Текст книги "Роман с призраком (СИ)"
Автор книги: Миравия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Похороны прошли тихо. Хмурое утро перешло в дождливый день. На кладбище Лисса стояла рядом с отцом, прямая как стрела, даже не пытаясь укрыться от слёз, льющихся с неба, которое плакало вместо девушки, выражая находящиеся под запретом эмоции. Тонкие ледяные струи стекали за воротник пальто, прочерчивая дорожки по спине под крепом траурного платья. Совсем не летний холодный ветер сжимал и сжимал объятия, заставляя дрожать под промокшей насквозь одеждой.
Когда всё закончилось, силы остались лишь на то, чтобы дойти до кровати и упасть. Слёз не было, словно и здесь, в тишине знакомой с детства комнаты, на неё смотрели строгие глаза отца, а в ушах звучали требования вести себя соответственно правилам, принятым в семье. Она знала, что одобрения не будет, но ослушаться не могла…
Наутро, стоило большей части родственников разъехаться, отец снова вызвал Лиссу к себе в кабинет. Комната правильной квадратной формы, обшитая тёмным дубовыми панелями, огромные окна которой выходили на юг и восток, с детства внушала девушке трепет соразмерностью и строгостью обстановки. Сэр Артур Уинстон большую часть времени проводил здесь, среди бумаг и книг. Вот и теперь Лисса застала отца за столом, со стопкой деловых документов. Взгляд девушки скользнул по полкам, тянущимся вдоль стен: никаких сомнений, что среди томов личной библиотеки отца могли обнаружиться искомые книги, но доступ сюда получить куда труднее, чем в закрытую секцию библиотеки пансиона. Если бы остаться на несколько дней дома в отсутствии отца… Но о таком не стоило и мечтать.
– Садись, – сэр Артур жестом указал Лиссе на стул. – Я пригласил тебя, чтобы сообщить о дальнейших планах.
– Да, отец, – кивнула девушка, устраиваясь на краешке жёсткого стула. – Я слушаю.
– Завтра я покидаю Англию, – проронил сэр Артур. Лисса с трудом сдержала радостную улыбку, но следующие слова отца убили повод для радости на корню: – А ты проведёшь каникулы у тётушки Элизабет – она согласилась за тобой присмотреть.
Миссис Элизабет Хернли, старшая сестра умершей матери Лиссы, недавно овдовела, жила одиноко и замкнуто. Дом её был большим, но почти пустынным, обвешанным портретами мужа тётки и его предков. Единственный сын миссис Хернли, Джон, всё время проводил в Лондоне, отказываясь появляться в семейном склепе.
Лисса с трудом подавила неподобающий вздох и нашла в себе силы покорно кивнуть, понимая, что возражать бесполезно.
– Меня может не быть долго, миссия может затянуться, – слегка нахмурился отец. – Если вернусь раньше, чем рассчитываю, ты сможешь приехать сюда на следующее лето, но большая вероятность, что я буду в стране отсутствовать. Я извещу тебя о планах заранее. Поэтому веди себя хорошо, чтобы миссис Хернли не отказала тебе в приюте через год.
Сэр Артур бросил на дочь колючий взгляд, словно сомневаясь в её благоразумности. Лисса закрыла глаза, с трудом сдерживая рвущиеся наружу протесты. Ситуация была куда хуже, чем представлялось. Если она не вернётся домой по достижении шестнадцатилетия, Себастьян не сможет выполнить обещание… Раньше отец отказывался от дипломатических миссий в других странах под давлением жены, теперь ему ничего не мешало покинуть страну надолго.
– Со всеми вопросами можешь обращаться к мистеру Хатчесу, моему секретарю, – продолжил отец. – Ему же можно передать письма, если вздумаешь мне писать. Но учти: быстро ответить я не смогу. Предупреждая вопрос: сказать, куда я еду, я не имею права.
– Я поняла, отец, – покорно наклонила голову девушка.
– Я доволен твоим благоразумием, – позволил себе чуть слышную улыбку в голосе сэр Артур. – А теперь иди собираться. Вы отъезжаете через два часа. Доброго пути. Надеюсь, по возвращении я услышу о тебе лишь хорошее.
