Текст книги "Карусель безумия (СИ)"
Автор книги: MadAlena Mor
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Я не один из вас! – вспыхнул Джим, как будто что-то в словах Шляпника действительно могло задеть его. Но это ведь было не так?
«Я не псих!» – подумал он и вздрогнул, потому что вспомнил мертвеца с красным мешком на голове.
– Думаешь, ты первый? – усмехнулась Кошка. – Каждый год на остров приходит один горожанин, и Аркхэм пожирает его. Скоро и тебя переварят. Привыкай.
– Почему это происходит?
– Так заведено, – пожал плечами Виктор. – Город приносит дань. И будет это делать, пока… Чёрт! Светлячок!
Он не договорил, вскочил, отряхивая со штанов пролитый его соседкой чай.
– Как мне отсюда выбраться? – устало спросил Джим. Это застолье выжимало из него последние силы. Смысла становилось всё меньше и меньше
– Оставайся с нами, – жутковато улыбнулась Светлячок. – Если попадётся хорошая таблетка, можно выпасть из настоящего на целый день. А если запомнишь, после которой, то вообще горя не будешь знать.
– У нас будет вечность, чтобы перепробовать все эти таблетки! – рассмеялся Шляпник.
Ни Шляпник, ни Светлячок, ни даже отмороженный Виктор по-настоящему не пугали. Они казались какими-то не настоящими. Их движения всё больше приобретали какую-то искусственность, будто кто-то ими управлял, дёргал за невидимые нити. Только Кошка оставалась собой и ухмылялась, посматривая то на Джима, то на молчуна в совиной маске. Совиная маска. Теперь Джим вспомнил, что уже видел её однажды. Перед тем как проснуться в проклятом тупике. За его спиной стоял этот тип в костюме и дурацкой птичьей маске.
Джиму не нравилось, как он смотрел. За всё время этот филин не сказал ни слова. Он не пил «чай» и не ел таблеток. Он сидел прямо, как струна и неотрывно смотрел сквозь прорези маски.
– Кто ты? Покажи своё лицо.
– Не стоит этого делать, – осторожно шепнула Кошка.
– Сними маску!
Джим перегнулся через стол. Таблетки посыпались на пол. Джим залез на столешницу с ногами, давя тарелки и блюдца. Дребезжаще смеялся Шляпник. Кошка схватила его за щиколотки, но не удержала. Тип не двигался, как будто ждал, когда же… Джим сдёрнул маску и в этот же момент проснулся.
Он снова был в том же коридоре, где прятался после встречи с монстром-цветком. Просто сон. Безумный сон. Он попытался вспомнить, что ему снилось. Чаепитие, Кошка… Он думал, что увидит под маской кого-то знакомого, того, кто всё время рядом, наблюдает за ним и стремится запутать, глубже завести в эту ловушку. Может быть, это был Эд или Освальд, или тот таинственный профессор. Но единственное, что Джим помнил перед пробуждением – откуда-то взявшееся зеркало, которое отражало его собственное лицо.
/Пора бы научиться видеть разницу между безумством и банальной глупостью/
За поворотом кто-то пел.
– …Если я пропаду, будешь вечно ты хмур. Знай же, ты пропадёшь без меня. Пропадёшь. Пропадёшь…
Джим не собирался попадаться в ту же ловушку, он продолжал идти дальше, игнорируя песню. Перед этим он нашёл план этажа в раме под потолком, а на нём дорогу к единственной пожарной лестнице наверх. Что это, если не выход? Расположение коридоров и лестниц было довольно запутанным, и Джим очень надеялся, что запомнил всё верно.
Голос продолжал петь.
– …Пропадёшь. Пропадёшь. Знай, что ты пропадёшь без меня…
Песня раздавалась совсем рядом из камеры слева. Чьи-то мертвенно бледные руки свешивались из окошка.
– Кому ты поёшь? – спросил Джим.
– Уж, явно не тебе, пупсик! – руки исчезли, а из темноты вынырнула жуткая перекошенная физиономия с безумными глазами.
Джим отшатнулся. Лицо психа было срезано, а потом неровно пришито обратно, отчего рот оказался растянут в безумной улыбке.
