Текст книги "Ещё не вечер...(СИ)"

Автор книги: Mrs. Lady Night

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Молча подошёл слуга и поставил около хозяйки чернильницу с пером. Неодобрительно взглянул на фотографию, вздохнул и, прошептав: – Барыня опять не изволили ничего скушать! – удалился.

Женщина взяла со стола салфетку, промокнула глаза, протянула руку к перу, обмакнула его в чернила и начала писать в тетради следующие строки своего дневника:

«Вот так иногда странно случается, что ты общаешься с человеком, считаешь его просто своим очень хорошим другом, но… не видишь его. А Судьба смеётся и только крепче стягивает канаты твоей и его судьбы, чтобы однажды от трения ваши нити воспламенились, и пламя охватило вас обоих.

Это случилось на балу, который князь А. давал в своей загородной резиденции. Были ли виноваты мои духи (Ваш друг, танцуя со мной, сказал, что аромат очень приятный и словно обволакивает) или новая причёска, но Вы… словно сошли с ума.

Когда мы танцевали вальс, Вы пытались меня поцеловать в щёку, прижимали к себе так сильно, что казалось, будто по спине бежали языки огня, и сквозь тонкую ткань платья Вы могли чувствовать этот жар.

Я попыталась отшутиться, сказав, что, мол, если Вы хотите сыграть в какую-нибудь игру, то надо предупреждать о правилах. Вы засмеялись и сказали, мол, какие такие правила, они никому не нужны. У меня от Ваших объятий кружилась голова, и замирало сердце. В конце вальса Вы попытались опуститься передо мной на колени. Я запретила Вам делать это.

На улице стоял мороз, но Вы решили, что непременно должны сорвать мне в зимней оранжерее (которая расположена на другом конце усадьбы) только что распустившуюся чёрную розу. И, раздетый, даже не накинув ни шубу, ни шапку, Вы побежали по морозу за цветком. Конечно, я вынуждена была приколоть его к лифу платья.

А бал тем временем угасал. Народ стал постепенно разъезжаться по домам. В танцевальной зале остались только две пары: Ваш друг со своей дамой и мы.

Хозяин дома уже давно отошёл ко сну, но слыл известным либералом: ему нравилось, когда его дом называли обителью влюблённых душ, и гости могли оставаться здесь столько, сколько хотели.

Вы прямо на середине зала обняли меня, подойдя сзади, Ваши руки скользнули по низкому лифу платья, такие горячие и ласковые. Я развернулась в Ваших объятьях, сплела руки у Вас за головой и поцеловала в губы. Вы ответили на поцелуй. Ваш друг с дамой танцевали совсем рядом с нами, и его дама вполголоса произнесла, что она всё видит. На что Вы, оторвавшись от моих губ, посоветовали ей сделать вид, что она не видит НИЧЕГО.

Музыканты перестали играть, и, мы, все четверо, прошли в зал, где слуги уже убирали со стола поздний ужин. Вы налили мне шампанское, сами выпили рюмку водки и неожиданно упали передо мной на колени, целуя руки.

От Ваших горячих губ по моему телу бежали мурашки, и меня бросало то в жар, то в холод. Почему я поощряла Вас своим несопротивлением?

В тот вечер я словно раздвоилась (может, из-за моего знака зодиака, ведь я по гороскопу – весы?): одна моя половинка спокойно наблюдала за происходящим и оценивала Ваши и мои слова, действия и поступки; вторая же горела одним с Вами огнём и очень хотела Вас.

Но первая была сильнее и сдерживала все желания.

Вы, продолжая целовать мне руки, тихо предложили подняться на второй этаж, в одну из комнат для гостей.

Я, первая половинка, усмехнулась и ответила Вам, мол, зачем начинать то, что не сможем закончить. А я, вторая половинка, обняла Вас за шею и прошептала на ухо: „Вы мне давно и очень сильно нравитесь!“.

Видимо, Вы этого не ожидали и растерялись. Я наклонилась и поцеловала Вас в губы. Почему-то в тот момент мне было всё равно, смотрит на нас кто-то или нет.

Потом я, вторая половинка, встала со стула и сказала Вам: „Пойдемте со мной!“ И мы вошли в соседнюю маленькую комнату, где я задула свечи и обняла Вас за шею.

