Текст книги "Безалаберные мальчишки, непутёвые девчонки (СИ)"

Сегодня вечером ей нужно сделать столько, что Рей даже не знает, с какого конца начнёт. Она сама вызвалась подготовить эту презентацию. Тема захватила её ещё на первой лекции, и, когда Холдо спросила, кто хотел бы этим заняться, Рей не медлила ни секунды.

Она должна была распределить работу на несколько вечеров – это было бы ещё подъёмно, но вместо этого пропадала с Кайло. Ей реально нужно готовиться. Она не может подвести группу. И свою репутацию тоже.

Чего она добьётся, если не будет стараться? Кто она без своих успехов? Девочка из ниоткуда. Ей нужны не просто закрытые сессии, ей нужно признание.

Однако что-то тёмное в глубине души нашёптывает, что она не никто. Она внучка известного в научной среде Палпатина. А слава есть слава, пускай даже дурная. Ей только и нужно, что поговорить с ним откровенно. Он бы признал её своей, и люди стали бы видеть в ней нечто большее.

Рей прогоняет эти мысли прочь. Ей нужно забаррикадироваться сегодня в общаге и готовиться.

И всё же вечером, когда Кайло ей пишет, Рей не отказывается от встречи. Наоборот, она очень даже охотно спешит в назначенное место и время. Тем более что со вчерашнего дня ей не терпится расспросить его про его увлечение. Это так окрыляет – знать, что между ними не только их желание, но и что-то из интересов. Так она чувствует, что связь с ним становится полнее, сильнее.

Кайло уже на месте. Судя по тому, как он нетерпеливо прохаживается вокруг фонтана в сквере, спрятав подбородок в вороте куртки, он подмёрз.

– Привет, – успевает сказать она радостно, но Кайло с ходу хватает её, обнимает лицо и целует, затыкая рот.

И поначалу это смешит, веселит. Рей позволяет себе раствориться в поцелуе, ведь Кайло так напирает, словно не видел её год или два.

– Привет…

Она еле разрывает поцелуй, но губы уже горят. Они замирают, прижавшись друг к другу носами. Кайло так смотрит, что ей не по себе. Он буквально просит её взглядом, но ей нечего ему сейчас дать.

– Как дела?

– Теперь лучше, – он снова тянется к её губам, он словно под гипнозом.

Рей ускользает от поцелуя.

– Я говорила с твоей мамой, – выпаливает она, не в силах не сиять улыбкой. – Это правда, что ты разбираешься в философии?

Кайло моргает и пытается ещё раз притянуть её к себе, но Рей необходимо поговорить с ним – она снова уворачивается.

– Давай поговорим потом.

– Нет, сейчас. – Ей всё ещё смешно, но упорные попытки Кайло втянуть её в поцелуй самую малость раздражают. Будто он совсем её не слышит. Для неё это важно.

– Что такое? – спрашивает он тихо, шепча ей куда-то в висок так, что она различает движение его губ на коже.

– Почему ты не говорил, что тоже любишь философию?

– Я люблю не философию. Мне нравятся некоторые идеи.

– Ну ладно. Так почему?

– А ты и не спрашивала.

– Но, – Рей пытается заглянуть ему в лицо, – у нас бы появились общие интересы.

– У нас уже есть общий интерес.

На этот раз он целует её мягче, неспешнее, растягивая каждое движение. Рей ещё пытается трепыхаться, ведь она собиралась возразить, но быть с Кайло твёрдой тяжело.

Наконец-то растомив её, он останавливается и спрашивает, не открывая глаз:

– Ко мне?

– Что к тебе? – подтопленный желанием мозг не соображает.

– Поехали ко мне?

– Сейчас?

– Почему нет?

Только теперь Рей замечает, что кругом безлюдно. Очевидно, эта встреча с самого начала затевалась интимнее, чем ей казалось.

– А как же твои соседи?

– Они не помешают, у меня отдельная комната.

Непонятно, зачем она вообще это спросила, Рей ведь и так не собирается с ним ехать. У меня презентация готовится сгореть синим пламенем.

– Сегодня никак.

– Хватит меня отшивать.

– Я тебя не отшиваю! Мне нужно готовиться.

Кайло рычит; Рей тоже готова взорваться – и это при том, что они до сих пор обнимают друг друга.

Мягко начинает падать снег, большими степенными хлопьями.

