Текст книги "Воробей и Колибри (СИ)"

Автор книги: Mind the Gap

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

***********************************************************************************************

Воробей и Колибри

http://ficbook.net/readfic/1452590

***********************************************************************************************

Автор:Mind the Gap (http://ficbook.net/authors/Mind+the+Gap)

Беты (редакторы): Карса

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: м/м

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Психология, Повседневность

Предупреждения: Нецензурная лексика

Размер: Миди, 38 страниц

Кол-во частей: 8

Статус: закончен

Описание:

Оторвал глаза от телефона и вдруг столкнулся взглядом со своим незнакомцем. Тот был уже близко, и Пашка забыл как дышать. Всего пара секунд, и, помимо дыхания, он лишился и сердцебиения, и всех до единой мыслей. Еще минута, и удивительный пришелец растаял за оживленным перекрестком, в облаке выхлопных газов, которое Пашка был готов поэтически обозвать волшебным туманом. Нихрена он не ошибся. Видение было прекрасно. Даже лучше, чем казалось после первой встречи.

Посвящение:

1)Тому прекрасному незнакомцу, что все лето ходил мимо моего дома… и бередил мою душу.

2)Моему приятелю, который признался недавно, что так разочаровался в отношениях с женщинами, что готов искать себе парня.

3) Моему любимому парикмахеру Андрюсе, который постоянно страдает от очередного разбития сердца.

Публикация на других ресурсах:

Если надо, то только со ссылкой на этот ресурс

Примечания автора:

Была попытка написать ужасно романтическую историю с минимумом смысла, но максимумом мёда и патоки, так чтоб из всех щелей…

Кажется, получилась опять саркастическая зарисовка о вьюношах уже не нежных…

========== часть1 ==========

Пашка привык вести что-то вроде дневника еще со студенческих времен. Именно когда стало ясно, что обязанностей становится все больше, а памяти как не было, так и нет, пришлось начать записывать. Расписания занятий и запутанную систему корпусов, где они проводились, еще худо-бедно можно было выучить, но у Паши росла и ширилась клиентская база. Каждую встречу приходилось планировать, вклинивать между занятиями или вместо них, сдвигать на вечер или утро и, главное, делать так, чтобы это было удобно всем его дамам. В принципе, с этой задачей мог справиться банальный ежедневник, если бы не особенность пашкиной памяти, точнее беспамятства. Помимо расписания встреч, Пашке приходилось формулировать в своих записях образ каждой клиентки, какое впечатление она на него произвела и то, что именно она хотела. Дамы любили Павла, считая его настоящим профессионалом, особенно им льстило то, что спустя даже полгода их мастер точно помнил как именно он их стриг, чем красил и даже мог при случае поинтересоваться подробностями их личной жизни, разболтанными в свое время в процессе преображения. Для самого же Пашки дамы все были примерно на одно лицо, за редким исключением. Но, если бы не его записи, он бы путался в именах безбожно и непременно переобижал бы всех своих почитательниц. Научившись вести свой, закрытый для посторонних глаз, дневник, проставляя узнаваемые теги, он легко ориентировался в женском хороводе, проходящим через его руки, и уже не мыслил себе жизни без своих заметок. Постепенно Пашка привык разбавлять записи сугубо по делу еще и лирическими отступлениями. Все равно никто прочесть это не сможет, а так хоть что-то останется для себя. Кто-то фотографирует все подряд. Пашка же всегда предпочитал записывать. Утром смотрел планы на день, а вечером, придя домой, если было настроение, дописывал свои впечатления о том, как эти планы воплотил.

___________

11 марта.

В 16.00 Лариса из Репино.

Все как всегда, плюс укладка. Сообщила, краса моя, что ждет ее вечером какой-то дико званый, дико привилегированный ужин. Покуда я трудился над ней аки пчела, не имев во рту и маковой росинки, Ларочка наужиналась уже в сопли, употребив в одно свое Ви Ай Пи лицо две бутылки бордо. Надо будет спросить следующий раз, как прошёл приём.

Сука! Третий день забываю купить чай.

12 Марта.

