Текст книги "Свободная вакансия (СИ)"

Автор книги: MandoDiao

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Я всегда осторожна, а что? – Она пристегнулась и отложила папку на соседнее сидение.

– Кажется, он не оставил мысль вас наказать.

– Именно поэтому у меня есть пистолет и разрешение стрелять на поражение.

Мириам отодвинула пиджак, показав кобуру.

– Как знаете. Всего хорошего.

– До свидания, Уилл.

Он не стал дожидаться, пока она уедет, сел в машину и последовал за ней в город.

К обеду он оказался на пороге уже знакомого дома, и не с пустыми руками, а с корзинкой для пикника. Он постучался и, пока ждал, еще раз огляделся. Все та же идеальная лужайка, еще мокрая от утреннего дождя, и припаркованный у гаража темно-синий минивен. Дверь открылась, и Уилл повернулся к хозяину дома.

– Какие нежданные гости, – медленно произнес Мэтью, держа правую руку за дверью. – А ты, оказывается, тоже сделал домашнюю работу.

– Ты же не будешь стрелять на улице. Пообедаем? – Он поднял корзинку и светски улыбнулся.

Мэтью долго смотрел на него, прежде чем впустить в дом, да и сделал это скорее из любопытства. На задней стороне двери висела растяжка, уходящая в коробку возле звонка.

– Интересная сигнализация.

– От воров.

Уилл медленно перевел взгляд на пистолет с глушителем, который Мэтью предпочел оставить при себе.

– А это от незваных гостей?

– Смотря с какими целями пришли гости.

– С самыми безобидными.

Мэтью хищно оскалился и махнул рукой в сторону кухни, оставаясь все время позади.

– Я не умею готовить изысканные блюда, поэтому все просто и без излишеств. – Уилл поставил корзинку на стол просторной кухни, в которой напрягала лишь медицинская чистота. – Стейки с ароматными специями, пеканом и кленовым сиропом, с гарниром из каштанов под брусничным соусом. Обычно так запекают индейку на День Благодарения, но до этого дня еще целый месяц, и это никакая не индейка.

Он выложил контейнеры с едой на стол, и Мэтью не осталось ничего, как достать столовые приборы и салфетки и сесть напротив.

– Когда-то индейцы и колонисты разделили трапезу в честь мира, так что прими это как скромный знак внимания и добрых намерений.

Мэтью дождался, пока Уилл прожует мясо со своей тарелки, и тоже попробовал.

– Неплохо. А что это за мясо?

– Человечина.

Мэтью замер, так и не прожевав, и удивленно уставился на тарелку.

– Правда?

– Стал бы я врать.

– Кто?

– Тот, кто на самом деле убил всех тех девушек вместо Бернардона.

– М-м. – Мэтью продолжил есть, как ни в чем не бывало. – А он неплох.

– Я думаю, мистер Ингрем был бы рад комплименту.

Мэтью отложил пистолет в сторону и наконец-то расслабился на стуле.

– Ну, а кроме того, чтобы меня накормить, зачем ты пришел?

– Хочу попросить об одолжении. Ты поможешь мне убить доктора Лектера, а я помогу убить Мириам Ласс.

– Зачем мне Мириам Ласс? – Он полил соусом новый кусок стейка.

– Затем, что в убийстве Лектера для тебя нет никакого вызова. Он связан, опозорен, низвергнут. Поэтому ты до сих пор его не убил. Но Мириам Ласс смогла его поймать, не значит ли это, что она умнее его? Все его убийства теперь принадлежат ей, как трофеи.

Мэтью задумчиво сощурился, будто пытался вскрыть Уиллу черепную коробку и прочитать все, что там написано. Поздно. При всех прочих условиях или сомнениях, он согласится на все, что Уилл ему предложит. Надо было только подкинуть причину.

Забавно было то, что Мэтью в нем нравился не сам Уилл, а собственное отражение. Нарциссизм всегда был слабым местом социопатов.

– Допустим, – он наклонился ближе, – но какой тебе резон убивать доктора?

– Личные счеты.

– Он кого-то убил?

– Доктору Лектеру не обязательно марать руки, чтобы избавиться от помехи.

– И как я могу тебе помочь?

– Как отключить камеры и прослушку?

– О, это проще простого.

– И?

– Я покажу тебе завтра.

– Где гарантия, что ты знаешь, о чем говоришь?

