Текст книги "Измена. Предательство (не) прощается"
Автор книги: Марина Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Annotation
– Что ты так смотришь на меня? Снимай, давай, свою шубку и пошли на кухню, – разворачиваюсь и иду в сторону кухни.
– Зачем?
Любовница моего пока еще мужа стоит у порога, видимо, обдумывая мои слова, не решаясь сделать первый шаг. Она явно не ожидала такого приёма.
– Мужа будешь у меня отбивать, – бросаю через плечо. – Ты же за этим сюда пришла? – оборачиваюсь к ней, видя, что она всё ещё топчется на месте. – Не привыкла заходить в дом главной жены, да?
После шести лет брака к нам в дом приходит беременная любовница моего мужа...
Марина Вуд
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
Марина Вуд
Измена. Предательство (не) прощается
1
Настя
– Настюш, я сегодня задержусь на работе. Так что, ужинайте без меня, – произносит муж непривычно строгим голосом.
– Проблемы на работе? – осторожно интересуюсь я. Не хочу лезть не в своё дело, но и без внимания это оставлять тоже.
Как правило, Андрей редко задерживается в офисе. Поэтому общие ужины для нас почти что ежедневный ритуал. Правда, за последнюю неделю это уже третий раз.
Бросаю взгляд на часы. Едва шесть вечера.
– Нет, ничего серьёзного, просто завал на этой неделе, – немного смягчается муж, а затем быстро добавляет: – Насть, ты занимайся своим, ладно? – отмахивается он.
Его слова меня задевают. Мне становится обидно. Может, он меня просто волновать не хочет, поэтому так и говорит?
– Относительно моих дел – тебе на ужин рыбу запекать, или мясо? – спрашиваю, стараясь отогнать свою обиду куда подальше.
– Да мне вообще все равно. Можешь приготовить только для себя и для Машки, а я что-нибудь по пути перехвачу.
– Ну ладно, – чуть более обижено отвечаю я.
– Все, давай, у меня тут арабы на линии, – рявкает муж и сбрасывает вызов.
А я слегка ошарашенная убираю телефон от уха.
Что это с ним? Ведет себя совсем как не мой муж. Может и правда мне не стоит лезть к нему с расспросами. Если захочет, то сам все расскажет.
Но его поведение все равно вызывает во мне много вопросов.
В последнее время Андрей стал каким-то отстранённым, словно его мысли были где-то далеко. Даже Машенька стала замечать, что папа меньше времени проводит с ней и больше не читает ей сказки на ночь. Муж старается скрывать свою усталость за привычной ласковой улыбкой.
Я все равно не могу отогнать сомнений, пробирающихся в душу. Когда-то мы обещали друг другу никогда не скрывать ничего важного, делиться всеми радостями и проблемами. Но теперь у мужа все больше каких-то своих тайн.
Подумав немного, я вновь беру телефон и пишу Андрею короткое сообщение: «Машу я покормлю. Но сама без тебя есть не стану». Несколько секунд мой палец парил над кнопкой отправить, но я всё же решилась. Пусть знает, что я очень жду его.
Прячу телефон и, решив не позволять себе грустить, направилась на кухню. Достаю свежую рыбу, выбираю специи и принимаюсь готовить. Легкий аромат лимона и зелени разносится по комнате.
Не проходит и пяти минут, как на кухню вихрем влетает Мария, её большие глаза светятся энтузиазмом. Она тянется ко мне и с озорным блеском в глазах шепчет:
– Мамочка, а можно я тебе помогу? Я уже взрослая! – с этими словами она ловко забирается на стул и тянет свои маленькие ручки к разделочной доске.
– Конечно, моя помощница, – улыбаюсь ей, аккуратно поправляя Машенькину белокурую прядь. – Только надо быть очень осторожной. Видишь, ножик острый. Я его лучше подальше отодвину.
Машенька серьезно кивает, нахмурив маленькие бровки, и я решаю доверить ей ответственный процесс: распределить кружочки лимона поверх рыбы. Девочка старательно раскладывала ломтики, не уставая спрашивать:
– Мамочка, а папа скоро придет?
– Я надеюсь, солнышко. Но мы приготовим для него что-то вкусное, чтобы он точно не смог устоять, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
Улыбаюсь, глядя, как Машенька старательно раскладывает лимон. Поделив последний кусочек на две части, она отступает назад, критически оглядывает свою работу и удовлетворённо кивает.
