Текст книги "Это были мы (СИ)"

Автор книги: Mr. Keeper

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Вся ненависть, что в него вдалбливали долгие годы, вдруг вылилась в силу одного единственного броска.

Лишь бы Хоук осталась в живых, она не заслужила такого ужаса. Она не виновата…

― СТОЯТЬ! НИ С МЕСТА! ЭТО ПОЛИЦИЯ! РУКИ ЗА ГОЛОВУ! НОГИ НА ШИРИНУ ПЛЕЧ!

Во мраке ночи, посреди ливня и шквалистого ветра это прозвучало так нелепо и отстраненно, словно событие из какой-то параллельной реальности.

Парень откатился от Данариуса в сторону, тот был уже без сознания. Силы стремительно покидали тело, Фенрис понимал, что продержится немногим дольше этого ублюдка.

Но полицейская сирена действительно выла где-то поблизости, а на стенах и окнах особняка вдруг заплясали красно-синие блики мигалок. Послышался топот сапог, шипение рации, чей-то зычный мужской голос отдавал приказы…

Откуда они узнали? Руки за голову? Ноги… на ширину плеч?

Да здесь же никто не встанет…

В суматохе оцепили здание, Фенрис приподнялся на локтях, перевернулся и пополз к Хоук: она лежала на земле, свернувшись калачиком, подтянув колени к груди, такая беззащитная и … живая…

Он успел, Данариус не сумел выстрелить. Это был кто-то другой. Он успел!

Непосильная тяжесть, наконец, свалилась с плеч, охватила неистовая благодарность, от осознания того, что Мариан шла за ним, верила и надеялась. Она была права, утверждая, что Фенрис не причинит ей вреда. Он просто не смог бы.

Почувствовав его прикосновение, Хоук вздрогнула и убрала руки от лица.

― Все хорошо, Мариан, ― прошептал он и закашлялся. ― Все теперь будет хорошо…

– Где мы… Что за шум?

– Полиция…

– Изабелла, ― прохрипела девушка, вцепившись в Фенриса.

– У тебя хорошие друзья, ― парень лег на траву рядом. ― С ними ты будешь в безопасности.

Глаза Хоук расширились, она словно очнулась ото сна.

― Он стрелял! Ты ранен!

– Хоук, ― парень коснулся её щеки. ― Тш-ш-ш.

– Нет-нет-нет! ― Мариан перевернулась на бок и оказалась над ним. ― Господи, ты же истекаешь кровью! ― она подняла голову и в отчаянии закричала. ― МЫ ЗДЕСЬ! КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ! МЫ ЗДЕЕЕСЬ!

Фенрис едва видел её.

Он так хотел запомнить Хоук, а теперь, из-за дождя, не мог разглядеть ни капли. Едва нашарил её ладонь, почувствовав тепло, успокоился и затих.

Мариан склонилась над ним снова.

― Фенрис, я не оставлю тебя умирать! Мы живы! Мы оба живы, это не должно быть так!

– ХОУК! ― закричали где-то неподалеку.

– АВЕЛИН!

– Боже мой, Хоук! Что с тобой, ты ранена?! ― кто-то опустился рядом, но Фенрис уже не видел.

– Нет, точнее, да, но только нога, черт, Авелин, я так рада тебя видеть! ― голос Мариан задрожал.

– Что с ним?!

– В него стреляли, нужна скорая, срочно.

– Хоук, он едва дышит… Он… возможно не протянет так долго…

Фенрис и вправду был почти по ту сторону. Слова доносились издалека, он даже не обращал внимания на ливень. Ему было спокойно, он не понимал, кто говорит. Знал, что какой-то важный для него человек жив, пришли друзья, полиция. С ними теперь все будет хорошо.

Все будет хорошо…

Дыхание медленно покидало тело, но он чувствовал облегчение.

Как и говорил Данариус, налкон действовал разрушительно: кровеносная система уничтожена, иммунитет на нуле, тело прекратило сопротивление. Мозг терял связи и память.

Но это было так легко и приятно…

Мука кончилась, ему казалось, он парит в воздухе, а израненная плоть исчезает где-то вдали.

Но чьи-то грубые руки схватили за плечи, возвращая в сознание. Тело перенесли на носилки, глаза на мгновение ослепил яркий свет.

― Есть пульс, в машину его, срочно!

– Док, разве дотянет до больницы? Посмотрите на кровотечение!

