Текст книги "Папа, прости (СИ)"

Автор книги: Малышка_Мо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Это мы так поработали с психотерапевтом. Сегодня был сеанс душевного садомазохизма. Она вынула мне всю душу беседами об отце. Начали разговор издалека, о родственниках из десятого колена, затем она все настойчивей и настойчивей из меня вытягивала разные воспоминания, выпытывая мельчайшие детали, вплоть до того, сколько ложечек сахара он клал в чай или какой цвет предпочитал в одежде. Под конец сеанса у меня гудела голова и дрожали руки. Я так разволновался, что мне вкололи успокоительное. Спотыкаясь, я добрел до своей кровати, там заснул, но отец явился ко мне снова…

***

К слову сказать, мы неплохо сработались с моей “Клавой”. Я убедился, что банкир ни слова не соврал. Бумаги всегда были в порядке, а еще я обнаружил, что у этой девочки феноменальная память. Без запинки она мне могла назвать объемы поставок на прошлой неделе, курс валют на сегодня и какая кредитная ставка в банке, в который мы должны отправиться подписывать договор. Она беспрекословно слушала мои распоряжения и буквально стала моей тенью. А к внешности “крокодильской мыши” я постепенно привык. Однажды я чуть не “лоханулся” в планировании, а моя волшебница-помощница указала мне на крупный финансовый просчет, который мог бы произойти. После этого я действительно понял, какое сокровище нежданно-негаданно упало мне в руки. Я чувствовал в себе силы полностью изменить компанию вместе с Екатериной, я был уверен, что в состоянии свернуть горы. Однако одна вещь мне не давала покоя и мешала жить, как кость в горле. Это мой ограниченный бюджет. День и ночь мы с Романом и Катей думали, где бы еще еще можно сэкономить. Затем что-то совсем пошло не так.

Провальная коллекция из дешевых тканей выбила меня из колеи, но я решил не сдаваться.

Зималетто очутилась на грани банкротства. У меня все время в голове звучали слова отца: “Самое главное-это чистые руки, сынок”, и я вертелся, как карась на сковородке. До сих пор не понимаю, как мне удавалось пускать пыль в глаза отцу и совету директоров. Мысль о банкротстве доводила до исступления, и я создал “Ника-Моду”, подставную фирму, которая поглотила бы Зималетто, в случае чего, и оформил ее на Катю.

“Случай чего” подвернулся очень быстро. Однажды Роман мне нашел поставщиков очень дешевых тканей, уверяя, что материал очень хороший. Когда я получил образцы, я ахнул. Это же то, что мне нужно! Я уцепился за эти ткани как за соломинку, еще надеясь спасти Зималетто новой коллекцией. Роман съездил на склад и подписал договор. Но ткани мы не получили, они были арестованы, так как все документы оказались фальшивыми. Мы влипли в контрабанду. Я на всю жизнь запомнил истерику Романа. Мой веселый и бесшабашный друг ворвался в кабинет, и я по его лицу понял, что произошло нечто ужасное. Волосы во всех местах встали дыбом. Ромка кричал: “Сядь, а то упадешь! Наши ткани, за которые мы отдали ломовые бабки…”

Он мог не продолжать. Я понял, как это, когда земля уходит из-под ног. Зималетто с этого момента больше не существовало.

Через какое-то время я обнаружил себя сидящим в кресле с ногами на столе. В такой позе я любил подумать о чем-либо. К мозгу таким образом приливает больше крови и голова соображает лучше. Но сейчас мне это особо не помогло. Выхода я не видел, зато видел себя в зале суда за решеткой, где мой отец отрекается от меня. Мол, его сын на такое не способен. Видение было чересчур реалистичным. Я зажмурился, и вдруг почувствовал прикосновение теплой руки к своей. Удивительно, но это вернуло мне самообладание.

– Андрей Палыч,– тихо сказала Екатерина, сидя около меня на корточках, и смотря снизу вверх.– Пожалуйста, не волнуйтесь так. Мы что-нибудь обязательно придумаем.

Я впервые близко увидел ее глаза. Она находилась ниже меня и очки больше их не скрывали. “Светло-карие с желтыми лучиками, как солнце”, – почему-то подумал я. “И ресницы.. Они длинные и пушистые. Их даже нет нужды красить. Ну почему она скрывает такие глаза за этой уродливой оправой?” Глаза смотрели умоляюще, в них блестели слезы. Я не мог отвести от них взгляд.

