофемашины. Айрису это нравится.

Ему всегда было интересно, что будет, если он перестанет существовать, но продолжит смотреть. В этот раз у него почти получилось. Только Джи, когда Айрис пришел и попросил его не раскрывать, сначала распахнул глаза от изумления, потом – засмеялся так, что Айрису стало страшно за его рассудок. Подумаешь, надел юбку, раздобыл голубые линзы и пришел в медицинской маске. Да что смешного? Только не говори никому. Если что – Энджи простудилась.

Джи, надо отдать ему должное, Айриса не выдает. Когда приходят их одногруппники, Джи говорит, что Энджи очень больно говорить, но она уже не заразная. И вообще, она носит маску.

Одногруппники Айриса – невероятные люди. Особенно эти двое. Майя, девушка с ярко-красными волосами и пирсингом, любит поесть и занимается легкой атлетикой. Тони, – уже неделю как ее парень, – кудрявый и улыбчивый мальчишка, играющий в рок-группе. Айрис всегда думал, что инженеры не умеют веселиться. А потом сам решил стать инженером.

Майя желает скорейшего выздоровления Энджи, отвлекается на шутку Тони и заказывает себе три шоколадных эклера. Тони, вздохнув, просит черный кофе.

Айрис быстро заканчивает с их заказом, ставит поднос на стойку рядом с Джи и наблюдает. Майя и Тони о чем-то тихо переговариваются, и Айрис слышит только обрывки разговора. Они не уходят, когда Джи отдает им заказ, и приходится ждать, пока они закончат. Потому что у Айриса есть вопрос к Джи.

– Сегодня концерт, поэтому мы не можем остаться, – с тоской говорит Майя, подойдя к Джи. – Можешь выкинуть? – она трясет перед ним пустым стаканчиком Тони.

– Конечно, – Джи забирает у нее стаканчик и кидает его в урну у своих ног.

– Кстати, Энджи. Ты говорила, что тебя сегодня подменит Айрис, – замечает Майя. – Ты из-за болезни, да? Хотя в пятницу с тобой было все в порядке… Ты умеешь чувствовать, что заболеваешь?

Джи ржет, и Айрису самому становится смешно. Он радуется тому, что совсем недавно Энджи подстриглась, и их прически почти одинаковые. И все-таки. Айрис снимает маску, комкая ее в кулаке, и улыбается Майе.

– С Энджи все в порядке, ей надо было уехать, – говорит он, пока Джи сгибается пополам от хохота. – Только никому не говорите, ладно?

Майя открывает и закрывает рот, Тони тоже смеется, и Айрису ужасно нравится их реакция. А еще нравится снова существовать и быть по-настоящему собой. Все равно это ненадолго. Он и так достаточно хорошо знает себя.

– У тебя отлично получилось, – выдавливает из себя Тони в перерывах между приступами смеха.

– Мы никому не скажем, – добавляет Майя, энергично кивая. – Только… зачем ты это сделал?

– Он мне так и не ответил, – пожимает плечами Джи. – Говорит, что это неважно.

– Ты считаешь себя девушкой? – допытывается Майя.

– Как нам тебя звать теперь? – Тони снова начинает смеяться. – Айрис слишком мужское имя.

– Знаешь, тебе бы подошло Айси. Как в том… – Джи фыркает.

– Господи, – Айрис возводит глаза к потолку, перебивая Джи. – Считаю себя собой. Все в порядке. Мне просто захотелось побыть другим человеком. Ну, знаете, когда тебя не существует, а ты наблюдаешь…

– Он все тот же зануда, – подводит итоги Джи. – Знаешь, тебе надо было идти на психолога. Расковыряешь нас, а мы и не заметим.

Айрис застывает и снова надевает медицинскую маску. Он пожимает плечами. Звенит колокольчик, заходят новые посетители. Отвечать Джи уже не имеет смысла. Майя и Тони уходят, вяло попрощавшись, две вошедшие девушки заказывают два латте с соленой карамелью. Все идет, как надо. Айрис думает о том, что Джи попал в точку.

Он рассказывал о своем плане только Эдену, потому что Итами вряд ли было бы интересно. Айрису хочется пойти в магистратуру на учителя физики, оттуда – в аспирантуру психологии. Он не уверен, что это можно провернуть. Нужно будет спросить у кого-нибудь знающего. Ему хочется остаться в университете. Необязательно в его нынешнем, хотя было бы здорово. У Айриса не получится работать по специальности – там нужна практика, а он боится подойти к станку.

Девушки уходят, и последнее, что слышит Айрис от них – обсуждение Джи. Они, смеясь, говорят, что тот выглядит красиво. Айрис искоса поглядывает на него. Джи все еще стоит у кассы с выражением страдания на лице. Айрис пожимает плечами. Он вспоминает свой вопрос.

– Почему ты решил работать на первом курсе? – спрашивает Айрис. – Это же очень сложно…

– Я не хочу ни от кого зависеть, – Джи пожимает плечами. – У остальных я не спрашивал. Я не могу полагаться на большую стипендию, как ты. И на деньги отца, как Эден…

– Не начинай, пожалуйста, – перебивает его Айрис. – Ты думаешь, это правильно?

– Знаешь, а я понятия не имею, – Джи хмурится. – Тут довольно гибкий график. А учиться постоянно я не могу – у меня начинают кипеть мозги. Хозяйка с тремя образованиями, знает, что это такое, так что на время сессии она вряд ли будет что-то предъявлять нам.