Текст книги "В плену любви I"
Автор книги: Людмила Ладожская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
– Нет, – грустно ответил белобрысый, симпатичный мальчик.
– Слушай, Пашка, а пойдем ко мне ночевать. А?
– Пойдем. А мама как же узнает?
– А мы соседям скажем, что ты у меня, и адрес оставим. Хорошо?
– Хорошо, Галя! – повеселел мальчишка.
Галка написала на клочке бумаги адрес, взяла Пашку за руку, закрыла дверь и постучалась к соседям. Дверь сразу же открыла пожилая женщина.
– Здравствуйте. У меня к вам огромная просьба.
– Что надо? – спросила бабка, недоверчиво разглядывая девушку.
– Передайте, пожалуйста, записку вашей соседке с моим адресом. Ее ребенок будет ночевать у меня. Чтобы она не волновалась.
– А сама где?
– Вероятно, что допоздна задержится на работе, а мальчик без присмотра. Так я его к себе заберу лучше.
– Передам, – холодно ответила женщина и захлопнула дверь.
Галя с Пашкой по дороге домой играли в слова, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Ближе к дому перед Галей вырос, словно из-под земли, хозяин дровника, в котором осталась Зина.
– Тебя зовут Галя Петрова? Верно? – спросил старик.
– Да.
– А немец, что сегодня тело дочки Горячева забрал, советский разведчик, иль как?
– Вы о чем, дедушка? Какой разведчик? А с чего бы это разведчик?
– Так тебя не выдал и про дочку горячевскую ничего не сказал.
– А что это за интерес у вас такой?
– Горячевым ты, небось, помогла?
– Некогда мне с вами разговаривать, и спасибо, что не выдали немцам. До свидания.
– Я не закончил. Галя, ты связь имеешь с советскими бойцами в лесу? – дед схватил ее за руку и остановил.
– Послушайте, я не знаю никаких бойцов, я никому ни в чем не помогала. А за Зину спасибо.
– Галя, сын у меня сбежал с немецкого плена. Прячется под полом. Рвется в лес. Говорит, в лесу есть бойцы, сбежавшие из плена.
– Так что же он не с ними, а в подвале прячется?
– Так бежали-то наобум, кто куда, как возможность появилась. Мишка мой здешние леса знает, так прибег домой. А тут немцы пришли. А вояки по лесу разошлись. Так может, ты все-таки знаешь, как связаться с ними, Мишке моему к ним надо.
– Нет, дедушка, не знаю. Если узнаю, то найду вас.
Дед отстал от Гали, но чувствовал, что девка связана с красноармейцами, только тоже перестраховывается. «Господи, этого еще не хватало!» – подумала про себя Галина, и они продолжили путь с ее новым приятелем. Несколько раз Галю останавливал патруль, но при виде ее документов предупреждал об осторожности и отпускал.
– Мам, пап, я не одна! – крикнула Галя с порога.
В коридор вышли взволнованные родители девушки, но, увидев белокурого мальчугана, облегченно вздохнули. Семен Петрович был в курсе Галиной деятельности и, конечно, переживал вдвойне.
– Таким гостям мы рады! – сказала Вера Михайловна и обняла мальчишку.
– Мам, ты покормишь нас? – заговорщическим голосом сказала Галка и пошла на кухню.
– Конечно, покормлю, мои дорогие.
Галя уже получила паек. Поэтому в доме вкусно пахло гречкой с тушенкой. Галя с мальчиком сели за стол и принялись уминать вкуснятину. Наевшись до отвала, белокурый гость откинулся на спинку стула.
– Ну, что, Пашка, наелся? Небось, устал целый-то день мамку ждать? – спросила Галя, подмигнув мальчику.
– Ну, да, – позевывая, ответил Паша своей новой подруге.
– Мам, Паша ляжет со мной в кухне, – сказала Галя, готовя постель.
– Давай, дружок, ложись. А я немного позже. Пусть тебе приснится хороший-хороший сон, – сказала девушка, заботливо укрыла мальчика и поцеловала в щечку.
