Текст книги "Асклепий. Часть 5 (СИ)"

Автор книги: M. G.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Стиснув зубы, девушка открыла кран и, сполоснув руки непонятно зачем, закрыла. А после наконец направилась обратно в тот коридор. Лишь бы не наткнуться на Алекса, лишь бы не встретиться с ним взглядом, она это не вынесет. Не сейчас!

Слава богу…

Когда Лили вернулась, народ уже запускали обратно в аудиторию, однако… Однако Алекс не заходил. Странно озираясь по сторонам, парень, вероятно, искал Лили в толпе, но заметил он девушку, наоборот, быстро идущей по коридору. Прошмыгнув к Алексу, Лили услышала только:

– Эй, подожди…

И в ту же секунду она быстро проскользнула в аудиторию, не обратив внимания на слова парня. Не сейчас, Алекс.

– Прости меня, – только и успела произнести она, прежде чем снова сесть на свое место. Алекс нахмурился, наблюдая за этим, а после направился обратно, в конец аудитории, и тогда-то, когда все студенты наконец расселись, профессор Говард объявил:

– Дорогие участники. Прежде чем объявить результаты, я бы хотел выразить искреннюю благодарность всем за участие. Сегодня я и мои коллеги в том числе услышали множество замечательных выступлений и докладов. И я горд, что новое поколение первокурсников отличается такими сильными и умными студентами. Да, возможно, каждый из вас хотел бы заполучить победу на конкурсе, тем не менее все мы понимаем, что победитель может быть только один, – профессор Говард внимательно оглядел аудиторию, задержавшись взглядом на Лили, а после добавил, оторвавшись: – По каким параметрам мы избирали лучшую работу? Содержание – это раз, – мужчина загнул первый палец. – Качество составленных чертежей – это два, – следом за первым он загнул и второй. – И, конечно, пожалуй, самое важное, умение грамотно представить доклад – это три, – показав студентам три загнутых пальца, профессор Говард улыбнулся. – Возможно, сейчас это прозвучит несколько эгоистично по отношению к моим коллегам, но я рад сообщить, что все эти качества обнаружились в человеке с моего факультета… – посмотрев в глаза жюри, мужчина улыбнулся, а после перевел взгляд… Лили сразу же поняла на кого. – Рой Салливан! – торжественно объявил профессор, указав на парня и задав аплодисменты, которые тут же подхватили другие студенты. Рой усмехнулся, поднявшись с места и начав театрально кланяться. Тем не менее долго такое представление не продолжалось, ведь уже через пару секунд профессор Говард произнес: – Мистер Салливан, как победитель конкурса, может, скажите пару слов?

Парень улыбнулся.

– Не вопрос.

Рой вышел к доске и, дождавшись, когда профессор Говард наконец займет свое место в жюри, сразу же начал:

– Кхм, – странно кашлянул он, после чего усмехнулся: – Если честно, не знаю, что в таких случаях требуется говорить, поэтому, наверное, я просто поделюсь секретом своего успеха. На самом деле… я не готовился, – парень улыбнулся. – Да, я составил этот проект, но я не зацикливался на нем. Потому что… а зачем? Знаете… Как мне кажется, в мире существует такая вещь, как умственный потенциал. У каждого он свой. И в зависимости от того, сколько усилий было умножено на этот умственный потенциал, таким и будет результат. Если умственный потенциал высок, ты добьешься результата и без особых усилий, а если он… – Рой посмотрел на Лили. И девушка замерла под этим взглядом. – А если он непомерно низок, то, сколько бы усилий человек ни прикладывал, все равно результата никакого он не добьется. Это все, что я хотел сказать, – парень улыбнулся. – Спасибо, – а после кивнул и проследовал к своему месту.

Лили поджала губы, без особого участия и интереса наблюдая за тем, как конкурс постепенно начали подводить к его завершению. И только когда прозвучала заветная фраза «Можете быть свободны», Лили тут же подорвалась со своего места, надеясь смешаться с толпой и уйти.

– Лили! – позади ее окликнул голос Алекса.

