Текст книги "Все встречи неслучайны (СИ)"

Автор книги: Marvenjen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Пойдём, – Леви жестом показывает ей следовать за ним. Парень медленно отводит от них взгляд. Микаса не понимает, почему ей так не хочется оставлять этого мальчишку здесь. Не понимает, почему ей хочется обнять это хрупкое создание и сказать: «Все хорошо, не бойся».

– Спасибо тебе, – произносит она.

Тот кивает и улыбается.

– Как тебя зовут? – спрашивает Микаса.

– Джиро, – отвечает парень.

Она не может осознать, откуда в ней взялась эта жалость к абсолютно незнакомому человеку. Внезапная, неестественная, словно кто-то вдолбил её Микасе в голову.

Она не хочет уходить…

Ей кажется, что она потом пожалеет.

– Микаса! – окликает девушку Леви и настойчиво тянет к себе свободной рукой. – Лучше помоги донести его до выхода!

Микаса с трудом поворачивается и, кинув последний взгляд на парнишку, уходит за Аккерманом, перекинув через плечо свободную руку Гергера и направляясь к выходу.

Сердце громко стучит, в мозгу всё плывёт.

Что-то не так…

Она снова оборачивается на неподвижную фигуру Джиро.

– Микаса! Не время! – одёргивает девушку Леви. – С ним всё хорошо.

Все хорошо…

Ничего не хорошо. И Микаса прекрасно это чувствует. Внутри страх, горечь, жалость, беспокойство и недоверие сплетаются воедино. Девушке на секунду кажется, что её сейчас вырвет.

«Беги назад…

Беги Микаса.»

Эскалатор медленно несёт их вверх…

Откуда-то издалека раздаётся звук приближающегося поезда…

– Покойся с миром, малец, – вдруг неожиданно произносит Гергер, придя в себя и поворачиваясь назад.

Разряд…

Первый…

Второй…

Микаса освобождается от руки Гергера и стремительно несётся вниз, совершенно наплевав на то, что бежит против движения эскалатора.

– Нет! – кричит она, заметив как мальчик встаёт, и подходит к самому краю…

– Микаса! – вскрикивает Аккерман, но она не останавливается.

– Подожди! Не делай этого! – ее голос срывается. Джиро тоскливо смотрит на неё невидящим взглядом, грустно усмехаясь.

– Микаса… – произносит он, словно пробуя на вкус её имя. – Не приближайся, пожалуйста. Иначе мне придется утащить тебя за собой.

Девушка больше ни шага не делает навстречу парню. Но не уходит. Не убегает.

Ступор…

«Уведи его отсюда, дура! Почему ты стоишь…».

– Зачем? – слёзы наворачиваются на глаза. – Зачем ты это делаешь?

– Так надо.

– Подумай о своих родителях!

– А ты о своих… – ухмыляется Джиро. Микаса изумлённо распахивает глаза. – Да… видимо я угадал… У меня их теперь тоже нет.

Поезд совсем близко…

– С тобой кое кто хочет поговорить… – снова говорит парень.

– Кто? – удивлённо спрашивает Микаса, совершенно забыв о том, зачем она сюда прибежала.

Поезд приехал…

– Скоро узнаешь, – тихо произносит Джиро и падает на рельсы.

– Нет! – Микаса срывается с места, пытаясь ухватиться за его руку, однако её кто-то резко оттягивает назад.

Поезд выехал…

Его лицевая часть обрызгана кровью…

Микаса все это видит…

Она не успела его спасти…

Девушка медленно оседает на пол. Двери поезда автоматически открываются, но никто не выходит.

Лай собак… Видимо, пришла полиция… только зачем?

Какая-то девушка подбегает к ним. Микаса до сих пор сидит на холодном полу. Аккерман пытается поднять её на ноги, но она тут же сползает обратно. Подошедшая девушка окидывает взглядом станцию:

– Он прыгнул?

Микаса кивает.

– Кто вы? – раздается голос Леви.

– Его сводная сестра.

Микасе становится плохо.

– Он вам ничего не сказал? – спрашивает девушка абсолютно ровным тоном, будто бы погиб не её брат, а совершенно случайный прохожий. Леви легонько треплет Микасу за плечо, и та, словно проснувшись от полусна, резко подскакивает.

– Н… нет – отвечает она. – Ничего.

– С ним был наш друг. Я не знаю, что произошло, но он сейчас в отключке, вряд ли сможет что-то сказать, – добавляет Леви.