– Несите!

Сильно трясло, пахло чем-то неприятным, вдруг начало подташнивать.

Фенрис же хотел умереть, он был готов! Вместо этого что-то вкололи, надавили на грудь.

― Девушка просится в эту машину!

– Хоук!

– Да посадите же меня в эту чертову машину!

Снова тряска, яркий свет, запах бензина. Кто такая Хоук?

― Фенрис, я тут, не теряй сознание!

– Дамочка, ну нельзя же быть такой упрямой, здесь слишком мало места!

– Отправьте меня с ним, иначе я убью вас!

– Так, довольно! Вколите ей кто-нибудь успокоительное!

– ХОООУК!

– Изабелла!

– Хоук, Господи!

– Все в порядке, со мной все в порядке… Я еду в госпиталь вместе с ним!

Завелся мотор, носилки подняли и перенесли в какое-то темное, душное место. Здесь было сухо, Фенрис больше не чувствовал дождь.

― Мадам, а вы куда полезли?! Места больше нет!

– Я еду с ними!

– Что это за балаган!? Немедленно покиньте машину, здесь полиция!

– Да пошел ты на хрен, ублюдок, они мои друзья!

Фенрис отключался. Голоса становились все тише, он не чувствовал нижнюю половину тела, только руку. Его ладонь кто-то крепко сжимал.

Единственная связь с реальностью: теплая, живая, он чувствовал её пульс.

Кто-то важный был рядом.

***

Сколько точно прошло времени, он не помнил. Делил происходящее на вспышки света и темноту. Слышались голоса. И даже чьи-то крики.

Боли не было.

Запах крови, щелчки какого-то оборудования, приглушенные разговоры.

― Переводите в палату интенсивной терапии. Произойдет чудо, если он переживет эту ночь.

Наконец-то тишина… Отсутствие каких-либо звуков.

Но почему не давали умереть? Неужели мучений не достаточно?

А разве мама обрадовалась бы твоей смерти?

Она плакала?

Ты видел её слезы, скажи, это приятно?

Совсем нет…

Ты ведь можешь бороться?

Только самую малость.

Самую малость.

А что будет потом?

Что-то новое?

Например?

Новая жизнь. Разве ты не мечтал о новой жизни? Настоящей…

Мама тоже хотела бы жить.

Мы не можем выбрать, кому умереть. Если случилось, что ты все еще жив, значит, не можешь отказаться от жизни. Считай, это подарок. Право на еще один шанс.

Я лишь выполнял приказы. К тому же, разве налкон не должен был убить меня?

Ты крепкий парень, возможно, Данариус кое-где просчитался. А кое-где не успел. Не хватило времени.

Времени, чтобы убить меня?

Его никогда не бывает достаточно.

Что теперь будет?

Жизнь, Фенрис.

Он пришел в себя ранним утром. Открыл глаза и сощурился от яркого света больничной лампы.

Во всей комнате было слишком светло.

Болело в груди, где-то в боку противно кололо, в горле все пересохло, язык прилип к небу, и он едва дышал.

Кажется, на лице снова была маска. С ее помощью поступал кислород.

Как странно.

Он обвел помещение взглядом. Слева сидела медсестра, она читала журнал и даже не заметила, что он пришел в себя. Фенрис попытался дать понять, что очнулся: промычал что-то, хотел пошевелить рукой.

Раздался страшный писк, и женщина мигом подскочила на стуле.

― Батюшки святы, живой!

Она нажала на какую-то кнопку в изголовье больничной койки, и комнату тут же наводнили врачи. Фенрис растерянно глядел на них, не понимая, что делать дальше?

Кто-то проверил ему пульс и сменил капельницу. Завязался шумный спор о том, сможет ли он дышать самостоятельно.

Фенрису страшно хотелось пить. Удивительно, он едва пришел в себя, а уже был готов убить окружающих за стакан воды.

― Пусть отдыхает, ему опасно находиться в сознании, ― наконец, велел один из врачей. ― Вколите немного снотворного.

Какого черта…

Фенрис хотел сопротивляться, но мышцы размякли, а веки стали тяжелыми. Он снова погружался в зыбкий сон.

Он проснулся, когда стемнело. На капельнице висела бирка со знакомым названием сильного обезболивающего препарата. Кажется, вместе с ней был подключен физраствор.