Лили не обратила внимания, и когда она наконец оказалась в коридоре, девушка тут же бросилась куда-то направо. Не к лифтам, куда пошли многие, а к лестнице, которой студенты принципиально отказывались пользоваться. Лили успела завернуть за угол прежде, чем Алекс вышел из аудитории. И тогда же девушка поняла, как, наверное, глупо она поступала.

Вот что она делает? Убегает? Убегает от чего? От Алекса? Нет. От своего позора. Лили было стыдно. Невероятно стыдно. За то, что она проиграла. За то, что подвела маму, которая не просто надеялась на нее, а которая без каких-либо других вариантов ожидала высшего результата. Лили было стыдно перед профессором Говардом, напутственные речи которого, по факту, были произнесены просто зря. Но больше всего Лили было стыдно перед Алексом. Парень надеялся на нее, нет, он в нее так верил, а она просто… Просто подвела его. Разочаровала! Он столько сил потратил, чтобы составить ей чертежи для проекта, а в итоге они просто оказались бесполезны. Бесполезны, ведь Лили была слишком тупой, чтобы грамотно их представить жюри. И это не самое неприятное. Рой… Вот что Рой вообще сделал? Зачем он отвлек ее во время выступления? Ведь он это сделал намеренно, Лили была уверена, он сделал это намеренно! А его «речь победителя» после?.. Умственный потенциал. Если он высок, результат появится и без усилий, а если слишком низок, то… То пример этому один – Лили. Вся жизнь Лили – это пример того, как человек с низким потенциалом ума, прикладывая просто какие-то космические усилия, не добивался никакого результата. Никогда!

Лили нахмурилась, начав спускаться по лестнице. Какая же она все-таки дура. Просто вот дура. Дура! Что она вообще думала, во что поверила?.. И снова все возвращалось к той дурацкой вечеринке у Роя. Сделав какие-то просто бессмысленные выводы о Рое, об Эшли, об их компании, Лили возвысила себя на их фоне. Возвысила, когда должна была, наверное, занизить. Конечно. Лили не была лучше их, Лили очевидно проигрывала им во всем. И ладно если бы только в конкурсе, девушка проигрывала им в жизни. В то время как Рой, Эшли, Джеймс и другие существовали в коллективе, где они были равны, где им было уютно и спокойно, Лили выбивалась. Заметно выбивалась. И говорило ли это о ее какой-то особенности, уникальности, делало ли это ее лучше? Нет! Наоборот. Она просто никчемная. Не способная не то что в конкурсе победить, хотя столько готовилась, не способная в принципе ни к чему. Ни к тому, чтобы завести нормальных друзей, ни к тому, чтобы наладить хорошие отношения с мамой, и Алекс…

Алекс. Точно. Алекс был тем человеком, который выбивался из большинства, и делал это не потому что он был хуже среднего, а потому что был лучше. Парень был добрым, умным, забавным и невероятно… Невероятно отзывчивым. Влюбленным в людей. Он поверил в Лили, поддерживал ее, потому что был влюблен в людей. Он давал им шанс, он дал этот шанс ей. А она все просто с треском провалила, разочаровала его. Лили была недостойна его. Просто недостойна. В то время как Алекс был лучше большинства, она, Лили, была хуже. Поэтому… Поэтому ладно.

Лили покачала головой, и в этот момент она почувствовала, как телефон, лежавший в кармане ее джинсов, завибрировал. Достав его, девушка обнаружила, что звонил ей неизвестный номер. Лили не ответила. Она в принципе никогда не отвечала на неизвестные номера, а сейчас… А сейчас ей было тем более не до этого, мало ли, может, очередной магазин решил сообщить об их волшебной, замечательной акции. Однако… Нет. Это был не магазин. Только звонок прошел, как Лили наконец заметила с десяток горячих уведомлений, висевших в ленте ее новостей. И каждое от Алекса. Лили в нерешительности застыла на лестнице. И тогда же, не открывая всего диалога, она прочитала лишь одно сообщение:

«Лили, между нами все кончено…» – было написано в нем.

