Текст книги "Маски (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 4

 Четкие линии уверенно ложились на бумагу – я стремился успеть ухватить тот тонкий флер окружающего мира, передать то особое состояние души, которое возникло от атмосферы всеобщего безудержного веселья, и совершенно выпал из реальности.

Давно так не увлекался, поэтому мужской голос, раздавшийся над самым ухом, заставил вздрогнуть.

– Простите, не понимаю, – ответил я по-английски и поднял глаза на говорившего.

– Отлично рисуешь, – повторил тот и улыбнулся. Губы, единственное, что не прикрывала маска кошки, прихотливо изогнулись. Они сделали бы честь любой девушке.

– Спасибо, – машинально проговорил я, не в силах понять, что за диковинный костюм на собеседнике: красно-черный свободный наряд, чем-то похожий на платье, вроде бы полностью скрывал фигуру и в то же время будил воображение. Внутри появилось почти нестерпимое желание немедленно перенести на бумагу увиденное.

– Тебе нравится в Венеции? – спросил молодой, судя по голосу, человек.

– Да.

– Бывал здесь раньше?

– Нет, – ответил я, – только в Тоскане. Флоренция. Пиза…

Он кивнул, пристально разглядывая меня.

– Птичка.

– Что? – я удивился, совсем забыв про дурацкий костюм.

– Ты птичка, – пояснил он и снова улыбнулся.

– Да, – пришлось согласиться с очевидным фактом, – а ты котик, – правда, уверенности в том, что kitten именно так переводится, не было, английским я владел средне.

– Как тебе понравилось в Тоскане? – новый знакомый «котик» явно хотел продлить общение.

– История, архитектура, музеи очень понравились. Море нет.

– Почему? – искренне удивился собеседник.

Я лихорадочно вспоминал, как по-английски «медузы», но никак не мог, скорее всего и не знал даже никогда. Пришлось использовать знакомые слова, и получилось, что мне жутко противна морская рыба.

– Подожди, – я, посмеиваясь, открыл чистый лист и небрежно изобразил прошлогодних отравительниц отдыха. – Вот, – я протянул рисунок «коту», – в августе их было много.

– Medusa, – сказал он почти по-русски и добавил: – jellyfish.

– Mедуза, – согласился я.

Он попросил разрешения взглянуть на рисунки, а я получил возможность безнаказанно разглядывать его. В вечернем свете он казался настоящим представителем кошачьих, по чистой случайности оказавшимся среди людей. Томную грацию невозможно было не отметить, она сквозила в каждом движении. Некстати вспомнилась читанная когда-то давно статеечка, что маски кошек предпочитают геи.

– Ты отлично рисуешь, – с этими словами он вернул мои наброски, случайно коснувшись руки своими пальцами. Почти ласка, ничего не значащая и ни к чему не обязывающая.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я. – Можно тебя нарисовать?

– Меня? Да, конечно…

Карандаш летал по бумаге, спеша запечатлеть интересный объект. Мне было неважно, что, скорее всего, модель попросит этот рисунок себе. Почему-то все люди на улицах считали, что художник обязан всенепременно отдать им их портреты, даже если они за них и не платят. Поэтому я обычно делал вид, что заинтересован чем-то другим, деревом, домом напротив или кошкой. Да, вот кошкой я сейчас заинтересовался, вернее котом. Было в нем что-то интригующее. Притягивающее. Признаться себе, что тянет к парню, было немного страшно, но врать себе последнее дело: тянуло и еще как. И вместе с этим влечением таяла как дым надежда, что моя юношеская бисексуальность канула в лету. Видимо, природу не обманешь, просто долгое время не находился объект для выраженного интереса…

– Позволишь взглянуть? – его голос вернул в реальность, и я молча развернул скетчбук в его сторону.

– Не отдашь? – он правильно понял мое нежелание расставаться с наброском.

– Нет, – я попытался смягчить отказ улыбкой.

– Тогда я требую компенсации, – низким вибрирующим тоном произнес он, – за потраченное время прошу позволения показать тебе город.