Мы поцеловались долго и страстно. По моему телу волной пробегала дрожь. Почувствовали ли Вы её? Ваши руки то сильно меня обнимали, то пытались расстегнуть платье сзади и спустить его с плеч. Но я, первая половинка, тут же сбрасывала эти непослушные, но ласковые руки.

Мы словно стояли у жерла вулкана. Ваш жар и обжигал меня и одновременно грел. Ваши объятия и давили, и радовали. Моя голова то кружилась от желания, то становилась абсолютно ясной. Мне, второй половинке, хотелось Ваших губ и рук везде, но я, первая половинка, боролась сама с собой и с Вами.

Мне-второй казалось, что я обижаю Вас, и я-первая попросила прощение за своё поведение. Вы были нежны и грубы одновременно, Вы играли по моим правилам, но, стоило мне ослабить оборону, как Вы пытались покорить меня. Я-первая прошептала Вам, что между нами всё равно ничего не будет. Вы те же слова прошептали мне в ответ, но Ваши касания и поцелуи делали и говорили обратное.

Иногда мне казалось, что, если бы мы закрыли дверь, то всё бы случилось. Но я -первая не сделала этого, и, в конце концов, именно я-первая остановила это безумие и вышла из комнаты. Следом вышли Вы. Вы ещё несколько раз пытались взять меня за руку или обнять. Но я – первая только отшучивалась. Судьбе наскучило это представление, пламя погасло, канаты ослабли.

Я позвала лакея, приказала подать карету. Вы проводили меня до неё, поцеловали руку и захлопнули дверцу. Лошади тронулись. Я откинулась на подушки и зарыдала. По приезде домой я несколько раз порывалась послать Вам со слугой записку: „Игра без правил? Я согласна“, но гордость взяла вверх. И письмо осталось только в моём воспалённом воображении, я почему-то решила для себя, что теперь Ваш ход или Судьбы…»

Женщина устало отложила перо, перечитала написанное и задумалась, а бал ли был всполохом этого сумасшествия, или всё началось намного раньше, просто никто не обратил внимание на несущественные штрихи в прошлом?!

___

* Мои стихи

========== Глава десятая. Шаг второй ==========

POV автор

Опять подошёл слуга, налил в чашку чаю, положил на блюдечко пирожок и три клубнички. Наклонился к барыне и произнёс: «Елизавета Петровна, ну, откушайте хоть немного!».

Барыня подняла глаза, печально посмотрела на слугу и ответила: – Хорошо, Егор, я поем. Не беспокойся.

И действительно откусила кусочек пирога и сделала один глоток чая. А потом погрузилась в воспоминания опять….

«Нет, не с бала всё началось. Вот память услужливо раскрывает листок со следующим воспоминанием.

День рождения Вашего друга. Гости очень весело проводили время: много дурачились, танцевали, мужчины здорово „разогрелись“ напитками. Когда мы с Вами танцевали, Вы были очень вежливы и нежны, обнимали меня мягко и легко, как хрустальный фужер.

А потом все стали расходиться по домам, и за праздничным столом мы остались вчетвером (Ваш друг со своей дамой – напротив нас и мы с Вами – рядом). Они обнимались и целовались, совершенно не обращая на нас никакого внимания. И тут я почувствовала, что воздух вокруг нас засветился и зазвенел от сдерживаемого желания.

То ли Вам стало завидно, глядя на них, то ли Вы действительно этого захотели, но в какую-то секунду Вы обняли меня, развернули к себе и нежно поцеловали в губы.

Я почувствовала, что мне очень удобно и уютно в Ваших сильных и тёплых руках. Я нежно коснулась языком Ваших губ и почувствовала вкус и запах черной смородины (перед этим Вы пили настойку чёрной смородины на коньяке).

Мне вдруг стало прохладно, и я пыталась буквально закутаться в Ваши руки. Вы спросили: „Вы замёрзли?“ и сильнее обняли меня. Я прижалась к Вам, и так мы сидели до того момента, когда вошёл мой муж, выходивший обсудить какие-то дела с кем-то из отъезжающих гостей. Вы быстро убрали руки. Муж сел с другой стороны от меня, и мы продолжили пить чай…

От этой встречи осталось лишь стихотворение, написанной мной тою же ночью:

Твои губы пахли смородиной.

И на вкус были сочно-кислы.

Танец. Свечи. Ночь, словно мир иной.

Поцелуи быстрЫ и нежны.

