Текст книги "Сердце машины (СИ)"
Автор книги: Мадам Марципан
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Сейчас ты вернешься в свою комнату до принятия решения о твоей дальнейшей судьбе. Тебе запрещено покидать пределы дома и вступать в контакт с кем-либо кроме членов нашей семьи, любым возможным способом. Иди!
Крис разворачивается, выходя из комнаты.
Сехун смотрит ему вслед. Он впервые видел, что Крис так плачет и это не дает ему покоя.
– Папа, может, не стоило так…
– Сехун, – парень осекается, – На сегодня достаточно разговоров. Отправляйся к себе. Уверен, тебе есть чем заняться.
– Да, отец.
Сехун поднимается, выходя из комнаты. Мужчина устало закрывает глаза ладонью. Его супруга опускается на диван.
Спустя несколько минут, вздыхая, господин О убирает руку от лица.
– Это зашло слишком далеко. И с этим нужно что-то делать.
– Ты знаешь, я давно говорила об этом.
– Они не поймут.
– Тебе самому хочется видеть всё это!
Мужчина трет подбородок, прячет лицо в ладонях, раздумывая и сомневаясь, но в итоге смиренно кивает.
– Возможно, так и правда будет лучше. Завтра я позвоню им с утра.
Женщина поджимает губы и, поднимаясь, выходит из комнаты.
Господин О откидывается на кресле, запрокидывая голову назад. Спустя столько лет ему приходится расплачиваться за собственные ошибки, но плата оказывается непомерно высока.
*
Сехун сидит в своей комнате у окна, глядя на начинавший моросить дождь. Он не знает о решении его родители, но и без предсказаний понятно, что ничего хорошего не будет. В ушах звенит голос отчаявшегося Криса, а перед глазами стоит вид целующихся парней.
Психуя, Сехун дергает головой, ударяясь об стену и тут же чертыхаясь.
Он не оправдывает себя за многие поступки. Он сожалеет, что злясь, посмел поднять на Криса руку, что часто срывался и кричал на него, просто потому что знал – Крис никогда не ответит, не даст сдачи, даже не возразит. И это выводило его сильнее всего из себя. Он хотел видеть эмоции Криса, то, как он злится, как радуется, как смеется, но все это досталось какой-то машине. Крис всегда был рядом, но при этом бесконечно далеко, так что хотелось плакать, кричать и ломать все вокруг. Всю жизнь Сехун видел только спину Криса, когда он мыл, убирал, что-либо делал. А он просто хотел, чтобы Крис посмотрел на него и увидел не избалованно ребенка, а его настоящего – человека нуждавшегося в нем. Ему было бы достаточно обними его Крис хотя бы однажды по-настоящему крепко, а не механическим сдержанным жестом.
Сехун притянул колени к груди и положил сверху голову, хмуро глядя на улицу. Он думал о своем признание родителям, о том, что Крис уже не просто ходит на прогулки, а встречается с машиной и проявляет по отношению к нему чувства.
Был ли его поступок верным или нет?
Все чего Сехун желал это оградить Криса от постоянного напоминания, что он машина. Парень надеялся, что как только он окончит университет и переедет от родителей он заберет Криса с собой, отключит эту чертову систему контроля и позволит ему стать самим собой. Надо было подождать всего лишь пару лет, но это оказалось невозможно.
Если Крис не нужен его родителям, то он нуждался в нем с самого рождения. Сехун еще помнит те редкие моменты из детства, когда не родители, а именно Крис помогал ему с домашним заданием, лечил во время простуды, читал сказки на ночь, прикрывал за шалости.
Встав со своего места, Сехун выглянул в коридор. Как обычно, мать была в спальне, пока отец сидел в своем кабинете. Быстро шмыгнув по коридорам в дальний конец дома, он вошел в комнату Криса. Машина лежала на постели, глядя в потолок. Пройдя до нее, Сехун опустился на край кровати.
– Наверное, ты злишься на меня?
Крис повернул голову.
– Машины не способны злиться.
– Врешь. Могут. И ты злишься.
– Зачем ты рассказал им?
– Потому что тот парень уничтожит тебя! Неужели ты не понимаешь это!