Мэтью самодовольно улыбнулся:

– Потому что это я устанавливал все оборудование: камеры, прослушка, динамики, микрофоны. Выключить их будет не проблема. Вопрос в другом. После того, как ты убьешь Лектера, как ты выберешься из больницы до конца смены?

– Я просто убью его под утро и спокойно уйду по часам.

– Барни?

– Лошадиный транквилизатор.

– А ты все продумал. – Мэтью утер губы салфеткой. – Что с агентом Ласс?

Уилл достал из кармана ручку, пододвинул его грязную салфетку, не касаясь пальцами, и написал адрес на чистой стороне.

– В твое полное распоряжение. – Он убрал ручку обратно в карман и весело добавил: – Если принесешь ее сердце, я его приготовлю.

========== Часть 8 ==========

Нэшнл Тетлер от 15 февраля 1978

Мой дорогой друг,

Время идет. Жизнь продолжается. После пережитого потрясения горе-специалисты вроде дорогого Фредерика прописывают рутину, которая успокаивает в нас животное. Но мы так устроены, что любые действия превращаются в обыденность, даже если неправильны и неверны. Побои, унижение, физическое и ментальное насилие, самоистязание.

Ты наказываешь нас обоих. Я знаю, тебе хочется мне ответить. Поделись со мной мыслями, гневом, разочарованием, болью. Я приму от тебя все, что ты пожелаешь дать. Неужели я один, кому не хватает наших разговоров? Или ты все же признаешь, что мы оба скучаем? Неужели твое сердце настолько безжалостно?

Я знаю, что нет. В твоем сердце было место для любви, так, может, есть место и для прощения? Прекрати это, если не ради меня, то ради себя самого.

твой,

Г.

Нэшнл Тетлер от 14 июня 1978

Зима, весна, а теперь лето. Жаль, я не вижу отсюда неба или реки, и не мог наблюдать, как треснул лед, как вода проснулась от зимней спячки, снова забурлила течением и ринулась в мир, оживляя все на своем пути.

Ты все еще рыбачишь? Вода теперь теплая, быстрая, переливается под солнцем, омывает и тихо нашептывает, пока ты стоишь в середине течения и ждешь. Ждешь, пока рыба не схватит пеструю наживку. Не так захватывающе по сравнению с охотой на людей, не так ли?

Я не слышал о твоих новых подвигах, значит ли это, что ты ушел на покой? Избегаешь криминальной хроники? Ай-яй-яй, как нехорошо притворяться тем, кем ты не являешься. Законопослушный гражданин. Это даже звучит жалко. Пожалуй, я запомню тебя в расцвете сил: полным азарта, огня и жажды. Сильным. Видящего мир таким, какой он есть. Видящим красоту жизни и смерти. Упивающимся смертью, как выдержанным вином.

Мир проснулся от спячки, а ты нет. Ты посадил себя на цепь, спрятался за стенами и ждешь, пока разум забудет, что такое хотеть. Когда ты сам забудешь, каково это – быть свободным.

Что утешает тебя темными ночами и притупляет боль? Мысль, что так будет лучше для всех?

твой,

Г.

4 октября 1978 год

Уборщицы в крыло для особо опасных не заходили даже под обещания оплаты сверхурочных. Уиллу все равно было нечем заняться, поэтому ближе к полуночи он мыл коридор водным раствором лизола. Он начинал от стеклянной камеры, и ее обитатель, который часто засиживался допоздна, всегда пользовался случаем, чтобы завести с ним разговор. Тема могла оказаться любой.

– Уилл, вы когда-нибудь читали Толстого?

Он замер со шваброй и посмотрел на потолок, пытаясь вспомнить.

– Анну Каренину еще в школе.

– Вам никогда не казалось странным, что все его персонажи были настолько детализированы? Могло показаться, что он видел их наяву.

– В смысле, видения?

– Приступы эпилепсии часто сопровождаются зрительными галлюцинациями. Не удивлюсь, что половину своих книг он сначала увидел собственными глазами.

– У Толстого была эпилепсия? – Уилл облокотился на швабру и взглянул на доктора Лектера. Тот сидел за столом и что-то рисовал.