Я рассмеялся:

– Не слишком ли высокая плата за четверть часа?

– Пойдем, ты не пожалеешь. Я покажу тебе ту Венецию, которую обычно не видят туристы.

Предложение было заманчивым. Прикинув и так и этак, я согласился.

– Но ты позволишь рисовать тебя еще!

– Сколько угодно, птичка, сколько угодно, – и он отвесил мне почти придворный поклон.

Это был один из самых странных вечеров в моей жизни. Виноват ли был в этом языковой барьер – английский не был родным ни одному из нас, или просто так действовал сам город и карнавал, сложно сказать, но мы почти все время молчали. Только я рисовал его как сумасшедший. В ресторанчике с бокалом вина, на парапете какого-то моста, в гондоле… С десяток разноплановых рисунков и попыток передать ощущения от его присутствия. Как наваждение, право слово!

Было уже далеко за полночь, но город и не думал затихать. Ярко освещенные дома, улицы и каналы, толпы праздно шатающихся людей, я давно потерялся в пространстве. Понимал только то, что мы довольно далеко от привычных туристических маршрутов. Странно, но мысли о том, что новый знакомый может оказаться мошенником, а то и кем-нибудь похуже, даже не возникало. Рядом с ним я чувствовал необыкновенный душевный подъем и радовался жизни как ребенок.

Внезапно он толкнул меня в подворотню. Прижал к стене дома и прижался всем телом, жарко дыша в ухо.

– Я хочу тебя поцеловать, – когда губы, хранящие легкий аромат вина, коснулись моих, я едва устоял на ногах, настолько этот поцелуй взбудоражил кровь. Сразу стало неважно, что спина прижимается к холодному и неровному камню, возбуждение горячей волной пронеслось по венам и сконцентрировалось в паху. Кажется, я застонал от избытка чувств.

– Пойдем, – он схватил меня за руку и затащил в какой-то полутемный и малолюдный бар.

Я с интересом оглядывался: обстановка скорее напоминала английский паб, нежели заведение в Италии. Массивные столы, лишь два или три из которых были заняты, усугубляли сходство.

Не отпуская моей руки, он подошел к стойке. Пара минут переговоров на итальянском, и бармен бросил на покрытую поцарапанным пластиком поверхность ключ.

– Пойдем, – спутник дернул меня за руку и потащил к почти незаметной двери в углу.

Щелкнул выключатель. Свет одинокой лампочки озарил крутую лестницу с истертыми деревянными ступенями, по которой мы поднялись почти бегом и уткнулись в дверь на самом верху. Он долго возился с замком, не попадая впотьмах в замочную скважину, и, не отпуская моей руки, шепотом ругался. Я не понимал, конечно, но общий смысл улавливал, и от этого было смешно. А может быть, не от этого, а от выпитого раньше вина, от всей ситуации, ведь как ни крутись, а я собирался переспать с парнем. Иллюзий относительно намерений «котенка» я не питал.

Наконец, дверь сдалась и, повинуясь нетерпеливому толчку, лениво открылась, снова щелкнул выключатель – мой знакомый знал, где искать, от этого открытия стало чуть-чуть неуютно.

– Как же я хочу тебя, – простонал он, вжимая в очередную вертикальную поверхность.

Из-за его плеча мне была видна часть очень скромно обставленной комнаты. Потертый домотканый коврик на полу, кровать с железными спинками и шишечками на верху вертикальных стоек – все это напоминало деревенский дом где-нибудь на родине.

Уверенные руки между тем ловко освобождали от одежды. Я чувствовал себя немного глупо – в теории я прекрасно знал, что будет дальше, с некоторыми девушками даже практиковал нетрадиционный секс, но вот сейчас-то стоял вопрос о том, кто будет сверху, а кто снизу. Как об этом договариваются?

– Я должен тебе сказать, – английские слова находились с трудом.

– Что? – «котик» напрягся, губы плотно сжались, и я в очередной раз завис, любуясь их формой. – Что? – повторил он и слегка встряхнул меня за плечи, не дождавшись ответа.

