Текст книги "Ещё не вечер...(СИ)"

Автор книги: Mrs. Lady Night

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Часть первая. Глава первая. Печальный вечер ==========

POV Виктор

«Пусть говорят, что стал с годами труден путь,

Пусть говорят, былое счастье не вернуть…» *

– Добрый вечер, Марина! А почему Вы сегодня одна? Где же Ваш импозантный муж? – сам себе не веря, что вообще у меня хватило смелости подойти к её столику, я произнёс эти слова и тотчас же начал мысленно ругать себя за сделанное. Видимо, не стоило пить тот единственный бокал шампанского, который я пригубил на дне рождения мамы, прежде чем поехать на свою вторую работу.

Да, уже два года я подрабатываю в этом кафе певцом, спецом, жнецом, то есть пианистом и звукорежиссером в одном лице. И те же два года безнадёжно влюблён в эту необыкновенную женщину, которая каждый месяц, 29 или 30 числа, приходила в кафе с мужем.

Он всегда заказывал ей шоколадное мороженое, кофе и бокал розового шампанского, а себе – двойной чай и пирожное безе. Они сидели, слушали моё выступление и тихо о чём-то разговаривали. А я смотрел на неё со сцены, пел только для неё и каждый месяц с нетерпением ждал её прихода, не смея объясниться. Да и зачем? Она замужем и, похоже, очень счастлива – а тут я со своими глупыми объяснениями…

Но в том месяце они не появились в кафе. И я занервничал. Я так привык, что хотя бы один раз в месяц могу видеть её, ощущать терпкий запах её духов, проходя мимо столика, восхищаться её милой улыбкой и встречаться глазами, когда она смотрит на меня во время моего выступления. Её отсутствие очень плохо сказалось на всей моей жизни: я стал резким и с родными, со знакомыми, с коллегами по работе, злился на погоду, на природу, на себя… Да я просто с ума сходил, не видя её! И, видимо, из-за этого тормоза отпустили, и сейчас я подошёл к ней.

Она вздрогнула при звуках моего голоса и подняла голову. Господи! Что же случилось с ней? В её глазах плескались боль и тоска. Вид измученный, синяки под глазами, кожа серо-белая… Она смотрела на меня, как на приведение, какое-то время, а потом, словно вынырнув из омута своих далеко не радостных мыслей, она тихо произнесла:

– Вы что-то сказали. Простите, я задумалась и не услышала Ваших слов…

Я понял, что с ней случилось что-то непоправимое, но повторил всю свою фразу полностью и сел, не спросив разрешения, за стол рядом с ней.

Она опустила глаза на скатерть и начала обводить пальцем рисунок на ней. Молчание затягивалось. Я волновался всё больше и больше. Наконец, она, видимо, собравшись с силами, произнесла:

– А мужа больше нет. Он умер от инфаркта в прошлом месяце.

Помолчала и добавила:

– Мгновенно.

Я ошарашено молчал, ругая себя, что вообще осмелился подойти к ней со своими дурацкими вопросами. Затем я взял себя в руки и произнёс:

– Извините. Марина. Я не знал. Мои соболезнования!

– Спасибо. Ничего страшного. Простите, а откуда Вы меня знаете? Мы где-то пересекались? – она пыталась быть вежливой и сильной, словно отодвигая от себя душившую её печаль.

– Я выступаю здесь. И постоянных посетителей запоминаю, а Вы с мужем приходили сюда каждый месяц. Вы ещё два месяца назад аплодировали мне стоя, когда я исполнил новую песню.

– Да, да, я вспомнила. Вы хорошо поёте, и тексты у Вас умные и сильные, – подобие улыбки осветило её лицо.

– Спасибо, – признаться, я был удивлён, что она запомнила даже тексты, не говоря уже о моём пении.

– Знаете… Я сегодня долго думала – идти или нет сюда. Но потом решила, что ему бы понравилось, что я продолжаю соблюдать наши традиции.

Улыбка погасла. Глаза наполнились слезами.

Я непроизвольно взял её руку в свои и тихонько сжал. Она не отняла руку. Я легонько погладил её пальцы своими и осторожно спросил, понимая, что ей просто надо поговорить с кем-то:

– Марина, а почему вы с мужем приходили сюда каждый месяц? – печаль переносится легче, когда есть с кем ею поделиться. Я помнил это со смерти своего отца.