– Не находите забавным, что люди, когда думают о других, воспринимают человека и его болезнь совершенно отдельно? Шуман и его припадки помешательства, Моцарт и его мания преследования, Ван Гог и его отрезанное в приступе психоза ухо. Но разве неврология нашего мозга не есть мы сами? Где проложена линия, за которой талант отделим от нарушения работы нейронов? Ведь в обоих случаях мы говорим об уходе от нормы. Если цитировать Гейне: «Творчество – это болезнь души, подобно тому, как жемчужина есть болезнь моллюска».

– Было бы забавно посмотреть, как бы тогда знакомились люди на улицах. Уилл, синдром Аспергера и множество неврозов к вашим услугам.

Лектер поднял на него глаза, уголки губ приподнялись в легкой улыбке:

– Приятно познакомиться.

– Эта тема занимает вас, потому что вы сами носитель «болезни души»?

– А что вы понимаете под болезнью, Уилл? – Лектер вернулся к своему рисунку. – Недавно мне прислал письмо коллега из Центра Джона Хопкинса за советом. К нему обратилась семидесятилетняя пациентка с жалобой, что она чувствует себя слишком хорошо.

– В семьдесят лет это запрещено законом?

– После того, как она всю жизнь провела в депрессии, апатии и с хроническим упадком сил, по крайней мере, это вызывает вопросы. Я предположил одну из редких форм сифилиса, которая могла быть в спячке все это время.

– Сколько, лет тридцать?

– Сам Пауль Эльрих, немецкий врач, который создал первое лекарство от сифилиса, был носителем болезни в инкубационном состоянии в течении пятидесяти лет.

– И что стало с пациенткой?

– Как я и ожидал, у нее нашли нейросифилис, который медленно разрушал кору ее головного мозга. По общему решению, ее пролечили пенициллином, чтобы остановить инфекцию, но оставили растормаживающее изменение нейронов. Пациентка до сих пор чувствует себя в полном порядке и полна энергии и жизненных сил.

– Хотите сказать, болезнь помогла ей.

– Болезнь помогла ей стать лучше.

– А ваша болезнь помогла вам стать лучше, доктор Лектер?

– Вы считаете, что я болен, Уилл?

Они встретились взглядами, и он впервые что-то уловил в трещине идеальной маски. Это был не вызов, не игра двух хищников, не злость.

На секунду он утратил чувство реальности. Камера исчезла, разделяющее их стекло тоже. Ганнибал сидел за широким столом в свитере вишнево-красного цвета под цвет глаз, домашних брюках, босыми ногами касаясь персидского ковра, похожего на слой золотистого песка, рассыпанного по полу.

Уилл не встречал Ганнибала на свободе во всем его величии и великолепии: в костюме, в броне обычного человека, так что до сих пор он не видел, насколько тот держит себя в руках.

Здесь же он был расслаблен, открыт, в хорошем расположении духа, он был дома.

Они были.

Уилл сжал переносицу, прогоняя видение. Лучше бы Ганнибал показал ему, как он разделал Бенджамина Распайла по кускам и скормил совету филармонии.

– Не знаю, – произнес он скрипуче и кашлянул, прочищая голос. – Спросите специалистов.

Он вернулся к мытью полов, потому что это было всяко лучше, чем продолжать пялиться в пустоту.

– Где вы сейчас были, Уилл? – тихо спросил тот.

– Здесь.

– Вы мне врете. Но пусть будет так. Скажете сами, когда будете готовы.

– К чему?

– К моей помощи.

– Хотите помочь мне стать лучше, доктор? Как это сделала болезнь с той пациенткой?

Выражение лица Лектера вдруг стало мягким, почти мечтательным с небольшой толикой грусти.

– Только если вы сами позволите. – Он откинулся на стул, смотря на него, полуприкрыв глаза. – Вижу ли я то, что есть на самом деле, или то, что хочу видеть?

Сердце Уилла пропустило удар, и в животе похолодело.

– Что?

Момент был упущен. Лектер закрыл глаза, и его лицо разгладилось, как стеклянное озеро.

– Будьте добры, не выключайте свет еще пару часов. Мне хотелось бы закончить рисунок сегодня.

Уилл кивнул и почему-то не сдвинулся с места, хотя его ждала еще большая часть коридора. Мэтью отправился на охоту, и к утру сюда могли явиться полицейские, чтобы всех опросить. С ними может прийти и Кроуфорд, и его балтиморские каникулы будут закончены. Он ведь пришел сюда получить ответы, так почему же он не в силах задать хотя бы один вопрос? Страх?

