Текст книги "Безалаберные мальчишки, непутёвые девчонки (СИ)"

Автор книги: Musemanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ага, – говорит она своим пушистым носкам.

Хакс вздыхает и не спеша проходит мимо неё ко входной двери. Она разворачивается вполоборота.

– Я тебе напишу? – доносится от порога.

Роуз поднимает взгляд. Хакс слегка хмурится, но впервые его глаза перестают источать холодность. Хотя и до теплоты там далеко.

– А ты попробуй, – улыбка невольно появляется на её лице.

Хакс ухмыляется в ответ и уходит, и волна тепла окончательно захлёстывает Роуз.

***

Учиться с ноющим сердцем невозможно. Рей думала, что Кайло мешает её учёбе, но оказалось, что его присутствие в её жизни не идёт ни в какое сравнение с его отсутствием. Нельзя думать ни о чём, кроме того, как с ним было хорошо.

Целоваться с ним было хорошо. Гулять с ним было хорошо. Шутить с ним было чудесно. Ощущать ежесекундно его опаляющее желание было просто волшебно, сказочно, невероятно.

Она тоскует, она злится, она изводится от желания, вспоминая все те драгоценные моменты с ним. И во всём этом: учёбе, оценках, заслугах, похвале нет никакого смысла, если Кайло не с ней.

Но, видимо, она его навсегда потеряла.

Рей собирает остатки гордости, чтобы не бежать к нему на квартиру и не умолять передумать.

На фоне этой ужасной хандры и апатии в голове бьётся ещё одна мысль: должна ли она поговорить с Палпатином?

И если поначалу ей не хотелось иметь с ним ничего общего, то на фоне одиночества Рей всё чаще раздумывает о том, что, должно быть, он тоже очень одинокий человек. Может быть, ему нужно, чтобы кто-то заглядывал к нему на чай в выходные и ел его ужасно древние сладости. И было бы интересно хоть что-то узнать о своей семье. Увидеть фотографии, послушать, как он жил. И возможно, возможно… – тут её сердце начинает биться особенно нервно – она что-то услышит о родителях. Она не стала бы искать с ними встречи, раз уж они не захотели воспитывать её, знать её. Но ей так хочется узнать, кто же она и откуда. Что делает её ею.

Это хоть как-то заставляет отвлечься от Кайло. Неубедительно, неверно, но всё же Рей начинает размышлять в этом направлении, приглушая сердечную боль до приемлемой для сносного, хоть и безрадостного существования.

После пар она без былого энтузиазма плетётся на кафедру к Лее. Она кое-как поработала по своей теме, кой-чего написала, но это, пожалуй, вообще пустое. Может быть, Лея сейчас ей скажет, что она лодырь и халтурщица, и откажет в милости быть своей протеже.

А Рей и этому будет рада.

Она стучится на кафедру и после краткого «Войдите» заходит внутрь, понурив голову. А когда поднимает…

Перед ней стоит Кайло.

По сути, он стоит не перед ней, а перед столом матери – на некотором расстоянии, но он оборачивается на дверь, и, ступив внутрь, она тут же оказывается перед ним, всего в паре шагов.

Верхняя одежда его скинута на стул, на нём только чёрный свитер с достаточно свободным воротом, руки сунуты в карманы тёмных джинсов. Кайло приоткрывает рот, тут же окидывает её взглядом: всю, от пяток до макушки, и выдыхает сиплое «Привет».

– Привет, – робко отвечает она и только потом замечает саму Лею, потерявшуюся где-то за фигурой сына, но выглядывающую настолько, насколько ей позволяет сидячее положение.

– А, Рей, – произносит она немного резко, но всё же приветливо.

Рей чувствует, что ворвалась в разгар напряжённого разговора. А значит, ей следует подсунуть Лее свои наработки и исчезнуть, чтобы они могли продолжить спор или выяснение отношений. Но Кайло тут, и она вновь смотрит лишь на него, а он – на неё. Его грудь начинает вздыматься чаще.

– Рей, пожалуйста, – терпеливо просит Лея. – Дай нам десять минут.

– Мам, – бросает Кайло с досадой.

– Ты сам пришёл поговорить. Так может, закончишь мысль? Рей никуда не денется.

