Текст книги "Doused (СИ)"

Автор книги: Mo Chou

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Впервые за всё время?

– Впервые за всё время.

Борис кажется отстраненным, но вполне настроенным поделиться. Он не упоминал столь важное событие ни в одном из их предыдущих разговоров. Наверное, это случилось в один из многих моментов, когда Тео понятия не имел, где находится Борис. Случилось ли так из-за недостатка доверия? Хочется верить, что нет. Ведь у Бориса всегда есть свои причины.

– И как это было? – Тео хочет знать. Ему это по-настоящему важно. Всё, что касается Бориса, важно. Сколько бы боли он ему ни причинил. Тео просто не в силах это побороть. Да и разве он хочет?

Борис вздыхает. Подбирает слова.

– Не так плохо, как я ожидал. Но и не так хорошо, как могло бы быть. Там… другой мир. Он не для всех.

– Твой мир не терпит слабых, Боря, – Тео вновь использует эту форму, но Борис больше не улыбается.

– Порой он не терпит и сильных. Я не нашел никого из своих старых друзей, но пытался что-то о них разузнать. Пришлось постараться.

Тео почему-то кажется, что лучше будет не вытягивать подробности. По лицу Бориса сложно что-либо прочесть в этот миг, но Тео так чувствует и не сомневается.

– Собираешься вернуться туда еще?

Борис не отвечает. Возможно, он еще не готов ответить самому себе. Поэтому Тео попытается ответить за него, пусть и совершенно другими словами.

– Знаешь, мне нравится этот язык. Правда. Я его не понимаю, но он… теплый?

– Я редко говорю по-украински. Слишком редко, чтобы иметь наглость туда возвращаться.

На этом разговор обрывается. Тео так и не понимает, что именно Борис намеревался этим сказать. Загадка Сфинкса – его обожаемое безумие.

– Что-то холодно, – Борис встает со своего места, обнимая себя за плечи. Маленький и уставший, расстроенный. Больше не желающий притворяться. – Пора обратно.

А затем Борис упирается ладонями Тео в бедра и наклоняется, чтобы наконец-то поцеловать. Тео жадно отвечает.

Они снимают просторный номер в дорогом отеле, чтобы позволить себе всё, что захочется. Тео мог бы отказаться, но он просто не в силах устоять: Борис готов вновь ему принадлежать. После неоднократной измены Тео готов вновь его принять, заточив в жаркие объятия, и, быть может, это нездорово, но ему плевать. Тео вновь позволяет делать себе больно и вместе с тем вновь позволяет себе любить и быть любимым. Цена всегда была высокой. Более того, он самолично поднял её до небес. Тео себя не жалко: пожалуйста, Борис, бери.

– Ты правда поверил? – спрашивает Борис в перерыве между поцелуями. Воздуха едва хватает. – Поттер. Какой же ты наивный.

Тео не понимает.

– Я думал о тебе и дрочил, как подросток. Вторая юность, блять. Ни к кому я, кроме тебя, не прикасался. Уже не вышло бы. Ты, нахуй, довел. Доволен?

Борис в ярости. Тео – в эйфории.

Кровать оказывается расслабляюще-мягкой, когда они на неё падают, небрежно сбрасывая друг с друга одежду. Борис преисполнен желания, что мучило его после расставания в Антверпене, и в каком-то промежутке времени он был уверен в том, что расставание это бесповоротно. Мысль об этом сводила с ума. Сейчас же, когда они снова вместе, приходит отпущение. Слова больше не нужны. Дыхание Тео тяжелеет от возбуждения – Борис уверенно укладывает его на спину и покрывает его тело поцелуями, неприкрыто восхищаясь и еще более откровенно любя. Кожа под его губами горит.

Он медленно спускается ниже, доводя до исступления, и увлекается минетом. Поначалу выходит неуверенно, но затем всё лучше и лучше, сочнее. Борису нравится слушать стоны Тео и чувствовать его вкус. Изведенный сладкой пыткой, Тео вплетает пальцы в чужие непослушные волосы и дерзко задает темп. Борис доводит его до пика.

Они целуются голодно и горячо. Одному из них нужно немного времени, чтобы вновь зажечься, а второй уже сгорает, неистово пытаясь прильнуть как можно ближе, навсегда забыв обо всех страхах.

Больше всего Борису нравится чувствовать Тео внутри, принимать его полностью, несмотря на боль. Перерыв был затяжным. Тео долго трахает Борис одними пальцами, заставляя просить о большем, нависает над ним, поедая собственническим взглядом. Чтобы неповадно было даже подумать о ком-то другом, даже на мгновение. Борис видит всё это в чужих глазах напротив и понимает, признается и обещает самому себе, что подобного больше не повторится.

– Давай же. Пожалуйста.

Он почти обещает вслух.