Жестом сэр Артур отпустил дочь. Предстояла долгая разлука, но ни один мускул его лица не дрогнул, ни единой тёплой ноты не проскользнуло в голосе.
Понимая, что никаких слов больше не прозвучит, Лисса покинула кабинет. Все душевные силы ушли на то, чтобы спокойно дойти до двери, не споткнувшись и не перейдя на бег. И только когда за её спиной закрылась дверь, девушка устремилась наверх, куда уже давно привыкла приходить со всеми случающимися в её жизни проблемами.
Добежав до чердака, уже не заботясь о скрытности, она дрожащими руками вскрыла дверь, проскользнула внутрь и привалилась с обратной стороны, пытаясь глубокими вздохами восстановить дыхание. Когда способность связно разговаривать вернулась, Лисса подошла к зеркалу.
– Я уезжаю, Себастьян, – спокойно проговорила она. – На год, возможно – дольше.
– Я рад решению Артура, – раздалось из зеркала. – Так должно быть.
Очевидно, что для него новость не стала неожиданностью, в чём удивительного ничего не было: разговаривать Себастьян мог только тут, но слышал он всё, что происходит в доме.
– Я вернусь, – глухо пообещала Лисса.
– Тогда я выполню своё обещание, если ты захочешь, – ответил он. – И… живи, девочка. Будь счастлива. Тебе предстоят события куда интереснее общения со мной. Я верю, найдётся тот, кто тебя оценит и полюбит. Ты выйдешь замуж, родишь детей…
Девушка до боли закусила губу, сдерживая рвущиеся наружу слова отчаяния и мольбы. Ей не нужен никто другой, она знала это. Но понимала, что говорить об этом Себастьяну сейчас – бесполезно.
– Расскажи мне, – чуть слышно попросила Лисса, прижимая горячий лоб и ладони к зеркальной поверхности. – Чем так плохо моё взросление? Почему ты отталкиваешь меня? Чем я стала неугодна?
– Я не могу, девочка моя, – всегда спокойный голос вдруг зазвенел отчаянием. – Не проси. Просто поверь мне. Всё, чего я хочу – это твоего счастья.
– Но неужели ты не понимаешь…
– Я не должен понимать, – прервал её Себастьян. – Если нам суждено встретиться, ты обо всём узнаешь… А сейчас иди. Я буду скучать…
В коридоре ниже этажом раздался голос одной из служанок, зовущей Лиссу. От внезапно нахлынувшей злости губы девушки сжались в тонкую линию.
– Я не знаю, в чём твоя тайна, – яростно проговорила она, сверкнув глазами, —, но обещаю найти объяснение. А теперь – прощай.
– Не надо… – тихий голос был полон отчаяния. – Не губи своей жизни. Ты не понимаешь!
– Не понимаешь ты, – жёстко усмехнулась она, опуская штору и уходя прочь. – Слишком долго ты был не человеком…
***
В гостях у тётушки Элизабет оказалось не настолько плохо, как ожидала Лисса. Оставшись в доме вдвоём с племянницей, миссис Хернли смягчилась, позволяя ей многое, что было под запретом в родном доме: спать до обеда, гулять босиком по саду, даже плакать… Девушка, к немалому удивлению, смогла отдохнуть, а свободное время способствовало разработке планов, которые необходимо было осуществить в пансионе.
Последние разговоры с Себастьяном содержали немало намёков, и девушка надеялась, что старые книги позволят найти разгадку. В случае неудачи она планировала написать автору монографии, старому профессору в Оксфорде, надеясь, что тот не отмахнётся от вопросов молоденькой воспитанницы пансиона.
По возвращении в школу Лисса погрузилась в учёбу, особое внимание уделяя истории и английской литературе. Именно преподавательницы, читающие девушкам эти предметы, могли выдать разрешение на посещение заветной секции.