Она чувствует, что для них это важно, хоть Кайло, кажется, и готов сорваться вслед за ней. А Рей всю пробирает дрожь от его близости.

– Я подожду, – заверяет она его, хотя, казалось бы, должна обратиться к Лее. И наблюдает, как его радужку затапливает зрачок. – Я правда подожду. У меня тут ещё одно дело. Тут, в универе.

Еле нащупав ручку двери, Рей с трудом выбирается наружу, оглянувшись напоследок и поймав полный охоты взгляд Кайло. Боже, как же она по нему скучала!

В коридоре Рей прижимается спиной к стене и часто дышит. Какие у неё там сегодня были планы? А, к чёрту! Никаких. Никаких планов. Она может сказаться больной, ей поверят на слово. Она может неделю не ходить на пары, она всё наверстает.

Но время тянется мучительно медленно, минуты не летят – ползут. За дверью слышны голоса матери и сына, не громкие, но очень напряжённые, порой порывистые, порой совсем тихие. Велик соблазн прислушаться, о чём они там говорят.

И Рей всё же решает сделать то, что собиралась. Чтобы не сходить тут с ума под дверью кабинета, и чтобы уже решить другую свою дилемму, прежде чем сорваться отсюда с Кайло – а в этом уж она больше не сомневается: ни в нём, ни в себе.

Решившись, Рей торопливым шагом направляется к кабинету заведующего кафедрой физики. Та находится этажом ниже, по сути, почти под самой кафедрой философии, немного по диагонали, так что она очень быстро оказывается на месте.

Времени уже прилично за обед, так что может статься, что она и не застанет Палпатина на месте. Но теперь, всё для себя решив, Рей жаждет откровенного разговора. Даже если она просто бросит в глаза старику, что всё знает, даже если просто увидит его реакцию – этого сейчас будет достаточно. Это не займёт много времени. Обстоятельно они поговорят позже.

Она стучится, но никто не отвечает.

Сердце пропускает удар, и будь это кабинет кого-то другого, Рей ни за что не позволила бы себе, но сейчас она дёргает ручку и выясняет, что дверь открыта. И она заходит.

Кабинет Палпатина намного больше кабинета той же Леи, где всего-то места под стол, шкафы с книгами и документацией и ещё кое-какую мебель.

Здесь, судя по всему, два смежных помещения. Кругом захламлено, а окна затемнены. Как, интересно, Кайло чувствовал себя на подобном рабочем месте? Чем он вообще тут занимался? Помогал с документацией?

Из второго помещения раздаётся шорох, и на тусклый свет выступает старик. Его лицо сегодня особенно бледно, а мутные глаза кажутся двумя бельмами. Рей с тревогой сглатывает, но прикрывает за собой дверь.

– Деточка, – со старческим дребезжанием произносит он, – я слушаю тебя.

========== 11. ==========

– Деточка, – скрипит старик, неуверенным шагом бредя к ней. Рей невольно отшатывается. – Я ждал тебя. Я знал, что ты выберешь верное направление в науке.

– Я не за этим здесь, – она отходит вглубь кабинета, уступая ему место у двери, и к своему ужасу наблюдает, как старик выуживает из кармана пиджака ключ и запирает старую деревянную дверь. – Что… что вы делаете?

– Этой деликатной теме не должны помешать посторонние глаза и уши, – Палпатин оборачивается от двери и издаёт короткое «Ш-ш-ш-ш-ш», приложив палец к губам. По его блёклым глазам невозможно различить и мысли.

– Ага… Ладно.

Рей трёт вспотевшие ладони о джинсы, сглатывает и пробует представить, что ситуация всё ещё под контролем. На крайний случай у неё есть телефон Кайло: он ещё в универе и может быстро добраться сюда от кабинета матери. Да и что ей сделает эта мумия? Он разве что не шатается – такой дряхлый.

– Чайку? – шепчет дед.

Рей мотает головой, собирая волю в кулак, чтобы бросить ему в лицо заготовленные слова.

Но старик будто не замечает её ответа, глядя куда-то сквозь неё; он кивает сам себе и удаляется, шаркая, в сторону смежного помещения.

– Я не буду чай! – повторяет она громче. – Я пришла поговорить.