– Катя,– сказал я, вернее, попытался сказать. У меня вдруг пропал голос. – Катя, готовьте документы о передаче имущества “Зималетто” “Ника-Моде”…

– Давайте я вам чаю сделаю, с медом…Вам нужно согреть горло,– улыбнулась Катя.

– А давайте, тащите ваш мед!

Катенька улыбнулась и исчезла за дверью.

Ко мне постепенно вернулось самообладание. Кажется, я нашел выход.

========== Playing for time ==========

***

Сегодня в моем больничном однообразии произошло небольшое приключение. Я попытался прилечь в обморок. Вышел в коридор и почувствовал, что меня штормит. Затем я увидел звездочки и сполз по стенке вниз. Очнулся я от жуткого запаха нашатыря (чтоб создателю этого аммиачного раствора всю жизнь его нюхать). Перед моим носом склонились три испуганных барышни, коих я убедил, что на тот свет пока не собираюсь.

Одна из них, сердито нахмурившись, объявила, что у меня давление 90 на 60 и чтобы я немедленно отправлялся в постель. Пришлось послушаться и я так и не попал туда, куда направлялся. Немного позже ко мне заглянул док, заменив в листе назначений белую дневную таблетку на две других. Таблетки оказались серенькие и невзрачные. Жаль, убил всю романтику.

Тем не менее, писать он мне разрешил, вставать нет. Господи, мне сразу и расхотелось. На утку я буду ходить только под пистолетом.

***

Я выпил приготовленный Катей чай с медом и уехал домой, оставив ее на телефоне.

Мне нужно было все обдумать. Логика и здравый смысл подсказывали, что нужно признаться отцу, пока не поздно. Но это было равносильно самоубийству. Мало того, что придется передать Александру свой пост на блюдечке, не проработав и полугода, так оставалось еще добить отца. Я прямо слышал его голос: “Ничего другого я от тебя и не ожидал”. Не знаю, что меня больше страшило-публичный позор и потеря репутации бизнесмена либо боязнь разочаровать отца. Я чувствовал усталость и опустошение, поэтому лег очень рано, часов в 8. Позвонила Кира, но я решил не отвечать. А, пусть звонит, скандалом больше, скандалом меньше-не суть разница. Нет, нужно довести до конца то, что я задумал. Тянуть время. Я надеялся следующей коллекцией покрыть все убытки и выйти в прибыль, и тогда никто ничего не узнает, что Зималетто было одной ногой в могиле. Это был единственный выход. Чертик, сидевший во мне, тут же зашептал мне в ухо: “Жданов, не сдавайся, тяни время”. Была не была, решил я. Или пан, или пропал. Выбираю пана.

Казалось, я принял решение, и должен был сразу уснуть. Как бы не так. Я ворочался в кровати, сна не было ни в одном глазу. В таких случаях глоточек спиртного помогал мне расслабиться. На кухне я плеснул в стакан вискарика и уселся с ним в комнате в кресло. Перед глазами всплыли Катины прекрасные глаза. Я опять подумал, что хотел бы снять с нее эти дурацкие очки, чтобы рассмотреть их хорошенько. Интересно, есть ли у нее парень. Идиот, ты же ее видел, какой парень. Одевается она, конечно… А если стащить с нее все эти бабушкины балахоны? Какая у нее грудь, ноги? Мое воображение понеслось вскачь, я мысленно раздел Катьку догола и подумал, что все может быть не так плачевно. Еще Малина на днях что-то намекал о том, что она ко мне питает чувства. Что-то я такого совсем не замечал. Ни в ее одежде, ни в поведении. Я-то знаю, как это, когда женщина выходит на охоту. Здесь ничего подобного не происходит. Хотя она мне подкидывала какие-то дурацкие шоколадки, но это ни о чем не говорит.

Чертик внутри пошел вразнос. “Жданов, даже если она тебя не любит, то нужно, чтобы полюбила. У нее в руках все твое состояние и состояние твоей семьи. Так ты привяжешь ее к себя и сможешь контролировать.” Во мне сразу взыграл спортивный интерес. Влюбить себя Пушкареву? Да легко! Еще ни одна не смогла мне отказать.

