Текст книги "Дары любви"

Автор книги: Мануэлла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

И тут меня прорвало– он ещё и издевается:

–Да! Но не по своей воле! Я ненавижу вас! Это вы заставляете меня рядиться как последнюю шлюху, а потом злитесь, что меня за нее приняли. Это вы всем показываете меня, как дрессированного медведя водя за собой, а потом удивляетесь– почему же моя репутация стала такой, что любой мужчина считает нормальным чуть ли не взять меня на месте!

Аласдер замер, ошеломленно глядя на меня. Будто ему и в голову это не приходило. Я же, подойдя к столу, схватила графин с виски, вылив его в его удивлению физиономию, а потом швырнула пустой  графин в стену, с удовольствием наблюдая как тот разбивается на тысячи осколков– как мое сердце сегодня.

Выйдя из кабинета, я гордо прошествовала к себе в комнату, будучи полностью уверенной, что Аласдер Мак-Кермик сегодня не навестит меня. И не станет упорствовать в требовании переноса вещей к нему.

На следующее утро, а вернее, день, так как проснулась я к полудню, что для меня вовсе было не свойственно– обычно я вставала очень рано, чем вызывала нежелательные морщины у маминых подруг– они морщились при упоминании этого, словно съели лимон.  Никто в высшем свете не вставал рано утром, да ещё для чего– для работы. Благотворительность приветствовалась, но вот то, что леди из высшего света сама, своими руками будет помогать, работать– это неслыханно. Мы с мамой наспех съедали на кухне приготовленный мною завтрак ( о, а вот за это, рискни я рассказать, меня точно вычеркнули бы из всех списков благонадежных невест ), ждали, пока кучер или кто-то из слуг-мужчин погрузит продукты и вещи в экипаж, и ехали в очередную богадельню, приют или работный дом. А теперь и  нашей семье, вот ирония, грозит последний. Знала бы– перенесла бы туда заранее все свои платья, чтобы прийти на все готовое. Была бы первой нищенкой в бальном платье.

Я улыбнулась– ну, хоть чувство юмора вернулось. Значит, ещё не сдалась после всего, что пришлось вытерпеть.  В дверь постучали, но, не дожидаясь ответа, вошла экономка. Она держала в руках поднос с завтраком и  как-то странно смотрела на меня, будто изучая. Наконец, она соизволила заговорить, но произнесла совсем не то, что я ожидала услышать:

–Добрый день, мисс. Я принесла завтрак. И ещё....– она замялась– я хотела бы попросить прощения. За себя. И за хозяина.

Наверно, в этот момент мир перевернулся– она назвала меня " мисс",  извинилась, но, главное, не относилась больше ко мне как к шлюхе ( коей я, увы, и являлась) хозяина. Нет, видимо, я ещё сплю.

Я сидела, не зная, что ответить. Но экономка, поставив поднос на столик у кровати, избавила меня от этой необходимости– она села рядом со мной на кровать и взяла за руку:

–Меня зовут миссис О'Доннован, но ты можешь звать меня Мегги– она с жалостью глянула на меня ( Господи, что же такого готовит мне на сегодня Аласдер, что экономка глядит на меня с таким сочувствием). Я знаю, ты думаешь, что хозяин– плохой человек. Но это не так ( конечно, ей легко это говорить– не ее семью он поставил на грань нищеты). Ты знаешь, когда в Ирландию пришел голод, мы ведь думали, что умрем. Я, мой Фергус ( значит, она – жена того седого добродушного увальня, Фергуса) и наш Бродерик. Он тогда был совсем малюткой.  Молоко кончилось, и думала, что Господь заберёт его. Но хозяин помогал соотечественникам – он нашел моего Фергуса, предложил ему работу. Ему, которого за одно произношение не брали даже могильщиком. Он перевез всех нас, и многих других, в Англию...

В душе я порадовалась, что не успела позавтракать, ведь иначе меня бы стошнило от обилия слащавых возлияний моему мучителю. Но также я вдруг поняла, что все вокруг говорили о нем лишь хорошее. Да, он подчас суров в бизнесе, но человек он хороший. Почему же со мной он так жесток? За что? Экономка же продолжала:

–Ему было тяжко, когда один за другим погибала вся его семья. Да и здесь он был никем– работал за кусок хлеба. Жизнь его не баловала, даже Эмили– и ту отнял Господь ( старая женщина перекрестилась, испугавшись, что прогневила Господа своим упрёком)...