Крис закрывает глаза. Сехун ждет, что он хоть что-то скажет, но машина молчит, и парень нарушает тишину первым.
– Я не понимаю это. Зачем ты ходил к нему? И ты целовал его! Ты целовал парня, машину!!! Почему?
Крис улыбается уголками губ, открывает глаза и смотрит на Сехуна так, как никогда прежде не смотрел. Мягко, с нежностью.
– Ревнивый, глупый ребенок. Я люблю Тао. А он любит меня. Это естественно желать целовать того, кто тебе дорог.
– Но он парень!
Крис понижает голос до шепота.
– Да, но разве это имеет значение? Пойми, Сехун, – Крис садится на постели, – Любят не за пол или возраст, не за социальный статус или шаблон поведения. Любят просто за то, что ты есть. За то, что ты являешься самим собой со всеми преимуществами и недостатками. Остальное значения не имеет, потому что это просто мишура. Ни одна искусственная лампа не заменит тепла и света пламени настоящего огня. Надеюсь, ты сможешь когда-нибудь это понять и полюбить.
Сехун опускает взгляд, задумываясь над словами Криса. Машина слегка ерошит его волосы, привлекая к себе его внимание.
– Ты так быстро вырос.
– Крис…
– Тебе стоит вернуться к себе. Все будет в порядке. Иди.
Сехун хмурится, но послушно поднимаешься и уходит. Крис перестает улыбаться, глядя на закрывшиеся двери.
– У тебя все будет в порядке…
Машина ложиться на постель, закрывая глаза. Из-под сомкнутых век стекают слезинки, но на губах царит легкая полуулыбка. Крис вспоминает минувший день.
Он ни о чем не жалеет.
*
Утро нового дня ни чем не отличалось от каждого предыдущего.
Крис поднимается раньше остальных, запускает робота уборщика, открывает шторы на окнах, впуская в комнаты лучи восходящего солнца, регулирует уровень работы кондиционеров, повышая влажность, а после готовит завтрак.
На календаре суббота, выходной день, а значит, обитатели дома встанут позже обычного.
О предыдущем дне ничего не напоминает, кроме неясного чувства внутри. Крис догадывается, что его ожидает, но старается лишний раз об этом не думать, потому что, еще впервые признавшись Тао в любви, он начал к этому готовиться.
Время пролетает незаметно, и спустя час уже готова фруктовая каша, свежеиспеченные хлебцы, сварен кофе, нарезан салат.
Расставляя тарелки на столе, Крис останавливается, поворачивая голову и выглядывая в окно. Порывом ветра с ближайшего дерева срывает несколько листьев, которые, кружась, опускаются вниз.
Конец сентября. Еще пара недель и деревья останутся обнаженными, усыпав, вызолачивая, своей листвой аллеи парка. Жаль они с Тао уже не смогут по ним прогуляться. Они вообще больше не смогут когда-либо прогуляться вместе вновь.
Машина смотрит на высвечивающийся на холодильнике циферблат часов. Время начало десятого, а значит, скоро все должны понемногу просыпаться. Словно в ответ на эти мысли на кухню, потирая глаза, входит Сехун.
– Доброе утро.
– Доброе. Кофе?
Парень сонно кивает и Крис наливает бодрящий напиток, ставя его перед ним на стол, после заканчивая расставлять на столе корзинки с хлебцами и печеньем.
Усаживаясь за стол, Крис принимается завтракать. На кухню подходят мужчина и женщина, бросившие мрачные взгляды в сторону машины. Завтрак проходит в тишине.
Закончив с едой, Крис остается на месте, ожидая услышать решение о своей дальнейшей судьбе.
Отодвинув от себя пустые тарелки, Сехун оборачивается к отцу.
– Я хотел сегодня сходить купить новую гитару, можно я возьму с собой Криса?
Господин О замирает с поднесенной ко рту ложкой, а после опускает её.
– Нет, Сехун.
– Пап, но он ведь все равно не сможет все время сидеть взаперти!
Мужчина вздыхает, откладывая столовые приборы.
– Это решение далось нам не просто, но… больше Крис не будет жить в нашем доме.
Сехун застыл, а после испуганно выдохнул.
– Что значит, не будет жить в нашем доме?
