Текст книги "Папа, прости (СИ)"
Автор книги: Малышка_Мо
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
“Мне здесь больше нечего делать,” – подумал я и решил захватить глобус с собой в память об отце. Когда же я стал закрывать верхнюю половину, мне показалось, что черный бархат, которым было подбито нутро “земного шара” зацепилось, и оттуда высунулся уголок листа. Присмотревшись внимательно, я увидел, что в ткани был надрез и уголок отодвигается. Отвернув черную материю, двумя пальцами я выудил какие-то бумаги. Но это были не акции, а рисунки карандашом. Я начал разглядывать их. Это были портреты женщины. Она была очень похожа на мою маму. Присмотревшись повнимательнее, я увидел, что это она и есть. На одном листе она была нарисована в анфас, на другом был ее профиль, а на третьем графический силуэт. В правом нижнем углу я увидел подпись отца, какую оставляют художники на своих работах. Неужели это отец рисовал? Он никогда не говорил, что у него есть способности к рисованию…
Я отложил портреты мамы и стал разглядывать остальные листы. На одном из них был еще один портрет карандашом. Присмотревшись, я увидел, что это портрет Ольги Воропаевой, жены компаньона отца. Портрет нарисован старательно, тщательно выписана каждая деталь. Еще один лист был исписан почерком отца:
” Дорогой сын! Как бы я хотел, чтобы ты прочитал эти строки, но, наверное, этому быть не суждено. Быть может, я не всегда мог проявить открыто свою любовь и поддержку тебе, но я хочу чтобы ты знал, ты – это все, что у меня есть. Даже все деньги мира не могут искупить мою вину перед тобой за то, что я не поддерживал тебя в сложные минуты твоей жизни. Как бы мне хотелось быть рядом с тобой, положить руку на твое плечо и как-то облегчить твою боль. Прости меня, что этого не случилось…”
У меня подкосились ноги, точно как тогда, когда я передал фирму Екатерине, и я сел прямо на пол. Несколько раз подряд я перечитал эти строки. К кому отец обращается, ко мне или к Александру? Перед кем из нас он чувствует свою вину? Но, к кому бы отец не обращался эти слова полоснули по сердцу и какое-то время я тупо смотрел в одну точку, ничего не видя перед собой, затем я машинально свернул рисунки и записку и сунул это всё во внутренний карман пиджака.
Яркий свет залил помещение. Я оглянулся и увидел, что женская фигурка замерла у стены, а потом тихо стала сползать по стенке. Я вскочил на ноги:
– Катя, Катя, Катенька! Господи ты боже мой!
Она упала в обморок прямо мне в руки.
Я подхватил ее и отнес на диван, одной рукой пытаясь расстегнуть верхние пуговицы на блузке. Рука скользнула по упругой груди, но я, не без борьбы с самим собой, отдернул ее. Я заметил, что на безымянном пальце правой руки не было кольца. Затем набрал в стакан воды из графина и немного влил в полуокрытые губы, за которыми белели жемчужные зубки. Вода пролилась ей на шею, и она зажмурилась и открыла глаза.
– Слава богу, – сказал я и она села.
– Андрей, что ты здесь делаешь? Почему ты сидел на полу?
– Я приехал забрать кое-какие бумаги отца, и нашел письмо…
– Какое письмо?
Поколебавшись, я протянул ей рисунки и записку. Какое-то время она внимательно их изучала.
– Это же Ольга Воропаева? Я не знала, что Павел Олегович владел техникой карандаша…
– Видишь ли, я тоже. За последние полгода я сделал много открытий.
– А записка, она адресована тебе?
– Видимо, да.
Она встала, отдала мне бумаги и подошла к окну, обняв себя за плечи:
– Отец любил тебя…
– Я знаю… Кать…
Она не отвечала. Я подошел сзади и обнял ее, но она отстранилась:
– Зачем ты приехал, Андрей? Я уже начала думать, что смогла забыть тебя…
– Катенька! Посмотри на меня!
Я развернул ее к себе, и она подняла на меня свои огромные глаза. В груди защемило, а ее полуоткрытые губы манили магнитом, и я коснулся их своими губами. Но ее губы оставались неподвижны. Когда же я взглянул на ее лицо, увидел две слезинки из-под закрытых ресниц. Рывком я прижал ее голову к своей груди:
– Катя, Катенька, не плачь, родная, я же люблю тебя!
Она отстранилась:
– Ты думаешь, что ты меня осчастливил этим признанием? Андрей, уезжай, прошу тебя! Тебя жена дома ждет!
– Я без тебя не уеду! Кать, поехали со мной, посидим, поговорим…
– Зачем, Андрей?
– Мне это необходимо. Я скучаю по тебе, Кать…
– А я – нет!
– Врешь! Я же вижу!
– Ничего ты не видишь!
– Катя, не обманывай себя, пожалуйста! Ты любишь меня, я это знаю!
Она развернулась рывком. На лице было отчаяние. Она выкрикнула:
– Да, Жданов, люблю! И поэтому я хочу…
Договорить ей я не дал. Я накрыл ее рот жарким поцелуем, почувствовав, как она обмякла в моих руках, и отвечая на мой поцелуй.
***
========== Эпилог ==========
***
Я открыл глаза и в первую секунду не понял, где я. Передо мной было большое окно, за которым простиралась белая мгла и роились снежинки. Я даже подумал, что снова нахожусь в клинике, но это было бы уже полным бредом.