– Я слышу, как вы думаете, Уилл. Спрашивайте.

– Почему вы выбрали США? Я имею в виду, после того, как закончили учиться в Париже.

Лектер несколько мгновений молчал, взвешивая что-то в уме.

– Я знал, что здесь смогу добиться нужного мне уровня жизни. И мне импонировала местная экономическая система, где я мог спрятать любое количество денег под разными именами. Приватность. Профессионализм. Амбициозность молодой страны, чей народ еще не задавлен столетиями войн и тирании.

– Начните жизнь с чистого листа, – вспомнил Уилл один из слоганов дурацких компаний, продающих имидж страны за пять центов на упаковке с канцтоварами.

Он думал, что доктор воспользуется моментом и спросит что-нибудь в ответ, но тот терпеливо ждал следующего вопроса.

– И вы некоторое время преподавали в Вашингтоне в университете Джорджтауна. А вы когда-нибудь делали в лектории презентации… – Уилл поверить не мог, что спрашивает это, – …по каннибализму?

Лектер замер, облизнул губы и слегка улыбнулся. Его голос прозвучал крайне самодовольно:

– Проводил.

– Я так и думал, – Уилл усмехнулся, буквально видя перед глазами лекцию со слайдами и отсылками к ритуалам аборигенов, и как свет проектора отсвечивал на лицах студентов-медиков. – А в конце вы их угостили закусками, которые сами же и приготовили.

Взгляд Лектера стал тяжелее, а дыхание глубже, как у зверя, почуявшего добычу.

– Паштет из печени в клюквенном желе.

– Они ведь спрашивали, что за мясо?

– Да.

– И вы ответили?

– Если я раскрою секрет, никто не станет это есть.

– Вы ведь никогда не прятались, так ведь?

– Лучше прятаться на самом виду, – тихо произнес он и медленно встал из-за стола. Его глаза были широко раскрыты, поглощая Уилла целиком. – Скажите, Уилл, вы знаете, какова разрушительная сила надежды? Она способна удержать умирающего на краю лишь каплей желанного.

Его словно поймал прожектор. Сердце Уилла больно застучало о ребра, дыхание сперло в груди от напряжения во всем теле. Казалось, еще чуть-чуть, и у него начнется нехватка кислорода.

– Или заставить пилигрима пересечь тысячи километров, чтобы утолить жажду одним лишь взглядом.

Лектер встал возле самого стекла.

– Ваша жажда утолена?

Уилл больно сглотнул, снял очки и тихо произнес:

– Вы мне скажите.

Так они и стояли, молча смотря друг другу в глаза, когда громыхнула входная дверь, и громкий голос Чилтона разнесся по коридору сильным эхом:

– Проснись и пой! Проснись и пой, Ганнибал! – Доктор Чилтон вместе с двумя охранниками прошел к ним, как по подиуму, светясь от радости, и встал рядом с Уиллом, будто и не заметив его присутствия. – Не ожидали меня увидеть так поздно?

– Действительно. – Лектер успел сделать два шага назад и опустить на себя маску безразличия.

– А я принес вам плохие новости. Несмотря на ваши старания, агент Ласс жива. Чего не скажешь о бедном Мэтью, которого вы за ней отправили. Какой раз вы терпите поражение, доктор? В третий? Пора бы уже смириться.

Вместо того, чтобы отрицать свою вину, Лектер склонил голову на бок и спросил:

– Он мертв?

– К моему сожалению. Иначе бы я его уволил и посадил в соседнюю с вами клетку.

– Не жалейте, Фредерик. Вам и так придется несладко, когда журналисты узнают, что вы приняли его на работу, не проверив подлинность документов.

Чилтон поджал губы.

– Переживайте лучше за себя, Ганнибал. С сегодняшнего дня я забираю у вас все, что есть, пока мое настроение не улучшится. Мистер Тернер, – он повернулся к Уиллу и холодно улыбнулся, – проследите, чтобы доктору было комфортно. И не забудьте снять стульчак, он ему больше не понадобится. Ребята, – он махнул охранникам, – если доктор окажет сопротивление, не жалеть.

С этими словами он ушел, оставив двух охранников переглядываться между собой. Заходить в камеру первыми они явно не хотели. Лектер уловил их нерешительность и сладко улыбнулся.

– Прошу, проходите. Чувствуйте себя как дома.

И подмигнул Уиллу.