Сколько он здесь провалялся? Откуда его привезли? Кто он?

Он жив, это точно. И едва не умер по какой-то причине.

Фенрис ждал, пока придет медсестра. На этот раз девушка его не испугалась: тепло улыбнувшись, она проверила оборудование и поправила ему подушки.

― Вы чудом выжили, мистер. Я молилась за вас.

Он не мог ответить, но уловил в её голосе нотки тревоги. С ним случилось что-то ужасное? Катастрофа? Авария?

― Скоро с вас снимут этот агрегат, и вы сможете дышать самостоятельно. А пока, отдыхайте и ни о чем не думайте! ― она собралась было уйти, а затем вдруг остановилась и обернулась в дверях. ― Вы молодец.

С этими словами она тихонько прикрыла за собой дверь.

Фенрис снова был один.

Странное дело, он не помнил, как сюда попал, но знал, что ненавидел одиночество. Кого-то важного не было рядом… вот только кого?

Сколько вопросов останется в неизвестности?

Фенрис провел ночь без сна и задремал лишь под утро. Как и обещала медсестра к нему пришли. Врачи снова долго спорили: половина из них утверждала, что он еще слишком слаб, другая половина восхищалась стойкостью организма к какому-то налкону.

Говорили о Данариусе, и Фенрис вдруг понял, что ненавидит этого человека.

Он не помнил, кто это, но ненавидел каждой клеточкой своего тела.

― Может, мы спросим у него? ― вдруг предложил один из врачей. Самый молодой на вид. Остальные неодобрительно на него покосились.

― Он может ответить! ― робко продолжил парень.

«Спросите меня, черт возьми!» ― согласился Фенрис.

― Ну хорошо, Джейсон. Как ты собираешься это осуществить? ― один из докторов упер руки в бока.

– Я попробую, с вашего позволения, ― парень встал рядом с койкой Фенриса и обратился к нему. ― Ты можешь моргнуть, если слышишь и понимаешь нас. Один раз – да, два раза – нет. Начнем. Ты слышишь нас?

Фенрис моргнул.

Врачи враз зашептались между собой, но парень не обратил на них никакого внимания.

― Ты понимаешь, о чем мы говорим?

Фенрис дал понять, что понимает.

― Если мы отключим аппарат, он может задохнуться. Налкон не выводится из крови, мы понятия не имеем, в каком симбиозе с ядом находятся кровяные тельца.

– Но его ткани в буквальном смысле регенерировали! ― парень не унимался. ― Если он смотрит на нас и понимает каждое слово, что я говорю, почему мы должны заставлять его быть растением?

– Прекратите подачу кислорода! ― велел кто-то.

Медсестра засуетилась, избавляя лицо от мешающей маски. Фенрис шумно втянул воздух в легкие.

― Дышит! ― радостно завопил молодой врач. ― Добро пожаловать в мир живых, чувак!

– Джейсон! Придерживайтесь субординации в общении с пациентом! ― один из старших по возрасту врачей сделал замечание.

– Мистер Пиклз, обратите внимание, что именно Джейсон настаивал на данном наборе лекарств. Его нужно благодарить за смелость и находчивость в отношении пациента.

– С-спасибо, ― вдруг прошептал Фенрис.

В кабинете повисла гробовая тишина.

Все остальные события сбились в кучу. Его возили на обследования, ставили уколы, проводили какие-то тесты. Фенрис был рад, что молодой врач повсюду сопровождал. Даже проникся к нему симпатией.

К обеду назначили отдых, он повез его обратно в палату.

― Джейсон…

– Старайтесь не говорить слишком много, ― парень остановился возле кабинета, медсестра открыла двери.

– Сколько я здесь? ― когда его вкатили внутрь, Фенрис наконец-то смог оглядеть нехитрую обстановку палаты.

– Три месяца, сэр.

– Как много… А казалось всего день, ― он видел тумбочку с тремя ящиками, этажерку с приборами, многочисленные кронштейны, капельницы. Никаких личных вещей.

– Вы не приходили в себя, и первые два дня мы никак не могли избавить вас от интоксикации. Врачи поверили в чудо, благодаря вашему случаю. ― Джейсон подкатил к кровати стул и уселся сверху.

– Что произошло? ― поинтересовался Фенрис.