И вот, под Рождество, когда её сокурсницы разъехались по домам, Лисса вошла в библиотеку, сжимая в руках долгожданный листок. Миссис Лангвуд недовольно поджала губы, но возражать не стала. Лисса аккуратно сняла с полки заветный том. Открыла на знакомой гравюре, вглядываясь в черты лица Себастьяна, а потом перевернула страницу и погрузилась в чтение…
5.
Глава о новых владельцах земель, на которых впоследствии был построен Уинстон-Мэйнор, начиналась с истории об обычном воине, пришедшем на английскую землю с норманнами. Тогда он не был богат, мог похвастаться лишь беспримерной храбростью, а король Вильгельм всегда таких жаловал, поэтому вскоре посвятил воина в рыцари. Богатства в правление Вильгельма, да и в последующие годы семья не сыскала. Сын основателя рода жил рыцарскими турнирами и войной, как и сын сына – и так продолжалось много лет.
На момент, когда король Генрих рассорился с Папой и решил, что власть Рима ему ни к чему, глава рода Уинстонов был совсем молод и служил в королевской гвардии – к тому моменту данное наследственное право можно было считать самым существенным достижением рода. В те времена далеко не всегда гвардию использовали по прямому назначению. Легко на их долю волей короля доставались и разные карательные операции, ведь недовольных в стране хватало…
Так и получилось, что сэр Себастьян во главе большого отряда оказался в Уилтшире, у стен аббатства Святого Августина, с приказом монахов разогнать, а монастырское добро перевезти в королевскую казну, которая упорно показывала дно.
Профессор долго рассуждал о целесообразности решения Генриха, и Лисса внимательно следила за его мыслью, жадно поглощая страницу за страницей. Её отец и мать к вопросам веры относились прохладно, никогда Лисса без особых на то поводов не видела их в храме, но оба принадлежали к англиканской церкви. Саму девушку в детстве на службы водила няня, и она любила эти моменты, находя в единении с богом многие ответы, но ловила себя на мысли, что красота католических храмов куда более соответствует величию высших сил, нежели строгость англиканства.
Как бы там ни было, причины решения Генриха носили сугубо политический характер, о чём и делал вывод профессор. Возвращаясь к истории Уинстон-Мэйнора, автор рассказал об осаде монастыря, не желавшего подчиниться воле короля, о том, как вышел к королевским посланцам настоятель, которого любили от мала до велика в округе, говоря о великом проклятии на головы тех, кто посягнёт на святую обитель.
Но сэр Себастьян был непреклонен в исполнении королевского указа, а несколько монахов не могли удержать монастырь. Вскоре большая часть построек была разрушена, а на огромном дереве посреди двора висели на потеху воронам трупы самых ярых участников сопротивления. Старый настоятель был зарублен лично королевским карателем.
«Много проклятий обрушилось тогда на головы воинов. И со стороны обитателей монастыря, и от местных жителей, что много лет прожили в благоденствии под сенью святого места и теперь потеряли всё в одночасье, – писал профессор Олдин. – Я не сторонник мистического толкования событий, но следует сказать, что главе отряда счастья тот поход не принёс. Король пожаловал ему земли вокруг бывшего аббатства и отдал в жёны храброму гвардейцу благородную девицу с большим приданым – дочь одного из своих приближённых. Сэр Себастьян начал строить дом по моде того времени, в виде буквы „Н“, молодая жена готовилась подарить мужу наследника, но внезапно глава рода пропал без следа. Не вынеся такого удара, жена, родив мёртвое дитя, скончалась, а земли перешли младшему брату сэра Себастьяна, который по оставленным чертежам через несколько лет закончил строительство. Хроники того времени ни слова не говорят о судьбе пропавшего рыцаря, ходило множество слухов, большей частью – абсолютно неправдоподобных, я же склонен видеть в событиях чьё-либо стремление отомстить. Времена были тёмные, жизнь человека стоила мало».
