Текст книги "От ненависти до спектакля - один шаг?"

Автор книги: Маска Вторая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

      – Не, ну что за несправедливость, – возмутился тот, – целовал тебя Юнхо, а убивать ты будешь меня! Давай тогда и я тебя поцелую, чтобы не зря страдать, – он, сложив губы трубочкой, потянулся к губам друга, за что снова получил от Хёнджуна.

      – Не паясничай.

      – А чего?! Почему другим можно, а мне нельзя? Я его, между прочим, больше знаю, чем кто-либо из вас. Почему я не могу поцеловать друга? Может, я об этом всю свою сознательную жизнь мечтал? – возмущался юноша.

      – Хорошо, – неожиданно согласился Джеджун, – целуй.

      – Ась?! – только и смог произнести Ючон, Хёнджун тоже глянул на друга – всё ли у того в порядке с головой.

      – Ты же мечтал о том, чтобы поцеловать меня, вот и целуй, – повторил Ким, смеясь и радуясь, что удалось смутить болтуна. – А я заодно проверю, насколько хорошо ты это делаешь. Учти, если мне не понравится – расскажу девчонкам, чьи номера телефонов записаны у тебя в книжке, – ситуация его забавляла.

      Но вот то, что произойдёт дальше, предположить не мог никто, даже Ючон не ожидал от себя подобного. Он вдруг резко шагнул к другу, схватил одной рукой того за подбородок, заставляя невольно приоткрыть рот, второй зафиксировал затылок и впился в губы парня с такой силой, что через несколько секунд голова закружилась. Джеджун только и успел, что задушенно пискнуть. Хёнджун сел там, где стоял, ударившись копчиком об пол. Через несколько секунд Пак прервал поцелуй и благоразумно решил отойти подальше, на длину вытянутой ноги, своей, чтобы товарищ не дотянулся, когда в себя придёт. Он уже ожидал очередного всплеска ярости, но Джеджун продолжал стоять, на лице его отражался тяжёлый мыслительный процесс. Затем раздался спокойный голос, который не обвинял, просто констатировал факт:

      – Так, с поцелуями, пожалуй, пора завязывать – так извращенцем недолго заделаться…

      – Не, ну ни фига себе! – пришёл в себя второй Ким, Хёнджун. – Значит, ты уже всех перецеловал, а я что, рылом не вышел? Я, может, тоже хочу комиссарского тела, – заметив, каким взглядом его одарили, продолжил:

      – Не тела, конечно, успокойся. А губы – да, губы хочу, – стушевавшись, совсем тихо закончил он.

      – Чего ты хочешь? – ехидно решил поинтересоваться Дже.

      – Да ладно тебе, Дже. Давай устроим аттракцион невиданной щедрости, – весело защебетал Ючон и, уже обращаясь к Хёну:

      – Хочешь, я его подержу?

      – Парни, вы чего, окончательно сбрендили?! – испуганно попятился Джеджун. – И вообще, почему аттракцион должен проходить именно за мой счёт?

      – А кто тут у нас самый-самый? Мы тебя, значит, охраняем, хвостом за тобой мотаемся, а ты всяких Чонов целуешь! – воспрял духом Хён.

      – Стоп, я, кажется, уже говорил вам, что это ОН меня поцеловал, и если бы я был с этим согласен, то забега сегодня вы не увидели бы. И напомни мне, пожалуйста, когда это вам пришлось меня защищать? А то на моей памяти только я морду капитану и бил.

      – Ну, я это… мы морально всегда с тобой были, – запал снова угас.

      – Ага, понятно, а поцеловать «морально», значит, уже не катит?

      – Не, конечно, можно, но реально-то – гораздо круче будет. И вообще, ты же остальных по-настоящему… я тоже хочу, вот.

      – Именно поэтому вы решили из меня поцелуйный тренажёр сделать?

      – Ну, почему обязательно тренажёр, – пожал плечами Ючон. – Мы же только ради чистоты эксперимента. Хотя мы, конечно, не против, если ты предлагаешь ввести это на постоянной основе, правда, Хён?

      Тот кивнул, и на Джеджуна посмотрели глаза, в которых отразилась вся вселенская скорбь. Дже показалось, что что-то внутри реально заскребло. Поэтому он решил согласиться с идиотами, что сейчас стояли и ожидали ответа.