– Пупсик! Тебя напугало моё лицо? – грустно спросил пациент, в то время, как его рот продолжал улыбаться. – Прости, я совсем не хотел тебя пугать. Я заперт здесь уже давно. Так давно… Когда же я ел? Не припомню… У тебя ничего нет?
– Нет, – ответил Джим. Ему надо было идти, но он не мог отвести глаз от изуродованного лица.
– А ты поищи в карманах. Всегда что-нибудь есть. Забытая конфета или чёрствое печенье. Поищи, пупсик. А я буду тебе благодарен. Я тебя даже поцелую. Мы с тобой знатно повеселимся! Ты любишь игры? Это как игра. Фокус! Пошарь по карманам и если найдёшь конфету, отдашь её мне…
– У меня нет… – повторил он, а руки сами собой опустились в карманы плаща.
Джим, пребывая в каком-то трансе, рылся в карманах, хотя умом понимал – там нет ничего, даже леденца от кашля, но к своему удивлению вытащил сплющенную конфету в блёклом серебристом фантике, как будто она действительно лежала там очень давно, даже успела подтаять.
– О-о-о, конфетка! Какая красивая! Какая, должно быть, вкусная! Дай её мне! Дай! Я большой сладкоежка! Да, дай!
Джим в странном оцепенении, точно под гипнозом протянул конфету узнику и отдал бы. Бледная рука уже тянулась навстречу, жадно подрагивая пальцами, когда кто-то ударил Джима по руке. Его качнуло как в полусне, а вместо лежалой конфеты на пол со звоном упал ключ.
Рядом очутился Освальд. Он торопливо задвинул окошко камеры на задвижку и с неожиданной силой толкнул Джима к стене.
– Смотри, что делаешь! – злобно прошипел он прямо в лицо. – Никому не давай своих вещей! Не доверяй глазам! Не слушай голоса молящих! Избегай незнакомцев и даже тех, кого знал всю жизнь! И может быть, уйдёшь отсюда живым!
Удивительно, но впервые в этом месте Джим слышал что-то разумное.
– Почему? Почему ты мне помогаешь?
– Я сказал тебе больше дозволенного, Джим Гордон. Ты… проваливай отсюда и никогда больше не возвращайся!
Освальд воровато огляделся и, впихнув ему в руку тот самый ключ, хромая скрылся за поворотом.
Маленький, ржавый ключик без брелока или кольца. Тот самый ключ к свободе, о котором так жадно спорили Виктор и Светлячок. А если есть ключ, значит, где-то есть и замок, который он откроет.
/Здравомыслие не исключает безумия/
Следующий коридор был прямым, без поворотов и разветвлений, но оказался самым людным. Из каждого окошка к нему тянулись бледные руки. Мольбы и причитания встречали его, а в спину летели страшные проклятия. У Джима всё сильнее раскалывалась голова. Всё сложнее было не замечать эти мольбы о помощи, и ещё сложнее, не воспринимать угрозы. Трудно забыть, что кто-то пообещал сделать тебя калекой и изнасиловать после.
Когда коридор кончился, Джим дрожащей рукой вытер с лица холодный пот. Ему нужно было пройти ещё два таких длинный коридора, прежде чем он доберётся до лестницы. Всего два коридора, если вспомнить, сколько он прошёл уже, и неизвестно, что ждёт его там.
Только всё больше мучила жажда. Джим прошёл слишком много, а после того, как он не особенно удачно пил виски в смертельном клубе, во рту не было и маковой росинки.
Из-за угла снова выехала тележка с лекарствами, и Джим в последний момент успел спрятаться в пустой палате. В окошке он увидел уже другую медсестру, полную и чернокожую, а рядом с ней шёл мужчина. Джим успел разглядеть лишь выбритый затылок, но услышал, как тот обратился к медсестре. Та самая мисс Пибоди, которая со всем разберётся. А другой – наверняка Профессор, к которому так спешила Ли и которого так боялся Эд.
Джим дождался, пока парочка не уйдёт достаточно далеко и продолжил путь. Теперь его ненавязчиво преследовало журчание воды. Она плескалась где-то совсем рядом. В голове вспыхивали яркие образы возможного источника.
«Сворачивать нельзя», – приказал себе Джим. Любое отклонение от пути могло отозваться, и ещё как. Джим слишком хорошо выучил этот урок.