Девушка отстранённо кивает.

– Хорошо… тогда подождём до завтра… – и она быстрым шагом уходит от них. Микаса знает – девушка пытается скрыть слезы. Наверное, это понимает и Леви. На своём лице Микаса чувствует его пронзительный взгляд. Странно, но рыдать ей совсем не хочется…

Слёзы словно просто сами собой скапливаются на глазах. Леви берёт её за руку и уводит прочь с того места. Когда Микаса пытается обернуться, чтобы посмотреть в последний раз на окровавленные стены и поезд, Аккерман настойчиво отворачивает её лицо от этого зрелища.

Как медленно поднимается эскалатор…

Но даже это не помогло Микасе успеть к Джиро…

Точнее… она успела…

Но струсила…

Микаса косится на Леви. Никакой маски безразличия. На его лице – тоска и задумчивость. Девушке хочется дотронуться до него, но что-то внутри мешает это сделать. Какое-то отторжение, неприязнь.

К нему?..

Когда они выходят из метро, к ним быстро бежит Нанаба. Она обнимает их обоих, и Микаса слышит, как женщина всхлипывает.

– Спасибо вам… огромное… – произносит она, отстраняясь. Тут её взгляд пересекается со взглядом Микасы, и печаль сменяется испугом:

– Что случилось?

Микаса лишь качает головой и прячет взгляд. Ей кажется, что если она сейчас начнёт что-то говорить, её сердце не выдержит и взорвётся. Нанаба переводит взгляд на Леви в поиске объяснения. Аккерман тяжело сглатывает. Девушке становится стыдно от того, что всю ответственность она свалила на Леви, хотя именно Микаса была последним человеком, с кем говорил самоубийца. Это она должна была рассказать его сестре о последних секундах жизни Джиро. Это она должна всё объяснять. Микаса пытается открыть рот и издать хоть какой-то звук, но связки будто бы сжимаются.

«Если ты так реагируешь на смерть совершенно незнакомого тебе человека, то как ты отреагируешь на то, что твои близкие тоже могут погибнуть?», проносится в голове.

– Тот парень, который позвонил тебе, – начинает Леви тихим голосом. – Бросился под поезд.

Нанаба закрывает рот руками. На её лице отражается настолько неподдельный шок, словно она знала того мальчишку всю свою жизнь.

– Микаса пыталась ему помочь но… – тут Леви осекается.

Так вот откуда боль на его лице. Так вот откуда у Микасы неприязнь к нему…

Это он не поверил ей. Это он бросил того мальчика, проигнорировав её слова.

«НЕТ!»

– Но что? – спрашивает Нанаба.

Микаса не даст ему договорить. Не даст высказать это. Осечёт его попытку обвинить во всём себя…

Хотя сама сделала то же самое секунду назад.

– Я не успела. Когда я добежала до него, он что-то начал говорить про то, что у него нет родителей, а затем упал под поезд. Я была в ступоре.

Нанаба поджимает губы:

– Это не твоя вина…

– Потом пойму, чья это вина, – тихо произносит Микаса. – А пока важно лишь одно: этот парень мёртв…

Нанаба тоскливо опускает голову.

– А ещё у того парня есть сводная сестра… – добавляет Микаса и поворачивается к Леви. Внутри что-то ломается. Она не понимает, в какой момент боль на его лице начинает доставлять ей злорадное удовольствие. Одна её половина ликует, а вторая с ужасом смотрит на первую.

«Что ты творишь?»

Хочется врезать самой себе.

– Мы… поедем с Гергером в больницу. Угрозы для жизни нет, но он в отключке до сих пор. А как звали того парня?

– Джиро, – отвечает Микаса.

«С тобой кое кто хочет поговорить…»

Нанаба расстроенно кивает и снова всхлипывает:

– Я даже не сказала ему спасибо…

– Я сказала, – говорит Микаса.

Нанаба улыбается:

– Хорошо…

А потом уходит к машине скорой помощи, к своим брату и мужу, оставляя их наедине с увиденным…

Микаса чувствует приступ тошноты. Голова снова кружится, а к горлу будто бы подступают все внутренние органы. Девушка закрывает рот рукой, однако сдержать неизбежное это, конечно, не помогает.

Микаса наклоняется над голым кустом и её тут же выворачивает. Леви молча придерживает её волосы, заправляя их за ухо.