14.00 Елена Николаевна “Фиолетовая Блуза”. Быстро красим корни и едем к

17.00 на Ваську к Леночке “Ноги”. 3-я линия, 98-12

С Еленой Николаевной все прошло по-деловому – никаких поцелуев. Леночка, как всегда, имела меня в мозк все четыре часа. Делать, конечно, с ней столько времени нечего, но хочет дева красоты, а главное – платит, значит, будем деву любить так, как попросит. Не забыть в следующий раз привезти ей на пробу те новые пиндосские капсулы для усиленного блеска.

Звонил Глебу, чтобы хоть он купил по пути чай. Был послан.

___________

Один от другого дни в Пашкиных записях отличались не сильно. Деловая хроника с редкими вспышками личного характера. Пару дней в неделю он был плотно занят в салоне, в эти дни записей не наблюдалось вообще – за всем следили девочки-администраторы. В остальные дни утром его посещали те, кто попроще и приезжали за красотой сами, а те, кто покруче, принимали Павла в своих пенатах, в удобное для себя время и по удобному для Пашки двойному тарифу.

___________

17 марта.

12.00 Мария “Автосалон”,

17.30 Мелкая Катя из дизайн-центра. Будем Кате делать эффект выгоревших волос.

С 15 до 17 – получается дырка. Надо бы найти кого-то всунуть.

Мария, Катя, все норм. Сегодня мне было видение. Я не понял, что это было. Понял, что облажался. Нет, до проникновения дело не дошло, но если б был шанс – я бы облажался точно. Прочесал мимо дома до магазина – купить, мать его, чай. Иду обратно к своей парадной – навстречу оно. Видение. Теперь я верю, что инопланетяне есть. Они рядом с нами. И вот один из них вышагивает мимо моего дома, причем – даже не парит над землёй, а именно шагает по тротуару как обычный человек. Высокий, одет как из журнала – просто и дорого, сам красоты неземной, потому и говорю – инопланетянин точно. Немного неприятно, что кое-что человеческое ему все же оказалось не чуждо: увидев мой ступор, в который я, ясное дело, впал и постарался прикинуться неодушевленным предметом, стоя у него на пути, больно уж брезгливо отвернулся. Все-таки истинный инопланетянин непременно улыбнулся бы мне своей светлой и таинственной улыбкой. Ну да и хрен с ним. Прошёл мимо меня, обдал какой-то знакомой туалетной водой, я даже оборачиваться не стал. Хотел обернуться, но не стал. А то уж больно драматичная сцена вышла бы.

18 марта.

13.30 Вика, подруга Даши, Посадская 118-36

16.00 Наталья Михална – какие-то проблемы. Смотреть, что можно сделать.

День прошёл пиздец удачно. Вика притащила подружку, и я еле успел обеих обработать, чтоб не опоздать к Михалне. У той на голове – война и немцы. Розовые волосы, и хер знает чем ее так украсили. Вроде сделал в итоге хорошо, но разозлился и сказал, что, если будет мне с кем попало изменять, прокляну. Обещала исправиться и любить впредь только меня одного. Пока возился с ней, почему-то стал думать о вчерашнем видении. Чем ближе к вечеру, тем чаще вспоминал. Торопился как идиот оказаться у дома к девяти. Стоял у своей парадной, курил. Блять, я точно идиот. Чего я ждал? Что инопланетянин снова прилетит озарить своей неземной красотой наш засранный квартал?

19 марта.

12.00 Светлана Сергеевна, все по полной,

16.00 новая Марина (от Маши, которая из автосалона) Пушкарская 112-57

18.30 Елена Брюнетка, корни и концы, надеюсь, ненадолго. Чкаловский 34-23.

Устал сегодня как чёрт. Даже есть не хочу. Еле допёрся до дома, вышел курить на своём этаже на общий балкон и чуть не упал прямо там. А так как курю на нашей площадке я один, то вряд ли бы меня там скоро нашли. Так и валялся бы мой хладный труп, овеваемый всеми ветрами, а инопланетянин мой ходил бы мимо, не зная, что из-за него погиб человек. Но я устоял. И теперь твердо решил завтра попробовать отследить его проход, ну то есть мимо дома моего, конечно.

