Текст книги "Это были мы (СИ)"

Автор книги: Mr. Keeper

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Страх постепенно прошел. Она спрятала пистолет в бардачок, прикрыв его какими-то тряпками.

Дорога была ровной и быстро привела её в город.

Мариан надеялась, что не опоздала… С учетом времени, проведенного в отключке под действием введенного транквилизатора, выходило, что Фенрис и Варанья опережали её почти на целые сутки.

Хоук отыскала госпиталь, о котором Варанья обмолвилась в момент их встречи. Поинтересовалась у врачей о работающей здесь рыжеволосой женщине с редким именем, и почти сразу же получила ответ, что та не появлялась здесь вот уже несколько суток. Сердобольная медсестра купилась на историю об университетских подругах и с радостью снабдила Мариан адресом.

Хоук не хотела терять ни минуты, горячо отблагодарив женщину за помощь, она сверилась с картой и направилась к указанному району.

По обеим сторонам неширокой улочки располагалось малобюджетное и однотипное с виду жилье. Едва она въехала в трущобы, как тут же, в унисон залаяли дворовые псы, разбуженные гулом двигателя.

Одноэтажный дом Вараньи был обшит сайдингом и выглядел, как видавший виды ветхий, полуразвалившийся сарай.

Хоук припарковалась на обочине и заглушила мотор, осмотрела окна соседей. В такую рань большинство либо еще спали, либо уже уехали на работу…

Гравий, которым была посыпана дорожка, хрустел под ногами. За сеткой-рабицей заливался лаем соседский пес: Мариан ступала осторожно и боязливо, но животное чувствовало исходящий от неё страх.

О том, находился ли кто-нибудь в доме, нельзя было сказать наверняка. Хоук остановилась возле двери, огляделась, но не заметила на улице ни единой живой души. Она знала, что кто-то мог видеть её и через плотно завешенные шторы, но надеялась, что появившись на пороге в столь ранний час не выглядит излишне подозрительной.

Ручка поддалась, дверь со скрипом открылась, и Мариан скользнула в полумрак прихожей. Здесь пахло сыростью и залежалыми старыми вещами. Возле входа стояла вешалка с небрежно наброшенной курткой, чуть впереди комод и зеркало в толстой золоченной раме.

Хоук прикрыла за собой дверь, услышала шум где-то впереди, протянула руку за спину, нащупала холодную рукоять пистолета. Сердце забилось где-то в висках.

Что она будет делать? Дьявол! Она никогда не стреляла! Она понятия не имеет, как пользоваться оружием.

Страх сдавливал горло, ноги наливались свинцом, отказываясь ступать дальше. Преимущество внезапности было на её стороне, и Хоук пыталась взять себя в руки, но безуспешно.

Дрожа всем телом, девушка вытащила из-за спины пистолет. Сделала шаг по коридору. Тот разветвлялся на две части, Мариан ступила в ту, где услышала звук.

И ошиблась.

Чьи-то холодные руки сомкнулись на ее горле. В глазах потемнело, Хоук подумала, что упадет в обморок. Или умрет.

Но ее спас инстинкт. Она резко развернулась, наугад ударив рукоятью пистолета по воздуху. Попала во что-то мягкое, уцепилась за волосы, потянула на себя. Хватка ослабла, Мариан откашлялась и присмотрелась.

Волосы остались в ее руках.

А прямо перед ней на полу, схватившись за бок, сидела Варанья.

Парик. Она носила парик… Перед глазами снова потемнело, девушку начало мутить.

Хоук с ужасом отбросила в сторону рыжие волосы, затем опомнилась и направила на девушку пистолет. Руки тут же предательски задрожали.

― Ну-ну, ― Варанья скептически покачала головой, все еще придерживая живот. ― Едва на ногах держишься. И угрожаешь? Мне?

– Ты всех гостей задушить пытаешься? ― поинтересовалась Мариан. Зубы стучали так сильно, что она чуть не прикусила себе язык.

– Знала, что ты придешь, но… лишняя предосторожность не помешает, ― девушка предприняла напрасную попытку встать. Выругалась.

Хоук смотрела на ее лысую голову, худое тело, поблекшие, редкие ресницы, нарисованные карандашом брови. Как она не заметила этого раньше?

