Текст книги "Неисправимый романтик (СИ)"

Автор книги: Mr Abomination

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Неисправимый романтик

https://ficbook.net/readfic/4535133

Автор:

Mr Abomination (https://ficbook.net/authors/183)

Фэндом:

Ориджиналы

Пейринг или персонажи:

Макс, Дима

Рейтинг:

NC-17

Жанры:

Романтика, Юмор, PWP, POV, Учебные заведения

Предупреждения:

Нецензурная лексика

Размер:

Миди, 50 страниц

Кол-во частей:

1

Статус:

закончен

Описание:

"– Твоя главная проблема в твоем характере. Ты слишком мягкий. Слишком добрый. Бегаешь со своей нежностью, как с писаной торбой. А девушкам не это надо.

– А что же тогда?

– Мужик им нужен нормальный. А ты…

– А я?

– А ты, Дима, неисправимый романтик, каких сейчас почти не осталось. Это здорово, но… Не результативно. И не актуально. Другие времена. Другие нравы".

Посвящение:

Селене

Публикация на других ресурсах:

Нигде нельзя

Часть 1

Так случается, что иногда твоя жизнь катится под откос, когда с работы увольняют, на учебе запара, а в личных отношениях – штиль в пустыне на Луне. И кажется, будто нет никого несчастнее тебя. Что буквально все проблемы мира обрушились на твои хрупкие плечи и придавили к земле, не давая сделать и лишнего вдоха. Разные люди и справляются с подобными моментами в жизни по-разному. Кто-то начинает курить по три пачки сигарет в день. Другие выбирают коротание времени с бутылкой дешевого виски. Третьи – днями напролет блуждают по магазинам и скупают самые ненужные вещи, которые только найдут. Четвертые вообще заедают проблемы, а то и засматривают, окунаясь в мир сериалов. Но я всегда был сторонником традиционного поведения при подобных обстоятельствах – я предпочитал тупо страдать.

– Я не понимаю, что я делаю не так? – вот, только гляньте на меня, прямо сейчас я этим и занимаюсь. Страдаю. Олег – мой однокурсник и друг – периодически предполагает, что страдаю я исключительно херней. Но могу вас заверить, что я всегда страдал изо всех сил и с заслуживающим уважения старанием, окунаясь в пучину отчаянья и череду самобичеваний с легким фанатизмом, очень похожим на тот, с которым свидетели Иеговы стучатся к вам в дверь, желая поговорить о Господе нашем Зефире. Это потому что с самого детства меня учили делать все обстоятельно. Контрольные я писал исключительно на пятерки. В баскетбол играл настолько отчаянно, что мой физрук подозревал, что за проигрыши отец меня жестоко лупит, хотя мой папка ни разу на меня даже голоса не повысил. Легко предположить, что и на поприще страданий я преуспел как никто.

– Только не начинай, – закатил Олег глаза, всем своим видом показывая, что ему не интересно. Как хорошо, что меня подобное его поведение никогда не останавливало. Если страдал я, кто-то рядом должен был страдать со мной за компанию – это закон если не всей жизни, то как минимум крепкой дружбы. Так что, Олег, даже не думай отлынивать. Я на тебя рассчитываю.

Иногда я задаюсь вопросом, почему мы с ним так сдружились, ведь у нас нет абсолютно ничего общего. Только посмотрите: он серьезный парень в очках и рубашке, внимательно слушающий лекцию даже в момент, когда я бормочу ему на самое ухо всякую дурь, и я, ветреный парень, который большую часть лекции зависает на кулинарных сайтах в поиске чего-нибудь вкусного.

– Нет, серьезно!

– Хватит об этом думать.

– Но я не могу не думать об этом, – выдохнул я тихо, стараясь не привлекать к себе внимания однокурсников и преподавателя, который чертил на доске уже восьмой треугольник. Конечно, вы скажете, что страдать посреди пары – не слишком разумно, но когда, если не сейчас? Страдание – оно как вдохновение – отвлекся на минутку и уже смеешься над какой-нибудь дурацкой шуточкой про мужской детородный. Следовало сконцентрироваться и сделать все правильно. И, конечно, застать врасплох Олега, который не смог бы сбежать от моего нытья, как он это сделал неделю назад в столовой: не успел я и рта открыть, как он развернулся и, я не шучу, убежал.

