Текст книги "Воробей и Колибри (СИ)"

Автор книги: Mind the Gap

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Первая вспышка злости и разочарования отпускала, сердце принялось стучать спокойнее. Подумал о том, как было бы здорово научиться управлять сердечным ритмом и навсегда запретить глупой мышце замирать от восторга или частить в необоснованной надежде.

В самом деле, с чего так психовать? С чего злиться на Никиту, который, собственно, авансов не раздавал, а когда пришло время – сказал как есть. Злиться Пашка должен был только на себя: действительность отличалась от того, что он успел себе надумать. И правда, это же просто секс. Просто удовольствие. Какие могут быть претензии? Особенно к человеку, с которым пару недель назад он и заговорить бы не осмелился. Почему нужно отказывать себе – в первую очередь себе – в маленьком приключении без продолжения?

Двери лифта внезапно дернулись и поползли в стороны, Пашка отпрянул. Постоял, посмотрел в зеркальную клетку, приглашавшую покинуть этот этаж навсегда. Почти успокоившись, сделал шаг назад. Он обязательно уедет отсюда и больше не вернется, просто не сейчас, чуть позже.

За дверью было тихо. Пашка нажал на ручку, и она тут же поддалась. Никита стоял в прихожей и явно ждал, что беглец вернется.

– Я знал, что ты не уедешь, – Ник улыбнулся, стаскивая с Пашкиного плеча сумку.

– Тебе просто никто не может отказать, да?

– Не без этого, – почти промычал Ник, потому что рот сразу оказался занят поцелуем.

Они немного повозились в прихожей, футболка Ника уже была задрана до шеи, Пашина рубашка выпростана из штанов, но все же пришлось ненадолго прерваться.

– Иди куда ты хочешь. Мне надо в душ, – распорядился Пашка и скрылся в гостевом санузле, не забыв щелкнуть замком.

Вышел уже в одном полотенце на бёдрах, нашёл Ника в его спальне, тот сидел на покрывале, как обычно подобрав под себя одну ногу, и в каком-то явном замешательстве. Спонтанное возбуждение схлынуло, а алкогольный туман почти рассеялся.

– Ну, и чего сидим? Кого ждём? – Пашка наоборот был полон спокойной решимости. – Или мне раздеть тебя?

Ник сам скинул футболку, стянул штаны, под которыми ожидаемо не оказалось белья, залез обратно на покрывало. Он не был возбужден и в бой не рвался. Пашка даже подумал, что зря вернулся, скорее всего, Ник соскочит, раз так не уверен. Тот не проявлял инициативы, но и смущенным не выглядел, скорее сосредоточенным, а голос его оставался все таким же ровным,

– Я не очень знаю, что делать…

– А природа ничего не подсказывает?

– Паш, не томи, помоги мне.

Пашка хихикнул, просить дважды нужды не было. Он с неподдельным энтузиазмом принялся за дело и за тело. И вскоре Ник уже изумленно охал, охреневая от того, что делал с ним Пашкин рот. Первым открытием стало то, что ни одна из прежних Никитиных пассий не смогла бы конкурировать с таким по части мастерства и самоотдачи.

Но кончить нахаляву ему не дали. Хоть Ник уже и был готов умолять не прерываться, Пашка отстранился, чувствуя, что надо притормозить. Он поднялся повыше и навис над Никитой, стоя на коленях. Тот тяжело дышал и дымился от желания. Но, окинув мутным взором стройное тело, проведя рукой по непривычно твердым груди и животу, с явным замешательством сфокусиорвал взгляд на немаловажной детали прямо перед собой и замер. Необходимость ответить была очевидна, и это пугало.

– У тебя резинки-то есть? – смилостивился Пашка. Никита только мотнул головой в сторону тумбочки.

Там в ящичке обнаружился какой-то простенький лубрикант – уже что-то, а вот резинки Пашку разочаровали.

– Это не подходит, Никыч. Ну что это? – Ник лишь хлопнул ресницами, – …Эх, – Пашка сполз с кровати и как был, с гордо неприкрытым стояком, почесал в прихожую рыться в своей сумке. Вернулся и кинул Нику блестящий квадратик, – Всего один. Смотри, не облажайся.

