Текст книги "Измена. Предательство (не) прощается"

Автор книги: Марина Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Спасибо, – благодарю я и направляюсь к выходу.

13

Настя

Я спускаюсь по ступеням клиники, стараясь не смотреть ни на кого вокруг. Направления в руке немного помялись, и я нервно поправляю их, как будто это поможет мне собраться с мыслями. Очередное "может быть беременна" гулко отдаётся в голове, и я не знаю, что делать дальше.

– Анастасия? – раздаётся голос, заставляющий меня вздрогнуть.

Я оборачиваюсь и вижу знакомое лицо. Это тот самый хирург, который осматривал Машу пару дней назад. На нём тёмно-синяя куртка поверх рубашки, а на лице дружелюбная улыбка.

– Доброе утро! Вы меня помните? – спрашивает он, подходя ближе.

– Конечно, – киваю, чувствуя, как сердце начинает стучать быстрее. – Вы же осматривали мою дочь.

– Точно, – улыбается он шире. – Как она?

– Уже лучше, спасибо, что спросили.

Он кивает, окинув меня внимательным взглядом.

– Вам плохо? Вы выглядите... – он запинается, словно подбирая слово.

– Уставшей? – помогаю ему, натянуто улыбнувшись.

– Я бы сказал, обеспокоенной, – мягко уточняет он. – Вам точно не нужна помощь?

– Нет-нет, всё в порядке, – поспешно отвечаю. – Просто немного... напряжённый день. Я тут тоже к вашему гастроэнтерологу пожаловала.

– Понимаю, – соглашается он, сделав паузу. – Вы на машине?

– Нет, на такси.

– Могу подвезти, если хотите.

– Спасибо, но я... сама справлюсь, – отказываюсь, чувствуя, как волнение внутри усиливается.

Он смотрит на меня пристально, но без навязчивости. Затем, кажется, принимает моё решение.

– Тогда, может быть, хотя бы выпьем кофе? Здесь недалеко есть хорошее кафе.

– Эм... – я колеблюсь, глядя на часы. – Даже не знаю...

– Всего пять минут, – улыбается он ободряюще. – Иногда хороший кофе может спасти весь день.

Его голос звучит так убедительно, что я неожиданно для себя соглашаюсь.

– Ладно. Но только пять минут.

– Супер, – он жестом показывает дорогу, и мы идём бок о бок.

По пути я ловлю себя на мысли, что впервые за долгое время рядом с мужчиной чувствую себя... немного легче.

Мы идём по улице. Я слышу, как мои шаги чуть спешат за его уверенной походкой, но он подстраивается под мой ритм, что-то рассказывая.

– Я знаю тут одно место, где не только кофе отличный, но и выпечка свежая. Каждое утро привозят свежие булочки. Грех не попробовать, – говорит он, глядя на меня с лёгкой улыбкой.

– Звучит заманчиво, – неуверенно отвечаю я, стараясь не показать, что немного напряжена. Желудок предательски урчит.

– Если у вас есть любимая начинка, могу порекомендовать. У них отличные с шоколадом, – добавляет он, заглядывая мне в глаза.

– Шоколад... Дофамин – это как раз то, что сейчас нужно, – признаюсь, чуть расслабляясь.

Мы заходим в уютное небольшое кафе. Внутри витрина пестрит румяными булочками, круассанами и пирогами. Он заказывает два кофе и два круассана с шоколадом, а затем указывает на столик у окна.

– А вы? Вы после смены?

– Да, только закончил. Думал, схвачу кофе и домой. А тут вы, – он улыбается, и я чувствую, как моё сердце на мгновение замирает.

Я невольно смущаюсь, пытаясь скрыть румянец, и переключаю тему:

– Так что, мне удалось испортить ваши планы? – спрашиваю с лёгкой усмешкой.

– Скорее улучшить, – отвечает он, глядя прямо на меня.

Я смущённо отвожу взгляд, сделав вид, что интересуюсь видом из окна.

– Слушайте, если вы не против, я могу подвезти вас домой, – вдруг предлагает он, как будто это самая естественная вещь на свете.

– О, не стоит, правда, – торопливо отвечаю я. – Я за городом живу.

– Настя, я могу довезти, и всё. Без каких-либо обязательств, – добавляет он, чуть приподняв брови.

Его тон вызывает у меня улыбку.