      – Хорошо, но предупреждаю, что сегодняшним днём эксперимент ограничится, – он ещё раз вздохнул. – Иди уже, Кассио недоделанный.

      – О, ролевые? Это по мне, – расплылась на моське Ючона улыбка Чеширского кота.

      – А по тебе давно кулак плачет.

      – С чего бы то? – на всякий случай Пак отошёл от друга, вдруг его кулак перестанет плакать и всё-таки решит прилететь, а тут его не ждали, как говорится.

      – С того, что с тебя всё и началось, тебе захотелось узнать все подробности сегодняшнего дня, – Джеджун представил, как бы всё было просто, не выпытай Ючон у него всего, что произошло между ним и Чоном. – Хён, может ты передумал? – с надеждой Ким посмотрел на друга.

      Тот только помотал головой. Он тоже хотел попробовать, Пак уже успел шепнуть ему, что было офигенно, ничуть не хуже, чем с девчонкой.

      – Ни фига не передумал. Только по-настоящему, с языком, – добавил он.

      – Ладно, – закатив глаза и ещё раз вздохнув, проговорил Джеджун, решив, что становится слишком сентиментальным, – иди сюда.

      Как только Хёнджун подошёл к другу, Ким взял его лицо в свои ладони и слегка прижался своими губами к чужим. Почувствовав прикосновение, второй Ким решил взять инициативу в свои руки, притянув друга ближе, обняв обеими руками за талию таким образом, чтобы тот не смог отстраниться. Поцелуй был углублен, парни стояли так уже больше десяти секунд.

      – Эй-эй, я начинаю ревновать, почему Хёнчику достаётся больше! – возмущённо запричитал Ючон.

      Кимы, оторвавшись, наконец, друг от друга, ошалелыми глазами смотрели на парня, пока до затуманенного мозга доходил смысл сказанных слов.

      – Ну, как, понравилось? Я же говорил, что это обалденно! – продолжал вопить Ючон.

      Ответил Джеджун:

      – Теперь, я надеюсь, закончили с этим, экспериментаторы? С вами не просто поголубеешь, а ярко-синим заделаешься.

      – Да ладно, тебе же самому понравилось, – это не было вопросом.

      – Поэтому и говорю, что пора завязывать, – неожиданно захохотав, произнёс Ким и стукнул Ючона подушкой.

      Тот, отняв орудие мести, швырнул в Хёнджуна. Уже через две минуты клубок из троих товарищей, гогоча и изредка попискивая, перекатывался по комнате из одного угла в другой.

      Как быстро в юности разрешаются любые проблемы…

Ючон в ударе – Чанмин в шоке.

      На следующий день вся школа испытала новое потрясение. Едва ступив на порог, Ким Джеджун нашёл Чона Юнхо и спокойно предложил тому поговорить! После чего оба вышли во двор. Из каждого окна торчало по семь-восемь голов – все хотели узнать, а вернее, увидеть собственными глазами, чем закончится «разговор». Но парочка разочаровала зрителей, что рассчитывали на очередное представление с мордобитием. Оба стояли и спокойно беседовали.

      – Слушай, Чон, давай устроим перемирие хотя бы до спектакля, а после него будет видно, – предложил Ким.

      – Согласен, – ответил тот, – мне тоже, признаться, надоело наше противостояние. Тем более что я хотел бы видеть тебя в рядах своих друзей, нежели врагов.

      – Значит, решено, – Ким протянул руку бывшему сопернику, которую тот с воодушевлением пожал, на чём они и разошлись.

      Чанмин встретил своего друга вопросом:

      – Что это было, хён? Что такого должно было произойти вчера, что сегодня вас обоих не узнать? Может, поветрие какое особое? Типа массового поражения вирусом дружелюбия?

      – Ну, тебе-то это явно не грозит – у тебя иммунитет врождённый, – заржал Юнхо, слегка хлопнув младшего по пятой точке.

      – Хён, ты меня пугаешь, – тут же отреагировал Мин, делая шаг назад, словно опасаясь, что некая загадочная инфекция, не смотря на заверения старшего, всё же его не минует.