– Я никогда не был с мужчиной, – надеюсь, я сказал именно то, что хотел.

– Что? – растерянно переспросил он.

– Первый раз с мужчиной. Я. С тобой. – Ненавижу английский хотя бы за то, что когда волнуюсь, вообще не могу вспомнить грамматику.

– Я у тебя первый?

Я закрыл глаза и кивнул. Возбуждение немного улеглось, и стало немного страшно.

– Не бойся, я буду… – что «буду» я не понял, не знал слова. Надеюсь, что мне пообещали много ласки и нежности.

Он обращался со мной как с хрустальной вазой. Я лежал на пахнущих лавандой простынях, плавясь в умелых руках и чуть не хныча от желания разрядки. Его губы скользили по разгоряченной коже, их сменял горячий влажный язык, и как довершение изощренной пытки, к влажным дорожкам, вслед за языком приходила прохладная гладкость маски. Пытка!

– Не могу больше, – выдохнул я и дернул бедрами вверх в надежде хотя бы потереться о чужое тело.

Он отстранился, задумчиво поглядел на меня, я видел голодный блеск его глаз в прорезях маски.

– Не можешь? – низким голосом уточнил он, и я понял, что сдерживаться ему ох как непросто.

Рука скользнула вниз по животу, пальцы мимолетно приласкали пупок и почти сразу же сжали мошонку.

– Хорошо, – прошептал он, и я почувствовал, как палец уперся в мой мгновенно сжавшийся сфинктер, – хорошо, – снова прошептал он совсем другим тоном и потянулся к смазке и презервативам на прикроватном столике.

Мы снова целовались. Это успокаивало и возвращало желание пойти до конца. Я был уверен, что если не здесь и не сейчас, то никогда и ни с кем больше не решусь на подобный эксперимент. Его ладонь плавно скользила по моему стволу, а сам он гибкими кошачьими движениями терся о бедро. Горячая кожа скользила по моей… Я терялся в ощущениях и как будто плыл в облаках, невесомый, как они.

Он скользнул вниз, лишая тепла своего тела. Это было неправильно. Я был против, но все мысли испарялись под напором удовольствия, подаренного его ртом. Минет в исполнении парня был сказочно хорош, хотя я и подозревал, что изрядно подогревала мой интерес сама ситуация, ее необычность и в какой-то мере запретность.

Я даже не понял когда на моем члене оказалась резинка, и только резкая смена позиции и жаркий шепот в ухо: «Давай!», – внезапно вернули в реальность. Пока я рефлексировал и привыкал к мысли о потере анальной девственности, все решили за меня, и из принимающей стороны я вдруг превратился… В общем, наоборот…

Я посмотрел на экран айфона: более десятка неотвеченных вызовов. Черт, они же волнуются, а я тут развлекаюсь. Память услужливо напомнила, как именно все происходило. До мельчайших подробностей. Позы, звуки и совершенно нереальный кайф, от которого до сих пор подрагивали мышцы и плохо держали ноги. Я покосился на своего первого любовника: он крепко спал, обняв подушку и приоткрыв рот. Самое странное, что за несколько часов активных кувырканий в постели маски мы так и не сняли.

Вновь до судорог в пальцах захотелось нарисовать его. Вот таким утомленным и удовлетворенным, запечатлеть этот изгиб спины, идеальные ягодицы и полуоткрытые губы…

Айфон завибрировал вновь – мама не теряла надежду дозвониться. Я сбросил вызов и набрал сообщение, что скоро буду, и напоследок, понимая, что времени не хватит нарисовать то, что хочется, сделал несколько кадров. Не смог удержаться.

Внизу никого не оказалось, только тот самый бармен, зевая, вышел из подсобки, когда я дернул закрытую дверь. Что-то сказал недовольным тоном и выпустил меня в серые сумерки раннего утра.

Глава 5

Добраться до дома получилось где-то через час. Почему-то подспудно ожидал, что в холле встретит разгневанная мать, выскажет все по поводу поведения единственного сыночка, но я оказался не готов к встрече с Вито.