___________

Следующие дни Паша честно дежурил у парадной, выкуривая подряд по четыре сигареты, весело кивал соседям, проходящим мимо, и объяснял свое бдение ничем иным, как борьбой с курением на лестничных клетках. Он старался покрыть своим дежурством расчетное время появления инопланетянина, все-таки оба раза это было около девяти, и проводил на мерзлой скамейке не меньше получаса. Отстояв на вахте три вечера подряд, Паша уже пришел к неутешительному выводу, что он болен, и совсем не простудой. Ни один человек на всем свете, как он мог понимать, не стал бы высиживать и ждать появления незнакомца, которого и разглядеть толком не успел. Но бросить свое занятие, так ничего и не добившись, было уже жалко. Вполне возможно, что загадочный красапет вообще больше не появится, а возможно, он не такой уж и красапет, каким показался романтически настроенному Пашке. Первый раз он видел объект, будучи в шоке, а второй – стоя на балконе четвертого этажа, к тому же сквозь тощие ветки березы, растущей у парадной. Шпионское настроение существенно сникло, и только привычка доводить все до конца не позволяла ему покинуть пост и на четвертый день. Пашка расслабился, и оттого появление, которого он ждал все эти дни, оказалось для него парадоксально неожиданным.

Высокий молодой человек, одетый с тем налётом небрежности, который могут позволить себе только богатые и красивые, шел спокойным широким шагом, неся на плече кожаную сумку довольно свободной формы, но все же выдающую в своих недрах очертания лаптопа.

Паша оторвал глаза от телефона и вдруг столкнулся взглядом со своим инопланетянином. Тот был уже близко, и Пашка забыл как дышать. Всего пара секунд, и, помимо дыхания, он лишился и сердцебиения, и всех до единой мыслей. Еще минута, и удивительный пришелец растаял за оживленным перекрестком, в облаке выхлопных газов, которое Пашка был готов поэтически обозвать волшебным туманом. Нихрена он не ошибся. Видение было прекрасно. Даже лучше, чем казалось после первой встречи.

___________

23 марта.

Сегодня дождался. Я лох и придурок. Лох – потому что пропустил момент эпического появления; придурок – потому что запаниковал и чуть не проглотил сигарету. И, конечно, это было видно. Если только этот инопланетный принц вообще смотрел в мою сторону. Я не понимаю, что он делает в нашем мире и почему вообще ступает по одному с нами, простыми смертными, тротуару. А именно: что такой мажор забыл в нашем маргинальном районе и почему пешком ходит, а не на тачке до парадной. Он, несомненно, не беден, и он просто недопустимо красив. Смотрится среди нашего антуража словно экзотический цветок в грязи или колибри, которой вздумалось пастись среди воробьев. Нужно быть реалистом и отдать себе отчет – мне там ничего не светит. Не стоит и фантазировать. Думаю, он меня даже не заметит. Если бы заметил, никогда не обратил бы на меня внимания. Я слишком никакой. Ни роста, ни харизмы. Волосы цвета никакущего. Может, покрасить, кстати, опидараситься? Глаза никакущие, у людей там оттенки какие-то, переливы, сияния… Ага, мне же досталось самое лучшее – просто карие зенки, даже линзами их не украсить. И эти плебейские веснушки. Все люди как люди – загорают летом, я же покрываюсь этой блядской рябью, словно мусором, и ни один отбеливающий крем: будь он пиндосский, свареный по космическим технологиям, или азиатский, замешанный на сперме летучих мышей, крови неродившихся младенцев и остальной магической поебени, ни разу не осветлил эту дрянь хотя бы наполовину. Спасибо, хоть кремы от загара как-то работают. Так что мне лучше со своими выдающимися данными и не приближаться.

Но – в то же время уже понимаю – хочу увидеть его еще. Мне же никто не запретит смотреть на цветок или на колибри, если она летает у меня перед носом? Так? Буду смотреть.