– Мамочка, я теперь повар?
– Самый настоящий, – целую её в кудрявую макушку.
– А папа сегодня мне сказку почитает? – вновь заглядывает она мне в глаза.
– Мы его сегодня очень-очень попросим, солнышко.
– А почему он больше со мной не играет? – дует свои губки-бантики.
– Папа много работает, он старается, чтобы у нас всё было хорошо, – успокаиваю её я. – Папа у нас молодец. Но знаешь, он очень обрадуется, когда увидит, какая у него помощница дома есть!
Машенька улыбается, гордо подняв голову.
– Мам, когда я вырасту, я тоже выйду за него замуж! – серьёзно добавляет она, глядя на меня с уверенностью.
Я еле удерживаю смех, наклоняясь к дочке и обнимаю её.
– Папу, зайчонок, уже забрали, – мягко объясняю я, стараясь не разрушить радостный настрой малышки. – Он мой муж. Знаешь, как у каждого ребёнка есть своя мама? Вот так и у каждого мужа есть только одна жена.
Машенька снова дует свои губёшки, немного хмурится и скрещивает руки на груди.
– Но я же его тоже люблю, мам! Почему нельзя? Папа тогда что – совсем не сможет быть моим?
Я улыбаюсь, стараясь подобрать слова.
– Конечно, он твой, Машенька. Он твой папа и всегда будет рядом с тобой. Просто, когда вырастешь, ты сама встретишь кого-то особенного, такого, кто тебе будет нравиться так же сильно, как папа мне. И тогда папа будет очень рад, что его доченька счастлива.
Машенька задумывается.
– А если я всё-таки хочу выйти замуж за папу? Может, он согласится! – настаивает она, упрямо глядя на меня. – Ну, я же маленькая ещё, вдруг пока можно?
– Знаешь, ты точно папину настойчивость унаследовала, – с нежностью отвечаю я. – Но папа всегда будет твоим самым любимым, какой бы взрослой ты ни стала. И когда тебе понадобится кто-то, кто сможет помочь или защитить тебя, он всегда рядом. Ты ведь знаешь, как папа любит тебя?
– Знаю, – кивает малышка.
В этот момент неожиданно в тишине кухни раздается звонок домофона. Машенька подскакивает, как маленький котёнок, и, не дожидаясь разрешения, бросается в коридор со ловами:
– Ура! Папа!
– Машенька, стой! – ловлю её за плечо. – Давай-ка лучше ты поиграешь в своей комнате. А я посмотрю, кто там.
Моя доченька хмурится, но спорит. Её любопытство не угасает, но она послушно направляется к себе в комнату, оборачиваясь ко мне и строя грустные глазки. Провожаю её взглядом и дождавшись, пока дочка скроется за дверью, и только потом, немного замедлив шаг, подхожу к домофону.
Экран домофона высвечивает темную женскую фигуру, стоящую у ворот. Нажимаю на кнопку, чтобы услышать голос визитёрши.
– Добрый вечер! – слышится тонкий женский голос.
– Добрый… А вы к кому?
– Я к вашему мужу.
– Мама, кто там? – выглядывает из своей комнаты Маруся.
– Всё хорошо, солнышко. Оставайся у себя, ладно? – отвечаю я и набрасываю на плечи пуховик.
Выхожу из дома и направляюсь к высоким кованным воротам. За которыми вижу незнакомую молодую девушку с чётко выверенной осанкой, она в чёрной норковой шубке и с сумкой через плечо стоит у ворот.
– Андрей дома? – спрашивает она, когда я подхожу ближе. Её голос прозвучит так, будто она уже полноправная хозяйка положения.
На вид её около до двадцати пяти. Крашеная брюнетка. Очень красивая. Видно, что губы сделаны. Смотрит на меня так свысока.
– Зачем вам мой муж? – интересуюсь сквозь закрытые ворота.
– А затем, что он не только ваш, – довольно ухмыляется она. – Может пустите меня в дом, или мы на улице будем разговаривать?
От её наглости мой рот несколько раз беззвучно то открывается, то закрывается.
– Нет, – отвечаю я, оглядываясь на свои окна, в которых горит свет. – В дом я вас не пущу. Здесь говорить будем, – кутаюсь в пуховик поплотнее, но ноги в тапочках начинают изрядно так подмерзать.