– Мы познакомились здесь двадцать пять лет назад на свадьбе у моей подруги. Я была свидетельницей у невесты, а он – свидетелем у жениха. Мы тогда просто посмотрели друг на друга в первый раз, а через неделю подали заявления в ЗАГС. И с тех пор не разлучались никогда. Даже в его командировки я ездила вместе с ним. Я пишу книги для детей, работаю дома, так что всегда свободна для него. Была свободна, – поправилась она и опять погрузилась в свои мысли.

Я тоже молчал, только продолжал гладить её пальцы своими. Она по-прежнему не отнимала руку.

– А почему сегодня Вы не поёте? – вдруг спросила она.

– Я уже закончил выступать, Вы просто не слышали, – честно ответил я. И вдруг неожиданно для себя предложил: – Может, Вы хотите кофе и мороженного, а то весь вечер сидите с бокалом шампанского… Или, может, Вы согласитесь поужинать со мной?

– Спасибо. Но я просто ничего не хочу. Я уже давно ничего не хочу: ни есть, ни пить, ни спать… Я даже писать больше не могу, хотя через две недели должна сдавать книгу редактору, – она вздохнула и опять замолчала. Потом, в очередной раз вынырнув то ли из воспоминаний, то ли из печальных мыслей, отняла свою руку, посмотрела на часы и сказала:

– Мне пора. Уже поздно.

И, сняв со спинки стула сумочку, открыла её и достала кошелёк.

Я остановил её:

– Марина, я заплачу за шампанское.

Она не ответила ни «да», ни «нет», но убрала кошелёк назад в сумку и встала. И тут меня словно ударило что-то. Я понял, что, если сию секунду не придумаю хоть что-то, то она уйдёт, и на этот раз – навсегда.

И я набрался смелости и выдохнул:

– Я на машине. Можно Вас отвезти домой?

Казалось, она даже не удивилась моим словам:

– Я живу недалеко. Но, если Вам нетрудно, проводите меня до дома. Я плохо вижу в темноте.

Я согласился, конечно, и мы вместе вышли из кафе. Пока она застёгивала молнию на пальто, я подбежал к своей машине, припаркованной около кафе, открыл её, достал из салона куртку, набросил на плечи и закрыл машину.

Марина стояла и смотрела на меня. Но взгляд был пустой и потухший. Я подошёл к ней, взял под руку и сказал:

– Ну, я к Вашим услугам. Ведите!

Она улыбнулась краешками губ, опёрлась на мою руку, и мы пошли по плохо освещённому тротуару. Мне было так хорошо, что я просто растворился в запахе её духов, в прикосновении её руки к моей, в хлопанье ткани…

– Марина, Вас кто-то ждёт дома? Дети или животное? – спросил я, чтобы разорвать гнетущее молчание.

– Нет, – прошелестел её голос.– Никого нет. Я осталась совсем одна.

– Почему? – я сам себя был готов убить за этот нелепый, неожиданно вырвавшийся вопрос.

– Муж не хотел ни детей, ни собак, ни кошек, ни птиц. Он хотел, чтобы всё и вся вертелись вокруг него одного. И теперь нет ничего и никого.

– Марина, у Вас есть я! – определённо, мне не стоило пить шампанское!

Она резко остановилась и внимательно посмотрела мне прямо в глаза:

– Милый мальчик, во-первых, я даже не знаю Вашего имени, а, во-вторых – Вы знаете, сколько лет мне?!

– Меня зовут Виктор. И мне совершенно безразличен Ваш возраст, – довольно напыщенно произнёс я, но она будто не услышала моих слов, отстранено констатируя:

– Ну, вот, мы и пришли.

Я осознал, что сейчас надо говорить правду.

– Марина! Мне 27 лет. Я работаю программистом в большой компании, и для души подрабатываю в том кафе. Я люблю Вас уже два года. И я сделаю всё, чтобы Вы были счастливы, – на одном дыхании выпалил я, зажмурив глаза.

Когда я их открыл, она стояла рядом, очень близко. Потом поднялась на цыпочки и по-матерински поцеловала меня в щёку.

– Спасибо, Виктор, хотя Вы сказали полнейшую ерунду. Мне 45, я гожусь Вам в матери, но такие речи всегда приятны… И, знаете, я была бы Вам очень благодарна, если бы завтра Вы смогли съездить со мной на кладбище. Почему-то, боюсь бывать там одна. Нашу машину я продала, так как не умею водить, а на такси… – она помолчала. – Не просить же таксиста пойти со мной.