Ну конечно, её занимало состояние Фенриса, а весь окружающий мир был словно в тумане! Девушка вспомнила об этом только сейчас. Маленькая сумочка… пузырьки с таблетками… Варанья уходила на кухню и принимала по одной из каждого, запивая водой.

― Не поможешь? Подай мне парик. Я чувствую себя очень глупо.

Мариан опустила пистолет, ей стало стыдно. Варанья выглядела уставшей и какой-то потерянной.

Девушка наклонилась, помогла ей подняться, не выпуская оружие из рук.

― Идем на кухню. Ох, и крепко же ты меня стукнула.

– Ты в порядке?

Варанья невесело усмехнулась.

― Глупо задавать подобный вопрос лысой молодой женщине, ― она уселась за стол и потерла виски пальцами. ― Будь как дома… На плите чайник… В сушке посуда… И положи ты уже пистолет. Какой мне резон тебя убивать?

Девушка вновь натянула парик, пригладила растрепавшиеся пряди.

― Что с тобой? Ты плохо выглядишь.

Хоук оперлась на кухонную тумбу. Оружие положила рядом с собой, так, чтобы было удобно схватить в случае чего.

― Рак, ― едва слышно и безразлично бросила Варанья. – Приближаюсь к финальной стадии.

Сердце подпрыгнуло в груди, Мариан облизала пересохшие губы. На мгновение почудилось, что она видит перед собой собственную мать.

― Я принимаю лекарства, но, признаться честно, некоторые из них уже перестали помогать. Есть шанс, что при должном раскладе я проживу еще пару месяцев. Впрочем, что я все о себе, да о себе. Ты ведь пришла узнать, где он, не так ли?

Хоук помотала головой. Ей снова привиделась фигура отца, и на этот раз испугала до чертиков. Спина покрылась липким холодным потом.

― Эй, ― Варанья нахмурилась. ― С тобой все нормально? Ты неважно выглядишь с нашей последней встречи.

– Послушай, ― Мариан подняла на нее взгляд. ― Что это за препарат? Что за налкон?

Варанья вздохнула, откинулась на спинку стула и перевела взгляд на окно. Когда она начала рассказывать, Хоук замерла, боясь даже пошевелиться. Девушка говорила тихо и спокойно, в её больших зеленых глазах было слишком много печали.

История была грустной. Даже хуже. Она была отвратительной.

― Фенрис уже у него, ― подытожила Варанья.

– Я должна ехать. Я хочу вытащить его, ― упрямо затвердила Мариан.

– Вытащить? ― сестра Фенриса вдруг глухо рассмеялась. ― Вот так просто – вытащить? А ты крепкий орешек, Хоук. Но твое упрямство начало граничить с благоразумием. Я заметила, что эта привычка отчасти заразила и моего брата. Он ведь оставил тебе открытку, не так ли? Как это символично, ты не находишь?

Мариан закусила губу, вспомнила написанную фразу.

― Я бы даже сказала – геройски, ― продолжила Варанья. ― Рыцарь хочет спасти свою даму сердца и отправляется на битву с драконом один. Правда… битвы не выйдет. Рыцарь шагнет к дракону в раскрытую пасть.

– Откуда в тебе столько злобы? ― тихо спросила Мариан. ― За что ты его так ненавидишь?

– Ненавижу? А с чего мне его любить? ― Варанья занервничала. ― Если бы наша мать не сошлась с незнакомцем… Фенрис не родился бы… Отец не сошел бы с ума, отправив родную дочь на испытания экспериментального препарата! Ничего бы не случилось!

– Причем здесь Фенрис?! Дело в твоем отце! ― Хоук повысила голос. ― Я вижу, ты готова обвинить его даже в своей болезни!

– Его все любили! ― Варанья стиснула зубы, выцеживая следующую фразу. ― Я не верила, но мама до последнего момента шептала его имя! Ее вели на казнь, а она молила о прощении для него! ― она встала со стула и вышла из кухни. Через секунду вернулась и швырнула в Хоук толстым конвертом.

По полу рассыпались какие-то документы и фотографии.

― Смотри! Все эти люди мертвы! ВСЕ! И я скоро буду по ту сторону! А он жив! Сбегает, знакомится и трахается с какой-то девкой, начинает новую жизнь!