___________

Следующий день удачи не принёс, и Пашка поплелся домой, выслушав в трубку очередной вопль от Глеба о том, где его носит. С чего обычно индифферентный Глеб заинтересовался его местоположением, Паша понял не сразу. Увлеченный своей шпионской сагой, он совсем забыл о том, что они планировали поход в кино.

___________

24 марта.

Работа в салоне.

Новая личная жизнь ходит мимо и не знает о моём усиленном слюноотделении, а старую я, похоже, сам проебу. Опять ждал своего колибри, забыл про кино, опоздал домой. Глеб на меня, конечно же, наехал и весь сеанс мы сидели надувшись, как два сыча, и жевали попкорн каждый из своего ведра. Фильм говно, день говно.

25 марта.

Работа в салоне.

Сегодня дежурил с большим энтузиазмом – домой категорически не хотелось. С таким настроем просидел бы дольше, да только, похоже, орхидея моя была против того, чтобы я отморозил все свои важные детали на этой долбанной скамейке. В этот раз увидел его издалека. Глаз не отводил и сидел-покуривал, разглядывал пришельца на всем протяжении его дефиле. Не понимаю. Не понимаю! С таким еблом и осанкой он мог бы как в песне – жить на Манхэттене. Становится понятно – раз ходит тут – значит, либо живет рядом, либо кого-то навещает. Время и ноут в сумке говорят о том, что чешет он с работы. Явно от метро. Хотя… Все может быть совсем не так. Почему без машины? Что, еще не насосал? То есть на шмотки брендовые и сумки каждый раз новые – уже да, а на тачку – еще нет? Определенно, хочу знать о нем, хочу на него смотреть. Чувствую себя полным кретином, но решил не отказывать себе в своем маленьком вечернем аттракционе. Посмотрю на него пока.

_____________

Следующие несколько дней, за исключением выходных, Пашка добросовестно нес вахту у своего подъезда. Он выучил всех соседей, их детей, собачников и примерное время их передвижения вдоль дома, и почти каждый день наблюдал то, чего, собственно, и ждал. Неземное фантастическое видение трансформировалось за эти дни в его сознании в образ вполне реального человека из костей, мяса, кожи и всего остального, из чего состоят люди, но собранного в каком-то уж больно правильном порядке. Человек, поразивший Пашкино воображение, был молод, ему нельзя было дать больше тридцати, высок и действительно по-журнальному красив. Высокий лоб, тёмные четкие брови с мужественным, в то же время изящным, изгибом, длинный правильный нос, правильные губы, правильный подбородок – весь как с картинки, правильный, хоть сейчас бери и ставь его на обложку мужского журнала, сэкономив на фотошопе. Русые, аккуратно постриженные на висках, волосы вверху были значительно длиннее и лежали чуть выгоревшей волной; подобные вольности в прическе, да и во всем его облике, говорили о том, что простым офисным червем этот человек быть не может. Пашка не уставал восхищаться недоступной красотой, невольно дорисовывая в своем воображении картинку такого же правильного тела. За почти две недели наблюдений он уже так привык к ежевечернему ритуалу, что бежал на дежурство как на крыльях, а в случае, если свидание не состоялось, шёл домой, словно крылья ему подрезали. Каждый раз, узрев мимолетно свое наваждение, он записывал в секретном блоге все, что он видел, стремясь не упустить ни единой детали, запомнить каждую мелочь, впитать, впустить в себя, насладиться всем, что было доступно. Как бы не походило Пашкино увлечение на манию, он вполне здраво рассудил, что это лишь игра, что нельзя позволить себе придумать больше чем есть, иначе из азартного приключения и забавы это все может перетечь в густое липкое болото очередной бесперспективной влюбленности и разочарования.

Как завершать приключение, к какому финалу приводить свою игру, в которой второй участник понятия не имел о отведенной ему роли, Пашка пока не думал. Ответ на еще не поставленный вопрос подкинул сам объект наблюдения.

___________

6 апреля

13.30 Мария Николаевна с Петроградки. Стрижка окраска.

16.45 Леночка, Катина подруга. В.О. 5-я Линия. 97-162

18.30 Эльмира. Большая Посадская.