– Рассказывать, что у нас Андрюшей любовь, я не буду, – самодовольно заявляет она. – Лучше сами посмотрите и убедитесь, – она протягивает сквозь решётку свой телефон.
Я опускаю глаза на экран и смотрю видео, на котором мой муж спит в чужой постели. Камера переворачивается, и я вижу лицо этой самой девицы.
– Андрюша, – трогает она его за плечо. – Пора вставать. Твой обед уже закончился.
– Пять минут, – сонно бурчит мой муж и отворачивается в другую сторону.
С усилием воли я отрываю взгляд от экрана и с ужасом смотрю в глаза все той же девице.
Не могу в это поверить! Нет. Это же мой Андрей. Как он мог со мной так поступить? Как он с нами мог так поступить?
В какой-то момент мне удается взять себя в руки.
– Ты думаешь, что удивила меня? – спрашиваю я и сама не узнаю свой голос. – Знаешь, сколько у него таких? И каждая думает, что она единственная и неповторимая. И каждая ждет, что он уйдет.
Девица начинает растеряно хлопать глазами.
– Он меня любит, – дергается её голос.
– Он всем это говорит, милая. Что любит, что самая лучшая, что больше он таких никогда не встреча. Беги ты от него пока не поздно! – я сама нахожусь в шоке от своих слов, но они льются их меня настоящим потоком. – Всех вас он просто имеет, а любит он свою семью, – говорю и сама себе не верю.
Не любит. Когда любят – не предают. Когда любят – не изменяют. Когда любят – берегут и ценят.
– Но я… я беременная от него! – вскрикивает она.
– Беременна? – дрожащим голосом переспрашиваю я.
– Да, – резко отвечает она. – У меня, между прочим, уже третий месяц, а вы заставляете меня стоять на морозе! Если с моим ребенком что-то случится – это будет на вашей совести!
Я чувствую, как ноги будто подкашиваются. Стараясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие, хватаюсь за дверной косяк и вглядываюсь в лицо этой девушки, которая уже не пытается казаться уверенной. Сейчас она выглядит просто растерянной, будто и сама не понимает, зачем пришла сюда, зачем все это говорит.
– Ты… ты хочешь, чтобы я пожалела тебя? – шепчу я, чувствуя, как обида и гнев накатывают волной, но голос предательски дрожит. – Ты пришла сюда – ко мне, к его жене, к матери его ребёнка – чтобы… чтобы рассказать о том, что у вас будет ребенок?
Она вздрагивает, её руки нервно обхватывают живот. Видимо, моё замешательство, мои слова её ошеломили не меньше, чем её признание потрясло меня.
– Я… не знаю. Мне просто... мне нужно, чтобы он принял решение. Чтобы он выбрал. Я устала ждать и молчать, – говорит она, и в её голосе слышится боль. – Мне нужно было понять, кто вы для него. Чтобы знать, смогу ли я вообще ему верить. Он говорит, что любит меня, а потом уходит к вам. Разве это любовь?
Моя злость вдруг меркнет, уступая место странному опустошению. Неужели мы обе в одной лодке? У обеих из нас одна и та же боль? Я вспоминаю, как Андрей оправдывал свои задержки на работе, как отмахивался от моих вопросов. Слишком знакомые слова, обещания, которые я слышала в последнее время.
– А если бы он ушёл? Ты уверена, что тогда всё было бы по-другому? – спрашиваю я, глядя ей прямо в глаза. – Любовь – это не прятки и не обещания, что он скажет всем, кто ты для него на самом деле.
Её губы дрожат, а глаза начинают блестеть от слез. В этот момент она кажется мне совсем юной, как будто она всё ещё живет мечтами, в которых Андрей – герой, который спасёт её.
– У меня больше никого нет, – шепчет она, и её голос звучит так глухо, что я едва разбираю слова. – А он обещал заботиться обо мне и о нашем ребёнке. Сказал, что мы будем вместе, что он... он это делает ради нас.
Она молча смотрит на меня, будто я лишила её последней опоры. Она не отвечает, только сжимает руки на животе, будто защищая своё ещё не родившееся дитя. И я, видя это, осознаю, что не могу бросить её вот так, несмотря на свою боль и разочарование.