Оставив вопрос Сехуна без внимания, господин О повернулся к Крису, спокойно сидевшему сложив руки на коленях.
– Я только что звонил в службу контроля в отдел утилизации.
Машина сжала губы, а после, сглотнув, кивнула.
– Я понимаю. Мне следует взять с собой какие-либо вещи?
– Не думаю, что в этом есть необходимость. Они приедут приблизительно через полчаса. Будь готов.
Сехун подскочил со своего места.
– Но так нельзя! Крис должен остаться с нами!
– Успокойся, Сехун.
– Я соврал, ясно! Крис не целовался с парнем! И гулял один! Я все выдумал!
– Сехун!
– Да как вы можете избавляться от него! – губы парня задрожали, а из глаз полились слезы, – Он ведь член семьи!
Мужчина промолчал. Поднявшись со своего места, госпожа О, не глядя на Криса, обратилась к нему.
– Подождем их в гостиной. Идем.
Машина покорно поднялась со своего места. Бросившись к нему, Сехун вцепился в его руку.
– Я не позволю! Ему нельзя уезжать!
– Сехун, все нормально, – Крис вымученно улыбнулся.
– Неправда. Это неправда, Крис. Не заставляй себя улыбаться. Мама, папа, вы ведь понимаете, так нельзя! Нельзя!
– Хватит, Сехун!
– А то что? – парень гневно уставился на родителей, – Уничтожите и моё будущее? Как же я вас ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
– СЕХУН!
Парень оглядел всех яростным взглядом и вдруг попятился к дверям, злобно цедя сквозь зубы.
– Это его вина. Это он виноват. Он поплатится. Он за это поплатится!
Крис дернулся к дверям.
– Сехун, нет!
Парень выскочил из кухни, выбегая из дома. Собравшуюся бросится следом машину, остановил властный оклик мужчины.
– Крис. Стой!
Крис закрыл глаза, глубоко дыша и сглотнув, обернулся.
– У меня будет просьба. Последняя.
Мужчина некоторое время молчал, а после кивнул, разрешая продолжить.
– Не трогайте Тао и его хозяина. Они уже точно к этому не имеют никакого отношения. Я никогда ни о чем не просил, но сейчас, я хочу только этого. Не причиняйте им вреда.
Господин О на выдохе вновь кивнул.
– Хорошо, Крис. И пойми, это единственная возможность исправить нашу ошибку.
Машина кивнула.
– Все нормально. Я подожду в гостиной.
*
Чонин сидит в кабинете, вертя в руках пульт Тао, и думая, как разительно изменилось его поведение с установкой отметки «нуля». Машина шутила и смеялась, но порой застывала, хмуро глядя в пустоту.
Писатель волновался, особенно после того, как решив сегодня ночью попить воды, услышав странные всхлипы из комнаты Тао. Зайдя внутрь и подойдя к его постели, он остановился в полуметре от кровати. Свернувшись в клубочек, машина плакала во сне. Ким не решился будить его и вернулся к себе, но до утра так и не сумел сомкнуть глаз. Увиденное не давало ему покоя.
Внезапно в коридоре слышится шум и, вскочив на ноги, Чонин, забросив по инерции пульт в карман, спешит к выходу и застывает на повороте.
Светловолосый юноша, которого Ким прежде видел с Крисом, левой рукой прижимает Тао к стене, а правую заносит для удара. Машина хмурится, но не сопротивляется, серьезно глядя в лицо парня.
– Все из-за тебя! Из-за тебя!
Голова Тао дергается от удара и Чонин подлетает к юноше, отталкивая от Тао.
– Что вы себе позволяете? Кто вы такой?!
– Иди к черту! Следил бы лучше за своей машиной!
– Либо убирайтесь, либо я вызываю полицию!
– Заткнись! – Сехун цедит слова сквозь зубы, отталкивая Чонина и, схватив Тао за ворот рубашки, рывком ударяет об стену, – Это ты! Ты, а не он должен умереть! Из-за тебя они убьют его! Утилизируют!
Тао словно просыпается, широко распахивая глаза и испуганно выдыхая.
– Крис…
Парень скрипит зубами, ударяя Тао в живот. Ким едва не виснет на его руке, удерживая от очередного удара.
– Прекратите!