Тяжесть теплых рук на моих плечах.

И звенящая грусть тишины.

Лечит боль меня. И лицо в слезах.

Мне остались лишь вещие сны.

А потом в ночи мерный стук колёс.

И молчанья крик: „Подожди!“

Радость ты забрал и с собой унёс.

Только слёзы, боль впереди.* „

Женщина допила чай, доела пирожок и клубнику. Потом взяла обеими руками фотографию, лежащую в дневнике, и замерла, глядя на неё.

На фотографии у белого рояля, обернувшись к фотографу, сидел светловолосый мужчина средних лет, одетый во всё белое. Несмотря на то, что он сидел, было видно, что он – довольно высокий и поджарый. Не красавец, но было что-то притягательное в его лице. Он улыбался, и от этого в глазах застыло выражение проказливого весёлого бесёнка. В мужчине чувствовались уверенность, скрытая сила и природный шарм.

В петлицу белого смокинга была вдета алая роза. Руки замерли на клавишах.

Но, казалось, если прислушаться, можно услышать затихающий последний аккорд.

Женщина даже помнила что он тогда исполнял – Дебюсси ‚Лунный свет‘. А потом подошёл к ней и спросил, понравилось ли ей его исполнение. Она ответила, что это произведение ей в принципе нравилось, а в его интерпретации особенно. Тогда мужчина рассказал ей грустную историю возникновения этой пьесы:

‚В юности Дебюсси влюбился в дочку русской миллионерши и меценатки Надежды Филаретовны фон Мекк – восторженную красавицу Сонечку (которую маэстро обучал игре на фортепиано) и сделал ей предложение; но был отвергнут её семьей из-за своего низкого (по мнению матери Сони) положения в обществе.‘

Женщина так прониклась тогда этой историей, что дома написала стихи и затем послала их мужчине.

Льется ‚Свет‘ Дебюсси.

Свет несбывшихся грёз.

– В жены дочь? Нет, мерси.

Соня – в облаке слёз.

Целовала его

Первой в ясной ночи,

Лес и озеро, луг,

Им от счастья ключи

В лунном блеске вручив,

Скромно прятали взор.

Тайной страсти мечты,

Рук и губ разговор

Был понятен без слов…

Одиночества боль,

Словно пламя костров,

С ним сейчас, как юдоль**.

В золотых волосах

Не заблудится он.

И в ночных облаках

Не пригрезится стон.

И ложатся на стан

Нотный капли тоски,

Пять бемолей – пять ран.

Краски тембров, мазкИ

Стилизации, снов

Нежно-хрупкой любви.

Пять диезов – оков,

Сони нет. Не зови!

Бусин ноты на струны

Одинокой души

Серебристы от лун

Он нанижет в тиши.

Льётся ‚Свет‘ Дебюсси,

Сердце плачет, щемИт.

‚Сохрани и спаси‘ —

Всем ноктюрном твердит.***

___

*Мои стихи

** Слово используется как поэтический и религиозный символ, обозначающий тяготы жизненного пути, с его заботами и сложностями.

***Мои стихи

========== Глава одиннадцатая. Шаг третий ==========

POV автор

Женщина переворачивает страницу в тетради. Видно, что её пальцы слегка дрожат. Усилием воли она берёт себя в руки и начинает записывать ещё один осколок воспоминания…

«…И опять мы в доме Вашего друга….

Вечер заканчивается, все гости собираются домой. На улице сильный мороз. Лакеи помогают дамам одеться, кучеры подают кареты.

Мы уже на широких ступенях дома, прощаемся. И вдруг Вы довольно сильно, я бы даже сказала грубо, притягиваете меня к себе, говоря: „Ну-ка, подойдите сюда, Ваше Величество!“ и пытаетесь поцеловать в губы.

Мне этого неожиданно очень хочется, но кругом люди, на нас смотрят, поэтому я подставляю Вам щёку. Вы ещё ближе прижимаете меня к себе и пытаетесь настоять на своём.

Даже Ваш друг замечает эту немую борьбу и буквально вырывает меня из Ваших объятий, говоря шутливо, что не Вы один хотите попрощаться. Я смотрю в Ваши глаза и впервые не понимаю, что в них – гнев, пьяный угар или страсть….

И опять напряжение канатов ослабевает. Рождаются новые стихи, написанные как противопоставление тому, что случилось на самом деле:

Ты обнЯл меня сам, лишь по-дружески, как-то небрежно.