– Ладно, – сдаюсь я, чувствуя, что прогулка с мыслями о случившемся сейчас не самая лучшая идея. – Но только если вы сами уверены, что не устали после смены.

–Ни капли, – отвечает он, улыбаясь так, что моё сердце снова предательски ёкает.

14

Настя

Мы сидим в уютном кафе. Атмосфера здесь была такой тёплой и непринуждённой, что даже мои мысли начали расплываться, как дымка. Витрина с булочками, шоколадными пирогами и круассанами так и манит своим ароматом, а воздух, наполненный лёгким шорохом разговоров и звуками капучино, создает странное ощущение покоя.

Мы с Кириллом сидим у окна, друг напротив друга. Оба держим чашки в руках, и я не могу не заметить, как его пальцы крепко обвивают ручку. Время словно замедляется, и весь этот момент кажется совершенно незначительным и в то же время важным, как маленькое укромное убежище от забот.

Я смотрю в окно, наблюдая за прохожими, а он, замечает, что я замираю взглядом, шутливо говорит:

– Там, на той стороне, какое-то странное искусство на стене. Не верю, что это нарисовано с любовью, больше похоже на отчаяние.

Я улыбаюсь, не зная, что сказать. Мы оба смеёмся, и это, наверное, было единственным моментом, за все утро, когда я почувствовала лёгкость. Мы не пытаемся загружать друг друга подробностями своей жизни, ни о чём важном не говорим, а просто делим тишину и компанию.

– Любишь искусство? – спрашиваю я, чтобы просто продолжить разговор.

Кирилл задумывается, наклонив голову.

– Смотря что считать искусством. Если к искусству можно отнести качественный и аккуратный шов, то да, я большой его поклонник, – с лёгкой улыбкой отвечает Кирилл, ставя чашку на стол.

Я невольно улыбаюсь, представляя, как его уверенные руки выполняют тонкую, ювелирную работу.

– Ну, швы, точно важнее, чем мазки на холсте. Хотя... есть в этом что-то общее, не находите?

Он приподнимает бровь, заинтересованно наклоняясь ближе.

– Общее?

– Ну, и там, и там нужна точность. Терпение. Даже, можно сказать, свой взгляд на мир, – я обхватываю свою чашку руками, чтобы скрыть лёгкое волнение.

Кирилл смеётся коротко, но искренне, и его смех звучит тепло.

– Никогда не думал, что кто-то сравнит хирургию с искусством в живописи. Но знаете, в этом что-то есть. Особенно насчёт терпения.

– Значит, всё-таки немного художник? – подначиваю я, а он шутливо разводит руками.

– Вы меня раскрыли. Осталось только найти музу.

Я чувствую, как щёки начинают предательски розоветь, и спешно отхожу от опасной темы.

– А вам правда нравится ваша работа?

– Очень. И не всегда конечно. Иногда смены долгие, иногда люди умирают, но если удаётся сделать невозможное, – это того стоит.

Мужчина внимательно смотрит на меня.

Я киваю, не сразу находя, что сказать. Его слова звучат искренне, без излишнего пафоса, и это почему-то трогает меня.

– Кстати, а почему именно шоколадные круассаны? – вдруг спрашивает Кирилл, словно решив переключить тему.

– Это просто... комфортная еда. Как плед или горячий чай. Что-то, что всегда успокаивает, – отвечаю я, откусывая кусочек. – А вы? Почему вы их выбрали?

– Хотел вам настроение поднять, – просто говорит он, и от его слов моё сердце снова предательски ёкает.

Мы молчим, но тишина не кажется напряжённой. Это мгновение будто бы замораживает нас в этой уютной атмосфере, где на несколько минут можно забыть о том, что за пределами этого кафе всё ещё остаётся реальная жизнь.

Мы выходим из кафе, и мы направляемся к его машине. Кирилл, галантно открывает для меня дверь своего автомобиля. Пока я устраиваюсь на сиденье, замечаю, что мне начинает нравится его внимание и лёгкая доброжелательная настойчивость. После той короткой, но приятной беседы о кофе и жизни мне становится не так одиноко, как раньше.

– Мы близко, – говорит Кирилл, несколько раз проверив направление на экране навигатора.

– А вот и мой дом, – медленно отвечаю, указав на улицу, где я живу.

Когда мы подъезжаем к воротам, я с облегчением вижу, что на улице нет никого, кроме нас.