Я был одновременно и обижен её словами, и обрадован. Она не оттолкнула меня полностью, не посмеялась надо мной. У меня ещё есть и время, и возможность просто быть с ней рядом.

– Конечно. Во сколько?

– В 10 утра. Вы сможете?

– Конечно.

– Спокойной ночи, милый мальчик. И спасибо. Я немного отвлеклась с Вами.

Она достала ключи из сумки, открыла дверь подъезда (я запомнил номер квартиры, так как по рассеянности она мне его не сказала) и исчезла за дверью.

Я постоял несколько минут, не зная, ругать или благодарить себя за смелость, а потом пошёл назад к своей машине, а в голове у меня закружились, как ворох опадающих листьев, слова новой песни.

Ты просишь написать тебе стихи в мажоре.

Но на дворе ноябрь: в природе и в судьбе.

А скоро белый снег сердца людей укроет,

Под соло зимних вьюг, играя на трубе.

Ты просишь написать тебе в мажоре песню,

Как летний ветерок, с журчаньем родника.

Но стаи сизых туч, скользя по поднебесью,

Уносят радость прочь. И на душе тоска.

Мажорные тона смелись листвой опавшей,

Чтоб пеплом стать в огне осеннего костра.

Ноябрь на дворе, промозглый и уставший.

И лишь минор дрожит на кончике пера… **

____

*Слова песни И.Резника

**Мои стихи

========== Глава вторая. Печальное утро ==========

POV Виктор

«Пусть говорят, ничто не вечно под Луной.

Пусть говорят, что мы расстанемся с тобой…» *

Я проснулся с улыбкой на губах. Ведь сегодня опять увижу Марину. Да, при печальных обстоятельствах. Да, буду сопровождать её на кладбище. Да, разделю её скорбь. Но… Она будет рядом: в моей машине, в досягаемости моего взгляда, моего осязания.

Быстро выскочив из постели, принял душ. На кухне в два глотка выпил кофе, который моя мама сварила перед уходом на работу, оделся и, захлопнув дверь, поспешил в расположенный недалеко цветочный магазин. Там купил дюжину бордовых роз и вернулся к своему дому, включив дистанционный пуск двигателя, чтобы прогреть машину. Потом, открыв машину, положил розы на заднее сидение, и, сев за руль, поехал в направлении дома Марины.

Около подъезда, на стоянке, было довольно свободно, и я припарковался без проблем. Выйдя из машины, закрыл её и, подойдя к домофону, набрал номер Марининой квартиры. Никто долго не отвечал, и я уже начал думать, что она уехала на кладбище одна, без меня. Но только собрался уходить, как тихий голос спросил:

– Кто там?

– Марина, здравствуйте, это Виктор. Вы вчера просили меня съездить с Вами на кладбище.

– Да, я помню. Здравствуйте, Виктор. Заходите.

И домофон нежно запел, впуская меня в подъезд. Я посмотрел на номера квартир на первом этаже, остановился, чтобы понять, а мне-то собственно на какой надо подняться?! Оказалось, что на третий. Я буквально взлетел к нужной квартире. Дверь оказалась приоткрыта. Я осторожно вошёл. В коридоре никого не было, но слышалось шуршание в одной из комнат.

– Виктор, подождите, пожалуйста! Я сейчас, – неожиданно громко проговорила Марина.

– Не торопитесь, я никуда сегодня не спешу. Моя машина и я в Вашем полном распоряжении.

– Спасибо Вам! – Марина вышла в коридор уже полностью одетая во всё чёрное. Куртка, джинсы, сапоги и даже длинный шарф – всё было траурное. И только коричневая дамская сумочка в её руках казалась цветовым диссонансом. – Если Вас не затруднит, мы сможем заехать за цветами? Я вчера была просто не в состоянии сходить в цветочный магазин.

– А какие цветы Вы бы хотели купить? – тут же спросил я.

– Розы. Бордовые розы. Он любит их… любил.

– Ну, значит, я угадал. В машине Вас уже ждёт дюжина таких роз.

– Виктор, Вы случайно не умеете читать мысли? – грустно улыбнувшись, спросила Марина.

– Нет, что Вы! Я просто представил мысленно Вашего мужа… Вашего покойного мужа, – поправился я, – и мне показалось, что именно такие цветы ему подойдут.