Хоук не выдержала, гнев застелил ее взор. Она метнулась в сторону Вараньи, ударила кулаками в стол. Сестра Фенриса отпрянула и замолчала.

― Не смей винить его в чужих смертях.

– Он убивал, Хоук.

– Не по своей воле.

– Это не меняет дела. На его руках кровь невинных.

– Скажи мне, где он!

Варанья поджала губы и смерила ее скептическим взглядом.

― Что ты можешь, дорогая? ― она цокнула языком. ― Пистолет в руках держишь впервые в жизни, а уже собралась выручать своего возлюбленного из заточения? Из здания, напичканного камерами слежения и охраной?

Мариан вернулась к кухонной тумбе, схватилась за оружие, но тут же приказала себе успокоиться.

― Сказать по правде, я удивлена, что ты пришла. Не поделишься, что послужило причиной? ― спросила Варанья спустя мгновение.

– Мне приснился странный сон, ― Хоук решила, что скрывать не было смысла. ― Я увидела табличку с названием этого города. И собственную смерть.

Сестра Фенриса странно на нее покосилась. Затем вдруг встала и подошла почти вплотную, Хоук опустила ладонь на пистолет. Ей показалось, она готова на все. Даже на убийство.

― Дай посмотрю, ― сестра Фенриса вдруг оттянула ей веко. ― Да…

– Что да?? ― Мариан вздрогнула, рука девушки была холодной, как лед.

– Было ли что-нибудь, кроме снов? ― требовательно спросила она.

Хоук помотала головой и внезапно остановилась.

― Решишь, что я сошла с ума…

– Не решу. Говори, ― заверила ее Варанья.

Хоук с шумом прочистила горло и рассказала о галлюцинациях. Девушка выслушала её молча, не прерывая.

― Вы спали? ― вдруг ни с того ни с сего спросила она.

– Ч-что? ― Хоук сообразила не сразу.

– У вас был секс? ― Варанья поставила вопрос по-другому.

– Был…

– Когда точнее?

– Вечером… После того, как… Фенрис пришел в себя.

– Проклятье… ― выдохнула девушка.

– Что произошло?

– Налкон выходит из организма полностью лишь на третьи сутки. Он отлично всасывается в кровь… И пока вы были вместе… Он мог попасть к тебе в организм. Через слюну… Или слизистую оболочку.

В голове Хоук вдруг пронзительно зазвенело.

========== Глава 30 ==========

На кладбище пахло прелой листвой.

От земли поднимался пар, здесь только что прошел дождь и выглянувшее из-за туч, по-летнему палящее солнце моментально высосало из почвы всю влагу.

Убирать опадавшую с деревьев листву было некому: образовавшаяся прослойка смягчала шаги и источала давно забытые ароматы. Возле щербатых серых надгробий рос дельфиниум и еще какая-то сорная трава, названия которой Фенрис не знал.

Однако запахи казались ему очень знакомыми, ведь он был здесь когда-то.

Парень ступал осторожно, внимательно вглядываясь в надписи, высеченные на камне. Боялся пропустить ту, что искал. Она должна была здесь быть, и он ни капли не сомневался в том, что найдет.

Попадались имена тех, с кем он учился, первых подопытных: их всех хоронили здесь.

Дорога сюда была тайной, и Фенрис не удивился, когда ему на голову накинули мешок. В машине было душно и сильно трясло, так он предположил, что они съехали на проселочную дорогу.

Трое телохранителей почти не разговаривали, предпочитая выражать свои требования жестом или кивком головы. Да и самих требований толком не было. Распахнутая на парковке дверца внедорожника говорила сама за себя.

Тогда, в самый последний момент Фенрис все же обернулся и поймал на себе взгляд сестры. Она стояла возле машины, напряженная, с неестественно худыми, опущенными по швам руками. Солнце заслонили тучи, и кожа Вараньи показалась ему еще бледнее, чем прежде.

Под глазами девушки залегли темные круги. Она решительно кивнула, а Фенрис вдруг подумал, что так и не спросил о том, что с ней творится.

Но времени уже не было.