Девушка в неверии замерла. Что?.. Кончено? В каком смысле кончено? Что конкретно кончено? Из-за нее все кончено?.. А что кончено-то? Чувствуя все нарастающую панику, Лили заметила, как мелко задрожали у нее губы. И в ту же секунду, она снова рванула по лестнице до первого этажа. Не имея никаких сил или желания смотреть другие сообщения Алекса, Лили боялась обнаружить там то, о чем она и говорила раньше. Разочарование. Обиды. Подтверждение того, что она недостойна. Слишком низкий потенциал… Рой был прав. У нее был слишком низкий потенциал. И не только умственный, потенциал ко всему у нее был слишком низкий!

Оказавшись наконец на первом этаже, Лили быстро рванула к центральному выходу из университета. Чем быстрее она окажется на остановке, тем раньше сядет в автобус. Возможно, раньше она не приедет, но, по крайней мере, там она сможет наконец побыть одна. Одна со своими мыслями и… Одна со своими слезами. Почувствовав, как в уголках глаз начали копиться непрошенные и постыдные слезы, Лили быстро смахнула их, дабы не привлекать внимания случайных прохожих. Уверенно шагая в сторону остановки, девушка на протяжении всего пути старалась взять себя в руки. И только, когда она дошла, ей это наконец удалось. Только… Надолго ли?

Когда Лили подошла к остановке, автобус уже стоял и дожидался ее. Поэтому девушка, быстро забежав внутрь и на автомате оплатив проезд, тут же направилась гулять по салону, в поисках свободных мест. И в тот же момент Лили застыла. Заметив устроившегося в самом конце автобуса Алекса, девушка застыла под его взглядом. Парень сидел, скрестив руки на груди, и, когда Лили девушка наконец обратила на него внимание, он еще и выразительно поднял брови с вопросом. Лили испугалась этого жеста. Он точно был на нее зол. Совершенно точно. Он был зол на нее.

Прошмыгнув к ближайшему свободному месту рядом с каким-то парнем-студентом, Лили села к окну, уткнувшись носом в него. И в тот же момент в автобусе наконец закрылись двери, и транспорт начал движение. Все очень плохо, думала Лили. Все. Очень. Плохо. И в тот же момент с прохода послышался чей-то голос:

– Дружище, что думаешь о том, чтобы поменяться местами? – приветливо улыбнулся подошедший к ним Алекс, положив руку на спинку кресла того самого парня-студента. – Меняю два места в конце на одно твое.

Парень-студент с недоверием посмотрел в глаза Алексу, однако потом, заметив в них очевидный намек, поджал губы и хмыкнул.

– Я тебя понял, – усмехнулся парень и, поднявшись, уступил место Алексу.

Лили, почувствовав это, вжалась в стекло. И в тот же момент, когда Алекс сел рядом, а студент ушел в конец автобуса, повисла неловкая тишина. Ни Алекс, ни Лили не стремились начинать разговор, и каждый это делал по своим объективным-субъективным причинам. Лили боялась услышать обвинения в свой адрес, к тому же предыдущее сообщение, которое она успела прочитать, передавало суть всего красноречивее некуда. А Алекс… Алекс просто не знал, как начать. Поэтому в один момент, устав смотреть за тем, как Лили пыталась пробить своим клювом толстый слой оконного стекла, парень не выдержал. Лили услышала какой-то странный шорох: Алекс достал телефон. Девушка в неуверенности обернулась посмотреть, что парень делал, однако заметила она только то, что Алекс сгорбился, уперевшись локтями в колени. Парень держал в руках телефон, листая… Листая их диалог. Лили нахмурилась, обернувшись полностью и уставившись в экран. И тогда же, когда Алекс это заметил, он домотал до начала непрочитанных девушкой сообщений, после чего, обернувшись к ней, парень просто вручил телефон. Лили неуверенно взяла его в руки.

– Читай, – хмуро заметил Алекс. И тогда же девушка, вжавшись в кресло, начала читать.

«Лили, куда ты ушла?».

«Лили».

«Лили, ты расстроилась из-за Роя? Ты же не серьезно?..».

«Лили».

«Да твою мать! Почему когда очень нужно, ты не в сети, а когда просто нужно, ты постоянно отвечаешь?».

«ЛИЛИ».

«Ну не победила и не победила, зачем горячку-то устраивать?».