Лисса дочитала абзац и задумалась. Профессор не верил в мистическую подоплёку произошедшего, а существование Себастьяна доказывало как раз обратное. Но автор книги мог поделиться собранными невероятными версиями, одна из которых могла быть правдивой. Пока оставалось подозревать, что одно из проклятий возымело силу…
Отложив в сторону том монографии, Лисса принялась сочинять письмо профессору Олдину. В данном случае её фамилия служила лучшим оправданием любопытства – ничего удивительного в интересе Лиссы к истории собственной семьи никто усмотреть не смог бы. Девушка поведала, что решила собрать все предания о семье в едином месте, поэтому помощь профессора была бы очень кстати. Она с почтением отнеслась к тому, что в серьёзный труд он не стал включать неправдоподобные слухи и предания, но попросила ими поделиться, если такая возможность существует.
Несколько недель ожидания показались девушке вечностью. За это время она тщательно проштудировала ранее закрытую для неё секцию библиотеки, обнаружила не одно упоминание о „проклятии рода Уинстонов“, но везде авторы говорили о нём, как о местном поверье, не достойном упоминания, и нигде толком не говорилось, в чём оно заключалось. Лисса и сама когда-то улавливала в деревне разговоры про привидения в Мэйноре, что дом в неправильном месте построен, но к досужим сплетням старух не прислушивалась, о чём теперь жалела.
Решившись, Лисса даже написала отцу, отослав письмо его секретарю, в надежде, что сэр Артур что-нибудь знает и поделится с дочерью. Более прагматичного человека, чем нынешний глава рода Уинстонов, представить себе было трудно, но семейную историю он знал хорошо, поэтому информация у него могла быть…
Как ни странно, ответ от отца пришёл первым, и Лисса даже заподозрила, что к её посланию письмо отношения не имеет. Но оказалось иначе…
Первые строки повергли девушку в состояние лёгкого ступора: отец сообщал, что женился, упоминая, что пока его новый статус будет держаться в тайне из-за траура, поэтому с новой женой он планирует вернуться в Уинстон-Мэйнор только через год. В настоящее время они находятся во Франции, а в середине апреля уплывают в Америку.
На вопрос про семейные предания отец ответил кратко, зато по существу:
„Сэр Себастьян Уинстон пропал в возрасте двадцати двух лет. По сведениям, хранившимся в семье, был заперт в подземельях недостроенного особняка монахом, чудом оставшимся в живых после погрома обители Святого Августина. Катакомбы не стали уничтожать во время строительства, за что и поплатились. Племянник первого хозяина дома замуровал вход навсегда. Остальное – слухи, не стоящие внимания, говорящие про проклятие, бессмертного духа и девушку не старше семнадцати лет, на которые и обращать внимания не стоит“.
Лисса чуть не заплакала от досады, читая строки письма. Сомнений никаких: нужные ей сведения у главы рода Уинстонов есть, но делиться ими он не собирается. Удивительно, но данный факт она обдумывала куда тщательнее, чем женитьбу отца. Впрочем, такое развитие событий стоило предполагать: Уинстон-Мэйнору необходим наследник, а родственников мужского пола, кому передать поместье, не было.
Оставалось надеяться на письмо из Оксфорда. Профессор ответил лишь в первых числах апреля, накануне дня рождения девушки, когда Лисса уже извелась окончательно от любопытства и нетерпения, спасаясь лишь учёбой. И вот на колени лёг пухлый конверт, в котором обнаружилось письмо и стопка листков, исписанных мелким аккуратным почерком.
„Дорогая мисс Уинстон! – писал профессор. – Я понимаю ваш интерес к истории собственного дома и семьи, поэтому с радостью готов предоставить вам записи собранных мною невероятных слухов. Как вы справедливо заметили, им было не место в монографии по истории старейших домов Англии, но, конечно же, у меня всё сохранилось. По моей просьбе секретарь сделал копии со всех заметок, касающихся Уинстон-Мэйнора, кои я и посылаю вам. Основную часть сведений я получил от вашего деда, поэтому я посоветовал бы вам обратиться с расспросами к отцу. Но если возникнут какие-либо вопросы лично ко мне, всегда буду готов помочь. Искренне ваш, Уильям Олдин“.
Лисса с дрожью в руках перебирала листки, вчитываясь в записки. Они относились к разным периодам существования их семьи, профессор действительно собрал много интереснейших подробностей.
