Текст книги "Амортенция (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

На скатерти чуть в стороне от себя Анко заметила довольно длинный чёрный волосок; недолго думая, куноичи, когда поднималась из-за стола, подцепила его и завернула в бумажку, которую обнаружила в кармане пальто, сегодня, в отличие от большинства дней, наглухо застёгнутого. После этого Анко как ни в чём не бывало вышла из Большого зала в холл, игнорируя направленный ей в спину взгляд директора Жабы, и стала подниматься по лестнице. Через полтора часа её ожидал урок у пятикурсников, но пока Анко была совершенно свободна. Сходу не придумав, чем бы занять себя, она решила спуститься в Тайную комнату и посмотреть, как поживают Хокаге – давненько она туда не заглядывала.

Однако дойти до Комнаты Анко не было суждено – в одном из потайных тоннелей, пронизывавших замок, дополнительные входы в которые были сделаны шиноби для собственного удобства, её ждали Второй и Мадара – по чакре выследили, не иначе. Видеть их вдвоём, делающими одно дело, было всё ещё немного непривычно, но однозначно приятно, в какой-то мере даже тешило самолюбие – та их пьянка на троих сыграла заметную роль в налаживании отношений между старыми противниками. Всё-таки старики в тот раз хорошо пообщались, даже всего единожды попытались убить друг друга.

– Это выглядит странно, – сразу же сообщила им Анко. – То, как вы караулите меня в тёмном углу.

– У Хаширамы приступ тоски по дому, – без предисловий сообщил Мадара. – Мы считаем, чайная церемония поможет поднять ему настроение. Проведи её.

Анко едва не захохотала в голос от его высокомерного вида и командного тона.

– Лучше попросите Хинату, – сумев выжать из себя серьёзность, посоветовала она. – Я-то в последний раз проводила чайную церемонию года два назад, если не больше, во время миссии по сбору информации в доме одного политика, – ох и стоило же ей труда сдержаться и не придушить старого ублюдка в постели. – А вот у неё в клане наверняка была постоянная практика.

– В этом нет сомнений, – кивнул Тобирама. – Однако Хината – робкое дитя…

– Сенджу говорит, ей не передать всего шарма церемонии, – закончил за него Мадара, прожигая Анко требовательным взглядом. – Всё необходимое мы раздобудем. Просто ставим в известность, чтобы ты была готова.

– А что, сами вы Первого не развеселите? – проворчала она – уступать Учихе не хотелось очень. – У меня есть свои дела, вообще-то…

– Либо добровольно, либо под гендзюцу.

– Мадара, – с лёгким укором проронил Второй и повернулся к Анко. – Мы просим тебя.

И Анко сдалась – отказывать Второму Хокаге было неловко.

– Есть, Хокаге-сама, – протянула она. – Приказ есть приказ, что уж.

Будь на его месте Первый или даже Четвёртый, попробовали бы шутливо (а Первый, вероятно, и искренне) заверить, что это просьба, и Анко вольна отказаться. Тобирама же хладнокровно кивнул.

– Мы сообщим тебе, когда всё будет готово, но скорее всего к завтрашней ночи.

– Дольше терпеть ноющего Хашираму невозможно, – скучающе вставил Мадара.

Анко едко улыбнулась.

– Жаль, что абсент кончился, да?

Мадара смерил её взглядом, каким смотрят на ребёнка, очень настойчиво пакостящего, но которого до последнего не хочется наказывать. Тобирама же сделал вид, что стена тоннеля очень его заинтересовала.

К вечеру у неё всё было готово: три образца волос аккуратно завёрнуты каждый в свою бумажку и теперь ждали в кармане бессменного пальто джонина часа, когда будут переданы Сасори. К нему Анко собиралась идти только после отбоя – раньше сопряжено с риском быть замеченной. К тому же, сразу после ужина директор изъявила желание поговорить.

– Профессор Митараши, – начала она, когда Анко вежливо, но категорично отказалась от чая. Опустившись в кресло с розовой обивкой, стоящее за письменным столом, на который были накинуты весьма странные, по мнению Анко, вязаные салфетки, директор налила чай себе и потянулась к сахарнице. – Как вы, я полагаю, слышали, – раз, – прошлой ночью в моих покоях, – два, – имело место неприятное происшествие, – три. – Вы знаете, о чём идёт речь?