========== Часть 9 ==========

Нэшнл Тетлер от 27 сентября 1978

Бирмингем и Атланта, мой дорогой друг. Бирмингем и Атланта.

Ты спрятался, как отшельник, пока весь мир все еще бьется в судорогах страданий. Агент А. была так добра, что показала мне обе четы в их новом, измененном образе. Должен отметить, смерть идет миссис Джакоби и миссис Лидс. А как тебе кажется? Скоро их станет намного больше.

Ты уже видел фотографии детей в последнем номере? В этот раз мисс Лаундс превзошла саму себя, добыв сенсационный материал для газеты. Однако, боюсь, ее последняя заметка может принести ей некоторые проблемы. Она дразнит зверя, который все еще голоден.

Ты поможешь им поймать нашего мальчика? Или дождешься, пока следующая семья будет изменена во славу Красного Дракона? Мне интересно, окончена ли твоя спячка, потому что лично я собираюсь хорошенько повеселиться.

твой,

Г.

Ганнибал,

Я не собираюсь возвращаться.

ФБР, и агент Ласс в частности, вполне справится и без моей помощи с поимкой Зубной Феи. У меня теперь есть, о ком заботиться, и я не собираюсь рисковать их жизнями.

Прощай.

И не злись, что я живу дальше, но уже без тебя.

Нэшнл Тетлер от 4 октября 1978 года

Мой дорогой,

Я не злюсь. Твое письмо принесло мне огромную радость, как и весть о том, что с тобой все в порядке и ты ведешь спокойную жизнь семьянина. Или не такую уж спокойную, как ты хочешь меня уверить. Может, самообман и помогает тебе вставать по утрам, я же никогда не врал тебе и врать не собираюсь. Если ты ждал другого, прошу прощения.

Ты не поверишь, но я искренне надеялся, что ты сможешь оставить тьму и безумие позади. Я чувствую от бумаги чистый запах ребенка. Ты завел семью? Уверен, ты старался изо всех сил быть примерным отцом и мужем.

Твоя супруга знает о твоем прошлом? Выбор подходящего момента для признания очень важен. Не слишком рано, чтобы она не отвергла тебя, и не слишком поздно, чтобы она не почувствовала себя преданной. Уже когда дата свадьбы была назначена, и вы делили постель и тепло на двоих, ты рассказал о своих демонах и поклялся, что они никогда не причинят вреда ни ей, ни ее ребенку. Твоя эмпатия – сильное и по-настоящему ужасающее оружие, мой друг. Поздравляю, эта ловля на живца прошла весьма успешно.

Тьма все еще притягивает тебя, признайся. Иначе бы ты даже не увидел мое объявление в газете. Я был бы рад дать тебе свободу от наших с тобой уз, да, боюсь, не в силах, как и избавить от нашего вечного голода. Помнится, когда-то я тоже потерпел поражение в этой битве.

Интересно, что твои моральные принципы молчат. Думаешь, ты поступаешь честно по отношению к жене, читая это? Ты сожжешь газету? Ты будешь думать обо мне, пока ночью она будет лежать рядом? Я знаю ответы, но произнеси их вслух, чтобы ты был уверен, что все делаешь правильно и оно того стоит.

Мириам Ласс вышла из игры, и бедные невинные жители остались совсем без защиты. Что теперь? Мне интересно, лягут ли следующие жертвы нашего стеснительного друга на твою совесть, или ты продолжишь жить в дурмане самообмана?

Я знаю, где его найти. Одно твое слово.

твой,

Г.

5 октября 1981 год

На четвертый этаж больницы имени Джона Хопкинса он поднялся в просторном лифте, придерживая у груди букет цветов. Молодая медсестра глянула на него и улыбнулась, прежде чем выйти на этаж раньше вместе с пациентом в каталке. Возле палаты Мириам Ласс его встретил охранник.

– Я Уилл Тернер. Она меня знает.

Охранник заглянул за дверь и, спросив разрешения, впустил Уилла в палату.

– Доброе утро, агент Ласс. – Женщина лежала на больничной койке с перебинтованной грудью и плечом и при его появлении слегка улыбнулась разбитыми губами. Пуля едва не задела легкое, и ей повезло, что медики приехали так быстро. – Я же говорил, будьте осторожнее.

– Я редко слушаю чужие советы, – прохрипела она и тяжело вздохнула. – Спасибо за цветы.