Только дрогнули руки. И в глазах отразились глаза.

На губах тень улыбки. Все просто, почти безмятежно.

Но в промёрзшей душе забурлила, проснувшись, гроза.

Те объятья легки, словно пух, невесомы, прозрачны.

По прохладным губам твои губы скользнули шутя.

Ты шагнул тогда в ночь, ты прощался, нездешний, маняще.

Но смогла я очнуться лишь много мгновений спустя…» *

Женщина откладывает перо в сторону и задумывается, а очнулась ли она после той встречи?!

Женщина встаёт из-за стола, закрывает тетрадь, берёт её в руку, приказывает слугам убрать всё со стола и медленно идёт по садовой дорожке к нижнему пруду.

Тут всегда прохладно, в тени огромных старых развесистых ив. Они опустили ветви, словно руки, к самой воде. И неожиданно образовался шатёр. В нем по приказу барыни поставили садовую скамейку и маленький столик. Сейчас на нём – поднос с бокалом и запотевшим кувшином с брусничным морсом.

Женщина садится на скамью, долго смотрит на пруд, слушает возню и кваканье лягушек и неожиданно начинает вырывать исписанный листы из тетради. Потом она разрывает их на мелкие кусочки и швыряет остатки воспоминаний в пруд.

Белый веер маленьких кусочков сначала поднимается в воздух, а потом неровным облаком опускается на поверхность воды. Какое-то время, пока бумага намокает, кусочки неподвижно лежат на воде, затем один за другим начинают исчезать в глубине пруда.

Женщина смотрит на них и думает, что как же было бы легко, если бы так же просто все воспоминания ушли из её головы и сердца. Потому что женщина помнит все свои не отосланные и поэтому оставшиеся без ответа письма к НЕМУ…

Ровным счётом – чёртова дюжина.

Как же это могло случиться с ней? Она знает этого человека больше двадцати лет, и всегда они были просто друзьями. Они прекрасно общались в своём кругу: выезды на пикники, на пленер, когда дамам хотелось пописать пейзажи, в театр, в гости друг к другу. Им всем было хорошо и легко вместе.

Она знала, что где-то в деревне у него осталась семья. Он постоянно посылал им деньги, но в городе жил один в своем только что отреставрированном доме.

За прошедшее время он много работал, писал музыку и романсы, много гастролировал и всегда привозил из своих музыкальных турне сувениры друзьям.

У него было много приключений и много женщин. Но он любил любовь. И как свойственно всем гениям и творческим личностям, постоянно влюблялся. Без этого он не мыслил своего творчества.

Отношения с друзьями у него всегда были тёплыми. Женщин он непременно мило целовал при встречах и расставаниях. В общении был прост. Но иногда на него находил сплин, и тогда он постоянно ворчал по поводу своего возраста и отсутствия любви в данный конкретный момент.

Женщина помнила, как написала ему стихотворение по поводу его очередной неудачной влюблённости:

Есть женщины – праздник. Легко, беззастенчиво

И ножки раздвинут, вином напоят.

О чём-то своём не сболтнут опрометчиво.

Любовью одарят, огнём опалят.

И ты разомлеешь в объятьях развратных.

Забыв на часы о жене, о судьбе.

Мгновенья, как мёд, так сладки, так приятны,

И жизнь улыбается солнцем тебе.

Но две стороны у любой, друг, монеты.

И женщин других ты встречал иногда.

Живут под Луной, лишь надеждой согреты.

С печалью в глазах. Их не старят года.

Любовь их сильна, но, увы, безответна.

Их чувства легко ты прочтёшь по глазам.

Подброшена в воздух, блеснула монета —

Кого же любить? Выбираешь ты сам.**

____

*Мои стихи

**Мои стихи

========== Глава двенадцатая. Шаг четвёртый ==========

Сколько лет прошло. Вновь шумит листва.

И сирень цветёт. За окном весна.

Только память, боль мне не притупить.

Без тебя мне, друг, всё равно как жить.

Вновь одна хожу там, где мы с тобой

До утра вдвоём были той весной.

Всё, как прежде: парк, улочки, сады.

Только я одна. Где же, милый, ты?

Неужели смог быстро всё забыть.

И любовь в тебе уж не разбудить.

Я сейчас живу миром прошлых грёз.