– Итачи мне рассказал, – четыре. – Петарда многое повредила?

– Достаточно, – пять. – Можете ли себе представить, восстанавливающая магия на эти повреждения не подействовала!

Крышка сахарницы вернулась на место. Неужели! Анко начала грешным делом думать, что Долорес собралась наполнить чашку до краёв и пить расплавленный сахар.

– Ничего себе, – присвистнула Анко, что вполне входило в её образ немного простоватой и мало знающей о правилах хорошего тона девушки. – Кто мог так зачаровать фейерверк?

– Вот и мне это очень-очень любопытно, – Долорес улыбнулась так приторно-сладко, что Анко поспешила воскресить в памяти хладнокровное лицо Второго – иначе случился бы передоз милотой. – Может быть, у вас есть догадки?

«Не догадка, а уверенность: Дей».

– Ни единой, – сокрушённо покачала головой Анко, удерживая себя от того, чтобы поморщиться; за день верёвка порядком натёрла, ведь двигалась Анко много, а кое-где, в частности на шее, наверняка и вовсе до крови. О некоторых участках на своём теле Анко вовсе старалась не думать, хотя абстрагироваться довольно непросто. – Были бы в школе близнецы Уизли, я бы подумала на них, но так…

– А что их друг, мистер Джордан? – вкрадчиво уточнила Амбридж, размешивая чай.

– Ну нет, Долорес, – куноичи вновь помотала головой, но уже осторожней. – Ли, конечно, беспокойный парень, но у него нет тех талантов в магии, что у близнецов.

– А мистер Тсукури? – директор сузила глаза и поднесла ко рту кружку. – Вроде бы он спокойный юноша, однако я всё время опасалась, что он попадёт под негативное влияние приятелей…

– За это можете не переживать. Сасори и Итачи за ним присматривают, – с невольной улыбкой заверила её Анко. Верёвки на теле вызывали дискомфорт, причём в первую очередь – моральный: путы означают плен, а плен – проблемы. С другой стороны, они заставляли думать о Сасори: о его стальной воле, об идеально контролируемой, острой, как кристаллы песка, чакре, об умелых руках, способных творить чудеса самого разного толка. Ксо, вот даже теперь: верёвки жгут, и создаётся иллюзия, что это – взгляд Сасори, которым тот впивается, находясь где-то поблизости, готовясь напасть… Какая замечательная форма близости, стоит чаще её практиковать.

– Что ж, тогда я, кажется, могу на его счёт не волноваться, – проговорила Долорес, сделав ещё глоток чая, и слегка улыбнулась. – Я доверяю Итачи.

Захотелось рассмеяться ей в лицо – не позволил здравый смысл и то, что путы крепко сжимали грудную клетку, глубоко дышать было проблематично. Но всё равно… Доверять Итачи – человеку, который лгал едва ли не лучше, чем владел Шаринганом, который весь мир за нос водил и открыл правду о себе только когда его конкретненько так припёрли к стенке!.. Ну и дура же вы, Жаба-сан!

Об этом своём открытии Анко не преминула сообщить Сасори, когда заявилась к нему.

– То есть, ну вот совсем дура! – вдохновенно вещала Анко, вышагивая по кабинету кукловода от рабочего стола, за которым тот сидел, к камину и обратно. – Мозгов – ни на грамм! Доверять Итачи – это же надо додуматься! – она резко сбавила обороты и, облизнув губы, расплылась в хищной улыбке. – А как она улыбалась, вспоминая его…

– Могу себе представить, – отозвался Сасори, её пылкой речью скорее раздражённый, чем впечатлённый. – Мне кажется, произошедшее в результате нашей с Дейдарой шутки всё-таки повредило ей психику.

Анко вновь дошагала до стола и на этот раз остановилась возле него.

– Слушай, ну что вы тогда с ней сделали, а? – спросила она, заискивающе глядя на кукловода. Тот, сосредоточенный на проверке домашних заданий, этого не увидел.