      А друг уже нёсся назад в здание школы, что-то напевая себе под нос. Шим, пожав недоумённо плечами, последовал за ним.

      Уроки прошли относительно спокойно, если не считать того, что на уроке химии общепризнанный шут, Пак Ючон, чуть не спалил лабораторный класс, соединив все химические элементы, что были на столе, в одной пробирке. За что был жестоко наказан единицей по предмету, неудом по поведению и торжественно награждён тряпкой со шваброй вкупе с ведром, дабы перемена прошла весьма плодотворно со стороны Пака и весело – со стороны наблюдающих.

      Так как на репетицию сегодня идти не надо было, друзья решили прогуляться по парку. Но в конце последнего урока, Ючона позвал к себе Дже Сок. Дже и Хён решили пойти вместе с другом. Когда они вошли в класс, увидели там заплаканного Джунсу, утешающего его Джунхо и хмурого Итука – старосты класса.

      – В чём дело, господин учитель? Что-то серьёзное случилось? Клянусь, я тут ни при чём – друзья мои докажут, что был с ними и ни на миг не отлучался, – решил заранее отчитаться балагур, а его товарищи синхронно закивали.

      – Успокойся. Я вызвал тебя совершенно по иному поводу. Дело в том, что у Джунсу пропал голос, поэтому он не может участвовать в пьесе. Я решил, что роль Эмилии будешь исполнять ты…

      – Погодите, учитель, а почему собственно я? – перебил Дже Сока Ючон.

      – Не перебивай! – возмутился тот. – Именно ты будешь потому, что я уже слышал, как ты читал её реплики, у тебя хорошо получается.

      – Но ведь у меня есть роль – Брабанцио, почему не дать Эмилию кому-нибудь другому?

      – Роль Брабанцио будет исполнять Итук. А ты – Эмилию.

      – Но ведь Итук только что введён, почему ему не дать её реплики?! – продолжал возмущаться Пак.

      – Потому что у Брабанцио реплик мало, и тому, кто вообще не в курсе, что к чему, выучить их будет проще. А ты примерно знаешь интонации, да и с твоим талантом перевоплотиться – раз плюнуть, – решил сделать комплимент учитель.

      Ючону польстила похвала преподавателя, он почти растаял, необходимый эффект был практически достигнут, но через три секунды парень пришёл в себя:

      – Я не согласен, я не могу играть женщину! Я Вам весь спектакль запорю! – верещал он.

      – Только попробуй! – рявкнул учитель. – И вообще, с чего ты взял, что я спрашиваю твоего согласия! Я просто предупредил, что теперь ты будешь исполнять роль Эмилии. Всё, дискуссия закончена. Жду всех завтра на репетицию, времени осталось в обрез, так что советую сегодня не шалопайничать, а учить свои реплики, – закончил разговор с Ючоном Дже Сок.

Во время этого содержательного диалога Хёнджун и Джеджун чувствовали себя присутствующими на матче по теннису. Их головы то и дело поворачивались то в одну, то в другую сторону – в зависимости от того, кто в это время говорил, Ючон или учитель. Они были ошеломлены не меньше друга, которого новость о смене персонажа и вовсе убила.

      – Ну, что же, Ким, – игнорируя парней, что ещё стояли, не в силах сдвинуться с места, обратился мистер Ю к Джунсу, – раз не можешь играть, будешь рисовать декорации. Судя по тому, как ты украсил свой экземпляр пьесы, получается у тебя это лучше, чем говорить.

      Джунсу согласно кивнул и даже улыбнулся – для него счастьем было заняться любимым делом. Он тут же начал делать наброски на бумаге, чтобы показать учителю задумки, что крутились у него в голове с самого первого дня, просто предложить свои услуги в качестве оформителя жутко стеснялся, а тут такая удача…

      Тем временем трое друзей направлялись к выходу.

      – Что ж, в нашем полку прибыло, – с ухмылкой похлопал друга по плечу Джеджун.

      – Дже, ты хоть не издевайся. И так тошно.

      – А мне просто офигительно как хорошо, так что ли?

      – Ну, ты уже должен был смириться, всё же неделю, как тебя Дездемоной обозвали. А для меня это шок, я ведь честно надеялся, что избежал «женской» участи.

