Текст книги "Преисподняя (СИ)"

Автор книги: Mr. J.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== История первая. Блеск, несущий смерть. ==========

Снова дворец Мариотт*. Красная дорожка под ногами, начищенный до блеска разноцветный паркет. Шорохи и шепот, дрожь, пробирающая до самых костей. Люди называют это явление Голоса Ада.

Двое отмеченных знаком Астарота** у меня за спиной. Это – конвой. Они держат в руках мистическую печать, дающую власть надо мной… я не могу сбежать, как бы ни хотел этого. Ни ослушаться, ни защититься… Они ведут «блудного беса» к отцу и Совету, как раболепного бычка на заклание. Нечестно, сказал бы кто-то другой, но я не имею права даже заикаться о чести, поэтому просто усмехаюсь, глядя вперёд.

Величественные стены дворца, выросшего на плодородных берегах Нила – золото и блеск, несущие мне смерть. О да… смерть уже здесь, она стоит рядом со мной у чертогов зала, где идёт Совет. Смерть же и открывает мне чёрные двери из морёного дуба, приглашая зайти внутрь, где с таким «нетерпением» меня ожидают. Запах жасмина резко ударяет в ноздри. Это Нут*** – моя мать, любительница благовоний, снова зажгла лампады… глупая корова.

Я ступаю в полумрак обширной комнаты, совершенно готовый к тому приговору, что глава Совета наверняка уже подготовил. Отлично.

Здесь за длинным столом собрались мои «судьи». Они – проклятые, падшие ангелы с одним крылом и океаном ненависти. Забытые небожители… И судить права не имеют! Хотя… отличие всё же найдётся. Они слепо веруют в догматы, а я, увы, прозрел. Мой разум отвергает их ложное учение пополам с глупыми табу.

Немые полотна в тяжёлых рамах смотрят на меня со стен скорее со щенячьей жалостью, нежели с укором. А вот в глазах судей – одна издёвка. Напрасно.

Многие из тех, кто изображён на потемневших от времени полотнах, ныне в моём царстве, в моём мире. Судьи и Совет тоже вернутся туда, это лишь вопрос времени. Они прекрасно знают, что есть во Вселенной непрерывная боль и страдание, что некогда Гаутама**** был прав, по сути своей. Я ещё посмеюсь, но в своё время, а пока… пока я подчинюсь.

Я знаю, что за смерть суждена мне, и это не страшит меня. Я не щадил, и меня не пощадят. Всё правильно. Таков закон Мироздания, он же закон Талиона***** – лишь один действенный и верный.

Князь Тьмы встаёт из-за стола, медленно приближаясь ко мне. Я слышу стук его трости и скупой голос:

– Твоя игра окончена, – говорит мне Люцифер, вкладывая в слова весь холод бездны.

– Я вернусь в этот мир, и он станет моим… отец, – последнее я выплюнул с тихой, кипящей ненавистью, которая столь свойственна сентиментальному молодняку.

Охрана – такие же демоны в людских телах, как и я, зло ухмыльнулись друг другу. Печать Астарота была всё ещё сильна, не позволяя отступить.

– Нет, – Князь Тьмы был снисходителен к моим потугам. Среди своих верных слуг, наделённых властью сдерживать меня, Владыке ничего не угрожало. Я был подобен собачке на цепи, что лает, а достать не может. Он заглянул мне в глаза, в черноту, подобную его собственной. – Ты допускаешь ошибки, повторяешься… – чуть тише, – надеясь разозлить меня, ты лишь разочаровал. Глупец!

– И в этом суть. Пусть так. Я не жалею.

Ни двинуться, ни пошевелиться. И вот, серебристым отсветом стали, в ореоле скудного света, проносится длинный кинжал. Отец сжимает его рукоять. Я же… я чувствую, как сжала на моём горле лапы Смерть. Она удерживает меня цепкими костлявыми пальцами и в то же время нежно обнимает. Атаме пронзил моё чёрное сердце, заставив преклонить колени перед Князем тьмы. Последний болезненный спазм, и сердце того человека, в чьём теле заключён мой дух, останавливается, переставая гонять по венам кровь. Всё так быстро и просто. Убить меня во всех смыслах отец не властен. Я кровь его, а вот изгнать обратно в Бездну… всегда пожалуйста. Там мой престол, но я – беглец нарушавший законы бытия, дававший своим жертвам столь желанный покой вместо мучений, блеск и славу вместо забвения.