Он продолжал идти и не поверил своим глазам, когда в конце коридора, у стены увидел обычный питьевой фонтанчик. На его чаше так заманчиво блестела влага, и это же не будет считаться нарушением? Никуда сворачивать не нужно, фонтанчик прямо здесь.
«Какая вкусная вода».
Джим пил жадно, захлёбываясь и обливаясь. И только поэтому не обратил внимания на тяжёлые шаги у себя за спиной.
– Ты растоптал мои цветы, – детский голос раздался откуда-то сверху.
Прежде чем Джим успел среагировать, мощный удар отбросил его в стену, вышибив из груди весь воздух. В глазах на мгновение потемнело, выступили слёзы, но сознание он не потерял.
– Ты растоптал мои цветы!!! – в три голоса провыл монстр.
Громоподобные шаги приближались. Джим успел откатиться в сторону, чтобы не угодить под очередной удар и выхватил из кобуры пистолет. С последней их встречи монстр неплохо преобразился. Детское личико злобного цветка криво лепилось к голове какого-то толстяка, опутав его жирное тело ветвями, точно лиана-паразит, проникая под кожу и пульсируя вздутыми зелёными венами. Из всей одежды на нём чудом держались полосатые штаны пациента и одна матерчатая туфля. Определённо, мобильный цветок Джиму нравился ещё меньше.
В прошлый раз пули не убили зловредное растение, но хотя бы помешали ему сожрать детектива. Стоило попытаться. Несмотря на свои огромные размеры, монстр оказался на удивление подвижным. Джим смог только отстрелить торчащее локатором ухо, что ещё больше разозлило толстяка и его паразита, и оно единым целым понеслось на Джима, размахивая тяжёлыми кулачищами и гибкими лианами. Джим бросился наутёк, совершенно точно понимая, что бежит не туда. Нужный коридор оказался позади, и куда приведёт его эта дорога, никто не знал. Только монстру за спиной до этого дела не было, он желал разорвать детектива на части.
Джим всё же сумел оторваться и, спрятавшись за углом, выпустить в перекошенную рожу цветка несколько пуль, одна из которых по счастью попала в цель. Не убила, но толстяк остановился, как будто вспомнил что-то важно и тоненьким голосом всхлипнул:
– Мои цветы…
Адреналин грохотал в ушах. Джим боялся дышать, чтобы не напомнить о себе лишним шорохом. Мимо снова проехала молчаливая медсестра с тележкой. Даже не взглянув на Джима, она прошла навстречу монстру. Послышался грохот. Монстр одновременно ручищей и толстенной веткой смахнул медсестру, как пластиковую куклу и впечатал головой в стену. Прочертив на штукатурке расквашенным лицом красную дорожку, она съехала на пол и больше не пошевелилась. Свихнувшейся лиане было плевать, ветви продолжали колотить, превращая стройное тело медсестры в кровавый фарш, с торчащими во все стороны костями. Утолив своё бешенство, оно пошло обратно, волоча за собой, запутавшуюся в ветвях искореженную кисть. Тяжёлые шаги удалялись. Джим с опаской выглянул, обозревая загаженный внутренностями коридор. Возвращаться этой дорогой не хотелось, но пришлось.
Он старательно обошёл останки медсестры и двинулся дальше, не видя, как внимательно смотрит ему вслед чудом уцелевший красивый голубой глаз.
/Мир безумен ровно на столько, насколько безумны мы/
Найти дорогу обратно, оказалось гораздо сложней, чем её потерять. Джим, пошатываясь, брёл по трижды проклятым коридорам подвала и непроизвольно начинал посмеиваться тихим истерическим смехом. На него вдруг нахлынуло осознание всего того, что с ним случилось за день. Какие-то мутанты, ходячие мертвецы, множество психов и убийц, безумные диалоги, в которых не было смысла, и в которых были все разгадки, какие в жизни не достанутся Эду.
Эд.
Он ведь отправился почти год назад сюда, в это место. По своей воле, как сказала Кошка. Аркхэм переварил его, и теперь он навечно останется в его стенах. Предательство не поможет выбраться ему на свободу.
«А со временем и ты станешь таким же», – подсказал ехидный шепоток.