– Спасибо за кофе, Кирилл, – говорю я, поворачиваясь к нему. – Мне действительно стало немного легче.

– Рад был помочь, – отвечает он, с улыбкой. – Настя, можно у вас взять номер телефона?

– Конечно, – киваю я и диктую ему набор цифр.

Открываю дверь и выхожу на улицу, но вдруг на улице появляется машина моего бывшего мужа. Он останавливается рядом с нами и резко выходит. Его лицо искажено гневом, он идет ко мне с быстрым шагом, будто не замечая Кирилла.

– Это кто, мать твою? – его голос резко срывается, и я чувствую, как напряжение сразу же окутывает воздух.

Кирилл делает шаг вперед.

– А ты кто? – отвечает мужчина.

– Не смей говорить со мной так, – рычит муж.

Андрей смотрит на меня с яростью в глазах, но затем его взгляд смещается на меня.

– Это что, твой мужик? – его голос становится ещё более агрессивным.

Я открываю рот чтобы ответить, но вместо меня отвечает Кирилл:

– Да хоть бы и так.

– Пожалуйста, не надо устраивать сцен, – прошу бывшего.

Но понимаю, что Андрей не собирается успокаиваться. Его лицо становится ещё более красным.

– А ничего, что ты пока еще моя жена?

Я сжимаю кулаки, чувствуя, как его слова огрызаются, как застарелая боль, которой я уже почти привыкла.

– Это временно! Еще немного и нас разведут! – голос мой прерывается, но я не сдаюсь.

– Да, хрена с два, на разведут! – усмехается он, повернувшись ко мне. – Я не дам тебе развод и не позволю, чтобы моя жена и моя дочь, жили с каким то… – он еле сдерживает рвущееся наружу ругательство.

Кирилл делает ещё один шаг вперёд, не теряя самообладания. Его голос остаётся ровным, но в нём звучит ледяная уверенность.

– Я тебе сейчас врежу, – угрожающе произносит он.

Андрей поворачивает к нему голову, сверкая глазами.

– Ты кто такой вообще, а? Тебя никто не звал!

Я вижу, как Кирилл на секунду сжимает челюсть, но всё ещё остаётся спокойным.

– Настя, ты это серьёзно? – спрашивает Андрей, указывая на Кирилла.

Я вдыхаю глубже, стараясь не показывать, как сильно трясутся руки.

– Андрей, это не твоё дело. Мы давно не вместе, и ты это прекрасно знаешь.

Ты ещё моя жена, понимаешь? Жена!

– Формально, да, но ты сам знаешь, что это ничего не значит, – тихо, но твёрдо отвечаю я, поднимая голову. – У тебя глубоко беременная, другая женщина! Оставь меня в покое!

– Ты услышал? – рычит Кирилл

Андрей резко разворачивается к нему.

– Ты мне ещё указывать будешь? Это моя женщина. А это, – он показывает пальцем на особняк, – мой дом, в котором живет МОЙ ребенок!

Я вижу, как у Андрея дергается щека. Он смотрит на Кирилла так, словно готов ударить. Бывший собирается что-то сказать, но в этот момент я чувствую, как внезапная резкая боль пронзает мой живот. Сначала она напоминает укол, но затем накатывает волной, скручивая внутренности так, что я невольно сгибаюсь пополам.

– Ах... – вырывается из моих губ, и я хватаюсь за машину, чтобы удержаться на ногах.

– Настя? – Кирилл тут же оказывается рядом, подхватывая меня под локоть. В его голосе звучит тревога, он нагибается, чтобы взглянуть мне в лицо.

– Что с тобой? – резко спрашивает Андрей, но его тон уже не такой агрессивный.

Я пытаюсь вдохнуть, но боль будто парализует, она отдает в спину и ноги, заставляя меня дрожать.

– Живот... – шепчу я, чувствуя, как пот заливает виски. Голова кружится, и мир вокруг кажется размытым.

– Настя, ты слышишь меня? – Кирилл быстро переключается на спокойный, но настойчивый тон. Его руки крепко поддерживают меня, не давая упасть. – Скажи, где конкретно болит?

– Низ живота... сильно... – шепчу я, чувствуя, как слёзы начинают катиться по щекам.

– Надо в больницу, – говорит он, поднимая меня на руки так, будто я ничего не вешу.

– Ты её куда? – Андрей делает шаг вперёд, но Кирилл отрезает его взглядом.