___________________________________

Дворец Мариотт* – реально существующий в г. Каире дворец Гезира. Ныне там расположен отель.

Астарот** – согласно западной демонологии – один из самых высокопоставленных демонов в адской иерархии. Некоторые исследователи полагают, что его имя является искажением имени Астарты вследствие демонизации образа языческой богини.

Нут*** – древнеегипетская богиня Неба. В Нут заключена тысяча душ. Была связана с культом мертвых – поднимает умерших на небо и охраняет их в гробнице, часто изображалась в образе прекрасной небесной коровы.

Гаутама**** – Будда (упростил, что проще некуда).

Закон Талиона***** – Ветхий Завет содержит одну из древнейших известных формулировок этого принципа – фраза «око за око» является цитатой из Книги Исхода (21:23-27).

========== История вторая. Лукреция. ==========

Множество жизненных историй проходило перед моим взором. Все они заканчивались одинаково. Смертью – это неизбежный финал.

Истории происходили, им всем я был свидетелем, а порой… забыв осторожность, я принимал в этом маленьком фарсе самое горячее участие. И всё лишь оттого, что моё собственное существование на протяжении веков слишком скучно, однообразно… его просто необходимо чем-то разбавить!

И вот теперь, оказавшись на центральной площади Ватикана…

Что для меня религия? Когда я видел становление христианства, родившись в ночь гибели Спасителя на горе Голгофе. Пустой звук!

Стоя здесь, на той самой площади, где Папа машет с балкона своей пастве, я вижу окружающее пространство таким, каким оно было ровно 518 лет назад. Я помню тех людей, что суетились на рынке в двух кварталах отсюда. Всех до единого. Крестьяне, мастеровые, слуги, важно вышагивающие капелланы и прочие. Для меня они серая зловонная толпа. Однако за этой людской массой, из небытия, в красках появляются настоящие бриллианты. Так, например, образ юной девы – Лукреции*.

Ватикан 1495 год.

Стройна, исполнена природной грации и гордости, она, как и прежде, смотрит на меня своими карими глазами. Всегда смеющийся взор необыкновенен. А волосы цвета меди? Они волнами рассыпаются по её обнажённым плечам… что может с этим сравниться? Она улыбается… милое, невинное создание! Но лишь на первый взгляд.

Её род был одним из первых во всей Европе, чьё имя звучало как синоним сексуальных извращений, распущенности и бескомпромиссности в спорах, а сама она запечатлена в веках как одна из роковых красавиц.

Вся соль состоит в том, что прекрасная Лукреция оказалась внебрачной дочерью Родриго Борджиа, именовавшегося папой Александром IV, на момент нашей встречи, и потаскушки-куртизанки Ваноццы деи Каттанеи. Кроме того, любвеобильный папа сделал графине ещё трёх ребятишек, но эта история совсем о другом.

Нет. Я не был увлечён Лукрецией – когда мы встретились, она уже была вдовой и проклинала судьбу, а вместе с ней и всю свою родню, которая манипулировала ей в попытках выдать снова замуж за неугодного ей герцога Бишелье. Мой интерес к этой даме был более пространен и касался иных аспектов человеческой натуры. Образованна и умна от природы, Лукреция обладала неженской логикой и проницательностью. Беседы с ней порой превращались в жаркие споры, оканчивавшиеся только с наступлением утра. Она часто вспоминала своего возлюбленного Перотто, убитого её братом Чезаре, и в ярости заламывала руки. Я лишь однажды просил её довериться мне. И она сдалась, после обретя влияние и богатство, которыми в те времена не обладала ни одна женщина.

Даже наша первая встреча была столь символична, сколь можно это вообразить. Ещё бы! Встретить исчадие Ада на ступенях собора Св. Петра!

Обычно я простой Наблюдатель, не сводящий горящего взгляда с вас, следящий с любопытством за вашей жизнью, если уж она меня привлекла, и всеми теми ошибками, что вам свойственно допускать, но я как фантом – невидимка.