«Слабачка…»

Когда она наконец поднимается, скорая уже скрывается за поворотом. Микаса с болью смотрит ей вслед.

– Поехали… – тихо произносит Леви, придерживая её за плечи и направляя в сторону машины. Микаса лишь послушно следует за ним.

– Я сяду сзади, – говорит девушка, когда Леви собирается открыть ей переднюю дверь. Аккерман кивает. Микаса неуклюже забирается на заднее сидение и ложится на дверь. Как сильно остыла машина за эти несколько минут…

Всего лишь несколько минут…

Десять?

Пятнадцать?

Секунды достаточно человеку для того, чтобы умереть…

От этой мысли становится больно.

– Холодно? – машинально спрашивает Леви.

– Да… – неожиданно для самой себя отвечает Микаса. Она всегда врала ему насчёт этого. А теперь…

Почему-то теперь нет этого острого желания соврать..

Леви расстёгивает свое пальто и протягивает его девушке, оставшись в одной водолазке. Совесть, наконец, возвращается к Микасе:

– Нет… не надо.

– Надо.

– Тебе самому холодно.

– Нет.

Микаса поджимает губы.

«Она не имеет права злиться на него… Он ничего не сделал… »

«Вот именно… ничего…»

Девушка качает головой и прикасается к его ледяным пальцам.

– Врёшь ведь…

– Да, – спокойно отвечает Аккерман.

– Просто включи печку, пожалуйста, – просит Микаса. – Или подогрев сидений.

– От них сразу тепло не станет, – поясняет мужчина.

– Я потерплю. Надень обратно.

Аккерман тяжело вздыхает и укрывает ноги девушки, абсолютно проигнорировав её просьбу.

– Леви… – отчаянно протягивает Микаса.

Аккерман молча отворачивается. Девушке не хочется больше спорить. Она, сняв сапоги, поджимает под себя ноги и укрывается его пальто всё тело.

Тошнота проходит, но пугающие мысли всё ещё кружат в голове бешеным хороводом, и в какой-то момент Микаса ловит себя на мысли, что уж лучше бы её тошнило. Так она могла бы отвлечься на то, чтобы успокоить организм. Ведь тяжелые мысли, к сожалению, нельзя выкинуть из головы так же быстро, как непереваренную пищу.

И снова они едут в полной тишине…

А эта тишина излюбленная среда для навязчивых мыслей. Хочется встряхнуть головой и отбросить их.

Микаса достаёт телефон и наушники, воткнув их в уши и включив на практически полную громкость, лишь бы заглушить свой мозг.

Пусть эта громкость взорвёт его нахрен… только пусть там наконец-то будет тихо…

***

Комната, в которой она провела уже почти месяц, кажется чужой. Девушка забирается под одеяло, отвернувшись к стене. Ей не хочется сейчас говорить ему ничего. Она знает, что наговорит лишнего…

И Леви прекрасно понимает, что нужно молчать.

Он всю жизнь молчал…

Ему это должно быть абсолютно легко…

Иногда ему этого так не доставало.

Но что-то будто бы сжирает его изнутри. Что-то больно ковыряет сердце. Леви невесомо касается её плеча. Девушка оборачивается.

– Тошнота прошла? – спрашивает Аккерман. Микаса кивает.

– Хорошо.

И снова неловкая тишина. Так хочется сказать больше, но глубоко внутри он чувствует её отторжение. Её холодность.

И Микаса тоже это чувствует, поэтому тут же отворачивается к стене снова, надеясь, что эти самые слова не вырвутся наружу… Она не верит им. Он не виноват.

Но контролировать это становится всё сложнее.

– Ты ведь сама посоветовала мне не бояться своих слабостей, – Леви знает, что сейчас произойдет. Точнее, уже произошло.

– Причём здесь это? – Микаса резко поднимается. – Леви, на наших глазах погиб человек!

– Он погиб по собственному желанию, – возражает Леви.

– А мог бы выжить! Если бы мы ему помогли! – вскрикивает Микаса.

«Ты не имеешь права злиться на него…»

Но взрыв уже случился. И его трудно остановить.

– И как бы мы ему помогли? Ты ничего о нём не знаешь, кроме имени!– Леви дал себе слово не повышать голос ни в коем случае, и дать ей высказаться. Но с каждой секундой сдерживать это обещание становится все труднее и труднее. Не потому, что он злиться на неё, а потому, что он не может пробить холод в её глазах.