Приятное тепло разлилось по моему телу. Наконец-то я расслабился и заснул, прямо в кресле.

***

На следующий день у нотариуса мы оформили сделку по передаче имущества Зималетто Ника-Моде. Не скажу, что я с легким сердцем подписывал бумаги. Но Катя смогла меня убедить, что мы все делаем правильно. Выйдя на крыльцо нотариальной конторы, я присел на ступеньке, чтобы скрыть внезапную слабость в моих коленках.

– Иногда хорошо вырваться из офиса и просто подышать воздухом, вы не находите, Катенька?

Она смущенно улыбнулась и пожала плечами.

– Наверное, вы правы…

Как всегда, она соглашалась со мной.

– Ну так давайте пройдемся, Катерина…

Мы пошли вдоль улицы, болтая о перспективах Зималетто. В принципе, это был треп ни о чем, как повернется случай, мы не знали и избегали говорить об этом. Скорее, Екатерина старалась подбодрить меня. По пути нам встретился небольшой скверик, в который мы и свернули. Я взял Катю за рукав и повернул к себе.

– Катя, снимите, пожалуйста, свои очки…

Немного помедлив, она спросила:

– Зачем, Андрей Палыч?

– Я хотел бы рассмотреть поближе ваши глаза.

Я сам снял с нее очки. Она не сопротивлялась. Глаза казались огромными и взгляд был неподвижным, как у человека, который плохо видит. Не знаю, почему, но сердце мое сжалось. Лицо ее было таким беззащитным. Я взял его ладонями и поднял к себе.

– Почему вы прячете такую красоту за этими уродливыми стеклами?

Мне показалось, что она сейчас потеряет сознание. Она часто задышала и лицо ее покрылось пятнами. Я разглядывал ее губы. Красивой формы, немного полные. Когда они закрыты, не видно этих дурацких железок. Мне захотелось поцеловать их, что я и сделал. Губы были теплые и податливые. Они слегка приоткрылись, отвечая мне. И тут я почувствовал, что ее тело обмякло в моих руках, и коленки подкосились. Я ухватил ее за шиворот пальто.

– Эээ, Катерина, стоять! Вам плохо? Она вырвалась, тяжело дыша.

– Андрей, не нужно…-пробормотала она и со всех ног кинулась назад, к выходу. Я догнал ее и схватил за руку.

– Катенька, простите меня,– пробормотал я. – Обещаю вам, что это больше не повторится.

– Это вы меня простите..

– Вам не за что извиняться, Катенька… Я веду себя как идиот. Я не должен был…

– У вас невеста, Андрей Палыч…– с трудом сказала Катя. – Подумайте о ней!

Невеста… Я совсем забыл.

***

========== Надежда ==========

***

Последние дня 3 мое самочувствие было вполне сносным, и меня отпустили на выходные домой, с наставлением не вздумать бросить принимать лекарства. Я пообещал и написал расписку, что явлюсь в понедельник обратно. За мной заехала Надежда, и мы поехали домой. Я с жадностью впитывал мелькающий пейзаж улиц Киева. Я уже и забыл, как он красив. По пути мы попали в пробку сродни московской. Это меня позабавило, есть что-то, что мне и здесь напоминает о доме. Приехав, я увидел себя в зеркале и испугался. Старые знакомые сейчас вряд ли бы меня узнали. Лохматая голова, небритая личность (электробритва плохо берет мою растительность), худое и вытянувшееся лицо. Остались одни глаза. А что, думал я, в новую жизнь с новым имиджем. Впрочем, я решил не пугать людей своим диким видом.

***

Я набрал ванну и с наслаждением забрался в горячую воду. Мне уже давно так спокойно и хорошо на душе не было. Я забыл о клинике, и вообще обо всем на свете. Впервые меня не гложет мое прошлое. Кажется, я даже уснул там, потому что совершенно потерялся во времени, а вода уже остыла. Я обернулся в полотенце и стал бриться, а когда я заканчивал, я услышал за спиной:

– Папа…

У меня дрогнула рука и я порезался, так неожиданно это прозвучало. Это была Диана, пятилетняя дочь Нади. Сначала она меня называла дядя Андрей, а в те дни, когда у меня совсем срывало крышу, пряталась. Темно-карие любопытные глаза внимательно меня рассматривали.