Что за Эмили? Невеста? Жена?

Неловкое молчание воцаряется между нами. Экономка встаёт, кивая на мой завтрак. Я благодарю ее за заботу, чуть ли не со слезами на глазах. Вот уж  чего не ожидала, так это – доброты, жалости. Мне кажется, любое издевательство, насилие заставляет меня противостоять. Но жалость....к ней я не готова.

Внезапно, у самой двери, экономка поворачивается, таинственным голосом советуя " осмотреть гардероб" , и выходит, подмигнув мне.

Я с азартом ребенка, которому сказали о подарке под рождественской елью, спрыгиваю с кровати в одной строчке, бегу к гардеробу. О, Боже– пока нас с Аласдэром не было в особняке, служанки ( а я понимаю, что сама миссис О'Доннован не справилась бы) потрудились на славу над моими платьями. Я заливаюсь смехом, представив, как вытянется лицо Аласдера, когда он увидит, что все его труды были бесполезны. Я сижу на полу, в ворохе платьев, как вдруг слышу за спиной:

–Я бы отдал душу Люциферу за такое зрелище по утрам– Аласдер, прислонившись плечом к двери, стоит , какой-то трогательно– юный в белой рубашке навыпуск и темных бриджах. Его волосы в беспорядке обрамляют лицо– я до боли сжимаю руки– так мне хочется провести по темным прядям рукой, пригладить.

–Нельзя отдать то, чего нет– отвечаю я, пряча смущение.

–Туше– усмехается Аласдер, медленно подходя ко мне. Но я понимаю, что это– очередная игра с его стороны. Он словно подкрадывающийся хищник– внешне спокоен, даже ленив. Но, стоит мне лишь попытаться убежать, как он набросится на меня. Поэтому я так и сижу, вызывающе вздернув подбородок, смотря ему прямо в глаза.

Он опускается на платья рядом со мной. Его пальцы проходят по моему плечу, играют с бретелькой сорочки. Вдруг он хватает меня за нее и тянет к себе. Впиваясь в меня страстным, но в то же время нежным поцелуем. И меня накрывает волна наслаждения. Я забываю обо всем, что предшествовало этому утру. Сейчас мы с ним– словно возлюбленные, открывающие друг друга для себя. Я начинаю целовать его в ответ, гладить его мускулистое тело, он опрокидывает меня на платья....

Аласдер

                    Долго искал Средний брат ведунью. Много денег заплатил он тем, кто обещал найти ее или знал, где она живёт. Но все оказывалось ложью– поиски не приблизили ни на милю его к желанной цели. Он стал раздражительным, пристрастился к выпивке, стал срывать спектакли, да и желания играть у него уже не было– все, что хотел, он сыграл. А своей вершины, роли своей мечты, он сыграть не мог...

Я весь дрожу– эта женщина стала для меня всем. За такой короткий срок. Чистое безумие. Она нужнее, чем воздух. Она пьянит сильнее, чем вино. Моя жизнь закончится, когда она покинет меня.

Вот и сегодня с утра ноги сами привели меня к ее двери. Люси, девушка, чью жизнь я сломал, чью репутацию разрушил, и отнял самый драгоценный дар, что она могла бы преподнести супругу ( при мысли об этом я прихожу в бешенство– представляю ее в объятиях другого мужчины. И чувствую такую ярость, что самому становится страшно)– она....сидит на полу среди буйства красок, такая трогательная в своей невинности, и смеётся. Смеётся так искренне, так по-детски– словно маленькая девочка, задумавшая  хитрость.

Я сам не понимаю, как я очутился рядом с ней. Я глажу, целую ее словно безумный. Я хочу насытиться ею. Вместить в себя полностью. Чтобы, когда она покинет меня, ее образ навечно был рядом.

Когда она начинает с таким же пылом отвечать мне, я срываюсь с цепи. Сняв в спешке рубашку, расттегнув бриджи, я овладеваю ею. Ее страстные стоны – музыка для моих ушей. Я сдерживаю себя, чтобы доставить ей удовольствие. Она начинает извиваться в моих объятиях, уносясь на волнах экстаза. И это для меня, как ни странно, в миллионы раз дороже, чем мое собственное удовольствие. Вскоре мой хриплый стон присоединяется к ней.