– Поверить не могу, – бормочет Кайло, в его словах ей слышится насмешка.

– Ты даже поговорить со мной толком не можешь! Ты только об этом думаешь?

– Да, только об этом! – кричит он на неё, схватив за плечи. – Потому что я не железный.

Рей вырывается.

– Ну так потрахайся уже с кем-нибудь!

Кайло застывает. Рей и подумать не могла, что выйдет настолько мерзко. Возможно, в голове это звучало даже шутливо, но она и секунды не потратила на то, чтобы оценить слова, которые сразу прыгнули на язык.

– Черт, нет, не так.

Но Кайло молчит, снова сунув руки в карманы куртки. Смотрит на неё оценивающе и до ужаса равнодушно.

– Ну и потрахаюсь.

Он пожимает плечами, разворачивается и уходит. Рей только и остаётся, что стоять, покорно позволяя снегу осыпать себя, и сдерживать изо всех сил слёзы.

Она не бежит за ним.

========== 9. ==========

Рей приуныла в последние дни.

Финн всё гадает, как бы её расшевелить, но подруга не смеётся над его шутками, не отвечает на подзуживания, ни словом ни делом не проявляет былого энтузиазма. Даже учится она словно на автомате: чего-то пишет, читает, отвечает, но без прежнего задора. И совсем не мечется между кафедрами на переменах.

Он делает пару заходов, чтобы деликатно её обо всём расспросить. Но в первый раз получает только отговорки по типу «Устала», «Не выспалась», а во второй раз – и вовсе раздражённое «Не твоё дело».

Если этот козёл Кайло её обидел!..

Мысль Финна тут же сдувается, не успев налиться яростью. То что? Пойдёт ломиться к нему в квартиру?

Он отдаёт себе отчёт в том, что малодушничает, но одних смутных подозрений недостаточно. Если бы Рей что-то сказала, тогда другое дело.

И всё же Финн расспрашивает По, что там среди его знакомых слышно про Соло.

Друг сообщает, что с Соло неладно (а когда было иначе?): тот не показывается в универе, игнорит сборища подобных себе упырей, окопался в своей комнате, а за жрачкой в магазин гоняет Хакса.

На вопрос, один ли он у себя «окопался», Финн не получает точного ответа, потому что По и не выяснял.

На утро четвёртого дня он настолько загружен бедой с Рей, что по пути на пары генерирует абсолютно дикую идею: вести её после занятий – обманом, силой – прямиком к Кайло, чтобы хоть что-то привело её в чувства. Пусть разругаются в пух и прах или начнут лизаться как твари – всё лучше, чем это.

Но, к своему удивлению, добравшись до аудитории, Финн обнаруживает, что Рей жива и даже более-менее функционирует.

После пар он всё-таки угощает её какао, и на этот раз зефирки имеются в наличии.

А вот Джанна делает вид, что они незнакомы. Ей не понравился ни квартирник По, ни его попытки взять её за руку, и это заставляет Финна сомневаться в своей технике обольщения. В ближайшее время он точно должен кого-то склеить, просто чтобы убедиться, что всё ещё в строю и кое-что может.

Он смотрит на Рей, тоскливо вылавливающую зефирки, и понимает, что ну это точно не вариант.

Нужно поискать кого-то среди однокурсниц.

***

– Почему ты в костюме?

– Потому что это театр.

– Это просто студенческий выход, – Роуз вздыхает и оглядывается на друзей. – Билеты раздавали бесплатно.

– Поэтому спасибо, что подсуетилась. Я люблю театр.

Хакс произносит это очень официально, но она всё равно слышит едва уловимую благодарность в его голосе.

– Тем более Кайло задрал со своей хандрой. Мне необходимо было выбраться из квартиры.

– У него что-то случилось? – Роуз спешно сдаёт и его, и свою верхнюю одежду в гардероб. – Он заболел?

– Он точно больной на голову, но нет, – Хакс качает головой и уже привычно берёт её за руку, – физически засранец здоров.

– Так, может, я зря тебя побеспокоила…

Тревога в её голосе напускная, она просто хочет ещё раз услышать, что ему всё это действительно нравится, а не является лишь частью их договора.

– Не о чем волноваться, – пренебрежительно бросает Хакс. – Я оставил его в надёжной компании. Тем более в женской.