– Заходи, – я делаю шаг вперёд и открываю перед ней ворота.
2
Настя
– Как твоё имя? – спрашиваю, когда мы заходим в дом.
– Светлана, – отвечает она.
– Света, значит. – снимаю себя пуховик и вешаю его на крючок. – И сколько же тебе лет, Света?
– Двадцать четыре, – отвечает она стоя у порога.
– Ну, что ты там стоишь, как неродная. Проходи. Располагайся. Чувствуй себя, как дома. Ты же за этим сюда пришла?
– Я думала, вы другая, – говорит она уже без той уверенности, чтобы была в ней раньше.
– Какая? – смотрю на неё с вызовом.
– Я думала, вы клуша тупая. У которой нет ни гордости, ни чувства собственного достоинства.
– А разве я не такая? – развожу руки в стороны. – Вон, посмотри на меня. Сижу вся в борщах и котлетах. С ребенком сутками вожусь. Днями на пылесосе по дому катаюсь, пока мой муж раскатывает таких как ты.
Хлопает глазами.
– Что ты так смотришь на меня? Снимай, давай, свою шубку и пошли на кухню, – разворачиваюсь и иду в сторону кухни.
– Зачем?
Любовница моего пока еще мужа стоит у порога, видимо, обдумывая мои слова, не решаясь сделать первый шаг. Она явно не ожидала такого приёма. С лёгкой растерянностью сбрасывает с плеч свою шубу и всё-таки проходит вглубь дома. Я понимаю, что мой тон выбивает её из колеи, но мне сейчас нужна именно эта выдержка. Потому что иначе, я просто внутренне умру.
– Мужа будешь у меня отбивать, – бросаю через плечо. – Ты же за этим сюда пришла? – оборачиваюсь к ней, видя, что она всё ещё топчется на месте. – Не привыкла заходить в дом главной жены, да?
Она краснеет, но опускает глаза и молча следует за мной. Мы проходим в кухню, где на плите едва теплится огонь, оставшийся от моего незавершённого ужина. Дочка, к счастью, наверху в комнате. В глубине души я благодарна, что её нет здесь, не хочу, чтобы она слышала наш разговор.
– Присаживайся, – показываю на стул возле стола, куда обычно садится Андрей. – Рассаживайся, как полагается хозяйке.
Любовница неловко опускается на стул, словно боится, что я её выпровожу в любой момент. Я молча смотрю на неё, осознавая, что внутри меня кипит гремучая смесь обиды и отчаяния, которую надо куда-то деть.
– Так вот, – говорю я, доставая чашки и ставя их на стол, – у Андрюши нашего – гастрит. У него должно быть частое дробное питание. Ты должна следить за тем, чтобы он не ел ни жирного, ни жаренного.
– Я не знала, – отвечает она, медленно поднимая на меня взгляд.
– Теперь будешь знать. Ещё, ему надо вовремя принимать лекарства, особенно перед едой. Знаешь, какие?
– Нет… – Света смотрит растерянно, явно не понимая, куда я клоню.
– Тогда слушай и запоминай, – продолжаю, как будто объясняю какой-то важный урок. – Утром – таблетки для желудка. После обеда – ещё одна, она уменьшает кислотность. И никаких сладостей после шести. Он это обожает нарушать, но лучше бы тебе пресекать это на корню.
Света кивает, явно пытаясь переварить мои слова, но я чувствую, как её уверенность тает. Она начинает понимать, что на плечах жены – не только уютные ужины и совместные вечера, но и все заботы, которых за фасадом романтики не видно.
– С Андреем жить – не только по ресторанам ходить, – добавляю, делая глоток чая. – Жизнь с ним требует внимания и терпения, а не только этих розовых грёз, которыми тебя, вероятно, угощают за наш счёт.
– Но он ведь любит меня, – снова тихо произносит она, как будто пытается это убедить саму себя, а не меня.
– Может быть, – отвечаю я с лёгкой усмешкой, наливая чай в чашки. – Вот, подождем его и спросим.
Света сидит молча, лишь изредка поднимая на меня виноватый взгляд. Видно, что ей некомфортно, но всё же в ней теплилась надежда на его искренность. Я изучаю её лицо, пытаясь разглядеть то, что заставило Андрея влюбиться. Может, её наивность или её молодость, а может, просто её желание видеть в нём того, какого-то героя.