– Хорошо. Ещё раз спасибо. Пойдемте!

Я вышел из квартиры первым; она за мной, только задержалась, чтобы закрыть дверь. По лестнице мы спускались рядом, но молча.

Я хотел взять её под руку, но почему-то сегодня не смог сделать этого.

Выйдя из подъезда, мы подошли к моей машине, я открыл для неё дверцу и помог сесть. Затем сам сел за руль и завёл машину. Марина обернулась назад и посмотрела долгим взглядом на розы. Потом она таким же долгим взглядом смотрела на меня, пока я выруливал на трассу.

– Да, именно такие он и любил, – наконец, проговорила она, и потом больше не произнесла ни слова до самых ворот кладбища.

***

– Вы подождёте меня? – спросила она, когда я открыл дверцу машины с её стороны и помог выйти.

– А, может быть, мне пойти с Вами? – немного нервно спросил я.

– Нет, не надо. Просто подождите. Если есть время и желание. И, да, можно я оставлю в салоне сумку?

– Да, конечно.

Я наклонился к заднему сидению, достал розы и передал ей. Она обняла букет, прижав к груди, и медленно пошла к воротам кладбища. Я сел в машину и открыл газету, которая уже давно лежала на торпеде, пытаясь полностью погрузиться в чтение, но мысли о Марине не оставляли. Наконец, нашёл интересную статью и полностью погрузился в чтение.

Время шло, я уже прочитал всю газету два раза от корки до корки. Посмотрев на часы, понял, что жду Марину полтора часа. В груди разливался холод от нехорошего предчувствия, что с ней что-то случилось.

Отбросив все сомнения и подготовившись к упрёкам, вышел из машины, закрыл её и тоже вошёл в ворота кладбища. Я примерно помнил, куда с основной аллеи свернула Марина, и, только повернул туда же, как раздался крик:

– Помогите! Помогите! Здесь женщине плохо!

Я поспешил на крик.

Марина лежала на свеженасыпанной могиле ничком, на моих розах. Около неё суетилась какая-то старушка, но ничего сделать не могла. Я подбежал, перевернул Марину на спину. Она была в обмороке. Подняв её на руки, побежал с ней к машине.

Быстро открыв машину, я посадил Марину на заднее сидение, достал из аптечки нашатырь и поднёс открытую склянку к носу. Марина тяжело вздохнула. Тогда, намочив свой носовой платок нашатырём, я протёр ей этим платком виски. Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на меня:

– Что случилось?

– Вы упали в обморок на могилу. Я принёс Вас обратно в машину. Как Вы сейчас себя чувствуете?

– Голова кружится и трудно дышать, – пробормотала она.

– Так! Сейчас я отвезу Вас в приёмное отделении неотложки. Вам нужен врач. – строго сказал я.

– Нет, только не в больницу, только не туда. Куда угодно, только не туда…

– Хорошо. Тогда я знаю, куда мы едем, – я сел за руль и поехал к своему дому.

Марина, похоже, опять отключилась, пока мы ехали. Я видел в зеркало заднего обзора, что она то открывала, то закрывала глаза.

Я достал сотовый и набрал номер мамы:

– Мам, это я. Еду домой. Я не один… Да, мама, с ней. Ты можешь позвонить Лилии Дмитриевне и попросить её зайти к нам? Да, мама, всё очень серьезно. Спасибо.

Я остановил машину около своего дома, подошёл в задней двери машины. Открыл её и опять взял Марину на руки. Она прижалась к моей груди и обвила одной рукой мою шею; кажется, ей было так плохо, что она была не в силах даже слово сказать.

Дверь в дом была не заперта. Я ногой открыл её и понёс Марину на второй этаж в гостевую комнату. Там положил женщину на кровать, помог снять куртку и сапоги, размотал шарф. Сам сел рядом в кресло и стал ждать врача. Именно про него я звонил своей маме.

Лилия Дмитриевна приехала через полчаса. Я услышал, как внизу хлопнула дверь, вышел на площадку второго этажа и позвал:

–Лидия Дмитриевна, мы здесь! Здравствуйте.

Врач поднялась ко мне.

Я быстро посвятил её в ситуацию. Она понимающе покивала и прошла в комнату. Там я помог ей снять пальто и подержал её саквояж, пока она ходила в ванную, мыла и вытирала руки.