– Если так любопытно, узнай у Мадары, – ответил Сасори своим особенным «отстань-пока-я-не-взял-сенбон» тоном. – По сути, до итоговых масштабов раздул пламя именно он.

– Сасори, ксо! – возмутилась Анко, но сама почувствовала, что бодрость выходит слегка переигранная, а потому решила опять понизить голос и, наклонившись к нему, зашептать: – Ты ведь понимаешь, что мне хватит дурости и правда спросить. Подозреваю, Мадара потребует, чтобы я не совала нос, куда не следует, – но я всё равно же суну, и тогда…

– Я всё-таки получу куклу, которую хочу, – бесстрастно заключил Сасори. – Главное, чтобы Первый не решил на так удачно подвернувшемся трупе учить Сакуру медицине – попортят ведь.

– Какой ты заботливый… – шумно выдохнула Анко, а затем вынула из кармана и положила перед ним поверх чьего-то эссе три самодельных бумажных конвертика.

Несколько секунд Сасори смотрел на них, словно пытался понять, почему вообще Анко пытается привлечь его внимание именно таким способом. Потом, впрочем, взял их и, поднявшись из кресла, отошёл ко второму столу, на котором помещался котёл, инструменты и редкие склянки – большая часть аккуратными рядами выстроена на полках. Там он взял флакон, который показывал Анко накануне – тот, что с Амортенцией, блестящей байдой, – и чёткими, опытными движениями разлил его поровну на шесть склянок.

– Подойди, – позвал он, и Анко, до того внимательно наблюдавшая за его выверенными действиями, приблизилась. В её понимании было в отточенных движениях опытного шиноби что-то почти завораживающее. – Добавь сама, – сказал Сасори, протягивая ей конверты, – а я добавлю свои. Другой не должен видеть.

– О-о… – протянула Анко, начиная понимать.

Повернувшись к нему полубоком, она взяла одну из трёх склянок, которые Сасори пододвинул к ней (теперь она разглядела на боку тонко выведенную цифру «2»), и добавила один из волосков. Удивительно, но тот моментально и полностью растворился в жидкости; Анко быстро закупорила флакон – она мало знала об этом зелье, не удосужилась почитать, и предосторожности ради не вдыхала исходящий от него подозрительный, поднимающийся по слишком уж правильной спиральной траектории пар. Затем она повторила то же самое с остальными флаконами, запомнив, что добавляла куда, и повернулась к Сасори, тоже закончившему и уже наполнявшему другие шесть склянок чем-то, на первый взгляд обычной водой.

– И что теперь?

– Теперь необходимо создать верную концентрацию, – ответил Сасори. – Игра будет длиться двенадцать часов, и зелье должно действовать столько же.

– Так во что мы играем, Сасори? – с некоторым нетерпением спросила Анко.

Занятый разведением Амортенции в новых склянках (эти были пронумерованы, как и прошлые, и он в точности переносил содержимое), Сасори промолчал; сосредоточенный на деле, он слегка хмурился, поджав губы, и эта его черта необъяснимо цепляла Анко. Лишь закончив, кукловод сказал ей:

– Довольно простой по замыслу тест на наблюдательность. Завтра с утра ты возьмёшь свои флаконы, – он вновь подвинул к ней три, на сей раз наполненные по виду водой, склянки; заполнены они были на одну пятую, не больше, – и добавишь их содержимое в питьё троих человек на свой выбор; я со своими поступлю так же. После этого задача каждого из нас – до ночи выяснить, кого другой выбрал в качестве донора материала и реципиента.

Взяв со стола волшебную палочку, он взмахнул ею, уничтожая пронумерованные флаконы с неразведённой Амортенцией. Анко расплылась в улыбке.

– Какая прелесть, – умилённо прокомментировала она. – Завтра Хогвартс захлестнёт волна любви!.. – а сама в это время уже начала думать: «Так, нужно выбирать кого-то, близкого к жертвам, чтобы изменения в поведении не бросались в глаза. Идеальны будут чьи-то пока ещё не разделённые чувства… Ксо, вот и мороки будет кое с кем! С другой стороны, можно ведь попутно и повеселиться, так?..»