Мы лежим, не разъединяя объятий. Я глажу ее чудесные волосы, словно облаком укрывающие меня. Шепчу ей на ухо нежные слова. Она держит руку на моем сердце. Причем, во всех смыслах. Эта мысль пугает и злит меня! Проклятие! Она здесь для того, чтобы моя месть свершилась. А я скоро буду танцевать перед ней на задних лапках. Осознание этого отрезвляет меня. Я встаю, сбрасывая ее руку, кидаю сорванную в порыве страсти сорочку:

–У вас есть час, чтобы привести себя в порядок и поесть. Затем я буду ждать вас внизу. Сегодня вашим ручкам предстоит много работы -я намеренно двусмысленно выражаюсь. Ее обида и недоумение приносят мне хоть какое-то удовлетворение. И , в то же время, чувство отвращения к самому себе не покидает меня.  Я в спешке хватаю свои вещи, и полуголый выбегаю из ее комнаты.

Через полчаса Люси стучит в мою комнату. Да, я научился узнавать ее шаги, ее аромат, дыхание... Я узнаю ее среди толпы. Она– мое проклятие. Она– мое счастье. Наверно, судьба насмехается надо мной– вместо мести я получил ту, что должна бы стать моей судьбой. Ту, что стала мне дороже всех за какие-то несколько дней– сердцу не нужно много времени.

Открываю дверь. Она готова– на ней надето ...платье служанки. Я не могу удержать смеха– моя девочка. Меня трясет от желания обнять и расцеловать ее. До нее я был мертв внутри. Я помогал людям, но моя жизнь все же была пустой, я много раз думал о смерти. И лишь безумное желание мести подстегивало меня, дарило мне новые рассветы. А Люси....она снова учит меня быть живым, смеяться.

–Я готова к работе, хозяин– она смешно пародирует ирландский акцент, с хитринкой глядя на меня.

Я подаю ей руку, улыбаясь . Вместе мы спускаемся к экипажу. Тот нагружен провизией и одеждой. Мы едем в дома для бедных, приюты– сегодня день Святого Патрика на моей Родине, я всегда устраиваю соотечественникам праздник. А сегодня– особый день. Сегодня я устрою праздник себе–  сегодня одна из Бойлов вернёт своей работой хоть малую толику долга моей семье. Я ухмыляюсь, представляя ужас на лице леди Люсинды при виде того, что ей предстоит. Она будет работать с бедными. И я не знаю, что ей покажется страшнее– работа или то, что предстоит иметь дело с нищетой.

Люси

   Старший брат в ужасе замирает посреди двора– позади слышен шум голосов. Он оборачивается– монахи пробудились. Они выходят из-за стен, словно серые призраки из своих каменных гробниц. Впереди идёт старец. Он протягивает руку– и Старший брат замирает на месте, не в силах пошевелиться. Старец оглядывает разграбленное дерево, последний мешок, что стоит у тайного хода, и изрекает:" Ты украл у нас самое драгоценное , что готов отдать ты в искупление?".

Мы едем с Аласдэром в нищие районы. Какое-то воодушевление охватывает меня. Я чувствую себя так, словно я на своем месте. Я дома. Аласдер буквально ощупывает меня взглядом, все ещё изредка усмехаясь при виде моего наряда.

Наконец, мы выходим у одной из богаделен. Аласдер здоровается с монахинями, что здесь помогают. Слуги начинают разгрузку экипажа. Мы же с Аласдэром входим внутрь– десятки людей лежат в кроватях или сидят за стареньким деревянными столами. Здесь содержат только стариков. По привычке, я иду на кухню, где уже вовсю готовят сестры и самые молодые из здешних обитательниц. Я присоединюсь к женщинам, встретившим меня улыбками. На время даже забыв об Аласдере.

Мы готовим, разнося еду на длинные столы, попутно я с другими сестрами меняю постельное белье, помогаю подметать полы, украшать зеленью дом. Я вижу, как Аласдер с мужчинами переносит продукты в подвал, по пути он встречается со мной, и в его глазах я вижу смесь из удивления и уважения ко мне. Видимо, он ожидал, что я приду в ужас от того, что он мне уготовил. И уж точно не ожидал того, что здесь я буду  словно рыба в воде.