– Очень даже можешь. Уже четыре месяца прошло, пора бы забыть! – Олег говорил о скоропостижном завершении моих последних отношений, которые закончились тем, что я застал свою тогда еще девушку в объятьях другого мужчины. Да что в объятьях, то, в какой позе они тогда находились, не сможет описать ни одна камасутра. Примерно в такой же позе последние четыре месяца пребывало мое сердце, активно сношаясь с моим мозгом и не давая мне покоя.

– Но дело же не только в Светке! – так звали мою последнюю бывшую девушку. Светлана, принесшая в мою жизнь тлен, мрак и отчаянье. Надеюсь, тебе, Света, стыдно?! Хотя кого я обманываю… Сейчас она встречается с тем самым парнем, с которым я ее застал. И судя по информации от наших общих друзей, все у нее замечательно. А у меня вот что-то не очень.

– А ты еще какие-то причины вспомнил? Господи, только не это! – наигранно испугался Олег.

– Дело в них всех! Во всех четырёх! – и снова стоит пояснить. За всю мою недолгую жизнь, которая длится уже двадцать лет, у меня было четыре девушки. И по какому-то очень странному обстоятельству, расставался я с каждой из них по одному и тому же сценарию – заставая их в постели с другими. Олег утверждает, что все потому, что Лох – это призвание. Но меня такое объяснение не устраивает. Ну не может быть, чтобы вот так просто мне изменяла каждая девушка, с которой я встречаюсь. Это же… Это же, в конце концов, несправедливо!

– Опять двадцать пять, – простонал Олег, с раздражением стягивая очки и начиная неистово тереть глаза – он так делал каждый раз, когда его что-то бесило. Рядом со мной он делал так с завидным постоянством. – Я уже не раз говорил тебе, в чем причина.

– Ну да, в моем выборе девушек.

– Именно.

– А что, если нет?! Они же были замечательными, когда мы только начинали встречаться!

– Они Все замечательные, когда ты только начинаешь с ними встречаться.

– А что случается потом?

– Они узнают тебя поближе.

– То есть всему виной все-таки я?! Так и знал!

– Нет, это был сарказм. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы… Хотя, – Олег на мгновение задумался.

– Что «хотя»?! – встрепенулся я.

– И почему я раньше об этом не подумал?

– Не подумал о чем?

– О постели.

– О какой еще постели?

– О самой обыкновенной, дурила. У меня есть вполне обоснованное предположение, почему тебе изменяют. Но оно тебе не понравится.

– Говори, – выдохнул я решительно.

– Быть может ты, скажем так, не слишком хорош в постельных делах?

– Я не совсем понимаю твои намеки, – пробормотал я сконфуженно.

– Я о сексе говорю. О том, как ты трахаешься, – прошипел Олег раздражённей прежнего. После слова «трахаешься» пара однокурсников недоуменно посмотрели на нас, но мы оба проигнорировали это: я был слишком поражен данной мыслью, а Олег – уже взбешен моим неподдельным недоумением.

– Никогда не задумывался об этом, – честно признался я.

– Не верю, что спрашиваю, но… Каков ты в постели? – Олегу стоило большого труда выдавить из себя этот вопрос.

– Сложно об этом судить, не находишь? – откуда же я знаю?! Я же с собой не спал! – Но девушки никогда не жаловались, – добавил я скромно.

– Ага, не жаловались. Просто начинали ходить налево, – хмыкнул Олег, вновь надевая очки и превращаясь из-за них в гипер-строгого парня, у которого разве что на лбу неоновая вывеска не висела о том, что на него можно положиться. – Как ты себя обычно ведешь?

– Ну… – я засмущался окончательно. – Я стараюсь быть нежным.

– Хм… А еще?

– И… И делаю все, чтобы им было приятно.

– Или тебе кажется, что им приятно.

– Да нет же… Они… Ну… Было понятно, что…

– Женщины – коварные существа. Они так симулируют, что никогда не догадаешься.

– Вот как, – расстроился я. Очень уж было неприятно осознавать, что ты никудышный любовник.

– А может дело не в качестве, а в количестве, – встрепенулся Олег, заметив, как упало мое настроение. – Вот скажи, как часто вы делали это со Светкой?

– Ну… Мы…

– Что?

– У нас не было.

– Ни разу?!

– Ни разу.

– Вы же встречались полгода!

– Она не хотела торопиться.

– А ты?

– А я не хотел на нее давить.

