Текст книги "Freak-show (СИ)"

Автор книги: Mistress_Alien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

You'll never see me fall from grace.

– Дамы и господа, добро пожаловать в наше шоу! – поклонившись, темноволосый юноша поправил змей, обвивающих плечи, и отодвинул полосатый занавес, пропуская зрителей на манеж.

На круглой арене цирка красовалась рама, состоящая из переплетения металлических рук. Она подсвечивалась неровным светом горящих факелов, и труппа цирка выходила на мягкий бархат манежа сквозь нее.

После исчезновения «шоу уродов» наступило затишье, пока в очередном городе не грянула сенсация, с темноволосым юношей во главе. Парень пугал и манил одновременно, мигая ярко-зелеными глазами с вертикальным зрачком и улыбаясь, обнажая клыки. Он будто гипнотизировал взглядом, легко договариваясь о стоянках для цирка в различных городах.

«Шоу отражений. Мы заставим вас посмотреть изнанку нашего мира», – красовалось на каждой яркой афише, обязательно обвиваемой рамкой из переплетенных рук.

Цирк все так же боялись, но уже не паническим, а почти благоговейным страхом.

Светловолосый мужчина, с бледной, почти синей кожей, полюбился любопытным детям, и по городам ходили истории о том, что он ищет себе ученика, дабы посвятить в мир иллюзий и научить фокусу с кубом, который до сих пор никто так и не смог повторить.

– Вы не пожалеете, что потратили свои деньги и время! – певучим голосом заманивал брюнет, все так же поглаживая змей,– первый номер сразу же поразит вас, ведь повелительница огня умеет пощекотать нервы!

Лея обзавелась ярко-рыжими волосами и закрытыми водолазками, скрывающими ее тело, сплошь покрытое ожогами. Тогда, в фургоне Каролины, она лишь фыркнула, заметив взгляды парней, обращенные на нее и теперь уже обезображенное тело.

– Лучше шрамы, чем мой труп в гробу, – выдала девчушка, и никто не смог поспорить с ее логикой.

Сейчас же, с полуулыбкой скользнув мимо Тома, объявившего ее номер, она обвела взглядом замерших в ожидании зрителей, и подошла к факелу, начиная шоу.

Брюнет зашел за кулисы и обвел готовых к следующим номерам участников.

Краун взял шефство над тиграми, с которыми раньше выступала Каролина. Умея управлять с хлыстом, он стал прекрасным дрессировщиком. А звери, как выяснилось, на проклятье не реагировали. Том скользнул взглядом по лицу, которое украшали шрамы, перечеркивающие глаз Крауна жирным росчерком.

Тогда, после уничтожения проклятья, мужчина посмотрел на себя и вспомнил, как в самом начале, при обучении управляться с хлыстом, не рассчитал, и рассек себе лицо. Шрам исчез с появлением проклятья, а сейчас появился вновь, став больше и заканчиваясь на ключицах.

Мик фыркнул и сказал, что шрамы украшают мужчину. Сам же гимнаст стал совсем тонким, почти прозрачным. Казалось, кожа, натянутая на выпирающих костях, просто порвется, но темноволосого мальчишку все устраивало. Он повел худющими плечами и сказал лишь, что у него появилось больше возможностей.

И пусть они теперь стали действительно уродами.

Спроси их кто-нибудь, жалеют ли они о случившемся – все сразу, не сговариваясь, сказали бы четкое «нет».

Том поймал взгляд голубых глаз, направленных на него.

Он сразу же растянул губы в искренней улыбке, позволяя клыкам кольнуть нижнюю губу.

Крис склонил голову на бок, отзеркаливая улыбку Тома и подмигивая ему.

– Люблю тебя, – одними губами сказал брюнет и посмотрел на манеж, который виднелся сквозь неплотно задернутый полосатый занавес.

Играла уже приевшаяся музыка.

Шоу было в самом разгаре, и все готовились к своим номерам.

Они так и остались ненормальными психами, пугающими людей.

Цирк так и остался бродячим, и у каждого из них все еще не было дома.