А тут… она вздрогнула, ощутив едкий укол страха, но всё же нашла в себе силы обернуться и мало того – наши взгляды встретились. Сквозь пространства и время, она увидела меня.

Умение рисковать – очень редкое качество в женщинах. Как и стойкость. И то и другое в Лукреции бесспорно было. Настоящая рыжая авантюристка своего времени. Она могла совершить любой поступок, даже не жалея впоследствии о содеянном.

В её глазах появился ужас и тут же пропал, подобно угасающему пламени свечи. Потрясающее самообладание. А ведь если задуматься, кого она увидела перед собой? Бледного темноволосого юношу или же то настоящее, что я есть на самом деле?

На эти вопросы я не могу дать однозначного ответа. Но предела моему тайному ликованию не было, ведь начало оказалось таким многообещающим.

Я не стал следовать за ней под своды Собора, а дождался в отдалении окончания службы. И она пришла сама, как я и рассчитывал, ведь её мысли целиком были посвящены мне. Она даже исповедовалась священнику, думая, что укроется под «сенью Божьей». Как же она глубоко ошибалась! Мне нет преград, но и разуверить я её не взялся. Пусть тешится тем, что думает, что церковный неф сможет защитить от сына Люцифера.

– Что вы хотите от меня? – Лукреция крепилась, но страх был велик.

– И с тем же вопросом я обращусь к вам.

– Я хочу, чтобы вы исчезли! – выпалила она с жаром, но потом вдруг осеклась, задумавшись.

– Не перестану никогда удивляться вашей прозорливости, Лукреция Борджиа, – улыбнулся я. – Позвольте сопроводить вас до дверей вашего дома, – доверительно и вкрадчиво, ведь в жилище этой порочной красавицы вход мне был давно открыт, – а дорогой мы обсудим задуманное вами.

Как обрести влияние и власть? Достичь высокого положения в продажном, прогнившем насквозь обществе? Я отвечу:

– Стоит только пожелать. Вы ведь страстно желаете, Лукреция? Вам ведь невыносимо довольствоваться той ролью, что отвело женщине ваше время?

– Да… Ты злой дух! Ты искушаешь меня… – она хотела отступить в сторону, но уже не напуганная, а скорее заинтригованная. Я не дал ей этого осуществить, мягко удержав за талию. – Даруй мне власть! – страстный шепот сорвался с тонких губ. – Раз можешь это!

Вопреки всем устоям и традициям, я выполнил её желание. Я устроил так, что Лукреция оказалась на посту губернатора городов Сполетт и Фолиньо, ровно через год после нашего знакомства. Она заняла пост по назначению собственного отца, вызвав в обществе бурю негодования и зависти. Сейте грехи ваши, и я пожну плоды их.

Мне достался договор подписанный кровью авантюристки, который дал мне власть ещё и над стареющим папой. Ведь у дочери и отца одна кровь.

Пусть станет вам известно, что кровь – это не просто жидкость красного цвета, бегущая по жилам, это – проводник человеческой энергии и сущности, считайте, что души. Всё максимально просто, и я этим пользуюсь.

Правящая верхушка и его святейшество погрязли в беззаконии и пороке ещё до меня. Отпуская грехи за золото, они забыли, что Тьма существует. А теперь, когда Лукреция продала мне душу, я подтолкнул общество к полному падению нравов, превратив святую обитель в бордель.

Многие властители знают о том, что Ад существует, немногие – принимают лишь на веру. Александр знал наверняка, но понял, что всё это случилось на самом деле, слишком поздно. Утопая в лицемерии, папа до последнего не верил своим глазам, а Лукреция Борджиа сделалась очень набожной, но в назначенный срок я пришёл за расплатой:

– Почему ты подписала договор? – спросил я её, стоя у ложа красавицы. Мне вдруг стало любопытно.

В свои тридцать девять, она была по-прежнему хороша, хотя послеродовая горячка сильно измучила её. Ребенок, рождённый ею раньше срока, умер, а теперь и я пришёл, наполнив комнату в палаццо зимним холодом. Ведь я – зима, я – закат и гибель всего живого.