И Джим представил, что он вот так же будет блуждать бесконечно по лабиринтам в этом рваном плаще, скрываясь от медсестёр и психопатов, пряча ото всех волшебный ключ в свободную жизнь. Он уже становится таким. А потом…
«А потом, может, увидишь такого же придурка, как ты сам, угодившего в западню и тоже в свою очередь подкинешь ему этот ключ. И будешь идти за ним следом и, посмеиваясь наблюдать, как он бессмысленно мечется по коридорам…»
Как заманчиво. Почти захотелось, чтобы этот момент настал как можно скорее, чтобы стать ведущим, а не ведомым. А что потом?
Джим снова истерично рассмеялся, для чего даже пришлось остановиться. Он снова нащупал в кармане проклятый ключ. Он рыбкой нырнул в ладонь, холодил кожу.
«А что, если его выкинуть?»
Новая идея показалась ещё более заманчивой и безумной. Он вытащил из кармана ключ, мутно мерцавший в свете ламп. Просто выкинуть, не глядя куда он завалиться и продолжить идти. Чем этот вариант хуже?
Джим продолжал смотреть на ключ, раздумывая.
«Выкинь, Джим, и тебе станет легче, – обещал голос. – Ключ только мешает тебе, обещает ложную надежду. Он давит на тебя. Из-за него на тебя объявлена охота».
«Охота?» – переспросил самого себя Джим, пытаясь понять, откуда он мог знать про охоту? Ведь его пытались убить с самого начала, когда никакого ключа и вовсе не было.
«Выброси ключ», – настойчивей повторил голос и только теперь Джим понял, что он не являлся его мыслями. Голос шёл откуда-то извне. Это всё усталость и слабость, иначе бы он не поддался. Но кто говорил?
Джим огляделся по сторонам, но ни за спиной, ни впереди не было ни души.
«Брось его подальше» – прозвучало совсем близко, и что-то щекотно, будто соломинкой, коснулось уха.
Джим потёр это место рукой, чтобы прогнать навязчивое ощущение и поднял голову.
Уродливое матерчатое лицо с чёрными провалами глаз нависало над головой Джима в каких-то жалких сантиметрах. Джим мог рассмотреть каждый неаккуратный шов, каждую соломинку, торчащую из рта-разреза. Оно свешивалось с потолка грязным пауком, вцепившись когтями в штукатурку. Его длинное худое тело, изгибалось под немыслимыми углами, извивалось и шуршало, от чего становилось не понятно, как Джим не заметил его раньше.
Это всё усталость. И именно она не дала ему с ужасом отпрянуть в сторону и удариться в бегство. Появление нового монстра вызвало разве что лёгкое удивление, но не страх. Джим так устал всего бояться. Устал постоянно убегать.
– Бу, – сказал Джим, продолжая смотреть в лицо кошмару, и выстрелил.
Все три пули легли почти ровным треугольником – в обе глазницы и середину низкого лба. Пугало зашипело и отпрянуло, грязной тряпкой поползло по потолку подальше от Джима и забилось в угол, превратившись в бурое пятно бугрящейся плесени.
Джим проверил количество патронов в магазине. Один и ещё один в стволе. Лучше, чем ничего.
/С психами принято соглашаться/
– Это ведь ты – Джим Гордон?
Джим Гордон уже сомневался. Но больше всего он сомневался в том, что действительно видел идущую рядом с ним девицу-подростка с атласными лентами в волосах, в кружевном голубом платьице и с штырём арматуры, наискось пробивающий её живот.
– Ты точно Джим Гордон. Можешь не скрывать. Все уже знают.
Джим промолчал.
– Ты что, игнорируешь меня?
Джим снова промолчал.
– Ну и молчи. И никогда не выберешься отсюда. А я знаю, где выход.
Джим хмыкнул.
– Не веришь?
– Нет.
– А вот и заговорил! Вот и заговорил!
Джим поморщился, как от зубной боли и, услышав шаги очередной медсестры с тележкой, свернул в другой коридор.
– Меня зовут Алиса, – девчонка не отставала.
– Тогда я Абсолем.
– Ты больше похож на Шалтай-болтая.
Джим снова промолчал.
– Ты встречал моего брата? У него такая шляпа…
– Встречал.
– Я хочу сбежать от него, а у тебя есть ключ…
– Ошибаешься.
– Нет! Я точно знаю, что он у тебя. И даже знаю, кто его тебе дал.
– Я выкинул его.