«Этот конкурс – пустой! Вот правда, просто пустой. Он ничего не решает! Не ты одна же в нем проиграла, но и остальные, сколько вас было, пятнадцать человек? Тем более, боже… Тебя сам факт не смутил? Победил Салливан. Мать его, Салливан! Он же тупой как пробка вообще. И ту дичь, которую он загнал про потенциалы. Я в шоке вообще! Редкостный идиотизм».

«Подожди, ты же не поверила в нее?..».

«Лили!».

«Я очень надеюсь, что ты не поверила в нее, тем более что, блин, ну это же очевидно! Такая глупость судить о человеческом уме через успехи на конкурсе, серьезно. Я вот тоже на первом курсе участвовал в этом говне, и я точно так же не победил. И что? У нас на потоке тогда победила какая-то баба, так она в итоге вылетела на третьем курсе, потому что спилась. И Рой такой же. Не удивлюсь, если в один момент он довыпендривается своей магией и отъедет такой же крутой и гордый в места не столь отдаленные. Вот не удивлюсь!».

«Лили».

«Ну, пожалуйста, ты можешь ответить наконец?».

«Учти, если я сейчас выловлю тебя у главного входа, малой кровью ты не отделаешься».

«Ладно, понятно».

«Лили, между нами все кончено очень странно завязалось, но эй! Ты не можешь просто вот так уходить, мне вообще-то тоже обидно. Я не знаю, что ты там уже успела себе придумать, но лучше со мной бы поговорила сначала. Я повторю еще раз, этот конкурс – пустой. И не важно, кто там победил, а кто нет. Общаться с тобой я начал не из-за чертежей. И пришел я на эту защиту тоже не ради них. Тогда на вечеринке у Роя я подошел к тебе, потому что ты мне понравилась. И все. И я думал, ты поняла это еще тогда, в воскресенье. Типа блин. Я не знаю. Что ты вечно из меня какое-то чудовище делаешь? С разлитой газировкой, сейчас тоже. Что я тебе такого сделал, чтобы ты шарахалась от меня и боялась просто подойти, поговорить со мной, ну? Может, я, конечно, сейчас преувеличиваю и перетягиваю на себя, но правда. Достаточно было просто спросить меня, что я думаю о твоем выступлении, обо всем конкурсе. И я бы ответил: мне все равно. Да, я не буду врать, что ты выступила идеально, но какая разница? Твой проект все равно лучший, потому что из-за него мы встретились в воскресенье, из-за него ты познакомилась с Рики, тебе мало что ли? Мне вот достаточно. Поэтому, Лили, заканчивай уже с этой горячкой и возвращайся, давай поговорим».

«Сука, прости, Т9. Там в начале должно быть конечно».

«Где ты? Я ушел на остановку».

«Тут уже твой автобус подъехал, через пять минут уйдет».

«Ладно, я тебя понял, поговорим, как поговорим, только не затягивай с этим, хорошо?».

И в конце милый, с такими большими очаровательными глазами, тюлень. Алекс…

Лили поджала губы, так и оставшись сидеть, вперившись в экран телефона. А парень, смекнув, что девушка наконец дочитала, сам забрал устройство у нее из рук.

– И что думаешь?.. – спустя время произнес он, нарушив затянувшуюся тишину.

Лили покачала головой, достав свой собственный телефон и открыв линейку горячих уведомлений. В отличие от чата, здесь сообщения были обрезаны, а оставалось только начало. Алекс нахмурился, принявшись читать, и тогда-то он заметил то самое сообщение.

– Лили…

– «Конечно» обособляется запятыми, Алекс. За-пя-ты-ми, – тихо проговорила Лили, отвернувшись к окну.

Какая же она дура.

– Прости меня, я не думал, что оно получится вот так…

Лили поджала губы, забрав свой телефон назад. Это она не думала, что все получится вот так. Какая же дура! Еще раз! Какая же она дура! Почему она не прочитала сообщения сама? Почему она опять выкинула какую-то дичь? Почему она опять облажалась? Почему она опять накрутила себя? Боже, да Алекс прав был во всем. Начиная его заключениями о конкурсе и заканчивая словами о Рое. Все это ерунда. Пустое! А она, тупая дура, придумала. Да боже, у нее же были мысли о том, что конкурс проходит слишком странно. Слишком быстро и как-то… Как-то глупо. Да и к тому же, какой бонус-то у всего мероприятия? Допуск к дополнительным лекциям и плюсик в карму от преподавателей! Вот это подарок, реально! Просто потрясающий сюрприз! А она на этом зациклилась. Но с другой стороны она ведь зациклилась тоже не просто так. Весь месяц ее убеждала мама, еще и профессор Говард постарался, да и Алекс. Лили начала общаться с Алексом из-за этого конкурса! Точнее, благодаря этому конкурсу! Чертежи стали поводом.