– И что же ты к ней вообще не приставал?!

– Ну как же… Приставал иногда. Немножко.

– Как?

– Устраивал романтические ужины при свечах, водил ее на причал. Как-то раз даже испек торт!

– Торт?

– Торт.

– Это типа прелюдия или что?

– Мне хотелось порадовать ее.

– Тортом…

– Не просто тортом. Домашним тортом! Я его шесть часов готовил! Да за него бы я сам себе отдался, настолько он был хорош!

– А она что?

– Была на диете. Отказалась даже попробовать. Я этот торт целую неделю ел.

– О Господи, я и не подозревал, что все так запущено.

– Да почему же запущено? Я старался быть милым и внимательным! Что в этом плохого?

– Дима, в этом ВСЕ исключительно ПЛОХОЕ, – выдохнул Олег, уже привычно швыряя очки на парту и неистово потирая глаза. – Девушкам нужны не торты, а хорошенький трах. Свечи же засунь себе в задницу, а вслед за ними причал и торт, если поместятся.

– Но…

– И никаких «Но», Дима. Нихуя никаких «Но». Твоя главная проблема в твоем характере. Ты слишком мягкий. Слишком добрый. Бегаешь со своей нежностью, как с писаной торбой. А девушкам не это надо.

– А что же тогда?

– Мужик им нужен нормальный. А ты…

– А я?

– А ты, Дима, неисправимый романтик, каких сейчас почти не осталось. Это здорово, но… Не результативно. И не актуально. Другие времена. Другие нравы.

– Но неужели любовь держится только на сексе? Ведь настоящая любовь не такая! Настоящая любовь – это когда просыпаешься утром рядом с ней и чувствуешь запах ее волос. Когда от легкого касания ее руки у тебя по спине бегут мурашки. Когда ее улыбка поднимает тебе настроение даже в самые грустные дни в твоей жизни. Настоящая любовь – когда раз и навсегда, ты смотришь на человека, и понимаешь, что действительно готов быть с ним и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии. И все это рушится из-за секса или его отсутствия?

– А с чего ты взял, что у тебя хоть раз была настоящая любовь? – резонно поинтересовался Олег.

– Но я же любил…

– Знаешь, легенды гласят, что для настоящей любви, настоящей она должна быть для двоих. Нельзя все тянуть на себе, Дима. Нужна отдача. Тебе, может, секс и не важен, хотя одно только это словосочетание заставляет меня скептически хмыкать, но твои избранницы не столь одухотворены чувством так называемой Любви. Им подавай нормального физического удовольствия. И если тебе такой подход к отношениям непонятен, так и хорошо, что вы расстались сейчас, а не спустя десятки лет, поженившись и нарожав детей.

– Здесь ты, конечно, прав…

– Я всегда прав.

– Но что же мне делать? – вздохнул я обреченно.

– Характера, увы, не исправить. Ты уже давно не ребенок. Но прокачаться в постели вполне можешь.

– Так мы же только что пришли к выводу, что это бесполезно.

– Нет, не бесполезно. Ты у нас натура утонченная. Влюбляешься слишком быстро, привязываешься и того быстрее. А некоторым на это нужно время. И вот пока человек это время переживает, трахай его как можно неистовей, чтобы он не отвлекался от тебя на сторонних мужиков.

– И как мне это сделать, интересно? Как стать постельным аполлоном? Разве это приходит не с опытом? А как мне набраться опыта, если девушки со мной не…

– Если девушки тебе не дают? – прыснул Олег. – А ты поменьше тортами их раскармливай и почаще лезь к ним под юбку без спроса.

– Но… Я так не могу, – охнул я.

– Да, это я уже понял. Тебе, блять, романтику подавай. Лебедей, сука, в озере в свете луны.

– Ого, а красиво бы вышло.

– Дима! Об этом и говорю! Отныне никаких лебедей! Никаких лун! Только бурный, страстный, ни к чему не обязывающий секс! И никаких «Но»! Вон, глянь на Макса, он только этим и живет. У него, судя по всему, с опытом полный порядок. По крайней мере, девчонки к нему в постель так и сигают. И, ходят слухи, не только девчонки. И это при его не самом легком характере. Думаешь, он берет их своей милостью? – кивнул Олег на нашего общего однокурсника, что сидел в гордом одиночестве за одной из первых парт. Не самый простой экземпляр, скажу прямо. Человек, конечно, интересный, но…

– Хаски злой, – «хаски» была тайная кличка Макса, о которой он и не подозревал. Прозвали мы его так еще на первом курсе из-за светло-голубых глаз, которые очень уж напоминали глаза собак соответствующей породы.