– Надеюсь, ты не разочаруешь меня своим выбором, – произнёс Сасори, внимательно глядя на неё.

– Могу ответить тем же, – фыркнула Анко, пряча флаконы в карман. – А теперь сними с меня чёртовы верёвки.

========== Глава 3 ==========

Следующим утром Анко в приподнятом настроении явилась в Большой зал к самому началу завтрака – рассчитывала выиграть время, чтобы сделать свои дела. Как она и предполагала, Сасори в трапезной не наблюдалось; Анко подозревала, на этот раз он мог и в самом деле с головой уйти в ночные эксперименты и забыть поспать, вспомнив об этом лишь когда забрезжил рассвет. Сегодня такое положение вещей её более чем устраивало, и Анко целеустремлённо двинулась к Итачи и устроилась возле него.

– Уже знаешь, с чем ко мне вчера прицепились предки?

– Доброе утро, Анко, – для начала поприветствовал её Учиха; вот уж кто никогда не забывал о правилах хорошего тона. – Да, я знаю. Более того, Мадара-сан просил меня сказать тебе, что для вечера всё готово, и передать это, – он на мгновение опустил руку в карман, а после уронил на подставленную Анко ладонь нечто маленькое и лёгкое. – Тобирама-сама зайдёт за тобой в половине двенадцатого, церемония начнётся в полночь.

Какое-то время поразглядывав в разы уменьшенный чарами запечатывающий свиток («Ками-сама, что за размах у их задумки?» – невольно возникла мысль), Анко вновь посмотрела на Учиху.

– Итачи, скажи, есть хоть одно дело в этом замке, из которого при пристальном рассмотрении не будут торчать твои уши? – шутливо поинтересовалась она.

– Не понимаю, о чём ты, – совершенно спокойно отозвался Итачи. Его спокойствие ничуть не напоминало ни холодную собранность Тобирамы, ни безучастное равнодушие Сасори; оно было каким-то… непоколебимым, словно врождённым: создавалось ощущение, что Итачи появился на свет с этой идеальной маской непроницаемости на лице. При этом чувствовалось, ему не безразлично происходящее вокруг; даже больше, Итачи каждый миг цепко ловил взглядом, слухом, обонянием каждую деталь окружения, чтобы составить в мозгу максимально полную картину. Однако, что удивительно, осязанием, одним из основных чувств, он пользовался редко, предпочитая стоять в стороне, сторонясь физических контактов. Анко, обожавшую исследовать мир на ощупь, эта скованность забавляла; порой даже возникали нехорошие мыслишки подойти к Итачи близко-близко, вжаться телом в его, стройное, крепкое, благодаря усилиям Первого – здоровое и показать строгому гению, как много он упускает, избегая прикосновений. Это наверняка будет интересно: зажать Учиху в тёмном или даже не очень углу, касаться его откровенно и вызывающе, дать почувствовать собственное тело, все его плавные, самой природой созданные специально для работы Анко изгибы, а после пополнить копилку информации о том, как высокоуровневые нукенины целуются. Он выше Сасори, ростом с Мадару, и Анко придётся подняться на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ – но это ничего, не впервой, она умудрялась даже до израненной щеки Ибики достать при желании досадить ему. А Ибики вообще огромный, выше её на добрую голову – у Итачи ни шанса избежать поцелуя!..

Анко улыбнулась сама себе и тряхнула головой. Конечно, так она не поступит – «нападать» на Итачи нет смысла, ведь он, несмотря ни на что, сердцем всё ещё верен Конохе, не представляет для неё при нынешнем раскладе угрозы. Ну, а если нет практической пользы, рисковать точно не стоит, ведь игра явно не будет стоить свеч – Итачи скорее всего банально вырубит её гендзюцу, а после с бесстрастно-поучительным видом сообщит, насколько поведение Анко неподобающе. После стольких лет нукенином в нём почти не осталось огня, а тот, что ещё теплится, уходит на другие нужды, вовсе не на разжигание интереса к женщинам. Так что лучше его не трогать; да и к чему отвлекаться на нечто столь бесперспективное, когда удовольствия в жизни и так хватает?