Вернувшись, сказала:

–Виктор, выйди, пожалуйста. Мне надо осмотреть пациентку.

Я опять вышел на площадку, облокотился о перила и стал ждать.

Чем дольше тянулось ожидание, тем больше я нервничал. Чем больше я нервничал, тем больше сам себя накручивал и злился.

Наконец, доктор вышла.

– Ну, что?

– Нервный срыв и истощение на фоне бессонницы. Ей просто надо нормально питаться, отдыхать, и, главное, выспаться. И, желательно, не дома, где всё только усугубляет её состояние.

– Понятно, – сказала доктор.

Вот за что я её любил, так это за понимание и умение не задавать лишних любопытных вопросов и не давать глупые советы.

– Значит, она останется здесь, – и всё.

Я помог ей одеться, оплатил прием наличными и проводил до машины. Мы попрощались, и она уехала, сказав, что я могу звонить ей в любое время, если что-то случится.

Сам поднялся к Марине. Она спала.

Я сел в кресло около её кровати; в голове моей было, как поется в одной старой недоброй песне, прохладно и пусто. Но потом пришли слова новой песни:

Возле камня стоишь, где скрестились три вечных пути.

Что имел, то всё в прошлом. Что дальше? Куда же идти?

У подножия камня свернулась злодейка-змея.

Осторожнее, путник! Не то смерть коснётся тебя.

Чёрный ворон кружит, дожидаясь, куда ты пойдёшь,

Иль коня потеряешь, иль сам навсегда пропадёшь…

То не сказка, мой друг. Такова была воля Таро.

Кельтский крест** лёг на стол, припечатав на жизни тавро.

Кубки, посохи***– все предвещают лишь слёзы и боль.

Замыкает расклад карта смерти. Что спорить с судьбой?

И пентакли*** сошлись, как знаменья о лживости снов.

Быть иль нет? Всё решают мгновенья длиной в сто веков.

И у камня стоишь ты, не зная, что выберешь сам,

И возносишь молитвы к пустым и скупым небесам.

Но ответа не будет. Ведь, вправду, тебе – лишь тебе —

Дан был шанс выбрать жизнь и любовь для себя. По себе. ****

_____

*Слова песни И. Резника

**Кельтский крест – расклад карт в Таро

***Кубки, посохи, пентакли – название карт в Таро

****Моя песня

========== Глава третья. Странный вечер ==========

«…Пусть говорят, что приближается гроза.

Пусть говорят, что лгут и сердце и глаза.

Только не буду верить я таким словам.

Никому тебя я не отдам…» *

POV Марина

Я проснулась и сладко потянулась под пледом.

– Как же хорошо! Наконец-то, выспалась! Какие мягкие и удобные подушки и матрац. – подумала я. – Стоп, а я, собственно, где?

Я резко села на постели. Чужая комната, чужая кровать. На кресле, рядом спал Виктор. На прикроватной тумбочке лежали ампулы из-под лекарств. Я осторожно потянулась, чтобы взять одну из ампул и прочитать название. Слава богу, всего лишь витамины. И тут я всё вспомнила.

Флэшбэк

Я вышла из машины Виктора. Он передал мне цветы, предложив пойти со мной. Я отказалась и, попросив подождать, пошла к воротам кладбища. Хорошо, что могила мужа находилась недалеко от входа. Я медленно пошла к ней.

Странно, как сегодня безлюдно на кладбище, а ещё очень холодно и сыро. У меня такое ощущение, что кладбище, как вампир, питается горем, страданиями и отрицательной энергией людей. Поэтому, здесь все растения: цветы, кустарник и деревья не просто хорошо растут, а бушуют.

Я подошла к могиле, поздоровалась с фотографией мужа, присела на скамеечку и положила цветы на свежий холмик. Слёз не было, только усталость, страшная чёрная безысходная.

– Ну, здравствуй! Соизволила прийти, наконец! А я уже и не ждал!

Я оглянулась. Рядом никого не было.

– Спасибо за букет! Хорошо, что ты ещё помнишь, какие цветы я люблю!

И тут до меня дошло. Я же слышу голос мужа! Это – неправильно, странно и страшно!

– Ну, догадалась, наконец! Да, это я! Да посмотри же ты на меня. Я не кусаюсь!

Я перевела глаза на портрет и ужаснулась. Фотография выглядела, словно живая. Глаза блестели, ноздри раздувались, рот искажён в гримасе ярости.