Она идёт за ним, но останавливается на пороге, потому что вторая, столь же захламлённая комната являет ей нечто странное. Там, посреди стеллажей и полок, на столе стоит неизвестная ей машина, с виду древняя, возможно, раритетная.

– Она у меня с молодости, – поясняет Палпатин, направляясь, как Рей и угадала, именно к ней. – Я её усовершенствовал. Сейчас запущу.

– Не надо ничего запускать! – окликает его Рей, не решаясь проходить вглубь. И, поскольку никакого особого момента для разговора не предвидится, а её уже, наверное, ждёт Кайло, она решается: – Я просто знаю, что вы – мой дед. Думала, хотите поговорить об этом. Но, наверное, ошиблась.

Палпатин замирает, почти добравшись до стола, и что-то бормочет. Прислушавшись, Рей различает слова:

– Я ещё ничего про тебя не решил… Не решил… Захочу, закопаю, как собаку. Захочу, признаю.

У неё по спине бегут мурашки: в основном, не от того, что он говорит, а как. Отвернувшись от неё, бормоча себе под нос, не обращаясь к ней как к реальному человеку.

– Зря он тебя сдал в интернат. Ты бы тогда вместе с ними и разбилась.

Это произносится совсем уж тихо, но Рей слышит. Она не понимает, почему его слова ранят её, но это так. Она ведь ничего ему не сделала.

– Откройте дверь, – требует она громко. Так громко, что Палпатин вздрагивает, оглядывается на неё с ужасом, словно забыл, что она тут, а потом начинает возиться со своей машиной.

Рей отступает обратно, в сам кабинет. Кажется, самое время набрать Кайло. У него должны быть ключи. Она также осторожно прикрывает дверь между собой и спятившим стариком. Возможно, ей даже жаль его. Возможно.

Пока она слушает гудки в трубке, за дверью начинает что-то гудеть и трещать. Ох, не так она себе представляла воссоединение семьи. Её тревога усиливается, когда после короткого, но звонкого хлопка из-под двери начинает просачиваться дым. Тянет жжёной резиной и ещё бог знает чем.

Рей стремительно отбегает к окну и с трудом распахивает створки. Гудки в трубке тянутся и тянутся, и с упавшим сердцем она догоняет, что Кайло, скорее всего, перед разговором с Леей поставил телефон на беззвучку.

– Вот дьявол! – вырывается у неё. Но она сбрасывает и тут же набирает заново. Дым начинает валить усерднее.

Она не будет его спасать, рискуя собственной жизнью, не будет его спасать…

– Эй! Вы как там?

Она понимает, что безумный профессор ей не ответит. Рей плюёт на номер Кайло и уже в конкретной панике набирает службу спасения.

– Тут пожар! – кричит она диспетчеру. Сбиваясь и путаясь, Рей называет адрес и просит также прислать скорую, наблюдая, как дым из сизого становится чёрным.

Дело – жопа теперь не только для Палпатина. Здесь третий этаж, а это значит, ей придется прыгать и гарантировано сломать себе что-нибудь. А перед этим скинуть потерявшего сознание старика…

Но она ведь уже решила, что не будет его спасать. Не будет!

Закусив губы, Рей бежит от спасительного окна к двери его подсобки, закрывая нос рукавом кофты. Она уже начинает закашливаться от задымлённого воздуха.

Сколько она сможет так продержаться? Насколько тяжёл окажется маразматичный мудень?

Но она не добегает.

Дверь кабинета с треском выламывается и падает чуть ли не на неё – но Рей вовремя отскакивает перед лицом рушащегося дверного полотна.

За ним вваливается, едва не теряя равновесие, Кайло… Бен Соло Рен – или как его… без разницы! Весь взмыленный, он одуревшим взглядом окидывает и её, и кабинет, а затем хватает в охапку и вытаскивает наружу. Рей продолжает кашлять в попытках добыть лёгким хоть немного чистого воздуха.

В коридоре тоже дымно.

– Какого ты вообще попёрлась к нему сейчас?! – кричит Кайло, тряся её за плечи, пытаясь стряхнуть челку с глаз и испепелить её своим горящим испуганным взглядом.

Но Рей вырывается.

– Кайло, он ещё там!

Он оглядывается, мрачнеет, но, не взглянув больше на неё, ломится обратно в кабинет и скрывается в дыму.