      – Теперь у тебя будет время привыкнуть к ней, – заржал Хён.

      – Ты, сонмище сперматозоидов, заткнись уже! – в сердцах рявкнул Ючон, друзья вздрогнули – настолько неожиданным был для них этот всплеск.

      – Ты смотри, уже истеричные нотки прорвались – быстро в роль вживаешься, – хохотнул Джеджун, за что получил от друга пинок. Ким вытаращил свои глазащи – Ючон ещё никогда так грубо с ним не обращался, покорно принимая все тычки и оплеухи на свою долю, а тут…

      – Да, видать, сильно тебя накрыло, – сочувствующе пробормотал брюнет, даже не пытаясь возмутиться – слишком необычен был этот Ючон.

      Затем, схватив друга за плечи и повернув лицом к себе, произнёс, глядя прямо в глаза:

      – Ты кто, болезный, и куда дел нашего весёлого болвана? Верни его сейчас же, незнакомое чудовище, иначе защекочу до смерти.

      – Угу, – кивнул, соглашаясь Хёнджун, – защекотит, от него всего можно ожидать, лучше послушаться.

      Ючон, словно очнувшись, тряхнул головой, улыбнулся и обнял своих товарищей, подумав, как же хорошо, что у него есть это счастье – друзья, что в огонь и в воду, если надо…

      – Ну, что ж, держись, муженёк, – выдал он, улыбка стала больше походить на оскал.

      – Трындец Шиму, – не обращаясь ни к кому конкретно, констатировал Хён. – Эх, девочки, пойдёмте, – обняв товарищей, продолжил он, за что получил две звонких оплеухи, и друзья, хохоча, двинулись разгонять тоску в парк, как и договаривались заранее.

      Испытав свой вестибулярный аппарат практически на всех аттракционах, ребята, довольные, заглянули в кафе и решили съесть по порции мороженого.

      – А знаете, – произнёс Ючон, – давайте, если со спектаклем всё выгорит, пойдём в следующем году в театральную студию.

      – В следующем году нам надо ещё больше внимания обратить на учёбу, ибо через два года – выпускные экзамены, поэтому от успеваемости будет многое зависеть.

      – Тебе-то чего бояться, зубрилка? – удивился Пак, услышав ответ Джеджуна. – Вы же с Чоном в числе лучших. Ощущение, что ты вообще ничего не учишь, а лекции учителей сами тебе на подкорку записываются.

      – А ты? Тебе не помешало бы подтянуться по физике, математике и химии. Вот что ты сегодня на уроке устроил?

      – Да ладно, весело же всем было.

      – Угу, ещё веселей было бы собирать руки-ноги по всему помещению, если бы твой эксперимент закончился более плачевно.

      – Да ну, это из-за какой-то малипусенькой пробирки? Там реактивов-то намешано было всего ничего.

      – Да ты хоть знаешь, что ты там смешал? – удивился брюнет такой беспечности друга.

      – Нет, и не надо мне сейчас на эту тему лекцию читать. Успеют ещё голову забить за два оставшихся года. И вообще, зачем в жизни мне эта химия? А математика? Деньги считать я и сейчас могу, а все эти синусы-косинусы-логарифмы – к чертовой бабушке.

      – Эх, ты, – только и смог произнести Джеджун.

Хёнджун молча наблюдал за перепалкой друзей. Затем решил вставить своё слово:

      – Действительно, Дже, не нуди. Ну, побаловался ребёнок, – на последнем слове Ючон, блеснув глазёнками, так часто закивал головой, что, казалось, от такой интенсивности та просто слетит с плеч. – Всем же реально было весело, да ты сам хохотал. А вообще, Ючон прав, тебе с такой внешностью и темпераментом действительно надо служить Мельпомене или вовсе на большой экран пробиваться. Да и Ючону с его вечным шилом в заднице амплуа артиста – то, что доктор прописал. Представляете, сколько у вас поклонников будет?

      – Мне кажется, мы и сейчас от их отсутствия не страдаем, – нахмурившись, произнёс Дже.

      Но его реплику проигнорировали. Зато Ючон заинтересованно повернулся ко второму Киму:

      – А ты, кем хочешь быть ты? Наше с Дженькой будущее ты представляешь, а своё?