– Как такое возможно?! – обратилась я к портрету. – Ты же умер!

– Умерло только моё тело, а моя душа – нет! И именно она будет следить за тобой всю твою жизнь, защищать, если нужно, и наказывать, если придётся! И… я уже знаю, что ты приехала ко мне не одна. Тебя ждёт около ворот кладбища очень импозантный молодой человек! Знаешь, дорогая, а я и не предполагал, что ты у меня…шлюха! Ну, с тобой-то я разберусь по-семейному. А его – УНИЧТОЖУ!

– Нет! – этот крик, вырвавшийся из моего рта, мало чем напоминал человеческий. Он больше был похож на крик раненого загнанного животного, которое поняло, что ему не выбрать из ловушки охотника.

Последнее что я запомнила, это то, что земля на могильном холмике, засыпанная розами, резко рванулась к моему лицу.

POV – Виктор

Я сквозь дрёму услышал, нет, даже не услышал, а почувствовал, что Марина зашевелилась. Вот она потянулась. Вот села на постели, вот загремела очень осторожно ампулами. Всё происходило как-то тепло, по-домашнему. Но потом что-то изменилось в худшую сторону. Я выпрямился в кресле и открыл глаза.

Марина смотрела, не мигая, в пустоту, прямо перед собой. Чёрный зрачок заполнил всю радужку, щёки стали бело-голубоватые, губы закушены. Она завернулась в плед, как в последнее спасительное средство, и дрожала.

Я, плюнув на условности и хорошие манеры, одним рывком пересел к ней на кровать, притянул её к себе на колени, обнял и крепко прижал к груди. Почувствовав моё тепло, она сама ещё теснее вжалась в меня и зашептала: – Нет, это неправда! Ты умер! Так не должно быть!

Я понимал, что, если заговорю с ней сейчас, она испугается ещё больше, да, просто не услышит меня. И продолжал просто сидеть, сильно сжимая её в объятьях и тем самым согревая. Через некоторое время я почувствовал, как её тело понемногу начинает расслабляться. Она выпуталась из пледа, закрыла руками лицо и горько расплакалась.

Я молчал, не утешая, давая ей возможность самой справиться с чем-то, так сильно гнетущим её. Наконец, рыдания прекратились. Она подняла на меня глаза и смущённо попыталась сползти с моих колен и вывернуться из моих объятий. Я её не отпустил, а прижавшись губами к её уху, тихо произнёс:

– Я не отпущу тебя. Я помогу всем, чем смогу, ничего не требуя взамен. Просто поверь мне и разреши помочь!

Она замерла и больше не пыталась вырваться. Она сейчас напоминала раненую дикую птицу, которая сама пришла за спасением к людям, но до конца не уверена, можно ли им верить.

– Это очень страшно и непонятно, Виктор! Я должна с этим разобрать сама! Ты хороший человек, и я не хочу впутывать тебя в свою запутанную и непонятную жизнь! – она вздохнула и немного расслабилась в моих руках.

– Я был втянут в твою жизнь в тот самый момент, когда впервые тебя увидел. Так что успокойся и расскажи мне, чего ты так боишься? Что случилось на кладбище?

– Сначала ты объясни мне, где мы? – уже практически спокойно попросила она и посмотрела мне прямо в глаза.

– Мы у меня дома. Когда я нашёл тебя, ты лежала в обмороке на могиле. Я тебя поднял, посадил в машину и привёз к себе, попросив маму вызвать нашего домашнего доктора, которая, осмотрев тебя, сделала тебе два укола поддерживающих витаминов и сказала, что у тебя нервный срыв на почве физического и морального истощения. Она посоветовала дать тебе выспаться и отдохнуть. И, нет, предвосхищая твой вопрос, я не отвезу тебя домой. Ты поживёшь здесь и выполнишь все предписания доктора. Кстати, я слышу, что мама суетится на кухне и скоро позовёт нас ужинать.

– Ты знаешь, что ты – сумасшедший авантюрист? – улыбаясь, произнесла Марина. – Да когда твоя мама узнает, сколько мне лет, она тут же вышвырнет меня отсюда.

– Ты совсем не знаешь мою маму. Кстати, она тоже была старше отца. Но это не помешало прожить им счастливо до… его смерти. – Я сказал это севшим голосом, потому что очень любил отца и до сих пор скорбел по его безвременному уходу.