Он не стал смотреть второй раз и молча залез в машину. Один из телохранителей сел рядом с водителем, двое других разместились по обе стороны от парня. Рядом с двумя крепко сложенными мужчинами стало тесновато, Фенрис почувствовал как их плечи соприкоснулись. Мышцы у этих громил были словно каменные.

Захлопнули двери, и в салоне вдруг резко запахло налконом.

Фенрис сжал челюсти, ладони мгновенно вспотели, рецепторы стали работать, как ненормальные, заполняя рот слюной и воскрешая в нем тот самый привкус. Один из телохранителей слегка покосился в его сторону. Кажется, они прекрасно понимали, что с ним происходило.

Конечно, ведь им наверняка сообщили, кого они везут.

Фенрис вытер ладони об штаны и сглотнул. Он терпел, но понимал, что долго так продолжаться не может. Ему потребуется этот препарат. Иначе организм будет вытворять то же самое, что чуть не убило его сутки назад.

Через два часа пути по пустынному шоссе, один из телохранителей молча толкнул его. Фенрис увидел в руках мужчины темную ткань и послушно наклонил голову.

В мешке не так сильно ощущался налкон, даже стало чуточку легче. Парень понятия не имел, куда его везли. В общем-то, было наплевать, ведь ему почти удалось очистить свой разум от любых мыслей.

Спустя пятнадцать минут он оказался на кладбище, расположенном в небольшой березой роще.

Вокруг ничего не было, ни зданий на горизонте, ни даже какой бы то ни было дороги. Та, по которой они ехали, выглядела едва различимой, однако внедорожник преодолел препятствия без особого труда.

Телохранители остались возле машины, указав ему направление. Сейчас их разделяло не более ста метров. Фенрис знал, почему они не пошли за ним, ведь водитель то и дело выглядывал кого-то на дороге позади.

Они ждали.

Парень вздохнул и вернулся к поиску.

Здесь было около пятидесяти захоронений, он осмотрел почти все. Лишь возле одного из них лежал одинокий, давно засохший букет белых лилий.

Фенрис остановился, вглядываясь в знакомые до боли буквы.

Здесь покоилась его мама.

На надгробии было выведено только имя: ни даты рождения, ни даты смерти, впрочем, на остальных не было и того. В этой глухомани находилось последнее пристанище для безымянных людей. Ни единой живой души на целые мили вокруг.

Фенрис вдруг подумал, что когда-нибудь окажется здесь сам.

Подул ветер, над головой снова начали сгущаться тучи, заморосило. Парень накинул капюшон толстовки.

Калейдоскоп закрутился, узоры сменяли друг друга, воспоминания всплывали перед глазами одно за другим. Разрозненные, вне привязки ко времени: они вторгались в его разум ярким всполохом и спустя мгновение гасли.

Он не мог вспомнить её лица. Зато явственно ощущал запах, прикосновение рук, видел знакомый, но при этом какой-то полузабытый силуэт. Платье в мелкий горошек, волосы, сплетенные в пучок. Тембр голоса, ласковые слова, звуки колыбельной.

Мама была красивой, хоть он не мог сказать наверняка. Просто знал, что это так. Он помнил тонкие, длинные пальцы, на одном из них кольцо, блестевшее в лучах солнца.

Он не мог увидеть её лица, просто смотрел на чью-то фигуру, стоящую в дверях и заслоняющую собой солнечный свет.

Была ли эта женщина его матерью? Пожалуй, что так. Мысли о ней будили странные чувства, щемящие грудь.

― Она была удивительной женщиной, ― голос разорвал воспоминание, разрезав, словно ножом. Силуэт задергался, исказился. А потом исчез.

Фенрис вздрогнул и поморщился. Тембр у приближающегося к нему незнакомца был слишком неприятен.

― Как символично, что я встретился с тобой именно здесь, ты не находишь? ― спросил человек.

Морось переросла в серьезный дождь, но Фенрис даже не обернулся, продолжая смотреть на надгробие. Он и без того знал, кто пришел.

― Ты был здесь, ровно пять лет назад, ― человек продолжил. ― Я привозил вас обоих. Тебя и Варанью.

Голос не дрогнул, говоривший не испытывал ни тени волнения. Он встал рядом и шумно вздохнул.

― Я любил её.

Вздох показался излишне наигранным, Фенрис уже ощущал подступающий к горлу гнев. Почему то знал, что это с ним не впервые.