– Знаешь, – говорю, сделав глоток чая, – а ведь когда-то я была на твоём месте. Молодая, уверенная, что любовь способна преодолеть всё. Тогда Андрей и мне говорил, что я единственная. Но время шло, и я стала тем, кого ты назвала "клушей". – Я усмехаюсь, слегка разводя руками. – Только вот не в борщах и котлетах тут дело. Мы, женщины, для них на какое-то время как луч света. А потом... потом, возможно, на их горизонте появляется новый свет, вот такой, как ты.
Она чуть дёргается, словно мои слова больно задевают её, но не отводит глаз. Возможно, до неё наконец-то доходит, что её мечты были всего лишь иллюзией.
Мы сидим в тишине, когда вдруг слышим, как хлопает входная дверь. Через мгновение раздаётся знакомый низкий голос Андрея, его шаги приближаются по коридору.
– Папа дома! Так, где тут мои девочки? – произносит муж.
Я поднимаю голову и говорю спокойно, но с твёрдой ноткой:
– Мы здесь, на кухне.
Шаги становятся ближе. Вот он появляется в дверном проёме, и застывает, увидев нас. Его взгляд бегает от меня к любовнице, затем снова ко мне.
– Настя… Света… – растеряно разносит он.
Я поднимаюсь, плавно обхожу стол и кладу руки на его плечи, чуть-чуть приподнимаясь на цыпочки, чтобы быть ближе к его лицу. Сейчас я держусь из последних сил, чтобы не зарыдать прямо здесь перед ними.
– Андрей, – тон моего голоса пониженный, спокойный, хотя внутри все скручивается от боли, – ты нашёл время провести вечер с нами? – В моих глазах мелькает тень сарказма, и я ощущаю, как он напрягается.
Он переводит взгляд на Свету, которая сидит, вжавшись в стул, а потом снова на меня.
– Не понял, – начинает он, силясь улыбнуться. – А что здесь собственно происходит?
3
Настя
Андрей на мгновение теряет самообладание, а затем переводит дыхание, словно пытается взять себя в руки. В его взгляде смешиваются гнев, страх и уязвимость, и на какую-то секунду мне кажется, что я вижу перед собой не уверенного, сильного мужчину, а человека, загнанного в угол собственными же поступками.
– Ты что здесь делаешь? – рявкает муж, обращаясь к своей любовнице.
– Я… – запинается она. – Я пришла помочь тебе рассказать твоей жене правду, а то ты всё никак не решался.
Он переводит на меня свой взгляд.
– Да, – киваю, подтверждая её слова. – Все так и есть Андрюша, – оскаливаюсь я.
– Настя, давай… давай поговорим об этом спокойно, без посторонних… – он делает широкий жест рукой, и вновь стреляет глазами на девушку.
Я поджимаю губы, стараясь подавить горечь, которая нарастает внутри.
– А у нас здесь нет посторонних. Тут все свои! – Мой голос едкий, и даже я сама едва узнаю его. – Говори, Андрей, не стесняйся.
Света, кажется, только сейчас осознает, что оказалась между нами, как в центре бурного шторма, и её лицо багровеет от неловкости. Она начинает что-то лепетать, но я жестом прерываю её:
– Мне вот интересно, как давно у вас связь?
Андрей берётся за голову, его нервы на пределе. Наконец он бросает на меня тяжёлый взгляд и выдыхает, пытаясь говорить, как можно спокойнее.
– Настя… Мы с тобой прошли через многое, но… – он замолкает, глядя куда-то мимо меня, а потом хмуро добавляет: – Полгода.
Полгода! Полгода он делал из меня самую настоящую дуру!
Его слова срываются с уст, и я смотрю на него, стараясь не закричать от всей той боли, что сейчас меня разъедает, будто серная кислота. Света, решившая, что момент откровений достиг своего апогея, внезапно набирается храбрости:
– Я беременна, – бросает она, вызывающе подняв подбородок. – И хочу, чтобы ты Андрей был со мной.
Андрей дергается от её слов, как от пощёчины, а затем переводит взгляд на меня, явно ожидая моего ответа. Молчание становится невыносимым.
– Папочка, – врывается на кухню наша дочь. – Ты пришел. Я тебя так ждала, так ждала! Мы с мамой рыбку тебе готовили, – Маша забирается на руки к мужу. – Папа, а кто эта тётя? – поворачивает голову в сторону Светланы и обнимает его за шею.