– Ты порезался, у тебя кровь идет…

Я взял салфетку и промокнул порез. Диана, видя мое замешательство, спросила:

– Ты хочешь быть моим папой?

Я засмеялся:

– Ну конечно, хочу, разве можно отказать такой очаровательной фее…

Она радостно кивнула и убежала.

Странное чувство овладело мной. Я собирался жениться на Надежде, но совсем вылетело из головы, что у нее есть дочь и нам всем придется жить вместе. Придется учиться быть ХОРОШИМ папой. Надеюсь, со временем у меня получится.

Мы втроем поужинали, и я попросил разрешения уединиться, чтобы немного порисовать. Только я разложил на столе бумагу и мелки, как в дверь снова заглянула любопытная физиономия. Меня это рассмешило, и я сказал девочке, чтобы она вошла. Она сразу же начала перебирать рисунки.

– Какие красивые цветы,– сказала она.

– Нравится?

– Очень, особенно вот этот,– она показала на розу. – И кровь капает.. Я недавно тоже уколола розой пальчик, и у меня кровь шла…

Я улыбнулся. Хорошо, что только пальчик… Мне эта роза уколола сердце.

– А вот этот как называется? – спросила она, доставая лилию.

– Это называется лилия…Тигровая.

– Ой, на тигра она совсем не похожа, – засмеялась Диана. – Она очень теплая и добрая…

Она осеклась на полуслове, в комнату заглянула Надя.

– Диана, вот ты где! Иди, не мешай дяде Андрею отдыхать…

– Это мой папа! – возмущенно крикнула Диана.

У Нади глаза на лоб полезли.

– Папа??

Я сделал ей знак рукой, мол, потом все объясню, и Надя прикрыла дверь.

– Ой, кажется, мама удивилась, – она хихикнула и тут же снова огорошила меня новым вопросом:

– А твой папа с тобой живет?

Я помедлил и ответил, что не со мной.

– А где же он?

Я сказал, что он теперь живет на небе, на облачке.

– А, он умер,– уверенно сказала Диана. – Я знаю, все умершие люди живут на небе, и разговаривают с родными, мне бабушка рассказывала. А твой папа с тобой разговаривает?

– Нет, не разговаривает,– так же серьезно ответил я.

– Почему?

– Наверное, я был для него плохим сыном.

– И поэтому он умер? Из-за тебя?

– Наверное, из-за меня тоже.

– А, ты с ним поссорился… Она задумалась. – Когда мы ссоримся с мамой, я пишу ей письмо,– важно сказала она. – Правда, она еще ни одного не прочитала, потому что мы сразу же миримся. Хочешь, мы тоже напишем твоему папе письмо?

– Обязательно напишем,– сказал я. Удивительно, но ее слова запали мне в душу. Она хитро подмигнула мне и выскользнула в коридор.

***

Я заканчивал рисовать голубой лотос на воде, когда зашла Надежда. На ней был надет ярко-красный шелковый короткий халат, который очень подходил к ее темным волосам.

– Андрей, ты не устал? Ложись отдыхай, поздно уже.

Я увлекся и совсем не следил за временем. Было уже за полночь. Надя стала перебирать рисунки:

– Не знала, что ты увлекаешься цветами…

– Это портреты. Людей, – сказал я.

Надя удивилась:

– Портреты? Интересно, никогда не видела таких ассоциаций. А портреты кого, ты мне скажешь?

Я разложил рисунки на столе.

– Это мама, это отец, ты – это голубой лотос, но я еще не закончил. Пока мало нарисовал, я каждый портрет рисую долго.

– Стремишься к совершенству?– засмеялась Надя, рассматривая “себя”. – Очень красиво, а почему лотос?

– Трудно сказать, почему у меня возникли именно эти ассоциации, наверное, ты у меня ассоциируешься с чем-то экзотическим.

– Это звучит странно, но знаешь-мне приятно,– улыбнулась Надя.– А это кто? – она вытащила розу.

– А это… Так, никто, просто незнакомка,– в замешательстве сказал я и собрал рисунки в кучу.

– Надюша…

Я встал и вплотную подошел к ней. Она смотрела мне прямо в глаза. Моя близость ее волновала, я видел, как поднимается ее грудь с твердыми пуговичками сосков, а во впадинке на шее часто бьется жилка. В разрезе виднелась полоска атласной кожи. Жар так резко разлился у меня в паху, что закружилась голова.