– Если не хочешь помогать, то так и скажи. А ложь – это мерзко.
– Я не буду тебе помогать. С ключом или без него.
– Но почему? Я выпью волшебной микстуры и стану маленькой-маленькой. Ты сможешь пронести меня даже в нагрудном кармане, и я навсегда уберусь отсюда. Ты меня больше не увидишь.
– Чушь.
– Значит, нет?
– Нет.
– Ты зря отказываешь мне.
– Я вообще зря с тобой заговорил.
– Какой же ты глупый. Я была одной из немногих, кто был за тебя, – обиженно сказала Алиса, – а теперь мы враги.
– И что ты мне сделаешь?
– Увидишь.
Алиса наконец-то отстала от него, но Джим рано радовался. За спиной защёлкали засовы палат, а звуки шагов умножились.
– Он здесь! – закричала Алиса. – Джим Гордон здесь! Смотрите все! Слушайте все! У него ключ! Джим Гордон! Все сюда! Сюда! Он здесь!
Из палат выходили заинтересованные пациенты в полосатых пижамах, взлохмаченные, злые. Они как зомби двинулись в сторону Джима, протягивая руки и разевая перекошенные рты. Из глубин коридоров тоже доносились быстро приближающие шаги. Кажется, весь Аркхэм бежал сюда, ради одного несчастного детектива.
На такую толпу патронов не хватило бы. Джим побежал, пока дорога впереди была ещё относительно свободна.
– Он убегает! Ловите его! Догоняйте! – кричала разгневанная Алиса.
Вся толпа бросилась в погоню. Грохот за спиной стоял такой, что Джиму было страшно оглядываться.
«Не убежишь. Не убежишь. Брось им чёртов ключ, и они отстанут», – почуяв страх, вылезло из своего логова Пугало, и снова неслось по потолку вслед за Джимом, хотя теперь его голос больше раздражал, чем действительно что-то внушал.
Джим начинал выбиваться из сил. К гулу за спиной теперь прибавилось какое-то потрескивание. Лучше бы Джим не оглядывался. Впереди всех бежала Светлячок, размахивая над головой горящей тряпкой, поджигая соседей, чего они не замечали, продолжая бежать. Можно было подумать, что хуже быть не может, когда навстречу Джиму выбежала ещё толпа-перехватчик. Он еле успел свернуть на перекрёстке в другой коридор.
Так он от них никогда не убежит. Каждая соринка в подвале знает, где он. Надо куда-то спрятаться. Но куда? Пока Джим раздумывал, за него уже всё решили. В конце коридора ему махал рукой Освальд.
– Сюда!
Они вместе юркнули в тесную кладовку и закрылись. За дверью грохотали шаги. Кричали психи, но громче них вопила Алиса.
– Он где-то здесь! Ищите его! Он не должен уйти!
Джим забыл, как дышать. Но только когда звуки погони окончательно стихли, он смог с облегчением выдохнуть.
– Пойдём, – сказал Освальд. – Они ушли.
– Ты снова мне помогаешь. Я должен тебе.
– Это точно! – хмыкнул Пингвин. – Пошли. Я тебя выведу, а то ты так никогда отсюда не выберешься.
– Хорошо бы.
От этих слов Джиму стало легко, как если бы с его плеч сняли огромный невидимый камень. Освальд, старый добрый друг, он вёл его верной дорогой. Единственный, кто не желал ему смерти в этой нескончаемой карусели безумия.
– Ты ведь не потерял тот ключ, что я тебе дал? – спросил Освальд.
– Что за вопрос. Иначе за мной не гонялась бы толпа психов.
– Не потерял?
– Нет.
– Покажи, – потребовал Освальд.
Джим вынул ключ и, продемонстрировав ушко с оттиском совы, спрятал обратно.
– Убедился?
Освальд кивнул, как будто что-то решая, но быстро послал Джиму широкую улыбку, и они продолжили идти, только теперь Джима снова преследовал шепоток сомнения. И Пугало на этот раз было не причём.
– Слушай, Освальд, я давно хотел тебя спросить…
– О чём, дружище?
– Если у тебя всё время был этот ключ и ты знал, где выход, почему ты давно не выбрался отсюда?
– Раньше здесь было весело.
– А теперь?
– А теперь не очень, – Освальд поёжился.