Тео заполняет его плавным движением и чувствует чужие зубы у себя на плече. Борис безуспешно пытается душить в себе стоны. Распластанный на подушках, пригвожденный к постели весом парящего жаром тела и хватающий ртом воздух, он беззащитно хватается за крепкие плечи, раскрываясь до конца. Его ноги смыкаются у Тео на талии, и менять эту позицию уже никто не позволит. Так оно желанно и так оно правильно. Тео любит его в ответ, так долго, насколько хватает сил, доказывая свое обладание, потому что это нужно им обоим. Действительно нужно. Под конец он срывается на неровный, резкий темп с глубокими толчками и дозированной грубостью. Борис приходит в восторг. После оргазма он еще некоторое время не выпускает обессиленного Тео из себя, обнимая и любовно гладя по волосам. Он шепчет ему самые ласковые слова, на которые способен. И еще он говорит то, что является необходимым сказать. То, что имеет наибольший смысл.

– Я никогда не предам тебя. Слышишь? Больше никогда, Поттер. Тео. Поверь мне, если сможешь.

Тео верит.

Следующий день встречает их ярким солнцем, решившим наконец-то появиться из-за туч. Мрак отступает. Улицы кажутся чуть более приветливыми, чем обычно, и становится странно-легко дышать. Этим ощущением хочется упиваться. Борис сияет, готовый одарить хоть весь мир своей лучезарной улыбкой, и Тео покорно следует за ним, позволяя вести себя за руку, словно это не он коренной житель Нью-Йорка. С Борисом лёд в душе и в сердце стремительно тает.

– Какие планы?

Очевидно, у Бориса есть свой сценарий. Либо же он блестящ в импровизации. Его предложения банальны и заманчивы одновременно, ни от одного из них не кажется возможным отказаться. Для их маленьких приключений, дабы они правда были приключениями, Борис предпочитает отказаться от машины. Не так удобно, но гораздо свободнее. Он хочет воспользоваться общественным транспортом – говорит, что никогда не видел Нью-Йоркское метро. Его глаза полны подлинного детского любопытства, и Тео ловит себя на мысли, что, наверное, исполнил бы любой его каприз. Лишь бы только Борис всегда оставался таким.

Во времена студенчества Тео приходилось каждый день спускаться в подземку, чтобы добраться до колледжа. Путь занимал немало времени и отнимал силы, однако тяга к знаниям, как бы избито ни звучало, преобладала. Пользоваться метро не приходилось последние несколько лет, привычка напрочь забыта. И пусть они с Борисом контрастируют на фоне большинства других пассажиров, выделяясь своей дорогой одеждой и аксессуарами, поездка выходит веселой. Нет ни надобности, ни желания смотреть на часы.

Дальше по составляемому на ходу плану – обед, плавно перетекающий в ужин, потому что график изначально сместился из-за позднего пробуждения. Провести утро вдвоем в постели и подняться лишь к полудню было чистейшим блаженством. Борис заявляет, что хочет обычного фастфуда, и Тео в который раз ему поражается.

– Вы, американцы, нихрена не умеете ценить то, что у вас есть. Izbalovannyie. Я с детства не могу наесться ваших бургеров и картошки! Ни на одной сковородке так вкусно не выходит, я столько раз пытался! Смеешься, да? Забудь о лоске, когда ты со мной, Поттер.

– Можешь приготовить только для меня, я оценю. Посмотрю на взрослого тебя в фартуке. Можешь даже больше ничего под него не надевать. Мм?

Правда, Тео давно так не смеялся. Им гораздо ближе к тридцати, чем к двадцати, а Борису приходит в голову бросить в него нескольким ломтиками фри. Что еще удивительнее, Тео приходит в голову то же самое. Они заливаются смехом, совершенно не волнуясь о том, что их могут попросить на выход из заведения за подобные глупости. Ни один ресторан не сравнится с этой атмосферой – безусловно.

– А теперь я хочу в кино. На последний ряд.

Тео по-прежнему готов исполнить любой каприз этого невозможного мужчины. Признаться, некоторые из них приходятся ему очень даже по вкусу. Он отвечает на предложение с очевидным подтекстом довольной ухмылкой.

Они выбирают самый непопулярный фильм, чтобы в зале было как можно меньше людей, и покупают билеты на обещанный последний ряд с удобными кожаными диванчиками, успешно оказываясь на нём единственными зрителями. Не проходит и десяти минут после начала фильма, как Борис решает воспользоваться преимуществом атмосферной темноты кинозала. Его ладонь бесцеремонно ложится на ширинку Тео, заставляя того резко вдохнуть от неожиданности. Дальше быстро приходит предвкушение, а за ним и удовольствие. Борис касается его мягко и больше дразнит. Тео в ответ сжимает его худое бедро.

– А если нас увидят? – спрашивает Тео, сам прекрасно зная ответ.

– Это возбуждает меня еще больше.

Зал большой, ближайшие зрители находятся только на средних рядах. Если никто не решит обернуться, проблем не будет. Услышать их не смогут точно. И да, это очень возбуждает. Тео буквально чувствует, как электризуется воздух. Притяжение к Борису не оставляет шанса сохранить рассудок трезвым. Сидящий на первом ряду работник кинотеатра осторожно покидает зал, очевидно, расценив минимальную аудиторию как возможность выйти передохнуть. Тео же расценивает это как зеленый свет к действию. Он оказывается между разведенных коленей Бориса, поражая того своей решительностью. И достойно справляется с задуманным.