– Это ты сейчас для чего сказал? Чтобы меня подбодрить, да?

В общем, никто и не облажался, Пашка почти все сделал сам, оседлав своего неискушенного любовника. Ему только показалось, что в ответственные моменты руки Никиты ищут что-то у него на груди и не могут найти, это слегка напрягало. Но когда он все же догадался сменить направление поисков и сам переложил беспокойные ладони себе на задницу, они как-то сразу прижились там, даже начали задавать темп, и дело пошло веселее. К тому же ничего не мешало двигаться, полностью укладываясь на Ника, тереться о его живот и, конечно, целоваться.

Приближаясь к финалу, Пашка снова употребил чужую ладонь и сделал так, чтобы Ник в буквальном смысле прочувствовал, что он не один тут такой, с членом, требующим внимания. Чтобы не думал, что если закрыть глаза, то можно представить на себе извивающуюся девку. Пусть знает, за что держаться.

Ник сорвался сразу за Пашкой. Тот, кончая, так сжал его в себе, неожиданно, ни на что не похоже, что не осталось вариантов, кроме как сдавленно выматериться и кончить следом.

– Ну, что, Никыч, исследовательская часть проведена, пора писать выводы, – съязвил Пашка, отбывая курить к окну в гостиной, – вернусь, озвучишь.

– Ты это ТАК называешь? – отозвался все еще осоловелый Никита

– Это ТЫ так называешь, – огрызнулся Пашка, прикуривая.

– Ну, какие аспекты тебя интересуют? – продолжил Ник, поддерживая заданный Пашкой тон, когда тот вернулся. – Психологические, физиологические, социальные или, может, морально-нравственные?

– На твой выбор. Сегодня же твой день.

– Ну ок, в общем, как-то я примирился со всем. Даже с видом еще одного члена в собственной постели.

– С видом? – уточнил Паша, злорадно оскалившись. – Ты как в анекдоте что ль: “Мальчик, девочка… Какая, в жопу, разница”?

– Эмм, я бы не стал так грубо формулировать…

– Никита, дорогуша, позволь тебе заметить, что пока ты будешь бояться примерить один хуй за щеку, кто-то другой обязательно пристроит свой у тебя с тыла. И тогда эта шутка уже не прокатит, – при этих словах Пашка уже откровенно злорадствовал.

Никита нахмурился:

– Это обязательно?..

– Вообще-то это специфика секса между мужчинами, ты же хотел знать. Хотя, ты еще успеваешь соскочить – один раз, как известно, не водолаз… – Пашка хотел вылезти из постели, но был перехвачен за запястье и поцелован.

– Так а что, у тебя еще презика нет? – поинтересовался Ник после нового раунда возни.

Еще презика не было. Пашка вновь продемонстрировал на что способен его красивый рот, в этот раз до конца. Никита даже попытался ответить взаимностью, но ничего путного из его порывов не вышло, пришлось додрачивать рукой, хотя и на этом Паша не настаивал, с какой-то упрямой злостью напоминая себе, что вообще-то инструктору не положено требовать удовольствия для себя.

Уже почти наступало утро. Никита вырубился на полуслове. Пашке сон не шел, да он и не собирался оставаться в чужой постели. То, что она чужая, теперь уже точно, он мог не сомневаться. Он подождал, пока дыхание Ника выровняется и станет глубоким, сполз с кровати, стараясь не бултыхать матрас, на цыпочках прошуршал в ванную, оделся и тихо покинул квартиру, навсегда закрыв за собой красивую дверь.

Паша ехал в такси, по самому длинному из возможных, маршруту через единственный не разводящийся в это время мост, смотрел на темнеющий на излёте Белых ночей город и пытался переиначить на свой лад цитату из “Страха и Ненависти”: “У нас было целое множество одинаковых вечеров, три странные ночи, ящик вина, одна бутылка виски, моя романтическая глупость, его прагматизм и один сеанс чистого секса. Не то что бы это был необходимый набор для очередного разочарования. Но если начал собирать дурь, становится трудно остановиться…”

Если кто не понял – речь идёт о фильме

«Страх и ненависть в Лас-Вегасе» (Fear and Loathing in Las Vegas) – режиссёр Терри Гиллиам, 1998г.