За день ухайдокался, еле успел к часу икс. Признаюсь, чуть ли не скачками мчался к парадной, со стороны это должно было выглядеть забавно, уселся и принял непринужденную позу, словно меня тут давно сидело. Закуриваю. Через несколько минут – вижу, идёт. Смотрю прямо на героя не моего романа, уже привычно изучаю, глаз не отвожу. Давно решил для себя, что смысла мне смущаться нет. Смущается тот, кто на что-то рассчитывает, но боится быть отвергнутым. Я же не боюсь, потому что по всем параметрам не моего полёта эта птица. Мне даже шанса быть отвергнутым тут не представится.

Подходит ближе, вынимает наушник и смотрит на меня. Я уже впечатлен. Небывалое внимание к моей персоне. Но на этом мои невероятные приключения не закончились. Подошел ко мне вплотную и стрельнул сигарету, словно мы каждый вечер курим вместе, причём именно мои. Уселся рядом. Молчит. Ну и я молчу. А мне что, есть что сказать? Да, конечно, у меня ровно сто пятьдесят восемь вопросов к его загадочной личности, но мама меня учила вежливости. Я даже смотреть прямо на него не могу, хотя еще полминуты назад думал, что, говно-вопрос, изучу объект на максимальном приближении. Смотрю только на руки его. Красивые кисти, длинные пальцы, а сигарету держит как-то коряво. Он что, обычно не курит? Краем глаза вижу, выдыхает дым и вдруг говорит так обыденно, голосом усталым, но приятным, бархатистым. Хотя с моим-то фанатизмом, мог ли мне не понравиться его голос?

___________

– Ну, и долго?

– Что? – изумился Пашка, будто не понял о чем вообще его спрашивают.

– Долго будешь следить за мной?

– Я?! Следить?! Я вообще-то тут живу. Вот в этой парадной.

– Не прикидывайся. Я что, выгляжу таким идиотом?

– Нет. На самом деле ты выглядишь так, что это я сижу тут каждый вечер как идиот. – Пашка вдруг расслабился и посмотрел на своего визави, уже не стесняясь разглядывать каждую черточку на его лице. – Ты охренительный, от тебя глаз не оторвать.

– Ну надо же! Потрясающий комплимент! А я всю жизнь считал, что я мышь серая. Ты открыл мне глаза, – незнакомец устало ухмыльнулся. – Скучно, юноша, скучно и стереотипно.

Паша изо всех сил старался не отводить взгляда, придав выражению лица как можно более нахальный вид, и очень надеялся, что не выглядит так, будто он тужится. Внутри все нервически дрожало. Вероятно, он все же тужился, потому что ничего в ответ произнести так и не смог. Незнакомец поднялся со скамейки, посмотрел на Пашку сверху вниз и немного помедлив произнёс:

– А насчет твоих пламенных взоров: уясни себе – я не по вашей части. Я с девками сплю. Парни меня не интересуют, а если бы интересовали, поверь, у меня было бы из кого выбрать, – он выкинул едва докуренную до середины сигарету и собирался уже зашагать восвояси, но Пашка вдруг отмер:

– Что, высказался, умник? Я на личности не переходил. И не сказал тебе ничего ни обидного, ни оскорбительного. А стереотипно то, что каждый сноб с красивой мордой внутри либо пустой, либо гнилой. Не стоит и палочкой тыкать.

Пашка брезгливо стряхнул пепел с сигареты и отвернулся. На этот раз в сторону своего незнакомца он больше не посмотрел, а тот лишь хмыкнул, поправил сумку на плече и продолжил свой путь в прежнем направлении.

========== часть 2 ==========

Вот так. Все же моя романтическая вахта принесла неожиданный результат. Можно даже сказать – это почти победа. Мне предоставился шанс быть отвергнутым. Правда, отказ опередил все остальные стадии процесса. И знакомство и предложение. В конце концов, я что, теперь предам идеал чистоты чёрных лестниц и снова переползу курить на балкон? Ничего подобного. Скоро весна и я имею право сидеть на своей скамейке когда захочу. Пошёл он. Придурок, все-таки. В первый же день, еще тогда, ведь он закатил глаза так, словно вместо меня на его пути стоял говна кусок. Надо понимать! Не бывает по Чехову, когда все в человеке прекрасно. Должно быть, но не бывает!