От того, чтобы последовать за ним, Рей останавливает только то, что она и так рискует потерять сознание и боится, что двоих Кайло уже не вытащит.

Ей срочно нужно на свежий воздух, прямо сейчас, но она замирает, прикованная взглядом к проёму, где из-за дыма не видно уже ничего. Из соседних кабинетов выбегают люди, испуганно перекрикиваются, многие спешат на улицу.

Держась за стену, уже пошатываясь на ногах, Рей отсчитывает время долгими тревожными ударами сердца.

Желудок делает сальто, когда появляется Кайло: он прячет лицо в сгибе локтя и тащит на себе профессора. Рей, несмотря на слабость, кидается к нему и помогает нести старика. Кое-как они добираются до лестничного пролёта, где уже можно дышать свободнее. Мимо них проносятся спасатели и исчезают по направлению к проклятому кабинету.

И тут Кайло валится на пол вместе с бездыханным Палпатином.

Нет, нет, нет!..

Рей падает на колени рядом с Кайло.

Его глаза закрыты, но она сгребает его за грудки, прямо за его такой классный чёрный свитер, и начинает встряхивать.

– Бен! Бен! Пожалуйста, не умирай!

Она хватает его за лицо, лихорадочно прикидывая, сумеет ли сделать искусственное дыхание: она ведь так и не помнит, сколько нужно делать вдохов и сколько нажимов на сердце, и как их чередовать.

Но Кайло не совсем вырубился, он что-то хрипит ей. Рей склоняется совсем низко и слышит:

– И не… подумаю. Ты мне… ещё… не дала.

И, выдохнув это ей в щёку, он всё же теряет сознание, но с ухмылкой на губах. Рей истерично смеётся сквозь слёзы, когда и Бена, и Палпатина подбирают медики.

***

– Слышал про пожар?

– Ага. Просто с ума сойти. Поверить не могу, что пропустил такое. Жаль, меня не было в этот день на парах.

– Да я всё заснял.

– Да ладно!

– Гляди.

Финн выуживает телефон и показывает изумлённому По видео, снятое с аллеи перед зданием: третий этаж хорошо просматривается, и густой чёрный дым с редкими всполохами оранжевого пламени валит прямо как из градирни.

– Твою ж мать, – выдыхает По и заливает впечатление пивом.

Финн гордится своим трофейным видео.

– Никто не пострадал хоть?

– Только сам Палпатин и придурок Соло.

– Вот же ж!

– Прикинь.

– Палыча, кстати, не откачали.

– А Бена?

– Да он только надышался чутка. Всё с ним норм будет. Его даже класть в больничку не стали.

– Откуда такая осведомлённость?

– Рей рассказала… А! Так ты что! Она же тоже там была.

– Офигеть!

Некоторое время они просто задумчиво, многозначительно качают головами. В квартире у По тихо, занавески задёрнуты, слышно, как тикают часы в гостиной.

Они сидят в креслах-мешках в его спальне. Всё утро этого воскресного дня репетировали новую песню. Только гитара и немного перкуссии.

– Ты же в курсе про Зори? – спрашивает По, вырываясь из раздумья.

Финн кивает. Сразу было понятно, что эта девчонка к По прибилась на время. Да и сам он помалкивал, но чем-то она ему не нравилась: эта подруга слишком много внимания оттягивала на себя.

– А меня Джанна отшила, – решил поделиться он, чтобы другу не было так обидно. – А потом ещё и Роуз.

– Ого, – По делает глоток, словно пытается скрыть удивление. – Ну, тогда ты выиграл.

– Ага, – протягивает Финн безрадостно.

Они снова сидят в тишине. В просвете между занавесками ярко светит солнце, даже сквозь ткань заливая комнату мягким светом. Видно, как в воздухе парит пыль.

Он бросает взгляд на друга, тот – на него.

Мгновение ничего не происходит, но потом Финн медленно подаётся вперёд, как делает и По. Их лица неизбежно приближаются друг к другу, и тут главное – выдержка.

Миллиметр за миллиметром.

Вот уже до губ Финна доносится горячее солодовое дыхание. Ему удастся, ещё чуть-чуть…

Они взрываются диким ржанием, в ничтожном шаге от мнимого поцелуя.