========== часть 6 ==========

Вся суббота была свободна, я решил, что выходные мне вообще ни к чему. Тупо лежал. Лежал так основательно, что даже хотел курить в комнате. Потом все-таки передумал – прогулки до балкона стали моим единственным развлечением. С трудом поспал и впервые за долгое время в салон на свою почетную воскресную смену летел с радостью. Одиннадцать часов, за которые не удается присесть – отличное средство от размышлений. Слава б-гу, что в этот раз и понедельник тоже был мой. Я за одну только субботу заебался гонять по кругу свои скорбные думы. Даже записывать не хочу. Записывал же для памяти. А ту пятницу я бы забыл с удовольствием. Да вот только что-то мне подсказывает, что буду помнить. Дураки учатся на своих ошибках, это знают все. А как назвать тех, кто не учится? Кто раз за разом наступает на эти злоебучие грабли и через некоторое время снова обманываться рад? Чувствую себя натурально идиотом. Мне не обидно, я не злюсь, теперь уже даже почти смешно – о чем я вообще думал? Решил: души прекрасные порывы. Души их, Пашка, так, чтоб не прорвались. Если колибри твой из другой команды и любить его нельзя, то – дружи, Воробей! видишь, с тобой хотят общаться! Это же прекрасно!

Бляяя! Не, я, конечно, имбецил. Странно, что ему столько времени потребовалось, чтобы меня уложить. Я, в принципе, если бы картину в целом представлял, мог и сразу дать. И поить меня французскими винами по полтора косаря не стоило. Делов-то! Скорее всего сам присматривался – подойду ли я, убогенький, на роль тренажера, не стошнит ли Никитушку… Надо сказать, не стошнило ни разу. Видать и правда голубых кровей красавец, породистый. Да и хрен с ним. Счастья ему большого и личного с хреном этим на долгие лета. А мне как-то надо отползать. Если начну предупреждать уже сейчас, то недели через две-три смогу уехать в отпуск. “Над всей Испанией безоблачное небо”. Вот где секс без драмы! Две недели – достаточный срок, чтобы переснимать дюжину мужиков. Почему не четырнадцать? Оставляю один день на акклиматизацию по прилёту и один – на грусть у моря. Но можно попробовать по двое на дню. Одного до сиесты, другого – на вечер. А может, вписаться в чью-то дружную пиздобратию? Затейливо! Точно. Надо так и сделать. Подобное – подобным. И планку не занижать. Хотя, если все пойдет как у меня водится – жди какой-нибудь хрени: влюблюсь в местного хастлера-перехватчика, на котором пробы ставить негде, или женатого натурала, по ошибке забредшего в заведения с радужными флагами.

14 июля

14.30 Наденька с Васильевского. Окраска. не забыть брови.

17.00 Марина Геннадьевна. Мелирование. Фольга! Боже, это еще делают!

15 июля

13.30 Дарья К. Дом с аркой.

16.00 Светик Сергеевна. Таврическая. Все как обычно. Не забыть спросить про сестру.

19.30 Кристина. Новая от Кати. 8-я линия, д 94, кв 177. тел. ххххххх

__________

Новая Кристина, та, которая от Кати, оказалась блондинкой средних, но не очевидных лет, довольно неплохо выглядящая, но волосы ее Пашку расстроили. Возился он долго, а потом записывал себе в телефон, что обязательно нужно привезти в следующий раз: лечебную косметику, маски, попробовать пару питательных капсул. Распрощались лучшими друзьями. Кристина к Пашке воспылала, что, впрочем, неудивительно. С женщинами у него вообще проблем не было. Особенно бальзаковскими. Так что выходил Пашка от неё уже глубоко за одиннадцать.

Сбегая по старинной лестнице со стертыми ступенями и коваными перилами, он чувствовал себя, насколько это было возможно, прекрасно, еще не успев оказаться наедине с собой и своими мыслями. На ходу вытащил сигарету и готовился прикурить как только сойдет с крыльца. Следуя питерской привычке называть “парадными” все, через что заходят в дом, эта парадная располагалась совсем не с фасада, а на самом что ни на есть заднем дворе. В маленьком колодце, в котором не припарковать ничего, кроме пары мусорных баков. Пашка нырнул под арку налево и уже собирался беспрепятственно очутиться на улице, пройтись до ближайшего метро или, может, переметнуться через реку и успеть до полуночи на соседнюю станцию, с которой можно добраться до дома без пересадок…

Что-то смутно насторожило. Черная Х-шестерка БМВ стояла странно припаркованная поперек выхода из арки. На тротуаре. Мешая движению пешеходов во всех направлениях. Мешая Пашке. Как только его силуэт с чемоданом появился под аркой, в салоне авто зажегся и погас свет, хлопнула водительская дверь и перед Пашкой предстал Никита во всей своей красе.