― Ты поэтому её убил? ― спросил он, и вдруг уловил запах: табачный, с примесью кожи и мускуса, благородный и величественный аромат.

– Она обманула меня. И поплатилась за свою ошибку.

Парень наклонил голову. Дождь перешел в ливень, он заметил, что к ним спешит один из телохранителей. В его руке раскрытый зонт, одежда и волосы насквозь мокрые.

― Все когда-нибудь заканчивается, Фенрис. Любовь. Правда. Жизнь.

– Почему здесь? ― парень, наконец, посмотрел на его профиль.

Капли дождя стекали по лбу и впалым щекам, попадали на аккуратно выстриженную клиновидную бороду. На нем красовался черный костюм-тройка: идеально подобранная комбинация цветов ткани пиджака и рубашки, галстука и обуви. Так должен был выглядеть Джеймс Джонс, именовавший себя Данариусом. Лидер общины. Человек, перед которым преклонялись. Он стоял рядом с Фенрисом, сжимая в руке свежий букет белых лилий.

На замену тем, что приносил сюда вот уже в который раз.

С одной стороны, Фенрису хотелось узнать о том, что было между матерью и этим человеком. Однако он понимал, что услышит лишь искажение. Ненастоящую историю. Потому что находившийся рядом с ним человек и сам был ненастоящим.

Он прятал свои страхи так глубоко, что успел прослыть неприступным.

― Ты удивительным образом повторяешь ее судьбу, ― Данариус принял зонт и кивком головы велел телохранителю удалиться. ― Ты сбежал, также, как и она. Я с ног сбился искать, но, знаешь, что в итоге случилось? В один прекрасный день она вернулась: печальная и задумчивая. А спустя девять месяцев родился ты.

Фенрис ничего не спрашивал, хотя холодность, поселившаяся в его сердце, не была вызвана безразличием. Ему было важно, чтобы Данариус рассказывал сам: пускай и неправду, а переработанные в его искаженном понимании факты.

― Я не знал, чей ты ребенок, но догадывался, что не мой. Ты с самого начала был другим. С тех пор, как научился ходить. Не Лито. Не мальчиком, о котором я так мечтал, ― он прервался, чтобы положить букет возле надгробия.

Дождь лил, как из ведра, толстовка Фенриса насквозь промокла, но холода он совсем не чувствовал.

― Твоя мать ничего мне не говорила, а я навещал вас в Общине, и следил за тем, как вы росли. Ты с детства бросал вызов установившимся там порядкам. Наставники неоднократно предупреждали меня о твоем поведении. ― Данариус извлек из внутреннего кармана пиджака портсигар. Отвлекся, чтобы прикурить. ― Она сообщила мне об этом внезапно. Мы наблюдали за тем, как вы играли во дворе. Представляешь, твоя мать стояла рядом со мной, спокойная, но при этом холодная, как лед. Неприступная. ― Он выдержал актерскую паузу. – И вдруг, совершенно неожиданно произнесла: “Лито не твой ребенок”.

Данариус затянулся и выпустил изо рта длинную струйку дыма. Капли воды мгновенно измолотили ее в небытие.

― Не лги: так гласит заповедь, ― мужчина посмотрел на тлеющий уголек сигареты. ― Твою мать покарал за ложь не я. Она ответила перед Господом.

Фенрис едва унимал гнев, ему хотелось отомстить, сделать этому человеку также больно, как было его матери… Вот только… Слишком немногое он мог поставить в противовес. Он знал, что Данариус имеет власть и не погнушается ничем, чтобы достигнуть своей цели.

Словно услышав его мысли, мужчина вдруг тихо засмеялся.

― Ты ведь понял, что жизнь Мариан Хоук была гарантом твоего возвращения сюда? ― Данариус посмотрел на него и прищурился.

По спине Фенриса пробежал холодок. Капли дождя начали впиваться под кожу, словно иглы.

― Ну вот ты и здесь, мой мальчик, ― мужчина затушил сигарету и спрятал ее в карманную пепельницу. ― Такой же, как и твоя мать. Холодный, неприступный, жертвенный. Герой.