Сехун стряхивает Чонина, яростно глядя на него полными слез глазами.
– Как вы не понимаете! Они убьют его из-за этого идиота! Убьют. Моего. БРАТА!
Писатель непонимающе замирает, глядя в лицо плачущего Сехуна, а после, будто ожидая пояснения, смотрит в сторону машины.
Тао плачет беззвучно, сжимая зубы и судорожно сглатывая, а после со всей силы отталкивает от себя юношу, отбрасывая его к противоположной стене, и выбегает на улицу.
Чонин срывается следом.
*
Крис обувается, под бдительным взглядом мужчины и женщины. Выпрямляясь, он выдыхает, глядя на них.
– Мне пора. Надеюсь, вы сдержите свое обещание.
– В этом можешь не сомневаться, – господин О хмурится.
Разворачиваясь, Крис делает шаг к двери, но останавливается, оказываясь в крепких объятиях.
– Прости нас, Крис. Прости, что все так получилось.
Выдыхая, парень запрокинул голову, глядя на потолок.
– Я не злюсь, хотя до сих пор не понимаю – зачем и за что. Но теперь это уже не важно. Мне пора, мама. …Я, правда, люблю вас, – последние слова даются особенно тяжело.
За спиной слышится судорожный вздох, и женщина убирает руки. Оглянувшись, Крис грустно улыбается, а после выходит из дома. Едва за ним закрывается дверь, госпожа О опускается на пол, закрывая лицо ладоням.
– Мой мальчик. Мой Крис. Умоляю, прости нас.
Мужчина, развернувшись, уходит в кабинет.
У Криса подрагивают руки, когда он направляется в сторону небольшого грузовика стоящего на обочине. Возле него, вяло стоит мужчина в синей форме. При виде машины он удивлено вскидывает брови, выпрямляясь.
– А где хозяева?
– Вам ведь я нужен, а не они. Вот пульт.
Крис протягивает пластмассовый корпус. Мужчина забирает его, качая головой.
– Такое на моей практике впервые. Ну, забирайся внутрь, самостоятельный.
Дыхание нервно сбивается, но машина покорно поднимается внутрь грузовичка. У дальней стены стоит капсула с прозрачными стенками, по бокам от нее приборы контроля состояния организма.
Служащий отодвигает прозрачную дверь, безучастно бросая.
– Забирайся.
Крис храбрится, ложась внутрь и наблюдая, как ему застегивают крепления на запястьях, грудной клетке, шее и лодыжках. Прежде чем мужчина закрывает дверь, Крис не выдерживает, взволнованно спрашивая:
– Это больно?
– Нет. Считай, ты просто заснешь, – служащий закрывает дверцу, нажимая что-то на панели сбоку, заглянув в испуганные глаза Криса, он добавляет, – Спокойной ночи.
По краям чувствуется поток воздуха. Веки тяжелеют и закрываются. Пару мгновений спустя голова парня откидывается назад.
Мужчина, выбираясь, захлопывает дверцы грузовика и, усаживаясь в кабину, секунду спустя отъезжает.
*
Тао несется вперед с такой скоростью, что Чонин едва поспевает следом. Машина кажется безумной, снося и отталкивая всех и вся с дороги, заставляя слышать угрозы вызвать полицию и крики недовольства.
Писатель пытается окликнуть Тао, но все безуспешно. Выбежав на улицу перед домом семейства О, Тао на пару секунд останавливается, а после отчаянно вскрикнув, бросается вперед. Ким спешит догнать его, но у него не выходит, он успевает заметить только, как машина, выкрикивая имя Криса, несется следом за белым грузовиком службы контроля с ровной синей надписью «Служба контроля машинного управления. Отдел Утилизации».
Чонин не замечает как на шум на улицу из дома О в окно выглядывает мужчина, а женщина выходит на порог, потрясено закрывая рот при виде Тао.
Окружающие оглядываются и останавливаются, даже автомобили притормаживают при виде задыхающейся от быстрого бега, но не останавливающейся машины.
Когда Тао следом за грузовиком выбегает на главную автостраду нервы Чонина сдают.
– Хватит, Тао! Остановись! Перестань!