– Это из-за Профессора?
Освальд молча кивнул и потёр кончик длинного носа, от чего тот чуть вмялся внутрь.
– И давно он у вас появился?
– После слияния, – проворчал Освальд и посмотрел прямо на Джима. – Ты задаёшь слишком много вопросов. Тебе не кажется?
– Прости. Я ведь тут совсем недавно. Позволь задать последний вопрос.
– Задавай.
Джим вытащил пистолет и прижал фальшивку к стене.
– Куда ты дел настоящего Освальда?
– Что? Нет! Я и есть настоящий! – фальцетом заголосил самозванец, бешено вращая глазами.
– Настоящий – хромает. Довольно заметная походка, знаешь ли. Или может, ты мне расскажешь, как успел пройти ускоренный курс лечения? Говори, где Освальд и куда ты меня вёл, иначе я отстрелю твой глиняный нос! – Джим вдавил дуло, и оно до середины утонуло в лицо лже-Освальда.
– Нет-нет-нет! Я просто артист! – завизжал глиноликий и вдруг замолк, вытаращив глаза. – Делай со мной что хочешь, только не бросай меня в терновый куст! – издевательски пропел он и, став совсем гуттаперчевым, размазался по стене грязной штукатуркой и исчез вовсе. В руках у Джима осталась только больничная куртка с номером 113-В.
– Скользкий ублюдок, – выругался Джим и, почувствовав укол в шею, потерял сознание.
====== Ч.3. Один в темноте ======
/Нельзя стать мудрым, не побывав сумасшедшим/
Это была большая операционная. Нет. Скорее пыточная. Джим сидел в большом кресле, пристёгнутый по рукам и ногам. Над его головой громоздился шлем какого-то жуткого прибора с тучей проводов и диодов. Мисс Пибоди настраивала этот устрашающий аппарат, щёлкая тумблерами и закрепляя электроды у Джима на голове.
За спиной раздавалось тоненькое поскуливание, похожее на собачье, но Джим не мог повернуть головы, чтобы убедиться наверняка. Вдоль стен стояли стеллажи, заполненные банками с препаратами – головы, внутренности и конечности, заимствованные у подопытных животных и людей. У ног снова валялся этот проклятый жемчуг, но Джим уже давно придавал ему не больше значения, чем грязи на полу.
Чуть дальше на вбитом у входной двери гвозде висела детская маска поросёнка. А в противоположном углу на столике тихо всхлипывая, сидела та красивая медсестричка – Ли. На ней была только смирительная рубашка, подол которой задрался до пояса, обнажая низ живота и некогда красивые бёдра. Теперь им не хватало значительной части, а обрубки оканчивались окровавленными бинтами.
Джима скрутил беспомощный приступ бешенства.
– Наша милая мисс Томпкинс слишком медленно ходит, – проговорил тихий голос за спиной Джима. – И я решил заменить её милые ножки на… что-нибудь побыстрее. В хранилище у меня как раз есть пара неплохих конечностей на замену. Мисс Пибоди, как закончите, сходите за ними. Холодильник 117-D.
Перед Джимом появился мужчина средних лет, с бородкой и в круглых очках с розоватыми стёклами. При этом казалось, будто его тело не соответствует его голове, и Джим даже понял почему, когда заметил на шее Профессора медицинские швы.
Профессор. Он стянул окровавленные перчатки и сел за стол, чтобы сделать какие-то записи. Ли снова всхлипнула.
– Всё не так уж плохо, мисс Томпкинс, – подмигнул ей Профессор. – В другой раз я заменю вам голову. Это же очевидно, что все беды от головы, особенно если она такая хорошенькая, как у вас.
На пару минут профессор углубился в записи. За спиной продолжала скулить собака. Мисс Пибоди наконец закончила с настройкой аппарата, до конца закрепив все электроды на голове Джима и вышла вон.
– Вот мы и встретились с вами, – скупо улыбнулся Профессор. – Наш неуловимый офицер. Вы долго продержались. Действительно долго. Вы заставали нас поволноваться.
Эта была пауза, сделанная наверняка для того, чтобы Джим мог что-то сказать, но он промолчал. Собака скулила на одной ноте и это угнетало.