Пашка удивился, и сердце ёкнуло. Но делать было нечего. Падать в обморок или пускаться наутек – означало явно выдать волнение, пришлось спокойно подойти.

– Привет, Паш. Я тебя жду.

– Привет. Я понял, что не трамвая.

– Паш, а если бы у меня был твой номер, я бы звонил тебе все эти дни, а ты что, не брал бы трубку, да? Отбивал бы вызовы, занес меня в черный список?

– Нет, почему? Ответил бы. Но у тебя же нет моего номера.

– Это недоразумение. Ты же сам смылся…

– Никыч, ты чего хотел-то?

– Как минимум поговорить. Сядь в машину, пожалуйста, – у Никиты был такой голос, словно он разговаривает с душевнобольным, нарочито ласково, боясь, что тот, если что, кинется на него с тупым ножичком.

– Может, не надо, Ник, а? Я чего-то не хочу сейчас все по новой… – на Пашку вдруг накатила смертельная усталость.

– Пожалуйста, сядь, – Ник повторил с нажимом. – Просто дай мне отъехать с тротуара.

Пашка нехотя подчинился, умостил свой чемодан сзади, уселся рядом с Никитой, тот вырулил на проезжую часть, прополз с полквартала медленно, ища место для парковки, места не находилось, пауза затягивалась. От волнения Пашка снова заговорил первый.

– Слушай, если ты по поводу продолжения этой истории, то не трать силы. Уроки окончены. Базовый курс ты прошёл, дальше пусть тебя твой мужчина и натаскивает.

Никита все же притулился вторым рядом и включил аварийку.

– Я сейчас нереально банальную вещь скажу, Паш: это не то, что ты подумал. Или нет, лучше так: ты все неправильно понял.

– Не важно, Ник, я уже не могу различить, где ты настоящий, а где какие-то игрища, давай оставим…

– Нет, Паша, не оставим. Прости, но мы обо всем поговорим, открыто и без игрищ. Я должен понимать. И я хочу, чтобы ты понимал. Ты – мой единственный мужчина. Других не было, нет и не наклёвывается. С чего ты решил, что я тебя использую?

– Ты сам сказал…

– Что я сказал? Что?! Если помнишь – повтори мои слова! – Ник взвился, впервые выдавая наличие нервных клеток, но тут же взял себя в руки и продолжил уже не повышая голоса: – Там ничего не было о каком-то другом человеке. Это для тебя я – очередной партнер, а для меня переспать с тобой – это из ряда вон! Это секс с мужчиной! Прости, что сказал о тебе в третьем лице, я тоже слегка волновался, как ты можешь догадаться. На меня даже вискарь не действовал. Я пил как воду, а потом, после, просто рубанулся. Ты же не дал мне шанса! Почему не сказал, не выяснил, просто срыл молча? Я потом голову ломал – на что ты залупилcя? В чем проблема?

Паша сидел, уставившись перед собой на торпеду, и не мог понять, к чему все эти объяснения. В голове клубился непроглядный туман – от близости Ника, от его голоса, от запаха его туалетной воды… Не нужно было обладать шестым чувством, чтобы понимать – все это действует, лишает воли, обволакивает. Еще чуть-чуть и придется сломаться, поддаться, согласиться со всем, что тот внушает… Поверить, что ли, в то как опять сам запутался на ровном месте? Дважды? Неужели такой кретин?