Последней каплей в моём унижении стало то, что я увидел в зеркале: всю дорогу от Эльмиры по запаре ехал с заколочкой в волосах. С ней же и на скамейке поджидал своего кумира. Старался не выглядеть идиотом с розовой «Хэллоу Китти» на челке. Ну чо, возможно, он даже запомнит такой уникальный образ. Хотя, мне похрен.

__________

День за днём Пашка продолжал нести свою упрямую и бессмысленную вахту. День ото дня погоды становились все приветливее, и зависать на скамейке можно было уже вполне оправдано. При этом возросла и конкуренция. Бабки и местные алкоголики с успехом делили первенство, гоняя друг друга и не беря в расчет Пашкино увлечение. Ему пришлось переместиться ближе к тротуару на низенький железный заборчик, выкрашенный лохматой грязно-черной краской. Заборчик этот ограждал плешивый после зимы газон, и теперь в те дни, когда Пашкин экзотический цветок все же появлялся, он был вынужден проходить в непосредственной близости от наблюдателя. Он вышагивал мимо все также не глядя на Пашку, а тот все также разглядывал прохожего, но уже не пряча взгляд и с видом вполне нахальным.

Павел сам уже не раз думал о том, что бессмысленное увлечение пора сворачивать, что, в конце концов, он выглядит глупо и ничего кроме раздражения добиться в ответ не сможет. Спрашивал себя, а хочет ли добиться чего-то в действительности – ответ оказывался вполне ожидаем: на самом деле никакого развития этих “отношений” Пашка и не ждал. Ему ясно дали понять, что к чему, так что даже места для фантазий не осталось, а в чудеса верить охота была отбита давно, задолго до появления прекрасного видения. После состоявшейся перепалки Пашка быстро перестал вздыхать о неизвестном прохожем в романтическо-платоническом ключе, остались только легкая горечь разочарования и удовольствие от созерцания картинки.

Соскочить сразу после того, как его отшили, не хотелось, словно признать, что единственной причиной было желание познакомиться, а потом Пашка снова втянулся, как будто и не было неприятного объяснения. За несколько дней царапающие обидно душу слова подстёрлись, первая злость прошла, все встало на свои места, да и незнакомец продолжал фланировать мимо как ни в чём не бывало. Пару раз Пашка сам опаздывал к месту дежурства, и в душе его разливалась жгучая досада на себя, на клиентку, задержавшую его, на транспорт и пробки – все это говорило, что бросить в одночасье он не сможет. Убедив себя, что причина продолжающихся наблюдений – это лишь спортивный интерес и врожденная тяга к прекрасному, Пашка продолжал вечерние бдения, и продолжал бы их, наверное, еще долго, если бы не обстоятельства, которые от него зависели лишь отчасти.

__________

22 апреля.

15.00 Мария Викторовна,

18.30 Леночка, с Петроградской.

20.00 Надежда Степановна – все по полной программе, как всегда запустила все, утром улетает в очередной Парижопль, нужно делать голову, умоляла, чуть не плакала, двойной тариф. Согласился. Дело не в тарифе, мне эта пятерка погоды не сделает, но больно уж клиентка хорошая. Кто, если не я? Предупредил Глеба, что раньше полуночи не появлюсь.

Что ж за блядство такое! Все ведь было. Плавали, знаем, да что ж так больно-то каждый раз?! Так тупо, пошло, опереточно. За все эти дни, недели уже, выскочил курить на улицу не потому, что ждал его, а потому, что нужно было курить, нужно на улицу, нужно вон, вон оттуда. Курил, боялся разреветься… Как назло: идёт. Заметил его издалека и сразу понял: не хочу. Не хочу видеть его. И не хочу, чтобы он заметил меня, моё состояние, мои дрожащие руки… Конечно, он не следит за мной так, как я за ним, и мне, по сути, все равно, что он может подумать, это никак его не касается, просто не хотел пачкать свою колибри воробьиным дерьмом. Знал, что больше не вернусь сюда, вот только поднимусь последний раз собрать вещи, и все. Эта страница закрыта.