Парень впервые захотел прервать его речь, заставить заткнуться. Он испугался от мысли, что Данариус мог иметь в виду под словами о гаранте его возвращения, а точнее о том, что последует после этого самого возвращения. Догадка молниеносно ударила в голову, парень раскрыл было рот, но мужчина вдруг приложил палец к губам.

― Подожди. Я припас для тебя кое-что.

С этими словами он поднес к уху мобильный. Фенрис оцепенел. Ноги налились свинцом, все тело вдруг стало невыносимо тяжелым, его словно придавливало к земле. Приказы Данариуса, высказанные даже в такой легкой и вроде бы не требовательной форме, вызывали хаос. Чувство страха перемешивалось с бессилием, Фенрис ясно видел исход положения, знал, что сейчас произойдет. Но стоял, не двигаясь с места.

Он испытал ненависть к самому себе, к собственной беспомощности, к незнанию, которое, в конечном итоге привело к жутким последствиям.

― Вы на месте? ― Данариус нахмурился, выслушивая ответ. ― Приказ ясен? Препятствий нет? ― на том конце трубки говорили долго. ― Ну хорошо. ― Данариус удовлетворенно кивнул. ― И помните: Мариан Хоук должна умереть. Любым способом.

Спасло её имя. Услышав его, Фенрис словно сорвался.

Он кинулся на Данариуса, успел схватить за шею, одновременно с этим толкая всем телом, чтобы повалить. Мобильный выскользнул у мужчины из рук, глаза расширились в немом удивлении. Из горла вырвался сиплый свист, кажется, он не ожидал от Фенриса такой прыти.

Сердце стучало где-то в висках, все тело билось в лихорадке.

Парень сосредоточился на её имени: оно помогало, лишало Данариуса власти, придавало энергию. Ему показалось, что кожа на шее мужчины мягкая, словно вата, но пальцы почему-то жгло огнем.

Двое телохранителей выросли, словно из-под земли.

Они заломили ему руки, оттащили в сторону и повалили на землю. Лицо уперлось в мокрую листву, капли дождя заливались за шиворот, все тело пульсировало, словно в агонии.

Он слышал смех, отвратительный, заливистый смех Данариуса.

― Глупый мальчик! ― хохотал он, так и не вставая с земли. ― Глупый, наивный мальчик! Ты и вправду думал, что я оставлю её в живых? Думал, что спасешь её жизнь своим возвращением?! Ты уже совершил ошибку, предал меня, всех, кто заботился о тебе. Сбежал! ― засверкали молнии, его голос на долю мгновения утонул в звуках грома.

Началась гроза.

― Мариан Хоук – твой грех. И ты расплатишься за это её жизнью! Я не поленюсь, чтобы её бездыханное тело привезли и распяли у тебя на глазах!

Фенрис закричал, задергался, пытаясь выкрутиться из цепкой хватки. Бесполезно, двое, нашпигованных налконом громил держали его слишком крепко.

― Мариан Хоук должна умереть, дорогой мой! Она послужит уроком! ― Данариус подполз к нему, его голос раздался ближе. ― Знаешь, почему? ― он усмехнулся прямо на ухо, отвратительно и мерзко. ― Потому что все, что у тебя есть, принадлежит мне.

========== Глава 31 ==========

В местном почтовом отделении было чрезвычайно душно.

Хоук сжимала в руках обклеенную скотчем коробку, терпеливо дожидаясь своей очереди. Пот градом стекал по пояснице, впитываясь в пояс брюк, она уже забыла, когда в последний раз принимала душ… Кажется позавчера?

Посылка, отправление которой девушка собиралась оплатить как приоритетное, на деле не только стоила того: она сама по себе стоила целое состояние. Но даже если бы какой-нибудь особливо любопытный почтальон решился заглянуть внутрь, то не сразу бы сообразил, что именно представляет в ней такую ценность.

Ворох бумаг, фотографии людей, какие-то справки и анализы, в которых без особой надобности мало кто копается. Но для Хоук информация всегда была сокровищем, и она хорошо знала ей цену.

Варанья уступила ей все, без промедления.

Они проговорили между собой пару часов, и сестра Фенриса наконец-то узнала об их истории. Мариан заметила, что девушка вовсе не ожидала от брата ничего подобного. Она предполагала, что он не ведает жалости, безоговорочно подчиняясь Лидеру и выполняя приказы, но когда Фенрис сбежал, Варанья до последнего верила, что ему не дадут остаться в живых. Из-за налкона она считала брата потерянным навсегда.