Я выслушиваю десятки жизненных историй. Их вполне можно было бы назвать трагедиями– человек неподготовленный после подобного месяцами рыдал бы. Я же знаю– им не нужны мои слезы. У этих людей полно своих внутри. Им нужно мое сочувствие, моя помощь, поддержка.

Я держу за руку миссис Галлахер, пока она пьет отвар для ее слабых лёгких. В большом зале уже накрыты столы. Я провожаю старушку в зал, вдруг меня кто-то обнимает за талию. Оборачиваюсь, уже зная, что это Аласдер. Улыбаюсь ему, а он– мне.

Этот вечер– словно мы все вместе, большой дружной семьей празднуем день Святого Патрика. Здешние обители содержатся за счёт пожертвований богатых людей, и, как я поняла, хоть Аласдер и предпочитает строить из себя злодея, но его пожертвования составляют основную часть.

С нами все перешучиваются– вот дородная миссис Керк подмигивает Аласдеру, хваля его выбор. Для них он– один из слуг богатого благодетеля ( надо же, Аласдер ещё и не подвержен гордыне– свое положение он отчаянно скрывает). А я– его невеста, такая же служанка. Мистер Донахью шутя хватает мою руку, целуя ее. И требует у Аласдера в следующий раз привезти и ему такую же невесту.

Я собираюсь отхлебнуть немного эля, как вдруг замечаю в своей кружке что-то странное. Пальцами аккуратно  вытаскиваю– это маленький четырехлистный клевер. Все начинают хлопать в ладоши, мистер Донахью вскидывает в удивлении свои седые брови. А его сосед шутливо тянется ко мне с вытянутыми для поцелуя губами. Но Аласдер вдруг встаёт, с каменным лицом, подняв меня за руки. И целует в губы.  Все выражают свою радость громкими подбадриваниями, я же заливаюсь краской стыда. Мы садимся, со всех сторон слыша поздравления, пожелания долгой жизни и детей. Я не понимая, что происходит, лишь глупо улыбаюсь в ответ.

Уже позже миссис Галлахер объяснила, что тот, кому попался счастливый клевер ( клевер с четырьмя листиками) в этом году обретёт счастье. А так, как все нас с Аласдэром посчитали женихом и невестой ( а что для влюбленных может быть наивысшим счастьем как не свадьба), то и поздравили нас соответственно. Вот уж смешно будет вспоминать выражение лица Аласдера, когда он увидел мою находку.

Мы вручаем подарки, что приготовили домашние для обитателей богадельни. Люди счастливо разбирают их, открывают, хвалятся перед друг другом. Аласдер подходит ко мне:

–Нам пора, Люси.

Он не смотрит мне в глаза, словно стесняясь меня. В карете первые минуты мы едем молча. Вдруг он нарушает тишину:

–Люси, я ...я хотел бы поблагодарить тебя. За этот вечер...

Он не продолжает, но я вижу, как блестят его глаза, какое виноватое выражение у его лица. Он думал, что я буду шокирована, а я была счастлива. Казалось бы, вот он– миг моего триумфа. Но мне не весело.

Я легко касаюсь его руки, словно поддерживая его:

–Это тебе спасибо. Ты словно вернул меня в прошлое, в те дни...– я замолкаю, понимая, что это прошлое он же сам и разрушил.

Аласдер мгновенно отдергивает руку, отворачиваясь от меня– он все понял.

В особняке он просит меня остаться ненадолго в гостиной, наливая бокал вина. Мы сидим у камина, в молчании, но нам так хорошо ...

Аласдер

                  Старший брат весь дрожит :" Я готов отдать, что угодно. У меня есть много золота, камней...". Но его прерывает смех– монахи смеются над его словами. Старец жестом обрывает их:" Нет. Ты отдашь самое драгоценное, что у тебя есть, готов?". Старший брат судорожно пытается вспомнить, что же из его богатств – самое дорогое. Наверно, Венец Славы– драгоценная корона, украшенная самыми редкими самоцветами. Что же, он готов с ней расстаться. Жизнь стоит намного дороже.

Я смотрю на Люси. Она сидит вполоборота ко мне, огонь в камине играет в ее чудесных волосах. Ее тело расслаблено, она мечтательно улыбается. Я хотел бы навсегда запечатлеть в памяти этот вечер.