– Я хотела устроить свою судьбу сама, – бледные губы Лукреции дрожали. – Я думала, что власть и состояние даруют мне свободу, – блеск её карих глаз исчезал по мере того, как я забирал её жизнь по капле. – Но я не жалею ни о чём. На мгновенье… лишь на миг, мне показалось, что я и впрямь свободна. Я благодарна…

______________________

Лукреция* – Лукре́ция Бо́рджиа – реально существовавшая, как и все прочие, историческая фигура, внебрачная дочь папы римского Александра VI и его любовницы Ваноццы деи Каттанеи, герцогиня Пезаро, княгиня Салерно. Её братьями были Чезаре, Джованни и Джоффре Борджиа.

========== История третья. Dum spiro sperо. Слабость. ==========

Первым кого я убил, была моя мать. Вернее то человеческое тело, в которое вселилась Нут. Я появился на свет не в бушующем адском пламени, а на земле, на окраине Хеврона** – Ворот Юга***. Там, где кончались ветхие лачуги бедняков, и начиналась городская стена. Тогда Нут называла себя Ревеккой и имела трёх братьев. Именно они нашли изуродованное тело женщины, даже не подозревая о том, что за сущность всё это время жила в их сестре, умело притворяясь и заискивая.

Иссохшая, почерневшая мумия – это всё, что осталось от настоящей Ревекки, потому что я забрал её жизнь, её энергию, её силу, едва увидев мир. Мне было необходимо это…

Братья сразу же поняли, что лежащее подле мёртвой женщины омерзительное, чёрное, как обсидиан, существо и есть младенец, рожденный ею. Чудовище, а не человек. Демон c пустыми, холодными глазами… но они и представить себе не могли, что «дитя» есть сын самого Люцифера, рождённый без души и проклятый, как и его отец.

Братья Ревекки решили избавиться от монстра, ещё и потому, что их любезную сестрицу все считали ведьмой, задолго до того как Нут поселилась в ней.

Нельзя умолчать и о том, что мужем Ревекки был тот самый легионер, копьё которого пронзило грудь христианского мессии. Смех, да и только!

Видимо моему настоящему папаше просто улыбнулось завладеть телом воина в подходящий момент, а именно – на супружеском ложе. Спаситель умер, исчадье ада – появилось. Вполне закономерно. Хрупкое равновесие сил качнулось. И всё это в одну ночь, в миг, когда бушевала сильнейшая гроза. Что ж… как говорится, папаша совместил приятное с полезным. Но продолжу.

Братья захотели попросту свернуть шейку новорожденного, как шейку цыплёнка, вот только сделать это у них не получилось. Они упали замертво, и изо рта их потекла кровавая пена.

Каким бы «подлецом и смутьяном» не был мой папаша, однако он не забыл обо мне. Не подумайте, что он сделал «благое» дело по доброте душевной, впав в родительскую заботу. Нет. Всё лишь корысти ради, ибо на меня у него были далекоидущие планы. Ведь у меня всегда был выбор – самое весомое достоинство из всех. Выбор, который я унаследовал от Ревекки – человека, а не от Нут. Этим я и отличался от остальных дьявольских порождений и ничем не был связан, а следовательно – свободен. На свободу и планировал сделать свои ставки Люцифер. Ведь врагов лучше держать намного ближе, чем друзей, а он с рождения записал меня в первые.

Хорошая тактика, хотя я придерживаюсь иного правила – избавьте меня от друзей, а с врагами я и сам разберусь. Что же…

Так для меня начался Инферно***, ибо я – страх во плоти…

Многочисленные описания Ада приверженцами различных религиозных течений, поэтами, в конце концов, просто психами – ничто по сравнению с реальностью. Душа, если хотите, жизненная энергия человека, да и любого другого существа, оказывается здесь в зависимости от того, насколько отягощена, или иначе – грешна. Грех – он как камень, тянет всегда на дно. В бездну. Чем больше камень, тем глубже падение. Теология как наука выработала за века своего становления любопытные термины, которые впоследствии стали общепринятыми и ясными всем.

Со временем энергия очищается и уходит из Инферно, а я, лишённый своей души изначально, оказался в этом месте фактически телесно и был способен лишь поглощать чужую энергию, убивать, чтобы продолжать существовать самому.