– Вот именно. Злой мудак. Ведет себя, как хочет. Делает, что хочет. Никому ничего не обещает. И уж точно не печет торты. И ему, я открою тебе тайну, Дают по семь дней в неделю.

– Хм… – задумался я, глядя на широкую спину Макса. – Может мне с ним познакомиться поближе? – предложил я.

– В каком это смысле?

– Подружиться и выведать его постельные секреты!

– И как ты себе это представляешь? Со свечкой будешь стоять над его постелью? Звучит, если честно, не очень… – признался Олег.

– Но все же… Вдруг он даст мне пару ценных советов?

– Так и вижу, как Макс спит и видит, только бы рассказать кому-нибудь, как лучше трахать баб. Что-то я сомневаюсь, что с ним так легко подружиться. Мы вместе учимся три года, и в группе у него как не было друзей, так и нет. У него своя компания, а мы – обычные смертные – даром ему не сдались.

– И все-таки я попробую, – уверенно заявил я. Была не была. Хуже-то быть все равно уже не может! Стоит рискнуть!

– Ох, не нравится мне, Дима, как это звучит… Вангую, выйдет какое-нибудь феерическое говно.

– Нет, Олег. Феерическое говно – это описание моей жизни. А дальше будет только лучше!

****

Я вообще общительный малый, заговорить с незнакомым или малознакомым человеком для меня никогда не составляло труда. Но почему-то к Максиму я подходить побаивался. Не то, чтобы он был таким уж пугающим, но отталкивающим – однозначно. Я бы поставил его на первое место в моем личном рейтинге людей, от которых можно было ожидать чего угодно. Олег был прав, Макс действительно делал, что хотел, и, что еще хуже, говорил, что взбредало в голову, не задумываясь о чувствах окружающих. Как-то раз при мне Хаски заявил одной девушке что-то вроде:

– Ты не бреешь ноги годами? Мёрзнешь, или что? Лишнего жира на твоей заднице для утепления уже не достаточно?!

Помню, я тогда чуть сквозь землю от стыда не провалился. Для меня подобное поведение неприемлемо. Я слишком тактичный, и слишком пекусь о том, кто как себя будет чувствовать в моем присутствии. А Макс разбрасывался едкими комментариями, что пирожками, после чего широко ехидно улыбался и удалялся восвояси. Самое смешное, что подобное его поведение людей не пугало, а наоборот приманивало, как клейкая лента в магазине приманивает мух. Даже та девушка, которой он нагрубил по поводу ног и толстой задницы, периодически пыталась с ним флиртовать.

И я бы еще понял, если бы Макс обладал выдающейся внешностью, но он был самым обыкновенным. Темно-русые волосы до плеч (отросшую челку и передние пряди он обычно собирал в небольшой хвостик чуть выше затылка), голубые глаза (я бы сказал, что они были цвета неба, но так как Олег посоветовал мне забыть о романтике, я постараюсь опустить подобные описательные моменты), из-за которых он всегда выглядел этаким парнем на взводе. Одевался он тоже обыкновенно – футболки, джинсы, кеды, рубашки. Казалось бы, ничего особенного. Разве что родинка слева над губой придавала его внешности пикантность. Но не более. Вот только Макс настолько считал себя королем мира, что все окружающие ненароком тоже начинали в это верить. И вот теперь к этому королю мира следовало подойти мне – обыкновенному смерду с новоприобретённым комплексом неполноценности на фоне постельных «побед».

– П… Привет! – выдавил я из себя как можно более жизнерадостно, остановившись рядом с партой, за которой сидел Макс, и вяло махнув рукой. Парень даже глаз на меня не поднял. Может, не услышал? Или решил, что обращаются не к нему?

– Эй… – выдохнул я, протянув руку и коснувшись его плеча.

– Руки свои убрал, – послышалось раздраженное рычание.

– Ох, прости, я просто хотел…

– Съеби в закат.

– Ах… нет… Погоди, ты не так понял.