Я подхожу к ней, достав из кармана коробку. Она поднимает глаза на меня, как бы спрашивая, что это.

–Это тебе. Я хотел подарить это ещё в тот день, когда я.. Когда мы... Когда ты потеряла...– я чувствую себя юнцом перед возлюбленной. Дар речи ускользает от меня, я смущаюсь.

Люси открывает коробку, отставив бокал. Там – ожерелье и серьги из редких бриллиантов. По правде сказать, на вырученные  с продажи этих   драгоценностей деньги, Люси и ее семья могли бы безбедно жить несколько лет.

Она вздрагивает, резко встав с дивана:

–Что это ?!– ее голос резок, она смотрит на меня, словно пытается увидеть во мне раскаяние или стыд. Я молчу.

–Это компенсация за утрату невинности?!– она тычет мне украшениями в лицо. Я чувствую жар под кожей– неужели и я умею краснеть?

–Оставьте их себе! Мне от вас ничего не нужно, кроме оговоренного в договоре!– кричит она– и даже это вы украли у нас, обманув моего отца!

Я вижу лица слуг, прибежавших на крики. Люси же не унимается– она бросает мне в лицо украшения:

–Вы... вы-не человек! Вы живёте своей непонятной ненавистью, вы несёте одни разрушения и боль другим! Ваша жизнь настолько никчемна, что вы можете чувствовать себя живым лишь причиняя боль другим!

Я делаю знак слугам, чтобы расходились. Но знаю, что те будут стараться остаться неподалеку и подслушивать.

Я подхожу к беснующейся девушке, стараясь увернуться от ее рук, хватаю ее в охапку. Она визжит, изворачивается в попытках ударить меня. Я не реагирую. Я выношу ее из дома, несу к пруду. Деревянный помост скрипит под моими ногами, пока я несу Люси к его концу. Наконец, она понимает, что я намерен сделать. Она резко обвивает меня руками, умоляя не делать этого. Но я понимаю, что лишь так могу успокоить свою дикую кошечку. Раздается всплеск, брызги летят на мой сюртук, я вижу вздымающиеся в воздух юбки. Люси в ледяной воде, она бьёт руками по ней, проклиная меня и отплевываясь. И вдруг мне становится так смешно, что я сгибаюсь от хохота. Хохоча, я снимаю с себя одежду, чтобы присоединиться к ней в пруду. Наконец, я остаюсь голым. Люси, не смущаясь,  сердито смотрит на меня, пытаясь удержаться на плаву,  с ее уха свисают водоросли. Вдруг она начинает уходить под воду– Господи, она не умеет плавать. О чем я только думал, идиот. Я бросаюсь в темную воду мгновенно, ищу Люси, но ее нигде не видно. Боже, если ты есть, не забирай ее у меня! Я не переживу того, что убил Люси. Убил своими руками. Я не смогу жить без нее– сейчас я понимаю это так четко, так серьезно, что сердце словно сдавливает железной рукой– я люблю эту девушку. Она– мое спасение. Моя жизнь.

Я снова и снова ныряю в поисках Люси, крича ее имя на вдохе. Но ее нет...Боже, юбки могли утянуть ее ко дну. В наряде служанки их не так много, но все же они тяжёлые... Вдруг я слышу ее звонкий  смех с берега– меня словно обдает волной облегчения. Я оборачиваюсь, держась на плаву–  моя Люси с дерзкой улыбкой стоит на берегу, в насквозь мокрой одежде, дрожа всем телом  от вечернего холода, а в ее руках....в ее руках вся моя одежда и сапоги.

–Что же, милорд, я надеюсь, что купание охладит вас– она с усмешкой смотрит на меня. Я прошу ее оставить одежду, в душе смеясь над ее выходкой. Она хмурится, словно раздумывает над моей просьбой:

–Что же, вы дали мне платья, в которых я была почти голой. Так и быть– я оставлю вам....– она замолкает, ребячливо чешет затылок– сапоги. Да, милорд, сапоги– смеясь от своей проделки, она бросает в траву сапоги, и уходит, гордо вздернув носик.

В тот вечер голый , в одних сапогах, хозяин, крадущий вдоль кустов к дому, окончательно убедил слуг в своем сумасшествии. И дал им пищу для разговоров на пару лет вперёд...