Уилл поставил букет в свободную вазу к остальным. Красные розы точно были от Джека, белые лилии от Аланы, он даже видел карточку, написанную ее почерком. Он специально следил за больницей, чтобы зайти после того, как схлынет основной поток посетителей.

– Не за что. Если бы я распознал намеки Мэтью раньше, вам бы не пришлось лежать здесь. – Он встал возле окна, спрятав руки в карманы.

– Если бы не ваш поздний звонок, он бы убил меня прямо в постели.

– Боюсь, в этом есть и моя вина. Мои вопросы вчера могли натолкнуть его действовать быстрее.

– Бросьте. Я теперь ваш должник.

– Дважды.

– Да, – она кивнула, – уже дважды. Как доктор Лектер? Расстроен тем, что я выжила в очередной раз?

– Доктор Чилтон забрал все его книги и рисунки. Расстроен? Вряд ли. Унижен? Кто знает. Сегодня его ждут допросы и новые обвинения.

– Он их не боится.

– Нет, – покачал головой Уилл. – Видели уже?

На ее прикроватном столике лежал свежий выпуск Нэшнл Тетлер под заголовком «БАФФАЛО БИЛЛ И ЕГО ОБЪЕЗЖЕННЫЕ ТЕЛКИ. НАЙДЕНА ПЯТАЯ ЖЕРТВА МАНЬЯКА».

– Да. И зацепка по Фредерике Биммель зашла в тупик. Наши агенты обнаружили, что его зовут Джейм Гамб, они даже дружили. Мы выслали ориентировки по всем каналам, но он как сквозь землю провалился. – Она скривилась от боли в груди, прижав ладонь к одеялу. – Мы что-то упустили, и я не знаю, что. Бюро выкинуло меня из расследования на неделю, и в это время он сможет найти себе еще одну жертву. Черт! Ненавижу.

Уилл услышал то, что ему нужно, подошел к Мириам и утешающе сжал ее руку.

– Запомните, вы не виноваты. Люди умирают каждый день, и вам просто физически не спасти каждого.

Она зло глянула на него и выдернула ладонь.

– Вам откуда знать?

– Давным-давно я работал полицейским и был на вашем месте. Чувство вины чуть меня не убило. Вы и так пожертвовали ради службы многим: нормальными отношениями, семьей, собственной безопасностью. Поймите, Бюро как машина, которая все время требует топлива. Вам ее не накормить, Мириам. Только погибнете, стараясь.

Они помолчали, а затем она сглотнула и устало прикрыла глаза.

– После того, как меня выпишут, можно я зайду к вам еще раз? Насчет дела. Обещаю, в этот раз будет все официально.

– Конечно. До свидания, агент Ласс. Постарайтесь не умереть за эту неделю.

– Постараюсь, – Мириам слабо улыбнулась.

Когда он прибыл на работу, его вызвали в кабинет директора.

– Как наш главный пациент?

– В полном здравии. – Уилл присел на стул напротив Чилтона, витая в своих мыслях и задумчиво осматривая его кабинет. – Хотите, чтобы я вернул ему книги?

– Нет, – тот покачал головой. – Я хочу, чтобы завтра ты и Барни оба были на смене. Ты понадобишься мне днем.

– Что-то случилось? – вернувшись в реальность, Уилл заметил, что Чилтон нервно постукивал ручкой по столу от возбуждения.

– Официальное заявление начнут крутить с шестичасовых новостей, но, я думаю, вам, мистер Тернер, я могу доверить информацию раньше. Пропала Кэтрин Мартин, дочь сенатора Мартин. Вчера она припарковала машину возле дома, но в квартиру так и не вошла.

– Дочь сенатора Рут Мартин из штата Теннеси? – Уилл помнил ее по решительным выступлениям против женской дискриминации в сферах правопорядка. Кажется, в последние годы она даже добилась равной пенсии и полной оплаты декретного отпуска женщинам-офицерам.

– Именно. – Чилтон буквально светился от радости, будто настало Рождество.

– Это Баффало Билл?

– Девчонка полностью подходит под типаж его жертвы. Более того, соседи видели синий грузовик возле ее дома.

– Плохие новости.

– Не для нас. – Чилтон сложил руки на столе в замок и наклонился вперед, напоминая продавца фальшивого золота на рынке. – Завтра с самого утра будь готов транспортировать Лектера в Мемфис, проинструктируете с Барни охрану, и будешь свободен до вечера. Оплата дополнительных утренних часов двойная.