– Это, кажется, ты что-то не так понял, – выдохнул Макс, видимо, находясь сегодня не в самом дружелюбном расположении духа. – Тебе по буквам повторить? Съеби, мать твою, в закат, – выговорил он, все же подняв на меня холодные голубые глаза и одарив таким взглядом, после которого разве что идти и топиться.

– Я не хотел ничего плохого…

– А ты, я посмотрю, туповат, да?

– Нет-нет, дело в том, что…

– То есть русская речь для тебя недоступна? Ты что, как Эллочка Людоедка из «Двенадцати стульев»? Словарный запас равен ста словам?

– Нет, я хотел…

– А меня, как думаешь, сильно ебет, что ты там хотел?

– Наверное, не очень, – сдался я.

– Не очень – это твое ебало, – огрызнулся Макс и вновь уткнулся в телефон. Я, конечно, подозревал, что это будет сложно. Но не предполагал, что настолько. Впрочем, и отступать я не собирался.

– Слушай, Максим, мы, кажется, начали не с…

– Ты что, педик? – злее прежнего выговорил Хаски, вновь зыркая в мою сторону.

– Что? – я аж воздухом поперхнулся. – Нет. Нет-нет… нет, наверное, – растерянно забормотал я.

– Наверное? – парень продолжал буквально придавливать меня взглядом к полу.

– Да точно Нет! Я просто… Не ожидал.

– Чего не ожидал? Вопроса в лоб?

– Д… да. Но я не гей. Честно.

– Тогда тем более съеби, – выплюнул он злее прежнего, всем своим видом демонстрируя, что разговор закончен. Что ж… Наверное, я просто подошел в неподходящее время.

****

– Вчера у меня не вышло, но сегодня однозначно получится, – уверенно заявил я, усаживаясь рядом с Олегом.

– Слушай, может не стоит? По-моему, он в последнее время ходит какой-то взвинченный. Он никогда добротой не отличался, но сейчас совсем невыносим.

– У человека, наверное, проблемы. Надо его поддержать, – пробормотал я.

– Дима, херни не городи? Нашел кого поддерживать. Сам справится. А ты, вместо того, чтобы заводить дружбу с сомнительными субъектами, лучше бы взялся за поиски нормальной милой девушки, о которой так грезишь.

– Ну нет, – поморщился я. – Если я найду еще одну милую девушку, а она вновь уйдет к другому, я же не переживу. И моя вера в настоящую любовь пошатнется!

– То есть первых четырех случаев тебе для пошатывания твоей веры маловато?

– Это были исключительные случаи.

– Странно, что Все твои отношения оказались Исключительными.

– Мне не повезло. Но пятый раз будет последним! Найду себе любимого человека. И прямо на всю жизнь!

– А то и на несколько, – поддакнул Олег.

– А может и так! Настоящих любящих людей не разделит даже смерть! – вдохновенно заявил я.

– Господи Боже, и кому же ты, такое чудо в перьях, достанешься. Страшно подумать, – хмыкнул он, листая свои конспекты.

– Ну все… Я пошел! – воскликнул я, вытаскивая из рюкзака пластиковый контейнер.

– Это еще что за хрень?! – схватился за голову Олег. – Дима, не смей! Над тобой же будут все смеяться!

Но я друга больше не слушал. Уверенным шагом я прошествовал к первой парте, за которой Макс сидел один, и уверенно плюхнулся на свободное место. Хаски мгновенно перевел на меня взгляд голубых глаз. Он ничего не сказал, но я и без того догадался, что мне не рады.

– Привет, – несмотря ни на что выговорил я.

– Че тебе, блять, от меня надо?

– Да вот, решил угостить печеньками, – проговорил я, открывая пластиковый контейнер и протягивая его Максу.

– Чем угостить? – опешил он.

– Печеньками. Овсяными. Они классные. Я сам их делал.

– Ты печешь печенье?

– И не только. Кексы там всякие, чизкейки, торты. Слойки еще как-то делал, но они вышли странными.

– И ты притащил печенье мне?

– Ну да. Попробуй, они вкусные, – с этими словами я взял одно печенье и надкусил его, демонстрируя, что не подсыпал туда стрихнина или пургена. А то мало ли какого он обо мне мнения. Хаски пронаблюдал мои манипуляции с таким видом, будто у него на глазах я выпотрошил белку.

– Печенье, значит, – нахмурился Макс, запуская руку в контейнер, беря целую горсть угощения, сжимая его в кулаке, ломая идеальные кружки, а затем медленно прислоняя покрошенное печенье к моему лицу и растирая его по нему. – Вкусно? – удостоверился он, убрав руку.