– Три дня в коме, переливание крови. Из-за большой кровопотери и активного разрушения кровяных клеток вам пришлось перелить очень много крови. Но сейчас кризис миновал. Я нашел лекарство… ― он слегка смутился. ― Да что вам до этих врачебных терминов! Радуйтесь, что вы можете смотреть на мир! Некоторым, вот, не повезло…

– Джейсон… ― спросил Фенрис, после некоторой паузы.

– Да?

– Я ничего не помню…

Парень крутанулся на стуле и крепко задумался.

― Это странно… Мне кажется, я очень боялся забыть что-то важное. ― Фенрис посмотрел в окно. ― А выходит… забыл.

– Клетки могут восстановиться, ― робко заметил парень.

– Если поймут, что я забыл нечто важное?

– Если вы будете знать, что в вас верят. Если вы сами будете верить, ― тут же ответил Джейсон. ― Кстати! ― его лицо просияло. ― Ваши друзья приходили!

– Друзья? ― Фенрис удивленно вскинул брови. ― У меня есть друзья?

– Конечно! Смешной парень невысокого роста, он все пытался добиться визита в обход врачей, красивая смуглая девушка и какой-то священник…

– А еще… ― Фенрис задумался. ― Должен быть кто-то еще!

– Вот видите! Вы чувствуете, значит, можете вспомнить! Не раскисайте! Если все пойдет хорошо, к вам назначат визиты. Правда, поначалу это будет только полиция… А они те еще зануды, ― Джейсон хихикнул. ― Но я постараюсь, чтобы ваши друзья оказались здесь как можно скорее! ― парень подскочил со стула. ― Отдыхайте! Я скоро вернусь!

Фенрис отвернулся и уставился на окно.

Из-за туч пробивались лучи солнца, обещая хороший день, мимо с криком пролетела стая птиц, послышались голоса людей.

За окном была жизнь.

И у него теперь тоже была жизнь.

Но разве он хотел её?

Чтобы двигаться дальше, ему нужно вспомнить кого-то важного. Он хотел вспомнить и сказать ему что-то.

Фенрис решил, что будет жить ради этого.

Как говорил этот молодой парень? Ему нужно верить. Ради того, чтобы вспомнить, нужно верить.

Я обязательно вспомню…

========== Эпилог ==========

― Эй, Хоук! Сыграем в бейсбол?!

– Иди к черту, Варрик.

Мариан фыркнула, и друг радостно рассмеялся. Она была рада, наконец, оказаться дома. Изабелла убрала комнату в её отсутствие, даже постирала шторы, и они теперь пахли лавандой. Рабочий стол сверкал чистотой, Хоук было странно видеть его таким. Словно комнату только что купили, целиком, вместе с мебелью.

Кажется, подруга немного перестаралась.

― Тебе нужны какие-нибудь книги? Могу подкинуть пару статей по работе, ― Варрик устроился на краешке кровати.

– Я, пожалуй, отдохну. Наконец-то высплюсь после тщетных попыток сделать это в больнице.

– Эй, ― друг потеребил ее здоровую ногу. ― Ты чемпион, скоро будешь бегать.

– Да, ― Мариан вымученно улыбнулась. Ей хотелось поскорее остаться одной, внимание друзей заставляло чувствовать себя неловко.

– Ты как? ― Варрик пытливо заглянул ей в глаза.

– Я в порядке, правда, ― попыталась соврать она. Друг неодобрительно покачал головой.

– И почему я тебе не верю, ― пробормотал он и поднялся с кровати. ― Ладно, чемпион. Завтра приеду. Отдохни, как следует.

Мариан помахала ему рукой. Как только дверь закрылась, Хоук с наслаждением вытянулась на родной кровати. Изабелла была на работе, до ее прихода оставалось всего каких-нибудь пару часов.

Спать хотелось, но девушка решила повременить. Вместо этого она села на кровати и осторожно потянулась за костылем. Хромая, допрыгала до стола и взяла ноутбук.

Она мечтала об этом вот уже несколько месяцев.

Медленно загружалась операционная система. Рабочий стол был как всегда в беспорядке и полон ненужных ярлыков. Хоук улыбнулась и открыла почтовый клиент.

«Как твои дела?»…

«Доделываю работу. Мой шеф – самый большой зануда в мире. Есть охота… А ты как?»

«Любишь поесть? Почему шеф – зануда? Закончил свой второй рабочий день».

Из глаз брызнули слезы. Хоук прокручивала историю переписки, сообщение за сообщением, погружаясь в те давно забытые дни.