Забавно, ведь душа есть даже у Люцифера и тех, кто пал вместе с ним. Но Владыка Бездны сам душу дать, не способен! Он может созидать, но не творить миры в полной мере, как ОН.

Боль стала для меня способом существования в глубинах мрака. Мы пошли с ней рука об руку. Чем больше энергии я поглощал, тем сильнее становился. Время от времени мне было достаточно лишь людских чувств и эмоций, ведь своих у меня не было. Страх, ненависть, отчаяние…что может быть лучше? Я впитывал всё как губка. Запоминал, учился. Благо учителей хватало.

Забыл сказать, что у меня ещё два сводных брата. У нас разные матери, но одинаковые цели. Убить друг друга – главная.

И эта история начинается именно с них.

Габриэль – мой старший брат. Он – нефилим****. Один из тех стражей-наблюдателей, что поддались пороку. О нём я ещё скажу, но позже.

Вассаго***** – средний. Сын Лилит******. Принимая во внимание «увлечения» его матери, немудрено, что он любимчик ведьм. Сколько раз, лишь любопытства ради, я являлся на сборища вместе с ним… Это он научил меня по желанию пользоваться обликом человека. Люди лишь средство, а в выборе средств мы, как правило, очень разборчивы. Прежде чем найдёшь подходящее, пройдёт немало времени. Но я немного отступлю от темы….

В силу своих растущих амбиций я никогда не желал подчиняться той иерархии, которую установил мой отец. Я хотел создать свою. К тому же… моя свобода, всё чаще выходила Владыке Ада боком. Братья завидовали мне и тому влиянию, что появилось у меня в кратчайшие сроки. Я стал опасен и быстро догнал триаду сил, стоящих позади Люцифера. Вот тогда-то ликование моего папаши окончательно исчезло. Он понял, что я могу занять его место, и жёстко предупредил все мои поползновения на сей счёт, тем самым подав мне идею, занявшую прочное место в моей голове, хотя до этого я и не помышлял о первенстве!

– Лишь только представится случай… Я уничтожу тебя, отец, будь уверен, – оскалился я, глядя на искажённое гневом лицо Мефистофеля.

– Не тешь себя пустыми надеждами, всё случится иначе! Ты глуп и заносчив. Стоит преподать тебе ещё один урок боли.

И случилось.

В то время, когда в Европе царствовала губительная сила – слепой фанатизм инквизиции, вера в потустороннее была как никогда сильна. Помня уроки братца Вассаго, я являлся к так называемым «адептам» тайных обществ, питаясь их жизненной силой, забирая души и набираясь сил, чтобы выступить против отца, до тех пор, пока весной 1800 года очередная моя попытка «переворота» не провалилась и я, спасаясь бегством, не оказался в Венеции.

Венеция – единственный город в мире, что покорил меня красотой своих величественных палаццо, а ведь их создали смертные зодчие.

Каналы, дворцы, мастера и художники, но главное! Главное это – карнавал! Здесь, среди пёстрых масок и одеяний, огней и музыки, может затеряться даже демон, принявший на время человеческий облик. За всей этой красочностью и живостью я решил, что земля нравится мне гораздо больше Ада, что лучше властвовать на земле, чем в пекле… Да и «семейные дрязги» вконец утомили меня.

В Венеции я встретил ещё одного беглеца, имя которому Азазель. Он – демон огненной пустыни, нефилим, сумевший полюбить. Я насмехался над ним, считая любовь слабостью, презирая её… но был не прав.

В вихре сумасшедшего карнавала я встретил ЕЁ. Маску. Она была безукоризненно совершенна. Так казалось в тот миг. Полная противоположность мне. Я не понимал, что произошло, но мне хотелось столкнуться с таинственной Маской ещё раз. Видеть ЕЁ, говорить с ней….

– Похоже, я стала вашим персональным наваждением, – смеялась Маска, когда мы нашли друг друга в последний день карнавала на площади Сан Марко. – Меня зовут Катарина Вейнер, – девушка сняла маску и предо мной предстал нежнейший лик… льняные косы, ниспадающие на плечи, зелёные, словно изумруд глаза… – Я давно заметила тебя, – продолжила она несколько нерешительно. – Кто ты и откуда?