– Ах ты извращюга! – верещит Финн фальцетом. – Держи свои грязные губы подальше от меня!

– Не такие грязные, как твои мыслишки, животное!

Какое-то время они просто хватаются за бока от смеха, пока По не плещет пивом на ковёр.

– Вот гадство!

А потом снова сидят в тишине.

Финн тихо ужасается перспективе пердолиться с По, если он так и не сможет найти себе девушку.

***

Она два дня готовилась к этому воскресенью. Кайло, может, тоже нервничал, но из-за своего волнения у Рей совсем не было сил думать о его. Даже непонятно, чего она боялась больше.

Но когда воскресенье наступает, оказывается, что главную подлянку ей устраивает рыба.

– Рей, ты не любишь сибаса? – напрягается Лея, наблюдая, как Рей пытается расковырять рыбину.

Первым порывом она хочет заверить хозяйку, что очень даже любит, но её страдальческое выражение лица говорит само за себя.

Платт частенько кормил их рыбными полуфабрикатами, порой неделями.

– Так что ж ты молчишь! Давай-ка я уберу. У меня есть вчерашняя курица. Положить тебе?

Лея встаёт из-за стола и, посуетившись, меняет ей тарелки. Всё это время Рей пытается скрыть неловкость: не от этой ситуации, а оттого, какими взглядами они обмениваются с Кайло прямо тут, в столовой роскошной квартиры его матери. В присутствии Люка, делающего вид, что разделка сибаса – это всё, что его занимает.

– Я очень рада, что мы собрались.

Лея наливает всем вина, отчего Рей чувствует себя очень по-взрослому: её даже не спрашивают, будет ли она, – просто наливают.

Они выпивают за встречу.

Нельзя, конечно, не заметить, что Люк и Кайло не разговаривают друг с другом, зато Лея ни на секунду не упускает нить беседы, но не так, как если бы она болтала без умолку, боясь тишины. Ей просто всегда есть что сказать, рассказать, спросить, пошутить.

Ей удаётся расшевелить даже Кайло.

– Брось, мам, я никогда так не делал, – раздражённо возражает он.

– Ещё как делал! А помнишь принтер, который зажевал бумагу, когда ты распечатывал доклад. Это было в выпускном классе. Помнишь?

Кайло морщится.

– Не помню.

– Не верю! Ты выбросил его в окно. Как такое можно забыть?!

Рей ахает и прикладывает бокал к щеке. Её лицо последние десять минут пылает. Наверное, от алкоголя. Но, может, и потому, что мысль о Кайло, уничтожающем технику, вдруг отзывается в ней совсем неправильно. Дрожью и предвкушением.

Кайло продолжает молча упорствовать, что такого не было, при этом он слишком часто смотрит на неё, словно боится, что эта информация крайне скверно его охарактеризует.

Рей очень хочется заверить его, что это не так. Поэтому она улучает момент, когда Лея и Люк убирают со стола, и просит Кайло показать ей свою старую комнату.

Кайло колеблется с мгновение, пробегаясь по ней непроницаемым взглядом, но всё же ведёт её на второй этаж квартиры по винтовой деревянной лестнице.

– Так, значит, вот из какого замка ты сбежал, – нервно шутит она, когда ступает за ним по коридору.

– Это не замок, это башня с драконом, – отвечает он в тон ей, когда нажимает на ручку третьей по счёту двери.

Сегодня на Кайло тот же свитер, что был и в день, когда её прошлое заполыхало. Буквально. Он его даже не постирал, и лёгкий запах гари весь вечер щекочет ноздри, но Рей и это нравится. Ей нравится всё. Даже прожжённая дырка на груди.

И особенно сам этот вытянутый свитер.

Кайло открывает дверь комнаты и приглашает её заглянуть внутрь.

– Так… – вопреки тому, что он вроде как не собирается тут задерживаться, Рей проходит и делает круг по комнате. – Так светло, – нелепо заключает она.

– А чего ты ждала? – Кайло всё-таки проходит, но оставляет дверь открытой.

– Ну, не знаю, чёрных стен, например, – Рей издаёт нервный смешок, никакого отношения к её шутке не имеющий. Комната пусть и просторная, но не слишком, как раз на одного подростка. И односпальная кровать имеется.