– Отойди, – ледяным голосом приказывает он. – Если тебе не всё равно, садись в свою машину и следуй за нами.

Андрей не успевает ничего ответить – Кирилл уже несёт меня к своей машине, открывает дверь и осторожно усаживает на сиденье.

– Потерпи, Настя. Всё будет хорошо, – говорит он, пристёгивая ремень безопасности, его голос полон решимости.

Я хочу ему ответить, но боль накрывает новой волной, заставляя меня тихо застонать. Через мутную пелену я вижу, как он обходит машину и садится за руль.

Когда автомобиль трогается с места, в ушах звенит от напряжения. Я закрываю глаза, пытаясь дышать глубже, но внутри всё горит.

15

Настя

Боль накрывает волнами – будто что-то изнутри сжимает и выкручивает меня, лишая сил и возможности сопротивляться. Каждое движение – как удар током. Машина несётся по городским улицам, дома за окнами мелькают как в калейдоскопе, но я вижу их смутно, всё плывёт. Дыхание сбивается, становится всё тяжелее.

– Настя, держись, мы почти на месте, – голос Кирилла звучит напряжённо, но уверенно. Я чувствую его руку на своём плече – она тёплая, крепкая, будто удерживает меня в реальности. Но это не помогает – боль всё сильнее.

– Кирилл… не… не могу больше… – шепчу я, пытаясь не разрыдаться. Это хуже всего – я почти не могу говорить, каждая попытка вызывает новый спазм.

– Настя, смотри на меня. – Его голос прорезает пелену боли, я с трудом поворачиваю голову. Глаза. Карие, спокойные, как море перед штормом. – Просто дыши.

Машина резко тормозит у больницы. Кирилл выскакивает из-за руля, открывает мою дверь. В следующий миг я снова в его руках. Он несёт меня, словно я ничего не вешу. Сильные руки, уверенные шаги. Воздух вокруг прохладный, пахнет стерильностью и дождём.

Я закрываю глаза, чтобы не видеть потолочные лампы, мимо которых мы проносимся. Кирилл что-то громко говорит девушке на ресепшене, я не понимаю слов – боль глушит всё. Следующее, что я ощущаю, – мягкость кушетки. Меня осторожно укладывают, убирают волосы с лица.

– У неё острый живот. Подозрение на аппендицит. Срочно врача! – голос Кирилла резкий, он отдаёт команды, будто здесь командир.

Ко мне подбегает женщина в белом халате, её лицо кажется размытым. Пальцы холодные, но прикосновения быстрые, профессиональные. Она задаёт вопросы, я отвечаю через силу. Где болит, как давно, есть ли температура… слова даются тяжело, я больше шепчу, чем говорю.

– Срочно анализы, капельницу и на УЗИ, – говорит врач, и тут же я чувствую укол в вену.

– Настя, ты слышишь меня? Всё будет хорошо. – Это Кирилл снова рядом. Он держит меня за руку, его голос – единственное, что помогает мне не сорваться в панику.

Мир плывёт, но я всё ещё чувствую боль. Она притупляется, становится меньше, но не уходит. Меня везут на каталке, яркие лампы по пути слепят глаза, я закрываюсь рукой.

На мгновение каталка останавливается, и я слышу знакомый голос.

– Она моя жена! Вы вообще понимаете?! Пустите меня туда! – Это Андрей. Даже сквозь боль я узнаю его – злой, взвинченный.

– Успокойтесь, – говорит кто-то. – Вы мешаете работе.

Я хочу повернуть голову, посмотреть, но не могу – даже это кажется непосильным усилием. Кирилл сжимает мою руку чуть сильнее.

– Не смотри туда. Всё под контролем. – Он снова рядом, его голос – это якорь, который держит меня.

Меня везут дальше, затем начинают переодевать. Я чувствую, как холодные руки снимают одежду, надевают какую-то рубашку. Всё происходит так быстро, что я едва успеваю осознать, что происходит. Кто-то говорит со мной, но я уже не воспринимаю слова. Внутри – только одна мысль: когда это закончится?

Каталка снова движется. Теперь путь кажется длинным. Слышен шум голосов, скрип колёс. Наконец мы останавливаемся.

– Настя, – голос Кирилла звучит мягче, но всё ещё настойчиво. Я смотрю на него. Он в маске, и видно только глаза. Тёплые, настойчивые, полные какого-то странного света.