__________

Поздно ночью Павел вернулся в свою однушку на другом конце города. Квартира досталась ему от бабки, и ремонта в ней не было ровно с тех времен, когда внучек еще и в проекте не стоял. Последние жильцы съехали пару месяцев назад, и он просто не успел найти новых желающих на эту берлогу, ставшую за несколько лет сдачи внаём еще более обшарпанной. Теперь это было скорее удачей, в противном случае переться на ночь глядя было бы вообще некуда. Ужас положения заключался в том, что в этот приют убогого чухонца нельзя было пригласить даже самых непритязательных клиенток. А платить за выездное обслуживание готовы далеко не все. Это означало, что придется потерять часть курочек, регулярно несущих золотые яйца. Работать для них мальчиком по вызову по домашним тарифам не хватило бы ни сил, ни времени.

Руки опускались. Пашка сидел на хроменькой табуреточке и не мог решить, чего он хочет больше – плакать или спать. Подумал и сперва рассудил, что спать – более мудрый выбор. Но когда обнаружил, что в чужой, по сути, квартире, грязной, и с матрасом, на котором живописные пятна разного возраста наплывают друг на друга, нет и не может быть чистого постельного белья – все-таки почти расплакался.

Через несколько минут собрался с духом и вышел в направлении круглосуточного мегамаркета, где можно было разжиться всем необходимым на первую ночь.

Пашка шёл по ночным дворам, знакомым с детства, давился очередной сигаретой на голодный желудок и старался ни о чем не думать. Не думать о том, как пытался орать Глеб в ответ на Пашкино красноречивое молчание, когда он, войдя, первое, что увидел – была спина его, теперь уже бывшего, бойфренда, склонившегося над кухонным столом, и две, раскинутые по обе стороны от неё, женские ноги в чулках. Не думать о том, как теперь придётся перекраивать свою рабочую сетку, как отменять уже расписанные на неделю вперед визиты. Всё это было сейчас не так важно. Важно было ощущение очередного финала, накрывшее Пашку с головой. Он не знал, как проснётся завтра, и как начнёт следующий день, не знал, как он станет теперь ждать приближающееся лето, как сможет провести это лето в своей отвратительной конуре. Совсем не знал, как сможет когда-то начать новые отношения, это сейчас казалось совсем уже невероятным. Все, к чему привык Павел за долгое время, все то, что давало ему ощущение уюта, стабильности и собственной нужности, обрушилось в один миг. И уж конечно, он не знал о том, что его экзотический цветок, его безымянный прекрасный прохожий все-таки видел, с какой досадой Пашка бросил недокуренную сигарету, как поджал губы, как, едва заметив его, отвел глаза и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, решительно взбежал на крыльцо парадной. Прохожий едва заметно нахмурился и прежде чем продолжить свое привычное дефиле простоял пару минут, глядя на захлопнувшуюся за Пашкой железную дверь.

Следующие несколько недель в Пашкиных записях не было ни единого лирического отступления. Только сухие рабочие записи, только напоминания о необходимости встретить доставку, рабочих, суммы расплат за ремонт, сканы чеков и договоров. Он основательно взялся за свои сорок семь квадратных метров, справедливо решив, что чем скорее закончится ремонт, тем скорее он снова сможет брать работу на дом. По ходу разгрома в квартире он ютился то в кухне, то в комнате, перекладывая матрас в зависимости от того, где сейчас меняли пол или красили стены. Когда же суета с ремонтом, наконец, закончилась с отставанием от графика почти на месяц, Пашка свободно вздохнул, войдя в посветлевшую, повеселевшую квартиру, матово лоснящуюся стильной обновой. Относительная радость от перерождения жилища была недолгой. Когда вечера и редкие выходные дни перестали быть загружены вознёй с ремонтом, снова вернулось ощущение тотального одиночества и пустоты. Между тем незаметно настал июнь, а лето, всегда такое любимое и долгожданное, не дарило в этот раз и доли того стабильного счастья, что Пашка неизменно испытывал в ожидании ночных вылазок за город, купания в озёрах и простой возможности не мерзнуть вечером на скамейке…

Скамейка.