– В какой? С Рей?

Хакс качает головой.

– С Милли.

– О.

Роуз глупо улыбается: она в курсе про его кошку. И он впервые шутит в её компании.

Остальные ребята ждут их у входа в зал: тут и Кайдел, и Бомонт Кин со своей девушкой, и кое-кто из группы – всего человек восемь. И Роуз перестаёт нервничать, когда понимает, что не одна она такая: явилась в джинсах и блузке. Хотя надо признать, что Хакс в костюме выглядит круче всех.

Они нестройной чередой просачиваются внутрь вместе с другими зрителям и рассаживаются, протискиваясь мимо друг друга по тесным рядам деревянных с обивкой сидений; от Хакса приятно пахнет.

Есть ещё один повод периодически тревожиться: их занятия подошли к концу.

Роуз смотрит на бесстрастный профиль своего «парня». Хакс будто чувствует её взгляд и оборачивается к ней. Он слегка суживает глаза, а потом спрашивает:

– Что такое?

Роуз мотает головой и отворачивается.

Интересно, когда-нибудь она перестанет чувствовать себя замарашкой рядом с ним? Или просто они ну очень разные, а таким людям лучше существовать по отдельности?

Только сейчас ей делается неловко за всю ту кашу, что она заварила. Заставить кого-то изображать её парня. Что за блажь! Ведь всем, наверное, и так очевидно, что между ними нет ничего общего. Может быть, никто даже и не верит всерьёз, что они вместе.

Ближе к концу первого акта Хакс вдруг склоняется к ней, чтобы не нарушить благоговейной тишины в зале, и тихо спрашивает:

– А что ты конкретно говорила своим друзьям? Что мы встречаемся?

Роуз отрицательно качает головой – секундой раньше ей показалось, что он наклоняется, чтобы её поцеловать, и от этого сердце просто пустилось в пляс.

Нет, она, конечно, не говорила прямо так.

– Просто говорю, что приду не одна. Без подробностей.

Хакс коротко кивает, в его холодных глазах нельзя разглядеть ни одного ответа, и возвращается к просмотру спектакля, действием которого он, кажется, очень захвачен.

А Роуз – нет.

***

Рей звали в театр, но она не пошла. Её общажная койка продавлена, но уютна, и она позволяет той захватить себя полностью и не отпускать весь вечер. Она даже пытается лёжа читать по завтрашним дисциплинам, но потом скидывает учебник на пол и укрывается одеялом.

В комнате никого, её соседки сегодня гуляют.

А она не гуляет.

Два дня назад она написала Кайло: «Извини за то, что сказала. Я была неправа», но он не ответил.

Вчера она уже перестала чувствовать себя виноватой – вместо этого пришла злость. Можно подумать, она его не хочет!

Но у неё есть ещё и другие дела. Не может же она по его свистку всё бросить и бежать: вот так, тот же час! И её так обидело, что он подумал, будто она его отшивает. Разве она стала бы играть его чувствами или манипулировать? Или пытаться махать сексом у него перед носом, словно вознаграждением?

Кайло был к ней несправедлив.

Но Рей… Рей.

Она закрывается одеялом с головой, сгорая от стыда и чувства ревности. Ведь Кайло, наверное, уже нашёл себе кого-то.

***

Рей была к нему жестока.

Кайло ставит чайник на плиту, пока Хаксова кошка мешается под ногами. Он редко выбирался из комнаты в последние дни. Написал Палпатину, что заболел, и даже не запарился за официальный больничный; пусть увольняет, если что.

Он пытался спать и читать, ища подспудно ответ на свою жизненную дилемму в строчках, что на глазах становились всё тупее, потому что не имели к его нынешней ситуации никакого отношения. Какой смысл в пережёвывании одного и того же тезиса, когда он ничем ему не поможет?

Позавчера Кайло захлопнул книгу и больше к ней не прикасался.

Спать тоже не получается: по большей части он лежит с открытыми глазами и листает новости в телефоне. Иногда смотрит сериалы. Но хотя бы не дрочит. К этому сейчас вообще ничто не располагает.

У этой стервы нет сердца – так он хочет думать. Но не думает.