Лили застыла, уставившись в окно. Точно, чертежи стали поводом. Поводом, но не причиной. Познакомилась с Алексом Лили на вечеринке, и подошел он к ней тогда, потому что… Потому что она понравилась ему. Потому что была не похожа на Милану. И потом, в понедельник следующей недели, Лили написала Алексу, не потому что он был единственным ее знакомым с физического факультета, у нее же бывший школьный одноклассник поступал туда в этом году. Лили написала ему, потому что это был повод. Повод, который не выставил бы ее перед ним какой-нибудь засмотревшейся дурочкой. Да и после… Лили приходила к Алексу в гости, чтобы забрать чертежи, но на деле… Девушка просидела у него в гостях почти весь день, и о чертежах они разговаривали, ну, максимум, час из этого времени. А их общение по перепискам уже на этой недели. Писал ли ей Алекс слова поддержки, потому что ему нужна была ее победа на конкурсе? Нет. Отвечала ли Лили ему из чувства долга, отчитывалась ли она перед ним за конкурс, потому что обязана была? Нет! Лили общалась с ним, потому что ей этого хотелось. Потому что ей хотелось получить в ответ один из этих дурацких стикеров с тюленями. И как она только умудрилась накрутить себя, когда все было так очевидно?..

«И вот что теперь тут говорить?» – задумалась Лили, бегая взглядом по сменяющемуся за окном пейзажу города. Она не знала, что теперь тут говорить. И Алекс, по всей видимости, тоже, ведь парень молчал. Однако… Ответить же можно было не только словами. Положив руку девушке на спину, Алекс привлек ее внимание. Лили обернулась, заметив застывшую на лице у парня улыбку. Она слабо улыбнулась в ответ. И тогда же Алекс решился сделать то, что хотел, наверное, сделать еще в воскресенье. Притянув Лили ближе к себе, он позволил девушке положить голову ему на плечо. И девушка не сопротивлялась. Чувствуя руку Алекса у себя за спиной, Лили ощутила тепло и, не сдержавшись, расплылась в улыбке, покраснев. Алекс это заметил.

– Так значит аллергия у тебя была все-таки не на Рики, – прыснул парень, и тогда же девушка закатила глаза.

– Молчи, Алекс. Просто молчи, – прошептала Лили, крепче уткнувшись ему в плечо, и в тот же момент она почувствовала, как неприятно парень ткнул ей в ребро. – Ауч!

– Не затыкай меня, – хмыкнул он. – Еще немытые перваши меня не затыкали.

– Не затыкали, – кивнула Лили. – Поэтому я буду первой.

Алекс рассмеялся.

– Много на себя берешь, – шепотом добавил парень.

– Могу себе позволить, – так же тихо ответила девушка. Алекс с доброй иронией закатил глаза.

И таким образом, между ними снова повисла некая тишина, только в отличие от той, что была раньше, она не внушала неловкости, а, напротив, казалась мирной и успокаивающей. Лили поджала губы, обратив свой взгляд на пейзаж за окном. Да уж… Наверное, этот момент она запомнит надолго. А когда придет домой, еще десять раз перечитает то самое сообщение, в котором Алекс написал ей: «между нами все кончено». «Между нами все кончено очень странно завязалось, но эй!». Лили усмехнулась. Друг друга стоят. Что она дура тупая, что он безграмотный идиот. Идеальная пара. Просто вот… Да. Идеальная пара.