– Ты в надёжных руках. Всё будет хорошо. Я здесь.

Я хочу что-то сказать, но не успеваю. Во рту появляется сладковатый привкус, веки становятся неподъёмными. Последнее, что я вижу, – его глаза. Они смотрят на меня с такой заботой, что я чувствую, как боль начинает отступать. Потом – темнота, словно густой, глубокий сон.

Просыпаюсь медленно, словно выныриваю из вязкого тумана. Веки тяжёлые, тело будто не моё. Лёгкая слабость накрывает с головой, но боли нет. Тишина вокруг обволакивает. Только какой-то аппарат где-то рядом тихо пищит, отмеряя секунды.

Я открываю глаза, но свет ламп режет их, и я тут же снова закрываю. Голова кружится. Где я? Что произошло? Вспоминаю обрывками: боль, Кирилл, больница, его глаза. Потом всё погружается в пустоту.

Наконец, мне удаётся сосредоточиться. Я снова открываю глаза, на этот раз осторожно. Серый потолок, белые стены. Шум аппаратов. Палата. Значит, операция закончилась.

– Вы проснулись, – голос рядом звучит спокойно, но ободряюще. Женщина в белом халате появляется в поле зрения. Медсестра? Врач? Улыбается, проверяет какие-то приборы. – Как вы себя чувствуете?

Я пытаюсь что-то сказать, но горло пересохло, слова застревают. Только шепчу:

– Воды...

Она кивает, подаёт стакан с трубочкой. Я делаю пару глотков, и прохладная жидкость обжигает горло, но это приятное ощущение.

– Всё прошло хорошо. Аппендицит был сложным, но вы в надёжных руках. Сейчас вы в реанимации, в палате интенсивной терапии.

Слова звучат как через вату, но я понимаю их. Значит, я жива. Странно, но от этой мысли накатывает облегчение.

– Я сейчас позову доктора.

Я киваю. И тут вспоминаю: Кирилл. Он был рядом, я помню это даже сквозь боль. Его глаза перед операцией – единственное, что давало мне силы.

Через минуту дверь открывается. Он входит в палату. Без маски, но всё тот же – сильный, уверенный, будто это он только что спасал меня, а не врачи.

– Настя, ты как? – Его голос мягкий, но я вижу, что он волнуется. Глаза чуть покрасневшие, как будто он не спал.

– Нормально... – шепчу, и даже эта короткая фраза даётся с трудом.

Кирилл подходит ближе, берёт мою руку в свою. Его ладонь теплая, а моя кажется ледяной. Он опускается на стул рядом с кроватью и смотрит на меня так, будто проверяет, всё ли на месте.

– Ты здорово нас всех напугала, – говорит он, пытаясь улыбнуться, но это больше похоже на гримасу усталости. – Главное, что теперь всё позади.

Я смотрю на него, пытаясь найти слова благодарности, но во мне слишком много эмоций. Он был со мной, держал меня, когда я не могла выдержать боль. Теперь он снова здесь.

– Спасибо... – это всё, что удаётся выдавить. Но он понимает.

– Ладно, отдыхай. Тебе сейчас нельзя волноваться, – говорит он, поглаживая мою руку. – Я тут, рядом.

И я верю ему. Спокойствие накрывает, как тёплое одеяло. Очевидно, впереди ещё восстановление, но с ним рядом я справлюсь.

16

Настя

Просыпаюсь от легкого шороха за дверью. В палате тихо, лишь равномерное гудение аппаратов напоминает о том, что я всё ещё под наблюдением. Свет мягко струится через жалюзи, заливая комнату приглушённым теплом. Я чувствую себя лучше – слабость есть, но боль практически ушла.

Дверь открывается, и в проёме появляется Машенька. Моя девочка! В её руках маленький плюшевый мишка, глаза блестят от радости.

– Мамочка! – Она бросается ко мне, но медсестра тут же мягко её останавливает.

– Осторожно, Машенька, мама ещё поправляется, – говорит женщина с улыбкой, и моя дочка, послушно кивнув, осторожно подходит к кровати.

За ней в палату входит Андрей. Высокий, статный, как всегда уверенный в себе. В руках у него огромный букет алых роз – такой яркий, что кажется, он наполняет всю комнату цветом.

– Насть, ты как? – спрашивает он, кладя букет на тумбочку. Его голос звучит искренне, но я не могу не заметить напряжения в глазах.