Завтракали они в молчании, не считая того, что Итачи ненадолго отвлёкся на короткий разговор с занявшей пустующее место рядом с ним Минервой – что-то там о высшей трансфигурации, скучно. Потерев подбородок, Анко прихватила свою чашку с чаем и, похлопав Итачи по плечу, обозначая прощание, ненадолго подошла к Долорес, дабы сокрушённо поделиться с ней, что так и не смогла выяснить ничего нового о происшествии в её кабинете. После она откочевала к появившемуся за столом Северусу, жевавшему овсянку с видом ещё более мрачным, чем накануне бекон.

– Утречко, – соблюла правила приличия она прежде, чем устроиться на соседнем стуле. – Кто на этот раз испортил вам с самого утра настроение, а?

Снегг посмотрел на неё очень мрачно.

– Каким-то невозможным образом гриффиндорцы успели поцапаться с моими слизеринцами ещё до завтрака, – сквозь зубы сообщил он и бросил уничтожающий взгляд на кого-то за столом – на удивление! – своего факультета. Ещё занятнее, что Саске, почувствовав внимание, на этот взгляд обернулся и ответил своим, не менее испепеляющим.

– Только не говорите, что младшенький Учиха был в центре действа! – в притворном неверии воскликнула Анко. На деле она знала Саске достаточно хорошо для того, чтобы не удивляться, услышав, как юное шаринганистое дарование ввязалось с кем-то в свару – особенности кланового характера, что поделать. Итачи не в счёт.

– Ещё и втянул Малфоя и Нотта, – Северус поморщился. – Исходя из количества инцидентов с его непосредственным, или косвенным, или недоказанным участием, мистер Учиха должен быть на Гриффиндоре.

– Ничего-ничего, по характеру он прекрасно вписывается в ваш серпентарий.

Северус предпочёл сделать вид, что не слышал этого. С ним содержательный обмен более чем четырьмя-пятью фразами за раз почти никогда не удавался Анко, но она не расстраивалась – замечала, как напряжённо, куда больше, чем другие учителя, даже чем Альбус Дамблдор до того, как Жаба выжила его из Хогвартса, смотрит Северус на их «иностранную» компанию. Он являлся членом Ордена Феникса, а потому был в курсе, кем являются «студенты и профессора по обмену» в действительности, однако, в отличие от Минервы, также не обделенной этим знанием, относился к шиноби настороженно, с неусыпным подозрением. «Быть может, дело в том, что ему с самого начала пришлось работать с Сасори? – предположила Анко. – Минерве-то достался Итачи, а он прекрасно играет роль нормального, хотя и замкнутого человека. От Сасори же так и веет опасностью». Впрочем, возможно, это она чувствует? Шиноби до конца не понять, какие ощущения испытывают в их присутствии гражданские.

В подобных размышлениях куноичи закончила завтрак и двинулась к выходу из зала по проходу между столами Когтеврана и Гриффиндора, лишь раз свернув, чтобы стянуть со стола ало-золотых яблоко и посоветовать семикурсникам как следует подготовиться – морально, в первую очередь, – к сегодняшнему уроку. После этого предупреждения Анджелина Джонсон и Алисия Спиннет шумно сглотнули и с повеселившей Анко синхронностью отодвинули от себя тарелки с недоеденной кашей. Дейдара же, закатив глаза, разразился было тирадой, суть которой сводилась к тому, что храбрых львов змее не запугать, но Хината – и Дей должен быть благодарен ей за это – легко сжала под столом его руку и тёплым взглядом попросила замолчать прежде, чем Анко решила, что подрывник таки договорился до неприятностей.

– Так или иначе, поздравляю, Дейдара: ты заработал эксклюзивное право продемонстрировать сегодня товарищам, как обращаться с новой животинкой, – сообщила ему Анко.

– Страшно рад, мм, – отозвался Дейдара с сарказмом. – Умеете же вы покорить сердце студента, Анко-сенсей.

– Да, я такая! – засмеялась Анко и подмигнула Хинате, следившей за их дискуссией с большой напряжённостью. «А когда он узнает, с чем ему предстоит иметь дело, хе-хе…» – Анко просто лучилась недобрым весельем и едва удерживала себя от того, чтобы начать подпрыгивать на ходу – уж очень её радовала перспектива цирка, который ожидается после обеда при участии молодого, но хорошо известного в профессиональных кругах террориста-нукенина.