Пашка попытался встрепенуться:

– Никыч, ты спрашивал, что у меня произошло? Могу рассказать, для наглядности. Я жил с парнем. Долго. Почти два года. В тот день я пришёл раньше, а он раскладывал какую-то бабу на столе, за которым мы завтракали. Я не знаю, было ли до того и с кем. Без разницы. Никаких разборок. Я ни разу не говорил с ним после, и не открыл ни одного письма. Так что даже если все так – это все равно не для меня: просто секс, без обязательств, без драмы. Не умею так! Ну не получается! Я влюбляюсь, снова обламываюсь и еле живу потом с разбитым сердцем… Мне это не подходит, – Пашка хлопотал бровями, кусал губы, и все эмоции отражались на его лице. Ник же сидел, повернувшись к нему всем корпусом, подобрав как обычно под себя одну ногу, и снова был спокоен как удав. Сказывалась рабочая привычка – говорить совершенно немыслимые вещи с непрошибаемым видом. Самообладания, очевидно, ему занимать не приходилось. Он еще раз почти извинился за слова, сказанные небрежно и понятые превратно, беря на себя вину за Пашкино замешательство, и снова напомнил о необходимости проговаривать все неясности. Сам тут же сделал первый шаг:

– Я тебе все скажу как есть, а ты решишь, что с этим делать. Я не знаю, как это назвать сейчас, и что будет потом, но это уже не просто секс, Паш. Ты мне нужен. И дело не в дружбе. Ты опутал меня, окружил, заставил шевелиться, соблазнил, и меня это не пугает, а радует, – лицо у Пашки при этих словах вытянулось, а брови сами собой поползли вверх. Вот уж чего он точно старался не делать, так это соблазнять. Да и не предположил бы, что сможет, если попытается. Ник продолжал свою размеренную речь: – У меня было время убедиться. И даже хорошо, что вышла эта пауза. Я тебе все карты открыл: я не охочусь, не изменяю и не вру. Будет что сказать – скажу. Сердце, Пашка, разбивается не от любви, а от обмана. Обманывать я не стану. А ты и так уже влюбился.

Последняя фраза прострелила Пашку навылет. Он даже себе не признавался, а тут так просто. Раскрыт, обезврежен, убит. И Ник, похоже, решил закрепить результат:

– Ответь правду – первое, что приходит в голову. Чего ты сам сейчас хочешь?

Пашка выдохнул и сдался:

– Целоваться с тобой хочу. Уже даже не слышу, что ты там вещаешь, смотрю на тебя и представляю, как буду раздевать. В штаны тебе хочу залезть, чтоб еще минут двадцать отсюда не отъехать было. Продолжать?

В машине на самом деле очень неудобно. Все рассчитано и выверено для того, чтобы водитель и пассажиры перемещались из пункта А в пункт Б, чинно восседая в креслах. Каждый в своём. Приятные изгибы подлокотников, удобное расположение приборов, эргономичная ручка на коробке, руль, настроенный индивидуально, – все это начинает мешать чудовищно, если путешествие по пунктам А и Б откладывается, а пассажир стремится занять одно с водителем кресло. Руль упирается в поясницу, колено попадает в жесткий подстаканник, локоть глухо ударяется о стекло, в каждом движении проявляется мучительная неуклюжесть. И все же Пашка был согласен потерпеть немного все эти неудобства ради упоительно бесстыжего забытья, ради жадных коротких поцелуев, перемежающихся укусами, ради тесного кольца рук, в которое тут же попал и не хотел вырываться.

– Ох, самый лучший ответ. Только у меня стекла светлые. Поедем, а? Ко мне, продолжать, – рвано выдохнул Ник после нескольких минут относительной тишины, заполнившей салон автомобиля.

Ник отрулил и рванул с места так, что обоих вжало в спинки кресел. Пашка молчал, но внутри звенела какая-то новая струна. Неужели это может быть? Неужели все так, как говорит этот профессиональный убалтыватель, которому, к тому же, никто не может отказать? Пашка попытался посчитать, сколько раз он умудрился запутаться и распутаться с тех пор как начал общаться с ним. Если допустить, что он говорит правду – получается, сложнее всего увидеть то, что никто не прятал. И, значит, Пашка все-таки кретин.

Никита вел плавно, но довольно быстро, прилично разгоняясь на свободных участках. Не сводя глаз с дороги, вдруг произнес:

– А я клизму сделал, – своим фирменным тоном, настолько невозмутимым, словно сообщил, что купил хлеба к ужину.