Ким жмурится при виде несущегося на машину авто, но Тао подпрыгивает, пробегая по капоту и крыше, продолжая нестись за грузовиком. Вокруг шипят воздушные тормоза, гудят сигналы, звучат крики и писатель вспоминает о заброшенном в карман пульте. Он помнит, что клялся не повышать Тао уровень контроля, но сейчас у него нет выбора и, вынимая его трясущимися руками, Чонин сдвигает шкалу вверх до максимума. Вскидывая голову, он надеется увидеть остановившуюся машину, но вместо этого зажимает рот ладонью, потрясенно с ужасом выдыхая:
– О, Господи!
Тао продолжает бежать, его ноги заплетаются, но он не останавливается. Ким как во сне смотрит за тем, как вопреки всему, перебарывая себя и технологии, машина стремится вперед. Из блока контроля вылетают искры, вначале всего пара, но чем больше Тао упрямится, продолжая движение, их становится больше, пока они едва не фонтанируют. Только после этого машина, несколько раз вздрогнув, рухнула на асфальт, скрываясь от взгляда Чонина за автомобилями.
Срываясь с места, писатель оббегает вставший транспорт, любопытных людей снимающих все на свои камеры и, наконец, оказывается перед лежащим Тао. Тело машины содрогается в конвульсиях и судорогах, его выгибает под невообразимыми углами. Из горла вырываются болезненные стоны и хрипы. Замедляясь, Ким на нетвердых ногах подходит к нему, падая на колени.
Из глаз Тао льются слезы, а губы на выдохе шепчут:
– Крис…
Машина еще несколько раз вздрагивает и замирает. Глаза закрываются, и тело обмякает.
Окружающие что-то кричат и говорят Чонину, но он их не слышит. Он едва сдерживается, чтобы не заплакать самому, стирая влажные дорожки с лица Тао. Он проверяет пульс, еле слышно звучащий, и поднимает машину на руки, медленно направляясь в сторону дома.
Ноги дрожат, но это его мало волнует. Сейчас он может думать лишь о судьбе Тао.
На пороге дома сидит Сехун, который вскакивает при виде Чонина и Тао. Он хочет спросить, что случилось, но видя расплавленный блок контроля, не рискует даже вымолвить и звука.
Ким заносит машину в гостиную, укладывая на диван и доставая телефон, нажимая первый в быстром наборе номер.
– Кенсу. Ты мне нужен. Срочно. Приезжай скорее.
Чонин не разменивается на лишние слова, сразу отключаясь и со вздохом намереваясь набрать номер службы контроля, надеясь, что Тао смогут восстановить, но сделать это не успевает, потому что сзади слышится голос.
– Доктор Пак, – писатель оборачивается, видя звонящего кому-то Сехуна, – Нужна ваша помощь с машиной. Записывайте адрес. Только приезжайте как можно скорее!
*
Примчавшись по первому зову, Кенсу испуганно забегает в дом, потому что на его памяти Чонин впервые ведет себя так странно. Еще больше паники ему добавляет то, что дверь оказывается не заперта, а на пороге его не встречает привычной улыбкой Тао. Да и в доме царит такая вязкая и тяжелая тишина, словно в нем траур.
До быстро обходит дом, находя писателя в комнате Тао, сидящим на его постели и прячущим лицо в ладонях, упираясь локтями в колени.
– Чонин? Что случилось? Где Тао?
Ким убирает руки от лица, поднимая на Кенсу покрасневшие воспаленные глаза.
– Он в больнице. У него… он…
До проходит ближе к другу, присаживаясь перед ним.
– Что с ним произошло?
– Мы идиоты, Кенсу! Как мы могли не заметить! Не понять! А вдруг он погибнет?
– Объясни толком, Чонин! Что у вас случилось?!
Писатель всхлипывает.
– Они люди. Понимаешь, они, черт подери, такие же люди как мы! Только с этим дебильным контролем!
Кенсу хмурится, а после произносит:
– Для начала, тебе стоит успокоиться. Пойдем, я дам тебе лекарства, а после ты уже спокойно, с толком, с расстановкой всё расскажешь.
Чонин вяло кивает и До приходиться едва ли не силой вести его на кухню отпаивать успокоительными и приводить в порядок.