– Извини! Я не знала и не хотела тебя расстроить! А ещё больше я бы не хотела причинять неудобства вам с мамой!

В этот момент я услышал мамин голос: – Марина! Виктор! Спускайтесь! Ужин готов!

– Ну, что я говорил! Поверь, у меня лучшая в мире мама. Вставай!

Марина откинула плед и встала с моих колен. Она прошла в ванную. Я слышал, как зашумела вода. Потом женщина вышла, уже посвежевшая и причёсанная.

– Я готова. Но, может, после ужина ты всё же вызовешь мне такси?

Я отрицательно покачал головой, взяв её за руку. И мы спустились в гостиную на первом этаже.

POV Марина

Пока мы спускались по лестнице, я вдруг осознала, как спокойно и тепло мне рядом с этим мальчиком. Потом опять нахлынуло беспокойство из-за встречи с его мамой. Но отступать было поздно.

Виктор открыл дверь в гостиную и пропустил меня вперёд

Я вошла, произнесла: «Добрый вечер!» и замерла в восхищении, не дойдя до накрытого стола.

Вся гостиная была залита светом множества маленьких и больших свечей. Их свет отражался от хрустальной люстры, от столовых приборов, переливаясь всеми цветами радуги. Около стола стояла приятная седая женщина в синем костюме и с улыбкой смотрела на меня.

– А Виктор прав! Ты – очень красивая! Рада познакомиться и поприветствовать тебя лично! – мягко, по-доброму произнесла женщина. – Проходи, присаживайся за стол. Меня зовут – Ирина Павловна!

Выйдя из оцепенения, я увидела, как Виктор подошёл к маме, поцеловал её в щёку, потом отодвинул ей стул, на который она тут же села. Потом он отодвинул стул, стоящий рядом со стулом его мамы и сказал, обращаясь ко мне: «Присаживайся!» Я подошла к своему месту и села. Виктор обошёл стол и сел напротив меня.

Ирина Павловна открыла большую супницу и начала накладывать всем по очереди мясо с тушёной картошкой. Виктор тем временем взял бутылку вина, стоявшую на столе, начал её открывать. Потом разлил вино по бокалам.

Ирина Павловна подняла свой бокал и сказала: – Предлагаю выпить за знакомство!

Мы сдвинули бокалы вместе. Раздался нежный звон, и его эхо отразилось на вздрогнувшем пламени свечей.

– Марина! Не стесняйся! Накладывай себе салат, бери нарезку!

– Спасибо, – сказала я и начала есть, только сейчас осознав, насколько голодна.

Мы ели молча, пока Виктор опять не разлил вино по бокалам и не произнёс: «За здоровье всех присутствующих!» Мы опять сдвинули бокалы и выпили.

Ирина Петровна посмотрела на меня и произнесла: – Марина, не надо смущаться! Чувствуй себя как дома! Я уверена, Виктор поможет тебе решить все проблемы.

Я отложила вилку, опустив глаза в свою тарелку, и тихо, почти про себя, произнесла: – Ну, это вряд ли!

Ирина Петровна тоже перестала есть, внимательно посмотрела на меня и тоном, не терпящим возражений, произнесла: – Пожалуйста, расскажи нам всё!

Сил сопротивляться и отнекиваться у меня не было. И я рассказала этим, уже не чужим для меня, людям историю своего брака, причину смерти мужа, описала своё состояние после похорон, и, наконец, то, что случилось на кладбище.

Закончив рассказ, я обхватила себя руками, потому что мне опять стало холодно и опустила голову, чтобы спрятаться от взглядов.

Ирина Петровна встала из-за стола, подошла к софе, стоящей слева от меня, взяла что-то оттуда, подошла ко мне и укутала мои плечи тёплой шалью.

– Успокойся, девочка! – очень нежно произнесла она. – Я уверена, что всё устроится, успокоится и будет хорошо. – Сегодня ты останешься ночевать у нас, и это не обсуждается. А завтра Виктор отвезёт нас с тобой к моей хорошей знакомой. Она – ведунья. Ты ей перескажешь свою историю, и она безусловно тебе поможет.

– Вы мне верите? – ошеломлённо произнесла я.

– Верю! – просто ответила Ирина Павловна. – А сейчас мы будем пить чай с бальзамом и есть пироги. Виктор, помоги мне убрать всё со стола и принести с кухни чайные чашки, пироги и чайники!