Наконец, на последних страницах Лисса увидела заветное имя и вскликнула от восторга, заработав недоумённый взгляд из-за соседнего стола: сокурсницы не привыкли к проявлению молчаливой и сдержанной девушкой ярко выраженных эмоций. Та лишь виновато улыбнулась и погрузилась в чтение.
«С пропажей сэра Себастьяна Уинстона связано больше легенд, чем с каким-либо другим событием в этой семье. При захвате монастыря его проклинали множество раз, что не могло не породить слухов, а уж факт его внезапной пропажи и последующей смерти жены и не успевшего появиться на свет ребёнка усилил волны сплетен. В окрестностях Уинстон-Мэйнора они не утихают по сей день, но изложить их толком смог для меня лишь покойный ныне сэр Энтони Уинстон, на тот момент – глава семьи.
По семейным преданиям, о которых сэр Энтони просил не распространяться, сэр Себастьян был убит одним из оставшихся в живых монахов, а именно – скинут в одну из келий в катакомбах под особняком. Падение с большой высоты окончилось увечьями, и хозяин дома долго умирал. Все слышали стоны, но найти его так и не смогли. Потом все катакомбы были замурованы. Когда засыпа́ли подземелья, потомки пытались найти тело, но ничего не удалось. А после пропажи мужа молодая жена получила странный свиток. На пергаменте значилось лишь несколько строк: „Посягнувший на святое навеки останется между двумя мирами, пока не иссякнет род и не придёт молодая дева, не переступившая порог семнадцатилетия, которая чистыми взаимными чувствами избавит его от груза грехов готовностью принять за него мученическую смерть. Оковы падут, а что будет – ведомо лишь богу“. Пергамент не сохранился, но содержание его знают в семье Уинстонов, а по дому регулярно ходят слухи о привидении первого владельца земель».
6.
Девушка невидящим взглядом уставилась на полную зеленоватую луну за окном, на которую медленно наползала чёрная туча. Похоже, ответ был перед её глазами. Все условия возможного спасения были выполнены, оставалось лишь принять смерть или быть к ней готовой… Но если отец вернётся лишь через год из Америки, ей к тому времени исполнится семнадцать! Да и род Уинстонов не иссяк: по меньшей мере, жив сэр Артур, который вполне мог произвести на свет наследника…
Несколько слезинок упало с ресниц Лиссы на листки, разложенные на столе. После месяцев напряжённых поисков и ожиданий она знала всё, но сделать ничего не могла. Внутри царила пустота. Все мысли и чувства были выметены прочь разочарованием.
Где-то в глубине зала часы пробили полночь. Наступил заветный день, Лиссе исполнилось шестнадцать. Сколько долгих дней она мечтала, что узнает всё… Не от Себастьяна, как хотелось, иным путём, но она узнала. И вместо радости пришло отчаяние. Лисса сразу поверила в старую легенду – слишком многие доказательства были в её руках. Но принадлежность к роду Уинстонов играла против неё, уничтожая надежду. Впрочем, если бы она не родилась в Уинстон-Мэйноре, шансов встретить Себастьяна и вовсе бы не было.
Кто бы ни был проклинающий, даже спустя несколько столетий переступить проклятие не получалось. Слишком многие условия должны были сойтись в одной точке. Нет сомнений: Себастьян знал про свиток и условия своей свободы… И допустить мученическую смерть той, к которой испытывал какие бы то ни было чувства, не смог… Замкнутый круг.
Пришло холодное осознание: если бы не предпринятые ею поиски, Себастьян дотянул бы до семнадцатилетия Лиссы и когда рассказал бы всё, знание стало бы бесполезным…
Вновь потянулись безрадостные дни. Девушка училась, выполняла все задания, но всё больше напоминала призрак самой себя. Ушли желания и мечты, ничего не хотелось. Она никак не могла смириться с безвыходностью положения. Она уже получила письмо от тётушки Элизабет: та ждала её на каникулы, зная, что отец отплыл в Америку. Теперь перспектива не слишком пугала, если бы не одно „но“: Себастьян. Лисса надеялась, что уговорит тётку побывать хотя бы ненадолго в родном доме, предлог найдётся, и только это давало силы двигаться дальше.