– Вы боитесь? Не стоит, – поспешил уверить Профессор. – Вас я резать не буду. Честно признаться, это совершенно не мой профиль. Вивисекция, это… скажем так, увлечение моей низменной сущности, которую, к сожалению, тоже приходится удовлетворять, – Профессор, состроив скорбную мину, жестом очертил ту часть себя, что начиналась ниже шеи. Лично я специализируюсь на куда более тонких материях. Струны разума, мелодии души… Мне всегда было интересно, как они работают…
Струны. Вот оно что. Пытки разума, вспомнил Джим слова мертвеца в красном колпаке. Если бы он раньше прислушался, то не сидел бы сейчас в кресле доктора-садиста.
– Впрочем, прежде чем мы перейдём к самому главному, я бы хотел кое-что от вас получить.
– Что? – спросил Джим, потому что молчание требовало ответа.
– Пациент, по прозвищу Пингвин, передал вам один предмет, который не должен был к вам попадать.
– Мне никто ничего не давал.
– Вы уверены? Есть свидетели…
– Совершенно.
– Что-то мне подсказывает, что вы мне лжёте, – Профессор снова пропал из вида, а вернулся, толкая перед собой инвалидное кресло, в котором, продолжая поскуливать через марлевый кляп, сидел Освальд.
Джим зажмурился до белых кругов и выдохнул.
– Мистер Пингвин сам во всём признался. Пришлось, конечно, с ним немного поработать… – Профессор похлопал Освальда по спине, отчего тот втянул голову в плечи и поморщился. Он был в одних полосатых штанах, а его руки не были связаны, потому что их попросту не было. Плечи оканчивались двумя сплюснутыми культями, которые больше всего напоминали…
– Плавники пингвина, – снова чуть улыбнулся Профессор. – Забавно получилось, вы не находите? Я собирался так же поработать и с ногами, и вот тут наша милая птичка наконец-то запела соловьём. Простите за эту низкую остроту, офицер Гордон. Я отвлёкся.
Освальд продолжал чуть жевать бинт, непривычно злобно поглядывая на своего мучителя. Джим ещё не видел у него такого взгляда. Этот взгляд обещал обидчику кастет, нож, и долгую мучительную расправу. Как будто то, что у него не осталось рук не играло никакой роли.
– Так что вы от меня хотите? – спросил Джим.
– Ключ.
– Так возьмите, – кое-как пожал плечами связанный по рукам и ногам Джим. – Вы могли сто раз меня обыскать. Он где-то в карманах, я его не глотал. Хотя, что-то мне подсказывает, что для вас и это не проблема.
Профессор презрительно ему улыбнулся.
– Хорошо, что вы ещё сохраняете чувства юмора. Вот моё предложение, одно единственное. Вы отдадите мне ключ, а я вас отпускаю.
– Если его вы отпустите со мной.
– Исключено. Мистер Пингвин оказался увлекательным собранием психических патологий. Я не смогу отказать себе в удовольствии покопаться в его голове. Решайте, офицер Гордон. Вы хотите освободиться?
– Из Аркхема?
– Так вы согласны или нет? – проигнорировали встречный вопрос.
Джим посмотрел на Освальда, тот еле заметно мотнул головой – «даже не думай». И, правда. Отдать ключ Профессору, всё равно, что лишить себя жизни.
– Я не понимаю, почему вы сами не можете его взять, – продолжал гнуть свою линию Джим. Он действительно не понимал, что сложного – обшарить его карманы.
– Они не могут, – очень тихо проговорила безногая медсестра из своего угла и жутковато улыбнулась Джиму. – Они уже пытались. Твои карманы полны жемчуга…
– Замолчите, мисс Томпкинс, иначе вы лишитесь ещё какой-нибудь части своего прекрасного тела.
– Так это правда! – полубезумно улыбнулся Джим и захохотал. – Вы как грёбаные вампиры! Вы не можете войти без приглашения и не можете ничего взять без спроса! Это выкрутасы проклятия, я прав? Вы ещё более безрукие, чем Освальд! Вы не способны даже отобрать конфету у ребёнка!