Так вот, что чувствуют люди, когда общаются с ним…

Холод.

Отвратительный холод…

Горделивый, острый, голый…

– И это – причина, по которой ты не пустил меня к нему? Это и есть причина, из-за которой ты просто ушёл?

Аккерман недоверчиво смотрит на неё:

– То есть ты хочешь сказать, что это я виноват в его смерти?

Микаса плотно сжимает челюсть. Молчание…

– Ты это хочешь сказать? – переспрашивает Леви.

– Ты тоже так считаешь, – отвечает Микаса.

– То есть родной брат твоей подруги с его серьёзными травмами мог бы и подождать?

–Да, – тихо отрезает девушка. – Угрозы для жизни не было. Да и какая разница? Если бы ты меня тогда не оттащил прочь оттуда, сам бы смог донести Гергера.

– Откуда я мог знать, что на уме у этого ненормального? Ты сама слышала, как он сказал, что всего лишь ждёт поезда! А если бы он ..

– Он не ненормальный, – перебивает его Микаса тихо. – Он несчастный… Самоубийство это не всегда признак психоза, Леви, это признак того, что человек болен совсем другим. Именно потому, что ты так рассуждаешь… ты всегда будешь равнодушен к чужим людям…

Равнодушен…

Её голос ни разу не дрогнул. Слова шли от сердца.

Равнодушен к чужим людям…

Перед глазами снова вырисовывается испуганное лицо маленькой девочки, прижавшейся к стене и с ужасом смотрящей на то, как несколько взрослых громил роняют худенького ребёнка на землю, а затем избивают.

Он снова чувствует ту боль.

– Ты и понятия не имеешь, о чём говоришь, – убийственным шёпотом протягивает он.

– Я говорю о том, что видела сегодня. И что вижу сейчас, – спокойно отвечает Микаса и снова отворачивается. – А, может быть, я просто схожу с ума… И потом пожалею. А сейчас… Без разницы, что сейчас.

Она победила.

Она поставила жирную точку.

Леви прожигает взглядом единственного человека в своей жизни, который до этого момента ни разу не называл его равнодушным монстром. Человека, с которым у него никогда не было разногласий, ведь она знала намного больше о нем, чем другие люди. Человека, который всегда был на его стороне. Девушку, которая заменила ему и мать, и подругу, и… вообще всех на свете.

Он никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и жалким. И все прошлые страхи вырываются наружу. Сквозь время ему желчно улыбается циничный дядя, который всегда проходил мимо зажатых в угол девушек, кричащих о помощи, мимо замученных животных, мимо умирающих бомжей… и тем более мимо юных парней, сидящих у самой колеи с предсмертным выражением лица…

А ведь Леви даже не знает, как выглядит лицо Джиро. Он и правда не удосужился взглянуть в глаза человека, спасшего их друга… И хотя пока совсем неизвестно, что произошло с Гергером и как к этому причастен мальчик…

Аккерман утыкается носом в колени.

Она здесь… но он всё равно чувствует себя одиноким.

Леви кидает на неё взгляд. Её плечи открыты. Мужчина аккуратно закрывает их одеялом и ложится на другой стороне кровати, прикрывшись лишь маленьким кусочком, который дотянулся до него.

Почему-то за этот месяц никто из них не подумал, что нужно купить одеяло побольше…

Потому что никогда еще в комнате не было так холодно, а они ещё никогда не спали так далеко друг от друга.

Микаса поворачивает голову: Леви лежит спиной к ней, почти раскрытый. Девушка поджимает губы.

«Неужели ты настолько слаба, что не смогла сдержать это в себе? Ты ведь знала, как больно сделаешь ему. Доверится ли он ей теперь?».

Слёзы наконец выбивают себе дорогу из глаз. Микаса чувствует себя самым ужасным человеком на свете. Девушка пододвигается ближе, прислонившись своей спиной к нему и укрывая его одеялом.

Даже если больной, абсолютно отключившийся за сегодняшний день мозг всеми силами пытается оторвать её от него, всё остальное рефлекторно движется к нему.

«Ты не имела права говорить это. Потому что эти слова были неправдой. Ты так не думала, ты сказала это только чтобы задеть его.

И как теперь ты объяснишь это ему?

С большим трудом…

========== 14 глава ==========

Она знает, что это сон, но ей всё равно страшно… Тёмная фигура застывает перед кроватью. Микаса не может пошевелиться.