Он не отвечает, лишь остаётся стоять, мрачно сжимая губы, и тогда я делаю глубокий вдох, чтобы собрать остатки сил.
Светлана отводит взгляд, отступив на полшага назад.
– Ну что, Андрей? – выдавливаю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Ты что-то ответишь? Это твой шанс быть честным, хотя бы перед Машей.
Только не реви, Настя. Не сейчас. Не перед этими людьми. Тебе нельзя сейчас давать слабину. Поплачешь потом, когда никто не будет этого видеть.
Он опускает глаза, и я чувствую, как нарастающее напряжение почти превращается в осязаемое. В этот момент он больше похож на кого-то, кто отчаянно ищет выход. Но я больше не собираюсь ему его подсказывать.
– Ма-аам, а почему папа не отвечает? – тихо спрашивает Маша, обнимая его за шею ещё крепче. Её голосок наполнен тревогой и непониманием, от чего комок в горле становится просто невыносимым. Внутри меня клокочет гнев, но ради неё я сдерживаюсь.
Я наклоняюсь, обнимаю Машу и аккуратно забираю её из рук Андрея. Она смотрит на меня, не понимая, почему мама не хочет, чтобы она оставалась с папой.
– Иди наверх, солнышко, – говорю я, прижимая её к себе. – Папа сейчас… он немного занят.
Маша не хочет уходить, но, видя мое серьёзное лицо, послушно направляется к лестнице. Мы остаёмся втроем в гнетущем молчании, пока она не скрывается из виду. Андрей тяжело вздыхает, а затем опускает взгляд на Светлану.
– Света… я тебе сейчас вызову такси, – говорит он, избегая моего взгляда.
Светлана, не ожидавшая такого поворота, замирает. Она обижено смотрит на моего мужа.
Понимаю. Ты ждала совсем другого решения от нег. Конечно, он же наверняка тебе сказки рассказывал и лапшу на уши мотал.
– Ты серьёзно, Андрей? – её голос дрожит от ярости. – Я думала, мы разобрались, кто я для тебя.
Муж снова прячет взгляд.
– Ты сейчас едешь домой, – повторяет он, чеканя каждое слово, его лицо твёрдое, холодное.
Она смотрит на него с такой болью и негодованием, что на мгновение мне даже становится её жалко.
– Мне повторить? – уже гремит он басом.
Любовница ещё мгновение стоит неподвижно. Я наблюдаю за этим с холодным спокойствием, хотя сердце бьется быстро – слишком много было сказано и слишком многое разрушено. Затем бросает на него последний взгляд – горький, полный разочарования, – потом резко разворачивается и направляется к выходу, не сказав больше ни слова. Её шаги звучат отчётливо, и когда хлопает дверь, всё в доме на мгновение словно замирает.
Андрей проходит через комнату, не глядя на меня, и выходит за ней, как будто на автомате, будто пытается закончить то, что начал. Я слышу их приглушённые голоса у входной двери, и затем наступает тишина. Через несколько минут он возвращается, его шаги тяжелы, а на лице следы измотанности и какой-то подавленности, которой раньше не было. Мы остаёмся наедине, как будто в мире не осталось никого, кроме нас двоих и этого разрушенного дома.
– Настя, – наконец говорит Андрей, повернувшись ко мне, и в его голосе звучит усталое раскаяние. – Давай поговорим.
В этот момент Маша зовет меня с лестницы. В её глазах блестят слёзы, и я сразу подхожу к ней, касаясь щеки, чтобы успокоить.
– Мама, я кушать хочу, – говорит она, заглядывая мне в глаза с лёгким упрёком.
– О, господи! Прости меня. Идем скорее на кухню.
Я беру её за руку, и мы возвращаемся на кухню. Я насыпаю ей ужин, и сажусь рядом с ней, стараясь не показывать ребенку свой внутренний раздрай.
Андрей садится напротив, бросая на нас короткие взгляды, но ничего не говорит. В воздухе витает тяжелое молчание – оно как будто давит на меня изнутри, разрывая на части.
Маша ковыряет вилкой в тарелке, словно чувствует, что что-то не так. Обычно она рассказывает, как прошел день, и смеется, играя с едой, но сейчас она просто смотрит вниз, словно боится нарушить эту гнетущую тишину.