Я тебя люблю, ты поверь, всерьёз.

Будут дни лететь. Отцветёт сирень.

Не для нас с стобой свищет соловей.

Так прости меня за любовь мою.

Только ты пойми – лишь тобой живу.

Ты ушёл тогда, знаю, навсегда.

Я теперь одна. Лучше не нашла.

Будь же счастлив ты, милый, без меня.

Пусть любовь моя сбережёт тебя.*

POV автор

В этот момент женщину окликнули.

Опять Егор, вот неугомонный:

– Елизавета Петровна, матушка, просили привести Матрёну-ворожею, так я её нашёл! Сюды пустить или пущай в доме ожидает?

– Сюда веди, Егор, сюда. Да наливки сладкой из погреба принеси. Знаю я, уж больно любит её Матрёна-то!

Егор убежал за настойкой, а к женщине в шатёр шагнула Матрёна, в пояс поклонилась барыне.

Сколько ей на самом деле было лет, не знал никто. Одевалась она, как цыганка. Неизменно черные волосы торчали из-под цветастого платка на голове. На шее, руках и даже на щиколотках босых ног звенели и переливались многочисленные цепочки, браслеты, какие-то амулеты.

– Знаю, матушка, знаю, голубушка, зачем меня пригласила, – сразу завела разговор Матрёна.

-Да, ты присядь со мной на скамеечку и подожди. Сейчас Егор твою любимую наливку принесёт.

– И присяду, матушка-барыня, и наливочки выпью. Только заболело моё сердце при виде тебя. И печаль-обиду невыносимую вижу. И любовь страшную-глубокую. И проклятье семейное вековое!

Тут появился запыхавшийся Егор. Поставил на стол бутылку наливки и гранёный стакан. Женщина кивнула ему головой, и он удалился.

Матрёна по-хозяйски налила себе наливки всклянь, выпила залпом, закрыв глаза. Прислушалась к своим ощущениям, осталась довольна, налила бокал опять до краёв и, не выпуская его из руки, присела на скамейку рядом с барыней.

– Дай, матушка, свою ручку левую. Посмотрю я, что было, что есть и что будет.

Женщина протянула ворожее руку. Матрёна взяла её одной рукой, повернула ладонью вверх, поднесла очень близко к своим глазам. Долго смотрела, не отрываясь, потом задумчиво произнесла:

– Не в этот год всё началось, матушка. Ну, как, посмотри мне в глаза.

Глаза женщины встретились с глазами ворожеи, и барыня услышала:

– Вернись, матушка, назад, на семь годков. В холодный ветреный март!

И женщина вспомнила…

***

От подруги она узнала, что ОН болен – ангина. Даже отменил все выступления. Лежит один дома и очень скучает. Она велела подать карету и поехала навестить больного, по пути заехав в кондитерскую за огромным тортом.

Дверь открыл лакей, взял у неё пальто и шарф. Также предложил отнести коробку с тортом. Она отказалась, мол, лично больному вручит и прошла анфиладу комнат, оказавшись перед маленькой дверью. Женщина постучала, раздался сначала кашель, а потом замогильный голос произнёс:

– Войдите, кого там черти принесли?

Она вошла и, смущаясь, сказала:

– Ну, здравствуйте, больной друг! Черти принесли меня, да ещё с тортом. Вот!

Женщина поставила коробку на прикроватный столик.

– Лизонька, извините ради бога! Я не хотел вас обидеть, – прошептал он.

– Ничего не говорите, Вам вредно. Не извиняйтесь. Я всё понимаю. Я не задержу Вас надолго. Вот только посмотрю на Вас, удостоверюсь, что пошли на поправку и поеду домой.

Он похлопал по одеялу рядом с собой и с трудом произнёс:

– Посидите со мной немного!

Женщина подошла к кровати и присела. Повисло молчание. Он смотрел на неё. Она на него. Вдруг он приподнялся с подушек, притянул её к себе, поцеловал в губы и прошептал:

– Не уходи! Останься!

Женщина почему-то отчётливо поняла, что если сейчас же не разорвёт эти ставшие непонятно каким образом такие приятные объятия и не встанет, то назад пути уже не будет.

– Отпустите меня, пожалуйста! – прошептала она и оттолкнула его от себя. Он не стал её удерживать, откинулся на подушки и страдальчески закрыл глаза.