– Серж, ваше поведение недопустимо.

– Простите? – опешил я от такой наглости.

– Вы заставили мать волноваться!

– Перед ней извинюсь, но я взрослый человек и не обязан отчитываться о каждом шаге, – таких людей нужно сразу ставить на место, это было известно по печальному опыту – нежелание ссориться они воспринимают как слабость.

– Но…

– Мы разберемся сами, – отрезал я, – полагаю, мама спит?

– Да, – Вито кипел и едва сдерживался, – напилась снотворного и успокаивающих…

Меня разобрал смех.

– Давайте без мелодраматических эффектов. Я знаю свою мать гораздо дольше, чем вы, Вито. Она не уважает таблетки ни в каком виде, и единственное успокаивающее, которое она могла принять, – это сто грамм водки. И увидев сообщение, что со мной все в порядке, она просто пошла спать. Я прав?

– Да, – неохотно признал он.

– Я не хочу с вами ссориться, но и взывать к моей совести через разного рода преувеличения не стоит, – теперь стоило переключить его внимание, чтобы на негатив наслоилось что-то другое, – итак, чем вы успокаивали расшатанные женские нервы? Неужели нашлась бутылка водки?

– Ром, – после паузы ответил он, – мы пили ром, который я добавляю в выпечку.

– Ну тогда если она с утра будет маяться похмельем, дайте ей аспирин.

– А как же стойкое неприятие таблеток? – Вито скрестил руки на груди.

– Это же похмелье! – я скопировал его позу, получилось гораздо внушительнее из-за разницы в росте. – При нем никакие правила не работают, – доверительно сообщил я.

Вито, наконец, понял, что это попытка разрядить обстановку, и немного расслабился. Помотал головой, видимо, пытаясь постигнуть русский юмор, и неуверенно улыбнулся. Теперь можно было вздохнуть спокойнее: мне таки удалось пройти по грани: ненавязчиво поставить будущего отчима на место и дать понять, что вмешательства в свою жизнь я не потерплю.

В мансарде было прохладно. Быстренько разделся и нырнул под одеяло, решив, что посещение ванной можно и отложить – усталость брала свое, да и расположена она была дверь в дверь со спальней, не хотелось шуметь.

Сразу согреться не получилось. Подтянул ноги к груди, свернулся клубком – лучше не стало. Спать хоть и хотелось, но волглые простыни никак не хотели нагреваться, поэтому пришлось вспоминать былые походные навыки и думать о чем-нибудь приятном. На данный момент самым ярким воспоминанием было свидание с «котенком», и оказалось достаточным лишь представить его обнаженным в постели, как по телу прокатилась горячая волна и сразу стало жарко.

Я закусил край одеяла, чтобы не засмеяться в голос. Согреться-то я согрелся, но на смену одному неприятному ощущению пришло другое, доставляющее определенное неудобство. Помогать себе рукой после трех заходов перед этим показалось кощунством. Пришлось переключаться на мысли об отношениях мамы и ее бойфренда. Даже про себя назвав Вито бойфрендом, едва удержался от приступа истерического веселья. Представительный мужчина с проседью в волосах плохо вязался с легкомысленным определением. Интересно, как у них в семье принято? Его сын отчитывается за все телодвижения и спрашивает разрешение, чтобы пригласить подружку на свидание? Или папаша только на мне попытался отточить замашки альфы? Вот все-таки очень интересно, а он невесту свою как воспринимает? Как тихую и покорную женщину, что ли? Мама может быть незаметной, да и милой тоже запросто, но только до тех пор, пока ее все устраивает. Папа, помнится, чтобы переубедить супругу, изрядно напрягался с аргументами. Всякие там «Я знаю лучше, потому что мужик» не прокатывали совсем. Правда у них было редкое взаимопонимание и общность интересов. В случае же с Вито возникало некоторое опасение, что она влюблена и смотрит на жениха сквозь розовые очки. С другой стороны, мама по жизни отличалась изрядной прагматичностью, хотя и романтика была ей не чужда. Интересно, Вито видит ее настоящую или только тот образ, который создало его воображение? М-да, кому-то тогда сюрприз будет. На этой позитивной ноте я и заснул.