Уилл едва удержался, чтобы не спросить, а не идиот ли он? Ответ был очевиден.

– Сенатор Мартин хочет поговорить с Лектером?

– Еще нет. Она все еще верит агенту Джеку Кроуфорду и его команде, но я уже позвонил ей и предложил свои услуги. Зная ее, как только она в них разочаруется, то быстро возьмет дело в свои руки.

– Думаете, он что-то знает?

– Не знаю, а уверен. Я слышал, о чем они говорили с агентом Ласс, он сказал, что у Баффало Билла двухэтажный дом. Он знает, где его найти.

Уилл устало потер веки, пока не выступили красные и черные пятна перед глазами. И почему Чилтон рассчитывал, что тот поделится информацией? И где гарантии, что это не будет развесная лапша на уши? Либо он совсем не понимал, кого держит на цепи, либо был слишком уверен в собственных силах. С Лектером оба варианта грозили серьезными последствиями.

Уилл сам хотел съездить в Теннеси, чтобы поговорить с родителями Фредерики Биммель, но Чилтон только что испортил ему все планы. Он посмотрел на директора – карие глаза, веснушки, красные пятна на щеках от близко расположенных к коже капилляров, и темно-красная шапочка волос, лежащая на голове, как дурацкий парик. Уилл не впервые думал о том, чтобы убить невинного человека, но впервые этому желанию было так трудно не поддаться. Глупость должна быть наказуема.

– Конечно.

– Вот и прекрасно. Вы свободны, мистер Тернер.

Итак, ему оставалась в Балтиморе от силы пара дней, иначе он рисковал раскрыть свое прикрытие. Агент Ласс наверняка упоминала его имя при Алане или Джеке, кто-то из агентов очень скоро устроит ему визит, и тогда все кончится очень кроваво. На этот экстренный случай Уилл возил с собой в машине сумку с одеждой, паспортом и деньгами. Но сперва ему нужно было поговорить с Лектером.

Вернувшись на смену, Уилл впервые ощутил на себе, что такое порхающие бабочки внизу живота.

– Здравствуй, Алан.

Временная замена Мэтью – добрый и счастливый Алан – пациент из отделения хронических заболеваний с диагнозом гебефренической шизофрении, увидев Уилла, захлопал в ладоши.

– Драсьте, мистер! Как ваши дела? Доктор говорит, всегда надо спрашивать, как дела.

– Все в порядке. Тебя никто не обижал?

– Нет. Но мистер Миггз сегодня покакал перед своими гостями. Доктор был так зол, что связал его и оставил в камере, – Алан наклонился и добавил шепотом, – но там он снова обкакался. Его увели в ванну.

– Понятно. Возвращайся к себе в комнату, Алан.

– Такточн!

Юноша утер слюни и с радостью побежал наверх, напевая какую-то мелодию, а Уилл тем временем переоделся в больничную одежду. Вскоре Барни вернулся, сдал ему смену и ушел.

Десять вечера. Его вызвали помочь сделать инъекции буйным на втором этаже. Одиннадцать. Охранники наверху досмотрели матч по бейсболу и сделали обход. Двенадцать. Крики с потолка стихли.

Час ночи. Уилл открыл глаза, вынырнув из успокаивающего леса своих мыслей, и пошел в раздевалку. Ящик Мэтью был вскрыт полицейскими еще утром, и дверца осталась нараспашку. Он взял ключи с бейджика, поднялся к охране, где на их посту в щитке вырубил нужные переключатели. Один охранник разгадывал кроссворд, другой смотрел шоу по телевизору, и, стоило ему показаться, они кинули на него взгляд и вернулись к своим занятиям.

Уилл спустился вниз. Экран монитора показывал лишь помехи. Позади шкафчика с медикаментами он разъединил похожий на телефонный шнур. У него было около двух часов до следующего обхода.

Пульс в ушах стучал, как барабаны войны, и, возможно, его ассоциация была даже слишком правильной. Собравшись с духом, он неспешно прошел к стеклянной камере и встал напротив. Лектер стоял к нему спиной, положив руку на пустой стол.

– Ты не торопился.

– Хотел, чтобы в нашей беседе не было посторонних.

– Камеры?

– Выключены.