Женщина встала и пошла к двери. Открывая её, услышала тихий полукрик – полушёпот: – Лиза, не уходи!

Но она ушла…

Туман перед глазами рассеялся. Женщина посмотрела Матрёне в глаза:

– Вспомнила, матушка? Вижу, что вспомнила! А теперь давай вспомним ещё один бал у князя А…

___

*Мои стихи в стиле верлибр

========== Глава тринадцатая. Шаг пятый ==========

Что толку целовать сухие губы,

Когда в них нет ни страсти, ни тепла.

Опять слова ехидны, даже грУбы,

Ложатся ей на сердце, как зола.

Что толку все мечты его, как сказки,

Вновь былью делать вопреки всему.

И в серость жизни добавляя краски,

Молясь ему, как богу, одному.

Что толку улыбаться через силу,

Когда душа в осколках и в слезах.

И ангел спит, и чёрт, видать, покинул,

Всё тихо, безмятежно… в небесах.

Что толку ночью тёмной быть счастливой,

Когда он снится, добрый и родной.

Так хочется ей просто быть любимой,

При свете дня, не только под луной…*

POV автор

Опять всё заволокло туманом. И женщина вспомнила тот самый худший бал в её жизни…

Всё повторялось до мелочей: и страстный вальс, и роза у лифа (только жёлтая), и объятия при всех, и разговоры про второй этаж, и посещение маленькой комнаты. Всё…

Вот только объектом его желаний была не она, а заезжая разведенная блондинка, которая весело смеялась над всеми его словами и действиями.

Женщина же стояла в тени огромного фикуса с бокалом шампанского в руке и как молитву твердила шёпотом: «Не смей ревновать, не смей ревновать. Ты ему – никто. Он тебе – никто».

Она так сильно сдавила хрустальный фужер, что тот лопнул. Осколки посыпались на пол, женщина порезала ладонь. К ней тут же подошёл лакей и предложил позвать доктора. Она отмахнулась от него, приказав подать только чистую салфетку и ещё один бокал шампанского.

Из чистого упрямства она досмотрела этот спектакль до конца и совершенно измотанная поехала домой, где врача пришлось-таки позвать, потому что ладонь болела….

Именно эту ладонь сейчас держала Матрёна. Женщина пришла в себя. Матрёна выглядела очень серьёзной и качала головой:

– Голубушка, матушка, может, уедешь? Хочешь за границу, хочешь на юга. Не будет тебе с ним счастья. Играет он с тобой, а поиграет и бросит. Может, и нравишься ты ему; может, и чувства какие есть. Но… будущего у вас нет!

– Никуда я, Матрёна, не уеду. Скажи, что ещё ты видишь? Что меня ждёт?

– Беда тебя ждёт, матушка. Остерегайся цвета голубого и грома небесного. А больше ничего тебе сказать не могу. Извини меня, матушка.

Матрёна опять налила себе полный стакан наливки, выпила залпом и пошла из шатра. На пороге обернулась. Посмотрела на женщину и вдруг осенила её языческим крестом, пробормотав: «Да хранят тебя старые боги!»

Женщина посидела в шатре ещё немного, поразмышляла над увиденным и сказанным и пошла к дому.

К ней подбежал Егор и спросил, мол, довольна ли барыня ворожбой Матрёны и будет ли сегодня ужинать.

– Ворожбой довольна. Ужинать не буду. Закрепи, Егор, мне мишени на том дереве, да принеси мне мой браунинг.

– Опять будете стрелять? Ну, не пристало даме знатного рода палить по мишеням. Вам бы вышивать, варенье варить. А вы за оружие хватаетесь!

– Егор! Твоё нытьё я слышу уже не в первый раз. Неси браунинг и ставь мишени.

Когда у женщины было плохое настроение, она любила пострелять по мишеням. Стреляла она очень хорошо и оружие любила. И сейчас, целясь, она представляла ореол человеческой головы. И волосы почему-то были длинные и светлые.

POV Виктор

Я оторвался от чтения рукописи и посмотрел долгим взглядом на Марину.

Она встрепенулась: – Ну, давай, читай дальше. Бедная женщина, как же её жалко!

Я улыбнулся и сказал: – Кажется, я начинаю догадываться, в чём конкретно состояло то древнее проклятье. На нас с тобой оно не подействует!

Марина удивлённо посмотрела на меня и прошептала: – Почему ты так думаешь?