– Спасибо за то, что ты для меня делаешь..

Я дотронулся до шелковой материи, обнажил плечо и коснулся губами гладкой кожи…

Какое-то время спустя я лежал на спине и пытался отдышаться. Надя лежала у меня на груди, я перебирал ее волосы. В комнате было слышно только наше дыхание.

– Я все еще боюсь это произнести…– сказала она.

– Что именно?

– Я люблю тебя, Андрей Жданов, безумно люблю! Вот так.

Как жестока судьба! Еще совсем недавно мне точно такие же слова говорила другая женщина.

Я обнял ее. Надежда глухо сказала, уткнувшись мне в плечо:

– Я не буду тебя подгонять… Я знаю, тебе нужно время.

Я провел рукой по ее волосам и сказал:

– Нам обоим нужно время… Вот увидишь, все будет хорошо. Мы справимся.

========== Моя звезда ==========

***

Мне снова плохо. Чертова психотерапевтша сегодня опять меня изнасиловала. Она меня раскручивала на вопросы, которые я не хотел обсуждать. Сначала я отнекивался и пытался, как говориться, “съехать с темы”, но слово за слово, и она вывернула мою душу наизнанку. Она заставила меня говорить о причинах моего отъезда, вернее, бегства из Москвы, и я чувствовал буквально физическую боль. В один прекрасный момент я хотел от нее сбежать, но эта стерва закрыла дверь на ключ. Я спросил зачем нужна эта пытка, и она мне ответила, что когда я проблему проговорю, мне будет проще ее отпустить. Но у меня вовсе не было желания все это снова ворошить. В итоге садомазосеанс снова закончился моей истерикой, впрочем, которую я мужественно старался скрыть. Но от этой ведьмы ничего скрыть нельзя, и она наконец меня отпустила, что-то черкнув в своем блокноте, в который она вечно что-то строчит, сказав на прощание “продолжим завтра”. Нормально? Она собирается меня насиловать завтра дальше. Мне опять вкололи какую-то гадость, боль притупилась, но слезы льются сами и это выше меня, я не могу себя контролировать. Я прячусь в своей постели под подушкой, сосед дергает меня за плечо и испуганно спрашивает, что произошло, ведь уже был хороший прогресс, и я, неожиданно для себя, громко и от души послал его на три буквы. Бедный парнишка побелел и шарахнулся от меня, как черт от ладана. После этой бессмысленной выходки мне стало легче, но никаких сил у меня не осталось, внутри пустота, как будто из меня выпили всю кровь.

***

Я решил загладить свою выходку перед Катей и на следующее утро в кладовке, где она работала, ее ждал небольшой букетик роз. Я специально приехал пораньше, зная, что в 8-30 она уже будет на рабочем месте.

Я работал с клиентской базой, когда она вошла в мой кабинет,явно не ожидая меня там застать. Она смутилась, но быстро овладела собой.

–Доброе утро, Андрей Палыч…

–Здравствуйте, Катенька,– проворковал я, показывая, что я в самом лучшем своем расположении духа. Она остановилась передо мной.

–Вы чего так рано? Что-то случилось?

–Ничего не случилось, Катюша… Просто пересматриваю клиентскую базу перед выходом новой коллекции. Думаю, кого можно добавить, а кого убрать, чтобы у нас не болтались “мертвые души”. Нужно будет сделать рекламную рассылку. Идите работайте…

Она немного постояла, как будто хотела что-то сказать, но прошла в свой кабинет. Я щелкал по клавиатуре, одним глазом поглядывая на дверь. Там была тишина. “Да что она там, умерла, что ли”, – раздраженно думал я.

В конце концов я не выдержал и постучался в кладовку. Получив разрешение войти, я обомлел. Ее глаза были полны слез, она подняла их на меня и прошептала:

– Спасибо Вам, Андрей Палыч…

Это она меня благодарит! За то, что я распускал свои руки. Любая другая уже бы запустила мне этот букет в физиономию.

– Примите этот скромный букет в знак нашего примирения,– смиренно сказал я. – И простите меня за мое свинское поведение.

Я подал ей руку. Ее рука теплая, пальцы немного дрожат. Влажные глаза широко раскрыты и устремлены на меня. Я слегка сжал ее руку, улыбнулся и вышел.