Сердце замирает, дышать становится всё труднее. Она пытается открыть рот, но челюсть не слушается.

Фигура начинает наклоняться. Полусонный мозг даже не может додуматься закрыть глаза, и Микаса просто смотрит… На фигуру падает лунный свет, и девушка улавливает знакомые очертания…

Растрёпанные волосы, грустный взгляд неестественно светлых глаз.

«НЕТ!».

Микаса забывает о том, что это всего лишь сонный паралич. Сердце сжимается от страха и паники. Ей кажется, что она чувствует вонь разлагающегося тела. Словно очутилась в одном из кошмаров Кинга. Микаса изо всех сил старается закричать с закрытым ртом. Не получается…

А на её постель уже падают черви и какая-то черная слизь. Лицо трупа приближается и раздаётся замогильный шёпот:

– Почему ты меня не спасла?

Микаса закрывает глаза.

Паника.

Ужас.

А точно ли это сон?

«ЗАКРИЧИ!».

– И что ты теперь будешь делать?

Его руки давят на её грудь, мешая ей вдохнуть. Ледяные пальцы смыкаются на её шее.

«Это просто галлюцинации…»

– Ты отпугнула его из-за меня. Глупая девочка. Причинять боль живым близким из-за мертвых чужих.

Кажется она слышит собственное подобие крика. Агонию умирающих связок.

– ЭТО ТЫ ВИНОВАТА! – орёт труп, брызжа черной слюной. Микаса набирает побольше воздуха, напрягается в последний раз.

И наконец…

Просыпается…

Её тело вновь принадлежит ей. Микаса кричит, закашлявшись, и резко садится. Хочется громко разрыдаться, но девушка сдерживает себя. Наверное, со стороны она выглядит как сумасшедшая. Руки зарыты в волосы, а тело беспричинно дрожит.

Резко включается свет. Микаса поднимает голову. В проходе стоит Леви с кружкой в руках и с беспокойством оглядывает девушку.

Ей хочется броситься к нему и просто разрыдаться в плечо, но она прекрасно понимает, что после всего, что она ему наговорила вечером, это будет выглядеть лицемерно.

Глупая девочка… причиняешь боль живым близким из-за мертвых чужих…

– Что случилось? – его голос выдаёт волнение, хотя на лице – сонное безразличие.

– Сонный паралич… – отвечает Микаса.

– А… – беспристрастно протягивает Леви. – Очевидно, не в первый раз…

– В первый, – возражает Микаса. – Просто я знала, что это такое.

Леви выключает верхний свет и, подойдя к комоду у кровати, включает лампу. Комнату наполняет теплый, неяркий свет.

– Неприятная фигня… – лениво замечает он и отпивает из кружки.

– У тебя тоже была? – спрашивает Микаса.

– Да, – кивает Леви.

Девушка делает глубокий вдох. В комнате так холодно…

– Ты вообще не спал?

– Не спал.

Микаса плотно сжимает челюсть. Глупо будет спрашивать, почему. Лучше бы она тоже не спала… А ещё лучше, если бы тот труп был бы не сном и вырвал ей к чёрту язык, чтобы она больше никого не ранила своими словами.

– Что ты пьешь? – девушка кивком указывает на его кружку.

– Зеленый чай, – отвечает Леви, облокотившись на комод. – Хочешь?

Он протягивает ей чай.

– Не брезгуешь? – хмыкает девушка.

– Тобой? – шутливо отзывается мужчина. Микаса отпивает. – Допивай весь.

– Спасибо… – говорит она и ставит кружку обратно на комод.

Снова воцаряется тишина. Сердце бешено колотится. Ещё несколько секунд и она не выдержит этого напряжения между ними. В каждом слове, каждом звуке чувствуется недосказанность…

Так больно…

– Всё? – спрашивает Леви.

– Да…

Аккерман берёт кружку, собираясь отнести её обратно на кухню, но Микаса внезапно останавливает его, вцепившись в локоть:

– Подожди… – голос дрожит. – Оставь здесь, не уходи.

Леви недоверчиво косится на неё. В его глазах вспыхивает сомнение.

– Я быстро, – отвечает он. – Свет включён, не бойся.

– Я же не об этом… – совсем неслышно произносит Микаса, когда Леви уже скрывается за дверью. Дышать тяжело, будто бы руки мертвеца из ночного кошмара продолжают сжимать её горло. Она начинает дрожать.