Вместо этого в голову без конца лезут всякие бессмысленные мелочи. Например, взять волосы Рей. Она носит три пучка; он больше ни у кого не видел такой причёски. И лишь однажды, на той самой вечеринке, где они впервые поцеловались, её волосы были распущены. Они у неё очень мягкие, так и норовили соскользнуть с пальцев, когда он нервно накручивал из них кольца, прижимая Рей к себе. Пальцы, конечно же, помнят это ощущение и хотят потрогать её волосы вновь.

Когда на днях от Рей пришло сообщение, это заставило Кайло подскочить и нервно ходить из угла в угол своей комнаты, сжимая телефон в руке.

Она извинилась – проблем нет.

И да, ему не стоило на неё давить.

Но… что-то стопорит его с ответом.

Он не хочет возвращаться к тому же. Если всё останется как есть, Рей сведёт его с ума. Кайло не хочет на неё давить, но и не говорить и не пытаться не может, не хочет он и ждать – и, в общем, это просто нерешаемая дьявольская головоломка. Что ему делать?!

И он бы рад просто общаться, но это вообще запредельно для него: видеть её и не пытаться ничего с ней сделать.

Чем дольше он ей не отвечает, тем сильнее тревожится. Рей больше не пишет, и кажется, что такое безмолвие в эфире с обеих сторон может означать лишь то, что они окончательно порвали.

Ещё очень хочется выкинуть какую-нибудь дурость. Напиться, что ли, до беспамятства и прийти под окна её комнаты.

Но это рисуется ему жалкой придурью. Как-то… не по-мужски.

Кайло наслаждается тишиной обычно шумной из-за обилия соседей квартиры. У них тут пять комнат, и в некоторых по два человека, и Хакс постоянно спускает своего внутреннего тирана с поводка, беснуясь из-за бытовухи, хотя на людях делает вид, что он само воплощение сдержанности. Кайло мрачно улыбается, впервые после ссоры с Рей.

Однако за вечер, гоняя одинокий чай с кошкой соседа, он не придумывает ничего лучше, чем сходить с утра на могилу отца. По части женщин тот, конечно, был мудак мудаком и так изводил мать романами на стороне, что Кайло подростком настолько хотел быть полной противоположностью родителя, что не встречался вообще ни с кем.

Но в этой конкретной ситуации с Рей отец ему наверняка что-нибудь да посоветовал бы.

***

Когда спектакль заканчивается, Хакс не берёт её за руку, а Роуз и не настаивает. Вся их компания вываливается в фойе, и она сразу идёт к гардеробу.

А когда возвращается, видит, что Хакс разговаривает с Кайдел. У него всё тот же равнодушный светский вид, но краем уха, напяливая на себя берет, она ловит обрывки фраз:

– … а вы давно с Роуз встречаетесь?

– Нет, нет. Мы не встречаемся. Ничего серьёзного…

Она оставляет его пальто у зеркала и уходит, ни с кем не попрощавшись. Мало ей, что ли, будет косых взглядов в общежитии? Хорошо, что она скоро съезжает к сестре.

========== 10. ==========

– Ну ладно… – Вместе с выдохом изо рта вырывается облако пара. – Как будто тебе не насрать, что я здесь.

Кайло ковыряет тяжёлым ботинком мёрзлую кладбищенскую землю, едва поросшую по осени травой и слабо припорошённую недавним снегом поверх застывших комьев грязи.

Надгробие у отца очень даже классическое, выдержанное в строгих линиях и шрифтах – мать заказывала, сам бы Хан вряд ли такое одобрил. Кайло тоже не нравится, оставляет чувство измены: словно не отец здесь похоронен, а кто-то другой, и оттого ещё тяжелее даётся откровение.

– Ты был отстойным отцом, если честно… Тебя никогда не было рядом.

На самом деле всё было сложнее. Без Хана Лея становилась совсем дёрганой, до жестокости строгой или просто уставшей, несчастной. В детстве Кайло хотел, чтобы папа вернулся спасти не его, а маму, чтобы она снова была ласковой и любящей, а не давала ему на отвяжись очередную книжку, лишь бы он был занят делом и не досаждал ей.

Нет, бывали порой проблески… Порой и отец объявлялся на неделю или две.

Но потом срывался в очередную экспедицию.

Он не проговаривает это, потому что и так чувствует себя идиотом, разговаривающим с могилой. А по сути – с самим собой.

Кайло с чувством ещё минут пять ковыряет землю, закусывая в раздумьях щёки изнутри.