Казалось бы, инцидент был исчерпан, но я не унимался. Все же мне было любопытно, когда эта “Железная леди”, как ее за глаза звали поставщики, наконец сдастся и влюбится в меня окончательно, то есть “даст” мне. Да, я хотел уложить ее в постель! На кону было все! Семейные деньги, моя репутация и судьба. Я тоже стал подбрасывать ей милые безделушки, переписывал из интернета глупые стишата и дарил открытки. Мы прятали свои подарки по укромным местам и у нас образовалась игра, кто быстрее обнаружит свой. Мы украдкой целовались в кабинете, кидаясь врассыпную от малейшего шороха. В конце концов мы так заигрались, что я не заметил, как влюбился сам. Влюбился по уши, как мальчишка!

Однажды я пригласил ее в бар с дурацким названием Ассоль. Выбрал по принципу чем дальше, тем лучше, у черта на рогах. В тот день Катенька была одета более менее прилично – приталенный пиджак строгого покроя, юбки хоть и укоротились слегка, но все же была ниже колена. Обычный скромный офисный прикид. Однако я заметил, что талия у нее довольно стройная и довольно большая грудь. Зачем скрывать такую роскошную фигуру?

Ассоль оказалась довольно уютным ресторанчиком с живым оркестром. Мы сели в укромном уголке, и я заказал шампанского и фруктов. Мы болтали о всякой ерунде, моя рука накрыла Катину руку и я перебирал ее тонкие пальцы, пропуская их между своими. Ей нравилась такая игра, она взяла мою руку и прижала ее к губам. Заиграл медленный вальс и я пригласил ее на танец. Кажется, она снова была на грани обморока . Ее руки обнимали меня, а я поддерживал ее, чувствуя упругость груди. И опять закралась шальная мысль ее раздеть и посмотреть, что же скрывает эта одежда. Мы оба вздрогнули от телефонного звонка. Я посмотрел на экран, извинился и вышел. Катя как-то странно улыбнулась и пошла за столик.

Звонила Кира. Я не хотел скандалить у Кати на глазах, поэтому вышел на улицу.

Отношения у нас никак не складывались. Кира ревновала и контролировала каждый мой шаг. Поговорив, вернее, очередной раз ее послав, я застал Катю с бокалом вина и в какой-то странной позе. Она опустила голову и что-то разглядывала на столе.

– Что, Кать, что вы там нашли? – весело сказал я, плюхнувшись на свой стул. Она подняла на меня глаза, и я обомлел. В них было столько боли!

– Я люблю вас,– просто сказала она. – И хотела бы посвятить вам песню…

Она подошла к оркестру и о чем-то переговорила с музыкантами. Один из них сказал в микрофон:

– Дамы и господа! Эта девушка хотела бы спеть песню для человека, которого она любит больше жизни! Надеюсь, такая искренняя любовь будет вечной! Поприветствуем, мисс Екатерина!

В зале раздались хлопки. Катя подошла к роялю, посидела немного, вроде собираясь с мыслями, а затем дотронулась до клавиш. Негромкий чистый голос зазвучал в микрофон:

Моя звезда всегда со мной,

Моя звезда горит внутри

И говорит мне: “Подожди,

Постой чуть-чуть, ещё немного,

Нам предстоит не близкая дорога”.

Моя звезда звучит в ночи,

Её огонь во мне сияет,

Но свет её не озаряет.

Лучи звезды меня не греют,

Она ведет меня на крайний север. И

никогда не скажет: “Да”,

Не понадеется на чудо,

Не подарит капли света,

Никому не даст тепла.

И я люблю её всегда,

Я люблю её за это,

Но моя звезда мне безответна…

Она приводит всех к заветной цели и говорит:

“Прости, прощай, я покидаю этот край”.

И повторяет каждый раз

Один и тот же свой рассказ,

Как улетает от меня и покидает навсегда,

Вот так моя звезда меня хоронит…

Я сидел, сцепив пальцы до боли. “Наутилус”, я когда-то запоем слушал его! Каждое слово расплавленным свинцом попадало мне в мозг, западало в душу. Этот голос… Господи, я мог бы слушать его вечно! Наконец, последний аккорд стих, Катя встала, под крики “Браво” смущенно поклонилась и убежала со сцены.