      – Куда же я от вас? – улыбнулся Хён. – Я стану вашим продюсером или как там говорят, коммерческим директором, и буду стараться повыгоднее вас продать.

      – Ясно, сутенёром, в общем, – заключил Пак.

      – Угу, наверное, так оно со стороны и выглядит.

      – Придурки, – заключил Джеджун, и троица, хохоча, двинулась домой.

      На следующий день после уроков все задействованные «актеры» толпой двинулись на репетицию. «Продовольственная обслуга», как назвал Шиндона с помощником Чанмин, тоже направилась в актовый зал. Вот тут-то и началось. Пока читались реплики, Шим, оправдываясь своей чрезмерной занятостью, гонял хёнов за едой и напитками. Продукты Мин предпочитал те, которых в школьном буфете не было, напитки – тоже, но он ни разу не повторился. И, что удивительно, съедал все, что приносили. Глядя на тощего сопляка, Реук, помогающий Шиндону справиться с нелёгкой миссией «накорми растущий организм», удивлялся, куда всё, что они приносили, помещалось. Через час парням стало казаться, что они – пара гончих, которую лисица путём нехитрых манипуляций заставляет бегать по кругу, со стороны наслаждаясь дивным зрелищем. А Шиндон уже пожалел, что в помощники взял только одного человека, хотя учитель разрешил захомутать двоих.

      А Чанмин был бы совершенно доволен всем, не смотря на потраченную кучу денег на продовольствие, ибо затраты окупались с лихвой чувством власти, если бы не Ючон, исполняющий роль его сценической жены. Невозможно описать, насколько Шим был удивлён, увидев, кто исполняет роль Эмилии. Он на все лады про себя костерил этого плаксу Джунсу, который от простого невинного поцелуя в щёку лишился голоса и решительности, которой, впрочем, с самого начала и в помине не было. Ибо теперь этот Пак Ючон доставал его так, что хотелось убить кого-нибудь, причём с особой жестокостью, чтобы реки крови… Мин решил отвлечься, а то неизвестно, до чего можно додуматься, поддавшись бессильной ярости. Поэтому отдуваться сегодня приходилось «кормящей» команде.

      У Ючона же, напротив, сегодня был бенефис. Он просто фонтанировал идеями. Всем было уже не до своих реплик. Когда на сцене были Яго и Эмилия, весь зал замирал в предвкушении, что ещё придумает этот шут гороховый. То и дело раздавались смешки, приглушённый кашель, а то и вовсе хохот, когда терпеть уже не было сил. Цветовая гамма на лице Шима менялась с неимоверной скоростью, придавая физиономии все оттенки светового спектра. Хёнджун и Джеджун, на правах старших, немного погодя, тоже решили включиться в игру под названием «достань Шима».

Хёнджун-Кассио:

«Я вольность разрешу себе. С терпеньем

Ее снесите, милый Яго. Что ж

Воспитанность мне позволяет это».

Хёнджун поцеловал «Эмилию», после чего Ючон стукнул Хёна веером по голове, произнеся мурчащее «шалунишка».

–

Чанмин-Яго:

«Слов? Десятки!

Когда же спать хочу я – и не счесть!

Но, черт возьми, при вас свой язычок

Она, конечно, прячет и бранится

Со мною только в мыслях».

Ючон-Эмилия:

«Но где же повод?»

И добавив от себя: «Экий ты проказник, такое про жену злословить», – наградил «мужа» звонкой оплеухой.

–

Ючон-Эмилия:

«Дождись тут мадригала!»

Чанмин-Яго:

«И не жди».

Закатив глаза и наклонившись к «супругу», Ючон прошептал: «Посмотрим, муженёк».

Джеджун-Дездемона:

«А мне ты в похвалу что скажешь, Яго?»

Чанмин-Яго:

«Увольте, благородная синьора,

Бездарен я, когда не издеваюсь».

«Дездемона» произнесла следующую реплику томно с придыханием:

«Попробуй… Но пошел ли кто на пристань?»

Чанмин-Яго:

«Пошел, синьора».

Джеджун-Дездемона, поддев пальцами подбродок «мужа Эмилии»:

«Ну что? Начни. Готов твой мадригал?»