Повсюду холод…

Он исходит от неё, исходит от Леви, он висит в этой комнате…

Микаса судорожно вздыхает.

Леви не обманул. Он действительно вернулся очень быстро.

– Выключить свет? – спрашивает он.

– Если ты больше никуда не уйдёшь… – тихо отвечает Микаса. Леви принимает это за положительный ответ, и, щёлкнув выключателем, садится рядом. Она чувствует его взгляд на своём виске. Через силу она заставляет себя открыть рот и произнести это:

– Прости меня…

– За что? – тут же спрашивает Леви.

– За то что я наговорила тебе вчера, – поясняет Микаса.

Как же трудно говорить… Как же больно разрывать эту невидимую стену между ними…

Хочется зажмуриться и отвернуться. Чтобы он не видел её лица.

– Но ты права, – серьёзно говорит Леви.

– Нет. Это совершенно не правда… – тут же возражает Микаса. – Я сказала это…

Она осекается.

Почему сказала?

Девушка смотрит прямо в его серые глаза, и не замечает в них ни холода, ни обиды.

Иначе она бы себе этого не простила.

– Сказала, не подумав? – подсказывает он.

– Нет… – признаётся Микаса. – Если люди говорят, не подумав, значит они говорят то, что думают. Я не знаю почему, не знаю, что на меня нашло… Но я хотела задеть тебя.

– Поэтому ты сказала мне правду?

Девушка качает головой:

– Не надо называть этот бред правдой… Леви, пожалуйста. Забудь, что я сказала. Я так не считаю, и никогда не считала. Наверное, мне просто нужно было разделить с кем-то ответственность за его смерть. Сделать самой себе легче… Я не знаю, зачем я это сделала, но ты не виноват. И я прекрасно понимаю это.

Леви тяжело вздыхает и мягко берёт её руку в свою.

Всего лишь руку…

Но даже от этого становится невероятно тепло.

– Помнишь, на новый год, когда все сбрендили и начали кидать друг друга в снег, ты спросила, почему у меня паника на лице? – внезапно меняет тему Аккерман.

Микаса удивлённо поднимает на него взгляд:

– Да… помню.

– Просто тот момент очень напомнил мне… ситуацию из детства. Один раз, когда я был маленьким, я увидел, как несколько взрослых, громадных и пьяных мужчин на улице пристают к маленькой девочке. И когда я вступился за неё, они повалили меня на землю и… избили. Я не знаю как я выжил тогда, но я отчётливо помню всё, что происходило. А мой дядя сказал тогда, что я виноват. Что если я буду во все это влезать, то окажусь на месте той девочки… и это в лучшем случае. Ему всегда было абсолютно плевать на окружающих людей…

Микаса сильнее сжимает его руку.

«И этого человека ты назвала равнодушным?».

– Я дал себе слово, что никогда не стану таким же… – Леви грустно усмехается. – Равнодушным. Но с взрослением я стал всё чаще проходить мимо несправедливости. И даже не замечал этого…

– Значит… – Микаса с трудом сдерживает слезы. – Значит я всё-таки задела тебя за живое…

– Гордишься этим? – Леви наконец-то искренне улыбается. Грустно, но искренне…

– В тот момент, наверное, гордилась бы… – признаётся Микаса. – Но сейчас, скорее, ненавижу себя за это.

Леви поправляет одеяло, укрывая её ноги.

– Меня задело не столько… то что ты меня назвала равнодушным, – продолжает он. – Меня таким постоянно называют. Правда чаще всего маскируют это под словом «хладнокровный», чтобы это звучало, скорее, как комплимент… Меня задело то, что это сказала ты.

Микаса не выдерживает и крепко обнимает его.

– Леви… ты хладнокровный, а не равнодушный!

Мужчина обвивает её талию.

– Но тебе я не поверил… Когда ты сказала мне, что мы должны забрать того мальчика.

– Потому что тебе было важно помочь Гергеру… И ничего более. Это ещё больше подтверждает, что тебе не всё равно на других людей. Да и… было бы тебе плевать, ты бы не отвёз меня в тот день домой.

– Но ты не чужая, – возражает он.

– Тогда ещё была чужой.

– Нет. Для меня не была.

– А три года назад?

– Три года назад такой ситуации не было.