Это их первое пребывание наедине в почти замкнутом пространстве после примирения. Просто последние дни были такими напряжёнными во всех отношениях, что у них не нашлось другого времени.

Ещё и смерть Палпатина свалилась на весь универ, как странная смесь оккультного обряда, траура и беспочвенного ликования. А уж значит ли она что-то лично для неё – Рей так и не может понять.

– Ты так и не рассказал, за что тебя отчислили.

Кайло, до этого пристально, но недвижимо наблюдавший за ней, вздрагивает и двигается вперёд, к своему столу, будто хочет взглянуть на оставленный там когда-то беспорядок.

Рей же продолжает кружить, оглядываясь на постеры на стенах и книжные полки, и баскетбольное кольцо, приколоченное к одной из стен.

– Тебе мало, что ли, того, что Лея разболтала?

Она прячет улыбку и ждёт.

– Там была дурацкая история.

Она оглядывается на него, Кайло не смотрит в её сторону, только на свой стол; его щёки алеют.

– Мы катались в тазиках. Прямо в универе.

Он поднимает на неё взгляд и видит то, что, наверное, и ожидал. Рей замерла в изумлении.

– На тазиках? Как?

– Садишься в металлический таз, пристраиваешься на верхнюю ступеньку лестницы и катишься.

– Это, типа, весело?

– Скорее страшно, – он улыбается.

– Так за это отчислили?

– Ну, не совсем. Мы как бы не сами катались, мы говорили первокурсникам, что это вроде традиция и они обязаны её соблюдать.

Рей закатывает глаза.

– Серьёзно?

– Я этим не горжусь, – всё с той же недоверчивой улыбкой заверяет он её.

– Черта с два! – Она фыркает и отходит к двери.

Кайло уже было тянется, чтобы выйти вслед за ней, и Рей знает, что удивит его.

Потому что она закрывает дверь и защёлкивает замок.

Кайло недоверчиво останавливается посреди комнаты.

Не то чтобы ей так запросто произнести эти слова, но она всё же находит в себе смелость смотреть ему прямо в глаза:

– Я знаю, ты хотел, чтоб было прямо на всю ночь. Но мне подумалось… Сейчас идеальный момент.

Кайло резко выдыхает, смотрит на неё дико. Но не двигается и ничего не говорит.

Ладно, возможно, это тупо. Внизу его мать и дядя, а на чай они ждут какого-то Оби-Вана Кеноби, друга семьи. Не самое подходящее время, тем более что они ведь не хотят торопиться…

На этой мысли ей в лицо прилетает его свитер, и Рей только успевает открыть себе обзор, как Кайло, оказавшись в два шага перед ней, хватает её и целует.

Какой же он жаркий!..

Спустя десять минут судорожных, влажных поцелуев, ножки его односпальной кровати

неистово скребут по паркетной доске, а низкое деревянное изголовье мягко стучит в стену.

Из всех его неразборчивых обещаний Рей запоминает только «Я нежно… Чёрт, Рей, я нежно».

Хотя от их обоюдной нежности к финалу не остаётся ничего. Они слишком хотят друг друга и слишком многое хотят сделать друг с другом, а времени так мало…

На его кровати тесно, и они лежат нос к носу, переводя дыхание, и Рей едва понимает, когда они успели так вспотеть, но, чёрт возьми, они реально очень потные. У неё даже волосы прилипают ко лбу, а у Кайло на виске виднеются целые капельки.

– Так это… – он тяжело дышит и прикрывает глаза ладонью, потом снова смотрит на неё. – Ты не стала никому говорить про тебя и Палпатина?

– А, это… – ей тоже требуется время, чтобы выровнять дыхание. – Не стала. Какие бы там ни были, но бумаги сгорели, а он сам…

Её рука делает ленивый взмах и опадает – прямо Кайло на плечо.

– Я Рей. Рей Платт.

Он дотягивается до её носа губами, едва-едва, потому что сам не двигается.

– Мы будем твоей семьёй.

И, хоть это достаточно нахальная и сверх меры самодовольная улыбка, Рей отвечает на неё своей, самой искренней.

========== Эпиложек ==========

– Привет, ребят.

– О! Роуз! Присаживайся, – Кин двигается, освобождая ей место.

Роуз обычно не заходила в «Кефир» после пар, но сегодня решила: а почему бы и нет?