Сколько прошло времени?

Она боялась о нем спрашивать, хотя слышала, как шептались друзья. В больнице её навещала полиция, Авелин и Донник старались присутствовать на подобных встречах, чтобы иметь возможность поддержать.

Все носились с ней, словно с писаной торбой, и Хоук это неимоверно раздражало.

Она не считала, что нуждается в помощи и всей душой ненавидела встречи с психологами и врачами, которые почему-то сильно беспокоились за её эмоциональное здоровье.

Мариан просыпалась по ночам в холодном поту от собственного крика. Иногда ей казалось, что она задыхается, а тело пробирает странный, подолгу не прекращающийся озноб.

Но она по-прежнему была в состоянии дать всему происходящему оценку, и ей не нравилось, что эти люди могли думать, будто она сошла с ума.

Варрик и Изабелла всегда были рядом, развлекали её, как могли, но старались не касаться в разговоре всего, что произошло в особняке.

Они вообще не говорили о нем.

Хоук вытерла слезы рукавом кофты. У нее не осталось ничего, кроме писем и музыки, которой они обменивались. Странно, что полиция не добралась до ее ноутбука.

А может, добралась, и они сочли это ненужным?

Для Мариан же эти письма представляли наивысшую ценность.

Из новостей и газет она узнавала о судебных процессах. Организацию «Новый путь» прикрыли, день за днем сообщали об арестах её видных членов.

Джеймс Джонс остался жив и находился под стражей. Опрос свидетелей и сбор доказательств продолжался вот уже около трех месяцев, в больнице об этом говорили даже пациенты. Некоторые из них догадывались, откуда взялась Хоук, ведь эту информацию не особенно скрывали.

Мариан не переставала думать о Фенрисе. Он снился ей каждый день.

В последнюю неделю перед выпиской из больницы Варрик с Изабеллой куда-то частенько отлучались. Из окна больничной палаты Хоук видела многочисленные полицейские автомобили. Но приходили не к ней.

Это заставило насторожиться и замереть в ожидании, но спрашивать о том, здесь ли он, она не решалась.

Она помнила последние слова Данариуса: из-за налкона в мозгу Фенриса должны были случиться необратимые изменения. И ей было стыдно признаться себе в том, что она боялась. До одури боялась увидеть его прикованным к больничной койке, или, что еще хуже, понять, что он не помнит её.

Мариан увидела коробку с бантом на прикроватной тумбе. На бирке значилось: «Открой и перезвони». Хоук распаковала подарок и усмехнулась: Изабелла купила ей новый мобильник.

― Алло, ― Мариан набрала рабочий номер подруги.

– Эй, как ты там, пончик! ― радостно отозвалась та.

– Я люблю свой матрас больше всего на свете.

На том конце провода звонко рассмеялись.

―Слушай, Бэлз… ― вдруг сказала Хоук. ― Давай сегодня сделаем попкорн, посмотрим пару старых добрых фильмов? Что скажешь? Откроем бутылку вина… Я так хочу выпить, боже, ты не представляешь…

– Хорошо, Хоук, ― Изабелла усмехнулась. ― Что-нибудь из коллекции наших любимых мелодрам?

– Угу, чтобы рыдать и смеяться в обнимку, ― Мариан закусила губу.

– Не забудь про свои упражнения! Приду и проверю, чтоб ты прыгала на одной ноге!

– Окей, дорогая, сделаю ради тебя сальто.

Хоук зевнула и отложила мобильник. Затем встала и сделала пару неуверенных шагов, не используя костылей. У нее на удивление быстро зажила кость, врачи беспокоились только из-за боли. Хоук выписали какие-то таблетки, она принимала их строго утром и вечером.

Изабелла вернулась с работы и помогла приготовить ужин, девушки болтали, как ни в чем не бывало, затем устроились в комнате Хоук и посмотрели несколько фильмов подряд.

В ту ночь Мариан впервые спала без сновидений.

На следующее утро Хоук решилась на то, что так долго планировала. Ей стало смешно, ведь она собиралась вернуться в больницу, из которой только что выписалась…

Но девушка не могла иначе.

Ей нужно было к нему попасть. Увидеть своими глазами.

Она приняла душ, привела себя в порядок и заказала такси. На ноге была фиксирующая повязка, Хоук взяла с собой один из костылей и очень долго спускалась по лестнице с пятого этажа, впервые в жизни подумав, что мечтает о лифте.