– Ну… ничего так, – кивнул я, пребывая в некотором ступоре. Как-то я не привык к столь открытой агрессии.

Я осторожно поставил контейнер с оставшимся печеньем на парту, а сам начал отряхивать лицо и шею от крошек, когда Макс взмахнул рукой и отправил результат моего кулинарного искусства на пол. Печенье рассыпалось по половине аудитории.

– Ой, – монотонно выдохнул он, – упало. Как же так, а я не успел попробовать.

– Ничего страшного, осталось еще одно! – кивнул я на печеньку, что успел лишь надкусить и все еще держал в руке. – Я поделюсь! – и прежде чем Макс что-то успел ответить, я разделил печенье на две половинки, одну из которых протянул ему.

– Скажи, дрочила, если я сожру это говно, ты от меня отъебешься? – поинтересовался он. Я продолжал молча держать его половину печенья. – Окей, твоя взяла, – с этими словами Макс забрал у меня угощение, закинул его в рот, прожевал и проглотил.

– О… – выдохнул он, пораженно. – О-о-о! – схватил он меня за руку. – О Боже, а печенье-то Божественное! – воскликнул он.

– Правда?! – обрадовался я.

– Нет, яйцелиз, ПЕЧЕНЬЕ ГОВНО! Терпеть не могу печенье, ясно?! Да кто, мать твою, будет кормить нормального мужика печеньем? Мясо – это еще куда ни шло!

– А?

– А теперь отъебись от меня, полоумный дебил. И больше никогда ко мне не подходи! Ясно?

– Ясно…

****

– Дим, ты спятил? – Олег даже не пытался скрыть скептицизм.

– Ну а что? – нахмурился я. – Мужик я, в конце концов, или не мужик. Я тоже могу проявлять настойчивость.

– Так настойчивость надо было раньше проявлять, когда баб в постель тащил! А не теперь, когда хочешь подружиться с социопатом, страдающим комплексом Бога!

– Это первый шаг на пути к новой жизни! – уверенно заявил я, направляясь в обнимку с очередным контейнером в сторону Макса. На этот раз на соседнем от него стуле расположилась жгучая брюнетка – Инна, по которой я пускал слюни весь первый курс. Да и сейчас, будь я менее собран, развесил бы уши и внимал ее не слишком мудрым речам, наслаждаясь эстетически от вида ее фигуры, длинных ног и очень миленького личика. Но передо мной стояла более важная цель. Не до ног, знаете ли!

– Ну Макси-и-им, – канючила она. – Не будь занудой. Пошли! Будет весело.

– Я же сказал, что не хочу. У тебя со слухом проблемы? Старость? А дальше что? Дряблая кожа и отвисшие сиськи? Хотя у тебя-то и отвисать особо нечему.

– Какой же ты иногда мудак! – вспылила Инна, вскочила со стула и поцокала к подругам. Я не преминул тут же занять ее место.

– Привет!

– Тебя мне для полного счастья только и не хватало.

– Значит очень хорошо, что я подошел.

– Че надо? Я же сказал, чтобы ты оставил меня в покое.

– Я помню, но… Вот, – протянул я контейнер Максу.

– Очередное печенье? Мне подсказать, куда тебе его лучше засунуть? – поинтересовался он.

– Нет, это не печенье, – покачал я головой.

– А что? Какие-нибудь ссаные кексы?

– Нет, не ссаные и не кексы, – улыбнулся я, открывая крышку и позволяя Максу разглядеть содержимое.

– Это что… Мясо? – он уставился на меня с таким видом, будто я преподнес ему чью-то свежезажаренную ногу.

– Да, оно. Я правда не мастер в приготовлении мяса, все-таки выпечка мне ближе сердцу. Но я очень старался.

– То есть ты сделал мне мясо.

– Да.

– Но ты не педик?

– Нет.

– Хм… – глубокомысленно выдал Макс, смотря на меня не мигая. – Ты придурок?

– Нет.

– Уверен?

– У… уверен.

– Неуверенно ты что-то уверен.

– Извини… – промямлил я.

– И чем мне это жрать, скажи на милость? Руками что ли?

– Ой, нет! – спохватился я. – Я вилку принес, – с этими словами я вытащил из кармана толстовки завернутую в салфетку железную вилку и протянул ее Максиму.