Петровы вышли в комнату, и Галя в двух словах объяснила им появление ребенка в их доме.
– Дочка, а эту женщину завтра отпустят? – спросила Вера Михайловна.
– Господин Кенинг сказал, что отпустит с условием, если она будет работать в немецком борделе и хочет растить своего сына, – ответила Галя и опустила глаза.
– Где работать?
– Мам, ты не ослышалась. В гостинице немцы решили устроить бордель для немецких солдат и офицеров. И мать этого мальчика в принудительном порядке заставят там работать. И ради сына она на это пойдет.
В комнате воцарилась тишина.
– Мам, пап, если вы не против, то Пашка будет у нас частым гостем. Я так поняла, что Наталья, это мать Пашки, живет и воспитывает сына одна. С соседями, скорей всего, не общается. Он еще слишком мал, чтобы мог подолгу находиться один дома.
– Дочь, мы не против. Жаль, конечно, мальчишку. Смотри сама. Он может оставаться у нас. Да и нам с матерью будет веселей! – сказал Семен Петрович.
– Пап, я не думаю, что будет время веселиться. Я, конечно, попробую сделать все, чтобы вас не трогали. Я читала приказ о восстановлении работы кирпичного завода и строительстве концлагеря для военнопленных примерно в километре от города. Все безработные в городе люди будут задействованы там.
– Дочка, только делай так, чтобы это не повредило тебе. А так, что ж. Я-то еще смогу, а за маму я не уверен.
– Папуль, я добегу до Таси. Нужно очень. Часа через два приду. Не волнуйтесь, меня не тронут. Документы с собой.
– Да, разве тебя удержишь! Надо так надо. Ступай. Я подожду тебя, – с пониманием сказал Семен Петрович.
Галка накинула кофточку и выскочила в подъезд. Не успела она отойти от дома, как рядом с ней остановилась машина. Девушка от неожиданности отскочила в сторону, но, увидев белозубую улыбку Эриха, ловко вскочила в машину и ответила такой же искренней улыбкой.
– Эрих, ты меня напугал! – надув губки, сказала Галка.
– Галя.
Немец сделал серьезное лицо.
– Галя, сегодня утром я забрал тело убитой девушки.
– Эрих, ты похоронил Зину?
– Да, на опушке, рядом с той старой женщиной.
– Эрих, я благодарна тебе за все, что ты сделал для меня и близких мне людей. А я-то не поняла, почему старик сказал, что ты утром был там. Спасибо тебе, большое.
– Я считаю, что этот старик опасен.
– Почему?
– Он долго смотрел на меня и на тебя. Он может донести на нас, что мы встречались в день побега с твоей подругой.
– Да нет, что ты! Я сегодня его встретила, и он понес какую-то чушь, что ты разведчик, я разведчица. В общем, старик из ума выжил, скорей всего. Поэтому, даже если и донесет, навряд ли ему поверят, что ты советский разведчик! – взволнованно сказала Галина.
– Да? Ну, точно из ума выжил! Ты меня успокоила, Галя. Я за тебя очень переживал, – сказал немец и нежно посмотрел на девушку.
– Поэтому и приехал за мной?
– Да.
– Эрих, я сейчас хочу увидеть Тасю. Недолго. А потом мы с тобой поговорим, договорились? – сказала Галка, когда они подъехали к дому.
– Как скажешь, Галя!
Таисия во дворе развешивала постиранное белье. Райнер сидел на крыльце, наслаждаясь теплым вечером, и пытался комментировать действия девушки на русском языке. Тасю такое обучение явно веселило. Потом, пытаясь воспроизвести все на немецком языке, она веселила Райнера.
– Господин Нортемберг, вы делаете успехи! – улыбаясь, сказала Галка и вошла во двор.
– О, Галина, вы шутите!
– Что вы! У вас неплохо получается!
– Вы, наверное, хотите поговорить с Таисией? Не буду вам мешать.