Их так никто и не замечает.

Обратно они снова едут на метро, глупо шутя и смеясь всю дорогу. Везет попасть в пустой вагон, не теряя возможности урвать еще несколько мгновений близости друг друга. Словно приходится воровать у самой вселенной, испытывая укол волнения на каждой остановке. Но их не беспокоят. Борис не сразу, но всё же перемещается на колени к Тео, и тот крепко держит его за талию. Борис обнимает его за шею и целует в щеку. Это почему-то кажется слишком трогательным, совершенно не похожим на Бориса. Тео медлит долю секунды, а затем смело тянется к чужим губам.

Тео давно не испытывал столько положительных эмоций – они почти кажутся чужеродными. Он учится их принимать.

Перед возвращением в отель возникает желание еще немного прогуляться пешком по ночным окрестностям Нью-Йорка, потратив на то последние силы и нисколько не жалея. Небо кажется недостижимо высоким, ясным и холодным. На нём нет звезд, потому что огни мегаполиса не гаснут никогда. Тео помнит, как над пустыней в Вегасе рассыпался целый калейдоскоп крошечных белых брызг света, и казалось, что на это можно смотреть вечно. А ведь из всех звезд была нужна лишь одна. Тогда Тео держал Бориса за руку и боялся признаться. Сейчас же он переплетает их пальцы и говорит Борису, что он только его.

Тео никогда не устанет тосковать и скучать по Борису, когда нет возможности его увидеть, желать и ждать его, верить только ему. Тео никогда не устанет в Бориса влюбляться.

Остаток дней, выделенных на поездку в Нью-Йорк, проходит ярко, но так быстро, что не угнаться. Это необратимо приближает разговор, который должен окончательно расставить всё по местам. Тео выглядит готовым. Борису необходимо знать о его решении. Признаться, он с трудом припоминает, чтобы чьи-то решения имели для него такой вес. Чтобы они могли определить его дальнейшую судьбу.

– Каков итог, Поттер? – спрашивает он в лоб и больше не пытается скрыть волнение.

Тео смеряет его долгим взглядом, от которого становится тяжело. Словно это вынесение приговора. Трудно подобрать слова. С Борисом отступает всё плохое. Борис заставил его забыть о плохом. Но Тео цепляется не только за это. Борис значит для него гораздо больше.

– Что ж, тогда сначала скажу я. Я тебя не отпущу. Где бы ты ни был, всё равно не отпущу. Даже если надоем тебе. Даже если…

– Я люблю тебя.

Борис моргает, часто дыша. И злится, и благодарит небеса. Приговор оказался помилованием.

– Если я узнаю, что ты снова думаешь о той рыжей, если ты снова начнешь этим себя изводить – только попробуй. Я…

– Это в прошлом, Борис. Верь мне в ответ.

Тео внезапно обретает спокойствие. Он настроен говорить и слышать только правду. Он чувствует встречную решительность окончательно всё прояснить и перед собой, и перед Борисом.

– Она того не стоила. Никто такого не стоит. Понимаешь?

Борису слишком больно, чтобы так просто это оставить это в покое. Тео терпит стойко. Он наконец-то понимает. Борис продолжает. Так уж выходит, что говорить больше приходится ему.

– Я уже предлагал это тебе, но скажу снова: поехали со мной. Я хочу, чтобы ты работал не на меня, а вместе со мной. У нас получится. Может, не сразу, но обязательно. Когда нам было легко? Так ведь не интересно, согласен?

Тео улыбается. Кивает.

– Покинь свою золотую клетку. Ты не та ptitsa. Этот город тебя душит. Как это называется? Стокгольмский синдром? К херам, я тебе не позволю так больше продолжать.

Тео улыбается, хотя больше хочется плакать. Борис расщепляет его на атомы своими словами.

– Будь со мной. Я не хочу никого другого. Господи, я не думал, что смогу снова подпустить к себе кого-то так близко. Снова сойтись с тобой. Но вот он я, и ты, думаю, догадываешься, что это для меня значит. И как мне… страшно. Я у тебя как на ладони. Можешь дергать за ниточки, а можешь их порвать. Что хочешь делай – уже не смогу этому сопротивляться. Я… Я не смогу без тебя, Тео.

– Ты не сказал самое главное, – нет, Тео не добивает. Он знает, но хочет услышать. А еще знает, как важно самому Борису это сказать.

– Я люблю тебя.

Тео обнимает его, крепко прижимая к себе. Борис держится только за него.

– Я хочу быть с тобой. И покинуть Нью-Йорк. Оставить всех и всё, что меня здесь держит.

Борис чувствует Тео как никто другой и он будет рядом, поэтому есть надежда на что-то счастливое. Так начинается их новая история. Со взлетами и падениями, смехом и слезами, любовью и еще раз любовью. И свободой.

История, в которой ни Тео, ни Борис больше не будут страдать.