Когда она села напротив, смотря прямо мне в глаза, мое сердце стучало так, что мне казалось, что она его слышит. Я заговорил и не узнал свой голос:

– А я и не знал, что вы играете на фортепиано… У вас чудесные вокальные данные.

– Я закончила музыкальную школу…

Я откашлялся.

– Катенька, ты не права… Я люблю тебя!

Это была чистейшая правда. В тот момент я уже был в нее влюблен по уши. Я снова взял ее за руки, но она сказала:

– Андрей… Я что-то очень устала, отвези меня домой!

Пришлось подчиниться. У подъезда я не хотел ее отпускать и видел, что она хочет остаться со мной. Я притянул ее к себе и хотел поцеловать, но она сказала:

– Андрюша, осторожнее… Папа может нас застукать.

– Так давай поднимемся на последний этаж,– сказал я.– Я всегда так делал, когда учился в “универе”.

Она улыбнулась моей находчивости, и мы поднялись на последний этаж, где обнаружили, что открыт выход на крышу. Я помог ей выбраться, и на ледяном ветру мы слились в каком-то диком поцелуе. У меня моментально треснула губа, и я почувствовал солоноватый вкус крови.

– Ой, у тебя кровь,– сказала Катя, доставая носовой платок.

– Черт, сказал я,– это от ветра. Нужно куда-нибудь в тепло… Кать, поедем ко мне, прошу тебя… Ты мне очень нужна!

Я снова притянул ее к себе.

Она сопротивлялась.

– Андрей, пожалуйста, только не сегодня! Отпусти меня, пожалуйста… Я боюсь, мне кажется, что за нами следят.

– Папа? – съязвил я.

– Н-не знаю, но предчувствие у меня нехорошее. Нам нужно быть очень осторожными.

– А зачем, Катюша? Зачем скрывать наши чувства?

– А как же Кира?

– Кира…-я фыркнул.– С ней все кончено.

Мне почему-то казалось, что она мне не поверила.

– Андрюша, поздно уже! Умоляю, отпусти меня. Мы обязательно будем вместе, но не сегодня…

Я подчинился. Мы спустились вниз, на ее этаж. Перед дверью я не удержался, снова притянул ее к себе, быстро поцеловал и сбежал вниз, прыгая через две ступеньки.

Затем я поехал к Кире. Сам не знаю, почему я цеплялся за эти отношения как за соломинку.

У меня была иллюзия стабильности, хотя чувств к ней у меня давно не было. Когда я открыл двери ее квартиры, я обнаружил Киру пьяную в дым. Рядом валялась пустая бутылка виски.

– Ааа, Жданов! – захохотала она.– Сегодня меня осчастливил своим присутствием сам господин Жданов!

Я брезгливо поморщился.

– Кира! Господи ты боже мой, иди сюда…

Я подхватил ее в охапку и потащил в ванну. Там ее стошнило, я держал ее волосы, а потом умыл. Она сопротивлялась и отбивалась. Я вытащил ее из ванны и швырнул на диван, она сверкнула на меня злющим взглядом.

– О, я вижу, тебе лучше,– тяжело дыша, сказал я.– Ну ладно, я пошел…

Я повернулся к выходу, но она сказала слабым голосом мне в спину:

– Андрей, останься…

Что-то в ее голосе заставило меня задержаться. Я вернулся, поднял ее лицо и стал целовать:

– Кирюша, родная моя! Прости меня, пожалуйста…

– Жданов, у тебя кровь на губе…

Я прикоснулся пальцами ко рту и увидел свежую кровь. Снова сочилось из чертовой губы.

– Не обращай внимания, я только что подрался… Школота какая-то пристала, прикурить им нужно было..

– Что ты мне снова врешь! – она сбросила мои руки с себя.– У тебя губы распухли, как если бы ты целовался два часа на морозе!

– Ну, вот, ты опять,– раздраженно сказал я и отбросил ее руки. Она уткнулась в подушку.

– Убирайся к черту, я не хочу тебя больше видеть! Там на полке возьми свои ключи.

Я помедлил, затем развернулся, в коридоре взял свои ключи, а ключи от ее квартиры швырнул на тумбочку.

========== Гипноз ==========

***

На следующий день на обходе я сказал доку, что хочу выписаться досрочно. У него глаза на лоб полезли.