Наверное, последним приятным воспоминанием, связанным с прежним адресом, была скамейка у парадной. Паше нравилось просиживать на ней в ожидании. Гадать, появится ли его колибри в этот раз. Само это ожидание было каким-то радостным и таким привычным. Пашка давно понял, что скучает. Нестерпимо скучает по той частичке своей личной жизни, что оставил там. И это был ни разу не Глеб. О нём Паша не вспоминал совсем. И не потому, что как-то специально заставлял себя забыть. Просто обман всегда был для Пашки той густой и липкой гадостью, которой легко можно было замазать что угодно хорошее. Тем более такая пошлая, словно сцена из старого анекдота, измена. Он просто больше не видел Глеба, вместо него образовалось одно отвратительное пятно, которое уже не оттереть и не отмыть. Пашка вспомнил своего инопланетянина и заскучал по нему. По тому, как вздрагивало в груди при виде его. По тому, как было хорошо просто дождаться и понимать, что день прошёл удачно. По единственному реальному ощущению, приятному и стабильному, несмотря на то, что возникало оно от встречи с почти вымышленным персонажем.

Паша сам не заметил, каким легким оказался привычный путь до его старого дома, где он жил с Глебом и где дежурил у парадной. Ноги сами собой принесли его туда, и даже увесистый профессиональный чемодан со всеми его девайсами не оттягивал руку. В самый последний момент Пашка вдруг опомнился, он не знал, живет ли Глеб до сих пор тут, что с ним и с кем он. Ни на один звонок от бывшего Павел ни разу не ответил, а все его письма автоматически оправлял в корзину. Последнее, что пришло в голову, что Глеб может увидеть его и решить, что Пашка пришёл проситься обратно. Не сбавляя шага, он проследовал мимо ставшей когда-то родной скамейки, надеясь только, что вечные бабки не признают его и здороваться не придётся. Поразмыслив пару секунд, Пашка направился туда, где за волшебным туманом перекрестка скрывался обычно незнакомец. Дальше он никогда и в мыслях не имел следить за ускользающим видением, все-же он не маньяк, хотелось, по крайней мере, на это надеяться. Пришлось полагаться на интуицию, которая подсказывала самое лёгкое решение: просто пересечь улицу и осесть где-то за перекрестком. Совершенно другой квартал, Глеб или кто-то из соседей едва ли могут оказаться здесь. Пашка прошел еще метров тридцать и, укрывшись в тени такого же точно, как и его бывший, типового дома, притулился на газонном заборчике, о том, что и заборчик точно такой же – типовой – сообщила его задница, безошибочно вспомнившая прохладу и жесткость железной перекладины. Закурил. Всё в чужом квартале было похожим, но каким-то совсем другим, кроме того, деревья отчаянно зеленели, картинка никак не походила на то, что привык видеть Пашка в ожидании своего незнакомца. Он просидел уже, наверное, минут двадцать и окончательно убедился в том, что магия места не работает. Что высиживать здесь не приятно-волнующе, а как-то тупо и совершенно неуместно. Он уже собирался уходить, тем более что время перевалило за полдесятого, когда увидел знакомый силуэт. Пашка обомлел. Приехал, чтобы увидеть его снова и оказался совершенно не готов к встрече. Он был так же прекрасен и даже немного загорел, что не укрылось от Пашкиных внимательных глаз. Рассекал в узкой рубашке цвета густой морской волны и тёмно фиолетовых чиносах, ни дать ни взять оперенье райской птицы! Что удивительно, он замер на секунду при виде серенькой фигуры, сгорбившейся на заборчике, а потом всего за несколько мгновений произошло столько стремительных и совершенно поразивших Пашку событий, что он не успел даже открыть рта. Незнакомец решительно направился в его сторону, подойдя, закинул свою сумку на плечо, подхватил Пашкин чемодан и коротко скомандовал: