Текст книги "Don't burn out (СИ)"

Автор книги: MasyaTwane

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

И правда, перед Гарри высился вычурный забор чужой территории. За ним в густом саду светили редкие фонарики, и их свет играл на тёмной глади бассейна с отражением летних звёзд. Луи обхватил пальцами металлические прутья, завитками уходящие вверх, и на окрашенном в чёрное железе они оказались бледными, почти белыми.

– Давай за мной, – воскликнул Луи и ловко вскарабкался вверх.

Не раздумывая, Гарри последовал его примеру: он крепко держался за прохладный металл и каждый раз, когда нога теряла опору или соскальзывала вниз, сердце в груди сжималось в ожидании падения. Вопреки всем страхам, он смог долезть доверху.

– Это же незаконно, да? – перебарывая закручивающуюся воронку восторга в груди, спросил подросток.

Томлинсон заговорчески подмигнул и спрыгнул. Будто кот, он приземлился внизу, грациозно и ловко. Темнота съела краски его одежды, оставив лишь силуэт и тихий звук дыхания.

Неуверенный, что сможет повторить трюк Луи и не сломать себе ноги, Гарри перевернулся, вновь сжал пальцы на железной ограде и, осторожно переставляя ноги, сполз вниз тем же способом, которым залезал.

– Ты прав, мы нарушаем закон, – шепнул Луи.

Как только ступни Гарри оказались на земле, тот прижал подростка всем телом к забору, не оставляя шанса вырваться. Ладони скользнули по бёдрам, губы оказались прижаты к затылку, и от чужого горячего дыхания кожа покрылась мурашками.

Туман окутал сознание, сгустил кровь. Ни он, ни Луи не пили алкоголь на вечеринке, но эйфория захлестнула, потопила в волнах бушующего желания все разумные мысли. Последний раз мелькнуло соображение о том, что они ступили на опасную, безрассудную дорожку, что стоит остановиться, пока не поздно.

Звук чужого сердца, тот же хаотичный стук, что и у собственного, запах кожи – даже если бы хотел, Гарри уже не мог остановиться. Страсть победила. Проповеди отца Наварро, коим подросток следовал много лет, утратили смысл. Из целостных законченных уроков они превратились в хаотично мелькающие в подсознании слова.

Грех, похоть, заблуждение, неосторожность, слабость, огонь, ад, смерть.

Все они слишком быстро сгорели под напором губ Луи, когда он перевернул Гарри к себе, прижался к его рту, словно стараясь выпить из него жизнь глубоким поцелуем.

– Ты правда имел в виду то, что сказал?

Также внезапно и ошеломляюще, как Луи начал целовать его, он отступил. Губы больше не терзали рот подростка, руки исчезли с его бёдер. Гарри, всё это время державший веки плотно сомкнутыми, распахнул глаза. Ничего не изменилось: вокруг царила тьма, нарушаемая лишь тихим дыханием Луи.

– Потому что… я тоже.

Медлительный голос – нереальный и тягучий, словно звучащий завиток дыма, – сочился из густой, чернильной тьмы. И Гарри потянулся за ним, за этим сладким голосом, что стал его наваждением за три весенних месяца.

– Да.

Это был ответ на все вопросы. Гарри не нужно было видеть, он чувствовал улыбку Луи, поэтому сам потянулся, взял дрожащую руку в свою. Мысли о нравственности собственной души порядком надоели, и этой ночью, первой ночью лета, существовало только сейчас.

Уверенный в собственных желаниях, так легко принявший решение, которого никогда не мог бы от себя ожидать, Гарри сам повёл Луи вглубь чужого сада. Туда, где в неясном свете фонарей блестела чёрная вода.

– Твоя кожа такая белая, – всё так же тягуче произнёс Луи. Он поднял руку Гарри, чтобы языком коснуться запястья, и от этого пошлого, влажного прикосновения щёки подростка обдало кипятком румянца. – Я вижу твоё смущение. Оно алое. Его можно заметить тут, в сплетении вен.

Кровь прилила не только к лицу, и по мере того, как Луи прослеживал, почти читал его волнение, касался языком узлов вен и артерий, деликатно обвивающих запястья, Гарри плотно сжимал губы, борясь с позорными стонами.

– Ты весь дрожишь, – улыбнулся Луи и глянул снизу вверх своим тёмным взглядом, в котором для Гарри перемешались ад и рай. – Присядь.

Даже кивнуть не успел подросток – требовательные руки Луи усадили его на светлый шезлонг. Гарри откинулся на спинку, нагретый, словно воск под грузом своего собственного гипнотического изнеможения. Влага от прикосновений языка подсыхала на тёплом ночном ветерке, а Луи уже касался шеи, сводя с ума ещё сильнее.

– Такой сладкий, нетронутый, – осенними листьями шелестел его шёпот по коже. – И весь мой.

Ночь сходила с ума. Сводила с ума. В поднявшемся ветре растрепались волосы, и Гарри прикрыл глаза, спасаясь от непослушной чёлки. В абсолютной темноте собственного сознания он полностью сконцентрировался на тёплых руках Луи, изучающих его тело. Они едва касались кожи, порхали, словно бабочки.

– Моя драгоценность, – в бреду, заплетающимся языком продолжал причитать Томлинсон. – Кристально-чистая.

Обезумевший, он будто не мог насытиться кожей Гарри – касался руками и языком, целовал всюду, куда был способен дотянуться. Такая жажда льстила подростку. Это дикое желание пробивало стену за стеной, выстроенные семьёй и церковью, разбивало ледяное целомудрие, в попытках добраться до скрытого в глубине огня.

– Луи, – вырвалось стоном. Нуждающимся и сломанным.

И тут же чужой рот накрыл сверху, язык скользнул внутрь. Томлинсон звонко застонал, не отрывая своих губ, и перекинул ногу через лежащего на шезлонге Гарри. Вес его тела приятной тяжестью лёг на бёдра.

– Ты сводишь меня с ума, – хныкающим тоном пожаловался Луи. Он отстранился, а когда завороженный Гарри потянулся следом, тот упёрся ладонями подростку в плечи. – Мы должны обсудить то, что происходит.

Но глядя в мутные, потерянные глаза Луи, на его припухшие вишнёвые губы, Гарри не хотел говорить.

– Пожалуйста, – попросил он, одним словом надеясь донести до Томлинсона насколько сильно он нуждался в продолжении. И тут же с придыханием добавил, видя, как парень над ним неуверенно ведёт плечами. – Я люблю тебя, и хочу быть с тобой сейчас. Самым интимным и сокровенным из способов.

– Грех, Гарри, – покачал головой Томлинсон. Ладонью он погладил горячую, всё ещё пунцовую от румянца щёку. – Не могу избавиться от мысли, что ты церковный мальчик. Ты можешь пожалеть утром.

– Никогда, – выдохнул Гарри.

Может быть уверенность, которой были наполнены покинувшие его рот звуки, убедила Луи, или он так же, как и Гарри, был за гранью и не смог остановиться. Подросток очень хорошо видел в тусклом свете садовых фонариков, как голова склоняется к плечу, и влажный язык облизывает бордовые губы, и подобно кукле, без возможности пошевелиться, словно лишившись костей, лежал под Луи. Разряды электричества прошивали тело насквозь, и мышцы внутри содрогались: пальцы на ногах поджимались и пресс свело судорогой, но внутренние органы казались расслабленными и обмякшими.

Все, кроме одного.

– Чёрт возьми, – удивлённо прошептал Луи, когда его неловкое сопротивление пало под натиском уверенности Гарри. – Я хочу тебя больше всего на свете. Я никогда никого так не хотел.

Может, если бы он был более настойчивым, действительно требовал то, что ему, казалось, так необходимо, может тогда Гарри овладел бы страх. Сковал пальцы льдом и сжал лёгкие в снежный кулак. Но Луи всем своим видом выказывал огонь, распалял поцелуями, и вдруг останавливался, просил одуматься. В момент, когда грешные губы Томлинсона произнесли “церковный мальчик”, Гарри взял на себя смелость столкнуть их обоих с края.

– Как это будет? – спросил он, с трудом формируя собственные мысли: они растекались жалящими медузами на ладонях, почти физически больно сопротивляясь попыткам разума взять контроль. Голос низкий и грубый, будто сорванный криками, показался чужим.

– Я сделаю тебе хорошо.

Последовал поцелуй в щёку, и губы заскользили вниз, к шее. Гарри выгнулся, запрокинул голову навстречу этой ласке. Ловко стянув с него футболку Луи тут же прикусил кожу на плече. Ниже, на груди. Подросток охнул, глядя сверху вниз в светлые блестящие глаза, когда ровные белые зубы сомкнулись вокруг его соска.

– Чёрт, – завороженно выругался Гарри. – Сделай так ещё раз.

Подчиняясь приказу, Луи тут же повторил действие со вторым. Рука скользнула по животу вниз, тёплые пальцы пробежались вдоль пояса джинсов. Весь сжавшись в предвкушении этого запретного прикосновения Гарри едва дышал. Луи нагло улыбнулся и потянул молнию вниз.

Паника вспорхнула над кожей, и Гарри заволновался, почувствовав близость, но отливающие серебром, влюблённые глаза Луи развеяли зачатки сомнений. Томлинсон отстранился, чтобы расстегнуть на себе кофту.

– Будет по-честному, если мы будем в одинаковом положении.

Избавляясь от одежды, он не отрывал взгляда от Гарри, почти не моргал, как будто боялся, что если прервёт этот контакт хоть на секунду, то подросток в ужасе сбежит. Но Гарри бы не побежал. Вес тела Луи на его бёдрах был сильнее любых, самых сильных оков.

Когда Луи пальцами потянул футболку вверх, и светлая ткань поползла, оголяя всё новые, скрытые до этого участки кожи: мышцы пресса, пупок, едва заметную полоску редких волос, уходящую под спущенные вниз бёдра, уже Гарри не смог оторвать взгляд. Он пожирал этот новый для себя вид Томлинсона. Тугой импульс скрутил его тело, и бёдра напряглись под Луи.

Должно быть это выглядело попыткой остановиться, потому что Томлинсон наклонился, упёрся рукой в шезлонг возле головы Гарри, и его шёпот звучал приглушённо, почти умоляюще.

– Передумал?

– Нет, – в подтверждение Гарри толкнулся вверх, и впервые почувствовал силу желания Луи. Твёрдый, горячий. Жар чувствовался даже сквозь ткань штанов. – Просто немного струсил.

В горле пересохло от этого неловкого признания, от понимающей улыбки Луи.

– Я всё сделаю сам, – уверенно произнёс Томлинсон и поднялся на ноги, чтобы избавиться от остатков одежды.

Гарри сжал пальцы в кулаки, борясь с желанием дотронуться, помочь плотной ткани соскользнуть со стройных ног. И к собственному удивлению не почувствовал смущения, когда Луи освободился от белья, лишь пожирающую необходимость. Коснуться, попробовать на вкус, получить.

По ухмылке Луи было видно, насколько плохо Гарри удаётся скрывать свои чувства. Горящее на лице восхищение, приоткрытый рот, застывшие в волнении глаза – всё это значило лишь одно. Возьми меня – кричало тело Гарри, и душа, забывшая в беспамятстве страсти обо всех принципах и моралях, вторила ему.

– Ты такой красивый, – вытянул Гарри руку. Он успел заметить, как нервно тряслись его пальцы, а в следующее мгновение Луи уже сжал его кисть в своей ладони и приблизился.

От него шёл жар. В темноте ночи тело будто светилось молочного цвета аурой, добавляя нереальности происходящему. Гарри не мог оторвать влюблённых глаз.

Поцелуй, который Луи оставил на его раскрытой, вспотевшей от волнения ладони, был целомудренным и полным нежности. Тлеющий.

Следующий, в пупочную впадинку – игривым. Когда Луи наклонился и свет фонарей скользнул по его спине, Гарри не удержался: поднял руку и провёл кончиками пальцев по выпирающим позвонкам. Словно кот, Томлинсон потёрся щекой о его живот, и подросток почувствовал щекочущее ощущение глубоко в костях.

Оно тут же превратилось в пошлое, стучащее в висках желание – под испуганный выдох подростка Луи расстегнул джинсы и стянул их до колен. Сухая тёплая рука легла на твёрдый, давно готовый к действиям член, и слегка сжалась.

– Святой Боже, – выдохнул Гарри, когда новое, доселе незнакомое ощущение овладело телом, ударило сладостью по всем рецепторам.

Никто не обратил внимание на святотатство, так неправильно и противоестественно сорвавшееся с целомудренных губ.

– Ты когда-нибудь дрочил? – спросил Луи.

Стыд появился на кончиках ушей, ярким румянцем и пополз вниз. Почему-то слова Луи были гораздо сокровеннее, чем его рука на члене.

– Нет, – кашлянул Гарри.

– Я не слышу, дорогой, – по-кошачьи улыбнулся Луи, и сделал то, чего Гарри никак не ожидал. Он наклонился и обхватил головку губами.

– Чёрт, – на вдохе произнёс Гарри и выгнулся всем телом навстречу прикосновению губ. – Нет… я, нет…

Внутри было влажно и горячо. Гарри чувствовал, как пульсирует кровь в нём, как в кончиках пальцев дрожит волнение. Тьма поглотила весь мир, звуки исчезли, и единственное, что было слышно – влажный звук, с которым член исчезал у Луи во рту.

– Я не могу… я не справлюсь.

– Хочешь кончить? Уже?

Глаза Луи выглядели такими наивными, когда он задавал этот вопрос: брови чуть приподняты, губы блестят от слюны, в ресницах застыли капли влаги. Всё происходящее, такое волшебно приятное, такое порочное и запретное, заставляло Гарри чувствовать себя взрослым. Детство будто растворялось в ночи, и такими далёкими казались страхи и опасения.

– Нет. Нет, я хочу тебя, – потянулся Гарри за поцелуем. – Всего тебя.

Но Луи отстранился, перехватил вытянутую руку за запястье.

– Как думаешь, ты сможешь дать мне пару минут? – его пальцы пережимали тонкие переплетения вен, и возбуждение, которое, казалось достигло апогея, вновь всколыхнулось, выплеснулось на новый уровень. У Гарри кровь зашумела в ушах.

– Для чего? – заплетающимся языком смог спросить он.

– Чтобы не было больно.

И не вдаваясь в подробности Луи склонился ниже, чтобы поцеловать вновь.

Несмотря на лёгкую ноющую боль в припухших губах Гарри ответил: приоткрыл рот и впустил чужой язык внутрь. Он был каменно-уверен, что не смог бы насытиться вкусом Томлинсона даже спустя сотню лет.

Голова закружилась сильнее, и Гарри потерялся в пространстве: не существовало больше ничего, кроме физических ощущений. Луи что-то говорил, то ли шептал, то ли жужжал. Это жужжание, такое тихое и близкое к его ещё, что Гарри ощущал вибрацию во всех потайных точках.

Пока Луи распадался на части полулёжа на его теле, делая что-то, что заставляло его хныкать и дрожать, а губы бездумно шевелиться и шептать глупости, Гарри смотрел вверх. Луна была полная. Бледная и светлая. И на фоне тёмного неба выделялась крупной блестящей монетой.

Но Луи… Луи был подобен мощному лучу света, пробившемуся сквозь сумрак ночи. Он завораживал и околдовывал. Глядя на его трепещущие ресницы Гарри хотел коснуться их губами, снять скопившуюся влагу солёных слёз, но отчего-то всё не мог трансформировать своё желание в действие. Мог лишь принимать содрогания чужого тёплого тела на нём, хаотичные касания кожи и редкие, случайные поцелуи.

Сердце ёкнуло, когда Луи вдруг замер, откинулся назад. Гарри лежал под ним, придавленный и обездвиженный, облизывал пересохшие в волнении губы – в ловушке дьявольски мягкой, но порочной улыбки.

– Я люблю тебя, – промурлыкал Луи.

Затуманенный новыми наслаждениями мозг успевал обрабатывать информацию – Гарри смотрел, как Томлинсон облизывает его готовый взорваться от сексуального напряжения член, видел капли поблёскивающей слюны, наблюдал, как медленно он переносит вес на руки, приподнимаясь, и никак не мог понять. Пока не оказался внутри тела Луи. Со звуком лёгкого шлепка влажной кожи пришло ощущение: палящий жар и тугое давление. И вместе с тем самое сильное удовольствие, которое Гарри себе даже никогда не представлял.

Словно в одночасье он оказался в раю.

Луи замер, прислушиваясь к творящимся в своём теле ощущениям. Ночь сгустилась в этот миг абсолютной, оглушающей тишины. Паузы, такой ненужной и нежеланной. Гарри, будто дикое животное готов был рычать и царапаться от ощущения неумолимой необходимости двигаться.

Но Луи держал под контролем эти странные, лишающие Гарри разума ощущения. Он обвёл бёдрами неполный круг, как раз в то мгновение, когда подросток готов был взорваться от нетерпения. И он взорвался, но уже снопом искр пронзающего удовольствия, захлебнулся в разрывающем ночь крике.

Невозможность сделать хоть что-то превратила Гарри в игрушку, в пустого мапета, которого покинула хозяйская рука, и он лежал на шезлонге с широко открытым ртом и принимал.

Движения Луи не были медленными и сладкими, нет. Он начал с отрывистых и ритмичных, чтобы растоптать волю Гарри с первой секунды, лишить любого шанса на ответ. На участие. Пассивность и безвольность подростка принимались им, как комплименты. Это блестело в полуприкрытых глазах, во влажных приоткрытых в улыбке губах.

Не было стыда, не было страха оказаться в глупом положении или быть непонятым, поэтому, когда в теле начался внезапный шторм, это вооружённое восстание органов чувств против холодности разума стало набирать обороты, Гарри взмолился:

– Позволь мне кончить!

– Да?

Луи перехватил взметнувшиеся вверх руки, переплёл их пальцы. Крепко, что сама смерть не смогла бы разрушить эту связь. Единение чувствовалось в каждом вдохе, в каждом синхронном ударе сердца. Сквозь влажное прикосновение рук Гарри почувствовал, как финальные вибрации распространились через ладонь и по руке, в грудь, проникли в отчаянно застучавшее сердце. Тайное, сокровенное касание, интимное, как внутреннее беспокойство, как взросление, пронизало его грудную клетку и спустилось к бёдрам. И… ещё глубже.

Не успевший сформироваться вдох, последняя бессильная попытка сопротивления – мускулы свились в тугие комки, как у животного в последней стадии бешенства. Гарри закричал, всё его тело закричало от этого небесного удовольствия, и излился глубоко внутри запыхавшегося, потного Луи.

– Тише, дорогой, – ласковая ладонь легла на лоб, погладила по щеке. Гарри открыл глаза и не сразу смог сфокусироваться на лице напротив. – Ты был великолепен, знаешь? Я даже не коснулся себя. Настолько хорошо ты выглядел.

Суть слов потерялась в прохладном ночном воздухе. Гарри кивнул, мало что понимая, и попробовал пошевелиться. Нега наполнила тело свинцовой тяжестью.

– Это было ошеломительно, – наконец выдавил из себя Гарри.

Луи лишь засмеялся в ответ, осторожно слез с шезлонга. Краем глаза Гарри видел, как тот натягивает джинсы, пытается привести в порядок волосы. Капли пота поблёскивали на его груди. Подросток коснулся собственного тела и обнаружил ту же солёную влагу.

– Хочешь окунуться? – игриво улыбнулся Томлинсон и кивнул на воду.

– Хочу.

Даже после произошедшего единения тел, Гарри чувствовал стыд, но смело поднялся. Одобрительный взгляд Луи скользнул с его плеч ниже, и подросток зарделся, но было в светлых глазах ещё что-то. Непонятное.

Не раздумывая Гарри нырнул в чернильную воду бассейна. Прохладная, она остудила разгорячённое тело, взбодрила разрушенный удовольствием дух. Сквозь плотную толщу Гарри увидел луну. По ней шла рябь.

В воде было спокойно. Она оттеняла испробованные только что ласки, контрастировала с их безумием своей спокойной умиротворённостью. Гарри хотел бы задержаться в этой пучине безмятежности, но тело требовало кислорода.

Он вынырнул у края, отбросил назад тяжёлые от воды волосы движением головы. Взглянул на Луи снизу вверх. Медленно, с затаённой грацией тот подошёл: после случившегося Гарри видел его совсем по-другому, его любовь обрела физическое воплощение, и больше не была романтичной мечтой. Теперь Гарри знал, что именно может дать ему этот парень. И хотел этого.

– В следующий раз я не позволю тебе кончить так быстро, – Луи сел на корточки у края и протянул руку, Гарри прижался к ней щекой, словно котёнок.

– В следующий раз, – счастливо повторил он. – Мы ведь теперь будем вместе?

– Даже не представляешь насколько долго, снежинка.

Улыбка потухла на губах Гарри, чтобы расцвести ядовитым цветком на лице Томлинсона. Воздух покинул лёгкие, но страх не успел прийти – Луи засмеялся. В этом хохоте был ад: жестокость и подлость, коварная ложь и холодный демонический расчёт. Нежные совсем недавно пальцы сжались на волосах, причиняя боль, и Луи толкнул его под воду.

Она сомкнулась над головой, хлынула в уши и нос. Смех растворился в стучащем страхе. Вода перестала быть приятной.

Она потянула вниз.

========== Демон ==========

Комментарий к Демон

Как всегда эпилог. Как всегда потом.

В следующую пятницу, но в целом история закончена <3

Рассекая тяжёлые, будто загустевшие от близости сверхъестественной силы волны, Гарри выплыл. В какой-то момент давление на голову прекратилось, рука Луи исчезла из развивающихся под водой словно морские водоросли волос, и это дало возможность освободиться. Глубокий вдох, такой необходимый горящим лёгким был сделан в последнее мгновение. Лишь секунда отделяла Гарри от неминуемой смерти, и именно Луи подарил ему эту секунду. Позволил выжить.

Пока что.

Луна пролила на сад со спрятанным в его глубине бассейном своё тускло-серебристое свечение, наполнила разыгрываемую сцену магией, вдохнула жизнь в декорации драмы. С усилием балансируя в тёмной воде, Гарри смаргивал влагу с ресниц, пока наконец не смог нормально видеть. Сердце сжалось от ужаса, лучше бы он ослеп, чем увидел то, что происходило с мальчиком, в которого он так беззаветно влюбился.

Луи стоял у края, выпрямившись в полный рост, прямой, словно стрела выпущенная из лука. Блёклый свет луны смешивался с тусклым желтоватым отсветом фонарей, отбрасывая на его меняющуюся фигуру зловещие отблески. Гарри не в силах оторвать взгляда, будто заколдованный, впитывал в себя новый образ, покачиваясь в холодной воде.

Нежные пальцы неестественно вытянулись, по коже будто пошла рябь – силуэт стал больше. Мальчика больше не существовало, на его месте стоял мужчина. От кромки синих джинсов поползли чёрными ручейками змеи рисунков. Гарри с ужасом увидел, как они складываются в застрявшую в силках птицу, цветут знакомыми, но всё ещё непонятными знаками. Тонкие губы растянулись в хищной ухмылке, оголив алебастровые клыки.

Последними изменились глаза: бледный аквамарин сменила вечная беззвёздная ночь. Холодная и далёкая, как край Космоса. Любимый взгляд затопила тьма. Глядя в эти глаза, Гарри почувствовал боль, почти физическую, скрутившую всё тело. В солнечном сплетении у него словно извергался вулкан: лава разлилась, сожгла лёгкие и сердце, поднималась жидким огнём вверх по пищеводу. Гарри вспомнил лицо своего мучителя, так ловко спрятанное от него на три месяца.

Сейчас, когда сон оказался реальностью, когда кошмар вышел из тьмы на свет, он спрашивал себя, как мог быть таким слепым, не видеть этого очевидного сходства прекрасного Луи со смертельно опасным существом. Демонической властью, приходил в голову единственный ответ.

Несмотря на своё крайне уязвимое состояние, Гарри не торопился покидать бассейн. Он мерно покачивался на воде, игнорируя холод, сковывающий конечности, стараясь унять страх. Теперь, когда зло закончило игру и показало своё истинное лицо, Гарри ждал ответов.

Но в тишине только и было слышно, как вода плещется о края бассейна.

Напряжение разрасталось, тянуло свои ледяные щупальца к Гарри, чтобы опутать его руки, подогнуть ноги, чтобы проникнуть внутрь и опоясать лёгкие, лишив дыхания. Во все глаза подросток смотрел на создание ада и гадал, есть ли у него хоть один шанс.

– Ни одного, дорогой, – сипло произнёс демон. – Всё было предрешено ещё той зимней ночью. Но признаюсь, эта игра доставила мне удовольствие. Твоя чистота на вкус, как сахарная корочка. И сломалась с таким же приятным хрустом.