Утром опять орали внизу. Я приоткрыл один глаз, покосился на окно – вчера я так и не опустил римскую штору и теперь мог беспрепятственно любоваться серой хмарью на улице. Вставать? Но я еще не чувствовал себя достаточно выспавшимся, да и под одеялом было тепло и уютно, поэтому мужественно проигнорировав шум, отвернулся к стене и накрылся с головой.

– Серж? – тихонько позвала мама.

Я поморщился и сделал вид, что крепко сплю.

– Он спит, – кому-то сказала она, и голос доносился уже снизу, – пришел утром и теперь пушкой не разбудишь.

– Но он же приехал, чтобы познакомиться с семьей, – попытался надавить Вито.

– С тобой он уже познакомился, а твой сын мог бы немного задержаться, раз это такой принципиальный вопрос.

– Ему и так пришлось ночевать у друзей.

– И кто в этом виноват? – я так и видел, как мама пожимает плечами. – Я вообще не поняла, почему вчера он не пришел вечером, как договаривались.

О! Так знакомство должно было произойти еще вчера? А кое-кто забил на это и тусовался с друзьями? Ну-ну!

Чей-то недовольный голос произнес монолог на итальянском.

– Что он сказал? – поинтересовалась мама.

– Извиняется, – излишне кратко перевел Вито, – и с сожалением прощается с такой милой сеньорой, потому что у него дела, которые, увы, невозможно отложить.

– Очень жаль. Надеюсь на скорую встречу и присутствие на свадьбе.

– Он обязательно будет, – заверил за сына Вито, – но может быть, все-таки разбудить Сержа?

– Не вижу смысла, – отстояла мои интересы мама, – пока растолкаю, пока проснется, пока приведет себя в порядок. Это около часа. Гвидо будет ждать?

Отец с сыном снова посовещались и решили, что тогда как-нибудь в другой раз. Я хмыкнул: глупейшая ситуация! И заснул дальше с чистой совестью.

Через два дня я улетел домой. Помолвка прошла замечательно. Мама блистала в костюме цвета слоновой кости и шляпке с вуалеткой. Она держалась за локоть своего мужчины, который тоже выглядел абсолютно счастливым. Не знаю, зачем я был им нужен на этом мероприятии, по-моему только мешал, им было достаточно друг друга. Поэтому уезжал в аэропорт с облегчением и затаенной радостью от того, что ни Гвидо, ни Бьянка не присутствовали. Общаться с ними я не собирался, кажется, и они со мной тоже.

Самое странное, что пока еще был в Венеции, постоянно оглядывался, высматривал того парня, хотя и понимал всю тщетность этой затеи. Вероятность столкнуться с ним еще раз стремилась к нулю, тем более что он мог быть и без маски. Не знаю зачем, но я забрал себе костюм «птички», бережно уложил его на дно небольшого чемодана, радуясь, что места хватило. Мама пожала плечами, привыкнув к моим закидонам, Вито посмотрел удивленно, но от комментариев воздержался.

И даже в аэропорту я все еще пытался найти в толпе его. А вдруг?! Уже сидя в салоне, я со всей отчетливостью понял, что все, наши пути разошлись навсегда. От этой мысли стало горько. И почему я, дурак, не узнал его имя? Зачем сбежал, отрезая любые пути встретиться вновь? И что он подумал, проснувшись один?

Самолет выруливал на взлетную полосу, голос в динамиках предлагал пристегнуться и прослушать важную информацию, а я вдруг со всей отчетливостью понял, что, кажется, безнадежно влюбился…

Глава 6

Дома я внезапно оказался предоставлен сам себе. Несмотря на то, что предусмотрительно числюсь аж в двух местах, ни в одном из них работы для меня не было. Тот проект, на который возлагались самые большие надежды, внезапно повис. Строители, возводившие загородный особняк, в котором мне отводилась масштабная роль дизайнера, выбились из графика. Причинами я не интересовался, важен сам факт. А действительность такова, что работы у меня пока не было.