–

Ючон-Эмилия, хищно улыбаясь и погладив Шима по щеке:

«А если и красива, но глупа?»

Чанмин-Яго, слегка заикаясь:

«Тот, кто красив, не глуп…»

      В сцене с платком Ючон совсем уж распоясался.

Ючон-Эмилия:

«Верни мне, если он не очень нужен:

Бедняжка госпожа сойдет с ума,

Лишь хватится».

Поначалу он прижал руку Мина к своей груди, но решил всё же двинуться дальше, кинувшись «супругу» на грудь. Мин, еле-еле отодрав его от себя, отстранился.

Чанмин-Яго:

«А ты молчи. Платок мне пригодится.

Оставь меня. Ступай!»

      Эмилия «ушла», чмокнув в воздухе губами в направлении Мина. Как же все это раздражало. Но Шим старался чрезмерно не показывать своё раздражение – не хотелось слышать издёвки в свой адрес от остальных, хватало и этого гоблина с его дружками, к тому же, он видел, что учителю подобная интерпретация нравится.

      Дже Сок, конечно, видел, что творит Пак, но его это так забавляло, что он решил не вмешиваться. В конце концов, замечательно было уже то, что мальчишки дружно репетировали, хотя и не обошлось без лёгкого подтрунивания друг над другом, но раньше подобное давно уже вылилось бы в полноценный мордобой, а сейчас… В общем, учителя всё устраивало на данный момент. А небольшие отступления от текста всегда можно списать на эмоциональное состояние актёров или же сделать вид, что именно так всё и задумывалось по сценарию, ибо выходило весьма интересно и, не смотря на то, что «Отелло» – трагедия, даже забавно. А дети, замечая, что учитель терпит всё, и даже улыбается, не на шутку разыгрались.

Джеджун-Дездемона:

«О милый Яго!»

      Тут он тоже кинулся на грудь мелкому и продолжил:

«Как мужа мне вернуть? Сходи к нему.

Клянусь небесным светом, я не знаю,

Как все стряслось. Смотри – я на коленях».

      Говоря это, он на самом деле бухнулся на колени и обнял ноги Мина и, прижавшись к ним, при этом ладошками лапая за зад, пока никто не видел, невозмутимо продолжил читать свою реплику. Чанмин пребывал в лёгком шоке. Как только настала его очередь отвечать, он, пытаясь отодрать от себя Кима, произнёс:

«Прошу вас, успокойтесь! Он не в духе:

Покой его души дела смутили,

Он и ворчит на вас».

      И вот она, наконец, последняя сцена беседы Яго с женой. Шим уже предвкушал окончание этого кошмара, как вдруг проговорив: «Ты лгал. Клянусь душой – все ложь. Ложь подлая, проклятая!» – Ючон наградил «мужа» звонкой пощёчиной. Звук разнёсся далеко по залу. Чанмин постарался не подать вида, что ему больно – не девчонка же он в самом деле, но в глазах заблестели неподдельные слёзы. Мистер Ю не выдержал, рявкнув:

      – Ючон, не переигрывай!

      Но тот и сам понял, что перестарался, он даже зауважал мелкого в этот момент, поэтому задуманный пинок на фразе: «И твой навет убийцу подстрекнул!» – показался Шиму ласковым поглаживанием. Со словами: «Я так и знала… Я с собой покончу!..» – Ючон, будто желая наказать себя, схватился за горло. Чанмин, глядя испуганно на «бесноватую жену», чуть не забыл свою следующую реплику: «Ты что? Сошла с ума? Ну, марш домой!», – в ответ на которую Пак, приложив руки к груди и явно переигрывая, произнёс: «Всегда послушна мужу я, теперь же… Домой я, может, вовсе не вернусь!»

      Апогеем всего на сегодняшний день, конечно, послужила сцена прощания заколотой мужем Эмилии. Протянув руку в сторону предполагаемого полога, он произнёс трагическим голосом, заломив брови: «С моей синьорой рядом… положите…» – и фальцетом затянув: «Ива, ива… Жестокий мавр, она была чиста! Она тебя, жестокий мавр, любила! Спасеньем в том клянусь… и умираю…» – наконец-то умер. Все вздохнули с облегчением…

      Когда репетиция закончилась, Джеджун, по дороге домой, улыбаясь, спросил у Ючона:

      – И что это сегодня было? С чего у тебя клапаны-то сорвало?