– Я не из этих мест, – иначе мне не ответить вовсе. Пришлось бы молчать, а этого мне хотелось меньше всего.

– Снимите свою маску, ведь я честна с вами, – улыбнулась красавица.

– Опасаюсь лишь одного, что то, что вы увидите под ней, оттолкнёт вас, и мы не встретимся более, – но всё же я повиновался. – Ради нашей нежданной встречи я подарю вам камень, прекрасный как ваши глаза, – звук собственного голоса казался мне иным. Не было в нём прежде подобных интонаций. – Пока этот изумруд будет с вами, я не смогу причинить вам вред, даже если захочу.

– Но это слишком дорогой подарок! Я не смогу его принять…. – Смутилась Катарина, когда на её изящной шейке оказалась драгоценная подвеска.

– Сможете, ведь я надеюсь встретить вас снова!

Нет в жизни случайных встреч и совпадений.

Наша встреча с Катариной Вейнер так же была неслучайна. Я совсем забылся с ней, а она если и не знала, кого одарила своей благосклонностью, то, по крайней мере, смутно догадывалась.

Три года в Венеции были для меня чудом познания. Больше слова Азазеля о трепетных чувствах, не казались мне такими наивными и смешными. Теперь дух пустыни ухмылялся мне, говоря: «Людская жизнь коротка, в отличие от нашей, а потому, цени каждый миг, проведённый со своею Катариной!»

Я ценил.

Раньше моим любимым занятием были мысли о власти и могуществе, а теперь я постоянно изобретал способы, чтобы Катарина в вечности была со мною. Вечно прекрасная и гордая…

– Друг мой, – тихий голос красавицы и жар её поцелуя вывели меня из состояния задумчивости. – Ты так печален, что с тобой?

– Я лишь мечтаю о том, чтобы ты была со мною навсегда. Я не желаю тебя терять. Ни сейчас. Никогда.

– Оставь это, – тихий голос Катарины разрушил хрупкую тишину, внезапно возникшую между нами. – Я умру. Как и все прочие… но пока я не забыта тобой, я жива.– Она подсела ко мне и коснулась моей груди, где под шёлком рубашки билось сердце. – Здесь.

– Ты не права! Не говори так! – Вскочил с места. Моё негодование казалось мне вполне праведным. Я разозлился на неё и на себя самого, оставив свою подругу в тот вечер одну.

Наивно считая, что Люцифер не знает о моей страсти и о той, к кому я эту страсть испытывал, я глубоко заблуждался.

Отец быстро остудил мой пыл, оборвав невинную жизнь. Я защитил её от себя, а от него не смог, поддавшись слабости.

И неведомые мне чувства, что сладко дурманили меня всё то время, пока я пребывал рядом с прекраснейшей из смертных, вдруг сменились одним, знакомым – болью.

Ведь когда я вернулся, Катарина Вейнер была мертва. Она лежала у окна, будто спала. Зелёный шёлк платья, изумруд, зажатый в ладони… Сердце её не билось, и вместе с ним перестало биться и моё.

__________________________________

Dum spiro sperо* – (лат) пока дышу – надеюсь.

Хеврон** – крупнейший город в южной части Западного берега реки Иордан, столица округа Иудея. Расположен в 30 км южнее Иерусалима.

Ворота Юга*** – именно такое название Хеврон получил у кочевых семитских кланов, которые, перегоняя свои стада в поисках новых пастбищ, обязательно попадали по дороге из Иерусалима, направляясь в Вирсавию (Беер-Шеву), Азот (Ашдот), Ашкелон, в этот древний мегаполис с гарантированной комфортной стоянкой для кочевников с многочисленными колодцами, необходимыми для скота.

Инферно*** – (исп. Infierno) – ад – подобная формулировка выбрана не случайно.

Нифилим**** – Наблюдатели – “сыны Божии” описаны в книге Еноха, ранее отвергавшейся церковью за смелые утверждения. Они являются падшими ангелами.

Вассаго***** – в демонологии – могущественный принц Ада, имеющий добрую природу. В его власти открывать прошлое и грядущее, разыскивать спрятанные и потерянные вещи.