Тут почти треть группы, и она даже видит Рей, но за отдельным столиком. Девушка вообще забыла о напитке, её рот занят ртом Кайло Рена.

Роуз в очередной раз дивится, какой этот парень большой. Не как качок, а просто… большой.

Она присаживается за тесный столик вместе со своим маленьким чёрным кофе, который, как она выяснила, любит больше всего. Даже без сахара.

– Вау! Классный принт, – замечает Кин, указывая на её новую кофту. – Ты тоже их фанатка, да?

– Ты даже не представляешь, – она закатывает глаза, показывая, насколько фанатеет.

– Так давай с нами, у нас в выходные здесь неподалёку в клубе проходит встреча фанатов. Я уже три раза ходил, классная компания. Будем обсуждать последний номер комикса.

Роуз достаёт телефон, смотрит, не запланировала ли чего.

– С удовольствием. Я его вот на неделе прочитала.

– Огонь, скажи же.

В ответ она смеётся. Надо же, как легко!

И пока она ещё держит телефон в руке, на него приходит сообщение:

«Твоя сестра вечером дома?»

Роуз в задумчивости проводит пальцем по экрану. Пейдж уехала домой до конца недели. Она думает, что ответить, но следом приходит и другое сообщение.

«Я решил, что нужно познакомиться с твоей семьёй. Вы с ней любите бисквит?»

Она ещё какое-то время думает, обкусывая губу, и набирает:

«Да, она будет. Конечно, заходи, Арми».

Всем в жизни нужны сюрпризы.

***

Сегодня вечером Кайло обещал ей нечто особенное, и Рей решила, что и сама будет особенной. И то, что на ней надето, ни разу на неё не похоже, но… Будь что будет.

Брючки, топ, чокер – это всё она купила, теперь это её. И она в жизни не носила ничего такого чёрного, блестящего, сверкающего, но у неё есть предчувствие, что она наденет их ещё не раз.

А накрасила её Кайдел. Так накрасила, что Рей обалдела: неужели она и впрямь может выглядеть настолько соблазнительно-развратной? Но совсем не вульгарной.

И вот в таком виде лифт поднимает её на этаж Кайло.

Он настоял, чтобы она приехала к нему. Он обещал, что она не встретится с его соседями.

Рей распахивает пальто дрожащими руками ещё на лестничной клетке. Она соврёт, если скажет, что не волнуется. Но чувствует себя чертовски уверенно.

После её тройного стука из глубины квартиры доносится: «Заходи!»

Так ещё лучше.

Рей заходит. В прихожей и коридоре темно, только из комнаты Кайло тянется полоска света. Ей нравится этот интимный полумрак. Задаёт определённый настрой. Она торопится скинуть пальто и обувь, тихонько подкрадывается к двери и открывает её шире, не спровоцировав ни единого скрипа.

В его комнате светло: горит и потолочный светильник, и настольная лампа – всё, чтобы подсветить разложенные полукругом на полу книги, а в центре – Кайло, вносящего последние приготовления в таинственный ритуал.

Как только она распахивает дверь, он отрывается от книг и поднимает на неё взгляд, в котором секунду назад ещё теплилась мысль. Но сейчас там определённо ничего нет.

Рей тоже замирает.

Кайло так смотрит на неё, как если бы она пришла голая. Нет, ну, топ действительно очень открытый. Он оголяет большую часть живота, а спину так вообще полностью.

Кайло сначала вроде как недоверчиво ухмыляется, мол, что это на тебе, но потом сглатывает и скользит по ней взглядом вверх-вниз. Ощущение наготы усиливается.

– Что это у тебя? – спрашивает Рей, заставив одеревеневшие голосовые связки исторгать звуки.

– Думал… – Кайло пожимает плечами. – Ты же хотела, там, за философию пообщаться. И я вот…

Он замолкает, глядя на топ. Вернее, на соски, оттопыривающие тонкую струящуюся материю. В наступившей тишине те не просто являют себя миру, они кричат о своём явном присутствии, особенно под его рыщущим взглядом.

– Тебе холодно? – он поднимается, сощурившись и нацепив свою самую наглую улыбку. И эта заносчивость так бесит.

Так бесит, что соски теперь бесповоротно твёрдые.