      – Знаешь, – не медля, ответил тот, – мне просто стало обидно. Мы с тобой, закалённые не в одной драке, играем баб. А этому молокососу досталась мужская роль. Вот я и решил сделать так, чтобы у него даже мысли не возникло посмеяться надо мной.

      – Судя по его обалдевшему виду и облегчённому вздоху, когда твое представление закончилось, цель была благополучно достигнута, – вставил свои три копейки Хёнджун.

      – Да, я был в ударе, – самовлюблённо щурясь от удовольствия, что доставляли ему воспоминания о репетиции, проговорил Пак.

      – Не то слово! – поддержал его Хён.

      – Угу, слово не то, но то слово – матное, – хохотнув, закончил Джеджун, и троица, обнявшись, двинулась, как обычно, в сторону дома Дже.

Примечание к части

В главе представлены выдержки из трагедии В. Шекспира «Отелло, венецианский мавр» в переводе Б.Н.Лейтина.

Генеральная репетиция. Спектакль

      Ю Дже Сок объявил накануне, что на генеральной репетиции всё будет максимально приближено к спектаклю. После заданного мальчишками вопроса, что это означает, снизошёл до объяснения:

      – Это значит, что завтра прогон сцен будет проводиться в полном облачении, плюс макияж.

      – Макияж?! – Джеджун был в шоке.

      – Да, именно. Я понимаю, вы у меня и так красавцы писаные, но макияж всё же необходим – женские роли обязывают.

      – И почто нам такое унижение! – картинно заломил руки Ючон. – Женские роли, платья, так ещё и разрисуют как кукол.

      – И чья это идея, позвольте спросить? – прищурился Джеджун.

      – Распоряжение директора, – коротко ответил учитель, пожав плечами, он и сам был удивлён.

      Джеджун давно стал подозревать, что за всем этим кто-то стоит. Сначала было жёсткое условие, чтобы главные роли исполняли он и Чон, потом – тряпки из театра, теперь – макияж. Было очевидно, что кто-то просто развлекается. Но вот кто и почему – это оставалось загадкой. Ким поделился своими догадками с друзьями и Юнхо, даже язва Чанмин вынужден был согласиться с доводами Джеджуна, что всё это неспроста. Но никто из мальчишек не подозревал, кому они могли так насолить.

Двумя днями ранее.

      В кабинете директора зазвонил телефон селекторной связи. Подняв трубку, он услышал сообщение секретаря, что к нему пришёл посетитель и требует немедленной аудиенции. Едва мистер Чхве дал добро, как в кабинет к нему вошёл Ким Хичоль. Как же этот молокосос раздражал. Но ссориться с ним было невыгодно, поэтому приходилось терпеть выходки избалованного мальчишки. А тот, словно точно знал о чувствах директора, ухмыльнулся и, абсолютно не церемонясь, не считая нужным спросить разрешения, буквально плюхнулся в глубокое кресло напротив Чхве.

      – Чем обязан? – только и спросил директор.

      – Дело в том, что, как я слышал, подготовка к представлению идёт полным ходом. Поэтому я опять хотел бы предложить свои услуги.

      – Да? – удивился директор. – И какие же на этот раз?

      – Ведь очевидно, что актёрам необходим хороший гримёр. Парни на женских ролях – это всё равно парни, а макияж и грим исправят все недочёты, да и мавр должен быть как минимум чёрен лицом, если следовать тексту пьесы.

      – Согласен, и что Вы можете предложить?

      – Я приглашу гримёра из театра. Он два дня будет работать в школе.

      – Почему два дня? – озадаченно спросил мистер Чхве.

      – Как, вы не знаете, что генеральная репетиция должна проводиться в максимально идентичных представлению условиях, то есть, при полном параде, как говорится? Мистер Чхве, не ожидал от вас подобного невежества.

      – Молодой человек, не забывайтесь!

      – Ладно, простите, – ухмыляясь, произнёс Хичоль, но в голосе не слышно было и намёка на раскаяние.

      – Надеюсь, это всё? – раздражённо поинтересовался директор.

      – Да, абсолютно.