Лилит******– первая жена Адама, согласно преданию, расставшись с Адамом, Лилит стала злым демоном.

========== История четвёртая. Вкус жизни. ==========

Мне нравится наблюдать за отчаявшимися людьми, за теми, что не в силах противостоять своей судьбе и миру. Жестокости, смешанной с серой массой обыденных дней.

Все эти люди в итоге совершают одну и ту же ошибку, они пренебрегают самым великим даром, что у них есть – жизнью.

Глупые, мелочные самоубийцы, барахтающиеся в собственной крови, беспомощно погибающие в петле или засыпающие навеки от лекарств и прочей химии. С начала времён изобретательный человеческий род находит всё новые и новые способы, чтобы умереть, обвиняя во всех бедах несправедливую реальность, да кого угодно… Только не себя самих. А ведь стоило бы задуматься?

Хороший пример тому «ярмарочный клоун» Джонни Блэйз, с которым мне довелось столкнуться, когда тот, заключив в себе мятежного духа Заратос, был на службе у моего папаши, в образе Призрачного гонщика.

Стоило отцу Джонни отбросить коньки, как у юноши опустились руки и тот, бросив подружку под проливным дождём, сбежал, а после и вовсе пожелал разбиться на мотоцикле. Он предпринимал попытки умереть раз за разом, проклиная Ад. Но ничего не происходило.

Я чуть не прослезился от умиления, наблюдая за всем этим.

Но… есть истории поинтереснее, которые в отличие от истории Джонни, ещё не рассказаны.

Как ни парадоксально, но католики в чём-то правы. Душа, замаравшая себя самоубийством, станет частью Ада – кошмара затерянного в бесконечном мраке… ровно до тех пор, пока не обретёт прежнюю чистоту. Такова вотчина моего родителя. Но бывают исключения. Я всегда рад насолить папаше и тем, кто стелился перед ним ниц.

1836 год. Республика Техас.

Растворившись в вечерних сумерках, я наблюдал за восемнадцатилетним пареньком по имени Пабло. Яркие голубые глаза, тёмная шевелюра, всегда взъерошенная, делала юношу похожим на растрёпанного воробья и досталась, очевидно, от матери-испанки. Отец мальчишки погиб в 1835 году близ города Гонсалес, во время столкновения, которое произошло между техасцами и мексиканцами, положив начало войне.

В свои юные годы Пабло отличался от сверстников огромным любопытством и несгибаемым желанием жить, хотя многие, попавшие в положение Пабло, несомненно, предпочли бы отправиться на тот свет. Всё дело в том, что скудный доход и долги, оставшиеся после того как усоп папенька молодого человека, часто заставляли небольшое семейство выживать. Вернее – существовать, ибо жить в таком положении сложно.

Мария – мать Пабло, после кончины обожаемого супруга стала крайне религиозна и работала в прачечной за гроши, не смея требовать большего, а сам юноша, не покладая рук, трудился подмастерьем у кузнеца – мистера Ричардсона, того самого, что в процессе строительства железной дороги на участке Даллас-Денисон станет подрядчиком и войдёт, пусть и косвенно, но в историю.

Этим вечером Пабло возвращался домой, попутно размышляя о том, будет ли сегодня на ужин похлёбка и кусок хлеба, или же нет? Но пространные мысли юноши были прерваны. Совсем рядом с тем местом, где он неспешно брёл, плакала молодая женщина, известная в городке под именем Стефания.

Стефания слыла дамой не очень тяжёлого поведения, крайне взбалмошного и чувствительного характера. Причём последнее выражалось ещё и по части полнейшего вздора, ведь ветреную красавицу уже дважды вынимали из петли, когда та хотела избавить себя от сердечных мук после расставания с очередным кавалером.

На этот раз сама Стефания оказалась в пикантной ситуации, став предметом спора двух пьяных в доску джентльменов, которые вначале чуть не убили неверную даму, а после затеяли дуэль-перестрелку между собой. Испугавшись, впечатлительная грация скрылась от своих агрессивных воздыхателей и теперь рыдала в три ручья, сидя на земле за зданием салуна.