– Лучше, – отвечаю, и на губах появляется слабая улыбка. Машенька садится рядом, берёт меня за руку. Её прикосновение такое тёплое и родное, что мне хочется плакать.

– Я так испугалась, мамочка, – говорит она. – Папа сказал, что ты заболела.

Я сжимаю её маленькую ладошку.

– Всё хорошо, солнышко. Я скоро поправлюсь.

Андрей стоит в стороне, молчит, но его взгляд почти прожигает меня. Я чувствую, что он хочет что-то сказать, но не решается. Его напряжённая фигура выдаёт внутреннюю борьбу.

– Кирилл Николаевич, вы как раз вовремя! – раздаётся голос медсестры из коридора, и в палату заходит он.

На нём медицинский костюм, волосы чуть взъерошены, а во взгляде – смесь спокойствия и профессиональной строгости.

– Здравствуйте, – говорит он, кивнув мне и лишь мельком взглянув на Андрея.

В палате тут же повисает напряжение. Андрей смотрит на него с вызовом, словно ожидает, что Кирилл начнет что-то ему говорить. Но тот лишь подходит ко мне.

– Как самочувствие? – спрашивает Кирилл, его голос звучит так, будто вокруг никого нет, кроме нас двоих.

– Уже лучше, – отвечаю, чувствуя, как щеки начинают гореть. Его присутствие действует на меня странным образом – смешение благодарности и смущения.

– Это хорошо. Я тут тебе анализы принес. Посмотри, – говорит он, протягивая мне сложенный листок бумаги.

Я забираю у него результаты и прячу их под подушку.

Затем поворачивается к Машеньке:

– А ты, наверное, заботишься о маме?

– Да! – отвечает дочка с такой гордостью, что я не могу не улыбнуться.

Кирилл улыбается, но тут же возвращается к своей сдержанности. Он оборачивается к Андрею, и их взгляды сталкиваются. Мужчины несколько секунд испепеляют друг друга глазами.

Молчание. Казалось бы, всего мгновение, но этого хватает, чтобы воздух в комнате ощутимо сгустился. Андрей выпрямляется, его поза становится ещё более напряжённой. Кирилл, напротив, остаётся спокойным, но в его глазах читается некое предупреждение.

– Спасибо, что заботишься о Насте, – наконец говорит Андрей, его голос звучит ровно, но с оттенком вызова.

– Это моя работа, – холодно отвечает Кирилл, взгляд его не дрогнул.

Я чувствую, что ситуация накаляется, и мне становится неловко.

– Кирилл, и правда, спасибо тебе за всё, – вставляю я, пытаясь разрядить обстановку.

Он кивает мне, его выражение смягчается, но лишь на мгновение.

– Мне пора, – говорит он, отступая к двери. – Если что-то понадобится, зови.

Кирилл уходит, и напряжение, которое он оставил после себя, медленно рассеивается. Андрей снова поворачивается ко мне.

– Он хороший врач, – произносит он сквозь стиснутые зубы.

Я киваю, стараясь не встречаться с его взглядом. Но мысль о Кирилле и той странной искре, что проскочила между ними, остаётся со мной.

Машенька сидит на стуле у окна, увлечённо играя с новой игрушкой, которую принесла с собой. Её тихий смех заполняет палату, наполняя её неожиданным уютом. Я улыбаюсь, наблюдая за дочкой, но чувствую, как напряжение в комнате нарастает. Андрей медленно приближается к моей кровати.

– Настя, – он говорит тихо, чтобы Маруся не слышала.

Я оборачиваюсь, и в этот момент он осторожно берёт меня за руку. Его пальцы тёплые, крепкие, но прикосновение какое-то робкое, как будто он боится, что я отдёрну руку.

– Я давно хотел поговорить. Сказать то, что давно сидит внутри, но всё не мог решиться.

– Андрей… – начинаю я, но он перебивает.

– Пожалуйста, просто послушай.

Его взгляд карий, глубокий, каким-то странным образом знакомый и чужой одновременно

– Светлана… Это была ошибка. Огромная ошибка. Я не знаю, почему тогда всё так случилось. Наверное, я сам от себя сбежал, от нас. Но теперь я понимаю, что это была не слабость, а глупость.

Я молчу, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Каждое его слово – как острие, которое прокалывает только начавшую затягиваться старую рану.