С его напарником (совершенно неподвижное лицо, рассеянный взгляд, механически-точные движения – ну точно ночью не спал и теперь наверняка высчитывает, может ли себе позволить принять, как нередко делал по утрам, энергетик) она столкнулась в дверях. Широко улыбнувшись ему, Анко подняла руку и растопырила пальцы.

Несколько мгновений Сасори смотрел на неё с откровенным непониманием; затем его бровь насмешливо выгнулась, а во взгляде забрезжила осмысленность пополам с желанием ввернуть едкое замечание касательно доакадемского уровня поведения Анко. Впрочем, пять он ей всё же дал и, не сказав ни единого слова, прошёл в Большой зал. Игра началась.

Судя по взглядам проходивших мимо в обоих направлениях учеников, они были в шоке от подобного поведения учителей. У Пэнси Паркинсон, пятикурсницы со Слизерина, так и вовсе отвисла челюсть, стремясь навстречу полу.

– Мисс Паркинсон, вы в порядке? – заботливо уточнила Анко и, чарами приманив из трапезной стакан воды, протянула ей. – Вот, выпейте, вам станет лучше.

Пэнси на автомате приняла стакан и отпила несколько глотков, продолжая глазеть на Анко со смесью шока и непонимания на лице. Стоявший рядом с ней Блейз Забини, судя по виду, пытался уложить случившееся в рамки привычного видения мира – вот только, кажется, не получалось. Это было так очаровательно, что Анко, чувствуя себя теперь совершенно прекрасно, всё же усилием воли подавила улыбку и строго произнесла:

– И нечего так удивляться тому, что ваши учителя – тоже люди и знают молодёжные штучки, – чтобы закрепить успех, она оглядела холл в поисках жертвы. – Профессор Флитвик! Дайте пять!

Филиус, проходивший мимо, тоненько засмеялся, но сделал, как куноичи просила. Свидетели сцены окончательно выпали в осадок, а Анко, насвистывая бодрый мотив одной из песен «Ведуний», творчеством которых в последнее время прониклась, двинулась к парадным дверям замка – нужно успеть проверить готовность всего к уроку, прежде чем браться за игру с Сасори.

Как и ожидалось, он постарался: выбрал тех, чьи отношения хрен бросятся в глаза. Однако сдаваться Анко не намеревалась и до обеда на каждом перерыве целенаправленно патрулировала коридоры школы, ловя странности.

Вот идут пятикурсники из Когтеврана, Терри Бут восторженно вслушивается в рассказ Сакуры о дополнительном эссе по заклинаниям… Нет, это определённо наблюдалось и раньше, парнишка уже давно по Сакуре сохнет, а та игнорирует сей очевидный факт. Дура дурой; от Саске-то она вряд ли чего дождётся – его куда больше занимают тренировки с предком, перспективы брата после возвращения домой и традиционные стычки с Наруто на ровном месте.

Вот Аврора Синистра что-то обсуждает с как всегда идеально сосредоточенным Итачи, время от времени томно взмахивая ресницами… Нет, и подобное не редкость – Аврора, самая молодая и, что скрывать, красивая преподавательница Хогвартса, часто пыталась привлечь к себе внимание Учихи, совершенно не замечая, что даже разговаривая с ней он параллельно пребывает умом в десятке мест, обдумывает десятки проблем, часть из которых наверняка можно занести в раздел «Что-то весьма далёкое и зависящее от того, как сложатся обстоятельства в будущем». Бедная Аврора, глупый гений.

Вот Чжоу Чанг догоняет в коридоре Гарри Поттера и с надрывом и в слезах просит простить её… Интересно. Впрочем, девочка может чувствовать себя в определённой мере виноватой за то, что подпольный кружок по защите от Тёмных искусств с кичливым и глупым названием «Отряд Дамблдора» (Анко до сих пор диву давалась, как в своё время Альбус допустил существование подобной организации почти под носом у тогда ещё генерального инспектора Жабы – разве что ему хотелось на время покинуть школу) рассекретила её подружка… Ой-ой, а вот лезть с поцелуями к ошарашенному Гарри – это как-то не похоже на попытку добиться прощения! Ну, то есть, Анко бы ещё и не так извинялась, если бы действительно знатно накосячила, но тут же речь о молоденькой и, судя по наблюдениям, сдержанной и в общем-то весьма ранимой девочке. Эта ситуация определённо стоит более пристального внимания.