Апрель перевалил за половину, близились экзамены, когда девушку вдруг внезапно вызвали к директору. Помня причину подобного вызова год назад, ничего доброго Лисса не ждала. И выражение лица директрисы лишь подтвердило опасения.
– Мисс Уинстон, я вызвала вас, чтобы отдать письмо и газету, – холодно проговорила строгая дама. – Я прошу вас ознакомиться и через полчаса прийти сюда, вас будут ждать.
Не говоря ни слова, она забрала у директрисы бумаги и отправилась в библиотеку. Там в любое время было тихо и спокойно. Лисса села за любимый стол у окна. Внутри поднималось странное предчувствие перемен: словно в спокойный пруд, в месте, скрытом густыми зарослями, кинули тяжеленный камень, и теперь по глади воды расходились непонятно откуда возникшие волны…
Почерк на конверте был Лиссе знаком и принадлежал мистеру Хатчесу, секретарю отца. Предыдущее письмо девушка получила точно в таком же конверте. Но газета? Как правило, периодическую прессу в пансион не привозили, считая, что подобное чтение не нужно юным воспитанницам. А тут сама директриса сам отдала Лиссе номер „Таймс“!
«В Атлантике утонул „непотопляемый“ пассажирский лайнер „Титаник“!» – кричал с разворота заголовок.
«В ночь на пятнадцатое апреля утонул выполняющий первый рейс в Нью-Йорк лайнер „Титаник“. Немногие выжившие были спасены „Карпатией“. Списки выживших…»
Строчки прыгали и расплывались. С трудом сфокусировав зрение, Лисса пролетела глазами перечень, не найдя нужной фамилии. Понимание страшной правды не нуждалось в дополнительных доказательствах, но Лисса разорвала конверт. Внутри была короткая записка, написанная мистером Хатчесом, и ещё один конверт, на котором имя Лиссы было выведено рукой отца.
Записка гласила:
„Дорогая мисс Уинстон, – писал секретарь. – Приношу вам глубочайшие соболезнования в связи с трагической гибелью сэра Артура. Его поверенные передали мне письмо, которое хранилось у них для передачи вам в случае смерти хозяина. В надежде на скорую встречу, искренне ваш, Джордж Хатчес“.
Девушка повертела в руках послание отца, не решаясь вскрыть его. Сомнений нет, оно содержало нечто важное, но что? Устав мучиться неизвестностью, Лисса разорвала конверт, достав плотный лист бумаги, исписанный знакомым ровным почерком.
„Алиссия. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет на этом свете, что снимает все данные мной ранее кому бы то ни было обещания. Я всегда считал, что ты имеешь право знать правду; твоя мать настаивала на том, что до момента совершеннолетия всё должно храниться в тайне. История, которую я хочу рассказать тебе, неприглядна, но такова жизнь.
На роде Уинстонов с давних пор лежало проклятие. Я не верил в него, хотя обстоятельства говорили об обратном: все представители семьи мужского пола умирали рано, чаще всего, не достигнув порога сорокалетия. С другой стороны, каждому было дано счастье подарить семье наследника, род продолжался. Всем, кроме меня.
Через два месяца после того как я женился на твоей матери, выяснилось, что она беременна. И отцом ребёнка был не я. Подробностей я не знал и до сих пор знать не желаю, кем был любовник твоей матери и твой отец, но ради чести семьи я вынужден был скрыть данный факт. С тех пор с женой меня связывали только деловые отношения вплоть до момента её смерти. Её измена убила во мне всяческое доверие к той, которой богом было назначено быть моей второй половиной. Думаю, теперь ты можешь понять, чем обусловлена моя поспешная повторная женитьба.