– Вы всё ещё находите эту ситуацию смешной, – спокойно резюмировал Профессор, протирая стёкла своих розовых очков. – Никто не придёт вам на помощь, вы здесь чужак, офицер Гордон. Вы в комнате пыток, а ваше тело и разум целиком и полностью в моей власти. С одинаковым удовольствием я могу разобрать как ваши внутренности, так и мозг, а после собрать, во что мне будет угодно. Пара-тройка сеансов и вы превратитесь в овощ, полоумное растение, пускающее слюни, не понимающее ничего настолько, что сами же и отдадите мне этот проклятый ключ. Что, уже не так весело, офицер Гордон? Не передумали?
– Сейчас мне плевать, а потом будет и вовсе, – Джим закрыл глаза и сглотнул горечь в пересохшем горле.
Почему злодеи никогда не предлагают выпить? Пусть бы это оказался яд, теперь уже всё одно.
Он почувствовал укол в шею, а за тем в рот втолкнули резиновый кляп. Послышался треск электричества, и жуткая штуковина над головой зарокотала. Гул нарастал. Перед глазами непроизвольно вспыхивали вспышки света. Звуки смешивались с изображением в какой-то наркотический калейдоскоп. Снова вспышка. Ещё одна и Джим стал проваливаться в бездну.
/Событие зрит и безумный/
Джим не знал, сколько прошло времени в этой мешанине красок и звуков, когда он наконец-то вынырнул.
Тяжёлое обмундирование висело неподъёмным грузом и эта жара. Душная, влажная, к ней невозможно привыкнуть. Лицо было мокрым от пота и грязным от налипшей пыли. В здании бывшей администрации засела банда Муатабара. Их получилось взять в кольцо, но с наскока прорваться в здание отряду Джима так и не удалось. После часовой осады капитан приказал штурмовать здание. Они лишились двоих бойцов, но здание было зачищено. Как будто место залитое кровью могло называться чистым. Это был его первый штурм, его боевое крещение.
Всё было кончено. Поступил приказ возвращаться, когда за спиной что-то щёлкнуло.
Хорошо, что Джим не снимал с предохранителя автомат. Короткая очередь ударила точно по цели, и на обломки упало маленькое тело.
В наушнике шипела рация передатчика, а Джим сидел на коленях перед телом маленькой девочки. Кто знает, кем она была. Пленницей или дочерью одного из них. Джим никогда не убивал детей.
Ошибка.
Ошибка.
/Самая большая опасность подсознания заключается в том, что без должной подготовки сновидец зачастую не может управлять собственным сном, влиять на его события или персонажей, и даже на собственные эмоции, потому что теряет способность воспринимать происходящие события, как выдумку или фантазию, воспринимая её, как реальность, какой бы невероятной она ни оказалась. То же самое происходит наяву с шизофрениками/
Джим вынырнул из этого кошмара только для того, чтобы перевести дух и подтвердить профессору свою позицию. Он думал, что второй раз будет легче, ведь теперь он знал, каким образом работает эта штука. Страхи и сожаления, поднятые из самых тёмных уголков памяти. Это даже не имело смысла, ведь он никогда не участвовал в боевых действиях, он никогда не убивал детей. Теперь он не поддастся на уловку, не погрузится в водоворот кошмара.
Ошибка.
Он ехал на машине, на пассажирском кресле рядом с ним сидел отец. Такой, каким он его помнил.
– Ты слишком гонишь, Джим, сбавь скорость, – посоветовал Гордон-старший.
– Да ладно, пап, тут прямая трасса и ни души.
– Мы всё ещё в черте города, а ты превысил скорость почти вдвое допустимой на этом отрезке.
– Пап, вот когда получу права, тогда и начну ездить по правилам.
– Вот именно. Ты даже парковаться ещё не умеешь, как следует. За царапину на том джипе я платил из своего кармана, следующую я оплачу твоими.
– Папа, я давно не ребёнок, чтобы пугать меня лишением карманных денег.
– Взрослым ты станешь только после того, как научишься быть ответственным… Джим!
Он сам не понял, откуда выскочил этот грузовик. Джим вжал педаль тормоза, но машина продолжала по инерции лететь и со всей силы впечаталась в кузов. Как хорошо, что они были пристёгнуты, подумал тогда Джим. Грузовик впереди тряхнуло, запоры не выдержали и задний борт откинулся. И прежде чем грузовик успел отъехать достаточно далеко или затормозить, из распахнутого кузова выехала одна из шеренги железных труб. Она была плохо закреплена или же удар сыграл свою роковую роль?