Но после слов Хоук в ней будто бы что-то надломилось. Может быть, осознание собственной смертельной болезни, а может, воспоминания о матери, которые Мариан смогла воскресить со слов, сказанных Фенрисом.

Девушка передала ей всю информацию, что имела, и даже более. Она поделилась мыслями об отце. Вспомнила те вещи, о которых не могли знать члены секты: о чувствах, которые он питал к их матери, привычках, об отношении к Лито.

Он называл его подобным образом в минуты душевной слабости, ведь не был кровным отцом, но мечтал о сыне с таким именем.

Какая-то часть этого страшного человека до сих пор помнила мать. Он действительно любил её, когда-то их чувства были искренними и взаимными. Варанья рассказывала обо всем этом со слов матери. Как они познакомились и как жили в то время, когда Варанья едва появились на свет…

Сестра Фенриса успокоила Мариан, убедив в том, что Лидер не собирается убивать брата хотя бы до тех пор, пока не поймет, в чем заключается его иммунитет к разрушительному влиянию налкона. Почему его организм со временем смог самостоятельно очиститься от препарата и отделаться лишь побочными эффектами навроде кратковременной потери памяти, в то время, как остальные участники экспериментов умерли. Покуда это не станет известно наверняка, Фенрис будет жить, и с его головы не упадет даже волос.

Хоук поежилась, несмотря на жару и пот, скопившийся на пояснице, ей внезапно снова стало холодно. Варанья предупреждала на этот счет, и очень беспокоилась, что Мариан совсем одна, без наблюдения врачей и возможности сдать анализы. По её словам, даже небольшое попадание налкона в кровь могло привести черт знает к каким последствиям.

Девушка проверила все, что смогла: рефлексы были в норме, давление и температура тоже. За исключением озноба и легкой ломоты в теле, возможно, вызванной стрессом, Хоук чувствовала себя вполне приемлемо. Варанья умоляла следить за самочувствием и обращать внимание на интуицию. Она уверяла, что налкон может каким-то образом влиять на часть мозга, именуемую гиппокампом. Эта самая часть является своего рода перевалочным пунктом, где полученная информация, оседающая в кратковременной памяти, обрабатывается и переходит в состояние устойчивого воспоминания.

Варанья говорила, что у большинства подопытных эффект чаще всего выражается в сновидениях. Ведь гиппокамп удерживает информацию в режиме бодрствования, и уже затем перерабатывает ее в кору больших полушарий в период сна. Здесь и начинается влияние препарата.

Именно по этой причине Мариан и приснился тот самый сон, в котором она видела аварию. Варанья попросила припомнить все, что могло быть связано с этими событиями. Долго гадать не пришлось, ведь Хоук видела галлюцинацию отца, и эта авария была своего рода интерпретацией событий его гибели. Налкон разбудил детскую травму, подробное описание трагедии, которое маленькая Мариан услышала от женщины по телефону, засело в памяти и вырвалось на свободу таким жутким образом.

― Фамилия! Адрес, кому отправляете, мэм?! Мэм! ― работница почты требовательно постучала кончиком ручки об стол.

– Что у нее там? Уснула что ли? ― пожилая женщина неприятно толкнула Мариан под ребро.

–Простите! ― она словно очнулась, спешно схватила квитанцию, принялась оформлять.

Вписала в квадратики адрес, на который отправлялась всякая корреспонденция для офиса. В качестве принимающего указала Изабеллу.

― Вот, пожалуйста, ― заполнив и проверив, она протянула бумагу работнице почты, вместе с коробкой.

– Наличными или картой? ― переспросила та, забирая отправление.

Хоук протянула деньги. Стоя в очереди, она успела наскрести под расчет.

― Зазевалась, деточка, ты уж прости, что так нетерпеливо, ― позади раздался скрипучий голос.

Мариан развернулась к выходу и встретилась взглядом с пожилой дамой. Той самой, что толкнула её.

― Прости меня, такая жарища, недолго и удар схлопотать, ― виновато извинялась она.