– Конечно, мама!

POV – Виктор

Я слушал Марину и невольно преклонялся перед силой духа этой женщины. Да, оказывается муженёк был тот ещё тиран. А она его продолжала любить, холить и лелеять. В её разговор с мужем около могилы я не то, чтобы не верил, скорее, считал, что это вызвано посттравматическим стрессом. Но раз мама решила свозить Марину к тёте Арине, ведунье, пусть! Может, так Марине станет легче и спокойнее.

И я был, несомненно, рад, что Марина останется у нас, и, как я надеялся, не только на эту ночь. Я не мог больше находиться от неё вдали. И поклялся себе, что сделаю всё, чтобы мы были вместе!

И опять в моей голове, как уже повелось, стала рождаться новая песня:

В городе дождь. И зонтами усеяны улицы.

Это наши печальные спутники,

Как грибы, вновь в период распутицы.

Из квартир выползают, как лучики.

В городе дождь. И дома простудились, промокнув,

Сильный насморк у труб водосточных.

Птицы, что-то услыша, умолкнув,

Покидают небеса внеурочно.

В городе дождь. И я слышу его. Как противно

Он стучит. Словно капля за каплей

По дорогам бегут заунывно.

Им плевать. Они носятся стаей.

И, конечно, те капли не знают,

Что сейчас мое сердце в печали,

Что они над любовью рыдают,

Что утратил я вдруг невзначай.

В городе дождь. И природа наполнена скукой,

Небеса все затянуты серым

И ворчат. А я плачу и, с мукой

Прислонившись к стеклу, жду без веры.

В моем сердце много ложных мечтаний.

Над моей любовью, с погодой схож,

Над горой из бесплодных стенаний

И над болью вновь сыплется дождь.

Тучи как волки. Окна в слезах,

Траур по чУдной погоде.

Слышится плач. Хаос в мечтах.

Одиночество. Скука в природе.

___

*Слова песни И. Резника

*Мой вольный перевод песни Шарля Азнавура «Il pleut».

Текст оригинала:

Il pleut

Les p; pins, tristes compagnons

Comme d’immenses champignons

Sortent un par un des maisons

Il pleut

Et toute la ville est mouill; e

Les maisons se sont enrhum; es

Les goutti; res ont la goutte au nez

Il pleut

Comme dirig; s par un appel

Les oiseaux d; sertent le ciel

Nuages et loups

Les fen; tres, une larme; l’; il

Semblent toutes porter le deuil

Des beaux jours

Et l’on entend des clapotis

La ville n’a plus d’harmonie

Solitaires, les rues s’ennuient

Il pleut

J’; coute

Quand s’; goutte

La pluie qui me d; go; te

Sur les chemins des routes

Et, partout alentour

Les gouttes

Qui s’en foutent

Ne savent pas sans doute

Que mon c; ur en d; route

A perdu son amour

Il pleut

Les p; pins, tristes compagnons

Comme d’immenses champignons

Sortent un par un des maisons

Il pleut

Et toute la ville est mouill; e

Les maisons se sont enrhum; es

Les goutti; res ont la goutte au nez

Il pleut

La nature est charg; e d’ennui

L; -haut, tout est v; tu de gris

Le ciel est boudeur

Le nez aplati au carreau

J’attends, laissant couler le flot de mes pleurs

Il pleut

Dans mon c; ur aux r; ves perdus

Sur mon amour comme dans la rue

Et sur mes peines sans issue

Il pleut…

========== Глава четвёртая. Странное утро ==========

POV Марина

Естественно, меня так и не отпустили домой, и я осталась ночевать в доме Виктора.

И вот сейчас я лежу без сна уже второй час и прокручиваю в голове все события, случившиеся со мной после похорон мужа. Привиделся мне тот разговор около могилы или нет? Должна ли я оттолкнуть Виктора? Следует ли мне завтра, ах, нет, уже сегодня идти к той ведунье? А вдруг она скажет что-то страшное и непоправимое?

Вопросов – море. И где мне искать на них ответы?

POV Виктор

Мне завтра, нет, уже сегодня – на работу. А сна нет как нет. Я всё думаю: верю или нет в рассказ Марины?! Я вообще по жизни скептик. Пока не потрогаю руками что-то странное, ни за что не поверю, что оно существует.