На улице было жарко, стоял один из тех погожих летних деньков, в которые Хоук с друзьями частенько отправлялась в коттеджный домик Варрика.

В холле больницы встретила знакомая медсестра и долго удивлялась её возвращению. Мариан сказала, что забыла какие-то вещи.

На ресепшене она поинтересовалась о том, в какой палате находился Фенрис. Ей назвали крыло и этаж, но Хоук струсила и не решилась идти.

Вместо этого она зашла в кафетерий, купила себе воды и вышла в сад, относящийся к территории больницы. Устроившись на лавочке под большим деревом, Мариан принялась разглядывать окна здания, проклиная себя за неуверенность.

Так продолжалось в течение недели. Хоук дожидалась ухода Изабеллы на работу, вызывала такси, приезжала в госпиталь, и, едва зайдя на первый этаж, тут же сворачивала в кафетерий, а затем в парк.

Однажды она видела Себастьяна и спряталась за автоматом с кофе.

Ей хотелось увидеть Фенриса, но она не могла преодолеть страх. Не спрашивала у друзей и работников больницы, перестала смотреть новости. Брала с собой книжку и проводила дни в небольшом саду, изредка наблюдая окна госпиталя, пациентов и посетителей, гуляющих по территории.

В один из подобных дней, она прервала чтение, заметив нависшую над книгой тень.

― Уступите место? ― голос прозвучал в голове, подобно разряду грома. Хоук быстро подняла голову и сощурилась от яркого солнечного света.

Он стоял напротив, опираясь на трость. В обычной черной толстовке и черных спортивных штанах.

Фенрис…

Она молча подвинулась и снова углубилась в книгу. Хотя на самом деле не могла разобрать ни строчки. Боковым зрением увидела, что он поставил на скамейку какой-то черный пакет.

Молчание длилось недолго. Он тоже смотрел на нее, украдкой.

― Вы здесь на лечении? ― спросил он, указывая на ее костыль.

– Нет-нет… Я приехала кое-кого навестить, ― заикаясь, пробормотала Хоук и прокляла собственный дрожащий голос.

– И где же он? ― Фенрис сложил руки на груди, уставившись на цветочную клумбу, раскинувшуюся перед лавочкой впереди.

– Д-должен прийти, ― ответила Хоук и отложила книгу. Она не могла не смотреть в его сторону.

– Я не стану вам мешать, просто посижу здесь, немного. Знаете ли… Свежий воздух… Я, кажется, слишком много провел в четырех стенах. Кстати, ― спохватился он. ― Фенрис.

– М-мариан, ― выдавила Хоук и закашлялась.

– С вами все нормально?

– Угу, просто… Нервничаю.

– Родственник?

– Что, простите?

– Здесь кто-то из ваших родных?

– Нет, друг…

– Парень? ― Фенрис усмехнулся, но Хоук не стала уточнять.

Её сильно трясло. Она вцепилась в скамейку и не знала, как заставить голос звучать тверже. Фенрис выглядел нормально, даже… Лучше, чем прежде. Только седые волосы и усталый взгляд создавали странное впечатление. Но он не узнал её… А значит… Не помнил.

К горлу подступили предательские слезы.

Она была счастлива видеть его здоровым, но совершенно не готовилась к тому, что он мог обо всем забыть, подсознательно надеясь на чудо.

― Знаете, я тоже жду одну девушку, ― вдруг ни с того ни с сего начал Фенрис.

– Д-девушку? ― Хоук удивленно обернулась в его сторону.

– Ага. Впервые вышел прогуляться и почему-то решил, что она здесь. Глупое ощущение, но я будто чувствую, что она рядом.

– Быть может и правда так? ― робко заметила Хоук.

– У меня амнезия. Врачи говорят, что я начну вспоминать, если окажусь в привычной для себя среде, но… ― он вдруг тихо рассмеялся. ― Вы не смотрите новости?

Хоук помотала головой.

― И правильно делаете, ― Фенрис улыбнулся уголком губ. ― Я просто… Одним словом, у меня нет возможности вернутся в привычную среду… Но, все время, пока я был здесь, я знал, что я должен помнить какую-то девушку.

– Кто она?

– Я думаю – очень важный для меня человек.