Пашка не выдержал, испустил сдавленный вопль, закрыл лицо руками и принялся ржать. Это было уже немного слишком для одного неожиданно насыщенного вечера.

– Ты это серьезно, Никыч?!

– Абсолютно. Ты же мне объяснил специфику… Или ты… нет?..

– Нет-нет, я – дааааа! – без лишних уточнений подтвердил Пашка, заливаясь краской и хохотом одновременно.

– Как мне? Повернуться?…Хочу тебя видеть.

– Тогда лучше на край кровати… Надо подготовить…

– Так я уже…

– Растянуть же… хоть чуть-чуть…

– А-а-а, ясно… Ого!..

– Так это только два пальца – терпи. Так нормально?

– Ну… ооох… а можно еще так?

– …Так?

– …Ох ты ж!

– Три. Так и продолжать? Хочешь так кончить?

– А так можно?

– Хотелось бы принять больше участия… или ты передумал?

– Ох, блять! Там что-то такое…прям… Нет, не передумал, еби уже!

– Ну давай, Никыч, аккуратненько, на вдохе… Будет неприятно, чуть-чуть… Дыши, Ника, дыши…

– Эмммм… ощущения специфические…

– Давай, расслабься, ты уже впустил меня. Теперь подожди, привыкни… Я же маленький совсем…

– Правда? Моей заднице это скажи…

– Шшш. Дыши давай, вдох выдох, щаз пройдет…

Пашка подождал, потом несколькими неглубокими медленными толчками снова надавил на простату, и Ник, почувствовав новые странные импульсы, отвлекся, наконец, от неприятных ощущений.

Чуть позже Пашка затолкал Ника выше на кровать и дотрахивал, нависая над ним, разглядывал эмоции на лице, управлял его вернувшимся возбуждением, следил за реакцией, пытаясь понять – где Ник сейчас, потому что комментарии уже закончились, остались только бессвязные и бесстыдные стоны.

– Нифига ты громкий, Ник! Я аж не ожидал.

– Ну так, блять, извините, всё ж так… неожиданно!

Пашка вернулся, покурив в окно гостиной, забрался обратно на постель, попытался пристроиться к Нику под бочок и спросил с наигранной надеждой в голосе:

– Ну как хоть, жить можно?

– Это я завтра пойму, – так же лукаво ответил Ник и затащил голого Пашку на себя, уложил сверху вдоль тела, обеими руками зачесал и оттянул челку прочь с лица и припечатал его рот звонким чмоком.

– Ты красивый. И когда трахаешься красивый… И ласковый и сильный… Странно, никогда бы не подумал, что тискать парня так приятно. И я хочу тебя. И сейчас опять хочу, и завтра с утра буду хотеть.

– Никыч, перестань… – Пашка отчаянно засмущался. Так близко – нос к носу – убрав волосы, Никита его веснушки еще не разглядывал.

– Кстати, я закрыл дверь и спрятал ключи. Ты не сможешь удрать. Хочу завтра с тобой проснуться, – и снова поцелуй.

– Я не стану сбегать. Должен же я убедиться, что ты выжил, – вяло съязвил Пашка. – Хотел спросить, как ты меня нашел?

– Помнишь, в самый первый день у тебя села трубка, и утром тебе пришлось заходить в свой блог с моего компа? Тебе на будущее – он сохраняет все пароли, – Никита задумчиво гудел Пашке в волосы, одной рукой лохматил идеальную стрижку на его затылке, вторую пустил в неторопливое путешествие вдоль позвоночника. Пашка натурально млел от этих незатейливых прикосновений. – Сегодня был просто первый раз за все дни, когда ты указал полный адрес клиентки.

– Так ты читал?

– Угу.

– Все читал?

– Угу. И перечитывал. Мне очень понравилось.

– Ясно… – Пашка обреченно выдохнул и прижался губами к подрагивающей жилке на чуть влажной Никитиной шее.