Райнер ушел в дом.
– Тася, подружка, привет! – сказала Галя, обнимая девушку.
– Привет, Галочка.
– Эрих похоронил Зину рядом с твоей бабушкой.
– Он мне сказал об этом. Я его поняла. Что нового? Немцы ничего не прояснили про Горячевых?
– Пока нет. Но новости есть, и не очень хорошие.
Галя рассказала про старика, который считает, что она связана с красноармейцами в лесу, про Наталью и ее сына.
– Тася, мне сегодня было очень страшно, когда офицер ударил эту женщину, в принудительном порядке отправив к себе домой. Тась, в ближайшие дни она будет развлекать немцев ради своего сына. А я не знаю, как им помочь? Он такой худенький, такой беззащитный и так нуждается в материнской любви и заботе.
– Галь, как бы ты ни хотела, но ты не сможешь помочь всему городу, – переживая за подругу, сказала Таисия.
– Всему нет, но этому мальчишке я очень хочу помочь. Тася, если моих родителей вместе со всеми выгонят за город на работы, можно, Пашка побудет у тебя? – сдерживая слезы, спросила Галина.
– Конечно, Галь. Я думаю, офицеру он не помешает.
Некоторое время девушки помолчали. Потом Галка, смахнув слезы, серьезно посмотрела на подругу.
– Тася, мы должны будем связаться с Садовниковым, что бы нам это ни стоило. Надо узнать, живы они или нет. Завтра подумаем, как нам в Осиновку попасть. И если получится, то попробуй продуктов немного отложить. Хорошо? И мы с родителями тоже поэкономим. Все, Тась, я поеду домой, с ног валюсь. Завтра увидимся.
– Хорошо, Галь! Ты только береги себя.
Эрих, увидев, что девушки прощаются, пошел в дом спросить разрешения у Райнера отвезти Галину. Через несколько минут он уже вез ее по направлению к дому. Усталость и недосыпание явно чувствовались на лице девушки. Поэтому Эрих не стал утомлять ее разговорами. К дому он привез ее почти в полусонном состоянии.
– Галя, мы приехали. Тебя проводить?
– Эрих, спасибо, я дойду, – сонно ответила Галина, выходя из машины.
– Я заеду утром, – сказал немец.
Галка от усталости не могла говорить. Она кивнула и вошла в подъезд.
************************************
Тася сидела на крыльце и обдумывала слова Галки. Сзади открылась дверь. Райнер накинул ей на плечи свой китель и сел рядом. Тася вся съежилась. Ей как-то не по себе было находиться так близко рядом с немцем. Они сидели рядом и молча смотрели, как солнце опускается за верхние макушки елей.
– Таисия, вы ненавидите меня? – вдруг прервал тишину Райнер и посмотрел девушке прямо в глаза.
– Вас нет, господин офицер. Немцев – да, – немного погодя ответила Тася.
– Я же тоже немец! – сказал Райнер и взял девушку за плечи.
Таисия молчала. Прикосновение немца сбило ее с толку, и она лихорадочно в уме подбирала слова, что бы ответить офицеру. «Как же она красива в закате солнца», – подумал Райнер. Из этого легкого оцепенения их вывел шум мотора автомобиля. Эрих возвращался домой. Райнер молча помог подняться Тасе и предложил войти в дом.
Девушка сразу направилась к себе. Нортемберг, не желая так быстро лишаться ее общества, схватил со стола словарь и, нежно взяв ее за руку, предложил продолжить занятия. Именно сейчас Тася хотела остаться наедине со своими мыслями. У нее в голове никак не укладывалось, почему одни немцы убивают и насилуют, другие проявляют заботу. Но отказать Райнеру не смогла, так как его взгляд очень просил побыть с ним еще. Они сели за стол и продолжили свои занятия.
– Таисия, я очень хочу понимать все, что ты говоришь! И я очень хочу, чтобы ты понимала меня.
– Вы способный ученик, господин офицер. Вы быстро все схватываете.
– Тася, а как по-русски сказать, что вы очень красивая девушка и вы мне очень нравитесь?
Тася смутилась, покраснела и, опустив глаза, произнесла на русском языке эти фразы. Райнер взял ее за руку и повторил за ней все слова. Акцент немца заставил девушку улыбнуться. Ямочки заиграли на ее щеках. У Райнера поднималось настроение, когда Тася улыбалась. Он нежно приподнял ее лицо за подбородок и, глядя в глаза, еще раз сказал ей о том, что она ему нравится. Лицо Райнера было так близко, что Таисия невольно стала рассматривать этого добродушного немца. Высокий, открытый лоб, зачесанные назад светлые волосы, прямой нос и голубые-голубые глаза. Они светились теплом, заботой и любовью. Именно любовью… Тася пришла в себя, только когда почувствовала обжигающий поцелуй на своих губах. Она открыла глаза, хотела оттолкнуть немца, но не смогла. Ей нравился этот волнующий поцелуй, ее бросало в жар от взгляда его голубых влюбленных глаз. По всему было видно, что офицера переполняют чувства.
– Таисия, пока жив, я никому не дам тебя в обиду. Я не позволю причинить тебе зла, – шепотом сказал Райнер, прижав к себе русскую девушку.
Тася еще несколько минут стояла, прижавшись к немцу. Когда их волнение немного остыло, Тася отстранилась от мужчины и, пожелав спокойной ночи, пошла в свою комнату. Ее губы горели, стало просыпаться чувство стыда. Девушка, не раздевшись, нырнула под одеяло и с мыслями о том, как она посмотрит утром в глаза офицеру, провалилась в сон.
************************************
В это время Горячевы и Садовников обустраивались на ночлег в наспех сооруженном шалаше из еловых веток. Они удачно покинули пределы города, перешли в другой лес и, дойдя практически до болот, позволили себе остановиться. Сашка с Марией Прохоровной, перекусив вареной картошки, сразу же уснули. А мужчины развели небольшой костер и решили подумать, что делать дальше.
– Что делать будем, Борис Моисеевич? Уйти-то ушли, а вот дальше куда? К нашим? Так хрен их разберешь, где они, наши-то. Да и с бабой и дитем на фронт идти как-то несподручно, – начал Алексей Иванович, глядя в сторону шалаша.
– Так если б знать еще, где этот фронт.
– Так что, Борис, есть предложения?
– Я думаю пока вот что, Алексей Иванович. Надо место выбрать, куда немец бы не сунулся. Всяко лес прочешут. Найдем место. Выроем землянку. Ни ты, ни я не знаем, сколько нам тут быть. Через неделю пойдем к Осиновке. Провиант надо будет как-то пополнить. А если Аркадий или Галя Петрова выйдут на связь, подумаем, что делать дальше. Да и Зину надо будет как-то вытащить.
– Боря, мы когда уходили, Галя мне сказала, что Зину убили в этот день. Она не стала вам говорить, чтобы Маша не отказалась идти в лес.
– Алексей, за что, как? – после короткой паузы шепотом закричал Горячев, взяв Садовникова за грудки.
– Борь, она не успела мне сказать, – глядя ему в глаза, произнес Алексей Иванович и осторожно, убрав руки Горячева, обнял друга.
– Как же я Маше скажу, что не уберег дочь?
Какое-то время они молчали.
– А я знаю, что мы делать будем, Алексей Иванович! Мы немцев из леса бить будем! Партизанить будем мы, Алексей Иванович!
– Из леса так из леса, Боря. Я тебя поддерживаю.
– Леш, ты иди поспи пока. Я посижу. Часа через три разбужу.
Садовников переживал за состояние друга. Он не имел детей, но, судя по виду Горячева, мог только представлять, что значит потерять родного человека, к тому же собственного ребенка.
– Алексей, иди, не переживай. Я в порядке.
Садовников залез в шалаш, а Борис Моисеевич, дав волю слезам, тихо, глядя на огонь, оплакивал свое родное дитя.
************************************
В Солнечном тоже далеко не все спали. Аркашка Полевой разыскал друга своего брата, Володю Мешкова, и обратился за советом по поводу выпуска своих листовок. Ребята встретились на чердаке Володиного дома.
– Володя, ну, что посоветовать можешь? Может, есть возможность напечатать прямо в типографии?
– Да что ты? В типографии постоянно немцы. Контролируют всю работу. Мы и на обед не ходим. Там перекусываем, как придется. Но идея есть.
Аркадий с новыми полицаями Антоном и Серегой приободрились.
– Я до войны еще забрал списанный печатный станочек и закинул на чердак, сюда. Все думал, посмотрю, поковыряюсь, может, сделаю. Только руки не доходили. Так вот, Аркадий, раз такое дело, приходи завтра сюда, попробуем разобраться, что к чему. Если починим, то можно будет и печатать.
– Хорошо, Володь! Мы придем!
– Только вот что. Если станок заработает, то надо будет в другое место его перенести. Когда немцам попадут в руки наши листовки, то в первую очередь обыщут дома и квартиры сотрудников типографии. А это уже ваша задача, ребята.
– Хорошо, Володя, спасибо тебе.
– Пока не за что. Давайте, ребята, расходиться. Завтра в девять вечера встречаемся здесь, – сказал Владимир, спускаясь с чердака.
– Выходите, пан офицер, проводим до дома, как полагается! – пошутили над Аркашкой Серега и Антон.
– Ребята, давайте серьезнее. Без шуток. Втирайтесь в доверие быстрее. В Осиновку на встречу к Садовникову придется идти вам. И еще, Сергей, вот записка. Завтра передашь ее как-нибудь Гале Петровой.
Новые полицаи практически до дома проводили Аркадия и отправились патрулировать ночной город.
************************************
Райнер проснулся в отличном расположении духа. Он прекрасно дал понять девушке о его отношении к ней. А самое главное, он почувствовал взаимность с ее стороны.
Райнер сам согрел чайник. Его немного беспокоило, что Таисия еще до сих пор не встала. За дни, прожитые вместе, девушка не позволяла себе задерживаться в постели дольше его.
– Таисия! – крикнул Райнер и постучал в комнату. – Вы себя хорошо чувствуете?
«Лучше некуда! Сейчас только со стыда сгорю, а потом встану», – думала про себя Тася. Немец вошел в комнату. Девушка лежала, накрывшись с головой одеялом, и не отвечала. Райнер усмехнулся и присел на кровать.
– Таисия, я прошу прощения за вчерашний поцелуй. Со своей стороны, обещаю быть сдержаннее и не позволять себе этого. Простите меня.
Райнер медленно стянул одеяло с ее головы. И, увидев ее красивое, порозовевшее от стыда лицо, уже жалел о данном обещании.
– Таисия, просыпайтесь. Пойдемте пить чай с шоколадом, – весело сказал Райнер и вышел из комнаты, чтобы дать возможность девушке привести себя в порядок.
– С добрым утром, – приветствовала девушка своего жильца, выйдя из комнаты.
– С добрым утром! – бодро ответил ей немец.
Через несколько минут к ним присоединился Эрих. Райнер явно был в ударе. Шутил все утро. «Что это с ним?» – недоумевал молодой солдат. Таисия, наоборот, молчала и то и дело краснела. «Неужели у них? Точно! Офицер слишком довольный, а сгорает со стыда! Ну майор дает!» – сделал выводы про себя водитель.
– Господин Нортемберг!
– Да, Эрих.
– Мне переводчицу привезти или мы сразу в комендатуру поедем? – спросил солдат.
– Да, заберите ее и заедьте за мной.
Тася покраснела еще больше. Ей не хотелось оставаться наедине с немцем. Ей было ужасно стыдно за поцелуй, а еще больше ее волновало, что поцелуй этот ей был приятен и она испытала какие-то новые, неизведанные, приятные ощущения во всем теле.