Виновата ли глупость в желании помочь другому человеку, который, если разобраться, жизнь свою не ценил и тратил зря? Едва ли.

Судьба давно готовила смерть Стефании, уж слишком часто она призывала свою погибель. Но просто так убить её было бы слишком скучно.

– Здравствуй, Стеф, – смущённо улыбнулся Пабло. – Почему ты плачешь? И почему ты здесь в столь поздний час? – Юноша подал красотке руку, помогая подняться. – Кто тебя обидел?

– Не твоё дело! – всхлипнула дама, размазав по щекам слёзы, но потом, задумавшись на секунду, добавила: – Это Мигель. Он хотел задушить меня за то, что я флиртовала с его приятелем… – продолжить Стефания не успела.

Выстрел разрезал статичный ночной воздух, как лезвие вены смертника. На глазах у красавицы Пабло медленно осел на землю, зажимая кровоточащую рану на груди. Шальная пуля пьяных дуэлянтов, срикошетив от подковы, висящей над дверьми салуна, попала в юношу.

– Боже! Что вы наделали, негодяи! – закричала Стефания, бросившись к своему утешителю, который пал у её ног, как настоящий рыцарь. – Люди!!!

Ну а что мог сказать или сделать я? Парнишка оказался в нужное время в нужном месте. Сильное тело его давно приглянулось мне. Но всему своё время.

Пуля должна была достаться развратнице Стефании и увести её прямиком в Преисподнюю, а попала в невинного мальчишку, исказив своё предназначение. Не без моей помощи. Зато какая драма!

Как был зол Люцифер. Я чувствовал его рокочущий гнев буквально кожей, однако он не властен надо мной на земле. Но меня ожидало ещё одно маленькое сражение.

Пабло увидел меня, так же ясно и отчётливо, как видел до этого рыдающую Стефанию. Но я был не один. За моею спиною стоял другой. Он – посланник Света, скорбящий по праведной душе, что уходит из мира так рано.

– Нечистый, его время ещё не пришло, – голос посланника был одновременно кроток и властен.

– Не тебе судить, – холод, что исходил от меня, лишь усилился. – У каждого должен быть выбор. Скажи мне, Пабло, – теперь я обращался к юноше, что недвижимо лежал всё там же, – хотел бы ты попасть в Райские кущи или же продолжить жить на Земле? Кто знает, возможно, втайне любимая тобой Стефания согласилась бы стать твоею женою, забросив своё постыдное ремесло, м?

Люди слабы. Им трудно выбрать что-то одно.

Стать частью Света или вечной Тьмы?

– Я хочу быть с ней… – почти беззвучно прошептал Пабло, обратив взгляд ко мне в тот миг, когда посланник Света отступил.

Выбор сделан.

– Ты интересен мне, – шепчу, дотронувшись рукой до бледной щеки юноши, – ты станешь моим верным соратником.

– Да…

– Но учти, если вздумаешь слукавить, то Ад покажется тебе Раем по сравнению с моим гневом.

Сквозь боль и слабость Пабло слышал, как Стефания ощутившая вдруг вкус жизни, шепчет, чтобы он не смел умирать. Видел, как она не спала у его постели…

Ровно через пару дней юноша будет абсолютно здоров. Только багровый рубец будет напоминать ему о встрече с чудовищем. О том, что пуля, пробившая лёгкое, вдруг исчезла, а смертельная рана затянулась сама собой.

Я тоже делаю инвестиции на будущее. Пабло стал одной из них.

========== История пятая. Человеколюбие. ==========

Человеческий разум хрупок. Любопытно наблюдать за теми, кто балансирует на тонком лезвии сумасшествия и сознания…

Мне приятно видеть боль на лицах тех, кому дорог тот, кто потерял рассудок. Ведь родным и близким сложно осознавать факт, что их любимый дядя, или сын, или мать разлагается изнутри, теряя себя, теряя связь с окружающим миром. Родным и близким страшно, ведь тот, кто узнавал их ещё вчера, сегодня не помнит себя, а подчас мнит себя совсем другой личностью, ну или замыкается в себе, не в состоянии даже ложку поднять. Вариации могут быть разными. В данном случае моё веселье было более чем обосновано.