Я должен попросить прощения, что не всегда относился к тебе правильно, несмотря на то, что твоей вины тут нет. К сожалению, я не мог забыть, что ты не имеешь никакого ко мне отношения, но носишь мою фамилию. Одно утешало: ты родилась девочкой, то есть наследницей быть не могла. Надеюсь, ты сумеешь понять меня. Несмотря на испытываемые мной чувства, тебе было дано всё, что доступно девушке рода Уинстонов. Если твоим желанием будет отыскать настоящего отца, помочь сможет сестра твоей покойной матери, миссис Элизабет Хернли“.
Письмо выпало из рук Лиссы, рассыпаясь листками по полу. Наконец все мучающие её обстоятельства получили объяснения. Холодность отца, болезненность матери. Щемящее ощущение чужеродности, которое преследовало её с детства.
И боязнь Себастьяна. И его шутливые слова о том, что ей достались необычные для Уинстонов черты. Да, теперь стало ясно, что она могла исполнить пророчество. Род Уинстонов угас, она к проклятию не имеет отношения. Осталось понять, взаимны ли чувства, и каким-то образом оказаться в Уинстон-Мэйноре, выяснив, что делать дальше. Как разорвать проклятый круг. Отчаяние пропало как дым, как утренний туман. Пузырьками от шампанского по телу разбегалась решимость. Непоколебимая, как вековая скала.
Лисса поднялась, собрала с пола листки и, расправив плечи и гордо задрав подбородок, направилась к директрисе, узнавать, что её ждёт дальше.
7.
Окрестности приобрели знакомые очертания, до родного дома оставалось несколько миль. Лисса с трудом сдерживала волнение, сжимая руки на коленях так, что костяшки пальцев побелели. Сидевшая рядом тётушка Элизабет щебетала без умолку, не обращая внимания на состояние племянницы. Погода, природа, сплетни о королевском дворе – всё входило в сферу интересов пожилой дамы.
Старомодная карета двигалась медленно, но автомобилей миссис Хернли не признавала, считая их опасным изобретением, поэтому путь до Уинстон-Мэйнора занял много времени, превратившись в муку для стремительно теряющей остатки терпения девушки.
Несколько дней назад было оглашено завещание сэра Артура Уинстона. Его дочери назначалось более чем достойное содержание, но Уинстон-Мэйнор со всеми прилегающими землями отходил дальнему родственнику, двоюродному брату умершего хозяина дома по матери. Тот не имел отношения к Уинстонам, но Лисса прекрасно понимала, что ей сэр Артур фамильное поместье оставить никак не мог. По разрешению нового владельца Лисса могла посетить дом, но всего лишь на два дня.
Впрочем, большего ей не требовалось. Девушка хотела одного: дать свободу Себастьяну, отпустить его из заточения, длившегося несколько сотен лет. И теперь это было в её силах – оставалось лишь разузнать некоторые детали. И Лисса твёрдо была намерена вырвать из духа необходимые подробности.
Лошади не спеша взобрались на холм, и взору девушки предстали высокие кованые ворота, служившие въездом в парк, окружающий особняк. Над верхушками деревьев уже виднелись старинные башенки, украшавшие торцы каждого крыла. В самой высокой из них располагалась комната, куда стремилась душа Лиссы каждое мгновение разлуки.
Сердце забилось быстрее, и миссис Хернли обратила внимание на волнение племянницы.
– Твой отец не имел право так поступать, – нахмурилась она. – Лишить дочери дома, подумать только!
– Тётушка Элизабет, вы же знаете, что я не дочь ему, – тихо проронила Лисса, поворачиваясь к старой леди. Та вздрогнула, карие глаза наполнились слезами.
– Я не думала, что ты знаешь… – покачала головой она. – Арабелла не хотела.
– Сэр Артур оставил у поверенных письмо, которое отдали мне после известия о его смерти, – объяснила Лисса. – Он сказал, что вы знаете моего отца.
– Ты очень на него похожа, – грустно улыбнулась миссис Хернли. – Даже если бы я не знала о безумной любви твоей матери к этому мужчине, увидев, догадалась бы. В тебе нет ничего от Артура Уинстона: ни во внешности, ни в характере.
– Кто он? – еле слышно спросила Лисса. – Я должна знать.