– Как думаешь, это нормально? – удостоверился он, забирая у меня из рук вилку и подцепляя ею здоровенный кусок мяса.

– Что именно?

– Притаскивать малознакомому человеку жареное мясо и… вилку?

– Мне не жалко.

– Окей. Так и быть. Я готов выслушать тебя. Чего тебе от меня надо, убогий?

– Ну… Я хотел с тобой… Пообщаться.

– На какую тему?

– Весьма… пикантную.

– О сексе что ли? – фыркнул Макс, заставляя меня краснеть.

– Ну… ну да, о нем.

– Ты ж сказал, что не педик.

– Я… Нет, я не… Я не он.

– Что-то я не догоняю, – нахмурился Макс, меланхолично жуя преподнесенное мною угощение. – А мясо суховато. Может ты и кетчуп припер?

– Нет… Его забыл, – погрустнел я.

– Ладно, только не реви. Переживу, – отмахнулся Макс, продолжая есть. – Не педик, желающий поговорить со мной о сексе. Я заинтригован. И что именно тебя интересует?

– Ой… Сейчас! – с этими словами я вытащил все из того же кармана толстовки блокнот и ручку.

– То есть ты собираешься записывать все, что я скажу?

– Если можно…

– Валяй, – хохотнул Макс, разваливаясь на стуле, будто на троне и выглядя не больше – не меньше царем батюшкой. – Так что ты хочешь узнать?

– Ну… А вот… А вот как ты девушек… Удовлетворяешь, – выговорить последнее слово мне стоило большого труда. Я ощутил, что у меня начинают гореть не только щеки, но и уши.

– Удовлетворяю? – переспросил Макс, будто пробуя слово на вкус. – Никого я не удовлетворяю. Трахаю – бывает, да.

– Но им же с тобой хорошо? – удостоверился я.

– А давай спросим, – на губах Макса появилась злая, не предвещающая ничего хорошего ухмылка. – Эй, Инна!

– Перестань! – зашептал я. – Ты что делаешь?! – но Максим и не думал меня слушать.

– Чего, мудак?

– Слушай, тут меня спрашивают, хорошо ли бабам в постели со мной. Вот тебе было хорошо?

Взгляды всей аудитории метнулись к Инне. Девушка, краснея не меньше моего, тихо засопела.

– Худшая ночь в моей жизни! – взвизгнула она, сжав ладони в кулаки.

– И именно поэтому она таскалась в мою постель целую неделю, пока не надоела мне, и я ее не послал! – хохотнул Макс, явно наслаждаясь ситуацией.

– Какая же ты мразь! – завизжала девушка, но Хаски уже и забыл о ней.

– А тебе, Ленка, понравилось со мной? – повернулся он к тихой симпатичной девушке, что сидела за одной из последних парт.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – тихо пролепетала она.

– Конечно, понравилось, она стонала на весь парк. Дело-то в парке было. Ночью. Прямо в кабине Орбиты. Ты же знаешь такую карусель? – удостоверился Макс, поворачиваясь ко мне. На мне, наверное, в этот момент лица не было. Я не знал, куда от стыда деть глаза. Худший день в моей жизни. Ну ладно, не худший, конечно. Но точно близкий к нему!

– А как насчет тебя, Кать? Тебе…

– Перестань! – выдохнул я громче, чем мне бы хотелось. – Перестань, я… я все понял, – пробормотал я, заикаясь. – Я понял, что ты хорош в постели. И… И я бы хотел узнать, что именно ты делаешь, чтобы таковым быть, – на самом деле я очень хотел уйти. Не только подальше от Макса, а вообще из аудитории, а еще лучше из университета, чтобы больше не чувствовать липкого позора, который ощущали девушки Макса, и который, почему-то, вместе с ними чувствовал и я. Позор и стыд за то, что все это началось из-за меня. Их унижают у всех на глазах из-за меня! Но останавливаться на достигнутом я тоже не собирался. Будь упорным. Будь твердым. Дима, покажи, что и у тебя есть характер!

– Что я с ними делаю? А ты нагнись поближе, я прошепчу тебе на ухо, – пообещал он. Я, немного помедлив, действительно нагнулся к парню и услышал хриплое: «Я просто трахаю их, дрочила. Членом. Эта такая штука у тебя в штанах. Попробуй и ты как-нибудь, вдруг понравится».