Люси

              Одним вечером Средний брат вновь заливал свое горе вином. Раздался стук в дверь. Средний брат собрался было крикнуть слуге, чтобы тот открыл дверь. Но вспомнил, что прогнал всех слуг в порыве злости. Он слез с кресла и пошатываясь поплелся открывать. На пороге стояла старуха, одетая в лохмотья. Средний брат полез рукой в карман– дать монетку нищенке. Надо же, они стали ходить по домам в поисках подаяния. Но старуха лишь усмехнулась: " Мои услуги стоят гораздо дороже!"

Я бегу к дому, пробегая  мимо опешивших слуг, лечу к лестнице. Забегаю в свою комнату, и толкаю вперёд тяжёлое кресло. Затем, отсмеявшись, я, наспех вытершись полотенцем,  переодеваюсь в чистую ночную рубашку, вспыхнув от своего вида в зеркале ( нижнее белье– то единственное, что осталось таким, каким его покупал Аласдер). Время я рассчитала правильно – едва я успеваю всё закончить, как ручка двери поворачивается. Ну-ну, посмотрим, мистер Мак-Кермик, как же вы войдёте?

–Люси, открой дверь! – злости в его голосе нет, только раздражение.

–Нет, Аласдер. В договоре не было ни слова про ваши приказы– я дёргаю спящего тигра за хвост, но хватит, я устала от беспрекословного подчинения. Будь что будет.

Я слышу треск– Аласдер плечом налегает на дверь, но та не поддается. Внезапно все затихает, я слышу удаляющиеся шаги. Если честно, то мне даже немного обидно, что он прекратил свои попытки. К стыду своему, я ожидала, что он ворвётся и набросится на меня...Я перестала лгать себе– мне нравится Аласдер Мак-Кермик, я желаю его как мужчину. Я мечтала бы о семье и детях с ним, как бы безумно это ни звучало– я верю, я знаю, что под напускными суровостью и жестокостью скрывается доброе и любящее сердце. Где-то очень глубоко внутри....

Я иду в гардеробную, умываюсь, заканчивая приготовления ко сну. Ложусь в кровать, но сон не идёт ко мне– в голове проносятся все события сегодняшнего дня. Вот мы с Адасдером смеемся над шутками капитана Стюарта, одного из постояльцев богадельни. Вот он бережно разворачивает подарок от старушки миссис Грейсон– шарф, что она связала для него. И преувеличенно торжественно  клянётся носить его всю жизнь, не снимая, на что мы с миссис Грейсон заливается смехом, а он делает обиженное лицо. Вот я подаю ему миску с пудингом, чтобы он отнес его к столу, наши руки соприкасаются, мы вспыхиваем– словно какое-то волшебство творится в этот вечер между нами. Позади остались тревоги, волнения, жёстокость и ненависть. Сегодня мы  словно заново узнали друг друга, настоящих.

Я вздыхаю, проводя рукой по подушке, гладя ее, словно это– Аласдер. И тут же слышу насмешливое:

–Могу ли я предложить вам свою кандидатуру на место подушки?

Вздрогнув, я оборачиваюсь– Аласдер стоит у окна, оперевшись плечом на раму. Он наполовину залит лунным светом, и это зрелище невыносимо прекрасно. Словно герой моих снов, мой призрачный любовник, моя мечта – словно все это вдруг стало явью.

Внезапно я соображаю, что так и есть – он реален. Я в ужасе зажимаю рот рукой– он ведь мог убиться. Из его комнаты ко мне ведёт лишь тоненький фронтон, держась за который он и перелез. Сумасшедший.

Он улыбается, направляясь ко мне. Я привстаю на кровати. Он садится рядом и в его взгляде я читаю все– нежность, ласку, любовь, восхищение. Он смотрит на меня так, будто не решается притронуться, словно бы я– божество. Мне становится неловко под его горящим взглядом.

–Как же ты прекрасна, Люси– выдыхает он. Протягивает ко мне руку, но не касается меня, словно спрашивает разрешения. Я молча киваю ему, улыбаясь, я тянусь всем телом к мужчине моей мечты. Мы целуемся так страстно, что мне кажется, я дышу им вместо воздуха. Он кладет меня на кровать, медленно  снимая с меня сорочку. Сам же он остаётся в рубашке и тонких домашних брюках. Это так вызывающе, так волнующе– чувствовать своим оголённым тело одетого мужчину. Он гладит мою грудь, шепча мне комплименты, целует живот. Его бедра между моих ног начинают двигаться, будто показывая, что он хочет сделать со мной. Его возбуждённый член касается центра моей женственности, между ними– лишь тонкая преграда ткани его брюк. Но я буквально взрываюсь– так опаляет меня это прикосновение. Я жажду ещё и ещё, я стону, извиваясь под ним, силясь ещё раз докоснуться до него.