– Вам осталась всего неделя,– заглянул он в историю.

– Я чувствую себя нормально,– сказал я.

– Да? Ну давайте проверим,– иронично протянул док.– Я перечислю вам ваши жалобы при поступлении, а вы скажете, удалось ли вам справится. Тем более, – добавил он, глядя в историю, – если у вас в анамнезе имеются суицидальные наклонности.

Я кивнул.

– Итак – тошнота, апатия, панические атаки? – он смотрит на меня, я молчу.

– Головокружение, быстрая утомляемость, слабость?

Снова молчание. Он продолжает:

– Бессонница, резкая смена настроения…Ну чего вы молчите, вы от всего этого букета избавились уже?

– Настроение уже хорошее, – бурчу я.

– Ага, наслышан я, как вы вчера вон его,– он кивнул в сторону соседа,– приложили незлым, тихим словом ни за что ни про что.

Пацан съежился и залез под одеяло.

– Послушайте, Андрей Павлович,– сказал он мягче.– Вы можете уйти и принимать медикаменты дома, и, безусловно, какое-то время они вас будут держать на плаву. Но пока вы свою проблему не искорените изнутри, вы снова сорветесь, рано или поздно. Можно узнать причину вашего решения?

– Не здесь, доктор, – и я выразительно стрельнул глазами в сторону соседской койки.

– Хорошо, я закончу обход, и мы продолжим, – сказал он, вставая. Найдите меня часов в 11.

В назначенное время я постучал в дверь ординаторской и вошел, получив разрешение. Док был занят писаниной и сделал мне знак, чтобы я сел напротив него. После того, как он закончил, спросил:

– Итак?

– Понимаете, доктор, сегодня мне снова предстоит психотерапевтический сеанс, а я не готов…

Доктор стукнул себя рукой по лбу.

– Вот я идиот! Заработался совсем… Я же хотел обсудить это с вами. Понимаете, Наталья Михайловна считает, что корни ваших проблем с отцом заложены глубоко в детстве. Она хочет вас подвергнуть гипнозу, чтобы вытащить их и проговорить.

– Ну вот еще, – хмыкнул я,– хотите превратить меня в овощ?

– У вас извращенное понятие о гипнозе. Никто не заставит вас раздеваться или прыгать на одной ноге. Вы будете контролировать себя. Гипноз просто расширит ваше сознание, а гипнолог направит ваши воспоминания туда, куда нужно. Сеансы Кашпировского помните?

Я улыбнулся. Конечно, я застал это всеобщее помешательство, когда все тащили стулья к телевизору в назначенное время и впадали в транс через экран. У моей мамы, слава богу, ума хватало не подвергать меня этой экзекуции, а вот мать Воропаева усаживала его регулярно, пытаясь вылечить от энуреза. Мы потешались над ним всем классом, и доводили его этими подколками до истерик.

– Я просто плохо переношу эти беседы, – сказал я.– У меня начинается ломка, как у наркомана. Я чувствую боль.

– Понимаете, какая штука,– мягко сказал док. – Когда вас беспокоит геморрой, вы идете к

специалисту, несмотря на то, что вам больно, неприятно и так далее. Когда у вас болит душа, это сродни геморрою. Вы должны убрать проблему, иначе ничего не получится. Как я говорил, таблетки с уколами это лечение последствий, соплей с кашлем при гриппе, если вам так будет понятнее. Вы не будете чувствовать боль, но ваше сознание будет полностью под вашим контролем. Наталье Михайловне нужно ваше подсознание для работы с ним.

– Она будет гипнотизировать? А можно кого-то другого?

– Не отказывайтесь работать с ней, во-первых, она лучший гипнолог в городе, а во вторых, с другим вам придется начинать все сначала. Ну как, согласны?

Выбора у меня не было, и я кивнул.

– Сколько раз мне нужно подвергнуть себя этой экзекуции?

– Ну вот, вы опять..

– Ну ладно, ладно,– примирительно сказал я. – Идиотская шутка. Согласен я.

– Наталья говорила, что управится за 2-3 раза. Нужна ваша подпись, что вы даете согласие.

Я расписался, где нужно, и когда уже уходил, док сказал:

– Я слышал, вы рисуете? Можно взглянуть на ваши рисунки? Мне интересны ваши цветочные ассоциации.

Я пообещал ему показать.