Пуффендуец Эрни Макмиллан галантно ведёт по коридору свою напарницу-старосту Ханну Аббот; Наруто провожает взглядом Сакуру; слизеринец Грэхем Монтегю подозрительно пристально наблюдает за гриффиндоркой Кэти Белл; Филиус посмеивается над шутками Помоны; Дейдара и Хината о чём-то говорят у окна, сблизив головы; Джинни Уизли смотрит на Чжоу Чанг так, словно хочет выпустить ей кишки – отличная девчонка, боевая!..

«Нужно постараться сузить круг поисков», – решила Анко и направилась в место, где была за месяцы пребывания в замке лишь раз во время первой обзорной экскурсии, устроенной для неё Итачи: в библиотеку. Там она, вполне вежливо отделавшись от выразившей желание помочь библиотекарши, чьё имя Анко если и знала, то успела крепко забыть, пошла шерстить книги, в которых содержались сведения о приворотных зельях. Ей повезло: описание Амортенции попалось уже во второй, и Анко с интересом прильнула к страницам.

…Амортенция же – наиболее сложное и одновременно опасное, в равной мере в случае удачи приготовления и ошибки, снадобье являет собой квинтэссенцию причин, по которым стоит зелья приворота причислять к отравляющим смесям. Создавая неконтролируемое, отчаянное влечение жертвы к отравителю, Амортенция толкает людей на свершение страшных безумств: известны и задокументированы в надёжных источниках прискорбные случаи, когда под влиянием Амортенции несчастные шли на насилие, даже убийство людей – для них не важна жизнь никого, кроме человека, наполнившего их кубки любовным ядом. Ошибки же в соблюдении рецепта фатальны не только для принявшего снадобье внутрь, но порой и для вдохнувшего его аромат.

Но Амортенция при всей её огромной силе не в состоянии сотворить любовь. Она заставляет желать, рождает неподвластное человеку влечение к отравителю, однако же только кончится время, отпущенное снадобью на его разрушающее действие, отравленный вновь вернётся в рассудок и ужаснётся делам, которые совершал…

«Ками-сама, да поняли мы, что Амортенция – это плохо!» – заскрежетала зубами Анко; её присущая каждому разведчику усидчивость не распространялась на нудно-морализаторские талмуды о приворотных зельях. Однако Анко всё равно заставила себя вернуться к чтению и внимательно изучила параграф, перечитала его ещё раз, убеждаясь, что не упустила никакой ценной информации, а после так же внимательно изучила ещё пять книг подобного толка. Оказалось, сведения в них были схожие: везде пространно описывалась вредность Амортенции, присутствовало упоминание основных признаков, по которым это зелье можно было отличить от прочих: перламутровый блеск, пар, поднимающийся по спирали, и особенный запах, для каждого свой; ещё в одной книжке (из Особой секции библиотеки) содержался рецепт приготовления, но Анко он мало что сказал кроме того, что Сасори любит погеморроиться, выбирая столь сложные игрушки.

Проходя мимо, с ней поздоровалась Гермиона Грейнджер – наверное, обеденный перерыв уже начался, и умничка-гриффиндорка воспользовалась им, чтобы прибежать в библиотеку за новыми знаниями. Кивнув в ответ на приветствие, Анко захлопнула последнюю книжку и соскочила с подоконника, где провела последний час, изучая литературу. За окном светило уютное майское солнце, Запретный лес шелестел кронами, в которых весело щебетали птицы, и Анко радовалась, что после обеда её ждёт время на свежем воздухе. А то, что оно будет сопряжено с перспективой лёгких издевательств над членом Акацуки, поднимало настроение ещё больше.