Он не выдерживает– резко привстав, он быстро снимает рубашку и брюки, и ложится на меня. Меня снова пронзает током. Это сладостная пытка –  так чувствовать его на себе.

Он входит в меня, и мои стоны заполняют тишину комнаты. Я обхватываю его ногами в попытке быть ещё ближе к нему, он ласкает мои груди ртом, я задыхаюсь от наслаждения, выгибаюсь навстречу его движениям. Он садится на кровати, поднимает мои ноги, закидывая их себе на плечи, и начинает с силой входить в меня. Я чувствую его так глубоко, что дрожь экстаза проходит по моему телу, я уже не управляю им. Волна удовольствия все нарастает, я двигаю бедрами, силясь смягчить ощущения, но внезапно меня затапливает наслаждение, я стону, извиваясь. Аласдер разделяет удовольствие со мной– я чувствую глубоко внутри его горячее семя.

Обессилев, мы лежим, крепко прижавшись к друг другу, как спасшиеся после кораблекрушения. Аласдер нежно наматывает прядь моих волос на палец, я глажу его грудь.

Аласдер

              Средний брат пьяно смеется– его благосклонности добивались первые красавицы мира, дамы королевских кровей. А сейчас перед ним стоит старая оборванка, искренне уверенная, что он готов будет заплатить за ночь с ней. Вдруг старуха произносит:" Ты хотел зайти за грань? Узнать, каково это– быть мертвым?". Алкоголь мгновенно выветривается из крови Среднего брата. Как?! Как она узнала об этом? Ни о его пьесе, ни о страданиях, связанных с нею, не знала ни единая живая душа. Охрипшим голосом он произносит:" Да, хотел. Что ты хочешь взамен?". Старуха усмехается:" То, что тебе дороже всего!". Средний брат мучительно думает, чего же она просит. Вдруг понимает, что речь идёт о всемирном признании. Пускай! Пусть она заберёт его, пусть он вновь станет никому не известным актером, но зато он сыграет ее– роль всей своей жизни.

Я лежу, пропуская сквозь пальцы шелковистые волосы Люси, вдыхая ее такой ставший уже родным аромат. Слушая ее сбившееся дыхание. Мне ок хорошо– я осознаю, что хотел бы каждый вечер до конца жизни проводить вот так. В первый раз я думаю не о мести, а о будущем. В первый раз я понимаю, что мои родные хотели бы, чтобы я прожил долгую счастливую жизнь. За каждого из них . Что никто из них не хотел бы для меня участи злого, разрушенного ненавистью и заливающего горе вином, чудовища. Поддавшись порыву я шепчу Люси:

–Я люблю тебя– и чувствую, как девушка замирает в моих руках. Свеча недавно догорела, в комнате темно, я не вижу черт ее милого лица, но понимаю, что напугал ее. Напугал сильнее, чем всей своей жестокостью. Я решаюсь:

–Люси, прошу тебя, выслушай– она пытается возразить, но я лишь крепче прижимаю ее к себе, обнимая– Я понимаю, что ты можешь счесть это очередной моей уловкой, издевательством. Но я буду честен и искреннен с тобой. Я завтра же разорву наш договор, сожгу все расписки твоего отца. Ты будешь свободна – я слышу ее вздох облегчения – Я прошу тебя, выслушай меня. Я не ожидал, что полюблю тебя . И уж, тем более, не могу ...– мой голос срывается от навалившихся воспоминаний, всей жестокости, что я сотворил. С ней, моей любимой, моей единственной– не могу просить взамен твоей любви. Ты вправе ненавидеть меня. Я сломал твою жизнь .Я лишь хочу, чтобы ты знала, почему....Почему я так поступил.

Люси привстает на подушке, молча. Готовая выслушать меня. Я в который раз удивляюсь храбрости и силе духа этой девушки– другая бы на ее месте разразилась рыданиями и упреками, а она...моя Люси, она молча приготовилась слушать.