========== Глава 38. Майк ==========

11 октября

Майк Гарвин. Когда люди слышали это имя, каждый из них представлял разного человека. Кто-то думал о нем как о несменном «вечном» игроке Больших игр. Кто-то как о скандально известном герое реалити-шоу. Кто-то считал его корнем зла любой простой и непростой драмы. А кто-то, наоборот, видел в Майке товарища или друга. Для кого-то парень был старшим братом. Однако для себя Майк был просто… Просто собой. Человеком. Всем и никем одновременно. Каждый день примеряя на себя десятки ролей, Майк старался играть натурально. Для простых зрителей он оставался сильным и пафосным. Для фанатов – неоднозначным и в чем-то загадочным. Для Ника он продолжал быть «злым» и жестоким. Для Эллиз и Рена – веселым и харизматичным. Для Майли он был верным и добрым. Но для себя… Для себя он был всем и никем. И что же значила эта фраза? Все и ничто… А то она и значила. Все и ничто одновременно.

«Все» вбирало в себя то бесконечное множество ролей Майка. Это были роли игрока, героя, врага или друга, старшего брата. А «ничто» говорило о нем самом. О том настоящем Майке, который, наверное, никогда и не видел белого света. Научившись прятать свое ничтожное, несуществующее в реальности «Я» за масками, Майк сделал себя собирательным образом того, что можно было назвать «всем и ничем одновременно». И в этом, пожалуй, заключался весь смысл. Смысл, к которому Майк наконец-то пришел, когда впервые увидел Рена на том испытании стихией земли. Рен тогда посчитал, будто он в конец заврался. Потерялся во лжи, из которой была соткана его жизнь, тем не менее парень даже не понимал, что такое по-настоящему в конец завраться. Зато это понимал Майк. Настоящий Майк. Тот самый, что боялся выглянуть посмотреть на реальную жизнь, ведь для него этой реальной жизни существовать… просто-напросто не могло. И не могло по многим причинам, о каждой из которых стоит поговорить по порядку.

Стоит поговорить по порядку… Только с чего же начать? Когда настоящий Майк перестал существовать в этой жизни?.. Когда он начал играть в Большие игры? Нет. Когда Майли подверглась тяжелой болезни? Тоже нет. Может быть, Майк изначально родился неправильным? Нет. Точно нет. Тогда… с чего же все началось?

Майк поджал губы. Все началось двенадцать лет назад. Когда ему было одиннадцать. И нет. В этом возрасте Майк не получал знаменательных писем, приносимых пушистыми совами откуда-то из параллельной реальности. Все было гораздо проще. В этом возрасте Майк осознал то, что определило всю его дальнейшую жизнь. Он осознал то, что не имело право существовать, то, что должно было скрыться. И скрыться так тщательно, чтобы никто, ни один человек, ни одна живая душа не смогла разгадать этого и осудить.

Нахмурившись, Майк опустил взгляд на пустой, девственно чистый лист белой бумаги, перед которым парень сидел, наверное, минут сорок так точно. Просто сидел и смотрел, не в силах взять наконец ручку и написать то, что хотелось.

Неприятно было, однако. Неприятно и в какой-то степени больно. Майк даже сам плохо понимал почему. Что такого было в этом бумажном листе? Что такого было в том, что парень планировал на нем написать? Наверное, ничего особенного. Да. Для Майка, игрока, друга и брата, в нем не было ничего особенного, а вот для настоящего Майка это письмо значило все. Все и даже больше.

Оно предназначалось для Майли. Для его младшей сестры, на данный момент сидевшей дома, с няней и бесконечными бархатцами вокруг. Хотя нет… Оно предназначалось не для той младшей Гарвин, которую можно было бы назвать его сестрой. Оно предназначалось просто для Майли. Без этих условностей и подробностей, о которых Майк никогда не просил, но которые каждый раз комом в горле застревали у его настоящего «Я». Младшая сестра… Нет. Для него она была просто Майли. И все же…

Наконец пересилив себя, Майк взял лежавшую на том же столе черную ручку. Однако начать письмо – он так и не начал. Уткнувшись взглядом в незаметную точку, в которую уперся стержень его черной ручки, Майк никак не мог придумать, с чего бы ему стоило начать. С пресловутого «Привет, Майли!», с которого начиналось каждое его письмо? Нет. Это было глупо. Глупо и неправильно. Это было не то, что Майк хотел бы написать для нее. Но что тогда?.. «Майли, прости»? Больше похоже на правду, но все еще ей не являлось. Тогда что же это было? Что же Майк хотел написать своей младшей сестре?.. Парень затравленно усмехнулся. Младшей сестре… Да уж. Вот, в чем и заключалась, его ключевая проблема. Проблема, из-за которой Майк и не мог написать желаемого по-настоящему. Ведь желал он как раз того, что и не имело право существовать.