– Настя, я люблю тебя. Всегда любил. И люблю до сих пор.

Он сжимает мою руку сильнее.

– Ты – моя семья. Ты и Машенька. Я был идиотом, когда разрушил всё это.

Мир вокруг замирает. Я смотрю на него, не в силах ответить. Его слова звучат искренне, но их тяжесть давит на меня. Я слишком устала, слишком много прошло времени.

– Андрей, – наконец, произношу я, осторожно убирая руку. – Это не так просто. Всё, что ты говоришь, звучит красиво, но… прошло то время, когда можно было что-либо изменить.

Его глаза темнеют, будто я ударила его.

– Я понимаю. Но я готов ждать. Всё, что я хочу, – это снова быть рядом. С тобой. С Машей. Сделать всё, чтобы вы были счастливы.

– А Света? Ребенок? – тихо спрашиваю я.

– Я буду её помогать. Настя, мне больше никто не нужен, кроме тебя.

Бывший муж выглядит так, словно борется за последний шанс, но я не могу дать ему обещаний. Слишком много боли, слишком много всего.

– Нет, – говорю я. – Мы останемся родителями Маруси, но супругами уже больше никогда не будем.

– Настя, я не всё сказал. – Его голос звучит тише, но в нём сквозит что-то надломленное.

– Андрей, не надо... – пытаюсь остановить его, но он поднимает руку, прося дать ему договорить.

– Послушай. – Он садится рядом, совсем близко, так что я чувствую тепло его плеча.

Он наклоняется ближе, смотрит прямо в глаза.

– Я никогда в жизни так не боялся. Никогда. – Он сжимает кулаки, словно пытаясь удержать себя в руках. – Я стоял под этой операционной, слышал, как мне говорят: «Ждите», и понимал, что, если с тобой что-то случится, если ты… – он запинается сглатывая. – Я не смогу это пережить.

Я смотрю на него, и слова застревают у меня в горле. В этот момент он кажется мне таким искренним, что я не могу отвести взгляд.

– Это не просто страх. Это… это как будто тебе вырывают сердце, а ты ничего не можешь сделать.

Он тяжело выдыхает и проводит рукой по лицу, пытаясь прогнать воспоминания.

– Мне очень жаль, что ты это прочувствовал. Не стоило за меня так переживать, – отворачиваюсь от него.

Когда они уходят, я остаюсь одна, и в тишине палаты его слова звучат эхом в моей голове. Что если он действительно изменился? Что если всё ещё можно вернуть?

***

Лежу в палате, глядя на потолок. В голове гулким эхом прокручиваются слова Машеньки, вопросы Андрея, улыбка Кирилла. День пролетел в суете и волнении, но теперь вокруг тишина. Только мягкий свет ночника разливается по палате.

Я поворачиваюсь на бок и осторожно запускаю руку под подушку. Там лежит тонкий листок – результаты анализа. Тогда, несколько дней назад, мне казалось, что всё складывается слишком странно: задержка, постоянная усталость, тошнота. Боль, конечно, разрушила все догадки, но я сдала кровь, чтобы точно знать.

Теперь этот листок здесь, и я не могу больше откладывать. Медленно, будто в замедленной съёмке, вытаскиваю его. Пальцы слегка дрожат. Может, от усталости. Может, от нервов.

Разворачиваю бумагу, пробегаю взглядом цифры. Всё написано сухо и по-научному, но я точно знаю, что искать. Гормон ХГЧ. Его уровень – обычный. Совсем обычный.

Никакой беременности.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Почти сразу чувствую, как из меня вырывается облегчённый вздох, будто целый груз с плеч сбросили.

– Слава Богу, – шепчу я самой себе, хотя никто не слышит.

Но вместе с этим облегчением поднимается ещё одно чувство. Слабое, еле уловимое, но от него невозможно избавиться. Грусть.

Всё-таки где-то глубоко внутри я готовилась к другой новости. Пыталась представить, каково это – снова стать матерью, снова прижимать к себе крошечное тёплое тельце. Пусть даже с моей нынешней жизнью это всё, кажется, почти невозможным, часть меня… хотела.

– Как же глупо, – тихо говорю, складывая листок и убирая его обратно под подушку.

Я смотрю в потолок, пытаясь унять эти противоречивые чувства. Сердце стучит глухо, будто ищет, за что зацепиться. Нет, это правильно. Мне достаточно Машеньки. У нас впереди столько всего, и я должна быть сильной. Сейчас не время для нового начала.