Ну не было и не было. Благодаря родителям я мог вообще не работать, а заниматься своими выставками и пиариться по разного рода мероприятиям, но воспитание не позволяло. Было что-то в примере родителей такое, чему хотелось подражать. Они сделали себя сами. Добились своим умом и грамотными инвестициями, плюс имели надежных друзей, с которыми пройдено много километров по тайге и степям, горам и болотам, с кем съеден не один пуд соли. Наверное, и мне хотелось добиться чего-то самому, показать, что не пустышка и не нахлебник, что смогу обеспечить себя и гипотетическую семью. Пусть даже профессия у меня и творческая, что с того?

Бездельничать я не привык. Прикинув и так и этак, решил заняться разбором своих набросков, благо накопилось их до неприличия много. Кое-что нужно отложить в отдельную папку, что-то перевести в цифру, когда еще времени будет навалом?

Как назло, первым попался альбом с венецианскими рисунками. И я пропал. Как будто снова окунулся в ту атмосферу и оказался вдруг отравлен ею. Будто наяву я ощущал горьковатую терпкость дорогого одеколона, гладкость золотисто-смуглой кожи, биение жилки на шее… Внезапно мир сузился до этого парня, который улыбался с моих же рисунков не менее загадочно, чем пресловутая Мона Лиза. Изгиб спины, линия скул, пальцы, держащие бокал, как медленно действующий яд, наркотик, проникший в кровь и требующий новой дозы…

Увы, надежды на то, что приступ острой влюбленности пройдет за несколько дней, не оправдались.

Возникла крамольная мысль избавиться от наваждения радикальным способом – выбросить, уничтожить все напоминания о той ночи. Только я не был уверен, что через десять минут не побегу с бешено колотящимся сердцем рыться в помойке, пытаясь отыскать в грудах мусора листы с набросками, или если решусь сжечь, не стану упорно восстанавливать их по памяти.

Я сидел в мастерской на любимом расшатанном стуле. Вытянув ноги и закинув руки за голову – любимая поза для размышлений. Белые стены делали свет весеннего солнца почти нестерпимым, и перед глазами плавали цветные пятна, трансформируясь в знакомые образы. Какая тут нафиг цифра?! Нет-нет! Сердце совершило кульбит и радостно застучало в горле от идеи, внезапно снизошедшей свыше. Прикусив губу, оценил фронт работ. Разделил мысленно периметр помещения на секторы, вспомнил количество набросков… Эх! Ничего не поделаешь, придется отбирать только самые лучшие! И цвет. Минимум цвета! Черный, красный и, быть может, серый. Да, однозначно. И акрил. Матовые быстросохнущие акриловые краски, нелюбимые многими как раз за это и еще за излишнюю яркость. Но мне как раз нужны именно они, по идее на стенах должны получиться своего рода фрески. Оставалось дело за малым: подготовить стены двадцатиметровой студии…

Не знаю, наверное, это свойство любой творческой натуры – выпадать из реальности в процессе. Опомнился я только тогда, когда в холодильнике закончились даже замороженные пельмени, не говоря уже о каких-то иных припасах. Организм настойчиво требовал пищи, движения и свежего воздуха. Пришлось совмещать требования и идти в дальний магазин, попутно отмечая произошедшие в природе изменения. Месяц закончился непозволительно быстро. С работ не беспокоили деловыми или праздными звонками, что радовало и огорчало одновременно. Зато в этом незапланированном отпуске был свой огромный плюс – я выполнил задуманное! Двенадцать набросков обрели жизнь на стенах. Возможно это банально, но мне очень нравилось, что теперь на каждый месяц у меня есть свой отдельный «котенок». «Котик»-январь с бокалом рубинового вина – праздник. «Котенок»-февраль закутан в накидку, и кроме верхней части маски с ушками, ничего не видно в обилии складок, и так далее.