Рей закусывает губу и медленно качает головой. Она тоже улыбается.

А философия… Ну что ж, философия всегда заходит лучше на смятых простынях.

========== 0. ==========

Семестр выдался непростым, но Рей по праву может собой гордиться. Она везде потрудилась на «отлично». Даже по непролазной истории.

Вечеринка, на которую её позвал, пожалуй, каждый в группе, оказывается самым настоящим «сборищем». Студенты: первокурсники и завтрашние выпускники – всё прибывают и прибывают, и она даже не знает, чья эта квартира. Кажется, никто не знает.

Сначала она принимает за хозяина высокого рыжего парня с надменно-брезгливым выражением лица. Рей долго присматривается к нему, потому что у него такой вид, словно его скоро порвёт от происходящего. Ей и самой не по себе, Финн не говорил, что тусовка будет настолько разношёрстной. Ей было бы, пожалуй, интереснее, соберись они чисто своей группой.

Рядом с рыжим парнем она замечает такого же высокого, но фриковатого придурка. Почему он не снимет свою шапку?

Рей заочно решает, что последний – хамло. Он смотрит на окружающих, будто все они – харчки под подошвами его тяжёлых ботинок. И как бы между делом она отмечает, что он ещё и небрежно обеспеченный: такой, кто не будет кичиться деньгами родителей, но и своего счастья тоже не осознаёт. А на этот счёт у неё, выросшей в интернате и воспитывавшейся в семье опекуна, особый пунктик.

Финн пропал, но потом Рей с трудом выцепляет его взглядом: парень обнимается с невысокой темноволосой девушкой из их группы (кажется, Роуз), хорошо проводит время. Рей наконец-то берёт себе пиво, просто как прикрытие, и начинает курсировать в толпе: вроде как тоже расслабляется. И старается больше не глядеть на рыжего и того парня в шапке.

Ещё и с помпоном. Она морщится. Господи, что за идиот. И снова смотрит в его сторону, и ловит в ответ сквозь заполненный раскрасневшимися лицами полумрак его мимолётный, но очень выразительный взгляд.

Рей тут же отворачивается. Она не какая-то дура из тех первокурсниц, что только и думают, что о парнях. Она поступила в университет, а не пошла в местный колледж, чтобы добиться большего, чтобы доказать всем и каждому – кто уже был в её жизни, кто там ещё только собирается появиться, – она не просто брошенный родителями ребёнок. Она чего-то стоит. Она добьётся!..

– Хан Соло был мудаком, ага, никому не говори.

Это брошено так безразлично, так мерзко, что Рей тут же вскидывается, ещё даже не до конца понимая, откуда доносятся слова. Наверное, она бы и не услышала, если бы не знакомое имя.

Это говорит козлина в помпоне. Говорит и ухмыляется. Какие-то ещё гадости срываются с его губ. Его приятель закатывает глаза, но и на его лице та же гадкая, хоть и более тонкая ухмылка. И не вполне понятно, конечно, над чем рыжий смеётся: над своим приятелем или над тем, что тот говорит, но Рей уже не слышит.

– Эй ты, кусок идиота, я знала Хана Соло!

Она оказывается перед двумя лбами в мгновение ока, и оба смотрят на неё как на нечто нелепое. Только «помпон» ещё и пытается спрятать наглую улыбку.

– Да ладно, – протягивает он.

– Он ходил с нами в походы.

– Ага, кто б сомневался.

– Он умер! – выпаливает Рей, с ужасом ощущая, что начинает плакать. – Ещё и месяца не прошло. Так что вымой свой рот с мылом, дубина!

Удивительно, что из всех слов она выбирает это тупое «дубина». Рыжий фыркает от смеха.

– Я не понял, – с расстановкой замечает «помпон», хотя тоже начинает краснеть от злости, – он тебя, что ли, удочерил, раз ты так распереживалась?

Рей задыхается коротким вдохом. Непонятно как, но он очень точно попадает в болевую точку, потому что Рей прятала эти глупые мечты подальше, но, даже будучи уже семнадцатилетним подростком, мечтала, что Хан реально её удочерит. И конечно, осел не знает, что она сирота, но её злость и ярость уже не остановить.

– Я брошенка, придурок! И да, любой из тех, с кем я выросла, убил бы за такого отца!