Но другого они не желали.

Все было хорошо.

Конец. ©

Другой

Этот драббл – бонус к основной истории, и рассказывает немного об отношениях Крауна и Мика. NC-17/PWP/немного ангст

Olafur arnalds – So close (feat. Arnor Dan)

      Это началось так давно но, вместе с тем недавно. Ему кажется, что нет конца и края постоянным кошмарам, которые с каждым разом становятся все страшнее. Раньше он думал, что сильный. Что он справится и выдержит. Хрен. Каждый гребаный раз, когда он закрывает глаза, приходит другой.

      Угловатый, худой и бледный, с тонкими, непропорционально длинными руками и вытянутым лицом, кожа на котором, кажется, вот-вот лопнет из-за того, что натягивается на острых, выступающих скулах.

      По другому можно сдавать анатомию. Или просто засунуть в банку с формалином и пугать детей. А еще другой до одури, до дрожи и холодного пота пугает тем, что старается делать то же, что и он в жизни. Только вот во сне не получается, и с каждой ночью у другого на одну сломанную кость больше.

      Сил нет смотреть на торчащие белесые куски и свисающие лоскутки мяса на другом теле.

      Откуда в этом гребаном отражении столько костей?

      Другой скоро будет похож на ежа.

      Черт, кажется, эти мелкие колючки будут вызывать у него страх.

      Как только Краун и Лея терпят так долго? Он бы уже точно сошел с ума.

      Хотя, можно ли называть себя нормальным сейчас?

      Человека, который каждый день выходит на манеж цирка лишь с одной мыслью – напугать всех присутствующих как можно сильнее.

      А потом, получив гонорар, лечь спать, чтобы испугаться самому.

      Чертов замкнутый круг.

      Он пытался сбежать, так же, как и все. Хотя этот «жрущий-все-подряд» здоровяк говорил, что не стоило этого делать. Смотрел каким-то долгим взглядом, положив тяжелую руку на плечо, и в итоге привязал к кровати в фургоне.

      Только какие путы удержат гимнаста, которого с детства заворачивали в узел на тренировках? Нет такой петли, из которой он не смог бы вылезти. Правда, кожа на запястьях будет заживать долго, да и шрам останется, наверное, но сейчас это не имеет значения, потому что, сбежав, он чуть не умер.

      Спас все тот же здоровяк, по какой-то причине следивший за ним и не остановивший на выходе со стоянки цирка.

      Пока их всего трое, проклятье действует сильно. Чем больше человек – тем дольше можно находиться вне цирка. Сейчас же у него в запасе было несколько часов, но кто же знал?

      Хотя нет, он-то как раз знал, потому что Краун предупреждал. Только было не до того. Несколько лет пребывания утомили и вымотали настолько, что было просто все равно.

      Наплевать.

      На все.

      Но ощущение пофигизма закончилось, как только в луже, образовавшейся от идущего дождя, вместо растрепанного себя, глаза в глаза, смотрел другой.

      Улыбка делала лицо другого еще страшнее, чем прежде.

      Шарахнувшись в сторону, словно от огня, он пытался восстановить дыхание. Даже боль в окровавленных запястьях притупилась, уступая место панике, накрывающей большим снежным комом.

      Меньше всего он ожидал, обернувшись, увидеть Крауна.

      Мужчина просто стоял и смотрел, молча протягивая руку и сжимая тонкую дрожащую ладонь, без лишних слов потянувшуюся навстречу.

      Дрожащий и промокший напуганный ребенок смотрел на блондина глазами, полными надежды и словно просил помочь, забыть тот страх, который он испытал, не послушавшись и сбежав из цирка.

      Сильные пальцы гладили ладошку, а глаза ловили испуганный взгляд, успокаивая без слов.

      – Пошли, я обработаю твои запястья.

      И это самое длинное предложение, сказанное Крауном за все время общения с ним.

      Когда они развернулись и пошли в сторону цирка, он все же успел кинуть взгляд в лужу, которую собирался перешагнуть. Другой смотрел на его руку, пальцы которой были переплетены с пальцами Крауна, и ему казалось, что другой удивлен?