Чудовище засмеялось, а вместе с ним засмеялась ночь. Жуткий рот открылся шире, и стали видны зубы – хищные острые иглы. Гарри сжал руки в кулаки и сделал рывок в сторону. Смех ещё звучал позади, когда он вылезал из воды, когда пытался стряхнуть влагу с волос, вместе с обуревающей злостью.

– Хочешь поиграть теперь в другую игру?

Смешливая интонация, с которой демон кинул ему этот вопрос в спину, была так похожа на его Луи: Гарри чётко видел в голове вздёрнутую бровь и задорный голубой блеск глаз. Ему стоило огромного труда не обернуться. Луи Томлинсон перестал существовать, когда это исчадие ада раскрылось, явив себя настоящего. Обида внутри, словно щипящее на огне масло, подсказывала, что на самом деле Луи Томлинсона никогда и не существовало.

Скрученные в запутанный клубок чувства не помешали Гарри добраться до дома. Он дёрнул ручку двери, но она оказалась заперта. Боль в ступнях от бега босиком смешалась со жжением в лёгких от нехватки воздуха, страх стучал в висках. Тук-тук-тук, вторило ему сердце. Уверенный, что демон бросился вдогонку, подросток до нервной дрожи в пальцах боялся оглянуться. Он всё дёргал холодный металл, стараясь отпереть дверь, и с ужасом понимал, что не сможет – в доме никого нет. А сбежать тем же путём, каким он здесь оказался, Гарри не успеет. Вот-вот неестественно длинные пальцы с острыми когтями схватят его.

Но голых плеч касался лишь прохладный ветер, а сад безмолвствовал – ни звука, ни малейшего шороха, пусть даже приглушённого, какой издаёт змея во влажной земле.

Медленно, боясь нарушить хрупкое одиночество ночи, Гарри обернулся: возле шезлонга мёртвой кучей валялась одежда, на белом мраморе облицовки блестели оставленные им лужи. Луи не было на его прежнем месте.

Испуганный, обнажённый, промёрзший до костей под ночным ветром Гарри закрыл лицо руками, и единственное, чего желал, это сдаться. Те слова, о шансе, которого нет, всё не выходили из головы. Казалось, Луи мог читать его мысли, а если так, то возможности сбежать у Гарри правда не было.

– Ну нет, – сжав со злостью зубы, шепнул он.

Осторожно ступая, Гарри направился обратно к месту, где ещё несколько минут назад его тело было во власти самого сильного наслаждения, а счастье пенилось дорогим шампанским в крови. Сейчас же вместо крови по венам тёк бензин. Обида и разочарование, львиная доля страха – и вот, Гарри стал бомбой с зажжёным фитилём. Правда он сомневался, что Луи мог пострадать от взрыва.

– Ай! – воскликнул Гарри, когда ступню распорол острый камень, на который он наступил в темноте по неосторожности. Эхо этого случайно вырвавшегося из тела болезненного всхлипа испугало застывшую тишину, всколыхнуло ветви деревьев и замершую в небе луну.

– Осторожнее, Гарри, – подхватил его под локоть взявшийся из ниоткуда Луи. Словно сформировался из тьмы, окутывающей сад. В голосе прозвучала неподдельная забота.

Гарри с надеждой поднял глаза на мужчину, что бережно держал его за локоть, но увидел совсем не то, чего желал. Издевательская улыбка разрезала пугающее нечеловеческое лицо пополам, и во всём облике скользил какой-то неуловимый сексуальный призыв к запретному.

– Я думал, ты хотел поиграть в прятки, – демон капризно надул губы, и эта карикатура на человеческое лицо стала ещё более дьявольской маской. – А ты вернулся сюда. За продолжением?

Прежде чем Гарри успел отказать, Луи толкнул его с нечеловеческой силой. Шезлонг, в который приземлилось тело подростка жалобно скрипнул и проехал по мраморной облицовке пару дюймов. Не дожидаясь приглашения, демон сел сверху, сдавил пальцами горло.

– Пожалуйста, – услышал Гарри собственный голос. Хотелось заплакать, но глаза были сухи. В горле тоже пересохло от внезапной близости к этим тёмным, так хорошо знакомым провалам демонических глаз. – Не трогай меня.