– Ты не кушаешь, мама? – её детский голосок вытаскивает меня из тумана мыслей.
– Нет, солнышко. Ешь ты, а я потом, – отвечаю, прикладывая усилия, чтобы голос звучал ровно.
Мы заканчиваем ужин, почти не поднимая глаз. Я поднимаюсь, убираю со стола и направляюсь в гостиную, чтобы не видеть его и не расплакаться.
Позже Андрей уводит Машу наверх. Я слышу его шаги по лестнице, его голос, такой тихий, когда он читает ей сказку на ночь. Маша просит ещё одну главу, но он тихо объясняет, что пора спать. Звук их голосов постепенно затихает, и в этом моменте я решаю: дальше так нельзя. Собрав в себе последние силы, поднимаюсь в спальню. Достаю чемодан и раскладываю его на кровати.
Руки дрожат, когда я начинаю складывать вещи. Каждая вещь в этом шкафу о чем-то мне напоминает. Платье, которое я надела на нашу годовщину, свитер, который мы купали для семейной фотосессии на прошлое Рождество… Всё это теперь кажется чужим. Я бросаю их в чемодан, не стараясь даже сложить аккуратно. Горло сжимает так сильно, что кажется, я больше не смогу дышать.
Он входит в спальню, когда я только закрываю чемодан. Стоит у двери, молча, и некоторое время просто смотрит, как я пытаюсь удержаться на краю. Ему не нужно задавать вопросов – он видит решение на моем лице.
– Ты правда собираешься уехать? – шёпотом спрашивает он.
Я сжимаю губы, чтобы не сорваться.
– Ты оставил мне выбор? – так же шепотом спрашиваю я, не глядя на него, чтобы не видеть, как он ищет оправдания.
Он тяжело выдыхает, подходит ближе, но я отступаю. Между нами образуется невидимая трещина.
– Как ты мог, Андрей? Ты изменил мне! – срываюсь на слезы, обнимая себя руками. – Всё! Я подаю на развод!
Мой муж лишь усмехается.
– Не говори ерунды. Какой развод. Я тебе его не дам, – совершенно спокойно отвечает муж.
– Я не смогу с тобой жить после этого, – шепчу одними губами.
– Насть, Света для меня – ничто. Я только тебя люблю. Тебя и Машу, – он смотрит на меня так, будто бы ничего не произошло.
– Но ты спишь с ней!
– И что? – безразлично пожимает плечами. – Мне же нужно как-то снимать напряжение во время рабочего дня.
– В смысле? – вспыхиваю я и тут же себя осекаю, потому что за стеной спит наша дочь. – Так, ходи в туалет и снимай его там!
– Я не прыщавый подросток. Я нормальный, здоровый мужик, которому секс нужен чаще чем три раза в неделю.
Я слушаю и не узнаю в этом человеке своего мужа.
– Господи, какой ужас, – я не могу остановить слёзы – они текут по щекам, и с каждым словом становится всё больнее. Это как порез, который никак не заживает, как огонь, от которого я не могу убежать. Мой голос тихий, но от этого слова становятся только сильнее.
– Ты полгода спал с чужой женщиной, не предохранялся с ней, а потом приходил домой и мы с тобой тоже… – доходит до меня весь кошмар ситуации. – А потом мы с тобой… – прикрываю рот ладошкой, чтобы не закричать.
– Это было всего насколько раз.
– Ты думаешь, мне от этого легче?! – чувствую себя грязной, после его признания. – Я была для тебя пустым местом… и наша дочь тоже.
Он, кажется, хочет что-то возразить, но я больше не даю ему этой возможности.
– Мы с Машей завтра поедим к моим родителям, – говорю я, сжимая чемодан.
– Никуда ты не поедешь! – муж вырывает из моих рук чемодан и швыряет его в сторону.
– А кто меня остановит, ты? – складываю руки на груди в замок.
– Сама можешь ехать куда хочешь, а дочь я не отпускаю! – рычит в ответ.
– А ты её толк дашь? У нее кружки и танцы. Бывает, что я пол дня с ней катаюсь. А у тебя же работа! Без тебя ведь, там все биржи обвалятся, да? – голос начинает срываться, но я не могу остановиться. – И обеденные перерывы Светланами заняты, – скептически улыбаюсь, раздражённо качая головой.