– Маркиз Стоув, – помолчав, ответила миссис Хернли. На губах её заиграла улыбка, исполненная воспоминаний, несомненно, приятных. Внимательно оглядев племянницу с ног до головы, она вздохнула и пояснила подробнее: – Маркиз приходился родственником моему покойному мужу. Арабелла познакомилась с ним на моей свадьбе. Когда они танцевали, от них не могли оторвать восхищённых взглядов.
– Почему? – поинтересовалась Лисса. Для неё мать не была человеком, способным притянуть взгляды: апатичная, лишённая внутреннего огня, миссис Уинстон никогда не обладала в глазах дочери качествами, делавшими её душой общества.
– Ты, милая, не знала Арабеллу, – покачала головой тётушка Элизабет. – Но в том нет твоей вины, скорее – беда. Тебе досталась её фигура, хотя лицом ты похожа на маркиза. В огромном бальном зале радостные, красивые маркиз и Арабелла кружились в танце, сияя молодостью. Он – высокий блондин с серо-синими глазами, она – хрупкая брюнетка с чёрным чарующим взором.
– А почему они не поженились? – задала следующий вопрос Лисса, пытаясь представить мать и незнакомого мужчину, который, как оказалось, был её отцом.
– Маркиз был помолвлен, – пояснила миссис Хернли. – Да и договорённость нашего отца с сэром Артуром уже существовала. Вспыхнувшие чувства ничего не могли изменить. Никто и подумать не мог, что Арабелла решится на опрометчивый шаг.
– Маркиз… знает? – Лисса пыталась сдерживать волнение, но получалось с трудом. Она усмехнулась про себя: если бы не Себастьян, реакция была бы куда более живой.
– До недавних пор – не знал, – покачала головой тётка. – Но теперь он в курсе, я написала ему после смерти Артура. И хочет познакомиться с тобой. Он овдовел несколько лет назад, так что вашей встрече ничто не препятствует. Поэтому из Уинстон-Мэйнора мы отправимся в Стоув-хаус.
Лисса кивнула, соглашаясь, про себя надеясь, что поездка не состоится. Она хотела бы познакомиться с настоящим отцом, но все простые желания меркли перед мыслью о свободе Себастьяна. Об одном она молилась: о прощении для него и о возможности докоснуться, встретиться глазами, увидеть мельком его человеком.
Тем временем лошади остановились у главного входа, и девушка выпорхнула из кареты, стремясь скорее оказаться там, куда стремилось сердце.
Дом был пуст и тих. Мебель укрыта чехлами, в вазах не было цветов. Плотные шторы не пускали в сумрачную обитель солнечный свет. В холле никого не было, и Лисса побежала вверх по лестнице. Каждый шаг отдавался эхом в опустевшем доме, тревожа вновь уснувшее в комнатах Уинстон-Мэйнора время.
Достав из сумочки заветный ключ, Лисса открыла дверь и подбежала к зеркалу, по пути скидывая на пол плащ. Сильным движением она сдёрнула пелену, отбросив в сторону тяжёлую ткань.
– Себастьян! – позвала она, внутренне сжимаясь от страха, что он не ответит.
– Да, милая, – глухо прозвучал знакомый голос. – Я рад, что мы с тобой встретились. В последний раз.
– Почему? – Ладони с силой ударили по поверхности зеркала, которое отозвалось возмущённым глухим звуком.
– Род угас, – ответил дух. – С новыми владельцами дома мне рядом нет места. Я уйду в засыпанные катакомбы, чтобы там влачить вечность.
– Но я же могу тебя спасти, – возразила Лисса. – Для этого я приехала! Род угас, ты прав. Мне не исполнилось семнадцати. И я…
– Ты не можешь. – Повеяло холодом. Дух не позволил ей произнести заветных слов. Первый раз за много лет общения тон потерял теплоту. Даже когда они ссорились, искра ласки таилась в глубине. Сейчас она исчезла. – Чувства должны быть взаимны, ты должна это знать, если раскопала легенду. А ты для меня… развлечение? Наверное, так. Да и я для тебя просто друг. Для меня нет пути спасения, я проклят навечно.