Это началось, когда Майку было одиннадцать. Майли на тот момент было шесть. Шесть лет – возраст, в котором ребенок наконец становился осознанным. И Майли была. Будучи очень общительной, светлой девочкой, Майли притягивала к себе много внимания. Тогда она еще не пошла в школу. В семье Гарвин, на тот момент в полноценной семье Гарвин, Майли была словно солнышко. Их общее, маленькое и чудное солнышко, которое всего за год приобрело большое количество новых ролей.

Для папы Майли в шесть лет стала любимой дочерью, ведь на фоне бесконечно отстающего из-за учебы Майка она была лучше во всем.

Для мамы Майли стала ее крохотной новой причиной для гордости, ведь в шесть лет девочка наконец победила на конкурсе в детском саду, где она представляла свои рисунки. Майк до сих пор помнил, что это были за рисунки – цветы. Майли всегда любила рисовать цветы. Майли в принципе всегда любила цветы. И Майк знал. Он хорошо помнил об этом. Ведь именно с цветов для него все и началось. Началось то, что до сих пор не могло полноценно закончиться.

Ее шесть лет – возраст, в котором Майли стала осознанной. Его одиннадцать лет – возраст, который для Майка стал переломным. Переломным… почему? А потому что именно в это время, когда Майли, их общее солнышко, начала приобретать большое количество новых ролей, она потеряла среди них всего лишь одну. Одну, но такую значительную. Майли перестала быть сестрой Майка. И, наверное, девочка сама не заметила этого. Тем не менее той остроты, которую ощутил Майк, было достаточно, чтобы назвать произошедшее существенным для обоих. Майк влюбился в собственную сестру.

Парень даже понять не мог почему. Это случилось спонтанно. В какой-то момент он просто осознал это. Майк даже помнил в какой. В одиннадцать лет ему впервые призналась в любви одноклассница. И боже… Вспоминая об этом сейчас, парень хотел смеяться. Это было так наивно, но мило. Она подошла к нему с коробкой конфет и валентинкой, сказав, что с самого первого класса, тогда они были в пятом, любила его. И Майк не ответил. Не ответил, потому что сам не мог определиться с тем, что такое любовь, как любовь ощущалась?.. Спросив об этом влюбленную в него одноклассницу, Майк услышал ответ. Любовь – это чувство, которое ты испытываешь к близкому человеку.

«Насколько близкому?» – спросил тогда Майк. «К самому близкому» – ответила ему девочка.

Майли.

«И что… делают влюбленные люди? Чем любовь отличается от простой симпатии, уважения к человеку?» – «Влюбленные люди оберегают друг друга, поддерживают, но кроме того… Они ставят интересы друг друга выше своих собственных. Такое чувство вряд ли может возникнуть к тому, кого ты просто уважаешь. Выбирая между собой и человеком, в которого ты влюблен, ты всегда выберешь этого человека. Не себя…».

Майли.

«Но разве любовь это не желание завести детей, общую семью, как у родителей?» – неуверенно спросил Майк, на что девочка ответила ему: «Ну почему? Я люблю тебя, но у меня нет желания завести общую семью или детей. Я просто хочу быть рядом с тобой, больше общаться, ближе общаться. Душевнее. И это будет возможно, если ты скажешь, что любишь меня так же, как я люблю тебя».

Нет.

Майк покачал тогда головой, не ответив ничего вслух, но в мыслях продолжив:

«Прости, но нет. Это невозможно. Потому что я люблю… Майли. Майли!

Я люблю ее, потому что в выборе только между собой и ей, я выберу не себя, а ее.

Я люблю ее. потому что я хочу быть рядом с ней – и по этой причине я прихожу со школы домой.

Я люблю ее, потому что я хочу с ней больше общаться – и по этой причине я помогаю ей с подготовкой к первому классу, забивая на свои собственные уроки и получая за это нагоняй от отца.