– Короче, как отец ты был скорее говно, чем нет.

О как завернул.

Произнеся эти слова, он чувствует, как на него снисходит грандиозное облегчение, даже плечи расправляются, словно их больше не тянет к земле.

– Но я с этим справлюсь, ага.

И всё плохое тут же отправляется куда-то на задворки сознания, в архив, а может, в утиль. Кайло вдруг не ощущает никакой потребности теребить прежние обиды: они тихо и торжественно отчаливают вдаль.

На их место приходят другие воспоминания. Как, например, отец иногда привозил ему подарки якобы от лесных жителей (от енота, там, или от белки), выдавая за них остатки сухпайков, что брал с собой, – но ребёнком Бен обожал эти подношения больше сладостей.

– Покойся с миром, – бросает он могиле, словно ему наплевать, но уходит с несвойственным ему смущением и поспешностью. Так, чтобы отец ничего не успел ему ответить.

***

Переезд немного её развеселил. Роуз половину воскресного дня обставляет свою комнату, радуясь, что есть где теперь расставить все её коллекционные фигурки и прочую милую сердцу ерунду, что не приживалась в общажных стенах. А некоторые вещи просто было боязно выставлять на обозрение, особенно если они дорогие. Комиксы, например.

А здесь она наконец-то будет чувствовать себя как дома. Всё благодаря Пейдж, нашедшей работу: теперь они при небольшом содействии родителей могут себе позволить эту аренду.

Роуз тоже нужно озаботиться какой-нибудь подработкой.

Про Хакса она старается не вспоминать. Она даже не стала ничего выяснять у Кайдел – было и прошло. Никому от этого лучше не станет.

Пейдж помогает ей с распаковкой вещей, а днём уходит за покупками.

Роуз с удовлетворением заправляет постель свежим бельём. Если она ещё что-нибудь сегодня сподобится приготовить, то это будет вообще праздник!

Утром звонил Финн, предлагал встретиться – сходить в кино или покататься на коньках, но она с лёгким сердцем отказала. Она многое про себя узнала, пока раздумывала обо всей этой ситуации с подставным парнем. Например, что ей необязателен парень от слова совсем. Финн, Хакс… Кому и что она пыталась доказать?

Звонок в дверь заставляет её оторваться от созерцания идеальной среды обитания – её милого кокона затворничества. Она идёт открывать не задумываясь и вдруг без объявлений и предупреждений обнаруживает у своего порога Хакса.

У него весьма обыденный вид, словно он уже не раз бывал тут. Словно она его пригласила или была какая-то договоренность.

– Милый дом, – замечает он дежурно.

– Привет.

– Зайти можно?

Но Роуз качает головой. На черта ей эти подачки?

Хакс принимает её отказ как должное и прислоняется к откосу, сцепляя по-деловому кисти рук.

– Хотел кое-что сказать, – это звучит так, словно минут пять назад они по какой-то невинной причине прервали разговор, а потом он поднялся к ней, чтобы его продолжить.

Роуз поверить в это не может.

– Где ты достал мой адрес?

– Что?

– Адрес, говорю, откуда взял?

Хакс терпеливо вздыхает.

– Это же универ. Ты просто съехала из общаги, а не участвуешь в программе по защите свидетелей.

Роуз молчит, изумлённая и озлобленная. Она вынесла урок из всей этой ситуации, ей не нужны нотации. Тем более от него.

– Ты, наверное, злишься, – замечает он разумно.

– Даже если и так, тебе какое дело? Твои занятия закончились, можешь спокойно пересдавать экзамены и жить себе дальше.

– Это всё понятно, – перебивает он её уже чуть недовольно. – Всё-таки, могу я пройти? Здесь очень некомфортно. А мне действительно нужно тебе кое-что сказать. Важное.

Роуз оценивает, не боится ли она остаться с ним наедине и насколько хорошо она его знает, чтобы пустить в дом. «Паучье чутье» не выдаёт опасности.

– Ладно, – заключает она.

Хакс проходит.

– Могу я взглянуть на твою комнату? – спрашивает вежливо.

Роуз скрещивает руки на груди и кивает на дверь, наблюдая, как он, даже не снимая пальто, проходит внутрь. Но сама она не идёт за ним следом. Если это какая-то ловушка, то она в неё не попадётся, сколько бы привлекательным он ей ни казался.