Спустя час, Кенсу и сам пьет лекарства, потому как в голове не укладывается государственная программа по механизации неблагополучных членов общества. Машины по уходу за домом на основе детей из детских домов и приютов, а машины госучреждений на основе заключенных и это лишь вершина айсберга, потому что Сехун и доктор Пак весьма поверхностно ввели писателя в курс дела, но и этого оказалось достаточно, чтобы он впал в депрессию.
Кенсу приходит в себя быстрее и, выбивая из колеи Кима, внезапно серьезно произносит:
– Нам придется издать твою книгу как можно скорее.
– Что?
– Ты сможешь закончить ее в ближайшие дни?
– Какая к черту книга, Кенсу?!
– Уверен, что социальные сети уже полны видеозаписями с Тао. Сейчас ничего нельзя оставить без внимания «третьего ока». И книга сейчас будет отличным толчком для общественного резонанса. Это нельзя оставлять так просто. Если мы привлечем к машинам больше внимания, госслужащим придется обнародовать информацию о механизации. Хотя они легко могут подать на нас в суд, но я подыщу подходящего адвоката. Главное действовать сейчас!
Чонин закрывает глаза, вновь утыкаясь в ладони. Сейчас у него нет никаких сил для какой-либо борьбы, но спустя какое-то время, он примет решение обнажить правду о рабстве 22 века.
*
Пак Чанёль машинный врач, один из немногих знающих правду. Он лечит «поврежденные» машины. Обычно его пациенты жертвы насилия со стороны хозяев либо третьих лиц, но впервые к нему попадает столь необычный пациент как Тао.
Перегретый блок контроля, подсоединенный к нервной системе через головной и спинной мозг, едва не полностью ее выжигает и разрушает.
Пак растерян, потому что его пациент с большей вероятностью способен если не умереть, то превратиться в овощ, чем вернуться к нормальному состоянию, но Чанёль решает рискнуть провести небывалую операцию.
Несколько часов работы, инновационные изобретения медицины, репродуцирование нервных клеток путем введения и изменений стволовых клеток, а также щепетильная работа нейрохирургии нанотехнологиями.
Пак буквально заново воспроизводит нервную систему, даже до конца не будучи уверенным, что это сработает, но пациент остается жив.
Когда Чанёль разрешает Чонину посещения, Ким буквально переселяется в палату Тао, дорабатывая и корректируя книгу под писк больничных приборов.
Пару раз в больницу наведывается Сехун, невольно становясь первым читателем «Сердца машины». В итоге, он долго смотрит на лежащего без сознания Тао и виновато произносит:
– Я, кажется, понял, почему Крис его полюбил…
После этого раза, Чонин больше не видел светловолосого парня, ничего не знал о его дальнейшей судьбе.
Книга «Ким Кая», в довесок с многочисленными записями «погони» Тао, взрывают общество. Чонин чувствует легкое удовлетворение из-за этого, потому что производство машин прекращается. Люди спорят о не допустимости подобных действий, моральных правах и устраивают сумасшедшую бучу, но писателя это не волнует. Все споры решает Кенсу, которому с юридической стороны избегать острых углов помогает нанятый адвокат Ким Чонде.
Мир вокруг неистовствует и бунтует, но после выхода книги и редких мероприятий, где ему приходится появляться для продвижения книги, Чонин все время проводит возле Тао, сидя у его постели и читая ему вслух или что-то рассказывая.
Ким уверен, что однажды Тао все-таки придет в себя, а еще тешит надеждой, что сумеет узнать, что стало с Крисом. В то, что государство действительно может убивать неугодных машин, он верить не хочет, но и найти следы «утилизированных» ни у кого не выходит. Вся информация о них хранится под грифом «Секретно».
Так проходит полгода, пока Чонин не понимает, что не в силах больше терпеть эту суматоху вокруг себя, своей книги и Тао, а потому решает переехать в дальний конец страны, где обустроившись, сможет забрать Тао на домашнее лечение.
В их жизни начинается очередной новый этап.
========== Глава 05. Deus ex machine (1) ==========
Комментарий к Глава 05. Deus ex machine (1)
«Deus ex machina» (с лат. – «Бог из машины»)
Выражение, означающее развязку той или иной ситуации, с привлечением внешнего, ранее не действовавшего в ней, фактора.