Я находился в своей московской квартире. Внезапно меня как подбросило и я пошарил рукой на подушке рядом с собой. Но вторая половина была пуста. Прислушался – в квартире тишина и темнота. Я зажег светильник в изголовье, и увидел рядом на подушке пару длинных светлых волосин. Я машинально стал наматывать их на палец: А, Б, В, Г… На “Г” волосы закончились.
На столе я увидел листы, которые я забрал вчера на работе, и рядом лист светлее. Это была бумага из принтера, на которой было что-то нацарапано красным. Я взял ее в руки и увидел несколько слов, аккуратно выведенных губной помадой: “Прости меня и прощай ..”
Руки безвольно опустились. “Катя-Катенька, похоже, я потерял тебя навсегда…” Мысли возвращались ко вчерашним событиям. Я плохо помнил, как чуть ли не силой вытащил ее из кабинета. Я чувствовал ее теплую податливую ладонь в своей руке, и у меня словно сорвало крышу. Я сжимал эти пальцы, а в лифте она прильнула ко мне и прошептала: “Легче, Андрюша, ты сломаешь мне руку…” Мы целовались как ненормальные, пока не услышали щелчок лифтовых дверей. Кажется, я сразу привез ее к себе… Дома я сорвал с нее одежду прямо в прихожей, подхватил на руки и отнес ее в спальню. Она не сопротивлялась, совсем наоборот, плавилась, как горячий воск в моих ладонях. Позже, когда за окном уже опустилась ноябрьская мгла, она забралась в чем мать родила, на подоконник, и чиркнув зажигалкой, выпустила сизый дымок из красивых ноздрей. Приподнявшись на подушке, я любовался ею.
– Ой, – вдруг сказала Катя. – Извини, любимый. Я должна была спросить разрешения закурить…
– Кури, конечно, – сказал я. – Только вот я совсем не знал, что ты куришь…
– Удивлен? – спросила она, снова выдыхая дымок. Кончик тонкой дамской сигареты вспыхнул, а потом погас и она затушила полсигареты в блюдце. – Ты же знаешь, я росла пай-девочкой, и никогда даже и в мыслях такого не было. А тут была у Машки на дне рождения, ну и попробовала… Не знаю, как-то само получилось…
– Работа в Зималетто пагубно повлияла на тебя,– усмехнулся я. – Из пай девочки ты превратилась…
– В стерву? – она прищурилась и засмеялась.
– Нет, в женщину. Любимую и желанную…
Она стала рассказывать про день рождения Машки, а я слушал ее голос, и хотел напитаться им, я просто слушал ее голос и улыбался.
– Ты голоден? – вдруг спросила она. – Я заказала нам поесть…
– Только когда пойдешь открывать дверь, накинь мой халат, – попытался пошутить я.
Она засмеялась:
– Не волнуйся, любимый, накину…
И она снова оказалась в моих обьятиях…
Когда привезли еду и Катерина разложила заказанное по тарелкам, я почувствовал, что чертовски голоден. Она смотрела, как я уплетаю содержимое тарелок за обе щеки и улыбалась. Мне показалось, что только к тому моменту она окончательно расслабилась. Я разлил вина по бокалам, которое привезли тоже, и скользнул взглядом по ухоженным пальчикам, держащих бокал.
– Я думал, ты носишь кольцо…
– Какое кольцо, Андрюша?
– Обручальное.
– Не ношу, потому что у меня его нет…
– Потеряла?
– Нет, я не замужем.
Я посмотрел ей в глаза.
– Развелась? Мама сказала…
Она перебила меня:
– Это слухи! Я встречалась с одним… мужчиной, он сделала мне предложение, но дальше этого дело не пошло.
Я почувствовал укол ревности:
– Кто он? Скажи мне, Кать…
– Какая разница, Андрей?
– Ну все же?
– Так, бизнесмен один. Мы заказывали у него рекламную кампанию… Юлиана была занята, – перебила она чуть не вырвавшийся у меня вопрос. – А ты, как я вижу, носишь свое.
Она кивнула на мою руку, а я опустил голову.
– Ладно, Андрей, мне пора…
Она встала, а я схватил ее за руку:
– Ты останешься у меня на ночь, Кать? Не уезжай, прошу тебя!
– А зачем, Жданов? Что это изменит?
– Я люблю тебя, и хочу побыть с тобой…
Слезинки снова блеснули в ее глазах:
– Нет… Это не имеет никакого смысла… Пусти меня, Андрей!
Но я притянул ее к себе, целуя, пока у нас обоих не кончилось дыхание, затем снова отнес на диван…
Уснула она далеко за полночь, удобно устроившись на моей груди, а я боялся пошевелиться и уснуть. Как чувствовал, что она исчезнет. Но усталость взяла верх и я все-таки уснул, как провалился, а проснувшись, обнаружил что Катерина уехала, нацарапав мне прощальную записку губной помадой. Какое-то время я держал его в руке, а потом бросил лист на стол. Интересно, который час? Швейцарские часы, подарок отца по случаю моего вступления в должность президента Зималетто, показывали шесть пятнадцать утра. Нужно было возвращаться. Сумка стоит в коридоре. Я оделся, спрятав листы во внутренний карман куртки, в том числе и прощальное “послание” от Кати, на минутку задержавшись у порога, запер дверь, и спустился вниз, к машине. Сумка очутилась в багажнике, а листы в кармане куртки согревали мое сердце. Впереди у меня четырнадцать часов пути…
***
Конец