Солнце грело уже совсем по-весеннему. Активно таяли сугробы, образуя на дорогах лужи. Я лениво думал, что почти две недели, проведенные в добровольном затворничестве, пролетели совершенно незаметно, и даже странно, что мама и та не поинтересовалась, как дела у сыночка. С работы не звонили – ладно, нет заказов, так и никому я там не нужен, а вот поведение единственного близкого человека настораживало. Порывшись в карманах, с удивлением обнаружил, что средство связи благополучно забыто дома. Черт! Так что пока закупался продуктами, пока шел обратно, все размышлял над странным поведением мамы. И только дома, уже распихав добытую в неравной битве с прилавками супермаркета снедь по местам, сообразил, что айфон-то я и не зарядил ни разу. А он, бедняга, скончавшись от голода на второй день пребывания на родине, признаков жизни, естественно, не подавал.

– Трындец! – единственное слово, коротко, но емко охарактеризовавшее ситуацию, выразило всю гамму испытываемых чувств.

От мамы был один неотвеченный вызов, зато с работы целых пять. В принципе, надеяться, что заказы все еще ждут именно меня, не стоило, поэтому отзвонился исключительно для проформы, дабы сообщить, что готов к трудовым подвигам во славу золотого тельца. Выслушав сожаления по поводу моего отсутствия в нужный момент и заверения, что следующий заказ мой, отключился. Нужно было повиниться перед мамой.

– Серж, – донесся до меня сквозь шум и треск голос мамы, – с тобой все в порядке, дорогой?

– Да, все отлично, прости. Заработался немного.

Мама немного пожурила меня по этому поводу и потом сказала:

– Дорогой, мы тут с Вито поехали в свадебное путешествие. Ты знаешь, я так давно мечтала посетить Долину Гейзеров…

Да-да, новоявленного отчима стоило пожалеть. Если он, наивный, надеялся на какой-нибудь Майами или горнолыжный курорт, то сильно ошибся в выборе спутницы жизни. Долина это еще цветочки. Хотелось позлорадствовать по этому поводу, но я благоразумно промолчал, лишь выразив подобающее случаю восхищение. Слава всем богам, что теперь таскают за собой не меня!

– Серж, милый, – продолжала мама, – Вито решил открыть ресторан и в России.

– Очень рад, – в авторстве этой идеи сомневаться не приходилось, мама реально вознамерилась привязать нового мужа и к себе, и к своей стране, потому что оставлять бизнес надолго без присмотра она бы не стала.

– Ах, но у нас же медовый месяц. Поэтому мы решили, что этим займется Гвидо, а ты поможешь. Ну там подскажешь по нашим реалиям и, надеюсь, не откажешь в помощи при оформлении интерьера.

Я какое-то время слушал короткие гудки. Они решили! Припрется весь из себя счастливый новый родственничек, и что с ним прикажете делать? Пока, правда, никаких намеков на посещение в ближайшем будущем не было. Позвонит, наверное. Хотя, это я привык, что мама всегда лихо обращалась и со скачущими лошадками, и с горящими избами, а вот горячие итальянские мачо могут испытать культурный шок, обнаружив внезапно суровый славянский матриархат в одной отдельно взятой семье. Сюрприз!

Я рассмеялся. В пустой квартире мой хохот прозвучал странно, отражаясь от стен мастерской, он как будто дробился и усиливался вместо того, чтобы затихать, навевая нехорошие ассоциации. В общем, стало ясно, что пора отдыхать. Съесть парочку покупных котлет перед сном и в люлю.

В спальне, где тоже преобладали белые тона, я долго смотрел на стену и понимал, что она выглядит неприлично пустой. Густо-синих штор вдруг стало мало, чтобы придать комнате необходимый объем и яркость. Сюда просилась картина. Большая, метра полтора в длину. И что бы я хотел видеть, засыпая, каждый день? Ответ, увы, был очевиден и хранился в недрах айфона.