– Потому что я тебя люблю! А ты меня, правда, любишь?

________________

*Мои стихи

========== Глава четырнадцатая. Шаг шестой ==========

Безответная любовь бьёт наотмашь —

Сердце то в небесах, то в аду.

Мягкий взгляд любимых глаз – это роскошь.

Шаг по битому стеклу, шаг по льду…

Безнадёжная любовь синей птицей

То мечтой помАнит, сев на плечо,

То холодной сталью слов заслонится,

То целует смело и горячо…

Безответная любовь – наказанье

Или счастье, что нам дарит судьба.

Или просто звёзд холодных дыханье,

Или радости зов, иль беда…

Но опять ты тонешь в омуте взгляда…

Мимолётному теплу снова рада… *

POV автор

Общение с цыганкой, ведьмой или кто она там ещё была, не прошло для женщины бесследно. Ночью в памяти всплыл последний испорченный бал, после ЕГО концерта.

За ужином они сидели рядом, мило беседовали, много смеялись. Но по его глазам, по словам, по жестам она чувствовала, что он – не здесь, он – чужой и холодный.

Заиграла музыка. Это был их вальс, тот самый вальс. Она просто предложила, мол, может, потанцуем. Он растерялся. В глазах полыхнул страх. Он оглянулся по сторонам. На них никто даже и не думал обращать внимание.

– Нет. Спасибо. Что-то я сегодня устал.

И в эту минуту к нему подошла молодая прелестница, попросила автограф, и он пригласил её на танец, пообещав по окончании вальса расписаться на её милом платьице.

Женщина осталась сидеть за столом. На лице не было ни кровинки. В ушах шумело. Кто-то подошёл, пригласил её на танец. Она извинилась и отказалась. Вечер был испорчен…

Утром женщина проснулась с необыкновенным чувством радости, несмотря на плохой сон. Она чувствовала, что сегодня увидит ЕГО. Где, когда, как – она не знала, но что-то тянуло её проехаться по городу.

Сначала она хотела опять пригласить Матрёну и посоветоваться с ней. Потом решила, что не стоит.

Она приказала подать карету и поехала в город, а там ей отчего-то захотелось прогуляться по парку.

Она шла по дорожке, радостно осматриваясь по сторонам. В парке было много знакомых. Кто-то кивал ей в знак приветствия. Кому-то кивала она. Настроение было прекрасное. И вдруг…

Навстречу ей шёл ОН. Под руку с ним шла та самая молодая прелестница в голубом платье и такой же шляпке. Девушка буквально висела на его руке. Постоянно останавливалась. Заглядывала томно ему в глаза. Прижималась всем телом. И временами клала головку ему на плечо. Он смеялся над её выходками. И не отнимал руки.

Женщина остановилась. Вот они поравнялись. Он равнодушно скользнул по ней взглядом, узнал, холодно кивнул и… прошёл мимо.

Звуки исчезли. Солнце погасло. Запахи пропали. Вокруг были только боль и чернота. Женщина дошла по дорожке до ограды парка и устало села на скамейку. Сердце билось, как попавшая в силки птица. Слёз не было. Чувств тоже, никаких.

В мозгу промелькнуло: «Вот оно, голубое, о чём предупреждала Матрёна. Но где же гром?»

Женщина сидела очень долго. Потом собралась с силами. Дошла до кареты. Приказала возвращаться домой. Там, отмахнувшись от вопросов Егора, приказала карету держать наготове. Прошла к себе. Достала из шкатулки браунинг. Положила в сумочку. Вышла из дома. Села в карету. Назвала ЕГО адрес.

Не было ни мыслей, ни чувств. Только холод у сердца.

Приехали. Она вышла из кареты. Лакей открыл дверь. Она попросила доложить о себе.

POV Марина

Я с удивлением посмотрела на мужа: – Почему ты спрашиваешь? Почему именно сейчас?

– Потому что я понял, что это проклятие распространяется только на пары, где любит только один, а другой просто подставляет щёку и позволяет себя целовать.

– Ты – не прав, Виктор! Я очень любила своего первого мужа, и, пожалуйста, не ревнуй!

– А я и не собирался. Да, ты его любила. А он тебя?

____

*Мои стихи

========== Глава пятнадцатая. Шаг седьмой ==========

POV автор

Лишь на мгновение показалось, что он влюблён.