– Профессор Митараши! – Анко обернулась на оклик и обнаружила за своей спиной библиотекаршу («Инга?.. Ирда?.. Имра?..»). – Я бы хотела попросить вас, – вот только её раздувающиеся от с трудом сдерживаемого гнева ноздри свидетельствовали, что никакая это не просьба, – больше не сидеть на подоконнике. Вы подаёте дурной пример студентам!

– Так для этого я и здесь! – невиннейшим тоном заявила Анко. Библиотекарша впала в такой ступор, что куноичи поспешила засмеяться и уточнить: – Шучу! Я шучу, – «Ирма, точно!», – Ирма! Конечно, если вы говорите, что нельзя, больше не буду.

– Благодарю за понимание, – пробормотала Ирма и отошла в сторону, поглядывая на Анко с подозрением и опаской.

В общем, покидала библиотеку Анко более чем довольная. Жизнь показалась ещё лучше, когда удача, большую часть времени демонстрировавшая гордой носительнице титула самой бедовой куноичи Конохи свою филейную часть, наконец-то ей улыбнулась, явив в тот самый момент, когда Анко выходила в коридор, Миссис Норрис, кошку завхоза, которая с важным видом тащила в зубах букетик полевых цветов. Подивившись сему прекрасному явлению (собственно, сразу двум: благосклонности удачи и кошке с цветами), Анко на требовательное «мяу» сквозь стиснутые зубы открыла дверь и пропустила Миссис Норрис внутрь, хотя и не была уверена, что животным в библиотеку можно. С другой стороны, если животинка так целенаправленно чешет – значит, нужно ей, так? «Или кому-то ещё», – отстранённо заметила про себя Анко, наблюдая за тем, как Миссис Норрис запрыгивает на стол библиотекарши и выплёвывает цветы на него.

Как курирование экзамена на чунина доставляло Анко особое извращённое удовольствие (Ибики тоже, хотя он никогда не признавался), так же специальному джонину быстро стали милы вверенные ей занятия по уходу за магическими существами. Причём не то чтобы Анко зверюшек любила, хотя нельзя сказать, что относилась к ним плохо – прежде всего ей нравилось нагонять на детей жуть. Наверное, в обычном понимании это не совсем нормально… но ничего, когда Анко поделилась с Какаши сокровенным, тем, что не выложила бы штатному психологу, ежегодно обследовавшему всех без исключения джонинов (и от которого те с разной степенью успешности скрывали подавляющее большинство своих тараканов, коих у прошедших войну и долбанные сотни миссий шиноби полно), а именно своей любовью к запугиванию детей, Какаши только пожал плечами и заметил, что сам подобным грешит по отношению к собственным ученикам. «Так они быстрее учатся и лучше запоминают, – сказал тогда он. – А ещё если стать для них общим врагом, они сплотятся». Какаши, прошедшему помимо обычных прелестей жизни опытного шиноби ещё и закалку в АНБУ, определённо можно было доверять, поэтому Анко со спокойной после того разговора душой следовала заповеди: чем больше страху ты нагонишь на подрастающее поколение, тем лучше.

Впрочем, в Хогвартсе приходилось делать определённые скидки, к примеру, на то, что местные детишки не нюхали крови, почти никто даже трупов в своей жизни не видел. Поначалу это доставляло определённые неудобства, но со временем Анко втянулась, ведь этих ребят напугать до дрожи в коленках было куда как проще, чем тех же генинов.

– Сегодня, – сообщила она семикурсникам, собравшимся перед ней на опушке Запретного леса в стороне от хижины Хагрида, – я приготовила для вас кое-что особенное.

Ребята тревожно переглянулись. Их было немного, всего восемь: из гриффиндорцев – Дейдара, выбравший именно этот дополнительный предмет чтобы откосить от чего-то более сложного вроде нумерологии, Анджелина и Алисия (эти две вроде как собирались становиться целителями, и знание опасных тварей и последствий встречи с ними могли оказаться полезны в будущем), четверо пуффендуйцев: Энди, Роза, Патрик и Гейл, и серьёзный, вечно поправляющий очки Сэм из Когтеврана, собиравшийся в будущем делать карьеру в министерском Отделе регулирования магических популяций; из всех восьмерых лишь Сэм всё ещё честно пытался вести конспект уроков.