–
Нужно открыть глаза на все
У меня нет мыслей, нет голоса, нет души,
Не дай мне умереть здесь,
Ведь должно быть что-то ещё…
Верни меня к жизни.
(Evanescence – Bring me to life)
Чонину очень нравится их новый город. Он как будто был создан его фантазией, сочетая в себе современные технологии и любимую им старину из мощенных улочек, милых магазинчиков и общительных жителей. «Идеальный!» – других синонимов он подобрать не может. К тому же их дом находится на холме над городом, открывая превосходный вид на него и море.
Ким с удовольствием бы отправился на прогулку по городу, но ему хотелось насладиться ей вместе с Тао и он терпеливо ждал его пробуждения.
С момента их переезда прошло уже достаточно много времени, но Тао так и не приходил в себя. Он все также лежит на жесткой больничной койке в выделенной для него комнате. На тумбе возле нее, размером с небольшой чемоданчик, стоит прибор наблюдения за состоянием организма. Подсоединенный к похожим на браслеты датчикам, он закреплен на руках юноши.
Из комнаты помимо дверей в дом, ведет выход на балкон, двустворчатые двери на который всегда распахнуты. Ветер приносит запах моря, заставляя колыхаться белую тонкую тюль. В углу, в мягком магнитном кресле, зависшем в воздухе, покачиваясь, сидит Ким.
– И ты снова здесь! – Кенсу входит в комнату, кивая другу, а после бросая взгляд на Тао, – До сих пор без улучшений?
– Доктор Пак говорит, что формально его нервная система восстановлена и в целом он здоров, но, похоже, теперь дело в психическом блоке из-за стресса, приведшем к когнитивному расстройству.
– А как-нибудь попроще?
– Он здоров, но просто спит, подсознательно не желая пробуждаться.
– Спящий красавец?
Чонин фыркает.
– На твоем языке, да.
– Только принца его разбудить, у нас нет.
– Неудачная шутка.
– Пожалуй. Ты же знаешь, что с юмором у меня туго. Но я тебе так-то привез документы от Чонде.
До проходит ближе к писателю, отдавая белесый чип карты идентификатора.
– Уже готова?
– И так почти полгода делали. Долго. Зато теперь, когда Тао очнется, он будет полноправным гражданином нашего общества.
– А какую фамилию ему дали?
– Раскопали в архивах его детдома. Хуан Цзытао.
Чонин кивает, крутя в руках карту идентификации личности.
– Хуан. Красивая фамилия. А нашли что-нибудь о его семье?
– Нет. Только то, что от него отказались в роддоме. Но это не все с чем я к тебе приехал.
Ким поднимает на друга взгляд. Кенсу присаживается на единственный свободный стул в комнате, стоявший возле постели больного.
– Я понимаю, что ты переживаешь за Тао, но тебе стоит вернуться к работе. Ты не можешь знать, когда он придет в себя, но тебе нужно на что-то обеспечивать себя и его, оплачивать счета, покупать вещи, продукты, в конце концов.
Писатель хмурится, но кивает соглашаясь.
– Ты прав. Я постараюсь взять себя в руки.
Кенсу вздыхает, глядя на подавленного Чонина, а после оборачивается к спящему Тао и, взяв его за руку, слегка сжимает ладонь.
– Эй, Тао! Поскорее приходи в себя, а то этот парень без тебя совсем пропадет! Я уже замучился контролировать его роботов для уборки, и он питается сплошными полуфабрикатами! Возвращайся поскорей, а то он без тебя совсем пропадет!
– Кенсу!
До посмеивается оборачиваясь к недовольному другу, но в следующую секунду удивленно распахивает свои и без того огромные глаза, становясь похожим на сову.
– Что такое? – Ким испуганно тараторит, растерянный реакцией друга.
Не выпуская руки Тао, Кенсу подскакивает со стула.
– Он сжал мою руку! Клянусь тебе, он сжал её!
Чонин в мгновении ока оказывается возле постели больного с другой стороны.
– Тао? Тао, ты слышишь меня? Ну же, дружище, открой глаза!
Писателя потряхивает от волнения, и он берется за вторую руку Тао.