 – У твоего прадеда были земли в Ирландии. Он завещал их твоему деду, когда тот умер, они перешли к твоему отцу. В Ирландии был неурожай, наступил голод. Люди не могли заплатит за аренду земель, но многие землевладельцы, неся убытки, все же сочувствовали крестьянам, понимая, что в этом нет их вины, что у них – семьи, маленькие дети. Но только не твой отец. Нет. Он велел выгнать всех, кто был не в состоянии платить. Моя семья... Мы были одной из таких семей. Нас пустили жить добрые соседи  Мой отец тщетно искал работу– не было ни ее, ни еды. Он отдавал нам последнюю еду, что удавалось получить на приработках или у добрых соседей. Но им было все меньше и меньше самим. Вскоре голод усилился, люди стали умирать целыми семьями. Тогда-то и появились корабли, что перевозили за плату в Англию, чтобы там можно было попытать счастья в поиске работы. Они отбирали у семей последнее за перевозку. Мать отдала всё ценности, что должна была передать моей жене и Эмили, когда та выйдет замуж.

По пути....по пути в Англию отец подхватил лихорадку и умер. Ехали мы почти в трюме, выходить на палубу разрешалось два раза в день, чтобы не беспокоить пассажиров первого класса. Питание было скудным.

Мать осталась одна с двумя детьми в чужой стране.... – я не смог рассказать, что делала мама ради того, чтобы мы с сестрой были сыты.  Она пожертвовала всем ради нас, даже собой, своей гордостью, честью– мама умерла спустя полгода. За ней ушла Эмили. Она умирала у меня на руках...

Я замолчал, находя в себе силы продолжить. Вдруг я почувствовал, как нежные руки Люси гладят мою голову. Она придвинулась ко мне, всхлипывая, обнимая меня, все время повторяя:" О, мой любимый, любимый...".  В тот момент я понял– это дар, дар небес мне. Мои родные сейчас смотрят на нас, улыбаясь. Они счастливы, что хоть кто-то из Мак-Кермиков проживет долгую и счастливую жизнь. И будь я проклят, если я отпущу Люси.

–Мне так жаль– срывающимся от слез голосом шепчет Люси– мой отец...Он не может быть таким, я не понимаю ( зато я понимаю. Понимаю, как ей трудно осознать, что ее отец– бездушное чудовище, по чьей воле погибла целая семья).

В эту ночь мы признаемся друг другу в любви. Я счастлив так, что кажется– мое сердце разорвется от переполняющих его чувств. Я прошу Люси стать моей женой, она молчит...

Вдруг Люси берет мою руку:

–Завтра мы поедем к отцу. Мы должны поговорить с ним, должны все рассказать

Мне становится страшно. Страшно так, как не было никогда в жизни, даже когда я, ещё мальчиком , сходил с трапа корабля в неизвестность с рыдающей матерью и маленькой испуганной сестрёнкой. Если отец Люси узнает обо всем, он сумеет ее отговорить от брака со мной. Я действительно сожгу все расписки, разорву договор. Во мне нет больше места для мести. Только любовь...

Люси

              Старший брат соглашается. Вдруг старец ударяет о землю посохом, сверкает молния. Она озаряет одинаковые унылые лица монахов под серыми капюшонами. Вдруг Старший брат чувствует, что не в силах и шагу ступить– странное оцепенение напало на него. Старец же делает рукой знак– один из монахов подносит Старшему брату рясу, такую же бесформенную и серую, как и у всех здесь. Старший брат натягивает ее на себя, становясь в ряды молчаливых монахов. Теперь он– один из них. Вечный прислужник. Ведь он отдал самое ценное, что у него было– жизнь.

      На следующее утро я просыпаюсь в одной кровати с любимым. Видеть его спящим– самое огромное счастье для меня. После того, что он поведал мне вчера, я понимаю, какой ад ему удалось пережить, какую ненависть он должен испытывать к  нашей семье. Я разделяю его горе. Но я никак не могу поверить, что мой отец способен быть таким безжалостным. Да, он – не святой. У него есть маленькие увлечения, грешки вроде азартных игр. Но выкинуть на произвол судьбы целые семьи арендаторов ....Что же, неужели я не знала его настоящим? Или в молодости он был таким? Мысли путаются в моей голове.