Хоук пробурчала что-то невнятное и быстрым шагом покинула душное здание. Её путь пролегал к телефонному автомату за углом. Она рассчитала время, Изабелла как раз должна была быть на ланче.

Подруга отозвалась после пятого гудка. В ожидании ответа, Хоук представляла, как Изабелла чертыхается, роясь в своей бездонной сумке в поисках мобильного. Это воспоминание ободрило её.

― Алло? ― в трубке раздался удивленный возглас, заглушаемый шумом других. Хоук угадала, Изабелла была в кафетерии на первом этаже.

– Привет, Белз! ― радостно воскликнула она.

– Вот дерьмо! ― выругалась подруга. ― Хоук! Жива? Как ты? Где?

– Тише, ― осадила девушка. ― Времени немного, четвертаков тоже, ― она улыбнулась, пошарив в кармане и нащупав там горсть монет. ― Выслушай, что я скажу, пожалуйста, а потом задавай вопросы.

– Х-хорошо, ― сбивчиво отозвалась Изабелла.

– Я отправила посылку на абонентский ящик нашей компании. Приоритетным отправлением, которое приедет к вечеру, если все удачно сложится. Пожалуйста, вызовись получить утреннюю почту за нашу секретаршу. Она это не любит и с радостью уступит сию прерогативу тебе.

– Что я должна получить? ― деловито поинтересовалась подруга. Хоук в очередной раз порадовалась её умению мгновенно собраться и успокоиться.

– Коробка, примерно на полтора килограмма весом, обклеенная желтым скотчем с отметками города Огасты, штат Мэн.

– Что внутри?

– Информация. Как с ней поступать, решишь по ходу чтения. Можешь отнести Доннику или перед этим показать Авелин…

– Хоук! Это всё по поводу той… секты? ― вдруг недоверчиво переспросила Изабелла.

Мариан не успела ответить, на том конце провода послышался знакомый голос. Подруга попыталась заслонить трубку рукой, но вышло плохо, она с легкостью распознала возмущенные восклицания Варрика.

― Прости, ― Изабелла вернулась к разговору. ― Мы решили пообедать вместе… Он не может не перебивать.

В груди Мариан все болезненно сжалось: она слышала родной, слегка хрипловатый голос.

― Дай сюда! ― ворчал он. ― Проклятая упрямая женщина, дай мне этот чертов телефон. ХОУК!

Кажется борьба разрешилась в его пользу, голос стал слышен четче и яснее. Мариан опустила в автомат еще четвертак, продлевая разговор.

― Варрик, ― выдохнула она и закусила губу, при этом улыбаясь.

– Ты как там, родная?! Мы уже сутки без сна, тут такое!… Все как с цепи сорвались.

– Варрик, ― опять зачем-то повторила Хоук. ― Вы наверняка сердитесь на меня?

– Да какое там! ― вдруг усмехнулся приятель. ― Ты там цела? Не ранена!? И слава богу! Конечно, Авелин хочет вкатить тебе по первое число и уже вроде бы печатает твое лицо на пакетах из-под молока. Ну, знаешь, такие объявления о пропаже людей… ― Варрик запнулся, кажется Изабелла призывала его говорить покороче.

– Хоук, ― он прокашлялся. ― Ты всегда была с причудами, а особенно после смерти мамы. Мы тебе не говорили, но со стороны то виднее. Ты была сама не своя, особенно в последние полтора года… но… когда появился этот Фенрис, тебя будто подменили. Уж не знаю, на что способен этот странный парень и что там между вами случилось. Авелин рассказывает какие-то ужасы, но мы-то в тебя верим! И во всю эту историю, кхем…

– Эй, милая! ― Изабелла вырвала трубку. ― Все будет хорошо! Ты только не глупи! Я постараюсь получить посылку, останусь сегодня на работе! Мы справимся! Просто… постарайся не попадать в неприятности, хорошо?

Хоук едва сдерживала подступающие к горлу рыдания.

― Да, Белз. Чмокни этого оболтуса от меня, хорошо? Я с вами свяжусь, ― она не стала дожидаться ответа и повесила трубку.

Не хватало воздуха, Мариан ухватилась руками за телефонную будку, постояла без движения какое-то время. Показалось палящее солнце, Хоук подняла взгляд и посмотрела на темнеющую от туч линию горизонта.