– Умный мальчик. – Ганнибал развернулся медленным, грациозным движением. Уилл задавил инстинктивное желание тут же сбежать, покачал головой и притворно вздохнул, снимая очки и убирая их в карман. Больше не было нужды в маскировке.

– Я ожидал более изощренного оскорбления.

– Это не было оскорблением. Если припоминаешь, ты так и не назвал своего настоящего имени, – послышался мягкий упрек.

– Назвал.

Ганнибал моргнул и коснулся кончиком языка верхней губы ровно посередине, словно попробовав воздух на вкус.

– Уилл, – произнес он сильным, глубоким голосом, будто вложив не просто смысл, а множество смыслов, и все они переплелись друг с другом, как клубок змей.

– Ганнибал.

Лектер прикрыл глаза от удовольствия.

– Из всех наших встреч, которые я сохраню в своем дворце памяти, я навсегда запомню этот момент и твой голос, произнесший мое имя.

Уилл знал, что их игра не будет честной, но неожиданно этот удар попал в самое сердце. Лектер знал его слишком хорошо.

– Я сомневался, что ты будешь мне рад. После стольких лет.

– Напротив. Всего четыре года ожидания, чтобы увидеть тебя. Ничтожная цена, я был готов заплатить намного больше. – Он склонил голову с явным любопытством. – Ты попрощался со мной. Позволь спросить, что изменило твои планы?

– Абигейл.

– А-а. Наша девочка наконец-то с тобой связалась. Я уже давно не получал от нее писем, это потому что ты ее попросил?

– Да. Ты помог ей разыграть самоубийство.

– Всего лишь дал совет нуждающемуся.

– Ты мог сказать мне, – горько произнес Уилл. – Я бы никогда ее не выдал.

Ганнибал сложил руки за спиной и заметил более холодно:

– А ты мог доверять мне чуть больше, но что толку в сожалениях? Я обещал Абигейл, что ее тайна будет со мной в безопасности. Я обещал тебе, что твои секреты умрут вместе со мной. Я держу свое слово.

Скрытые обвинения со вкусом вины. Уилл печально усмехнулся:

– В отличие от меня. Я так часто повторял в письмах «прощай», и вот я здесь.

– И я очень этому рад.

Уилл встретился с ним взглядом.

– Забавно. Я ни разу не слышал, чтобы ты открыто злился или радовался. Но сейчас я почему-то уверен, что ты сказал правду.

– Я всегда говорил тебе только правду, Уилл.

– И талантливо недоговаривал.

Они некоторое время молчали. Письмо Абигейл два месяца назад свалилось на него как гром среди ясного неба. Это точно была она, ее почерк, марки из почтовой службы Парижа. Почему она доверилась Лектеру, а не ему? Почему она сбежала? Уилл знал ответы на свои вопросы. Они были семьей, а семья должна быть вместе, чего бы это ни стоило. Она захотела бы вытащить Ганнибала. Уилл бы на это не пошел.

Он вздохнул и решил зайти с другого края:

– Как давно ты узнал?

– «Знать» не совсем верное слово.

Лингвистические ловушки, в это он мог поиграть. Они улыбнулись друг другу, как акулы через аквариум.

– Ладно. И что меня выдало?

– Дело не в присутствии, дело – в дефиците. За сильной химией я не чувствовал запаха твоего тела. Ты не задавал вопросов. Не приходил ко мне. Не спрашивал никого обо мне. Ты был осторожен, и у меня не было доказательств, только лишь догадки. С тем же успехом тебя могли подослать ФБР или сам Чилтон, а я не действую наугад.

– Ты мог спросить… не знаю, что-нибудь провокационное. На что я бы точно среагировал, уверен, ты думал об этом.

– Думал, – легко согласился тот.

– И?

– Я был слишком… заинтересован в результате. – Ганнибал сделал несколько шагов к стеклу. – А как насчет тебя?

– Хочешь спросить, разочарован ли я?

– А ты разочарован?

Уилл окинул его внимательным взглядом, начав со статичных деталей: широкие прямые плечи, идеально ровная осанка, аккуратно уложенные волосы. Константа. То, как Ганнибал чуть склонил голову набок, как двигалось под кожей его адамово яблоко, как изгибались его губы, когда он говорил – вот, что на самом деле его интересовало. Динамика. Повторяющаяся мелодия движений, каждый раз с вплетением нового мотива, мелодия, которую не исполнить одинаково, даже если повторять раз за разом.