Но это не ловушка. Хакс, не закрывая двери, оглядывает её труды. Роуз тихо радуется, что ещё не успела устроить у себя свинарник, разбрасывая по привычке вещи и забывая убрать многочисленные чашки с чаем, которые таскает, пока часами сидит за ноутом на всех тематических форумах, где её уже хорошо знают.

Произведя краткий осмотр, словно детектив, Хакс кивает сам себе и смотрит на неё. Как и прежде – очень холодно.

– Ну и что? – спрашивает он её.

– Что «что»?

Они разговаривают через порог её комнаты.

– Чего ты так дёргаешься на свой счёт? Думаешь, ты прямо супер особенная?

– Ничего такого я не думаю…

– Думаешь, ещё как думаешь, – он слегка повышает тон, продолжая внешне оставаться образцом бесстрастия. – Подумаешь, гик. И что? Мало ли у людей тараканов. Это не делает тебя ни лучше, ни хуже. Так чего ты загоняешь себя под плинтус?

Роуз замолкает от его обидных слов. Она никогда ничего о себе не думала. Это другие думают и делают выводы, не она. Но спустя несколько секунд она всё же находится:

– Много ты понимаешь! Весь такой идеальный, откуда тебе вообще знать, как приходится девчонкам вроде меня?

– Я тебя умоляю… – бормочет он с раздражённой усталостью. – Роуз, посмотри на меня.

Хакс разводит руками: с щедрой порцией иронии в жесте, предлагая полюбоваться.

Роуз дёргает головой: мол, видела, и что ты мне этим хочешь сказать?

– Во мне в лучшем случае шестьдесят килограмм, что для мужчины моего роста попросту смехотворно. На первом курсе меня прозвали «Сморчок», потому что я был с виду бледный и хилый настолько, что даже никакого специального повода не нужно было, чтобы выдумать это прозвище. И потому что Кайло мудак.

У Роуз пропадает дар речи от степени внезапной откровенности.

– Я носил вытянутые свитера и слушал инди-рок. Думаешь, хоть одна девчонка с курса мечтала пойти со мной хотя бы в кино? Не говоря уже о другом. Я пытался отрастить бороду, потому что думал, что она добавит мне брутальности. Но с ней я был тот же задохлик, только ещё и с плешивой бородой. Так что перестань себя жалеть. Пожалей лучше тех своих однокурсников, у кого сейчас порядок со всем.

– Почему это?

– Потому что им не придётся решать свои проблемы. И через пять лет они не сделают из себя что-то особенное. Им ничего не нужно преодолевать, и большинство предпочтёт сейчас расслабиться и жить на полную катушку, а к выпускному курсу они вдруг обнаружат, что неприметная тихоня вроде Роуз Тико их уже во всём обошла. Ну, или не к выпуску, а ещё года через два-три. Знаешь, с помощью чего я себя сделал?

Роуз заторможенно качает головой.

– С помощью честолюбия и презрения. Я решил, что я лучше других. А значит, заслуживаю выглядеть лучше, получать лучшие баллы и лучшую работу. Ты, конечно, можешь возразить, что у меня есть отец со своей конторой. Но поверь, любой другой удачливый придурок на моём месте расслабился бы и просто позволил себе плыть по течению, надеясь, что за него всё порулят другие. Как, например, и сделал Кайло. Ведь его мать – не последний человек в универе. Я, кстати, со временем добился того, чтобы он избавил меня от прозвища.

– Я никого не буду презирать.

– Да ради бога! Найди себе собственную мотивацию. Ты вроде неглупый человек с целой кучей увлечений, неужели не видишь, что это здорово?

Тёплое чувство разливается в груди, глаза начинает щипать, но Роуз сдерживает дурацкие слёзы. А то будет выглядеть, словно ей впервые сказали добрые слова. Да так оно, в общем-то, и есть.

– Хватит прятаться за этим скучным фасадом и делать вещи для галочки, только потому что делают другие. Нет парня, потому что ещё не встретила такого же, как ты? Не хочешь ходить в театр, потому что это скучно? Ну так плюнь. Делай то, что тебе нравится.

Роуз опускает глаза в пол, закусывает губы. Его слова настолько резонируют с ней, что и приятно, и стыдно. Приятно, что он настолько понимает её. Стыдно – ведь они оба вроде взрослые и его роль наставника её смущает.