========== часть 7 ==========

Пашка ошарашенно смотрел в свое расписание и двигал бровями. Он уже было решил пойти против своих правил и отменить все записи на ближайшие выходные, чтобы, наконец, мочь провести два полноценных дня с Никитой. Тот предлагал совершить какую-нибудь необременительную вылазку вдвоем в Париж, Амстердам или на пароме в Стокгольм, но на ближайший викенд у Пашки значился мастер-класс от заезжей Лондонской звезды и семинар в Москве. Нужно было ехать во что бы то ни стало. Отказа в салоне не примут, да и самому желательно быть в тренде. То, что Пашка забыл о составленных пару месяцев назад планах, его не удивляло. Его расстраивало то, что Ник сам предложил, сам провел изыскания, предоставил несколько вариантов путешествий – романтическая Пашкина душа уже успела затрепетать от предвкушения – и вот теперь именно он становился причиной, по которой все отменялось. Никита вполне резонно успокаивал, уверяя, что они обязательно поедут куда-нибудь в самое ближайшее время и, может, не на пару дней, а на пять или даже на неделю, но ничто не могло унять горечи разочарования.

Пятничным вечером, прибежав с работы пораньше, Пашка быстро собрал сумку, проверил паспорт и билеты и был готов отправиться на метро к ночному московскому поезду, но Ник вызвался отвезти его на вокзал проводить и возражений не принял. И это было чертовски приятно, хоть и не необходимо. Они ехали по вечернему городу в большой красивой бэхе Ника, которая, как теперь знал Пашка, была у того и раньше, просто ходить пешком однажды стало интересней, потом долго целовались, припарковавшись в переулке у вокзала, а после вместе пошли на перрон. Идти рядом с человеком, от близости которого внутри все пылало и учащалось дыхание, не касаясь, ни намёком не выдавая связь, было для Паши мучительным испытанием. Ехать никуда не хотелось, расставаться не хотелось, идея с провожанием до вагона уже не казалась такой привлекательной. Пассажиров пригласили занять свои места, объявили пять минут до отправления. Стоя в потоке спешащих по платформе людей, не имея возможности ни обнять, ни привычно потрепать Пашку по волосам, Никита держал руки в карманах и говорил, наклонив голову, заглядывая в грустные глаза:

– Паш, ну не расстраивайся. Все нормально. Сгоняешь на этих выхах по делам, а потом мы в любой момент сможем метнуться куда угодно. И будем все время ездить. Ты думаешь, я не хочу оказаться где-то, где можно не прятаться за дверями квартиры? Я хочу тебя обнять, а вынужден делать вид, что провожаю просто приятеля…

– Люблю тебя, – слова сами слетели с Пашкиных губ, быстрее, чем он успел подумать о последствиях, тут же спохватился, шикнул, подняв палец к губам, и не оглядываясь, забежал в тамбур.

Никита постоял еще с минуту на перроне, махнул в окно, когда за ним мелькнул знакомый силуэт, улыбнулся и пошел обратно к машине.

__________

24 августа

Москва. Семинар.

Так. Не писал давно, даже не знаю с чего начинать и надо ли. На лирические записи тупо нет времени, поэтому пишу сейчас, сидя в поезде, но тоже вкратце, потому как нужно срочно прикинуться спящим. Жутко не хотел в этот раз ехать, вряд-ли там я увижу что-то, что поспособствует моему профессиональному росту, но положение в салоне обязывает – и вот мы катим целой делегацией, с любимыми коллегами, на два дня в первопрестольную.

На платформе устроил им цирк на выезде. В десять глаз следили из вагона за сценой прощания славянки.

Щаз начнутся расспросы – кто да откуда, два дня с меня не слезут, а потом еще в салоне остальным расскажут в красках. Наверняка еще и фоточки с телефончиков будут. В общем, укатили. На два выходных дня и три ночи, которые можно было бы провести совсем в другом месте, в совсем другой компании и с гораздо большим удовольствием.

Да, я переехал к Нику. Уже полтора месяца как, и за это время у меня почти не было выходных, и уж тем более не было двух выходных подряд. Гостевая комната теперь служит мне домашней студией, куда приходят мои курочки.

Спать в нее меня больше не высылали.

А вообще получилось забавно. Стоило сменить парня, чтобы остаться жить на той же улице. Я теперь хожу от метро путанными тропами, избегаю появляться у дома, где жил с Глебом. И это, пожалуй, пока единственный негатив в моей внезапно приключившейся идиллии. Колибри мой прекрасен. Уж не знаю за что мне это, и чем я заслужил, но в моем полном распоряжении оказался самый настоящий мужчина мечты: красивый до невозможности – это очевидно, умный и адекватный – иное пока не проявлялось, шикарный любовник – вот уж не знаю, до каких пределов он будет готов отзываться на мои эротические атаки.