– Всего несколько минут назад ты почти умолял меня дотронуться до тебя, – Луи вдавил острый ноготь большого пальца в нежную кожу, и, пытаясь уйти от боли, Гарри задрал подбородок вверх. Жертвенно блеснула белоснежная шея, и демон сладостно выдохнул. – Твоё “навсегда” закончилось так быстро, снежинка.

В демоническом лице не было разочарования. Луи дразнил его, играл, как играет кошка со своей добычей, прежде, чем съесть. Гарри вдохнул глубже, насколько позволяло сжатое когтями горло и прикрыл глаза. Отчаяние, поднимающееся из глубины души, было похоже на стоячую грязную воду, которой он заполнялся медленно, но неумолимо.

– Знаю, тебе обидно, что так получилось, – кивнул демон в ответ его мыслям. – Ты думаешь, что я обманул тебя. Но это не так. Я лишь соблазнил, разрушил невинность, чтобы иметь возможность дотянуться до твоей души.

От него исходил запах, который пугал Гарри. Вместе с телом изменился и аромат, теперь Луи больше не пах, как человек. Бледная, холодная кожа благоухала мускусом гробницы и дымом зажжёных свечей. Рядом с ним не хотелось дышать.

– Скоро и не будешь, – нахмурился Луи. Голос понизился на тон, превратившись в угрожающее шипение. – Я чувствую твою злость, Эйч, и мне это не нравится. Сладость твоей любви была гораздо приятнее.

Предупреждение остудило гнев. Гарри попробовал расслабиться, понимая, что из смертельной ловушки не сбежать, но сердце колотилось о рёбра, а глаза защипало от обиды, от бессилия. Стало немного легче, когда Луи убрал руку. Шея болела, и подростку показалось, что он чувствует, как стекает по коже густая капля.

– За тысячи лет я понял одну очень важную истину о вас, людях, – произнёс демон. Он поднял над Гарри ладони, словно грелся от исходящего от него тепла. – Ваше поведение всегда определяется эгоизмом.

Тьма в глазах чудовища искрилась и сверкала, словно насмешка над загнанной в ловушку жизнью. Рука с перламутровыми острыми когтями опустилась на бедро, и Луи довольно цокнул, сжав ногу. Он наклонился и слизнул своим нечеловеческим языком каплю крови с шеи.

– Но ты совершенно удивительный. Сила света в тебе поражает, – демон коснулся холодных, подрагивающих губ Гарри, попытался поцеловать, как целовал до этого – мягко и сладко, но всё о чём мог думать подросток – это нечеловеческий язык, юркий и длинный, и отвращение подкатывало к горлу комком желчи. – Все эти люди: священник, библиотекарша, твой преданный друг, они тянутся к твоему свету, будто чувствуют его силу и мощь. А ты… ты выбрал мою тьму.

– Нет! – выкрикнул Гарри и тут же прикусил язык. Тонкие пальцы Луи сжались вокруг его запястий. Безболезненно, с лёгким давлением, с обещанием боли.

– Скажешь, что не выбирал? – мужчина склонил голову к плечу, внимательно разглядывая лицо подростка своими бездонными глазами. – О, да, всё это ради малыша Найла. Чтобы он жил.

Гарри кивнул.

– Ну так иди до конца! – произнёс Луи. Уголок его губ пополз вверх, в жадном оскале, в предчувствии победы. – Тебе не повезло – теперь ты принадлежишь мне. И я всегда буду оплакивать то, что ты потерял и сладость моего обретения. Сейчас это кажется непонятным, сбивает с толку. Со временем это перестанет тебя смущать. Ты просто будешь со мной.

Луи сухо рассмеялся. С выражением на лице, которое Гарри мог бы назвать восторгом, будь тёмные глаза по-прежнему цвета бледного аквамарина, провёл пальцами по волосам.

– Твоя обида горчит на языке, но поверь мне, дорогой, – Луи потянулся вперёд. – Я не врал тебе ни секунды. Ты совершенно особенный мальчик, и я бесконечно люблю тебя.

Эти слова уже не вызывали трепета в душе, не звучали, подобно самой красивой песне. Откликом на них была лишь горечь, словно ржавчина, разъедающая сердце. Оно ещё билось в груди, качало кровь по всё ещё живым конечностям, но уже со скрипом, с усилием, которое даже не было нужно. Гарри умер в тот момент, когда осознал, что его чистое и светлое чувство принадлежит демону.