Хоук напряглась, боль в сросшейся лодыжке отстрелила в бедро. Она поморщилась.

― А что с вашей ногой? ― поинтересовался Фенрис.

– Сломала… Но уже все срослось. Иногда болит.

– А в меня дважды стреляли. Но, благодаря одному препарату я стал… чем-то вроде феномена. Врачи теперь не скоро отпустят… Да и идти мне вроде как некуда.

– У вас нет дома?

Парень помотал головой.

― Иногда приходит друг, он служит священником в одном соборе неподалеку. ― Фенрис спохватился и взялся за черный пакет. ― Знаете, я же ходил в кафетерий! Глупо, наверное, ждать эту девушку, я ведь толком даже не знаю, где она.

– Что же вы купили? ― поинтересовалась Хоук.

– Я… не сочтите меня идиотом. Я помню, что она любила вот это, ― Фенрис извлек из пакета два бумажных стакана с широкими черными трубочками. ― Мариан, что с вами?

Хоук поняла, что плачет. Ей захотелось броситься к нему на шею, но она сдержалась.

Достала из сумочки платок, промокнула глаза.

― Простите, это нервное. Я тоже очень люблю шоколадный коктейль. С удовольствием угощусь, ― она приняла из его рук напиток.

– Мариан, а вы случайно не журналист? ― спросил вдруг Фенрис, прищурившись.

– А почему вы спрашиваете? ― Хоук отпила холодный коктейль.

– Просто… пришло в голову.

– Я работала в издательстве, в журнале для женщин за сорок. Писала статьи о здоровых детишках и о том, как удержать возле себя мужа.

– Скукотища, должно быть, ― Фенрис усмехнулся.

– Действительно, ― согласилась Хоук и вдруг рассмеялась.

Парень отпил немного из стаканчика. Мимо них прошла какая-то пожилая пара.

― Как вы думаете, я смогу её вспомнить? ― спросил он.

– Обязательно, ― тут же ответила Хоук.

– Худшие дни моей жизни, все те, что я провел здесь. Это так странно, ничего не помнить, ― он почесал переносицу и откинул со лба прядь отросших волос.

– Если сегодня худший день, ― начала Хоук.

– Завтра будет лучший? ― удивлено закончил за нее Фенрис. ― Откуда вы знаете эту поговорку?

Хоук улыбнулась. Фенрис посмотрел на нее и нахмурился.

― Что?

– Мариан, вы мне кого-то напоминаете, ― серьезно заметил он.

– Знаешь, что лучше всего? ― девушка не заметила, что обратилась к нему на «ты».

– Что? ― Фенрис тоже не обратил внимания. Он выглядел задумчивым.

– Музыка! ― радостно изрекла Мариан. ― Вот! ― она порылась в сумке и извлекла на свет собственный плеер. ― Послушаем?

Они сидели на скамеечке, допивали коктейль и слушали песни. Хоук ставила их одну за другой намеренно, все те, что Фенрис когда-то отправлял ей. Она помнила наизусть каждое слово, губы тихонько шевелились, нога притоптывала в такт мелодии.

Провод наушников был коротким, им пришлось сесть ближе, теперь их плечи касались друг друга.

― Я знаю эту! ― вдруг воскликнул Фенрис.

Мариан вздрогнула и улыбнулась.

― Погоди, как же… там… ― парень попытался напеть пару строк. Вышло не очень похоже, и Хоук рассмеялась. ― Да, певец из меня неважный, ― смутившись, заметил Фенрис. ― Я слышал её в машине, но не помню, куда при этом ехал. И, кажется, я не умею водить…

Они помолчали какое-то время. Песня подошла к концу, плейлист закончился, и Мариан вытащила наушник из уха.

Ей хотелось узнать у него столь многое, но она молчала. Просто сидеть рядом, чувствуя его тепло; в этом было наивысшее счастье, и Хоук не хотела ничего другого.

Фенрис обернулся в её сторону, его взгляд вдруг сделался таким пристальным, что Мариан даже слегка оторопела.

― Это были мы.

– Ч-что?

– В машине, ― быстро заговорил он. ― Это были мы.

С куста, шумно чирикая, сорвалась стая воробьев. В груди Хоук похолодело, она выронила из рук стаканчик с коктейлем, и тот с шумом покатился по дорожке.

― Это были мы…

Комментарий к Эпилог

https://soundcloud.com/laurahahnvocals/pretender-cover

Эта песня стала своеобразным официальным саундреком этого фанфика.

А еще… бывает такое, что целая работа пишется из-за одной лишь последней строчки.

И cпасибо тем, кто был рядом и переживал. Это писалось в сложный для меня период, очень приятно было видеть ваши отклики.

Люблю вас, котята! Всем лириума за мой счет!

<3

========== SPECIAL – I – ==========

Комментарий к SPECIAL – I -

Дорогие читатели! Несколько предупреждений:

1. Следующие части не обязательны к прочтению, если вас устроила предыдущая концовка истории (Это только для тех, кому зашло и хочется ещё).

2. Далее не будет описания размеренной и счастливой жизни двух главных героев (Жизнь то конечно будет, но вот какая…? (потому что автор так рассудил)).

3. Я опять хотел немножко, а получается до хрена (Вы просили частями, выдаю частями!).

Ну и … энджой ридинг!

Keep you in the dark

You know they all pretend

Keep you in the dark

And so it all began

Самое жуткое, что может случиться – разлад с собственной головой. Непорядок в мыслях, отсутствие логики в воспоминаниях.

Ты как расстроенный музыкальный инструмент, хочешь играть мелодию, а выходит не то.

Фенрис оторвал ручку от бумаги и отложил её в сторону. Затем выдрал тетрадный лист, смял его и с размаху бросил в корзину для бумаг.

Зачем врач велел ему вести дневник? Неужели он надеялся, что, заставляя складывать слова в строчки текста, он чем-то облегчит его нынешнее состояние?

Фенрис ненавидел это место каждой клеточкой своего тела.

Один день здесь ничем не отличался от другого. Исправно водили на анализы, а с тех пор, как зажили швы, стали устраивать допросы. Полицейских было много. Но когда спрашивали о чем-нибудь определенном, никто не объяснял всей картины, и как бы Фенрис не пытался разузнать, беседы заканчивались едва люди в форме понимали, что он ничего не может вспомнить.

Врачи лишь разводили руками. Две пули в живот и полная потеря памяти – это всё, что он знал. Даже не смог бы сказать собственного имени. Ему сообщили.

Вскоре пригласили каких-то именитых мозгоправов. Те беседовали с ним по несколько часов кряду, показывая разные картинки и слова на листках бумаги… Даже заставляли слушать музыку и сообщать о своих впечатлениях. Может это и было необходимо, однако Фенрис догадывался, что так или иначе – неспроста.

Ведь его не выпускали.

Потом появились друзья. Это было странно, потому что он совсем не помнил этих людей и впервые видел их лица. Казалось непривычным слышать голоса или смех – всё было чужим и не вызывало никакого отклика внутри. Со временем, Фенрис понял, что эти люди не расскажут ничего нового. Их разрешили привести только потому, что он мог вспомнить. Но за дверью палаты всегда были врачи, готовые прервать беседу.

А потом появилась она.

Они встретились в парке, в день, когда его наконец-то выпустили на небольшую прогулку.

Он как-то сразу её заметил: непроизвольно повернул голову, вдруг почувствовал до боли знакомый, едва уловимый аромат духов.

Осколки воспоминаний, которые врачи пытались вернуть три месяца, начали приходить сами собой.

Долгая дорога, её смех, яркий солнечный свет и громкая музыка. Он знал, что в тот день они были вместе. Фенрис вспомнил сам.

И это было подобно грому и молнии посреди ясного неба.

Но она испугалась, едва он заглянул ей в глаза. За одно мгновение Фенрис увидел и боль, и радость, и странную, почти пугающую безнадежность. Девушка только успела коснуться его руки кончиками пальцев, невесомо, – тут же подоспели врачи.

В тот день Фенрис впервые по-настоящему разозлился. Его прервали! Не дали досмотреть сон из мыслей и образов, разлучили с ней, единственной нитью, к которой вдруг потянулись и тело, и разум!

Спустя несколько дней, сидя в палате над очередной записью в дневнике, он понял, что лечащий врач наверняка ждет отчета об этой встрече. Все записи перечитывались и обсуждались, и это изрядно раздражало, ведь то должны были быть его личные записи.

Фенрис догадывался, что являлся важным пациентом: будь у него кто-то из родственников, их бы обязательно нашли за те месяцы, что он здесь провел. Но шло время, а посетителей так и не появлялось.