– Таисия, да что же с вами? – спросил Райнер, когда Эрих вышел из дома, и подошел к ней вплотную.
– Мне очень стыдно, господин офицер.
– Вы никогда раньше не целовались? – с теплой улыбкой продолжал немец, глядя ей в глаза.
– Нет, господин офицер, – ответила Тася, понимая, о чем он спрашивает.
Райнер обнял девушку за талию.
– Мне понравилось вас целовать, Таисия. А вам? Вам приятен был мой поцелуй? – спросил Райнер, не отпуская взгляд девушки.
– Да, – тихо ответила, словно загипнотизированная, Тася и всем телом подалась вперед.
Райнер нежно держал ее в своих объятиях и наслаждался ее мягкими податливыми губами. Тася интуитивно обняла его за шею и полностью отдалась своим новым чувствам. Тася вышла из этого состояния, лишь когда услышала шаги за дверью. Она отпрыгнула от Райнера к столу и лихорадочно начала убирать со стола.
– Господин майор! Вы готовы? – спросил Эрих, наблюдая за этой щекотливой ситуацией.
– Да, Майер. Ждите меня в машине.
Эрих вышел. Райнер подошел сзади к Таисии и обнял ее.
– Я буду скучать по тебе, моя русская волшебница, – сказал он шепотом, наслаждаясь запахом ее волос. – А ты?
– Вас ждут, господин офицер, – нервно сказала Тася.
Райнер развернул ее к себе.
– Таисия, давай договоримся. Когда мы одни, я для тебя Райнер. В присутствии людей я для тебя господин офицер. Договорились?
Райнер еще раз поцеловал ее в губы, схватил фуражку, портфель и быстро вышел из дома. Эрих уже успел поделиться своими соображениями с Галей, и они молча ехали в комендатуру, наблюдая за эйфорическим состоянием Нортемберга.
************************************
– Райнер, с добрым утром, – поздоровался Кенинг в приемной. – Зайдите ко мне.
Галя отправилась на свое рабочее место, а немцы в кабинет полковника.
– Райнер, расследование по исчезновению Горячева зашло в тупик. Поэтому сегодня на площади я устрою показательные выступления. Да, сегодня поработайте с Камышовым. Он должен был составить списки всех проживающих в городе. С завтрашнего дня начинаем строительство концлагеря для военнопленных и восстанавливаем работы на кирпичном заводе. Райнер, сегодня ночью прибудет эшелон с ранеными солдатами с фронта. Он простоит несколько дней, в течение которых необходимо обеспечить погрузку скота и сельхозтехники с совхоза, конфискованных продуктов питания долгосрочного хранения и людей, готовых добровольно работать на благо великой Германии. Пока только добровольцев.
– Я прослежу, господин оберст.
– В таком случае вы свободны, Райнер. Через пару часов встречаемся на площади.
************************************
К 12.00 на площадь стали собираться люди. Кенинг был взбешен, что за сутки не поступило ни одного доноса, что никто ничего не видел. Немцы плотным кольцом окружили площадь. Кенинг начал свое обращение к жителям города. Шнайдер переводил.
– Граждане и гражданки! Немецкое командование не нашло людей, причастных к побегу Горячевых, Садовникова и убийству четырех немецких солдат. Поэтому мы считаем, что к этому может быть причастен любой из вас. И сейчас на ваших глазах будет расстрелян каждый третий житель. Сорок человек понесут наказание за убийство четверых немецких солдат. Я хочу, чтобы вы понимали, что такое порядок и преданность фюреру.
В толпе послышался гул. Люди оглядывались друг на друга в надежде, что это блеф. Солдаты начали выхватывать из толпы людей и швырять к трибуне. Люди обратились в бегство, но выстрелы и несколько упавших людей заставили их остановиться. Люди, попавшие в число смертников, падали на колени и просили о пощаде. Кенинг отдал приказ офицеру, и тот подвел к нему двух внешне приятных женщин и троих подростков.