Но почему тогда внутри всё равно пустота?

17

Настя

Утро выписки. Я сижу на кровати, уже в своей одежде, и жду, пока врач принесёт документы. Немного волнуюсь. После нескольких дней в больнице кажется, что выход на улицу – это целое событие.

Когда дверь открывается, я поднимаю глаза. Это Кирилл. Его вид не даёт мне шанса оставаться равнодушной – строгий, собранный, как всегда. В руках бумаги, а на лице – лёгкая тень улыбки.

– Готова? – спрашивает он.

– Готова, – киваю, хоть внутри что-то сжимается.

Мы выходим в коридор, он идёт рядом. Ощущение защищённости, которое сопровождало меня все эти дни, снова накрывает. Но уже через минуту становится видно парадный вход. И его – Андрея.

Он стоит на ступеньках с Машенькой, в руках у него снова огромный букет алых роз. Цветы слишком яркие, слишком кричащие, будто хотят доказать что-то за своего владельца. Машенька, увидев меня, вскидывает руки:

– Мама!

Я не успеваю ничего сказать, как она бежит ко мне. Вопреки всем болям в животе я опускаюсь на колени и обнимаю её. Её тёплые ручки – лучшее лекарство.

– Как ты, мамочка? – её голосок звенит от радости.

– Лучше, мой зайчик. Намного лучше, – шепчу я ей в волосы, ощущая их сладкий запах.

Когда я поднимаюсь, взгляд Андрея уже упирается в Кирилла. Ненависть в его глазах такая же ощутимая, как напряжение в воздухе. Кирилл молча протягивает мне документы, его пальцы легонько касаются моих.

– Настя, если что-то понадобится, обращайся, – произносит он ровно, глядя только на меня.

– Спасибо. За всё, – отвечаю тихо.

На мгновение наши взгляды встречаются, и я вижу в его глазах что-то, что он тщательно скрывает. Потом он отворачивается и уходит внутрь.

Андрей, держа Машеньку за руку, подходит ближе.

– Ты готова? Пойдём, я машину завёл. – Его голос слишком спокойный, словно всё происходящее для него – просто формальность.

Я киваю, беря дочь за руку, и следую за ним. Машенька щебечет что-то о своем саде, игрушках, и это немного разряжает обстановку. Но в воздухе между мной и Андреем висит напряжение.

Мы приезжаем домой. Я с облегчением вдыхаю знакомый запах квартиры, но чувство уюта куда-то улетучивается, когда Андрей начинает заботливо помогать мне снять куртку.

– Садись, отдохни. Я сделаю чай. Может, хочешь что-нибудь поесть? – он буквально роится вокруг меня.

– Не нужно, Андрей. Я справлюсь, – отвечаю, чувствуя раздражение.

Он останавливается, будто сбитый с толку.

– Ты же знаешь, я просто хочу помочь, Настя.

– Андрей, тебе не нужно ничего доказывать. Я справлялась раньше и справлюсь сейчас.

В его глазах мелькает боль, но я отворачиваюсь. Мне слишком тяжело выдерживать этот взгляд, слишком много в нём вопросов, на которые у меня нет ответов.

Машенька тем временем подходит ко мне с книжкой в руках.

– Мамочка, почитай мне? – её голос возвращает меня к реальности.

– Конечно, зайка, иди сюда.

Я беру её на колени и начинаю читать, чувствуя, как напряжение медленно растворяется в уюте её объятий. Андрей стоит в стороне, молчит.

***

После долгого дня я лежу в кровати. Машенька уже спит, её тихое дыхание слышно из соседней комнаты. В квартире царит приятная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов. Андрей ушёл, сказав, что заберёт дочь на выходные, и я наконец могу немного расслабиться.

Телефон на тумбочке вибрирует, подсвечивая экран. Я лениво тянусь за ним, ожидая увидеть очередное уведомление о какой-нибудь скидке. Но вместо этого – незнакомый номер.

«Анастасия Сергеевна, ваше резюме рассмотрено. Мы будем рады видеть вас на собеседовании в нашей компании. Просим подтвердить удобное для вас время».

Я перечитываю сообщение ещё раз. Резюме… Работа. На несколько секунд мысли путаются. Потом всё встаёт на свои места.