Глазами, жестами, словами так опьянён.

В опасной близости от чуда жар рук и губ.

Но бьют часы. Миг пробужденья суров и груб.

В реальности – чужие люди. И горечь жжёт.

И время бешеным потоком сквозь ложь течёт.

Остались в прошлом крупинки счастья. Как сладок сон!

Рыдает сердце. В душе томленье, печали стон.

От розы в вазе остался пепел. Разорван круг

Случайных встреч. И на пороге ждут сонмы мук.

И одинокий опять встречает судьбу рассвет.

И волны смыли с песка последний любимый след.

И только память хранит осколки былых надежд.

Пылает мост. И Рубикона вдали рубеж… *

Она ждала его в комнате для приёмов. На кресле лежало что-то голубое.

Шляпка. Такая же, как была на той девушке в парке…

Послышались шаги. В комнату вошёл он.

– Лиза! Вы? Не ожидал Вас здесь увидеть.

– Пьер, извините. Но мне безотлагательно надо переговорить с Вами!

– Переговорить? О чём?

– Пьер, за эти полгода мне показалось, что между нами что-то происходит. Это так?

Мужчина смутился, опустил глаза:

– Лизонька, Вы преувеличиваете. Это всё мои пьяные бредни. Извините, что ввёл Вас в заблуждение и спасибо за визит. – он явно давал понять, что хочет, чтобы она ушла.

Женщина развернулась, пошла к двери, на ходу открывая сумочку и доставая браунинг. Подойдя к двери, она опять повернулась и посмотрела на Пьера (про себя невольно отметив, что расстояние между ними сейчас как раз такое, какое бывало при её стрельбе по мишеням).

– Я люблю Вас, Пьер. Прощайте.

А потом, не целясь, выстрелила ему в лицо и тут же поняла, что не промахнулась.

За окном ударил гром. А затем по окнам и подоконникам застучали, загрохотали крупные быстрые капли дождя.

– А Матрёна-то была права! Вот оно!

Женщина абсолютно спокойно посмотрела на лежащего ничком мужчину. Горько усмехнулась и затем процитировала стихи, которые написала сегодня ночью:

– Предскажи судьбу, гадалка, летней ночью под луной.

Пусть костёр пылает жарко, унося сны – твой и мой.

И пусть призраки былого в диком танце оживут,

К птице, цвета поднебесья, в будущем из тьмы взовут.

– Ты вернёшься – всё вернётся: глаз холодных звёздный блеск,

В сердце боль, тоска и мука… и надежды редкий всплеск.

Слёзы тайные в подушку и дневной улыбки стяг,

Встречи редки, странны речи, каждый взгляд, как в пропасть шаг.

Штормы рифм, дожди мелодий, вновь в руке его рука,

Ощущение полёта… Миг, как вздох… Мечты река…

Сладость губ и горечь яда, ведь любовь – гюрза-змея.

Хоть горда, но чувств не прячешь, даришь смело, не тая…

Долго слушала гадалку. Лес затих. Спустилась мгла.

Пусть всё – так… Но ты вернулась! Прогорел костёр дотла…**

Женщина с удивлением посмотрела на маленький браунинг, что уютно устроился в её ладони, словно единственный и преданный друг, и развернула его дулом к себе…

Раздался второй выстрел…

POV Виктор

Я дочитал дневник. Марина плакала, не скрывая слёз. Мне тоже было не по себе.

Внезапно я обратил внимание, что в комнате стало уж очень темно. Я встал, подошёл к окну. Там хлестали потоки воды. Небеса разверзлись.

– Может, зажжём свечи? – поинтересовался я у жены. – На улице ливень. А вроде не обещали.

Марина подошла ко мне, обняла сзади и тоже посмотрела на улицу. Мы помолчали. А потом она сказала, поцеловав меня в ухо:

– Мы сейчас зажжём свечи. Ты откроешь бутылку вина. А я сделаю фруктовый салат. Надо немного придти в себя после прочтения этой жути.

– Марина! Послушай меня и поверь. Это проклятье действует только на тех, кто не встречает ответной любви. Я уже просто убеждён в этом! Всё будет хорошо!

____

*Мои стихи

**Мои стихи

========== Глава шестнадцатая. Рука об руку ==========

Сердцебиенье – обесточено,

Дыханье льдинкой перехвачено.

Карандаши цветные – сточены,