Парень морщится. Ресницы подрагивают и словно нехотя медленно приоткрываются. Взгляд рассредоточено скользит по комнате, а после веки снова опускаются.
Чонин с Кенсу наперебой пытаются выяснить о его самочувствии, но их голоса сливаются в какой-то монотонный раздражающий гул, к которому вскоре присоединяется звон телефона.
Ким, тихо ворча, достает аппарат, включая громкую связь с видео-голограммой доктора Пака. Молодой мужчина, не размениваясь на приветствия, серьезным тоном произносит:
– Мне пришел сигнал с датчиков Тао, что уровень его мозговой активности повысился. Он пришел в себя?
– Да-Да! Вот, смотрите.
Писатель разворачивает голограмму к хмурому Тао, который несколько раз проморгав, сумел удержать открытыми закрывающиеся глаза и теперь скользил взглядом вокруг. Картинка перед его глазами все еще плывет, как и голоса все еще неразборчивы. Быстро подмечая его состояние, Чанёль ненадолго отвлекается на что-то вне поля видимости камеры, судя по всему делая у себя какие-то отметки, а после произносит:
– Я приеду в течение часа. Постарайтесь не нагружать его вниманием и информацией. Сейчас его восприятие, скорее всего, сбито и он даже не поймет, что происходит вокруг. Какое-то время ему потребуется на акклиматизацию, поэтому постарайтесь не слишком мельтешить перед ним и поменьше разговаривайте. До встречи.
Кенсу и Чонин переглядываются. До усаживается обратно на стул, а Чонин передвигает кресло ближе к кровати. Сев по бокам от постели больного, они неотрывно наблюдают за ним.
Тао между тем то открывает, то закрывает глаза. Хмурится и, кажется, даже не воспринимает то, что он в помещении не один.
Сердце Кима болезненно сжимается, Тао выглядит мрачным и угрюмым, совсем непохожим на того солнечного парня, каким он был до случившегося.
– Вы меня ждали или просто не закрыли двери?
Чанёль входит в комнату размашистым шагом.
– Наверное, я забыл закрыть, – Кенсу оглядывается на него, – Я ненадолго приехал, а тут…
– Понятно.
Пак приближается к кровати. До поднимается со своего места, отходя в сторону, чтобы не мешать.
Врач снимает свой джинсовый пиджак, закидывая его на стул, оставаясь в светлой рубашке и серых брюках. Склонившись к Тао, он вытаскивает из нагрудного кармана похожий на ручку прибор с несколькими разноцветными колесиками на одном конце и, передвигая поочередно одно за другим, берется за осмотр.
Он подносит прибор то к сгибу локтя, беря пробу крови, то включает фонарик, проверяя реакцию зрачка, то легкими разрядами тока диагностирует чувствительность нервной системы. Результаты обследования он просматривает на экране находящегося на руке широкого браслета с крупным экраном.
Чонин еще при первой встрече думал о том, насколько удивителен этот прибор, потому что по одному только его экрану Пак способен не только продиагностировать состояние больного, но и на расстоянии контролировать с десяток своих пациентов. Всякий раз при изменениях в каких-либо показаниях у них, сбоку мерцал голубой огонек, и он мог открыть базу данных пациента, быстро найти нужного и выяснить, какие именно показатели были изменены. Хотя для такого наблюдения у пациентов и должны были быть приборные-браслеты, передававшие информацию на прибор врача.
Тао на все процедуры кривится, отворачивается, сердито фыркает, пока, в конце концов, не выдает громкое, недовольно-весомое:
– Хватит!
Чанёль усмехается.
– Похоже, все даже лучше, чем я предполагал. Тогда поступим по-другому.
Пак вынимает из кармана трехсантиметровую капсулу с выдвижной иглой и быстро ставит ее в вену юноши, который вскрикивает и пытается вырвать руку, но врач крепко держит ее в своей ладони.
– Ничего, Тао. Больно, зато хорошо ускоряет восстановительные процессы.
Чанёль сдвигает изображение на своем чудо-браслете, открывая часы с кучей добавок от секундомера и компаса, до барометра. Отсчитывая прошедшее время, он периодически наблюдает за реакцией на препарат Тао.
Юноша плотно зажмуривает глаза, кривясь, тяжело дышит и сжимает губы.