– Три года назад ты проявил участие в моей жизни, – объясняет Микаса. – В жизни абсолютно чужого тебе человека. Три года назад ты не посмеялся над моей историей, не сравнил её с детской сказкой, не назвал глупой. Ты дал совет… И когда я вчера говорила тебе этот бред… Я прекрасно помнила о том дне, когда мы встретились, и о том, что ты сделал для меня… простыми словами. Он сделал бы так же?

– И ты уверена в этом? – вопрос звучит без насмешки. Искренне.

Ему действительно нужно её мнение.

Микаса отстраняется:

– Да. Уверена.

Внезапно что-то щёлкает в мозгу…

То, чего она не вспомнила вчера вечером.

Последние слова Джиро…

Улыбка тут же сползает с её лица. Аккерман замечает это:

– Что?

Девушка задумчиво смотрит ему в глаза.

Стоит ли говорить ему?

Микаса неуверенно качает головой.

– Ну? – Леви заглядывает ей в лицо.

– Просто… – начинает она, – … вспомнила кое-что.

Аккерман выжидательно молчит.

– Джиро сказал перед смертью, что кто-то хочет со мной поговорить… – наконец признаётся она. – И, вдобавок, он откуда-то знал, что у меня нет родителей.

– Что? – его глаза расширяются. – Почему ты раньше не сказала?

– Я… забыла об этом.

– Там же была его сестра. Ты могла спросить.

– Леви… – Микаса нервно усмехается. – На моих глазах человека раздавило поездом. Чудо, что со своей впечатлительностью я там в обморок не упала. Тем более спрашивать кого-то о чём-то.

Аккерман задумывается.

– Ты точно его не знаешь?

– Точно, – отвечает Микаса.

– Надеюсь, он сказал об этом Гергеру, – добавляет девушка после недолгой паузы.

– Если Гергер вообще был в состоянии кого-то слушать, – отвечает Леви.

– Да… – соглашается она.

И в лунном свете, освещающим кровать сквозь открытое окно, Микаса видит его лицо: уставшее, бледное, с едва различимой ухмылкой на лице.

Она целует мужчину в щеку и, повалив его вместе с собой на подушку, утыкается носом в его волосы.

– Знаешь, кто ты? – спрашивает Леви.

– Подлиза? – смеётся девушка.

– Именно, – отвечает он, положив голову на её плечо.

Микаса нежно поглаживает заднюю часть его шеи, чувствуя, как он расслабляется в её объятиях.

«Прости меня… За всё…».

Девушка старается не представлять себе полуживого ребёнка, избитого в подворотне взрослыми мужчинами только за то, что тот спас маленькую девочку…

Но картинки всплывают перед глазами.

Как же тяжело осознавать, что её слова могли причинить ему такую же боль…

«Меня задело то, что это сказала ты».

Девушка поджимает губы.

Он ведь… простил её?

Точнее, самого себя…

– Ну и почему ты остановилась? – тут же раздаётся недовольный голос, когда её пальцы останавливаются в его волосах. Микаса смеётся и продолжает.

«Маленький ребёнок…»

Эта ассоциация возникает у неё впервые. До этого, даже в мыслях, она не могла его так назвать. Но сейчас, поцарапав самую глубину его души, воспоминаний и жизни, она нашла там абсолютно ранимое, беззащитное создание. Этот ребенок сидит в каждом из нас, и чем сильнее человек, тем глубже он находится. И не каждому человеку открывается…

– Кстати… – вдруг произносит Аккерман. – Что ты видела во сне?

– Я видела… его труп в этой комнате, – по спине вновь пробегает холодок.

Леви приподнимается на локтях, внимательно заглядывая ей в глаза:

– Сильно испугалась?

– Мне кажется мой мозг сам испугался. Ну или… не знаю, – Микаса задумчиво хмурится. – Даже несмотря на то, что я прекрасно понимала, что со мной происходит, я не могла успокоиться.

– Он что-нибудь сказал?

Девушка смеётся:

– С каких пор ты веришь в вещие сны?

– Я в них не верю…

Микаса вздыхает:

– Он… он сказал что я глупая…

– Ммм, вот это новость… – с наигранным безразличием протягивает Леви.

Микаса цокает:

– Ну и пожалуйста…

– Ты же знаешь, что я шучу, – говорит Аккерман.

– Правда шутишь? – хитро спрашивает Микаса.