***

      Теплыми касаниями, аккуратно скользя по израненным запястьям, втирая мазь, успокаивая и снимая боль.

      Он сидит на кровати, а в ногах расположился Краун, сосредоточенный на тонких изящных руках.

      Сам не осознавая, что делает, он поднимает одну, уже с забинтованным запястьем руку, и кладет мужчине на затылок, вплетая пальцы в отросшие волосы. Прикрывает глаза, наслаждаясь странным ощущением.

      Он слишком долго никого не касался. Никому не дарил даже случайной ласки, не говоря уже об осознанном прикосновении.

Краун вздрагивает от неожиданности, но продолжает бинтовать вторую руку, не смотря на него.

      А ему хочется плакать от накативших эмоций. Он всегда так торопился жить. Делал все быстро, старательно, и бежал вперед, не оставляя никому шансов задержаться рядом с собой.

      Пока сам не замер в проклятом цирке на чертову кучу лет.

      Вторая рука забинтована и начинает хотеться спать.

      Но воспоминания о другом заставляют открыть глаза и вцепиться в волосы мужчины уже обеими руками. Краун кладет ладони ему на колени и, немного сжимая пальцы, ведет вверх по бедрам, поднимая голову и смотря ему в глаза.

      И в этот момент время останавливается для обоих. По крыше фургона все еще барабанит дождь, кошмары все еще поджидают во сне, другой все так же наблюдает, кожей давая ему чувствовать, что не отпустит.

      Но сейчас ему все равно. Потому что есть только этот блондин, подхвативший его за талию и укладывающий на кровать, нависающий сверху и целующий так, что все мысли вылетают из головы.

      Сквозь плотно закрытые глаза скатываются слезы, от осознания нужности и желания оставаться таким же нужным хотя бы этой ночью.

      Мокрая одежда ненужными тряпками валяется на полу.

      Горячее тело нависает сверху, обдавая жаром, заставляя выгибать спину, подставлять шею под поцелуи-укусы, обнимать крепче, хотеть больше.

      Кажется, он слышит звук грома и где-то на краю сознания отмечает, что дождь идет сильнее. Стон от несильной боли тонет в новом раскате и глубоком поцелуе, который снова дарит Краун, перехватывая его запястья и прижимая их к подушке над головой.

      Двигаясь все сильнее, заставляя его дрожать под ним и стонать громче, мужчина будто выбивает из темноволосой головы все мысли о побеге. Чтобы не думал больше себя ставить под удар, ведь он несколько лет уже пытается хоть как-то отгородить его от травм. Хотя бы на уровне репетиций цирка сделать жизнь того, кто сразу же запал ему в душу, легче.

      Тонкое тело выгибается вновь, сжимая Крауна, подталкивая к краю и заставляя застонать сквозь зубы, достигнуть финиша и, пытаясь не придавить сильно, мягко опуститься на влажное после секса тело, принимая нежные, благодарные объятия.

      Вспышки молний расчерчивают небо, приводя за собой гром и усиливающиеся потоки дождя.

      Сегодня ему спокойно в сильных объятиях, и пусть он даже сейчас краем глаза видит другого, подсознание дает странную команду расслабиться. Позволить сильным рукам огородить от другого на сегодняшний вечер и ночь.

      Давая ощутить то, что он нужен.

      И на самом деле он, хоть и до конца не осознает, дает столько же в ответ. Краун, целующий в висок, и с совершенно не свойственной ему нежностью приглаживающий растрепавшиеся волосы, тоже не думает о своем другом. Ведь для него имеет значение только тот, кого он сейчас сжимает в своих руках.

      Одинокие люди всегда быстрые.

      Они быстро ходят, быстро живут, быстро учатся.

      И, попадая в обстановку тишины, погибают. Медленно умирают из-за того, что некуда торопиться.

      Одинокие люди не могут стоять на месте, потому что начинают сходить с ума.

      Спастись смогут только те, кто найдет свой якорь, который сможет держать разум на плаву, защищая от других.