Я, кстати, пароль от дневника не менял, так что, если что, – спалюсь красиво.

Ну, так я уже и без этого сделал все что мог: не удержался, не прикусил язык, сделал глупость – признался. Вот только что – на платформе.

Хотя, судя по всему, он все читает на моей физиономии. Но все-таки я не должен был. Он может подумать, что я жду от него тех же слов в ответ. Но, как ни парадоксально, эти простые слова, сказанные по принуждению – верный способ все разрушить. Так что пусть лучше мужчина моей мечты не отвечает.

__________

Весь свой единственный день в Москве Пашка был действительно занят, Нику не звонил, а от него получил лишь две смски. Одну с нейтральным пожеланием возвращаться, вторую просто со смайликом. Наконец, урвав билет, убедившись, что возвращается в Питер только когда сел в поезд, набрал знакомый номер. Вряд ли Ник уже спал, скорее всего длинные гудки говорили о том, что он как всегда отключил звонок. Пашка набрал еще пару раз безрезультатно и, улегшись на своей полке, сделал короткую запись в дневнике.

__________

25 августа

Москва. Семинар.

Ну, конечно, это все прекрасно, познавательно и очень тусовочно. Мастер-класс господ из Лондона прошел на высшем уровне, но на бестолковый семинар решил я не оставаться. Приехал на вокзал, поменял билет, переплатил, уезжаю в Питер. Мои девчонки обещали прикрыть – прощание славянки произвело на них неизгладимое впечатление и вызвало желание всем женским коллективом спасать личную жизнь маленького гея.

__________

Трубка предательски разряжалась. Набрал смс: “Вырвался раньше. Выгоняй любовников. Приезжаю утром. Я”, отправил и услышал прощальный писк севшего телефона.

Дорога обратно к дому радовала, стук колес не раздражал, а убаюкивал. Без телефона, интернета и музыки Пашка моментально уснул и проснулся уже в Питере, когда до выхода оставалось минут десять, он проспал даже традиционный стук проводницы в купейную дверь.

Ранним воскресным утром город чист и приветлив. Пашка улыбался, ныряя в метро, бегом преодолевая пересадку, перескакивал через ступеньку, поднимаясь по эскалатору. Вприпрыжку добрался до дома, где лифт неожиданно быстро открыл свои створки. Проникая в квартиру, решил не греметь – вдруг захотелось пробраться под одеяло к сонному тепленькому Нику и что-нибудь учудить.

На столе в гостиной наблюдались явные следы вчерашнего легкого застолья. Винные стаканы – два. Подсыхающий сыр, покоричневевшие дольки яблок… В спальне Никиты не обнаружилось, а на обратном пути Пашка вдруг заметил распахнутую дверь гостевой. Стоя на пороге комнаты, он почувствовал, как, несмотря на то, что через окно льются бодрые солнечные лучи, в глазах потемнело.

Черный мохнатый ковер, который обычно был свернут, дабы не мешать Пашкиной парикмахерской практике, теперь был расстелен. На нем, на полу спал Ник, заложив одну руку за голову, вторая покачивалась у него на голой груди в такт дыханию. Наличие домашних штанов на бедрах спящего никак не сглаживало впечатления от картины вцелом. Рядом, прикрывшись краем одеяла, сползающего с кровати, спала женщина. Красивая, стройная блондинка, возрастом явно сильно за тридцать – так сильно, что скорее к сорока – ухоженная и загорелая. Некоторым частям её тела не хватило одеяла: длинной ноге с красным педикюром и полоской серебряного браслета на щиколотке, половинке груди, возвышающейся неестественно упругим холмом с маленьким темным кружочком соска. Пашка почему-то не преминул оценить ее волосы: для такого интенсивного блондирования состояние превосходное. При этом подумал, насколько красивая пара раскинулась перед ним на ковре, оба как потомки викингов. Если говорить о женщинах – вот именно такая и должна подходить Никите. Ну, может, могла бы быть чуть помоложе, но вот типаж подобран идеально – породистая, рослая красавица.