      Когда Ким Хичоль вышел за дверь, Мистер Чхве от души шваркнул о стену увесистое пресс-папье. Да, время чернильных ручек прошло, но директор любил этот предмет. Он напоминал ему о детстве, когда маленький Шивон сидел в кабинете отца и, не дыша, слушал, как скрипела, бегая по бумаге, авторучка, наполненная чернилами, и с нетерпением ждал момента, когда отец допишет страничку и разрешит ему, наконец, промокнуть её этим самым пресс-папье. Улыбаясь, директор чувствовал себя сентиментальным дураком, но это были самые светлые и яркие воспоминания. Поэтому сей коллекционный предмет всегда лежал на столе. Порой мистер Чхве специально использовал гелевую ручку, чтобы можно было, как в детстве, промокнуть буковки, не успевшие как следует высохнуть. И вот сегодня этот мелкий засранец умудрился настолько вывести из себя директора, что тот, не задумываясь, пожертвовал сим предметом, дабы приглушить ярость, снедающую изнутри.

      Учебный день прошёл очень даже спокойно, что уже настораживало. Даже Ючон ничего не натворил – видать, сказалось волнение. И если актёры, исполняющие мужские роли, ещё как-то могли смириться с необходимостью два дня подряд облачаться в ненавистные сценические костюмы, а некоторые даже находили определённую прелесть в этом, то Джеджун и Ючон просто негодовали по данному поводу. Но кто услышит голос вопиющего в толпе, которая только и ждёт момента, чтобы крикнуть азартное, но жестокое: «Ату!»

      Приунывшие мальчишки направлялись в актовый зал как на эшафот.

      В зале под гримёрную выделили угол и отгородили его ширмой. Едва парни вошли в помещение, увидели декорацию к первой сцене. Хёнджун даже присвистнул от удивления.

      – Ни фига себе! – восхищённо воскликнул он.

      Его товарищи только и могли, что согласно кивнуть. Поражены были все присутствующие. Ибо нарисовано было действительно правдоподобно. И только Джунхо сохранял спокойствие. Он знал, сколько труда вложил его братишка в этот проект. Сколько эскизов он набросал на стандартных альбомных листах, прежде чем решиться воплотить все идеи на большом полотне. А Дже Сок улыбался, видя, насколько поразила картина учеников, он был доволен собой, ведь именно ему принадлежала идея привлечь потерявшего голос Кима к подготовке декораций. А мальчишки, весёлой гурьбой поднявшись на сцену, принялись разглядывать картины к остальным сценам. То и дело раздавались восхищённые возгласы. Джунсу стоял в сторонке, мило краснея. Он был жутко доволен тем, что его работу так высоко оценили. Даже учитель накануне искренне похвалил его. Тут вся эта вопящая куча-мала кинулась обнимать художника. Тот был смущён таким вниманием к своей скромной персоне. Вот кто-то крикнул: «Качать его!» – и Джунсу почувствовал, что кто-то уже ухватился за его руки. Он изо всех сил пытался сопротивляться, но что он мог против толпы заведённых фанатов своего творчества… Спас положение Ю Дже Сок:

      – Так, шалопаи, прекратили! Нечего время тянуть. Первыми на грим идут Яго, Брабанцио и Отелло с Дездемоной, – распорядился учитель.

      Воцарилась мертвая тишина, все мгновенно забыли о художнике. Исполнители названных ролей прошли за ширму, где их ждала довольно хорошенькая девушка. Она внимательно осмотрела парней и первым усадила в кресло Чанмина, так как на него времени должно было уйти меньше всего. Руки гримёра мелькали с такой скоростью, что невозможно было уследить за всеми манипуляциями. Всего пять минут – и вот солдат и знаменосец с загорелым обветренным лицом смотрит на окружающих, недостойных его внимания людишек-обывателей, прищурив свои стального цвета глаза, чуть нахмурив густые брови. Итук, Джеджун и Юнхо просто онемели от разительной перемены, что на их глазах произошла с мелким. Сейчас перед ними стоял суровый мужчина возрастом «немного за двадцать пять». Осталось только облачиться в костюм. Стоило только первому персонажу показаться из-за ширмы, по залу пронеслось дружно произнесённое: «О!».