– Не смей говорить, будто я для неё ничего не делаю! Я работаю, чтобы у неё было всё лучшее! Чтобы она не знала, что такое нужда!
– Всё лучшее? – мой сарказм становится едким. – Да ты даже не знаешь, как прошёл её день! Всё "лучшее" для тебя – это твои бабы! Она тебе нужна только на фото!
Он на секунду молчит, его взгляд становится ещё более жёстким.
– Не тебе решать, сколько времени я провожу с дочерью, – бросает он, стиснув зубы. – Да и ты тоже виновата, что у меня появилась любовница.
– Действительно! Это я виновата! – голос окончательно срывается, и злость смешивается с горьким разочарованием. – Виновата, что пыталась быть для тебя идеальной женой! Виновата, что ждала тебя дома, как дура, пока ты всё решал свои дела!
Он усмехается, но во взгляде мелькает тень. Я чувствую, как в груди всё сильнее сжимается от обиды.
– А ты знаешь, что я может быть работать хотела? Конечно, не знаешь. Тебе ведь всегда было плевать. А я, хотела. И карьеру делать хотела. Но ради тебя я наплевала на саму себя! Всё хотела мамочке твоей понравится. Угодить. Чтобы смотрела и говорила: Ах, какая хорошая жена у моего Андрюшеньки!
– Не надо только меня одного сейчас во всём обвинять, – отмахивается он, но голос становится чуть тише. – У тебя свои приоритеты, у меня свои.
– Приоритеты? – горько усмехаюсь. – Я ращу твою дочь, тяну на себе быт и особо ничего не требую взамен. Мог хотя бы быть верным.
Он хочет что-то ответить, но я резко перебиваю:
– А знаешь, почему у тебя появились любовницы? Не потому что я плохая. А потому что ты привык брать всё, что хочешь, и не думать о последствиях!
– Ты говоришь так, будто я вообще ничего не сделал для вас, – его голос звучит глухо, и он отворачивается, но я не останавливаюсь.
– Ну, почему же… – развожу руками. – Сделал. Дом, вон какой красивый построил. Теперь будешь в нём жить. Только без меня и без маши.
Он молчит, но я вижу, что мои слова задевают его.
Он сжимает челюсти, пытается что-то сказать, но слова, кажется, застревают. Впервые я вижу в его глазах не раздражение, а что-то похожее на растерянность.
– Настя… – начинает он, но я качаю головой, не давая ему продолжить.
– Нет, хватит, – выдыхаю, чувствуя, как ярость постепенно сменяется усталостью. – Я не хочу находиться с тобой даже под одной крыше. Выйди отсюда и дай мне спокойно собрать чемодан, а завтра утром мы уедем.
Но вместо того, чтобы сделать так как я прошу, он хватает мой чемодан и вываливает все мои вещи на пол и начинает собираться свои.
– Я сам уеду, раз тебе так противно моё присутствие, – рычит он и достает из полок свои вещи.
– К любовнице своей собрался? – я не могу удержаться от укола, и слова сами срываются с губ.
Он останавливается, бросает на меня взгляд, в котором то ли злость, то ли обида. Руки его всё ещё зажаты в кулаки, но теперь он пытается говорить спокойнее, почти сдержанно:
– Пусть это тебя уже не волнует.
– А меня это и не волнует! – я с вызовом смотрю ему в глаза, а сама думаю, как бы сейчас не завыть.
Он закрывает глаза, словно пытаясь собраться с мыслями, и после короткой паузы произносит:
– Настя, я понимаю, что наделал ошибок. И знаю, что ты сейчас этого не примешь, но… – он спотыкается на словах. – Но не надо рубить всё сгоряча.
– А что ты мне предлагаешь? Жить втроем? Точнее, впятером, шведской семьей? – произношу я едва слышно. – Ты предатель Андрей, и предал не только меня, но и Машу.
Я отворачиваюсь, чувствуя, как в глазах начинают собираться слёзы. Не могу позволить ему снова увидеть мою слабость.
– Теперь ты волен жить, как хочешь, Андрюш, – говорю твёрдо. – С любовницами, со своей работой… только без меня. Я больше не буду частью твоей жизни.
Он делает шаг ко мне, но я поднимаю руку, останавливая его.