Я люблю ее, потому что я хочу быть ближе к ней – и по этой причине я каждый раз хватаю ее за руки, когда она хочет стукнуть меня за очередную неуместную шутку о ее позорном почерке.

Я люблю ее – и все тут. Я люблю свою собственную сестру».

Вот первая причина, по которой Майк никак не мог начать писать то письмо, которое он хотел написать. Ведь вместо «Привет, Майли!», вместо «Прости меня, Майли…», Майк хотел написать: «Я люблю тебя, Майли», но он не мог этого сделать. Потому что… Даже несмотря на то что двенадцать лет назад Майли перестала быть для него просто сестрой, он оставался для нее простым братом. А брат не мог такого писать. Он не имел права такое писать. Поэтому, продолжая играть свои роли, Майк оставался «всем и никем». Он оставался верным и добрым братом, но не собой. Не тем настоящим Майком, который еще двенадцать лет назад понял, что любит родную сестру. Не тем настоящим Майком, для которого простое письмо значило все и даже больше. Тот настоящий Майк был никем, потому что в реальности его не существовало. И первая причина, по которой его не существовало, это его бесконечно неправильная, но такая искренняя любовь к Майли. И на этой причине ничего не заканчивалось.

Нашедшая Майка в одиннадцать лет трагедия продолжилась для него и в семнадцать лет. Майли тогда исполнилось двенадцать. Это было шесть лет назад, и… Чем же было знаменательно это время?.. Сложно не понять чем. Шесть лет назад Майли заболела синдромом Тагетеса. И заболела она не просто так. А по вине своего старшего брата – Майка Гарвина. И по вине не косвенной, а самой что ни на есть прямой.

За год до произошедшего из жизни ушел отец Майка и Майли. Он работал в полиции, и… В один момент ему просто не повезло. Майк помнил, как тяжело переживал эту потерю. Оставшись единственным мужчиной в семье, он старался восполнить ту дыру, что возникла после ухода отца. Однако… Это было невозможно. Мама так никогда и не оправилась после произошедшего, и Майк замечал это в деталях. Да, она не закрылась в себе. Да, она высоко ценила старания сына, тем не менее Майк до сих пор держал в голове то болезненное воспоминание, сохранившееся у него в памяти. Тогда он застал маму одну, в гостиной.

В тот день Майк должен был вести Майли в школу, однако девочка, забыв у себя на столе тетрадку с домашним заданием, вспомнила об этом слишком поздно, когда они уже подошли ко двору общей школы. Заметив расписание на стене, Майли испуганно вздрогнула, осознав, что она забыла нужную тетрадь. И Майк искренне смеялся над этой трагедией, учитывая, что сам он уже как год никаких тетрадей в школу не носил. Тем не менее, не став преуменьшать трагедии Майли, в конце концов Майк отнесся к этому серьезно. Узнав, что урок, когда девочка должна была сдать эту тетрадь, был третьим по счету, Майк вызвался вернуться домой за тетрадью. Просто не придя на свой собственный первый урок, Майк в наглую прогулял. Прогулял ради Майли. И не потому что это был повод для того, чтобы не идти на занятие, а потому что, будь отец жив, за этой тетрадкой вернулся бы он. А раз Майк теперь «вступил на его должность» эта обязанность легла на его плечи. И он честно все выполнил. Вернулся пешком до дома, открыл дверь ключом и… Застыл на пороге, услышав какие-то посторонние звуки. Это был тихий плач. Пройдя аккуратно в гостиную, Майк застал там маму, которая сидела на диване и сжимала в руках вязанный плед. Тот самый, который, как Майк помнил, отец привез им из одной командировки. Встретившись взглядом с мамой, наконец заметившей сына, Майк… ничего не сказал. Просто сел рядом с ней на диван, подставив маме плечо, в которое можно было уткнуться. Так парень прогулял и второй урок. Прогулять третий парень уже не мог. Поднявшись с дивана и оставив маму успокоившейся, но все такой же тоскливой, Майк забрал нужную Майли тетрадь и уже быстрым шагом пошел обратно к школе. Тем не менее это было в шестнадцать лет, роковыми же Майк назвать мог свои семнадцать.