****

В тот день больше ничего спрашивать я у Макса не рискнул. Мне и так было слишком неловко перед однокурсницами, попавшими под горячую руку раздраженного бывшего любовника. А вслед за тем наступили долгожданные выходные – длинные майские праздники. Родители, как обычно, в это время потащили меня на дачу, где заставили два дня без продыху копать грядки. Благо, на третий день они сжалились и позволили мне вернуться домой и немного отдохнуть. И вот я стоял на балконе, вдыхал свежий вечерний воздух и думал. Думал все больше о Максе и о том, какую надо прожить жизнь, чтобы сформировался такой характер. Ведь если ты не боишься задеть чужие чувства, ты, видимо, не беспокоишься и о том, что заденут твои. А почему ты не боишься? Потому что столь холоден и бесчувственен? Или, быть может, тебе настолько плохо, что ты уверен, будто хуже уже не станет? Почему-то второй вариант мне казался куда правдоподобнее, потому что Хаски совсем не походил на бесчувственного чурбана. Скорее, очень старался таковым выглядеть. А окружающие охотно в это верили.

Знаете, я живу в городе, что расположен на берегу Волги. Хороший город. Мне он нравится, несмотря на то, что все мои ровесники только и грезят уехать отсюда в Москву или Санкт-Петербург. Не понимаю этой тяги, ведь у нас есть пляжи, Волга, прекрасная набережная, горы исторических улочек и приятных мест, только остановись на секунду, отвлекись от жизненной суеты и оглядись по сторонам. И вот он… твой родной город. Но почему люди не желают ценить то, что у них уже есть, осознанно мечтая о чем-то далеком и недосягаемом? Почему они не могут разглядеть счастье, если оно находится прямо перед их носом, и видят его лишь в далеком отражении? Так ведь не только с городом, но и с любовью. Каждую девушку, с которой я встречался, я любил настолько сильно, насколько только мог. Женские журналы, которые я иногда тайком забираю у мамы и почитываю, утверждают, что чтобы женщина была счастлива с тобой, необходимо быть понимающим… Я был понимающим. Необходимо быть добрым. Я правда добрый. Необходимо быть внимательным. Я очень внимательный, честное слово. Надо быть жертвенным, щедрым, умным, веселым. Я был… Или старался быть. Так почему же в конце каждый раз выбирали не меня? Разве это не странно? Разве это не несправедливо? Разве…

Я уже говорил вам о том, что очень люблю пострадать. А знаете, что я люблю еще больше? Печь. Это мой личный способ справляться со стрессом. Поэтому оборвав себя на не самых веселых мыслях, я посвятил весь вечер пончикам. Вычитал рецепт в интернете, наделал целый противень, накидал пончики в бумажный пакет и ближе к ночи, когда солнце уже скрылось за горизонтом, и майская жара спала, я вышел на улицу и решил прогуляться до набережной, от которой жил всего в паре остановок. Вообще я частенько раньше гулял вечерами и ночами, меня это всегда успокаивало. Прекратил это делать после расставания со Светой, потому что набережная и особенно причал начали напоминать о ней. Странно, но этим вечером мне захотелось вновь посетить давно забытые любимые места, поэтому я, не задумываясь, прошелся по набережной, а оттуда повернул к речному вокзалу и причалу. Он делился на целых шесть сегментов, и шестой оставался моим любимым – закаты отсюда наблюдать было одно удовольствие.

Немногочисленные компании тихо кутили и развлекались, наслаждаясь весенней прохладой и радуясь праздникам. Никто не обращал на меня никакого внимания. Ни на меня, ни на пакет с пончиками, к которым я, углубившись в свои размышления, так и не притронулся. Я настроился, что попробую свой очередной кулинарный изыск, когда доберусь до излюбленного места, когда до ушей моих донеслась тихая ненавязчивая песня. Она привлекла мое внимание по трем причинам: во-первых, люди обычно поют под гитару (здесь же звучал чистый голос и больше ничего), во-вторых, в компании (звук доносился от одинокой фигуры, что разместилась у воды), а в-третьих, голос показался мне безумно знакомым. Прислушавшись, я не поверил своим ушам, но я мог поклясться, что пел Макс. Осторожно в потемках я приблизился к темному силуэту, что сидел на причале, свесив ноги к темной воде, и пел. Пел так печально. Так проникновенно. И, что немаловажно, очень красиво.