Леви ухмыляется:

– Я не люблю глупых людей… Особенно тех глупых, которые считают, что они умные. Самое отвратительное, что есть на свете.

– Значит я не глупая?

В глазах Леви проскакивает что-то азартное но, к счастью, девушка вовремя её замечает.

Только не сейчас…

Все шутки вырываются из неё с трудом…

А воспринимаются с ещё большим…

– Только честно…

Леви застывает в таком положении и озадаченно смотрит на Микасу. Азарт пропадает.

– А сама как думаешь?

– Я не знаю, – признаётся Микаса. – Каждый человек хочет думать, что он не глупый… Но не у каждого хватает смелости самому оценивать свои умст…

Она не успевает договорить: Леви склоняется над ней и целует её в губы. Микаса дёргается от неожиданности.

– Заткнись и спи, – грубо осекает её Аккерман. – Уже час ночи, а завтра нам, скорее всего, придется ехать к Гергеру.

– Но ты так и не ответил…

Леви обнимает её:

– Ты не глупая.

– А почему ты тогда постоянно так меня называешь?

– Потому что иногда ты совершаешь глупые поступки.

– Например… причиняю боль живым из-за умерших? – отрешённо спрашивает Микаса.

– Что? – не понимает Аккерман.

Микаса подавляет смешок:

– Неважно… спокойной ночи.

– А… – протягивает Леви. – Это был не глупый поступок. Это было отчаяние.

Микаса грустно улыбается:

– Ты простишь меня за это?

– Мне не за что тебя прощать, – быстро отвечает Леви с раздражением.

– А себя? – спрашивает девушка.

Леви молчит.

– Дело ведь не только в моих словах, правда? – не унимается она.

Аккерман вздыхает:

– Спи…

– Ответь мне, – настаивает Микаса.

– Никто не виноват,– отвечает Леви.

– Ты веришь в то, что сейчас сказал?

– Да…

– Почему так неуверенно?

– Так… – его тон тут же меняется. – Если ты сейчас не заснёшь, я пойду спать на кухню, а ты оставайся тут со своими галлюцинациями говорящими…

Микаса улыбается:

– Тогда утром ответишь. Спокойной ночи.

Леви зарывается носом в её волосы.

Хотел бы он простить себя… Но, наверное, это невозможно…

«Зато она жива…»

Он надеялся, что быстро забудет тот сон. Надеялся, что уже через неделю не сможет вспомнить её лицо, искривленное ужасом и болью. Но в этот день, совсем ненадолго, буквально на миллисекунду, Леви его увидел.

В то мгновение, когда она сбегала вниз по эскалатору…

Он сам понимал, что в смерти Джиро есть его вина. Микаса лишь подтвердила это своими словами. А теперь старалась заставить его об этом забыть …

И сколько стыда и страха было в её словах. Будто бы она думает, что его доверие можно сломить простыми словами…

– Спокойной.

***

Микаса вбегает в палату первая и тут же видит Гергера, сидящего с забинтованной рукой и со швом на щеке.

Странно, она вчера и не заметила того, что она у него распорота…

Очевидно девушка была так занята незнакомым парнем, что не обратила внимания на брата близкой подруги.

Гергер невообразимо грустный. Она никогда не видела его в настолько подавленном состоянии. Такое ощущение, будто бы он знал этого мальчишку всю жизнь. Только что его расспрашивала полиция вместе со сводной сестрой самоубийцы. Майк с Нанабой пришли совсем недавно и, также как и она с Леви, не слышали эту историю.

Микаса присаживается рядом с ним. Леви пододвигает ближе к койке табуретку и садится на неё.

– Спасибо вам, – улыбается Гергер кинув благодарный взгляд на Микасу и Леви. Аккерман кивает.

До девушки доходит, что это первый раз, когда Леви видит Гергера трезвым. Она косится на Нанабу. Женщина очень уставшая. Очевидно, не спала всю ночь. Майк заботливо обнимает её.

Аккерман кивает.

– Как ты? – спрашивает Микаса.

– Перелом правой руки… а остальное – просто пара синяков и ссадин, – отвечает мужчина.

– Ты… расскажешь нам, что произошло? – спрашивает Нанаба.

Улыбка сползает с лица Гергера. Как сильно может сломать один вечер… Один человек. Микаса видит, как мужчина сжимает в руке простыню. Девушка накрывает его ладонь своей. Гергер удивлённо оборачивается на неё, но потом улыбка снова расползается на его лице.